Страница:
Единственное, что он знал точно, так это процент смертности среди работающих «в поле». Нет, ученых гибло не много. Все же их старались не посылать на совсем уж опасные участки. Гибли в основном вольнонаемные из местных, добровольцы, прокладывающие те самые вешки. Гибли жадные до денег гражданские, со смертельным риском ползающие в Зону за различными вещицами. Гибли религиозные фанатики, по разным причинам попадающие за периметр. Гибли романтические натуры и любопытные туристы. Гибли военные и спасатели.
А ученые… Ученые гибли редко. Однако за почти что пятьдесят лет их имен накопилось на целую стену в Мемориальном Зале института.
Как в любом другом мемориале, посвященном солдатам, павшим на войнах.
Зато Громов вдоволь насмотрелся на тех, кого не убило, а лишь задело. И, право слово, он думал, что в ряде случаев смерть была бы нехудшим выходом.
Стоя на холме, Руслан попытался разглядеть среди деревьев яркие вешки.
Насколько вертолет отнесло в сторону? И остались ли живые в «калоше»?
По другую сторону от холма, за небольшой болотиной с несколькими островками, на одном из которых они с Ильей устроились, виднелась «светлая» лесополоса. Насколько она тянется, неизвестно, что за ней – тоже загадка. Если еще и остались тропинки, протоптанные некогда жившими здесь людьми, то в большинстве случаев их будет сложно обнаружить.
Впрочем, думать о тропинках и вешках будем, если их не найдут. А найти должны. Потому что в противном случае двоих спасшихся ждет незавидный конец. И о легкой смерти речи не идет.
Взгляд зацепился за что-то темнеющее среди стройных осин. Руслан пригляделся, прикрывая ладонью глаза от солнца.
За деревьями, по ту сторону болотца, покачиваясь и поскрипывая, виднелся небольшой домик на четырех высоких сваях. Впрочем, «домик» – слишком громко сказано. Скорее, деревянный настил с грубо сколоченными бортами и перекошенным навесом.
Охотничий номер? Обзорная вышка лесника? В любом случае, идти к нему Громов не собирался. Но, на всякий случай, местоположение запомнил. И потопал к своему импровизированному лагерю.
Илья встретил его сдержанной улыбкой. Держался ученый молодцом, хотя было заметно, как он напуган и подавлен.
Руслан первым делом дал попить другу из найденной фляги. Позволил сделать три глотка, после чего запасливо флягу убрал. Нужно было экономить, местную воду употреблять он не собирался. Если вдруг сегодня полеты над Зоной не разрешат, придется растягивать найденное до завтра.
Себе он разрешил сделать лишь один глоток.
Из веток и еловых лап Громов собрал небольшой жесткий настил, на который помог залезть Илье. Борясь между необходимостью экономить воду из фляги и желанием максимально хорошо промыть раны, обработал спину друга, смывая грязь и осторожно срезая топором задубевшие от крови полосы комбинезона. Стащил с себя футболку и ею перевязал Ткачева – ничего чище, увы, не нашлось.
Наконец, решили перекусить. Руслан, довольно улыбаясь, потряс галетами. Сухие круглые диски пилот разделил на четыре равные кучки по три штуки в каждой. Две кучки оставил, остальные тщательно завернул обратно в обертку и убрал. Одну пододвинул Ткачеву.
– Такое ощущение, что ты к зимовке готовишься, – попытался пошутить ученый.
– Да нет, – с улыбкой отмахнулся Руслан. – Это так, привычка. На всякий пожарный. Тебе мало? Хочешь, мои возьми.
– Нет, спасибо, – мотнул головой Илья.
Перекусили, задумчиво пережевывая невкусную, но калорийную субстанцию. Пилот поймал себя на том, что непроизвольно вслушивается в доносящиеся звуки – не раздастся ли знакомый стрекот вертолета.
Быстро засунув остатки в рот, он поднялся и принялся доделывать знак. По его задумке, должно было получиться нечто вроде пирамиды с металлическими деталями на гранях. Конструкция получалась чуть выше его роста, состояла из сложенных шалашиком веток и палок с кое-как приделанными и вставленными в развилки обломками. Руслан подумал было укрепить шаткий знак, обмотав репшнуром, но побоялся, что толстая веревка лишь сомнет ветки и все развалит.
Когда все было готово, Громов критически обошел свое творение. В принципе, вышло даже неплохо – на металлические поверхности падали солнечные лучи, их видно далеко. Да и сама пирамида выглядела инородной по сравнению с лесом и болотом, мимо такой сложно пролететь не заметив. В идеале неплохо было бы еще и костер развести, набросав для пущего дыма сырых веток, но огонь извлечь неоткуда. Впрочем, и так должно сработать.
Мысленно пожелав, чтобы внезапно не разразилась буря, Руслан присоединился к Илье. Они накрылись одеялами, обменялись ободряющими улыбками и принялись ждать.
4
5
6
А ученые… Ученые гибли редко. Однако за почти что пятьдесят лет их имен накопилось на целую стену в Мемориальном Зале института.
Как в любом другом мемориале, посвященном солдатам, павшим на войнах.
Зато Громов вдоволь насмотрелся на тех, кого не убило, а лишь задело. И, право слово, он думал, что в ряде случаев смерть была бы нехудшим выходом.
Стоя на холме, Руслан попытался разглядеть среди деревьев яркие вешки.
Насколько вертолет отнесло в сторону? И остались ли живые в «калоше»?
По другую сторону от холма, за небольшой болотиной с несколькими островками, на одном из которых они с Ильей устроились, виднелась «светлая» лесополоса. Насколько она тянется, неизвестно, что за ней – тоже загадка. Если еще и остались тропинки, протоптанные некогда жившими здесь людьми, то в большинстве случаев их будет сложно обнаружить.
Впрочем, думать о тропинках и вешках будем, если их не найдут. А найти должны. Потому что в противном случае двоих спасшихся ждет незавидный конец. И о легкой смерти речи не идет.
Взгляд зацепился за что-то темнеющее среди стройных осин. Руслан пригляделся, прикрывая ладонью глаза от солнца.
За деревьями, по ту сторону болотца, покачиваясь и поскрипывая, виднелся небольшой домик на четырех высоких сваях. Впрочем, «домик» – слишком громко сказано. Скорее, деревянный настил с грубо сколоченными бортами и перекошенным навесом.
Охотничий номер? Обзорная вышка лесника? В любом случае, идти к нему Громов не собирался. Но, на всякий случай, местоположение запомнил. И потопал к своему импровизированному лагерю.
Илья встретил его сдержанной улыбкой. Держался ученый молодцом, хотя было заметно, как он напуган и подавлен.
Руслан первым делом дал попить другу из найденной фляги. Позволил сделать три глотка, после чего запасливо флягу убрал. Нужно было экономить, местную воду употреблять он не собирался. Если вдруг сегодня полеты над Зоной не разрешат, придется растягивать найденное до завтра.
Себе он разрешил сделать лишь один глоток.
Из веток и еловых лап Громов собрал небольшой жесткий настил, на который помог залезть Илье. Борясь между необходимостью экономить воду из фляги и желанием максимально хорошо промыть раны, обработал спину друга, смывая грязь и осторожно срезая топором задубевшие от крови полосы комбинезона. Стащил с себя футболку и ею перевязал Ткачева – ничего чище, увы, не нашлось.
Наконец, решили перекусить. Руслан, довольно улыбаясь, потряс галетами. Сухие круглые диски пилот разделил на четыре равные кучки по три штуки в каждой. Две кучки оставил, остальные тщательно завернул обратно в обертку и убрал. Одну пододвинул Ткачеву.
– Такое ощущение, что ты к зимовке готовишься, – попытался пошутить ученый.
– Да нет, – с улыбкой отмахнулся Руслан. – Это так, привычка. На всякий пожарный. Тебе мало? Хочешь, мои возьми.
– Нет, спасибо, – мотнул головой Илья.
Перекусили, задумчиво пережевывая невкусную, но калорийную субстанцию. Пилот поймал себя на том, что непроизвольно вслушивается в доносящиеся звуки – не раздастся ли знакомый стрекот вертолета.
Быстро засунув остатки в рот, он поднялся и принялся доделывать знак. По его задумке, должно было получиться нечто вроде пирамиды с металлическими деталями на гранях. Конструкция получалась чуть выше его роста, состояла из сложенных шалашиком веток и палок с кое-как приделанными и вставленными в развилки обломками. Руслан подумал было укрепить шаткий знак, обмотав репшнуром, но побоялся, что толстая веревка лишь сомнет ветки и все развалит.
Когда все было готово, Громов критически обошел свое творение. В принципе, вышло даже неплохо – на металлические поверхности падали солнечные лучи, их видно далеко. Да и сама пирамида выглядела инородной по сравнению с лесом и болотом, мимо такой сложно пролететь не заметив. В идеале неплохо было бы еще и костер развести, набросав для пущего дыма сырых веток, но огонь извлечь неоткуда. Впрочем, и так должно сработать.
Мысленно пожелав, чтобы внезапно не разразилась буря, Руслан присоединился к Илье. Они накрылись одеялами, обменялись ободряющими улыбками и принялись ждать.
4
Василий Гуреев, боец отряда особого назначения
База миротворческих сил ООН, г. Искитим, Новосибирская область
14 июля 2016 года
Дверь командира отряда была, как обычно, распахнута настежь – не любил старик, когда за ней мог кто-то стоять. Так сказать, издержки профессии. Поэтому Гуреев, одернув форменную куртку, постучал костяшками пальцев по косяку и шагнул через порог.
– Вызывали, Владимир Евгеньевич?
– Вызывал. Проходи, садись, – командир ОСНаза жестом указал на стул возле Т-образного стола. Лысый как коленка, немного раздавшийся в животе, но все еще крепко сбитый и способный дать фору многим молодым, Олисов Владимир Евгеньевич пользовался заслуженным уважением среди бойцов и командиров сопредельных отрядов. С ним считалось даже начальство повыше, вплоть до командующего группировкой, что само по себе необычно, учитывая прямой и открытый характер Олисова. Он без экивоков мог послать на хер проверяющего генерала, потом обосновать свои слова на дисциплинарной комиссии и там же послать этого генерала повторно.
Потому Гурееву было странно видеть Батю несколько озадаченным, если не сказать растерянным.
Напротив указанного Василию стула, через стол, сидел еще один человек, незнакомец. Сидел расслабленно, и даже раскрепощенно, чего в присутствии Олисова не позволял себе никто. На вид – не то опытный вояка, не то бандит – бритая голова, могучая шея и насмешливый взгляд, с которым хоть в цирке смеяться, хоть деревни вырезать. Возраст где-то за сорок, но, может, и старше. Одетый в гражданку – в простую футболку навыпуск и широкие штаны «под военные». На столе, на бумагах Олисова, лежала белая бейсболка с надписью «Я люблю инопланетян», где слово «люблю» заменяло красное сердечко.
Когда Гуреев вошел, этот тип без стеснения принялся разглядывать его, словно придирчивый критик картину. Василий одарил его холодным взглядом и сел на предложенный стул.
– Вот, – обратился Олисов к гостю, – это один из лучших моих специалистов. Зовут Гуреев Василий, прошу любить и жаловать. А это, Василий, наш коллега из родственных структур, так сказать…
Командир почесал голову, будто подбирая верные слова, насупился и искоса посмотрел на «товарища из родственных структур». Тот понимающе улыбнулся и протянул широкую, как лопата, ладонь Василию, сказал:
– Называй меня Сан Санычем. Будем знакомы.
– Василий, – боец пожал сухую ладонь и вновь уставился на Олисова. Но тот жестом отдал слово Сан Санычу.
– Насколько хорошо ты… Ничего, что мы на «ты»?
– Нет, все хорошо, – кивнул Василий.
– Насколько хорошо ты знаком с местным криминальным миром?
Гуреев перевел недоуменный взгляд с Сан Саныча на Олисова и обратно. Решил уточнить:
– В смысле?
– Без смыслов. Насколько хорошо тебе знаком криминальный мир Искитима и окрестностей? – гнул свое гость.
– Ну по работе постоянно сталкиваюсь, но никакого личного отношения к криминалу не имею.
– Я не о том, – терпеливо покачал головой «товарищ». – Знаешь ли ты имена криминальных авторитетов, где они могут быть, где могут вестись нелегальные сделки, кто, чего и почему? Какие слухи ходят по этому поводу?
– Да, знаю, – не стал юлить Гуреев. – Чего не знаю сам, то знаю у кого спросить.
– Вот и замечательно, – удовлетворенно хмыкнул Сан Саныч. И прищурился: – А откуда такая осведомленность?
– Я местный, – с вызовом ответил Василий. – С пеленок уяснил, что к чему.
– Да расслабься, – хохотнул гость, махая рукой. – Я не отдел собственной безопасности, мне нет резона тебя на вшивость проверять. Не за тем пришел. Мне, Василий, толковый парень нужен для, так сказать, взаимодействия служб. Я и мои ребята – люди приезжие, порядков тутошних не знаем, можем с дурости делов наворотить. Смекаешь?
Гуреев кивнул, хотя смутно себе представлял, о чем именно говорит этот непонятный «силовик». Но чувствовал, что намечается что-то особенное, в чем ему выпал шанс поучаствовать. Уж не этот ли подарок судьбы «напророчил» Марат?
– Ну а вы, Владимир Евгеньевич, – повернулся гость к Олисову. – За парня ручаетесь?
– Я за всех своих бойцов ручаюсь головой, – спокойно ответил командир, холодно улыбаясь. Было видно, что он не в восторге от происходящего.
– Рад за ваших ребят, что им так повезло с начальником, – уважительно проговорил Сан Саныч. – Никаких иных доказательств состоятельности Василия требовать не буду, мне хватает ваших, Владимир Евгеньевич, слов.
И, повернувшись к Гурееву, быстро спросил, прищурившись:
– Где готовят самую лучшую солянку в городе?
– В «Радианте»! – отчеканил Василий.
– Замечательно! – щелкнул пальцами гость. – Беру! Заверните!
14 июля 2016 года
Дверь командира отряда была, как обычно, распахнута настежь – не любил старик, когда за ней мог кто-то стоять. Так сказать, издержки профессии. Поэтому Гуреев, одернув форменную куртку, постучал костяшками пальцев по косяку и шагнул через порог.
– Вызывали, Владимир Евгеньевич?
– Вызывал. Проходи, садись, – командир ОСНаза жестом указал на стул возле Т-образного стола. Лысый как коленка, немного раздавшийся в животе, но все еще крепко сбитый и способный дать фору многим молодым, Олисов Владимир Евгеньевич пользовался заслуженным уважением среди бойцов и командиров сопредельных отрядов. С ним считалось даже начальство повыше, вплоть до командующего группировкой, что само по себе необычно, учитывая прямой и открытый характер Олисова. Он без экивоков мог послать на хер проверяющего генерала, потом обосновать свои слова на дисциплинарной комиссии и там же послать этого генерала повторно.
Потому Гурееву было странно видеть Батю несколько озадаченным, если не сказать растерянным.
Напротив указанного Василию стула, через стол, сидел еще один человек, незнакомец. Сидел расслабленно, и даже раскрепощенно, чего в присутствии Олисова не позволял себе никто. На вид – не то опытный вояка, не то бандит – бритая голова, могучая шея и насмешливый взгляд, с которым хоть в цирке смеяться, хоть деревни вырезать. Возраст где-то за сорок, но, может, и старше. Одетый в гражданку – в простую футболку навыпуск и широкие штаны «под военные». На столе, на бумагах Олисова, лежала белая бейсболка с надписью «Я люблю инопланетян», где слово «люблю» заменяло красное сердечко.
Когда Гуреев вошел, этот тип без стеснения принялся разглядывать его, словно придирчивый критик картину. Василий одарил его холодным взглядом и сел на предложенный стул.
– Вот, – обратился Олисов к гостю, – это один из лучших моих специалистов. Зовут Гуреев Василий, прошу любить и жаловать. А это, Василий, наш коллега из родственных структур, так сказать…
Командир почесал голову, будто подбирая верные слова, насупился и искоса посмотрел на «товарища из родственных структур». Тот понимающе улыбнулся и протянул широкую, как лопата, ладонь Василию, сказал:
– Называй меня Сан Санычем. Будем знакомы.
– Василий, – боец пожал сухую ладонь и вновь уставился на Олисова. Но тот жестом отдал слово Сан Санычу.
– Насколько хорошо ты… Ничего, что мы на «ты»?
– Нет, все хорошо, – кивнул Василий.
– Насколько хорошо ты знаком с местным криминальным миром?
Гуреев перевел недоуменный взгляд с Сан Саныча на Олисова и обратно. Решил уточнить:
– В смысле?
– Без смыслов. Насколько хорошо тебе знаком криминальный мир Искитима и окрестностей? – гнул свое гость.
– Ну по работе постоянно сталкиваюсь, но никакого личного отношения к криминалу не имею.
– Я не о том, – терпеливо покачал головой «товарищ». – Знаешь ли ты имена криминальных авторитетов, где они могут быть, где могут вестись нелегальные сделки, кто, чего и почему? Какие слухи ходят по этому поводу?
– Да, знаю, – не стал юлить Гуреев. – Чего не знаю сам, то знаю у кого спросить.
– Вот и замечательно, – удовлетворенно хмыкнул Сан Саныч. И прищурился: – А откуда такая осведомленность?
– Я местный, – с вызовом ответил Василий. – С пеленок уяснил, что к чему.
– Да расслабься, – хохотнул гость, махая рукой. – Я не отдел собственной безопасности, мне нет резона тебя на вшивость проверять. Не за тем пришел. Мне, Василий, толковый парень нужен для, так сказать, взаимодействия служб. Я и мои ребята – люди приезжие, порядков тутошних не знаем, можем с дурости делов наворотить. Смекаешь?
Гуреев кивнул, хотя смутно себе представлял, о чем именно говорит этот непонятный «силовик». Но чувствовал, что намечается что-то особенное, в чем ему выпал шанс поучаствовать. Уж не этот ли подарок судьбы «напророчил» Марат?
– Ну а вы, Владимир Евгеньевич, – повернулся гость к Олисову. – За парня ручаетесь?
– Я за всех своих бойцов ручаюсь головой, – спокойно ответил командир, холодно улыбаясь. Было видно, что он не в восторге от происходящего.
– Рад за ваших ребят, что им так повезло с начальником, – уважительно проговорил Сан Саныч. – Никаких иных доказательств состоятельности Василия требовать не буду, мне хватает ваших, Владимир Евгеньевич, слов.
И, повернувшись к Гурееву, быстро спросил, прищурившись:
– Где готовят самую лучшую солянку в городе?
– В «Радианте»! – отчеканил Василий.
– Замечательно! – щелкнул пальцами гость. – Беру! Заверните!
5
Руслан Громов, пилот спасательного вертолета
Новосибирская аномальная Зона
11 июля 2016 года
День катился к закату. На часах стрелки пробежали отметку в девять часов, солнце почти касалось верхушек деревьев. Потянуло прохладой.
Громов прошелся вдоль кромки воды, разминая закоченевшее от лежания на земле тело. В который уже раз поправил знак, так и норовивший скособочится и развалиться. Без особой надежды поднял глаза к небу.
За день не пролетело ни одного вертолета. Как они ни вслушивались, не услышали ни шума винтов, ни характерного свиста гравитационных подушек мимо вешек. Если их и искали, то явно в другом месте.
Руслан бросил взгляд на Илью. Тот спал, уткнувшись лицом в руки и закутавшись по самые глаза в синее солдатское одеяло. Его сон нельзя было назвать спокойным, ученый то и дело начинал стонать и метаться. Но больше пилота беспокоил лихорадочный румянец на щеках друга, очень похожий на симптомы воспаления. Еще и с ногами непонятно что, неужели действительно перелом позвоночника?
Ладно. Продержаться бы ночь, а уж завтра точно спасатели прилетят. Не могут не прилететь.
А тихо-то как вокруг! Лишь деревья скрипят да ветер кронами шелестит. Ни голосов птиц, ни кряканья лягушек, ни звуков далекого города. Словно всю Зону поместили под стеклянный колпак, создали непроницаемый заповедник инопланетных сюрпризов. Еще хорошо, что погода неизменно июльская. Интересно, научаться ли люди когда-нибудь подобному контролю погоды? Было бы очень удобно. Удачно, что пришельцы не выбрали для прилета в гости новогодние праздники.
– А лучше бы вообще не прилетали, – пробурчал Громов, разворачиваясь и шагая в обратную сторону.
«Может, и не хотели прилетать», – тут же подумал он. Очень уж Посещение на катастрофу похоже, а не на визит вежливости. Сколько он ни читал воспоминаний очевидцев, так и не увидел никакой логики в произошедшем.
Впрочем, как ему когда-то сказал Ткачев: «Не натягивай свою логику на Зону. Там даже законы физики не работают, а ты пытаешься отыскать в ее природе понятный тебе смысл».
«Вот и не буду, – согласился Громов. – Лучше спички поищу».
Он в очередной раз прошел весь путь от болота до вершины холма, ковыряя носком ботинка подсохшую землю. В сторону останков вертолета старался не смотреть, словно это могло каким-то образом стереть память о гибели Олега.
На холме внимание пилота вновь привлекла охотничья вышка. Интересно, в ней могли хранить припасы на всякий случай? Повыше от зверья, от воды. Спички или, быть может, консервы.
При мысли о еде под ложечкой протяжно засосало. Все же для здорового мужика диета из шести печений в день не дело. Нужно будет по возвращении закатить пир в «Радианте» и в «Супчике». И заказать там…
Сглотнув заполнившую рот слюну, Руслан вздохнул и постарался переключиться на что-нибудь другое.
И тут его взгляд упал на что-то небольшое и белое, лежащее в траве между деревьев. Как раз под осиной со снесенной верхушкой. До этого предмета было не больше десяти шагов, нужно было лишь чуть углубиться в лес.
Громов напряженно прошелся вдоль вершины холма, стараясь рассмотреть находку. Что-то объемное, округлое.
Из того, что могло быть в составе спасательно-реанимационного комплекта вертолета, больше всего это «что-то» походило на инъекционный набор или на индивидуальный медпакет. В любом случае, там может оказаться нечто полезное для Ильи. Как он его раньше не заметил?
Руслан сделал шаг в сторону леса. Но вовремя спохватился – забыл, где находишься?
Пилот, прищурившись, осмотрелся. До первых деревьев растет высокая, по колено, трава. Дальше стоит стройная, похожая на корабельную мачту ель. За ней – неглубокий, судя по всему, лог или канавка. А вот еще чуть дальше, через три-четыре дерева, как раз между сухой елкой и осиной без макушки, лежит эта коробочка, слега присыпанная ветками. И вроде бы ничего подозрительного.
А как должно выглядеть подозрительное? Мужики из «полевых» следопытов говорили, что, прежде чем увидишь, обычно и так понимаешь где ловушка. Но так на то они и «полевые», у каждого за плечами под сотню выходов и подшивка некрологов на напарников. Надо думать, без подготовки они тоже в Зону в одиночку не лезут.
Здравый смысл говорил, что крайней необходимости лезть за коробкой нет, – даже в случае заражения крови у Ильи есть минимум трое суток. С другой стороны, Громовым овладел какой-то глупый азарт, зудящая жажда деятельности. Он почти полдня провалялся под деревом, разглядывая неподвижную муть болота.
Руслан сделал еще шаг, стараясь наступать как можно мягче и, почему-то, тише. Словно его мог кто-то услышать.
Ничего не случилось, кроме того, что он стал чуть ближе к вожделенной коробке. И сладкий голосок в голове запел: «Вот видишь, ничего не произошло. Еще несколько шагов – и ты на месте. Вдруг там аптечка? Или еще фляга с водой? Или даже, чем черт не шутит, сигнальные ракеты?»
Последний аргумент поставил точку во внутреннем споре Громова с самим собой. Пилот еще раз осмотрелся и, не заметив ничего опасного, медленно двинулся к лесу.
Шаг за шагом, не так уж и страшно. Трава безразлично шуршала под ботинками, сухо похрустывали мелкие веточки. Вот и ель, можно рассмотреть чешуйки коры на стволе и засохшие капли смолы.
Громов пошел быстрее, увереннее.
Трава закончилась, на плечи легла прохладная лесная тень. Руслан коснулся теплого, шершавого ствола дерева, похлопал по нему, будто подбадривая сам себя. Занес ногу, чтобы переступить канаву.
В канаве лежал труп человека. Точнее, то, что от него осталось. Беднягу словно разорвали пополам, от паха до шеи. Торс с задранной в неестественном шпагате ногой, с почерневшими костями таза и ребер, был разложен «в струнку» по дну этой неглубокой впадинки.
И все веточки-палочки, лежащие в канаве, отчего-то тоже лежали исключительно вдоль.
Руслан, холодея, медленно вернул занесенную ногу назад, почти не дыша, попятился. Потом не выдержал, развернулся и стремглав бросился назад, к спасительному болоту.
Громов сбавил шаг, попытался напустить на себя скучающий вид. Но, видимо, вышло не очень хорошо.
– Что-то случилось? – нахмурился Ткачев. – На тебе лица нет.
– Нормально, – отмахнулся Громов, усаживаясь рядом. – Неудачно прогулялся.
– К вертолету ходил? – предположил Ткачев, кивая головой в сторону места падения.
– Типа того, – Руслан не хотел развивать тему увиденного, подергал торчащие из подстилки друга еловые ветки. – Не жестко?
– Нет, удобно. Спасибо за заботу, – с теплотой откликнулся Ткачев.
– Ерунда, – пилот оторвал небольшой сучок. Принялся затачивать его о лезвие топора.
– Там, с холма, вешек не видно? – как бы между делом поинтересовался ученый.
Руслан покачал головой.
– Судя по всему, нас отнесло севернее, километра на три от пятого пути. Насколько я помню, на карте как раз были указаны небольшие лесополосы и заболоченные низины.
– То есть до места, где мы видели «калошу», не очень далеко?
Руслан понял, к чему клонит Ткачев, поэтому попросту проигнорировал вопрос. Он отложил топор, попробовал пальцем остроту заточенной палочки.
– Пока не стемнело, давай посмотрим, что у тебя с ногами, – сказал он и начал расстегивать правый ботинок на ноге Ильи.
– Ты хочешь проверить рефлексию? – догадался ученый.
– Да, – Громов осторожно стащил тяжелый башмак с толстой тракторной подошвой, поставил рядом. – Скажи, если почувствуешь что-нибудь.
И принялся неторопливо колоть палочкой пальцы на ноге Ильи, стараясь не проткнуть кожу.
Ткачев даже нахмурился, пытаясь уловить хотя бы отголоски ощущений.
– Ну? – спустя время спросил Громов. – Хоть что-то?
Илья вздохнул и сокрушенно покачал головой.
– Нет, совсем ничего не чувствую.
Руслан повторил подобную процедуру с левой ногой. Здесь обнаружилась призрачная чувствительность на мизинце.
– Ты уверен или тебе показалось? – переспросил Громов.
– Уверен. Но очень слабый сигнал, как при заморозке.
– И то хорошо, – Громов с кряхтеньем поднялся, размял колени. – Значит, не все потеряно. Травма серьезная, но не перелом. Трещина в диске или компрессия позвонков, я думаю. Может быть, нерв зажало. Так или иначе, валяться тебе в госпитале долго.
– А само не пройдет?
– Само не пройдет, – усмехнулся Руслан. – Это тебе не насморк.
Он собрал ботинки, отставил в сторону. Пояснил:
– Ботинки надевать не буду, чтобы ступни не прели.
– Да, конечно, – согласился Ткачев. – Что теперь?
– Теперь-то? А что нам теперь делать? Сидим, ждем. В нашем положении дергаться вредно.
Руслан завалился тут же, под дерево, принялся очищать лезвие топора пучком травы.
Илья закрыл глаза и вроде бы задремал.
Солнце полностью скрылось за лесом, озаряя верхушки последними лучами. С востока наступала темнота, превращая мир в черно-серую монохромную картинку. Вечерний ветер зашелестел в лиственницах.
– Жалко спичек нет, – сказал вдруг Илья, открывая глаза и поворачиваясь к задумчивому Громову. – Костер бы развели.
– Боишься замерзнуть? Не бойся, ночи теплые. Здесь же вечный июль.
– Да нет, не в этом дело, – возразил ученый. – Костер ночью далеко видно, нас могли бы заметить.
– Кто? – удивился Руслан. – Ночью полеты над Зоной запрещены.
– Ну нас могли бы увидеть не только наши.
Громов повернулся на бок, подперев голову рукой, с любопытством спросил:
– Ну-ка, ну-ка, кого это ты еще здесь собрался встретить?
Ученый смутился, отвел взгляд. Произнес, улыбаясь:
– Ну не знаю. Сталкеров.
– Дружище, – рассмеялся Руслан. – Да, если сталкер увидит в Зоне костер, он по широкой дуге обойдет это место и сделает вид, что ничего не видел.
– Это почему же?
– Да потому, что не бывает в Зоне костров. Некому тут их разводить ночами. А если быть не должно, но есть, значит, жуть как опасно. И лучше не любопытствовать, а обойти стороной.
– Ты-то откуда знаешь? Прямо знаток сталкерского быта.
– А ты в «Радианте» с мое попей, – пошутил Громов. – Там и не такое услышишь.
– Фу, в «Радианте»? – поморщился Илья. – Рыгаловка ведь.
– Нормальное заведение, – уверил друга Руслан. – Я тебя как-нибудь свожу.
– Заметано. Слушай, а помнишь, как ты нас тогда в Зону возил?
– Когда?
– Ну как же! У меня это единственный выход «в поле» был за всю карьеру. Я же, сам знаешь, кабинетный боец невидимого фронта.
– Ага. Такого невидимого, что я до сих пор не понимаю, чем ты там занимаешься.
– Топологией, Рус. Вычислительной топологией.
– Ой, только не нужно объяснять. Мне потом твои ленты Мебиуса сниться всю ночь будут.
Илья рассмеялся. Его лицо в полумраке было практически неразличимо, лишь белели зубы и глаза.
Зону практически накрыла ночь.
– Так вот, – продолжил Илья. – Я же тогда первый и последний раз в Зоне был, хотя и изучаю проблему Посещения уже почти одиннадцать лет. Ну помнишь?
Громов подергал себя за нижнюю губу, пытаясь сообразить о какой поездке говорит друг. Их столько было за его практику, что все и не упомнишь.
– Ну елки-палки, Рус. Как ты не помнишь? Тогда еще Жан Каста приезжал, профессор из африканского отделения института. Мы опыты проводили возле водокачки. Пытались определить влияние направленного магнитного поля на гравиконцентрат.
Громов выпучил глаза и непонимающе покачал головой.
– Ты еще к Таньке Максимовой из лаборатории клинья подбивал, – подкинул фактов Илья.
– А-а-а, – протянул Руслан, звонко хлопая себя по колену. – Конечно помню! Танюху разве забудешь? Только все равно продинамила она меня в конечном итоге. А что, говорят, замуж вышла?
– Да давно. Ушла из института, переехала жить куда-то.
– И правильно сделала. Нечего нормальной девке тут ловить.
– Я как раз после того похода Полине предложение сделал, – уже другим голосом сказал Илья. – У нас же тогда Котляров чуть не погиб, когда гравиконцентрат вспенился и аппаратуру начал разносить.
– Да, я помню, – больше не улыбаясь, ответил Громов. Он откинулся на спину и уставился в темноту.
– Я тогда еще не знал, что меня переведут в сектор вычислений. Думал, что на полигоне придется работать. А это значит, что в любой момент, в любой день может… вот как сегодня. Тогда-то к Полине и побежал. Купил какой-то букет и побежал…
– Ильюха, не надо, – перебил друга Громов. – Не накручивай себя. Ты видел, что головного вагона у «калоши» не было? Значит, вся группа спаслась, ушла в сторону дома. Их, вполне возможно, уже спасли.
– Да, может быть, – без особого энтузиазма произнес Ткачев. – Я очень хочу в это верить.
– Илья, – Громов сел, серьезным голосом продолжил: – С Полиной все будет хорошо. Она – опытный практик, у нее за спиной больше двадцати выходов «в поле». Она знает о свойствах этой земли больше, чем мы с тобой вместе взятые…
– Ты не понимаешь…
– Все я понимаю, – перебил друга Руслан. – Не понимал бы, так не бросился бы по первому твоему зову. Вы с Полиной – самые близкие для меня люди. Сколько мы уже с ней знакомы? Десять лет?
– Двенадцать.
– Двенадцать лет, Илья. И не было случая, чтобы я начал сомневаться в Полинке. Она сильная, она умная, она осторожная. И ты это знаешь лучше, чем я.
Он не видел в темноте лицо Ткачева, но мог поклясться, что тот скорчил свою любимую мину из серии «так-то оно так, но все же».
– Она выходила в Зону последний раз полгода назад. И вот еще – позавчера, – тихо сказал Илья.
– И что?
– Все ее двадцать выходов за периметр были до Расширения Зоны.
Громов промолчал. Он и сам это прекрасно знал. Знал, но упорно не хотел думать об этом. Потому что, в противном случае, пришлось бы признать, что их вылет за группой Сидоренко изначально был обречен.
Руслан повернулся на другой бок и закрыл глаза. Лишь бросил через плечо:
– Давай спать, Илья. Этот разговор все равно ни к чему не приведет. Утро вечера мудренее.
11 июля 2016 года
День катился к закату. На часах стрелки пробежали отметку в девять часов, солнце почти касалось верхушек деревьев. Потянуло прохладой.
Громов прошелся вдоль кромки воды, разминая закоченевшее от лежания на земле тело. В который уже раз поправил знак, так и норовивший скособочится и развалиться. Без особой надежды поднял глаза к небу.
За день не пролетело ни одного вертолета. Как они ни вслушивались, не услышали ни шума винтов, ни характерного свиста гравитационных подушек мимо вешек. Если их и искали, то явно в другом месте.
Руслан бросил взгляд на Илью. Тот спал, уткнувшись лицом в руки и закутавшись по самые глаза в синее солдатское одеяло. Его сон нельзя было назвать спокойным, ученый то и дело начинал стонать и метаться. Но больше пилота беспокоил лихорадочный румянец на щеках друга, очень похожий на симптомы воспаления. Еще и с ногами непонятно что, неужели действительно перелом позвоночника?
Ладно. Продержаться бы ночь, а уж завтра точно спасатели прилетят. Не могут не прилететь.
А тихо-то как вокруг! Лишь деревья скрипят да ветер кронами шелестит. Ни голосов птиц, ни кряканья лягушек, ни звуков далекого города. Словно всю Зону поместили под стеклянный колпак, создали непроницаемый заповедник инопланетных сюрпризов. Еще хорошо, что погода неизменно июльская. Интересно, научаться ли люди когда-нибудь подобному контролю погоды? Было бы очень удобно. Удачно, что пришельцы не выбрали для прилета в гости новогодние праздники.
– А лучше бы вообще не прилетали, – пробурчал Громов, разворачиваясь и шагая в обратную сторону.
«Может, и не хотели прилетать», – тут же подумал он. Очень уж Посещение на катастрофу похоже, а не на визит вежливости. Сколько он ни читал воспоминаний очевидцев, так и не увидел никакой логики в произошедшем.
Впрочем, как ему когда-то сказал Ткачев: «Не натягивай свою логику на Зону. Там даже законы физики не работают, а ты пытаешься отыскать в ее природе понятный тебе смысл».
«Вот и не буду, – согласился Громов. – Лучше спички поищу».
Он в очередной раз прошел весь путь от болота до вершины холма, ковыряя носком ботинка подсохшую землю. В сторону останков вертолета старался не смотреть, словно это могло каким-то образом стереть память о гибели Олега.
На холме внимание пилота вновь привлекла охотничья вышка. Интересно, в ней могли хранить припасы на всякий случай? Повыше от зверья, от воды. Спички или, быть может, консервы.
При мысли о еде под ложечкой протяжно засосало. Все же для здорового мужика диета из шести печений в день не дело. Нужно будет по возвращении закатить пир в «Радианте» и в «Супчике». И заказать там…
Сглотнув заполнившую рот слюну, Руслан вздохнул и постарался переключиться на что-нибудь другое.
И тут его взгляд упал на что-то небольшое и белое, лежащее в траве между деревьев. Как раз под осиной со снесенной верхушкой. До этого предмета было не больше десяти шагов, нужно было лишь чуть углубиться в лес.
Громов напряженно прошелся вдоль вершины холма, стараясь рассмотреть находку. Что-то объемное, округлое.
Из того, что могло быть в составе спасательно-реанимационного комплекта вертолета, больше всего это «что-то» походило на инъекционный набор или на индивидуальный медпакет. В любом случае, там может оказаться нечто полезное для Ильи. Как он его раньше не заметил?
Руслан сделал шаг в сторону леса. Но вовремя спохватился – забыл, где находишься?
Пилот, прищурившись, осмотрелся. До первых деревьев растет высокая, по колено, трава. Дальше стоит стройная, похожая на корабельную мачту ель. За ней – неглубокий, судя по всему, лог или канавка. А вот еще чуть дальше, через три-четыре дерева, как раз между сухой елкой и осиной без макушки, лежит эта коробочка, слега присыпанная ветками. И вроде бы ничего подозрительного.
А как должно выглядеть подозрительное? Мужики из «полевых» следопытов говорили, что, прежде чем увидишь, обычно и так понимаешь где ловушка. Но так на то они и «полевые», у каждого за плечами под сотню выходов и подшивка некрологов на напарников. Надо думать, без подготовки они тоже в Зону в одиночку не лезут.
Здравый смысл говорил, что крайней необходимости лезть за коробкой нет, – даже в случае заражения крови у Ильи есть минимум трое суток. С другой стороны, Громовым овладел какой-то глупый азарт, зудящая жажда деятельности. Он почти полдня провалялся под деревом, разглядывая неподвижную муть болота.
Руслан сделал еще шаг, стараясь наступать как можно мягче и, почему-то, тише. Словно его мог кто-то услышать.
Ничего не случилось, кроме того, что он стал чуть ближе к вожделенной коробке. И сладкий голосок в голове запел: «Вот видишь, ничего не произошло. Еще несколько шагов – и ты на месте. Вдруг там аптечка? Или еще фляга с водой? Или даже, чем черт не шутит, сигнальные ракеты?»
Последний аргумент поставил точку во внутреннем споре Громова с самим собой. Пилот еще раз осмотрелся и, не заметив ничего опасного, медленно двинулся к лесу.
Шаг за шагом, не так уж и страшно. Трава безразлично шуршала под ботинками, сухо похрустывали мелкие веточки. Вот и ель, можно рассмотреть чешуйки коры на стволе и засохшие капли смолы.
Громов пошел быстрее, увереннее.
Трава закончилась, на плечи легла прохладная лесная тень. Руслан коснулся теплого, шершавого ствола дерева, похлопал по нему, будто подбадривая сам себя. Занес ногу, чтобы переступить канаву.
В канаве лежал труп человека. Точнее, то, что от него осталось. Беднягу словно разорвали пополам, от паха до шеи. Торс с задранной в неестественном шпагате ногой, с почерневшими костями таза и ребер, был разложен «в струнку» по дну этой неглубокой впадинки.
И все веточки-палочки, лежащие в канаве, отчего-то тоже лежали исключительно вдоль.
Руслан, холодея, медленно вернул занесенную ногу назад, почти не дыша, попятился. Потом не выдержал, развернулся и стремглав бросился назад, к спасительному болоту.
* * *
Илья не спал, задумчиво бросал в лениво покачивающуюся воду мелкие камушки. Завидев приближающегося быстрым шагом Руслана, он помахал ему рукой.Громов сбавил шаг, попытался напустить на себя скучающий вид. Но, видимо, вышло не очень хорошо.
– Что-то случилось? – нахмурился Ткачев. – На тебе лица нет.
– Нормально, – отмахнулся Громов, усаживаясь рядом. – Неудачно прогулялся.
– К вертолету ходил? – предположил Ткачев, кивая головой в сторону места падения.
– Типа того, – Руслан не хотел развивать тему увиденного, подергал торчащие из подстилки друга еловые ветки. – Не жестко?
– Нет, удобно. Спасибо за заботу, – с теплотой откликнулся Ткачев.
– Ерунда, – пилот оторвал небольшой сучок. Принялся затачивать его о лезвие топора.
– Там, с холма, вешек не видно? – как бы между делом поинтересовался ученый.
Руслан покачал головой.
– Судя по всему, нас отнесло севернее, километра на три от пятого пути. Насколько я помню, на карте как раз были указаны небольшие лесополосы и заболоченные низины.
– То есть до места, где мы видели «калошу», не очень далеко?
Руслан понял, к чему клонит Ткачев, поэтому попросту проигнорировал вопрос. Он отложил топор, попробовал пальцем остроту заточенной палочки.
– Пока не стемнело, давай посмотрим, что у тебя с ногами, – сказал он и начал расстегивать правый ботинок на ноге Ильи.
– Ты хочешь проверить рефлексию? – догадался ученый.
– Да, – Громов осторожно стащил тяжелый башмак с толстой тракторной подошвой, поставил рядом. – Скажи, если почувствуешь что-нибудь.
И принялся неторопливо колоть палочкой пальцы на ноге Ильи, стараясь не проткнуть кожу.
Ткачев даже нахмурился, пытаясь уловить хотя бы отголоски ощущений.
– Ну? – спустя время спросил Громов. – Хоть что-то?
Илья вздохнул и сокрушенно покачал головой.
– Нет, совсем ничего не чувствую.
Руслан повторил подобную процедуру с левой ногой. Здесь обнаружилась призрачная чувствительность на мизинце.
– Ты уверен или тебе показалось? – переспросил Громов.
– Уверен. Но очень слабый сигнал, как при заморозке.
– И то хорошо, – Громов с кряхтеньем поднялся, размял колени. – Значит, не все потеряно. Травма серьезная, но не перелом. Трещина в диске или компрессия позвонков, я думаю. Может быть, нерв зажало. Так или иначе, валяться тебе в госпитале долго.
– А само не пройдет?
– Само не пройдет, – усмехнулся Руслан. – Это тебе не насморк.
Он собрал ботинки, отставил в сторону. Пояснил:
– Ботинки надевать не буду, чтобы ступни не прели.
– Да, конечно, – согласился Ткачев. – Что теперь?
– Теперь-то? А что нам теперь делать? Сидим, ждем. В нашем положении дергаться вредно.
Руслан завалился тут же, под дерево, принялся очищать лезвие топора пучком травы.
Илья закрыл глаза и вроде бы задремал.
Солнце полностью скрылось за лесом, озаряя верхушки последними лучами. С востока наступала темнота, превращая мир в черно-серую монохромную картинку. Вечерний ветер зашелестел в лиственницах.
– Жалко спичек нет, – сказал вдруг Илья, открывая глаза и поворачиваясь к задумчивому Громову. – Костер бы развели.
– Боишься замерзнуть? Не бойся, ночи теплые. Здесь же вечный июль.
– Да нет, не в этом дело, – возразил ученый. – Костер ночью далеко видно, нас могли бы заметить.
– Кто? – удивился Руслан. – Ночью полеты над Зоной запрещены.
– Ну нас могли бы увидеть не только наши.
Громов повернулся на бок, подперев голову рукой, с любопытством спросил:
– Ну-ка, ну-ка, кого это ты еще здесь собрался встретить?
Ученый смутился, отвел взгляд. Произнес, улыбаясь:
– Ну не знаю. Сталкеров.
– Дружище, – рассмеялся Руслан. – Да, если сталкер увидит в Зоне костер, он по широкой дуге обойдет это место и сделает вид, что ничего не видел.
– Это почему же?
– Да потому, что не бывает в Зоне костров. Некому тут их разводить ночами. А если быть не должно, но есть, значит, жуть как опасно. И лучше не любопытствовать, а обойти стороной.
– Ты-то откуда знаешь? Прямо знаток сталкерского быта.
– А ты в «Радианте» с мое попей, – пошутил Громов. – Там и не такое услышишь.
– Фу, в «Радианте»? – поморщился Илья. – Рыгаловка ведь.
– Нормальное заведение, – уверил друга Руслан. – Я тебя как-нибудь свожу.
– Заметано. Слушай, а помнишь, как ты нас тогда в Зону возил?
– Когда?
– Ну как же! У меня это единственный выход «в поле» был за всю карьеру. Я же, сам знаешь, кабинетный боец невидимого фронта.
– Ага. Такого невидимого, что я до сих пор не понимаю, чем ты там занимаешься.
– Топологией, Рус. Вычислительной топологией.
– Ой, только не нужно объяснять. Мне потом твои ленты Мебиуса сниться всю ночь будут.
Илья рассмеялся. Его лицо в полумраке было практически неразличимо, лишь белели зубы и глаза.
Зону практически накрыла ночь.
– Так вот, – продолжил Илья. – Я же тогда первый и последний раз в Зоне был, хотя и изучаю проблему Посещения уже почти одиннадцать лет. Ну помнишь?
Громов подергал себя за нижнюю губу, пытаясь сообразить о какой поездке говорит друг. Их столько было за его практику, что все и не упомнишь.
– Ну елки-палки, Рус. Как ты не помнишь? Тогда еще Жан Каста приезжал, профессор из африканского отделения института. Мы опыты проводили возле водокачки. Пытались определить влияние направленного магнитного поля на гравиконцентрат.
Громов выпучил глаза и непонимающе покачал головой.
– Ты еще к Таньке Максимовой из лаборатории клинья подбивал, – подкинул фактов Илья.
– А-а-а, – протянул Руслан, звонко хлопая себя по колену. – Конечно помню! Танюху разве забудешь? Только все равно продинамила она меня в конечном итоге. А что, говорят, замуж вышла?
– Да давно. Ушла из института, переехала жить куда-то.
– И правильно сделала. Нечего нормальной девке тут ловить.
– Я как раз после того похода Полине предложение сделал, – уже другим голосом сказал Илья. – У нас же тогда Котляров чуть не погиб, когда гравиконцентрат вспенился и аппаратуру начал разносить.
– Да, я помню, – больше не улыбаясь, ответил Громов. Он откинулся на спину и уставился в темноту.
– Я тогда еще не знал, что меня переведут в сектор вычислений. Думал, что на полигоне придется работать. А это значит, что в любой момент, в любой день может… вот как сегодня. Тогда-то к Полине и побежал. Купил какой-то букет и побежал…
– Ильюха, не надо, – перебил друга Громов. – Не накручивай себя. Ты видел, что головного вагона у «калоши» не было? Значит, вся группа спаслась, ушла в сторону дома. Их, вполне возможно, уже спасли.
– Да, может быть, – без особого энтузиазма произнес Ткачев. – Я очень хочу в это верить.
– Илья, – Громов сел, серьезным голосом продолжил: – С Полиной все будет хорошо. Она – опытный практик, у нее за спиной больше двадцати выходов «в поле». Она знает о свойствах этой земли больше, чем мы с тобой вместе взятые…
– Ты не понимаешь…
– Все я понимаю, – перебил друга Руслан. – Не понимал бы, так не бросился бы по первому твоему зову. Вы с Полиной – самые близкие для меня люди. Сколько мы уже с ней знакомы? Десять лет?
– Двенадцать.
– Двенадцать лет, Илья. И не было случая, чтобы я начал сомневаться в Полинке. Она сильная, она умная, она осторожная. И ты это знаешь лучше, чем я.
Он не видел в темноте лицо Ткачева, но мог поклясться, что тот скорчил свою любимую мину из серии «так-то оно так, но все же».
– Она выходила в Зону последний раз полгода назад. И вот еще – позавчера, – тихо сказал Илья.
– И что?
– Все ее двадцать выходов за периметр были до Расширения Зоны.
Громов промолчал. Он и сам это прекрасно знал. Знал, но упорно не хотел думать об этом. Потому что, в противном случае, пришлось бы признать, что их вылет за группой Сидоренко изначально был обречен.
Руслан повернулся на другой бок и закрыл глаза. Лишь бросил через плечо:
– Давай спать, Илья. Этот разговор все равно ни к чему не приведет. Утро вечера мудренее.
6
Василий Гуреев, боец отряда особого назначения
База миротворческих сил ООН, г. Искитим, Новосибирская область
14 июля 2016 года
Гуреев быстро переоделся в гражданку, лишь пожимая плечами и невнятно отвечая на вопросы сослуживцев. Подхватил сумку и выскочил из корпуса, в котором располагался отряд, на улицу.
Корпус оперативного штаба и казармы отрядов быстрого реагирования находились немного в стороне от основных зданий искитимского спецконтингента ООН. Здесь располагались два сводных отряда особого назначения, призванные наводить порядок и бороться с криминалом на подведомственной территории. Рядом стояли ангары механизированной колонны, отвечающей за весь автопарк оперативного штаба, в том числе и за два вертолета. Тут же, за небольшим плацем, стояло одноэтажное здание дежурных врачей экстренной помощи, впритык к нему – маленький домик пилотов. Сам оперативный штаб умещался в двухэтажной блочной коробке с длиннющей антенной и значился как объект особой важности – под самую крышу забитый сверхценной аппаратурой, архивами и картотеками.
Руслан сбежал по ступенькам и увидел машину, возле которой стоял Сан Саныч. В старенькой иномарке пыльного серого цвета сидели еще двое человек, возрастом чуть старше Гуреева, а может, даже и ровесники. Один, с волосами ярко-рыжего цвета, колотил пальцами по рулю, второй, огромный здоровяк, откинувшись, дремал на заднем кресле. Одеты они были под стать своему командиру – в простые неброские футболки и свободного кроя штаны, не стесняющие движения.
14 июля 2016 года
Гуреев быстро переоделся в гражданку, лишь пожимая плечами и невнятно отвечая на вопросы сослуживцев. Подхватил сумку и выскочил из корпуса, в котором располагался отряд, на улицу.
Корпус оперативного штаба и казармы отрядов быстрого реагирования находились немного в стороне от основных зданий искитимского спецконтингента ООН. Здесь располагались два сводных отряда особого назначения, призванные наводить порядок и бороться с криминалом на подведомственной территории. Рядом стояли ангары механизированной колонны, отвечающей за весь автопарк оперативного штаба, в том числе и за два вертолета. Тут же, за небольшим плацем, стояло одноэтажное здание дежурных врачей экстренной помощи, впритык к нему – маленький домик пилотов. Сам оперативный штаб умещался в двухэтажной блочной коробке с длиннющей антенной и значился как объект особой важности – под самую крышу забитый сверхценной аппаратурой, архивами и картотеками.
Руслан сбежал по ступенькам и увидел машину, возле которой стоял Сан Саныч. В старенькой иномарке пыльного серого цвета сидели еще двое человек, возрастом чуть старше Гуреева, а может, даже и ровесники. Один, с волосами ярко-рыжего цвета, колотил пальцами по рулю, второй, огромный здоровяк, откинувшись, дремал на заднем кресле. Одеты они были под стать своему командиру – в простые неброские футболки и свободного кроя штаны, не стесняющие движения.