Страница:
Занесли. Айболит враз серьезным сделался, выгнал всех из больничного отсека, заперся. Ненадолго, правда, – спустя каких-то полчаса еще четверых принесли, одного за другим. С похожими симптомами.
Все утро родственники больных под дверью маялись, Семеныч не впускал никого. Вышел только раз – мрачный, выругался по-черному.
– Хорошего не ждите, – говорит. – Лучевая болезнь второй-третьей степени. Антибиотики, протекторы, витамины у меня есть, но этого может не хватить. Возможно, понадобится переливание крови и пересадка костного мозга. Операционная хорошо оборудована, шанс есть, но очень мал. Определитесь, кто будет ухаживать за больными. По одному человеку за каждым. И знайте: если вы зайдете в отсек – обратно я вас выпущу либо со здоровым человеком, либо без него, но только после его смерти. Нечего дрянь всякую по Убежищу разносить: фонит от них, как от реактора.
И потекли бессонные ночи и дни, полные слез, боли и переживаний. Сначала Света за мужем ухаживала, дед Миха под дверью дежурил, любую новость хватал. А уж потом, когда выяснилось, что сноха беременна и Айболит с матом все-таки отогнал ее от постели мужа, – Светлану сменил дед Миха. Кто ж еще?
Умирали ребята тяжело. Айболит прилагал все силы, но что мог сделать он, обычный хирург, не специалист в области радиационных поражений? Не помогли ни антибиотики с радиопротекторами, ни переливание крови, ни пересадка костного мозга. Для таких тяжелых случаев необходимы специальные хирургические либо гематологические больницы. Что можно сделать в пусть и хорошо оборудованном, но не специализированном медотсеке?
Отец с болью смотрел, как с каждым днем сыну становится все хуже и хуже.
Отказывали почки, печень, желудок, весь желудочно-кишечный тракт. Во рту появились язвочки: на языке, нёбе, на губах с внутренней стороны, на щеках. Утром, после ночных мучений, Света меняла постель – белые простыни были сплошь в кровавых пятнах с кусками приставшей кожи. Отходила слизистая, начала трескаться кожа, тело покрывалось волдырями, клочьями лезли волосы. Выходили наружу ожоги… Айболит все время колол наркотики – для сна. Во сне не так больно, не так мучительно…
Умер Олег спустя две недели. Только перед смертью пришел в сознание на несколько минут. Тогда-то дед Миха и сказал сыну, что Светлана беременна. Олег улыбнулся сухими, потрескавшимися губами.
– Данькой назовите… – прохрипел, ворочая черным, распухшим, не умещающимся во рту языком. – Если пацан… Русский он, и имя должно быть русское…
И через пару часов умер, не приходя в сознание. А вслед за ним, вереницей, с перерывами в два-три часа, и остальные ушли.
Дед Миха и Света тогда уже понимали, что к чему. Готовились. Знали, что долго не протянет. И все же смерть его далась обоим очень тяжело. Единственное утешение осталось – ребенок.
Айболит честно предупредил, каким может родиться малыш. Зачатие, вероятнее всего, произошло как раз в ту ночь, когда Олег вернулся с поверхности. Получалось, плод мало того что подвергался облучению все то время, когда Света ухаживала за мужем, так еще и к моменту зачатия мужская половая клетка уже были затронута радиацией. Семеныч предложил только один выход – аборт, ибо ничего хорошего из облученного плода не вырастет. Света, естественно, отказалась наотрез – ребенок был последней памятью о любимом муже. Айболит, превратившийся в Убежище из хирурга во врача общей практики, контролировал развитие плода все девять месяцев беременности. И с растущим удивлением отмечал он, что плод развивается без каких-либо патологических изменений с физиологической стороны. Руки-ноги-голова на месте, все в положенных количествах и пропорциях, сердце бьется, ребенок шевелится, ногами-руками внутри пихается. Мать была счастлива – сын здоров! Оставались, правда, опасения насчет умственного развития, но это уж УЗИ не определит. А вот со здоровьем самой Светланы было не очень. А как же иначе: столько времени находиться в палате, которая в радиоактивный могильник превратилась. Все-таки получила она свою дозу. Дозу, которой хватило ей на то, чтобы спустя несколько месяцев после рождения мальчика уйти вслед за мужем.
И остался дед Миха с грудничком на руках один.
Глава 3
Все утро родственники больных под дверью маялись, Семеныч не впускал никого. Вышел только раз – мрачный, выругался по-черному.
– Хорошего не ждите, – говорит. – Лучевая болезнь второй-третьей степени. Антибиотики, протекторы, витамины у меня есть, но этого может не хватить. Возможно, понадобится переливание крови и пересадка костного мозга. Операционная хорошо оборудована, шанс есть, но очень мал. Определитесь, кто будет ухаживать за больными. По одному человеку за каждым. И знайте: если вы зайдете в отсек – обратно я вас выпущу либо со здоровым человеком, либо без него, но только после его смерти. Нечего дрянь всякую по Убежищу разносить: фонит от них, как от реактора.
И потекли бессонные ночи и дни, полные слез, боли и переживаний. Сначала Света за мужем ухаживала, дед Миха под дверью дежурил, любую новость хватал. А уж потом, когда выяснилось, что сноха беременна и Айболит с матом все-таки отогнал ее от постели мужа, – Светлану сменил дед Миха. Кто ж еще?
Умирали ребята тяжело. Айболит прилагал все силы, но что мог сделать он, обычный хирург, не специалист в области радиационных поражений? Не помогли ни антибиотики с радиопротекторами, ни переливание крови, ни пересадка костного мозга. Для таких тяжелых случаев необходимы специальные хирургические либо гематологические больницы. Что можно сделать в пусть и хорошо оборудованном, но не специализированном медотсеке?
Отец с болью смотрел, как с каждым днем сыну становится все хуже и хуже.
Отказывали почки, печень, желудок, весь желудочно-кишечный тракт. Во рту появились язвочки: на языке, нёбе, на губах с внутренней стороны, на щеках. Утром, после ночных мучений, Света меняла постель – белые простыни были сплошь в кровавых пятнах с кусками приставшей кожи. Отходила слизистая, начала трескаться кожа, тело покрывалось волдырями, клочьями лезли волосы. Выходили наружу ожоги… Айболит все время колол наркотики – для сна. Во сне не так больно, не так мучительно…
Умер Олег спустя две недели. Только перед смертью пришел в сознание на несколько минут. Тогда-то дед Миха и сказал сыну, что Светлана беременна. Олег улыбнулся сухими, потрескавшимися губами.
– Данькой назовите… – прохрипел, ворочая черным, распухшим, не умещающимся во рту языком. – Если пацан… Русский он, и имя должно быть русское…
И через пару часов умер, не приходя в сознание. А вслед за ним, вереницей, с перерывами в два-три часа, и остальные ушли.
Дед Миха и Света тогда уже понимали, что к чему. Готовились. Знали, что долго не протянет. И все же смерть его далась обоим очень тяжело. Единственное утешение осталось – ребенок.
Айболит честно предупредил, каким может родиться малыш. Зачатие, вероятнее всего, произошло как раз в ту ночь, когда Олег вернулся с поверхности. Получалось, плод мало того что подвергался облучению все то время, когда Света ухаживала за мужем, так еще и к моменту зачатия мужская половая клетка уже были затронута радиацией. Семеныч предложил только один выход – аборт, ибо ничего хорошего из облученного плода не вырастет. Света, естественно, отказалась наотрез – ребенок был последней памятью о любимом муже. Айболит, превратившийся в Убежище из хирурга во врача общей практики, контролировал развитие плода все девять месяцев беременности. И с растущим удивлением отмечал он, что плод развивается без каких-либо патологических изменений с физиологической стороны. Руки-ноги-голова на месте, все в положенных количествах и пропорциях, сердце бьется, ребенок шевелится, ногами-руками внутри пихается. Мать была счастлива – сын здоров! Оставались, правда, опасения насчет умственного развития, но это уж УЗИ не определит. А вот со здоровьем самой Светланы было не очень. А как же иначе: столько времени находиться в палате, которая в радиоактивный могильник превратилась. Все-таки получила она свою дозу. Дозу, которой хватило ей на то, чтобы спустя несколько месяцев после рождения мальчика уйти вслед за мужем.
И остался дед Миха с грудничком на руках один.
Глава 3
Аки тать в ночи
Из Убежища вышли в десять. Чтоб не мучиться и не колупаться в полной темноте, решили подготовить все по сумеркам, затаиться часиков до двух, а в часть лезть в самую глухую пору. План разработали днем, и выглядел он не сказать, чтоб безупречно, но довольно убедительно. Данил решил рискнуть и использовать кладбищенского миксера, а светошумка – это так уж, для общего прикрытия.
Собрались быстро, шли налегке. В таком деле, как короткая разведывательная операция, лишнего на себе тащить не стоит. Данил из оружия захватил только «винторез». Остальное, по мелочи – ножи, саперная лопатка, веревка с кошкой, бинокль, мультитул[19], пластиковый тюбик с кайенской смесью[20] в набедренном транспортном подсумке, плоский рюкзачок с гидратором[21], завернутым в кусок демроновой ткани, – вообще всегда с собой. Без этого инструментария любой сталкер как без рук. И еще «Леший» в скатке на спине – очень уж хотелось опробовать! У Саньки – нож, та же лопатка, веревка. И – АК-9[22] со всеми навесными опциями. Давно о нем мечтал и все-таки выпросил у полковника. Думал – хрена, но надо же – тот дал, не отказал. Видимо, сведения о караване и впрямь нужны были позарез.
Ну и, понятно, помимо всего прочего еще и стандартные наборы для выхода на поверхность: противогаз, защитный комбинезон, аптечка. Без защиты пока еще никуда, хотя радиация и сдавала с каждым годом позиции. В зданиях-то фон держался еще, в некоторых под пять сотен лез, иногда даже больше, но на улице, зачастую, не превышал десяти – пятнадцати рентген. А вот в Питере или Москве, говорят, да и вообще в любом крупном городе, вблизи которых базировались большие войсковые части или важные военные объекты, фонит – не приведи господь. Торгаши проезжие рассказывали. И долго еще фонить будет – туда не жалея отбомбились. Хотя, говорят, и в таких местах есть выжившие. В Москве, вон, вообще в метро живут. Правда, Данил в эти сказки не верил. Дед рассказывал, что в десятые годы в Москве такое воровство стояло – перли все, что под руку попадется. Все покупали, все продавали. Если и было что в метро – наверняка порастащили. О чем тут разговор, когда даже бомбоубежища под клубы-рестораны-склады сдавали. А новый хозяин как вселится, так и борзеть начинает. Перестроит что-то или лишнее, как ему кажется, уберет. А бомбарь уже не бомбарь, если там гражданский похозяйничал. Так, скотомогильник. Ни от радиации, ни от химии-бактерии не спасет. Так что вся европейская часть страны теперь один большой ядерный полигон. А вот на Урале или в Сибири – там да, народу поболе выжило.
По хорошо знакомой тропке в обход части напарники спокойным ходом, с оглядкой, добрались до южной окраины кладбища. Присели за полуразрушенным домиком сторожа, огляделись. Войсковая бетонка тянулась вдоль кладбища с севера на юг, метрах в трехстах от сторожки. Могилки лезли чуть ли не в часть, лепились вплотную к бетонным секциям забора. Через равные промежутки бетонку оседлали семь вышек, одна из которых торчала прямо напротив. Поверху колючка, понятное дело. Собачки погавкивают. Из-за забора видны торчащие вверх стволы пушек, обернутые драными остатками чехлов, обшарпанные темно-зеленые верха автомобильных кунгов, штабеля ящиков – все ржавое, гнилое, трухлявое. Метрах в семидесяти от кладбищенских ворот – АЗС роснефтевская, а рядом с ней старая водонапорная башня. Дед говорил, что незадолго перед Началом ее продавать начали, да так и не продали. Кому она нужна-то, нашли дураков.
– Ну чё? – Данил наклонился к товарищу, уперся лбом в его противогаз – так легче было разбирать бормотание из-под двух слоев резины. – Начнем?
– Угу… Тогда я на заправку пошел, светошумку ставить, – Сашка оглядел в бинокль окрестности. – Думаю, самое время, пока пусто, а то к ночи собачки соберутся.
– Давай. Потом сюда подтягивайся, а я пока миксера поищу.
Разошлись.
Лавируя между деревьями, Данил направился вглубь кладбища, пробираясь вдоль оградок заросших высоченной травой могил, обходя кусты и огромные валуны, оставшиеся от старых склепов. Идти старался тихо, но не всегда получалось бесшумно протиснуть свои сто десять – плюс снаряга – полновесных килограммов боевой массы в узкие проходы между оградами. Поглядывал по сторонам, высматривая хищную флору и фауну, но такой пока вроде бы не наблюдалось. Правда, один раз, высоко-высоко в небе, пролетела птица Рох, однако с такого расстояния среди деревьев и высокой травы разглядеть человека даже она была не в состоянии. Данил на всякий случай замер, провожая мутанта взглядом, перевел дух – не заметила, можно идти дальше. Это ведь именно против таких птичек на крыше вокзала стоит спарка зенитного пулемета. Обычным «калашом» ее не одолеешь, разве что сразу десятком стволов да в упор принять.
Двигался он к центру, поглядывая иногда на дозиметр, отмечая неуклонно растущий фон. На северной окраине кладбища, отделяя его от разбитой дальше парковой зоны, лежало небольшое озерцо… Именно от этого озерца фонило, именно оно и было местом обитания кладбищенского монстра.
Пропустить его Данил не опасался. Миксер бил на расстоянии, а чем бил – до сих пор оставалось загадкой. Одни склонялись к тому, что он, как и сирены, орудует инфразвуком, испуская звук узким направленным пучком, другие стояли за ментальные способности. Сам Данил склонялся к звуковым волнам. Еще в детстве он обнаружил, что к низким звуковым частотам его организм более чувствителен, нежели организм обычного человека. Что стоила хотя бы органная музыка, которая частенько играла в часовенке у отца Кирилла, – маленькому Даньке от такой музыки всегда становилось тревожно и неуютно, и он, не высидев и пары минут, вставал и уходил. Вот и после атак миксера ему всегда становилось не в пример хуже, чем остальным… Словом, как бы то ни было, по мозгам мутант умел врезать неплохо. Долбанет с расстояния в сотню с лишним метров так, чтобы сознание на некоторое время выбить, а потом, пока жертва в беспамятстве лежит и времени вагон, подгребет к ней своей ломаной шаркающей походочкой, сломает и – жрет. К самому же монстру подойти ближе двух десятков метров без последствий не получалось. По мере приближения – мушки в глазах, картинка двоится, шатает, как после поллитры. Именно эти-то прелести Данил и ждал, чутко наблюдая за организмом.
Ждал – и дождался. Внезапно резко поплохело, картинка потеряла четкость, поплыла. Данил резко тормознул, сдал назад, выходя из зоны контакта. Огляделся, подыскивая подходящее дерево. Метрах в десяти увидел разросшийся крепкий корявый дуб. Полез, оскальзываясь на влажной коре и чертыхаясь про себя относительно неприспособленного для таких упражнений одеяния. Наконец добрался. Устроился с относительным удобством в развилке, навалившись грудью на сук. От земли здесь было метра четыре, не так уж и высоко, но все равно озеро виднелось, как на ладони.
Принялся выискивать монстра, шаря взглядом по окрестностям озерца. Темная свинцовая гладь, точно зеркало. Даже летом в ветреную погоду – ни рябинки. А если и упадет что-то в воду – шишка там с дерева или просто, если камень кинуть – так ни кругов, ни всплеска. Исчезает без следа, будто и не было. Жуткое озеро, как черная дыра. Не только Данил с Сашкой, но и все остальные сталкеры Убежища всегда обходили его стороной. И дело не только в этих странностях или повышенном радиационном фоне. По мере приближения к озерцу возникало у человека чувство какой-то тоски, потерянности, обреченности. И словно тянуло что-то к озеру, затягивало… Почти у самого берега чувство это становилось настолько глубоким и острым, что хотелось бросить все, послать всех к чертовой матери, завыть в небо от тоски и ползти прямиком в темную тяжелую воду. И выли, бывало. Помнится, в первый раз, когда напарники сюда наведались, Данил Сашку, захлебывающегося в слезах и соплях, на руках вытаскивал. Благо, что порядочно сильнее него.
И то употел весь – напарник не давался, норовил выскользнуть из рук, рвался к озерцу. Пришлось по башке навернуть, иначе не вынес бы – сам с нахлынувшим депресняком боролся. А вот Кишонок так и пропал. В бинокль потом, у самой кромки воды, его противогаз, «калаш» и подсумок видели. Герман видел, да только за ними не полез, несмотря на жесточайший тогда дефицит боезапаса, – дураков нет. Правда, и доказательств, что Кишонок в озере искупался, тоже нет. Все его барахло исчезло куда-то, и когда поисковая группа через сутки добралась до озера, найти его так и не смогли. Но не верить Герману смысла нет, они с Кишонком напарниками были. А ближе напарника у сталкера кто? Известно, только жёны да дети. Если есть.
Просидев на дереве с полчаса, пока совсем не стемнело, Данил все-таки заприметил миксера. Мутант стоял на противоположной стороне озера в зарослях камыша по пояс в воде и через равные промежутки времени окунался в воду по самую шею. При этом на поверхности оставалась торчать только здоровенная голова, больше половины объема которой составляла выпуклая теменная область.
«Разжарило, что ли? Вроде ночь скоро, прохладно, а он купаться вздумал…» Данил впервые видел, что миксер так вот запросто контачит с водой. Хотя, вроде, обратных сведений тоже не поступало. Надо это запомнить. Сведений о мутантах мало, никто их в живой природе не наблюдал – смертников нет, – потому и знания об их повадках отрывочны. Хотя известно, например, что тот же куропат воды боится до визга. Стоит встать в воду даже в метре от него – так и будет вдоль берега слоняться, клекотать и реветь, но в воду даже кончиком когтя не ступит. При всем при том – на дождь реагирует нормально. Загадка.
Тут внизу шумнуло – Данил от испуга чуть с дерева не сковырнулся. Подскочил метра на полтора вверх по стволу, рванул из-за спины лопатку, а уж затем и вниз глянул. Под деревом стоял Сашка, махал руками. Спускайся, типа. Данил разозлился… Я те ща спущусь! Напугал, гад, до полусмерти!.. Хотя, конечно, сам виноват – потерял контроль над местностью. Родионыч всегда за это пистоны вставлял – грубейшая ошибка!
Сполз вниз, уселся, привалился к дереву, стараясь отдышаться от адреналинового удара. Сашка присел рядом.
– Ну как?
– Да как… Поставил. Прямо на крышу примостил.
Данил кивнул, развязывая баульчик с маскировочным костюмом. Вынул – залюбовался. Костюм был выполнен в виде плащ-накидки, закрывающей все тело и ноги чуть ниже колен. По всей площади нашиты свисающие и свободно болтающиеся лоскуты пятнистой ткани. Цвет какой-то болотный, глазу зацепиться не за что совершенно. Объемный утягивающийся капюшон с маскировочной сеткой для лица. На капюшоне – тесемки для крепления веток. На запястьях тоже ремешки для стягивания по размеру, чтоб рукава не болтались и всякая хрень туда не лезла. Словом – плащ-невидимка, а не накидка. Трех ящиков тушенки точно стоит, если не больше. Были бы – выменял у войсковых не задумываясь.
– Хорош… – протянул сидящий рядом Сашка. – Ну да мой «калаш» все-равно лучше.
– Уж конечно, – ухмыльнулся Данил, натягивая накидку поверх демрона. – Своя рубаха, понятно дело, ближе к телу.
Надел, набросил на голову капюшон, примостил сетку на место, стянул ремешки по запястьям. Попрыгал – ничего не звенит, ни скрипит. Ну – с богом!
– Сань, сверим часы. Сколько?
– Одиннадцать пятьдесят семь.
– То же. Короче, как и договаривались, – в часть не лезешь, сидишь на подстраховке. Миксера я тебе нашел, монокуляр есть. Лезь на дерево и следи. Смотри, не упусти, темень уже. Начинаем в два. Прижимай его к забору, да не скрывайся, глушак сними. Пусть войсковые думают, что сталкеры на мутантов нарвались, отстреливаются. В темноте ведь не разберешь. Но смотри, у них патронов много, могут начать наугад садить. Осторожнее! Как прижмешь, подожди там минуту – и отходи. Если миксера сразу положат – взрывай шумовку. Она хоть мощная?
– Бабах клялся и божился, что хватит! А ты его знаешь! – голос Сашки повеселел. – Он скорее в бо́льшую сторону ошибется, чем в меньшую. Маньяк-взрыватель, мля.
– Ладно, поглядим. Если же он хотя бы минуту у забора продержится, чтоб я под шумок пролезть успел, – иди к заправке и жди до утра. Взрывай в пять и будь у крайнего дома. Ну, тот, беленький такой.
– А, это который с торца заправки? Там еще мачта во дворе торчит.
– Да.
– Понял, сделаю.
– Ну, тогда давай, Сань. Пожелай мне чё-нибудь. И кулаки держи. Пошел я, мне еще место выбирать.
– Ни пуха, что ли…
– К черту!
И как можно быстрее – вдоль забора локалка[23] на локалке, задерживаться в них надолго очень не желательно. Можно было и просто через забор сигануть, без лишнего шума, не будь там собачек. А так – лай мгновенно поднимут и даже если и не порвут, то войсковые вслепую, на звук, тоже хорошо садят, наловчились. Шанс есть, собачки миксера боятся, едва учуют – разбегаются. Ну а там уж как выйдет. Проволоку резануть – мультитул всегда с собой – и в дыру. Быстренько заплести, чтоб собаки, тварюги нюхастые, дыру не нашли и в часть не просочились. А то наведут там шороху, а разбор начнется – на дыру в колючке-то и выйдут. И доказывай потом, что ты не верблюд. А так – шум, конечно, будет, но то, что это дело рук вокзальных, никто и не подумает, все миксер на себя возьмет, а нам только того и надо. Доложат потом главному: так, мол, и так, товарищ Прапор, вероятно, сталкеры нарвались на миксера, отстреливались. Миксер почуял, что людишек не достать, попер в нашу сторону и был положен на подходе доблестной охраной периметра. Медаль нам за проявленную отвагу и героизм, будьте любезны.
Оставшиеся полчаса Данил спокойно продремал. Проспать не боялся, внутренний хронометр редко давал осечки. Так и случилось. Когда ночную тишину в клочья разодрала автоматная очередь откуда-то с центра кладбища, он уже был наготове – лежал, выглядывая из-за памятничка, смотрел во все глаза в сторону забора, ждал реакции войсковых.
Реакция, надо отметить, последовала мгновенно – над кладбищем тут же повисли три или четыре сигналки, освещая все вокруг призрачным дрожащим светом. Данил прижался к земле, отполз в тень. Хотя и не должны вроде заметить – но чем черт не шутит… Тишину вспорола вторая очередь, затем третья – Сашка бил экономно, короткими очередями, выводя монстра прямо к части. Рявкнуло.
С двух ближайших вышек в сторону выстрелов улетели заряды «шмелей». Данил чертыхнулся – стреляли зажигательными. Вот идиоты! Хорошо хоть не в лес – спалят все кругом и сами сгорят!
И так вон занялось!
Занялось и впрямь хорошо. Далеко заряды не улетели, разорвались о стволы деревьев, торчащих в этой части кладбища довольно часто, и теперь горящий напалм освещал все вокруг багровым пляшущим светом. С кладбища опять раздалось несколько очередей, затем продолжительная пауза и еще одна, длинная, на полмагазина. И тут же Данил почувствовал давление на мозг – миксер был уже близко. Стараясь держаться в тени оград, сталкер пополз вперед.
С вышек застучали пулеметы, с одной кто-то заорал – Данил не расслышал, полз, протискиваясь в проходах, проползая под оградками, ныряя в растущие то тут, то там кусты. В глазах двоилось, картинка плыла и подергивалась, но он надеялся, что охрана на вышках тоже находится в зоне влияния мутанта.
Бросок на последние полтора десятка метров он преодолел под яростный стрёкот дозиметра и оглушительную пулеметную пальбу – не оборачивался, но чувствовал, что миксер близко и охрана его уже заметила. Рухнул под вышкой, огляделся, судорожно выдирая из рюкзака веревку. Перед глазами плыло, раскачивалось, и, видимо, именно это и мешало пулеметчикам с вышек раздербанить четко виднеющегося на фоне горящих деревьев монстра. Вроде и садят в него длинными очередями, стволов не жалея, – а хрена. Размотал веревку, кинул, пытаясь зацепиться кошкой за торчащую между опорными бревнами вышки распорку и молясь, чтоб за грохотом очередей не расслышали удара, – и тут замолк пулемет на вышке справа. Миксер, похоже, тоже времени не терял. Понимая, что время уходит, Данил подергал веревку. Есть! Крепко сидит! Подпрыгнул, повисая и упираясь ногами в забор. Внезапно над головой рявкнул «шмель». Заряд ушел с шипением и разорвался где-то недалеко. Краем сознания Данил отметил – мимо. Площадь поражения зажигательного снаряда – до пятидесяти квадратов на открытой местности. Это что ж там за стрелок сидит косой, что прямой наводкой с расстояния в полста метров да при такой площади поражения попасть не может? Но напалмом, видимо, мутанта все-таки задело, хоть и краем, – на мгновение картинка встала на место. Перебирая руками, Данил мгновенно взлетел вверх, перешагнул колючку, дотянулся до распорки, отцепляя кошку, и, зацепившись носком берца за верхний ряд егозы, свалился по другую сторону забора. Хорошо – успел извернуться в полете и приземлился на ноги, «винторез», висящий на спине, не пострадал.
А то пристреливай потом. Если вообще цел останется…
Картинка опять подернулась рябью, но тут над головой снова рявкнуло, зашипело – и все, зрение обрело окончательную четкость. Ага, значит, монстра ухайдокали. Теперь – быстро! Данил скомкал веревку, сунул под накидку, присел у заграды из колючки, огляделся – собачки, как и предполагал, разбежались. Выхватил мультитул, развернул, превращая в кусачки. Руки работали споро, отточенно. Хвать, хвать, хвать – дыра готова, можно лезть. Сдернул «винторез», упал на спину, толкаясь ногами и извиваясь, ускребся под колючкой. Вылез с другой стороны, присобачил проволоку назад, заплел поаккуратнее, рванул из нагрудного кармана плоский тюбик с кайенской смесью, сыпанул щедрой рукой – и метнулся в темноту, благо свет от пожара, устроенного охраной, за забор не проникал. Заполз под стоящий неподалеку полусгнивший грузовик, замер, огляделся. Фу-у-ух! Все, первый этап пройден.
Однако засиживаться не стоило – в любой момент по тревоге народ набежит, тогда выбраться отсюда будет значительно труднее. Данил еще раз осмотрелся, оценивая обстановку. Охрану пока со счетов можно сбросить: во-первых, у них все внимание сейчас за периметр, мутантов высматривают, а во-вторых, глаза к темноте после пожара еще не скоро привыкнут. Опасность может исходить только от патруля, но этих вроде тоже не видать… Ну, раз чисто – тогда вперед.
Сталкер выбрался из-под днища, скользнул за штабеля ящиков, возвышающихся рядом, а затем нырнул в лабиринт из стоящих стволами вверх пушек, стараясь побыстрее выбраться из поля зрения охраны с вышек. Кто их там знает, может, среди войсковых тоже, как и среди вокзальных, есть мутанты, которые в темноте как днем видят? Данил забрался поглубже, присел у спущенного пушечного колеса с полуистлевшей резиной. Задумался, выбирая маршрут. Стоянка грузовой техники, на которой с большой вероятностью и разместился пришедший караван, находилась метрах в трехстах от ворот части, с южной стороны. А он пролез с востока. Как искать? Проще всего было бы идти вдоль колючки до ворот, а там уже и стоянка рядом. Но это хрен вам, за колючкой собаки. Учуют, загавкают – и все, конец всем секретам. Значит, надо углубиться в территорию и затем повернуть на юг. Только вот как двигаться по незнакомому объекту? Данил у войсковых бывал всего раза четыре, да и то дальше бомбоубежища, находящегося под штабом части, его не пускали. Да и не только его – вообще никого не пускали. Войсковые были ребятами подозрительными. Еще бы, такие богатства караулят!
Собрались быстро, шли налегке. В таком деле, как короткая разведывательная операция, лишнего на себе тащить не стоит. Данил из оружия захватил только «винторез». Остальное, по мелочи – ножи, саперная лопатка, веревка с кошкой, бинокль, мультитул[19], пластиковый тюбик с кайенской смесью[20] в набедренном транспортном подсумке, плоский рюкзачок с гидратором[21], завернутым в кусок демроновой ткани, – вообще всегда с собой. Без этого инструментария любой сталкер как без рук. И еще «Леший» в скатке на спине – очень уж хотелось опробовать! У Саньки – нож, та же лопатка, веревка. И – АК-9[22] со всеми навесными опциями. Давно о нем мечтал и все-таки выпросил у полковника. Думал – хрена, но надо же – тот дал, не отказал. Видимо, сведения о караване и впрямь нужны были позарез.
Ну и, понятно, помимо всего прочего еще и стандартные наборы для выхода на поверхность: противогаз, защитный комбинезон, аптечка. Без защиты пока еще никуда, хотя радиация и сдавала с каждым годом позиции. В зданиях-то фон держался еще, в некоторых под пять сотен лез, иногда даже больше, но на улице, зачастую, не превышал десяти – пятнадцати рентген. А вот в Питере или Москве, говорят, да и вообще в любом крупном городе, вблизи которых базировались большие войсковые части или важные военные объекты, фонит – не приведи господь. Торгаши проезжие рассказывали. И долго еще фонить будет – туда не жалея отбомбились. Хотя, говорят, и в таких местах есть выжившие. В Москве, вон, вообще в метро живут. Правда, Данил в эти сказки не верил. Дед рассказывал, что в десятые годы в Москве такое воровство стояло – перли все, что под руку попадется. Все покупали, все продавали. Если и было что в метро – наверняка порастащили. О чем тут разговор, когда даже бомбоубежища под клубы-рестораны-склады сдавали. А новый хозяин как вселится, так и борзеть начинает. Перестроит что-то или лишнее, как ему кажется, уберет. А бомбарь уже не бомбарь, если там гражданский похозяйничал. Так, скотомогильник. Ни от радиации, ни от химии-бактерии не спасет. Так что вся европейская часть страны теперь один большой ядерный полигон. А вот на Урале или в Сибири – там да, народу поболе выжило.
По хорошо знакомой тропке в обход части напарники спокойным ходом, с оглядкой, добрались до южной окраины кладбища. Присели за полуразрушенным домиком сторожа, огляделись. Войсковая бетонка тянулась вдоль кладбища с севера на юг, метрах в трехстах от сторожки. Могилки лезли чуть ли не в часть, лепились вплотную к бетонным секциям забора. Через равные промежутки бетонку оседлали семь вышек, одна из которых торчала прямо напротив. Поверху колючка, понятное дело. Собачки погавкивают. Из-за забора видны торчащие вверх стволы пушек, обернутые драными остатками чехлов, обшарпанные темно-зеленые верха автомобильных кунгов, штабеля ящиков – все ржавое, гнилое, трухлявое. Метрах в семидесяти от кладбищенских ворот – АЗС роснефтевская, а рядом с ней старая водонапорная башня. Дед говорил, что незадолго перед Началом ее продавать начали, да так и не продали. Кому она нужна-то, нашли дураков.
– Ну чё? – Данил наклонился к товарищу, уперся лбом в его противогаз – так легче было разбирать бормотание из-под двух слоев резины. – Начнем?
– Угу… Тогда я на заправку пошел, светошумку ставить, – Сашка оглядел в бинокль окрестности. – Думаю, самое время, пока пусто, а то к ночи собачки соберутся.
– Давай. Потом сюда подтягивайся, а я пока миксера поищу.
Разошлись.
Лавируя между деревьями, Данил направился вглубь кладбища, пробираясь вдоль оградок заросших высоченной травой могил, обходя кусты и огромные валуны, оставшиеся от старых склепов. Идти старался тихо, но не всегда получалось бесшумно протиснуть свои сто десять – плюс снаряга – полновесных килограммов боевой массы в узкие проходы между оградами. Поглядывал по сторонам, высматривая хищную флору и фауну, но такой пока вроде бы не наблюдалось. Правда, один раз, высоко-высоко в небе, пролетела птица Рох, однако с такого расстояния среди деревьев и высокой травы разглядеть человека даже она была не в состоянии. Данил на всякий случай замер, провожая мутанта взглядом, перевел дух – не заметила, можно идти дальше. Это ведь именно против таких птичек на крыше вокзала стоит спарка зенитного пулемета. Обычным «калашом» ее не одолеешь, разве что сразу десятком стволов да в упор принять.
Двигался он к центру, поглядывая иногда на дозиметр, отмечая неуклонно растущий фон. На северной окраине кладбища, отделяя его от разбитой дальше парковой зоны, лежало небольшое озерцо… Именно от этого озерца фонило, именно оно и было местом обитания кладбищенского монстра.
Пропустить его Данил не опасался. Миксер бил на расстоянии, а чем бил – до сих пор оставалось загадкой. Одни склонялись к тому, что он, как и сирены, орудует инфразвуком, испуская звук узким направленным пучком, другие стояли за ментальные способности. Сам Данил склонялся к звуковым волнам. Еще в детстве он обнаружил, что к низким звуковым частотам его организм более чувствителен, нежели организм обычного человека. Что стоила хотя бы органная музыка, которая частенько играла в часовенке у отца Кирилла, – маленькому Даньке от такой музыки всегда становилось тревожно и неуютно, и он, не высидев и пары минут, вставал и уходил. Вот и после атак миксера ему всегда становилось не в пример хуже, чем остальным… Словом, как бы то ни было, по мозгам мутант умел врезать неплохо. Долбанет с расстояния в сотню с лишним метров так, чтобы сознание на некоторое время выбить, а потом, пока жертва в беспамятстве лежит и времени вагон, подгребет к ней своей ломаной шаркающей походочкой, сломает и – жрет. К самому же монстру подойти ближе двух десятков метров без последствий не получалось. По мере приближения – мушки в глазах, картинка двоится, шатает, как после поллитры. Именно эти-то прелести Данил и ждал, чутко наблюдая за организмом.
Ждал – и дождался. Внезапно резко поплохело, картинка потеряла четкость, поплыла. Данил резко тормознул, сдал назад, выходя из зоны контакта. Огляделся, подыскивая подходящее дерево. Метрах в десяти увидел разросшийся крепкий корявый дуб. Полез, оскальзываясь на влажной коре и чертыхаясь про себя относительно неприспособленного для таких упражнений одеяния. Наконец добрался. Устроился с относительным удобством в развилке, навалившись грудью на сук. От земли здесь было метра четыре, не так уж и высоко, но все равно озеро виднелось, как на ладони.
Принялся выискивать монстра, шаря взглядом по окрестностям озерца. Темная свинцовая гладь, точно зеркало. Даже летом в ветреную погоду – ни рябинки. А если и упадет что-то в воду – шишка там с дерева или просто, если камень кинуть – так ни кругов, ни всплеска. Исчезает без следа, будто и не было. Жуткое озеро, как черная дыра. Не только Данил с Сашкой, но и все остальные сталкеры Убежища всегда обходили его стороной. И дело не только в этих странностях или повышенном радиационном фоне. По мере приближения к озерцу возникало у человека чувство какой-то тоски, потерянности, обреченности. И словно тянуло что-то к озеру, затягивало… Почти у самого берега чувство это становилось настолько глубоким и острым, что хотелось бросить все, послать всех к чертовой матери, завыть в небо от тоски и ползти прямиком в темную тяжелую воду. И выли, бывало. Помнится, в первый раз, когда напарники сюда наведались, Данил Сашку, захлебывающегося в слезах и соплях, на руках вытаскивал. Благо, что порядочно сильнее него.
И то употел весь – напарник не давался, норовил выскользнуть из рук, рвался к озерцу. Пришлось по башке навернуть, иначе не вынес бы – сам с нахлынувшим депресняком боролся. А вот Кишонок так и пропал. В бинокль потом, у самой кромки воды, его противогаз, «калаш» и подсумок видели. Герман видел, да только за ними не полез, несмотря на жесточайший тогда дефицит боезапаса, – дураков нет. Правда, и доказательств, что Кишонок в озере искупался, тоже нет. Все его барахло исчезло куда-то, и когда поисковая группа через сутки добралась до озера, найти его так и не смогли. Но не верить Герману смысла нет, они с Кишонком напарниками были. А ближе напарника у сталкера кто? Известно, только жёны да дети. Если есть.
Просидев на дереве с полчаса, пока совсем не стемнело, Данил все-таки заприметил миксера. Мутант стоял на противоположной стороне озера в зарослях камыша по пояс в воде и через равные промежутки времени окунался в воду по самую шею. При этом на поверхности оставалась торчать только здоровенная голова, больше половины объема которой составляла выпуклая теменная область.
«Разжарило, что ли? Вроде ночь скоро, прохладно, а он купаться вздумал…» Данил впервые видел, что миксер так вот запросто контачит с водой. Хотя, вроде, обратных сведений тоже не поступало. Надо это запомнить. Сведений о мутантах мало, никто их в живой природе не наблюдал – смертников нет, – потому и знания об их повадках отрывочны. Хотя известно, например, что тот же куропат воды боится до визга. Стоит встать в воду даже в метре от него – так и будет вдоль берега слоняться, клекотать и реветь, но в воду даже кончиком когтя не ступит. При всем при том – на дождь реагирует нормально. Загадка.
Тут внизу шумнуло – Данил от испуга чуть с дерева не сковырнулся. Подскочил метра на полтора вверх по стволу, рванул из-за спины лопатку, а уж затем и вниз глянул. Под деревом стоял Сашка, махал руками. Спускайся, типа. Данил разозлился… Я те ща спущусь! Напугал, гад, до полусмерти!.. Хотя, конечно, сам виноват – потерял контроль над местностью. Родионыч всегда за это пистоны вставлял – грубейшая ошибка!
Сполз вниз, уселся, привалился к дереву, стараясь отдышаться от адреналинового удара. Сашка присел рядом.
– Ну как?
– Да как… Поставил. Прямо на крышу примостил.
Данил кивнул, развязывая баульчик с маскировочным костюмом. Вынул – залюбовался. Костюм был выполнен в виде плащ-накидки, закрывающей все тело и ноги чуть ниже колен. По всей площади нашиты свисающие и свободно болтающиеся лоскуты пятнистой ткани. Цвет какой-то болотный, глазу зацепиться не за что совершенно. Объемный утягивающийся капюшон с маскировочной сеткой для лица. На капюшоне – тесемки для крепления веток. На запястьях тоже ремешки для стягивания по размеру, чтоб рукава не болтались и всякая хрень туда не лезла. Словом – плащ-невидимка, а не накидка. Трех ящиков тушенки точно стоит, если не больше. Были бы – выменял у войсковых не задумываясь.
– Хорош… – протянул сидящий рядом Сашка. – Ну да мой «калаш» все-равно лучше.
– Уж конечно, – ухмыльнулся Данил, натягивая накидку поверх демрона. – Своя рубаха, понятно дело, ближе к телу.
Надел, набросил на голову капюшон, примостил сетку на место, стянул ремешки по запястьям. Попрыгал – ничего не звенит, ни скрипит. Ну – с богом!
– Сань, сверим часы. Сколько?
– Одиннадцать пятьдесят семь.
– То же. Короче, как и договаривались, – в часть не лезешь, сидишь на подстраховке. Миксера я тебе нашел, монокуляр есть. Лезь на дерево и следи. Смотри, не упусти, темень уже. Начинаем в два. Прижимай его к забору, да не скрывайся, глушак сними. Пусть войсковые думают, что сталкеры на мутантов нарвались, отстреливаются. В темноте ведь не разберешь. Но смотри, у них патронов много, могут начать наугад садить. Осторожнее! Как прижмешь, подожди там минуту – и отходи. Если миксера сразу положат – взрывай шумовку. Она хоть мощная?
– Бабах клялся и божился, что хватит! А ты его знаешь! – голос Сашки повеселел. – Он скорее в бо́льшую сторону ошибется, чем в меньшую. Маньяк-взрыватель, мля.
– Ладно, поглядим. Если же он хотя бы минуту у забора продержится, чтоб я под шумок пролезть успел, – иди к заправке и жди до утра. Взрывай в пять и будь у крайнего дома. Ну, тот, беленький такой.
– А, это который с торца заправки? Там еще мачта во дворе торчит.
– Да.
– Понял, сделаю.
– Ну, тогда давай, Сань. Пожелай мне чё-нибудь. И кулаки держи. Пошел я, мне еще место выбирать.
– Ни пуха, что ли…
– К черту!
* * *
Пока Данил перепахивал пузом окрестности, прошло часа полтора. Место он все-таки нашел, остался доволен. Засел за памятничком, метрах в пятидесяти от ближайшей вышки, глянул на дозиметр – полтинник. Терпимо. Демрон – не ОЗК, держит отлично, от полтинника хорошо если полтора-два рентгена пропускает… Оглядел местность, по которой придется прорываться, на предмет одуванов, вьюнов и сирени – вроде чисто. Прикинул. Как Санька палить начнет – миксер уходить будет, тоже не дурак под пули-то лезть. Сашка его к забору должен погнать, а свернуть захочет – отсечет. Войсковые на вышках переполошатся, конечно. Что за кипиш? Сами на выстрелы могут пострелять, им патронов не жалко, сигналок мальца пустят для освещения – это понятно. Прожектора-то не горят почти – откуда напряжение взять, если для убежища едва хватает? А как подойдет миксер, зрение поплывет – вот в этот момент и идти, не раньше.И как можно быстрее – вдоль забора локалка[23] на локалке, задерживаться в них надолго очень не желательно. Можно было и просто через забор сигануть, без лишнего шума, не будь там собачек. А так – лай мгновенно поднимут и даже если и не порвут, то войсковые вслепую, на звук, тоже хорошо садят, наловчились. Шанс есть, собачки миксера боятся, едва учуют – разбегаются. Ну а там уж как выйдет. Проволоку резануть – мультитул всегда с собой – и в дыру. Быстренько заплести, чтоб собаки, тварюги нюхастые, дыру не нашли и в часть не просочились. А то наведут там шороху, а разбор начнется – на дыру в колючке-то и выйдут. И доказывай потом, что ты не верблюд. А так – шум, конечно, будет, но то, что это дело рук вокзальных, никто и не подумает, все миксер на себя возьмет, а нам только того и надо. Доложат потом главному: так, мол, и так, товарищ Прапор, вероятно, сталкеры нарвались на миксера, отстреливались. Миксер почуял, что людишек не достать, попер в нашу сторону и был положен на подходе доблестной охраной периметра. Медаль нам за проявленную отвагу и героизм, будьте любезны.
Оставшиеся полчаса Данил спокойно продремал. Проспать не боялся, внутренний хронометр редко давал осечки. Так и случилось. Когда ночную тишину в клочья разодрала автоматная очередь откуда-то с центра кладбища, он уже был наготове – лежал, выглядывая из-за памятничка, смотрел во все глаза в сторону забора, ждал реакции войсковых.
Реакция, надо отметить, последовала мгновенно – над кладбищем тут же повисли три или четыре сигналки, освещая все вокруг призрачным дрожащим светом. Данил прижался к земле, отполз в тень. Хотя и не должны вроде заметить – но чем черт не шутит… Тишину вспорола вторая очередь, затем третья – Сашка бил экономно, короткими очередями, выводя монстра прямо к части. Рявкнуло.
С двух ближайших вышек в сторону выстрелов улетели заряды «шмелей». Данил чертыхнулся – стреляли зажигательными. Вот идиоты! Хорошо хоть не в лес – спалят все кругом и сами сгорят!
И так вон занялось!
Занялось и впрямь хорошо. Далеко заряды не улетели, разорвались о стволы деревьев, торчащих в этой части кладбища довольно часто, и теперь горящий напалм освещал все вокруг багровым пляшущим светом. С кладбища опять раздалось несколько очередей, затем продолжительная пауза и еще одна, длинная, на полмагазина. И тут же Данил почувствовал давление на мозг – миксер был уже близко. Стараясь держаться в тени оград, сталкер пополз вперед.
С вышек застучали пулеметы, с одной кто-то заорал – Данил не расслышал, полз, протискиваясь в проходах, проползая под оградками, ныряя в растущие то тут, то там кусты. В глазах двоилось, картинка плыла и подергивалась, но он надеялся, что охрана на вышках тоже находится в зоне влияния мутанта.
Бросок на последние полтора десятка метров он преодолел под яростный стрёкот дозиметра и оглушительную пулеметную пальбу – не оборачивался, но чувствовал, что миксер близко и охрана его уже заметила. Рухнул под вышкой, огляделся, судорожно выдирая из рюкзака веревку. Перед глазами плыло, раскачивалось, и, видимо, именно это и мешало пулеметчикам с вышек раздербанить четко виднеющегося на фоне горящих деревьев монстра. Вроде и садят в него длинными очередями, стволов не жалея, – а хрена. Размотал веревку, кинул, пытаясь зацепиться кошкой за торчащую между опорными бревнами вышки распорку и молясь, чтоб за грохотом очередей не расслышали удара, – и тут замолк пулемет на вышке справа. Миксер, похоже, тоже времени не терял. Понимая, что время уходит, Данил подергал веревку. Есть! Крепко сидит! Подпрыгнул, повисая и упираясь ногами в забор. Внезапно над головой рявкнул «шмель». Заряд ушел с шипением и разорвался где-то недалеко. Краем сознания Данил отметил – мимо. Площадь поражения зажигательного снаряда – до пятидесяти квадратов на открытой местности. Это что ж там за стрелок сидит косой, что прямой наводкой с расстояния в полста метров да при такой площади поражения попасть не может? Но напалмом, видимо, мутанта все-таки задело, хоть и краем, – на мгновение картинка встала на место. Перебирая руками, Данил мгновенно взлетел вверх, перешагнул колючку, дотянулся до распорки, отцепляя кошку, и, зацепившись носком берца за верхний ряд егозы, свалился по другую сторону забора. Хорошо – успел извернуться в полете и приземлился на ноги, «винторез», висящий на спине, не пострадал.
А то пристреливай потом. Если вообще цел останется…
Картинка опять подернулась рябью, но тут над головой снова рявкнуло, зашипело – и все, зрение обрело окончательную четкость. Ага, значит, монстра ухайдокали. Теперь – быстро! Данил скомкал веревку, сунул под накидку, присел у заграды из колючки, огляделся – собачки, как и предполагал, разбежались. Выхватил мультитул, развернул, превращая в кусачки. Руки работали споро, отточенно. Хвать, хвать, хвать – дыра готова, можно лезть. Сдернул «винторез», упал на спину, толкаясь ногами и извиваясь, ускребся под колючкой. Вылез с другой стороны, присобачил проволоку назад, заплел поаккуратнее, рванул из нагрудного кармана плоский тюбик с кайенской смесью, сыпанул щедрой рукой – и метнулся в темноту, благо свет от пожара, устроенного охраной, за забор не проникал. Заполз под стоящий неподалеку полусгнивший грузовик, замер, огляделся. Фу-у-ух! Все, первый этап пройден.
Однако засиживаться не стоило – в любой момент по тревоге народ набежит, тогда выбраться отсюда будет значительно труднее. Данил еще раз осмотрелся, оценивая обстановку. Охрану пока со счетов можно сбросить: во-первых, у них все внимание сейчас за периметр, мутантов высматривают, а во-вторых, глаза к темноте после пожара еще не скоро привыкнут. Опасность может исходить только от патруля, но этих вроде тоже не видать… Ну, раз чисто – тогда вперед.
Сталкер выбрался из-под днища, скользнул за штабеля ящиков, возвышающихся рядом, а затем нырнул в лабиринт из стоящих стволами вверх пушек, стараясь побыстрее выбраться из поля зрения охраны с вышек. Кто их там знает, может, среди войсковых тоже, как и среди вокзальных, есть мутанты, которые в темноте как днем видят? Данил забрался поглубже, присел у спущенного пушечного колеса с полуистлевшей резиной. Задумался, выбирая маршрут. Стоянка грузовой техники, на которой с большой вероятностью и разместился пришедший караван, находилась метрах в трехстах от ворот части, с южной стороны. А он пролез с востока. Как искать? Проще всего было бы идти вдоль колючки до ворот, а там уже и стоянка рядом. Но это хрен вам, за колючкой собаки. Учуют, загавкают – и все, конец всем секретам. Значит, надо углубиться в территорию и затем повернуть на юг. Только вот как двигаться по незнакомому объекту? Данил у войсковых бывал всего раза четыре, да и то дальше бомбоубежища, находящегося под штабом части, его не пускали. Да и не только его – вообще никого не пускали. Войсковые были ребятами подозрительными. Еще бы, такие богатства караулят!