Страница:
Илья Деревянко
Крутые ребята
Глава 1
ИГОРЬ КОВАЛЕВ ПО КЛИЧКЕ БОЛЬШОЙ
В голове у меня сидел черт и играл на барабане. При этом он гнусно скалился, виляя облезлым задом. Сперва он барабанил медленно, потом все быстрее. Каждый удар раскаленной иглой вонзался в мозг. Затем началось землетрясение, и я открыл глаза. Рядом стоял Самурай и тряс меня за плечо:
– Вставай, Игорь, вставай, время одиннадцать!
Мысли в голове ворочались тяжело, как бегемот в болоте. «Ах да, Семен велел приехать в полпервого», – наконец сообразил я. Лучи солнца пробивались сквозь неплотно зашторенные окна. В комнате царил бардак. На пушистом ковре виднелись грязные следы.
«Во паразиты! – вяло подумал я. – За этот ковер сто штук уплачено».
Но накрутить хвоста приятелям не было сил. Голова трещала по швам, а во рту как сто кошек нагадили. Здорово мы вчера нажрались! Впрочем, не только вчера. Последнее время это случается со мной регулярно, с тех пор, как завалили[1] Грека. При этом воспоминании я поморщился. Мне и раньше приходилось убивать при разборках. Но там все просто: либо ты его, либо он тебя. Грек же ни в кого не стрелял, даже не сопротивлялся. Только плакал...
Послышался тяжелый топот, и в комнату ввалился Малыш. Эту погонялу[2] ему дал Семен ради смеха. Рост у Малыша метр девяносто, вес – сто двадцать. Если хотите получить представление о его внешности – возьмите умственно недоразвитую гориллу, побрейте, наденьте на нее штаны, кожаную куртку – и это точно будет Малыш. Может, Семен так и сделал в свое время? Кто знает...
Перехватив мой взгляд, Малыш заискивающе улыбнулся.
– Где Злой? – прохрипел я, с трудом ворочая пересохшим языком.
– Пошел за пивом, – после некоторого раздумья доложил Малыш.
Самурай, Злой и Малыш – милостью Семена – мои подчиненные: отдельная бригада по вышибанию долгов. Все-таки Семен в душе бюрократ, любит все регламентировать. Малыш тем временем прикурил сигарету и плюхнулся в кресло. Оно жалобно скрипнуло.
– С твоей тушей, Коля, только на полу сидеть, – заметил Самурай.
В это время послышался звонок в дверь.
– Дохтур пришел!!! – радостно заблажил Малыш и побежал открывать.
В комнату мягкой, кошачьей походкой вошел Злой. В руках он держал полупрозрачную сумку, набитую темными бутылками немецкого пива. От их нежного позвякивания у меня потеплело на душе.
– Женька, ты наш спаситель! – обрадовался я.
Злой тем временем выставлял бутылки на стол. Малыш, поскуливая от возбуждения, вертелся рядом – с открывалкой в руках. Самурай тоже был тут как тут.
Ну, наконец-то! Восхитительная струя холодного пива освежающим потоком хлынула в мое раскаленное нутро. Первую бутылку я проглотил залпом. Потом еще одну, уже чуть медленнее. Ну а третью можно посмаковать. Ну вот, постепенно возвращаюсь к жизни. Еще глоточек, еще, а теперь закурим – хорошо!
Все, кроме Злого, с жадностью хлебали «лекарство». Он, видать, подлечился по дороге. Часы показывали половину двенадцатого. Пройдя на кухню, я заглянул в холодильник. Там было пусто. Вчера все слопали, живоглоты. Ладно, по дороге чего-нибудь пожуем. Шашлычка там, то-се. Сейчас с этим просто, были бы лавы[3]. А вот умыться надо. Да и зубы почистить. Перегаром небось несет за версту. Семен этого не любит. Впрочем, черт с ним, переживет. Тоже мне, праведник нашелся! Правда, он действительно почти не пьет, здоровье бережет. И мертвецы ему наверняка не снятся...
Приведя себя в порядок и побрызгав морду французским одеколоном, я вернулся к ребятам. Они приканчивали пиво. Увидев меня, Малыш быстро сцапал со стола последнюю бутылку. «Жаден на выпивку, боров, – подумал я, – ну да ладно».
– Собирайтесь, едем. – Я пристегнул под мышку кобуру с пистолетом.
Ребята засуетились, собирая орудия труда: наручники, дубинки, целлофановый пакет. Наша «восьмерка» с затемненными стеклами стояла у подъезда. Надо бы поменять ее – на «шестерку» или еще лучше на «Запорожец». «Проще надо быть», – как говорит Семен. Здесь он прав. А то мусора[4] как затемненные стекла видят, все норовят документы проверить. Считается, что бандиты обязательно ездят на «восьмерках» с темными стеклами. Обычный стереотип.
– Да заводись же ты, падло!
– Ну все, поехали.
– Вставай, Игорь, вставай, время одиннадцать!
Мысли в голове ворочались тяжело, как бегемот в болоте. «Ах да, Семен велел приехать в полпервого», – наконец сообразил я. Лучи солнца пробивались сквозь неплотно зашторенные окна. В комнате царил бардак. На пушистом ковре виднелись грязные следы.
«Во паразиты! – вяло подумал я. – За этот ковер сто штук уплачено».
Но накрутить хвоста приятелям не было сил. Голова трещала по швам, а во рту как сто кошек нагадили. Здорово мы вчера нажрались! Впрочем, не только вчера. Последнее время это случается со мной регулярно, с тех пор, как завалили[1] Грека. При этом воспоминании я поморщился. Мне и раньше приходилось убивать при разборках. Но там все просто: либо ты его, либо он тебя. Грек же ни в кого не стрелял, даже не сопротивлялся. Только плакал...
Послышался тяжелый топот, и в комнату ввалился Малыш. Эту погонялу[2] ему дал Семен ради смеха. Рост у Малыша метр девяносто, вес – сто двадцать. Если хотите получить представление о его внешности – возьмите умственно недоразвитую гориллу, побрейте, наденьте на нее штаны, кожаную куртку – и это точно будет Малыш. Может, Семен так и сделал в свое время? Кто знает...
Перехватив мой взгляд, Малыш заискивающе улыбнулся.
– Где Злой? – прохрипел я, с трудом ворочая пересохшим языком.
– Пошел за пивом, – после некоторого раздумья доложил Малыш.
Самурай, Злой и Малыш – милостью Семена – мои подчиненные: отдельная бригада по вышибанию долгов. Все-таки Семен в душе бюрократ, любит все регламентировать. Малыш тем временем прикурил сигарету и плюхнулся в кресло. Оно жалобно скрипнуло.
– С твоей тушей, Коля, только на полу сидеть, – заметил Самурай.
В это время послышался звонок в дверь.
– Дохтур пришел!!! – радостно заблажил Малыш и побежал открывать.
В комнату мягкой, кошачьей походкой вошел Злой. В руках он держал полупрозрачную сумку, набитую темными бутылками немецкого пива. От их нежного позвякивания у меня потеплело на душе.
– Женька, ты наш спаситель! – обрадовался я.
Злой тем временем выставлял бутылки на стол. Малыш, поскуливая от возбуждения, вертелся рядом – с открывалкой в руках. Самурай тоже был тут как тут.
Ну, наконец-то! Восхитительная струя холодного пива освежающим потоком хлынула в мое раскаленное нутро. Первую бутылку я проглотил залпом. Потом еще одну, уже чуть медленнее. Ну а третью можно посмаковать. Ну вот, постепенно возвращаюсь к жизни. Еще глоточек, еще, а теперь закурим – хорошо!
Все, кроме Злого, с жадностью хлебали «лекарство». Он, видать, подлечился по дороге. Часы показывали половину двенадцатого. Пройдя на кухню, я заглянул в холодильник. Там было пусто. Вчера все слопали, живоглоты. Ладно, по дороге чего-нибудь пожуем. Шашлычка там, то-се. Сейчас с этим просто, были бы лавы[3]. А вот умыться надо. Да и зубы почистить. Перегаром небось несет за версту. Семен этого не любит. Впрочем, черт с ним, переживет. Тоже мне, праведник нашелся! Правда, он действительно почти не пьет, здоровье бережет. И мертвецы ему наверняка не снятся...
Приведя себя в порядок и побрызгав морду французским одеколоном, я вернулся к ребятам. Они приканчивали пиво. Увидев меня, Малыш быстро сцапал со стола последнюю бутылку. «Жаден на выпивку, боров, – подумал я, – ну да ладно».
– Собирайтесь, едем. – Я пристегнул под мышку кобуру с пистолетом.
Ребята засуетились, собирая орудия труда: наручники, дубинки, целлофановый пакет. Наша «восьмерка» с затемненными стеклами стояла у подъезда. Надо бы поменять ее – на «шестерку» или еще лучше на «Запорожец». «Проще надо быть», – как говорит Семен. Здесь он прав. А то мусора[4] как затемненные стекла видят, все норовят документы проверить. Считается, что бандиты обязательно ездят на «восьмерках» с темными стеклами. Обычный стереотип.
– Да заводись же ты, падло!
– Ну все, поехали.
Глава 2
АЛЕКСЕЙ КРУГЛЯШОВ, БИЗНЕСМЕН
– Алеша, поднимайся, двенадцать часов! – услышал он сквозь сон и лениво открыл глаза.
Красивая все-таки баба Машка! Ноги длинные, грудь упругая, глазищи на пол-лица. Сам он невзрачный, кривоногий, но, когда есть деньги, все доступно, все можно купить. Вот Машку, например. Глядит на него преданно, как собака. Ждет не дождется, когда замуж позовут. Но он еще подумает, благо выбор есть. Дела у Кругляшова последнее время идут превосходно. Время такое, прибыльное. Деньги буквально на дороге валяются, только успевай собирать. Когда в стране бардак и полно дураков – умному человеку рай.
«Что там у нас на сегодня? Вечером встреча с фирмачами, потом небольшой сабантуйчик у Армена. Выходной, можно сказать. Ах, ну да, в полвторого Шлиммер просил заехать. Ну, прямо смех», – Кругляшов тихонько захихикал. Полгода назад он взял у Шлиммера десять миллионов в долг, сроком на две недели. И вот уже полгода эта поволжская немчура ноет, просит вернуть. Ну что ж, вернем через арбитражный суд. Туда год в очереди стоять, еще полгода дело протянется. К тому времени эти десять миллионов в гроши превратятся. А пока они в обороте. Деньги делают деньги. Да и Шлиммер, похоже, сломался. Сперва терроризировал телефонными звонками, давил на совесть, потом угрожал, а вчера звонит и предлагает встретиться с его адвокатом. Ха-ха-ха! Кругляшов сам юрфак почти закончил и прекрасно знает, что по закону его сейчас никак не прищучить. Есть арбитражный суд, туда со всеми вопросами, господа! Можно бы и не ехать вообще, но просто забавно. Да и неплохо лишний раз показать этим баранам, что он не лыком шит. Пусть он маленький, страшненький, но вас-то всех на голову выше. Интеллект, вот что самое главное!
В комнату, раскачивая упругими бедрами, вошла Машка и поставила на журнальный столик фарфоровое блюдо с завтраком. Кофе, бутерброды с икрой, киви. Как всегда по утрам, есть не хотелось. Кругляшов вяло похлебал кофе, надкусил бутерброд...
К офису Шлиммера он подъехал в два часа. На улице было многолюдно. Прямо на тротуаре бродячие торговцы продавали книги, выпивку, сигареты, женские колготки. «Мелкота, – усмехнулся Кругляшов, – тоже мне, коммерсанты!» «Сыночек, купи сигарет!» – услышал он робкий голос и обернулся. Бедно одетая старушка совала ему пачку «Явы». Не удостоив ответом, Кругляшов оттолкнул ее руку и направился к подъезду. Около него стояли две машины: «Москвич» Шлиммера и голубая «восьмерка» с затемненными стеклами. У Кругляшова мелькнуло смутное подозрение: «Адвокаты на таких не ездят. Что-то здесь не так». Но обычное самомнение взяло верх, и бизнесмен с силой прижал палец к кнопке звонка.
– А, ну наконец-то, – усмехнулся Шлиммер, пропуская Кругляшова внутрь.
– Дела, Витя, дела, сам понимаешь, – ответил тот и, не дожидаясь приглашения, уселся в мягкое кресло.
– Алексей, ты думаешь возвращать долг или нет? Имей же совесть наконец. Тогда ты что говорил? «На две недели, Витя, помоги, иначе разорюсь!» Я к тебе, как к другу, а ты? Ведь есть же у тебя деньги, я знаю!
– Нету, Витя, нету, да и вообще, чего ты чужие бабки[5] считаешь?!
– Ну ладно, если так... – На лице Шлиммера появилась нехорошая улыбка. – Игорь, – позвал он, поворачиваясь к двери в смежную комнату.
– Это что, твой адво... – начал Кругляшов и подавился фразой.
Вошедший ни в коем разе не напоминал юриста. Высокий, светловолосый, широкоплечий... Но это не страшно. Страшно было другое: холодные, безжалостные глаза и кобура пистолета, видневшаяся из-под расстегнутой кожанки.
«Бежать», – мелькнула у Кругляшова отчаянная мысль. Он вскочил на ноги, но у входной двери как из-под земли вырос здоровенный амбал с дебильной рожей. Кругляшов открыл рот, чтобы закричать, но в этот момент светловолосый нанес ему страшный удар в солнечное сплетение. На глаза навернулись слезы.
– Нехорошо, голубчик, нехорошо, – услышал он голос светловолосого.
Голос был на удивление низкий и даже приятный.
– Ведь мама тебе говорила, что нельзя обманывать? Не так ли, детка?
Железная рука схватила Кругляшова за горло и швырнула в кресло.
– Злой – пакет, Самурай – наручники, – отрывисто скомандовал светловолосый.
В комнате появились два новых персонажа: стройный красавчик, которого, правда, портил багровый шрам на лице, и приземистый крепыш с татарскими скулами.
Крепыш с силой завернул Кругляшову руки назад, и тот почувствовал, как холодная сталь наручников больно врезалась в запястья.
– Доигрался ты, козел, допрыгался, – усмехнулся светловолосый, – а такой молодой, ведь жить да жить!
– Ребята, да вы что, мы так не договаривались, – засуетился Шлиммер, – ребя...
– Заткнись, – брезгливо бросил светловолосый, и Шлиммер отвернулся, закрыв лицо руками.
В руках у красавчика со шрамом появился большой целлофановый пакет.
– Давай, Женя!
Красавчик, мягко ступая, подошел к Кругляшову, который уже ничего не соображал от ужаса, и надел ему на голову пакет. Затем стянул его на шее так, чтобы прекратить доступ воздуха...
В глазах металось багровое пламя, а в ушах все громче и громче били колокола. Кругляшов разевал рот, пытаясь вдохнуть, но воздуха не было. «Господи, спаси, я ведь сейчас умру! Какие звери, волки! Я все отдам, в пять раз больше отдам, только отпустите! Господи, помоги мне, я исправлюсь, я больше не буду!!! От-пу-сти-те...»
– Снимай, пока хватит!
«Какой странно знакомый голос. А, это светловолосый. Все-таки есть на свете бог, он услышал меня! Воздух – какое это счастье. Дышать, дышать, дышать! Но что это, словно все внутренности наружу, что это?!»
– Тьфу, слабак, весь облевался, – с презрением проговорил скуластый крепыш. – Хачатуров крепче был!
– Прикуси язык, – ответил светловолосый.
И Кругляшову, который в этот момент посмотрел на него сквозь слезы, показалось, что в глазах у того мелькнула искра сочувствия. Но только на мгновение. В тот же миг они снова покрылись коркой льда. «Наверное, показалось! Откуда у такого сочувствие! Но что это?! О господи!»
Светловолосый достал из кобуры пистолет. Кругляшов завороженно глядел в черное дуло «макарова», медленно приближавшееся к нему. Когда оно уткнулось в лицо и Кругляшов почуял слабый запах пороха, с ним случился детский грех.
– Ладно, козел, убивать тебя пока не будем, если ты бабки отдашь. Срок – до завтрашнего вечера. Переведешь на счет Вите десять «лимонов» долга плюс двадцать «лимонов» штрафа.
– Да-да-да, ко-ко-нечно! – заикаясь, бормотал Кругляшов, постепенно приходя в себя. Это было даже меньше, чем он рассчитывал. Если учесть инфляцию, то он отдает все тютелька в тютельку, без процентов. Тридцать миллионов сейчас то же самое, что десять полгода назад.
– Конечно, отдам, – уже нормальным голосом повторил он и сделал попытку улыбнуться.
– Рано радуешься, – отрезал светловолосый. – Это не все. Ты думаешь, нам приятно было смотреть, как ты тут блюешь и ссышься? Нет, родной, неприятно. Ты еще компенсируешь нам моральный ущерб. Двадцать тысяч баксов. Сейчас!
У Кругляшова вновь перехватило дыхание. Как и все разумные коммерсанты, он переводил часть прибыли в твердую валюту, которую, не доверяя государству, где постоянно менялись власть и законы, держал дома. Конечно, у него было двадцать тысяч долларов, было даже больше, но оторвать от себя такой куш?!
– У меня столько не... – начал было он, но осекся.
Пистолет вновь уперся ему в лицо, а Красавчик уже держал наготове целлофановый пакет. Эти ни перед чем не остановятся, не согласишься, и, глядь, появится объявление: «Такого-то числа такого-то года ушел из дома и не вернулся Кругляшов Алексей Николаевич, 19... года рождения. Был одет...» и так далее. И будут переживать родственники, будет спустя рукава искать милиция. Но все без толку. Не найдут Алексея Кругляшова, потому что будет он зарыт в землю где-нибудь в глухом лесу или окажется на дне речки в бочке с цементом.
– Я... я... согласен, только не убивайте, – забормотал Кругляшов.
– Вот и отлично, – улыбнулся светловолосый, – поехали к тебе домой. Самурай, сними наручники!
– Да куда же ты в таком виде, умойся сперва, чучело...
Дальнейшие события Кругляшов помнил как в тумане. Помнил, как приехали к нему домой, как походкой робота он вместе со светловолосым зашел в свою квартиру, как светловолосый, представившись его другом, вежливо поздоровался с Машкой, затем, получив пачку долларов, потрепал Кругляшова по плечу, сказав, что рад был познакомиться.
Когда светловолосый ушел, Кругляшов, тяжело ступая ватными ногами, подошел к бару и залпом выпил полный стакан виски.
– Что с тобой, Алексей? Кто это был? – встревоженно спросила Маша, глядя на мертвецки бледное лицо своего любовника.
– Так, никто, призрак, – ответил захмелевший Кругляшов и, уткнувшись ей в грудь лицом, горько заплакал.
Красивая все-таки баба Машка! Ноги длинные, грудь упругая, глазищи на пол-лица. Сам он невзрачный, кривоногий, но, когда есть деньги, все доступно, все можно купить. Вот Машку, например. Глядит на него преданно, как собака. Ждет не дождется, когда замуж позовут. Но он еще подумает, благо выбор есть. Дела у Кругляшова последнее время идут превосходно. Время такое, прибыльное. Деньги буквально на дороге валяются, только успевай собирать. Когда в стране бардак и полно дураков – умному человеку рай.
«Что там у нас на сегодня? Вечером встреча с фирмачами, потом небольшой сабантуйчик у Армена. Выходной, можно сказать. Ах, ну да, в полвторого Шлиммер просил заехать. Ну, прямо смех», – Кругляшов тихонько захихикал. Полгода назад он взял у Шлиммера десять миллионов в долг, сроком на две недели. И вот уже полгода эта поволжская немчура ноет, просит вернуть. Ну что ж, вернем через арбитражный суд. Туда год в очереди стоять, еще полгода дело протянется. К тому времени эти десять миллионов в гроши превратятся. А пока они в обороте. Деньги делают деньги. Да и Шлиммер, похоже, сломался. Сперва терроризировал телефонными звонками, давил на совесть, потом угрожал, а вчера звонит и предлагает встретиться с его адвокатом. Ха-ха-ха! Кругляшов сам юрфак почти закончил и прекрасно знает, что по закону его сейчас никак не прищучить. Есть арбитражный суд, туда со всеми вопросами, господа! Можно бы и не ехать вообще, но просто забавно. Да и неплохо лишний раз показать этим баранам, что он не лыком шит. Пусть он маленький, страшненький, но вас-то всех на голову выше. Интеллект, вот что самое главное!
В комнату, раскачивая упругими бедрами, вошла Машка и поставила на журнальный столик фарфоровое блюдо с завтраком. Кофе, бутерброды с икрой, киви. Как всегда по утрам, есть не хотелось. Кругляшов вяло похлебал кофе, надкусил бутерброд...
К офису Шлиммера он подъехал в два часа. На улице было многолюдно. Прямо на тротуаре бродячие торговцы продавали книги, выпивку, сигареты, женские колготки. «Мелкота, – усмехнулся Кругляшов, – тоже мне, коммерсанты!» «Сыночек, купи сигарет!» – услышал он робкий голос и обернулся. Бедно одетая старушка совала ему пачку «Явы». Не удостоив ответом, Кругляшов оттолкнул ее руку и направился к подъезду. Около него стояли две машины: «Москвич» Шлиммера и голубая «восьмерка» с затемненными стеклами. У Кругляшова мелькнуло смутное подозрение: «Адвокаты на таких не ездят. Что-то здесь не так». Но обычное самомнение взяло верх, и бизнесмен с силой прижал палец к кнопке звонка.
– А, ну наконец-то, – усмехнулся Шлиммер, пропуская Кругляшова внутрь.
– Дела, Витя, дела, сам понимаешь, – ответил тот и, не дожидаясь приглашения, уселся в мягкое кресло.
– Алексей, ты думаешь возвращать долг или нет? Имей же совесть наконец. Тогда ты что говорил? «На две недели, Витя, помоги, иначе разорюсь!» Я к тебе, как к другу, а ты? Ведь есть же у тебя деньги, я знаю!
– Нету, Витя, нету, да и вообще, чего ты чужие бабки[5] считаешь?!
– Ну ладно, если так... – На лице Шлиммера появилась нехорошая улыбка. – Игорь, – позвал он, поворачиваясь к двери в смежную комнату.
– Это что, твой адво... – начал Кругляшов и подавился фразой.
Вошедший ни в коем разе не напоминал юриста. Высокий, светловолосый, широкоплечий... Но это не страшно. Страшно было другое: холодные, безжалостные глаза и кобура пистолета, видневшаяся из-под расстегнутой кожанки.
«Бежать», – мелькнула у Кругляшова отчаянная мысль. Он вскочил на ноги, но у входной двери как из-под земли вырос здоровенный амбал с дебильной рожей. Кругляшов открыл рот, чтобы закричать, но в этот момент светловолосый нанес ему страшный удар в солнечное сплетение. На глаза навернулись слезы.
– Нехорошо, голубчик, нехорошо, – услышал он голос светловолосого.
Голос был на удивление низкий и даже приятный.
– Ведь мама тебе говорила, что нельзя обманывать? Не так ли, детка?
Железная рука схватила Кругляшова за горло и швырнула в кресло.
– Злой – пакет, Самурай – наручники, – отрывисто скомандовал светловолосый.
В комнате появились два новых персонажа: стройный красавчик, которого, правда, портил багровый шрам на лице, и приземистый крепыш с татарскими скулами.
Крепыш с силой завернул Кругляшову руки назад, и тот почувствовал, как холодная сталь наручников больно врезалась в запястья.
– Доигрался ты, козел, допрыгался, – усмехнулся светловолосый, – а такой молодой, ведь жить да жить!
– Ребята, да вы что, мы так не договаривались, – засуетился Шлиммер, – ребя...
– Заткнись, – брезгливо бросил светловолосый, и Шлиммер отвернулся, закрыв лицо руками.
В руках у красавчика со шрамом появился большой целлофановый пакет.
– Давай, Женя!
Красавчик, мягко ступая, подошел к Кругляшову, который уже ничего не соображал от ужаса, и надел ему на голову пакет. Затем стянул его на шее так, чтобы прекратить доступ воздуха...
В глазах металось багровое пламя, а в ушах все громче и громче били колокола. Кругляшов разевал рот, пытаясь вдохнуть, но воздуха не было. «Господи, спаси, я ведь сейчас умру! Какие звери, волки! Я все отдам, в пять раз больше отдам, только отпустите! Господи, помоги мне, я исправлюсь, я больше не буду!!! От-пу-сти-те...»
– Снимай, пока хватит!
«Какой странно знакомый голос. А, это светловолосый. Все-таки есть на свете бог, он услышал меня! Воздух – какое это счастье. Дышать, дышать, дышать! Но что это, словно все внутренности наружу, что это?!»
– Тьфу, слабак, весь облевался, – с презрением проговорил скуластый крепыш. – Хачатуров крепче был!
– Прикуси язык, – ответил светловолосый.
И Кругляшову, который в этот момент посмотрел на него сквозь слезы, показалось, что в глазах у того мелькнула искра сочувствия. Но только на мгновение. В тот же миг они снова покрылись коркой льда. «Наверное, показалось! Откуда у такого сочувствие! Но что это?! О господи!»
Светловолосый достал из кобуры пистолет. Кругляшов завороженно глядел в черное дуло «макарова», медленно приближавшееся к нему. Когда оно уткнулось в лицо и Кругляшов почуял слабый запах пороха, с ним случился детский грех.
– Ладно, козел, убивать тебя пока не будем, если ты бабки отдашь. Срок – до завтрашнего вечера. Переведешь на счет Вите десять «лимонов» долга плюс двадцать «лимонов» штрафа.
– Да-да-да, ко-ко-нечно! – заикаясь, бормотал Кругляшов, постепенно приходя в себя. Это было даже меньше, чем он рассчитывал. Если учесть инфляцию, то он отдает все тютелька в тютельку, без процентов. Тридцать миллионов сейчас то же самое, что десять полгода назад.
– Конечно, отдам, – уже нормальным голосом повторил он и сделал попытку улыбнуться.
– Рано радуешься, – отрезал светловолосый. – Это не все. Ты думаешь, нам приятно было смотреть, как ты тут блюешь и ссышься? Нет, родной, неприятно. Ты еще компенсируешь нам моральный ущерб. Двадцать тысяч баксов. Сейчас!
У Кругляшова вновь перехватило дыхание. Как и все разумные коммерсанты, он переводил часть прибыли в твердую валюту, которую, не доверяя государству, где постоянно менялись власть и законы, держал дома. Конечно, у него было двадцать тысяч долларов, было даже больше, но оторвать от себя такой куш?!
– У меня столько не... – начал было он, но осекся.
Пистолет вновь уперся ему в лицо, а Красавчик уже держал наготове целлофановый пакет. Эти ни перед чем не остановятся, не согласишься, и, глядь, появится объявление: «Такого-то числа такого-то года ушел из дома и не вернулся Кругляшов Алексей Николаевич, 19... года рождения. Был одет...» и так далее. И будут переживать родственники, будет спустя рукава искать милиция. Но все без толку. Не найдут Алексея Кругляшова, потому что будет он зарыт в землю где-нибудь в глухом лесу или окажется на дне речки в бочке с цементом.
– Я... я... согласен, только не убивайте, – забормотал Кругляшов.
– Вот и отлично, – улыбнулся светловолосый, – поехали к тебе домой. Самурай, сними наручники!
– Да куда же ты в таком виде, умойся сперва, чучело...
Дальнейшие события Кругляшов помнил как в тумане. Помнил, как приехали к нему домой, как походкой робота он вместе со светловолосым зашел в свою квартиру, как светловолосый, представившись его другом, вежливо поздоровался с Машкой, затем, получив пачку долларов, потрепал Кругляшова по плечу, сказав, что рад был познакомиться.
Когда светловолосый ушел, Кругляшов, тяжело ступая ватными ногами, подошел к бару и залпом выпил полный стакан виски.
– Что с тобой, Алексей? Кто это был? – встревоженно спросила Маша, глядя на мертвецки бледное лицо своего любовника.
– Так, никто, призрак, – ответил захмелевший Кругляшов и, уткнувшись ей в грудь лицом, горько заплакал.
Глава 3
СЕМЕН ОСЕТРОВ ПО КЛИЧКЕ ГРАЧ
С первыми солнечными лучами, проникшими в комнату, Семен проснулся. Спал он всегда крепко, без сновидений, и просыпался легко, весело. Жизнь ведь прекрасна, надо радоваться ей! Пружинисто вскочив с кровати, Семен быстро надел спортивный костюм «адидас», американские кроссовки и, спустившись по лестнице, вышел во двор. Прямо напротив его дома, через дорогу, был стадион, где Семен бегал каждое утро. Нужно следить за своим здоровьем. Проходившая мимо женщина с интересом поглядела на высокого, стройного мужчину, который спортивной трусцой двигался по направлению к стадиону. «Вот это мужик, – с завистью подумала она, глядя на его мускулистую фигуру и красивую черноволосую голову, – не то что мой алкаш! Этот спортом занимается по утрам, а мой – только трясется с похмелья и отхаркивает никотиновую мокроту! Эх, была бы я помоложе!»
Семен тем временем уже достиг стадиона. Свежий утренний воздух приятно кружил голову. Десять кругов по футбольному полю, пятьдесят отжиманий, затем турник...
Вернувшись через час домой, он принял холодный душ и, докрасна растеревшись махровым полотенцем, прошел на кухню. Кухня была огромная, чистая, отделанная деревом. В углу стоял небольшой японский телевизор. Включив его и слушая вполуха утренние новости, Семен принялся за приготовление завтрака. Чай с травками (кофе он не пил – вредно для сердца), пара вареных яиц, балык, икра и три сочных бифштекса. Утром надо есть плотно, недаром есть пословица: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу».
Хозяйничая у плиты, Семен не торопясь обдумывал текущие дела. Они в общем-то шли неплохо. Главное – все хорошо организовать, действовать жестко, но расчетливо. Шеф недаром выделил его три года назад и отдал ему под начало этот район. Правда, толчок его карьере дал чистый случай, просто подарок судьбы...
Вообще-то раньше Семен был обычным кидалой[6], причем не очень удачливым, так как вскоре оказался за решеткой. В колонии за главного был Андрюха Воробей, не вор в законе, даже не авторитет, но власть имел. В той зоне общего режима, где сидел Семен, царил беспредел. Кто сильнее – тот и король. А Воробей был не то что здоров, прямо монстр. Он не занимался никогда ни боксом, ни карате, но был родом из донской станицы, и дед с раннего детства научил его казачьему рукопашному бою. Это ныне почти забытое боевое искусство было гораздо страшнее любого из восточных единоборств. Техника базировалась не на реакции, а на рефлексах, и большинство ударов были смертельными. Причем учили использовать не только руки и ноги, но и все что под руку попадется. Не было раньше на Руси лучшего телохранителя, чем донской казак. Семен однажды сам видел, как дерется Воробей. В зону прибыла новая партия зеков, почти все чечены. Крепкие ребята, злые, как волки, привыкшие везде – и на свободе, и на зоне ходить в королях. И вот, чтобы показать всем, кто теперь будет здесь главным, решили опустить[7] Воробья. Чеченов было двенадцать, а Воробей один. Через две минуты все они оказались в полном отрубе. Трое умерли, а остальные надолго залегли в лагерную больницу. Воробью новый срок не добавили, так как дать показания против него никто, даже стукачи, не решился, а раскрутить его самого операм оказалось не под силу. Это произошло через неделю после того, как Семен очутился в зоне. А еще через две недели его самого решили опетушить[8]. Решили, да не получилось – Воробей не разрешил. Почему – кто его знает, может, пожалел. После этого Семен, почуяв, где его защита, стал всячески примазываться к Воробью. Он с детства обладал незаурядным обаянием, и уже через месяц простодушный громила души в нем не чаял.
Освободившись, Семен нашел Воробья, который вышел на год раньше. Тот обрадовался другу, дал денег на первое время, а потом пристроил в бригаду к шефу, где и сам занимал не последнее место, точнее – то самое, на котором сейчас Семен. В течение года Семен собирал дань с коммерческих палаток и иногда ездил на разборки. Но роль рядового «шестерки» его не устраивала. И вот судьба дала шанс. Однажды вечером Семен приехал к Воробью – отчитаться о выполнении задания. Он долго звонил в дверь и уже собирался уходить, когда она наконец открылась. На пороге стоял Воробей, опухший, небритый, воняющий перегаром.
– Заходи, – махнул он рукой в глубь квартиры. В руке была зажата полупустая бутылка коньяка. В комнате царил бардак. В углу валялась пустая посуда. Было видно, что хозяин пьет уже не первый день. – Садись, друг, – хрипло сказал Воробей и залпом допил бутылку прямо из горлышка.
Затем достал из-под стола другую и откупорил зубами.
– Плохо мне, брат, – пожаловался он заплетающимся языком, приняв следующую дозу.
Семен понял, что Воробей в том состоянии, когда не отдает себе отчета в происходящем. Через некоторое время из его отрывочных пьяных реплик Семен уяснил, что Воробей жутко разобиделся на шефа, который вроде бы увел его любимую бабу.
– Я убью этого козла, – завершил свою речь Воробей и, окончательно опьянев, уткнулся лицом в стол.
Убедившись, что Воробей заснул, Семен вышел из квартиры, аккуратно прикрыл за собой дверь и направился в ресторан, где, как было известно, любил отдыхать шеф...
На следующий день Воробья вызвали на разбор. Разговор происходил на загородной даче, где было тихо, спокойно и менты под ногами не путались.
Шеф сидел в кресле, вывалив из махрового халата толстое волосатое пузо. За спиной у него расположились двое телохранителей, оба боксеры. Правда, Воробей уделал бы их, как щенков. Сейчас он стоял в трех шагах от шефа, мрачный, опухший, но не испуганный. Семен, от которого он не ожидал никакого подвоха, находился у него за спиной, около двери. Потной от волнения рукой Семен сжимал в кармане рукоятку пистолета.
– Слыхал я, Андрюша, что ты меня не любишь, – вкрадчиво промурлыкал шеф, почесывая живот.
– Что тебя любить, ты не баба, – ответил Воробей, который не понимал, в чем дело, и вряд ли помнил, что наболтал вчера спьяну.
– Так-так, – нахмурился шеф. Он был очень подозрителен, и слова Воробья убедили его в том, что Семен говорил правду. – За Ленку, значит, не любишь! – продолжал он, уже понимая, что придется сейчас сделать.
– Ленку я любил, – с вызовом сказал Воробей, – да, любил, что ты ко мне в душу лезешь?!
– А меня, стало быть, убить решил? Отвечай, козел!!! – взвизгнул шеф, вскакивая с кресла.
Воробей машинально сделал шаг вперед, собираясь объяснить, что не хотел он никого убивать, что это поклеп, но телохранители поняли его намерения иначе и кинулись на выручку к хозяину. Сработали годами отточенные рефлексы, и один из них врезался с размаху головой в стену, а второй мягко обрушился на пол. Страшный удар сломал ему шею, как тростинку. Шеф в страхе ринулся назад, но, споткнувшись о кресло, упал на пол, и в этот момент Семен, о котором все забыли, аккуратно прострелил Воробью затылок...
После этого Семен, которого шеф считал своим спасителем, стал расти как на дрожжах и после нескольких удачно сработанных мокрых дел[9], которые еще больше укрепили его авторитет, занял наконец место Воробья.
Семен быстро навел в районе порядок. В отличие от своего предшественника он отличался холодной жестокостью и убивал направо и налево, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Если человек мешает – его нужно убрать, вот и все, а переживать по этому поводу просто глупо. К тому же Семен, кроме себя, никого не любил, друзей не имел, поэтому и предать его было некому.
Вот и завтрак готов. Отбросив на время все посторонние мысли, Семен с удовольствием, как говорится, приступил к приему пищи. Хорошая еда – залог здоровья, а здоровье ведь самое главное в жизни, не так ли? Закончив жевать, Семен тщательно прополоскал рот (зубы надо беречь) и устроился в мягком кресле, прихлебывая из пиалы ароматный чай. Все вроде бы прекрасно, но тем не менее что-то не давало покоя. Была некая ложка дегтя в бочке меда. Семен нутром чуял в тщательно налаженной системе какой-то дефект. Но какой? Он еще раз окинул мысленным взором свои владения. Ага, вот оно. Да, точно, здесь.
Попутно с основной работой Семен открыл свое малое предприятие. Через него очень удобно было отмывать деньги. Появились связи в деловых кругах, и хлынули заказы на вышибание долгов. Многие отечественные коммерсанты отличались редкостной нечистоплотностью в делах и, пользуясь несовершенством законодательства, сплошь и рядом обманывали своих коллег по бизнесу. Те, в свою очередь, отчаявшись найти защиту у государства, вынуждены были обращаться за помощью к мафии. Заказов поступало так много, что Семен создал отдельную бригаду по вышибанию долгов. Во главе ее он поставил Игоря Ковалева по кличке Большой, которого знал еще по тем временам, когда сам был «шестеркой». Этот здоровенный блондин, с черным поясом карате и ледяными глазами, импонировал Семену тем, что, казалось, совсем не знал ни страха, ни жалости. Семен помнил, как три года назад при разборке Ковалев хладнокровно срезал из автомата трех чеченов, после чего закурил сигарету и, спокойно перешагнув через трупы, направился к своей машине. Бригада Ковалева работает отлично, барыги боятся его как огня, казалось бы – вот идеальный сотрудник. Но... То-то и оно, что «но»! Последнее время Семен стал замечать в Ковалеве какую-то перемену, нехорошую перемену, не нужную. Началось это два месяца назад, после того как завалили Грека.
Грек, в прошлом мелкий жулик, а ныне честный бизнесмен, открыл в районе Семена ресторан и сеть коммерческих палаток. Сперва он, как и положено, платил Семену дань, а потом вдруг заартачился. Показалось ему, что много платит, жадность обуяла козла! Семен попытался объяснить ему положение вещей, но барыга уперся на своем и не внимал разумным доводам. Более того, совершенно справедливо опасаясь, что ребята Семена разгромят его лавочку, он поставил там охрану, да не простую, а милицейскую. Дешевле, видите ли, обходится, чем мафии дань платить! Вообразил, наивный человек, что за ментами он будет как за каменной стеной. Связываться с ними Семену действительно не хотелось, но и оставлять такое дело без последствий было нельзя. А то и другие барыги вообразят, что можно от Семена отделаться. Поэтому Грека необходимо было завалить. Но сделать это нужно было аккуратно, так, чтобы комар носа не подточил. Поэтому Семен на полгода оставил Грека в покое – пускай все забудется. Барыга действительно успокоился, прямо расцвел. Даже в газете как-то выступил, под анонимной фамилией, правда: рассказал читателю, как от рэкетиров отделался.
«Ну-ну, – усмехнулся тогда Семен, – порадуйся, дружок, напоследок!»
Наконец время пришло. Для верности Семен решил обстряпать это дельце сам, взяв в подручные самых надежных ребят. После долгого раздумья он выбрал Ковалева Игоря и Славку Чернова по кличке Самурай. Самурай работал у Игоря на подхвате и вряд ли мог подняться выше рядового «шестерки», поскольку был глуп как пробка. Но, как говорилось в каком-то старом фильме, «хоть дурак, зато преданный!» Дело в том, что Самурай просто молился на Семена, смотрел собачьими глазами и даже стрижку себе сделал «а-ля Семен». Когда Семен рассказывал подчиненным про блатные «понятия»[10], Самурай слушал развесив уши и весь светился в благоговейном восторге. Семен ценил таких людей.
Грека они выловили поздно вечером, когда тот изрядно навеселе возвращался от любовницы. Был уже второй час ночи, и весь захолустный район, где проживала подруга коммерсанта, словно вымер. Свидетелей можно было не опасаться. Грек вышел из подъезда с блаженной улыбкой на лице и, слегка покачиваясь, направился к своей машине. Вспоминая сладкие постельные утехи, он совершенно не обратил внимания на японский микроавтобус, стоявший неподалеку. Вдруг кто-то окликнул его по имени. С удивлением обернувшись, Грек увидел высокого широкоплечего блондина, которого раньше никогда не встречал. «Вам что ну...» – начал было он, но договорить не успел: на голову обрушился жестокий удар, и Грек провалился в темноту.
Семен тем временем уже достиг стадиона. Свежий утренний воздух приятно кружил голову. Десять кругов по футбольному полю, пятьдесят отжиманий, затем турник...
Вернувшись через час домой, он принял холодный душ и, докрасна растеревшись махровым полотенцем, прошел на кухню. Кухня была огромная, чистая, отделанная деревом. В углу стоял небольшой японский телевизор. Включив его и слушая вполуха утренние новости, Семен принялся за приготовление завтрака. Чай с травками (кофе он не пил – вредно для сердца), пара вареных яиц, балык, икра и три сочных бифштекса. Утром надо есть плотно, недаром есть пословица: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу».
Хозяйничая у плиты, Семен не торопясь обдумывал текущие дела. Они в общем-то шли неплохо. Главное – все хорошо организовать, действовать жестко, но расчетливо. Шеф недаром выделил его три года назад и отдал ему под начало этот район. Правда, толчок его карьере дал чистый случай, просто подарок судьбы...
Вообще-то раньше Семен был обычным кидалой[6], причем не очень удачливым, так как вскоре оказался за решеткой. В колонии за главного был Андрюха Воробей, не вор в законе, даже не авторитет, но власть имел. В той зоне общего режима, где сидел Семен, царил беспредел. Кто сильнее – тот и король. А Воробей был не то что здоров, прямо монстр. Он не занимался никогда ни боксом, ни карате, но был родом из донской станицы, и дед с раннего детства научил его казачьему рукопашному бою. Это ныне почти забытое боевое искусство было гораздо страшнее любого из восточных единоборств. Техника базировалась не на реакции, а на рефлексах, и большинство ударов были смертельными. Причем учили использовать не только руки и ноги, но и все что под руку попадется. Не было раньше на Руси лучшего телохранителя, чем донской казак. Семен однажды сам видел, как дерется Воробей. В зону прибыла новая партия зеков, почти все чечены. Крепкие ребята, злые, как волки, привыкшие везде – и на свободе, и на зоне ходить в королях. И вот, чтобы показать всем, кто теперь будет здесь главным, решили опустить[7] Воробья. Чеченов было двенадцать, а Воробей один. Через две минуты все они оказались в полном отрубе. Трое умерли, а остальные надолго залегли в лагерную больницу. Воробью новый срок не добавили, так как дать показания против него никто, даже стукачи, не решился, а раскрутить его самого операм оказалось не под силу. Это произошло через неделю после того, как Семен очутился в зоне. А еще через две недели его самого решили опетушить[8]. Решили, да не получилось – Воробей не разрешил. Почему – кто его знает, может, пожалел. После этого Семен, почуяв, где его защита, стал всячески примазываться к Воробью. Он с детства обладал незаурядным обаянием, и уже через месяц простодушный громила души в нем не чаял.
Освободившись, Семен нашел Воробья, который вышел на год раньше. Тот обрадовался другу, дал денег на первое время, а потом пристроил в бригаду к шефу, где и сам занимал не последнее место, точнее – то самое, на котором сейчас Семен. В течение года Семен собирал дань с коммерческих палаток и иногда ездил на разборки. Но роль рядового «шестерки» его не устраивала. И вот судьба дала шанс. Однажды вечером Семен приехал к Воробью – отчитаться о выполнении задания. Он долго звонил в дверь и уже собирался уходить, когда она наконец открылась. На пороге стоял Воробей, опухший, небритый, воняющий перегаром.
– Заходи, – махнул он рукой в глубь квартиры. В руке была зажата полупустая бутылка коньяка. В комнате царил бардак. В углу валялась пустая посуда. Было видно, что хозяин пьет уже не первый день. – Садись, друг, – хрипло сказал Воробей и залпом допил бутылку прямо из горлышка.
Затем достал из-под стола другую и откупорил зубами.
– Плохо мне, брат, – пожаловался он заплетающимся языком, приняв следующую дозу.
Семен понял, что Воробей в том состоянии, когда не отдает себе отчета в происходящем. Через некоторое время из его отрывочных пьяных реплик Семен уяснил, что Воробей жутко разобиделся на шефа, который вроде бы увел его любимую бабу.
– Я убью этого козла, – завершил свою речь Воробей и, окончательно опьянев, уткнулся лицом в стол.
Убедившись, что Воробей заснул, Семен вышел из квартиры, аккуратно прикрыл за собой дверь и направился в ресторан, где, как было известно, любил отдыхать шеф...
На следующий день Воробья вызвали на разбор. Разговор происходил на загородной даче, где было тихо, спокойно и менты под ногами не путались.
Шеф сидел в кресле, вывалив из махрового халата толстое волосатое пузо. За спиной у него расположились двое телохранителей, оба боксеры. Правда, Воробей уделал бы их, как щенков. Сейчас он стоял в трех шагах от шефа, мрачный, опухший, но не испуганный. Семен, от которого он не ожидал никакого подвоха, находился у него за спиной, около двери. Потной от волнения рукой Семен сжимал в кармане рукоятку пистолета.
– Слыхал я, Андрюша, что ты меня не любишь, – вкрадчиво промурлыкал шеф, почесывая живот.
– Что тебя любить, ты не баба, – ответил Воробей, который не понимал, в чем дело, и вряд ли помнил, что наболтал вчера спьяну.
– Так-так, – нахмурился шеф. Он был очень подозрителен, и слова Воробья убедили его в том, что Семен говорил правду. – За Ленку, значит, не любишь! – продолжал он, уже понимая, что придется сейчас сделать.
– Ленку я любил, – с вызовом сказал Воробей, – да, любил, что ты ко мне в душу лезешь?!
– А меня, стало быть, убить решил? Отвечай, козел!!! – взвизгнул шеф, вскакивая с кресла.
Воробей машинально сделал шаг вперед, собираясь объяснить, что не хотел он никого убивать, что это поклеп, но телохранители поняли его намерения иначе и кинулись на выручку к хозяину. Сработали годами отточенные рефлексы, и один из них врезался с размаху головой в стену, а второй мягко обрушился на пол. Страшный удар сломал ему шею, как тростинку. Шеф в страхе ринулся назад, но, споткнувшись о кресло, упал на пол, и в этот момент Семен, о котором все забыли, аккуратно прострелил Воробью затылок...
После этого Семен, которого шеф считал своим спасителем, стал расти как на дрожжах и после нескольких удачно сработанных мокрых дел[9], которые еще больше укрепили его авторитет, занял наконец место Воробья.
Семен быстро навел в районе порядок. В отличие от своего предшественника он отличался холодной жестокостью и убивал направо и налево, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Если человек мешает – его нужно убрать, вот и все, а переживать по этому поводу просто глупо. К тому же Семен, кроме себя, никого не любил, друзей не имел, поэтому и предать его было некому.
Вот и завтрак готов. Отбросив на время все посторонние мысли, Семен с удовольствием, как говорится, приступил к приему пищи. Хорошая еда – залог здоровья, а здоровье ведь самое главное в жизни, не так ли? Закончив жевать, Семен тщательно прополоскал рот (зубы надо беречь) и устроился в мягком кресле, прихлебывая из пиалы ароматный чай. Все вроде бы прекрасно, но тем не менее что-то не давало покоя. Была некая ложка дегтя в бочке меда. Семен нутром чуял в тщательно налаженной системе какой-то дефект. Но какой? Он еще раз окинул мысленным взором свои владения. Ага, вот оно. Да, точно, здесь.
Попутно с основной работой Семен открыл свое малое предприятие. Через него очень удобно было отмывать деньги. Появились связи в деловых кругах, и хлынули заказы на вышибание долгов. Многие отечественные коммерсанты отличались редкостной нечистоплотностью в делах и, пользуясь несовершенством законодательства, сплошь и рядом обманывали своих коллег по бизнесу. Те, в свою очередь, отчаявшись найти защиту у государства, вынуждены были обращаться за помощью к мафии. Заказов поступало так много, что Семен создал отдельную бригаду по вышибанию долгов. Во главе ее он поставил Игоря Ковалева по кличке Большой, которого знал еще по тем временам, когда сам был «шестеркой». Этот здоровенный блондин, с черным поясом карате и ледяными глазами, импонировал Семену тем, что, казалось, совсем не знал ни страха, ни жалости. Семен помнил, как три года назад при разборке Ковалев хладнокровно срезал из автомата трех чеченов, после чего закурил сигарету и, спокойно перешагнув через трупы, направился к своей машине. Бригада Ковалева работает отлично, барыги боятся его как огня, казалось бы – вот идеальный сотрудник. Но... То-то и оно, что «но»! Последнее время Семен стал замечать в Ковалеве какую-то перемену, нехорошую перемену, не нужную. Началось это два месяца назад, после того как завалили Грека.
Грек, в прошлом мелкий жулик, а ныне честный бизнесмен, открыл в районе Семена ресторан и сеть коммерческих палаток. Сперва он, как и положено, платил Семену дань, а потом вдруг заартачился. Показалось ему, что много платит, жадность обуяла козла! Семен попытался объяснить ему положение вещей, но барыга уперся на своем и не внимал разумным доводам. Более того, совершенно справедливо опасаясь, что ребята Семена разгромят его лавочку, он поставил там охрану, да не простую, а милицейскую. Дешевле, видите ли, обходится, чем мафии дань платить! Вообразил, наивный человек, что за ментами он будет как за каменной стеной. Связываться с ними Семену действительно не хотелось, но и оставлять такое дело без последствий было нельзя. А то и другие барыги вообразят, что можно от Семена отделаться. Поэтому Грека необходимо было завалить. Но сделать это нужно было аккуратно, так, чтобы комар носа не подточил. Поэтому Семен на полгода оставил Грека в покое – пускай все забудется. Барыга действительно успокоился, прямо расцвел. Даже в газете как-то выступил, под анонимной фамилией, правда: рассказал читателю, как от рэкетиров отделался.
«Ну-ну, – усмехнулся тогда Семен, – порадуйся, дружок, напоследок!»
Наконец время пришло. Для верности Семен решил обстряпать это дельце сам, взяв в подручные самых надежных ребят. После долгого раздумья он выбрал Ковалева Игоря и Славку Чернова по кличке Самурай. Самурай работал у Игоря на подхвате и вряд ли мог подняться выше рядового «шестерки», поскольку был глуп как пробка. Но, как говорилось в каком-то старом фильме, «хоть дурак, зато преданный!» Дело в том, что Самурай просто молился на Семена, смотрел собачьими глазами и даже стрижку себе сделал «а-ля Семен». Когда Семен рассказывал подчиненным про блатные «понятия»[10], Самурай слушал развесив уши и весь светился в благоговейном восторге. Семен ценил таких людей.
Грека они выловили поздно вечером, когда тот изрядно навеселе возвращался от любовницы. Был уже второй час ночи, и весь захолустный район, где проживала подруга коммерсанта, словно вымер. Свидетелей можно было не опасаться. Грек вышел из подъезда с блаженной улыбкой на лице и, слегка покачиваясь, направился к своей машине. Вспоминая сладкие постельные утехи, он совершенно не обратил внимания на японский микроавтобус, стоявший неподалеку. Вдруг кто-то окликнул его по имени. С удивлением обернувшись, Грек увидел высокого широкоплечего блондина, которого раньше никогда не встречал. «Вам что ну...» – начал было он, но договорить не успел: на голову обрушился жестокий удар, и Грек провалился в темноту.