Страница:
Колесов утвердительно кивнул. Лицо у него прояснилось.
– Вот и хорошо! – с облегчением вздохнул я. – А теперь пора наведаться в эту шарашкину контору.
Я снял с сиденья чехол, свернул рулоном, положил на колючую проволоку, чтобы не поранить руки, с разбегу перемахнул через забор, выпрямился, в ту же секунду получил сильный удар кулаком в челюсть. Меня отбросило назад, ноги подкосились, окружающие предметы раздвоились, однако следующий удар ребром стопы в печень я все-таки сумел заблокировать и, уйдя на дальнюю дистанцию, с грехом пополам сфокусировал взгляд.
Нападающий был высок ростом, поджар, широкоплеч, светловолос, одет в пятнистый камуфляж армейского образца. Физиономия бесстрастная, неподвижная. Пустые глаза с белесыми ресницами не выражали ровным счетом ничего. Натуральный биоробот! Между тем охранник молча бросился на меня. Он явно не любил мешкать. Изобразив финт ногой в живот, «биоробот» попытался провести резкий прямой удар справа кулаком в подбородок. Увернувшись, я отрывистым, точным толчком чуть выше локтя переломил атакующую руку в локтевом суставе, тычком кончиков пальцев в горло погасил звериный вопль охранника и, сблизившись с ним почти вплотную, провел так называемый «мертвый захват» – скрестив руки в запястьях, захватил воротник противника (большие пальцы на внешней стороне, остальные на внутренней) и одновременно сдавил глотку пальцами и «ножницами» рук. Потеряв сознание, охранник упал на землю.
– Вот так-то лучше, блондинчик, – пробормотал я, бережно ощупывая ушибленную челюсть. В саду царила тишина. «Очевидно, крика «блондинчика» никто не услышал», – решил было я, но тут же убедился в обратном. Прямо на меня, оскалив клыки, неслась огромная немецкая овчарка. Не лаяла, не рычала, только хрипела. Шерсть вздыблена, уши прижаты, вокруг пасти клейкая слюна. Будто бешеная! Зрелище не для слабонервных!.. В следующее мгновение псина распласталась в гигантском прыжке, намереваясь вцепиться мне в горло. Я встретил овчарку в воздухе мощным ударом носка правой ноги. Перекувыркнувшись через голову, собака с визгом отлетела в кусты. Лежащий на траве охранник шевельнулся, застонал, постепенно приходя в сознание. Пришлось повторно отключить его, рубанув ребром ладони в основание черепа. Переведя дыхание, я огляделся по сторонам. Здание клиники находилось метрах в двухстах от меня, выглядывая острой черепичной кровлей из-за крон деревьев. К нему вела вымощенная каменной плиткой дорожка, по которой, вероятно, пришел драчливый «блондинчик» и прибежала овчарка. Дорожка была старательно подметена, деревья и декоративный кустарник аккуратно подстрижены. Цивилизация, блин!.. Ничего не скажешь! Обыскав поверженного противника, я обнаружил у него за поясом «макаров-особый» с ПБС[15] и от души порадовался трофею. Нужно действовать бесшумно, а к моему «ТТ» глушитель при всем желании не присобачишь. Интересно, почему он не воспользовался оружием? Мнил себя непревзойденным рукопашником? Да черт с ним, с болваном! Держа пистолет на изготовку, я осторожно двинулся по направлению к дому. Лезть через главный вход, пожалуй, не стоит. Лучше поискать черный. Зайдя с тыла здания, я увидел открытую настежь дверь, ведущую, надо полагать, в подвал. Возле нее стояла машина «Скорой помощи» и скучал какой-то тип в очках. Спрятавшись за толстым старым деревом, я решил подождать, что будет дальше. Спустя минут пять из двери вышли двое крепких мужчин в белых халатах с пустыми носилками в руках. Судя по всему, санитары. Один высокий, с густой окладистой бородой, другой приземистый, лысый.
– Готово, Артур Петрович, – доложил высокий санитар.
– Деньги получили? – поинтересовался тип.
– Да.
– Как обычно?
– Нет, на две штуки меньше.
– С какой стати?! – возмутился очкарик, в мгновение ока сделавшись красным, как вареная креветка.
– Говорят, товар низкого качества, – хмуро пробасил лысый. – Возраст, говорят, не тот! Слишком старого, говорят, привезли!
– Твою мать!!! – злобно выругался Артур Петрович. – Зажрались сучары! Все им молодняк подавай! Заколебали! Пашешь тут не покладая рук, из кожи вон лезешь, а они к каждой мелочи придираются! То не так, это не так... Эх, жизнь собачья! Пусть сами поохотятся за «мясом». Устал я, замотался вконец!
«Щас отдохнешь, скотина!» – подумал я, прицеливаясь очкастому в голову. Я уже понял, кто передо мной. Охотники за людьми, поставляющие Седюку человеческий «материал», и, естественно, не собирался с ними церемониться. «Хлоп!» – сработал пистолет. Артур Петрович с размозженным черепом грохнулся оземь. «Хлоп... хлоп!» – лысый и бородатый повалились рядом. Лысому пуля угодила под левую лопатку, бородатому перебила позвоночник. Неожиданно в дверном проеме показался четвертый персонаж – не в меру упитанный, круглый, как колобок, мужичок в замызганном клеенчатом фартуке. Вытаращившись на трупы, он разинул рот, собираясь закричать, но не успел. «Хлоп!» – девятимиллиметровая пуля, разворотив грудную клетку, отшвырнула «колобка» назад. Покинув свое укрытие, я подбежал к машине, хотел было запихать тела убитых вовнутрь, но передумал. Некогда с ними возиться. Пускай валяются! Авось эту падаль не обнаружат прежде, чем я завершу задуманное дело! Ведущую в подвал лестницу освещала стосвечовая лампочка в проволочном абажуре. Я сунул «макаров-особый» за брючный ремень, равнодушно переступил через скорчившийся на ступенях труп «колобка», спустился вниз и очутился в квадратном помещении, отделанном белым кафелем, доходившим до самого потолка. В дальней стене виднелась чуть приоткрытая железная дверь. Распахнув ее, я попал в ярко освещенный коридор с многочисленными дверями по обе стороны. Каждая заперта снаружи на засов. Открыв ближайшую, я невольно вздрогнул. В небольшой палате были распяты на металлических столах два человека, закрытые до подбородков простынями. Руки-ноги несчастных сковывали специальные стальные зажимы, укрепленные по углам столов, рты заклеены скотчем, а в глазах застыло смешанное с ужасом отчаяние.
– Добро пожаловать! Мы ждали тебя! – прозвучал у меня за спиной хрипловатый насмешливый голос. Проворно обернувшись, я встретился взглядом с профессором Седюком, держащим в руке странного вида пистолет. Выхватить оружие я не успел. Послышалось негромкое «пф-ф», острая игла впилась в шею, сознание затуманилось, колени подогнулись, и я погрузился в беспамятство.
ГЛАВА 5
– Скоро очнется?
– Через час или через полтора. Препарат-то сильнодействующий. Он мог вообще окочуриться.
– Лучше б сдох, зараза! Четверых наших угробил!
– Пятерых.
– Что-о-о?!
– Пятерых, говорю. Профессор сказал – Валдис не жилец. Перелом основания черепа.
– У, б...! Валдис мне двести баксов должен. Теперь ищи ветра в поле! Слушай, Валер, давай прикончим гада по-тихому, пока никто не видит. Маленький укольчик, и всего делов!
– Нет, нельзя. Он нужен Седюку живой-здоровый. Шеф за него нам головы поотворачивает.
– Зачем?
– Знаешь, Гена, я не стал допытываться. Михаил Борисович страсть не любит слишком любознательных. Если невтерпеж – сходи поинтересуйся сам. В пятой палате как раз стол освободился.
– Нет уж! Благодарствую! Как-нибудь перебьюсь.
– То-то!
Я медленно выплывал из небытия. Голова разламывалась от боли. Горло саднило. Тело покалывали мелкие иголочки, будто меня окунули в нарзанный источник. В изголовье переговаривались мужские голоса. Некие Гена и Валера, как стало понятно из их беседы. А Валдис, очевидно, тот белобрысый субъект у забора. Скопытился все-таки. Да хрен с ним! Порядочных людей здесь нет. Сплошные бесовские отродья! Интересно, кто такие Гена с Валерой? Наверное, либо охранники, либо медперсонал дьявольской клиники. Не открывая глаз, я слегка пошевелил сперва рукой, потом ногой. Слава богу, не связаны! Глаз я, однако, не открыл. Пускай считают, что пленник по-прежнему без сознания. Между тем Гена с Валерой продолжали увлеченно болтать. Гена выражал глубочайшее сожаление, что им не дозволено меня собственноручно укокошить. Валера, сочувственно вздыхая, ссылался на распоряжение профессора. Спустя несколько минут, когда силы мои почти полностью восстановились, зазвонил телефон. Трубку поднял Валера.
– Да, – сказал он. – Нет, пока не очнулся. Да, Михаил Борисович. Да, понятно... Будет сделано!
– Ну что там? – поинтересовался Гена.
– Седюк приказал надеть на него наручники и ножные кандалы. По-моему, шеф здорово напуган.
Гена громко расхохотался.
– Ой, не могу! – с придыханием взвизгивал он. – Ой, насмешил! Напуган! Да ведь это ж в настоящий момент не более чем мешок с говном!
– Не забывай, как он урыл Валдиса, – напомнил Валера.
– Валдис всегда был абсолютным кретином, – возразил Гена. – Кроме того, наш герой, хе-хе, надежно усыплен!
– Но приказ тем не менее должен быть выполнен, – отрезал Валера. – Принеси наручники. Живее!
Поняв, что мешкать больше нельзя, я открыл глаза. Я лежал на низенькой, обитой кожзаменителем кушетке в углу просторной, светлой комнаты с голыми стенами и скудной меблировкой. В изголовье стояли два стула, на одном из них сидел плотный бритоголовый мужчина в камуфляже (по всей видимости, Валера). Другой – длинный, рыжий, веснушчатый – приближался ко мне, держа наготове наручники. Заметив мои широко распахнутые глаза, рыжеволосый испуганно охнул. Подтянув колени к груди, я обеими ногами со страшной силой ударил его в живот. Выхаркнув из легких воздух, Гена отлетел к стене. Соскочив с кушетки, я всадил правое уширо[16] в переносицу растерявшегося Валеры. Захлебнувшись кровью, он рухнул на пол. Стонущий Гена с трудом поднимался на четвереньки.
– Прикончить меня по-тихому хотел, дешевка?! Маленький укольчик сделать? – ехидно спросил я, с размаху зафутболив носком ботинка в веснушчатую рожу. Гена отключился, но Валера, на удивление быстро опомнившийся, набросился на меня сзади, сдавив горло «стальным зажимом». Борясь с удушьем, я левой рукой вцепился ему в предплечье, правой в плечо, резко нагнувшись, перебросил бритоголового через себя и провел добивающий удар ступней в горло. Валера захрипел и скончался. Гена не подавал признаков жизни. Глаза закатились под лоб. Из разбитого провала рта струилась кровь. Слегка отдышавшись, я обыскал тела охранников и нашел два пистолета с глушителями. На столе, неподалеку от кушетки, лежало помповое ружье, но его я брать не стал. Снова запищал телефон. Секунду поколебавшись, я снял трубку.
– Сковали? – встревоженно спросил на другом конце провода голос Седюка.
– У-гу-у, – пробубнил я.
– Не мычи, дегенерат! – сорвался на крик Михаил Борисович. – Отвечай членораздельно! Ну?!
– Сковали, шеф, разумеется, сковали! – поняв, что косить под Валеру бессмысленно, ухмыльнулся я. – Клиент упакован и перевязан розовой ленточкой.
– Ах, это ты, – задумчиво протянул профессор. – Уже освободился?! Так я и знал! Надо было...
– Где ты есть, сволочь? – перебил я. – Все равно ведь найду. Сдавайся по-хорошему. Тогда умрешь безболезненно!
– Ты за девочкой пришел? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Седюк.
– Да, сучье вымя, угадал! Именно за ней!
– Поднимешься на лифте на третий этаж. Комната шестьдесят шесть. – Трубка запищала короткими гудками. Швырнув ее на рычаг, я вышел из комнаты и очутился в том самом подвальном коридоре, в который проник недавно с черного хода. Не собираясь пользоваться столь любезно предложенным Седюком лифтом, я перво-наперво проверил ведущую на улицу железную дверь, однако она оказалась заперта. Ничего похожего на лестницу также не наблюдалось. Только двери лифта в дальнем конце коридора. Я изощренно выругался. Загнали в мышеловку, падлы! У выхода из лифта как пить дать подготовлена «торжественная» встреча и на третьем этаже, и на втором, и на первом. Глупо недооценивать противников, хотя с охраной они, несомненно, лопухнулись. Нужно было сковать меня сразу, а не надеяться на свой дурацкий «препарат». Чертову профессору не мешало бы знать, что на наркотики и на снотворное люди реагируют по-разному. Мне, например, чтобы уснуть, нужна огромная порция таблеток, смертельная для кого-нибудь другого. И наркоз действует слабо. В 1995 году после последнего ранения врачам перед операцией пришлось вколоть в меня аж тройную дозу. Такой организм, вернее, склад нервной системы... Впрочем, ближе к делу. Если враги облажались один раз, вовсе не обязательно, что облажаются в другой. Как же поступить? Отправляться к ним в лапы или «ждать у моря погоды»? На минуту я замер в раздумье, затем принял решение. Околачиваться в запертом подвале смысла нет. Наружу по-любому не выберешься. Лучше рискнуть. Что я, собственно, теряю в случае неудачи? Жизнь?! Ха, невелика ценность для потенциального самоубийцы! Угрюмо усмехнувшись, я проверил наличие патронов в конфискованных у Гены с Валерой «макаровых-особых», взял в каждую руку по стволу. Изготовившись к стрельбе по-македонски[17], я нажал кнопку вызова лифта. Дальнейшие события растянулись в моем сознании, как кадры в замедленной съемке. Старой черепахой кабина ползет вверх. Спустя вечность замирает на третьем этаже. Медленно-медленно раздвигаются дверцы. В проеме возникают массивные пятнисто-камуфляжные фигуры, целящиеся из помповых ружей. Жму на курки обоих пистолетов. Охранники, превратившись в трупы, оседают на пол. Замедленная съемка кончилась. Я выпрыгнул наружу и огляделся. Длинный, широкий, пустой коридор с ковровым покрытием, освещенный матовыми плафонами под потолком. В конце – темное зарешеченное окно. Ух ты! Долго же я провалялся без сознания! Успела наступить ночь или поздний вечер. Комната номер шестьдесят шесть находилась неподалеку от лифта, на левой стороне. Потеряв осторожность, я толкнул дверь ногой, шагнул вовнутрь, и в тот же момент умело наброшенная, подобно лассо, веревочная петля захлестнула горло. Я забился в безуспешных попытках освободиться, выронил оружие и отрубился...
– Настоящий! – перехватив мой взгляд, самодовольно похвастался Седюк.
В ответ я брезгливо сплюнул на пол.
– Ну, ну, не горячись, мальчик! – покачал головой Михаил Борисович. – Ты среди своих и скоро, поверь, тебе у нас понравится!
– Где дочка Колесова? – с ненавистью рявкнул я. – Чего зявалом хлопаешь, засранец! Отвечай!
Профессор зашелся в приступе безудержного хохота, похрюкивая, икая и хватаясь за бока.
– Ай да волчонок! – восхищенно вскрикивал он. – Связанный, в двух шагах от смерти, а продолжает рычать! Не сдается! Ей-ей, парнишка мне нравится!
Я хранил презрительное молчание, никак не реагируя на комплименты. Наконец Седюк успокоился.
– Ладно, шутки в сторону, – посерьезнев, сказал он. – Перейдем к делу. Ты, понятно, жаждешь объяснений? Так вот, девочка пока жива. Мы приготовили ее для тебя. Как раз к сегодняшней ночи!
– Что-о-о? – Я не сумел скрыть изумления.
– Да, да! – захихикал Михаил Борисович, наслаждаясь произведенным эффектом. – Именно для тебя! Согласись, партия была разыграна превосходно. Люблю, знаешь ли, театр! Какая пьеса получилась! Загляденье! Плюющий на смерть полуспецназовец-полубандит-полухудожник Олег Парамонов, в помрачении ума мнящий себя христианином, вообще доблестный рыцарь в белых доспехах, мчится спасать плененную злодеями дочку своего позапрошлогоднего приятеля, даже не подозревая, что Колесов сам привез ее сюда! Са-ам!
– Выходит, Витька с вами заодно? – хмуро осведомился я.
– Конечно! Правда, он об этом не догадывался!
– Хватит валять дурака! – разозлился я. – Мне опротивели твои выкрутасы! Говори вразумительно, шут гороховый!
– Пожалуйста, – охотно согласился Седюк. – Колесов зомби. Не веришь?! Но ты же сам рассказывал ему о действии пси-генератора (не обижайся, мы прослушивали твою квартиру). Вот посмотри. – Профессор извлек из кармана пульт дистанционного управления и направил в сторону деревянной, покрытой черным лаком панели в углу комнаты. Панель бесшумно отодвинулась, и я увидел генератор, основная часть которого напоминала электрический рефлектор-обогреватель.
– Генератор способен давать узкий луч, «бьющий» на расстоянии более ста метров, – горделиво разглагольствовал Михаил Борисович. – При необходимости луч можно расширить, и тогда он будет действовать, например, на большой зал – усыплять, тонизировать, вызывать галлюцинации и т. д.[18]. Кстати, генератор можно поместить на гораздо более значительном удалении от объекта психотропной обработки, передавая излучение через телефонные провода, водопроводные трубы, телевизор[19]. Витю Колесова мы оболванили год назад. С тех пор он послушно выполнял любые приказы, не помня после абсолютно ничего и воображая себя свободной личностью. – Седюк мерзко осклабился. – Последняя и наиболее важная задача Колесова была заманить тебя в ловушку. Мы давно наблюдали за тобой и не теряли надежды вернуть в ту среду, где ты должен находиться по закону рождения!
– Чего же вы не использовали свой хваленый генератор? – с издевкой спросил я. – Электричество закончилось?
– Использовали! – грустно вздохнул профессор. – Однако излучение на тебя не подействовало. Вернее, почти не подействовало. Почти – поскольку ты все-таки нарисовал портрет Вали, возможно, видел сны определенного содержания, но... и только! Иногда встречаются на свете люди, не поддающиеся гипнозу. Аномалия!
«Никакая не аномалия, – подумал я. – Просто господь не попустил! Куда вам, шестеркам бесовским, с Творцом тягаться!»[20]
– Итак, мы решили заманить тебя сюда и побеседовать по душам в спокойной, уютной, домашней обстановке, без лишних свидетелей! – продолжал Михаил Борисович. – Что в конечном счете и получилось!
– Странный способ заманивания, – заметил я. – Слишком дорогостоящий! Девять ваших сотрудников, включая горе-снайпера, погибли, да и Гена-охранник навряд ли выживет.
– Плевать! – небрежно отмахнулся Седюк. – Мы заранее планировали некоторые потери, правда, не столь большие!
– Тебе не жаль убитых? – удивленно приподнял брови я. – Дешево же ты ценишь своих подручных!
– Не более, чем они того заслуживают! – живо отозвался профессор. – Люди – грязь, мусор, быдло, за исключением некоторых избранных. Подумаешь, десяток охранников да охотников! Не беда! Новых наберем!
– Значит, Витька врал насчет похищения дочери и своего обращения в милицию? – поинтересовался я, пробуя на прочность веревки. Крепкие, заразы! Не порвать!
– Не врал, а выполнял заложенную программу, – не заметив моих потуг, нравоучительно поднял вверх указательный палец Михаил Борисович. – Повторяю: он – зомби. Мы играли на нем, как на флейте. Да вот, посмотри сам... Эй, Колесов, сюда! – крикнул Седюк, не поворачивая головы.
Дверь в смежную комнату распахнулась, пропустив Витьку с длинным кухонным тесаком в руках.
– Представься! – небрежно бросил профессор.
– Я ваш раб. Я пришел ниоткуда, и зовут меня никак, – безжизненно отчеканил Колесов. – Я выполню любую команду. Приказывайте!
– Сделай-ка, голубчик, харакири, – гадко ухмыляясь, распорядился Михаил Борисович. Не меняя выражения лица, Колесов широко размахнулся обеими руками и вонзил тесак себе в живот. Седюк устремил горящий садистским сладострастием взгляд на корчащееся в агонии тело.
– У-тю-тю! Ути-пуси, – кровожадно пришептывал он. – Поды-ы-хай, барашек! Поды-ы-хай! Ну-с, продолжим нашу беседу, – когда несчастный Витька наконец затих, обернулся ко мне профессор. – Желаешь узнать что-нибудь еще?!
– Да! Зачем я вам нужен?!
– Резонный вопрос, – довольно потер ладони Седюк. – А главное – своевременный! До полуночи осталось менее получаса. Ты, мальчик мой, должен вернуться в лоно семьи! К родственникам!
– У меня нет родственников, – отрезал я.
– Ошибаешься, детка, ошибаешься! – радостным поросенком взвизгнул чертов доктор. – Валечка – твоя троюродная сестра, а я двоюродный дядя. Удивлен?! Хи-хи-хи! Валенька, милая, поздоровайся с братиком и будущим мужем! – В комнату вошла Валентина в черном платье с глубоким вырезом на груди.
– Здравствуй, Олег! – улыбнулась она, и я сразу узнал слышанный ранее по телефону низкий противный голос. – Рада видеть тебя в хорошей форме. У нас с тобой родятся отличные детки! Нужно беречь кровь рода! А ты видный мужчина! Я уже возбуждаюсь! – По спине шалавы прошла похотливая судорога.
– Погоди, – перебил Седюк. – Сперва ему нужно пройти обряд посвящения, или, правильнее сказать, восстановления! Полночь приближается. Жертва приготовлена!
– В чем заключается обряд? – симулируя безмятежное спокойствие и готовность к любым паскудствам, спросил я. – Что нужно совершить?!
Валентина с профессором торжествующе переглянулись.
– Так ты согласен? – уточнила ведьма.
– Да! – соврал я.
– Великолепно! Все очень просто. Специальным «священным» ножом вскроешь девчонке грудь, вырвешь сердце. Набрав в кубок крови, мы сделаем по глотку. Затем съедим по кусочку сердца. Тогда не останется сомнений в твоей лояльности по отношению к Люциферу. После мы с тобой поженимся, а работать будешь в нашей клинике. Такие деньги, Олег, тебе во сне не снились. И главное – власть! Власть! Власть! Могущество! Здоровье! Молодость! – Голос Валентины напоминал завывания взбесившейся гиены, глаза лихорадочно блестели, тонкий, змеиный язык жадно облизывал воспаленные губы.
– Полночь приближается, – напомнил Седюк. – Поторапливайтесь!
– Нужно развязать его! – мурлыкнула ведьма. – Он наш! Он ощутил зов крови!
Зайдя сзади, профессор распутал веревки.
– Не вздумай заниматься глупостями, мальчик! – угрожающим тоном предупредил он. – Пока не закончится обряд – тебя будут держать на прицеле!
Из темного угла вышел какой-то человек с «СКС»[21] в руках.
– Наш начальник службы безопасности – по совместительству главврач, – разъяснил Михаил Борисович. – Один стоит всех тех балбесов, которых ты укокошил.
– Не беспокойся! – заверил профессора я. – Мне безумно хочется «восстановиться». Ты говорил, полночь приближается. Так идем!
Не скрывая одобрительной гримасы, Седюк снова щелкнул своим пультом. Дальняя стена плавно поднялась, открывая проход в потаенное помещение, освещенное зыбкими огоньками многочисленных свечей. Дочку Колесова я узнал с трудом. Лицо ребенка уродовало выражение запредельного ужаса. Девочка была распята на квадратном цинковом столе. Рот заклеен скотчем.
– Держи! – Профессор протянул мне узкий обоюдоострый кинжал с черной рукояткой. – Приступай к обряду. Полночь наступит через полторы минуты.
– Спасибо, дядюшка! – вежливо поблагодарил я, дружелюбно улыбнулся Седюку и молниеносным движением всадил ему кинжал в яремную вену[22]. Михаил Борисович умер мгновенно, не успев даже понять, что произошло. Подхватив падающее тело, я с силой швырнул его на опешившего начальника службы безопасности (по совместительству главврача), длинным прыжком сорвал дистанцию, не давая опомниться, полосующим ударом перерезал ему глотку, поднял выпавший карабин и направил дуло на Валентину.
– Олег! Не надо! Мы же родня! – заверещала перепуганная ведьма.
– У меня нет родственников, сука! – сквозь зубы процедил я, нажимая спуск...
ЭПИЛОГ
– Вот и хорошо! – с облегчением вздохнул я. – А теперь пора наведаться в эту шарашкину контору.
Я снял с сиденья чехол, свернул рулоном, положил на колючую проволоку, чтобы не поранить руки, с разбегу перемахнул через забор, выпрямился, в ту же секунду получил сильный удар кулаком в челюсть. Меня отбросило назад, ноги подкосились, окружающие предметы раздвоились, однако следующий удар ребром стопы в печень я все-таки сумел заблокировать и, уйдя на дальнюю дистанцию, с грехом пополам сфокусировал взгляд.
Нападающий был высок ростом, поджар, широкоплеч, светловолос, одет в пятнистый камуфляж армейского образца. Физиономия бесстрастная, неподвижная. Пустые глаза с белесыми ресницами не выражали ровным счетом ничего. Натуральный биоробот! Между тем охранник молча бросился на меня. Он явно не любил мешкать. Изобразив финт ногой в живот, «биоробот» попытался провести резкий прямой удар справа кулаком в подбородок. Увернувшись, я отрывистым, точным толчком чуть выше локтя переломил атакующую руку в локтевом суставе, тычком кончиков пальцев в горло погасил звериный вопль охранника и, сблизившись с ним почти вплотную, провел так называемый «мертвый захват» – скрестив руки в запястьях, захватил воротник противника (большие пальцы на внешней стороне, остальные на внутренней) и одновременно сдавил глотку пальцами и «ножницами» рук. Потеряв сознание, охранник упал на землю.
– Вот так-то лучше, блондинчик, – пробормотал я, бережно ощупывая ушибленную челюсть. В саду царила тишина. «Очевидно, крика «блондинчика» никто не услышал», – решил было я, но тут же убедился в обратном. Прямо на меня, оскалив клыки, неслась огромная немецкая овчарка. Не лаяла, не рычала, только хрипела. Шерсть вздыблена, уши прижаты, вокруг пасти клейкая слюна. Будто бешеная! Зрелище не для слабонервных!.. В следующее мгновение псина распласталась в гигантском прыжке, намереваясь вцепиться мне в горло. Я встретил овчарку в воздухе мощным ударом носка правой ноги. Перекувыркнувшись через голову, собака с визгом отлетела в кусты. Лежащий на траве охранник шевельнулся, застонал, постепенно приходя в сознание. Пришлось повторно отключить его, рубанув ребром ладони в основание черепа. Переведя дыхание, я огляделся по сторонам. Здание клиники находилось метрах в двухстах от меня, выглядывая острой черепичной кровлей из-за крон деревьев. К нему вела вымощенная каменной плиткой дорожка, по которой, вероятно, пришел драчливый «блондинчик» и прибежала овчарка. Дорожка была старательно подметена, деревья и декоративный кустарник аккуратно подстрижены. Цивилизация, блин!.. Ничего не скажешь! Обыскав поверженного противника, я обнаружил у него за поясом «макаров-особый» с ПБС[15] и от души порадовался трофею. Нужно действовать бесшумно, а к моему «ТТ» глушитель при всем желании не присобачишь. Интересно, почему он не воспользовался оружием? Мнил себя непревзойденным рукопашником? Да черт с ним, с болваном! Держа пистолет на изготовку, я осторожно двинулся по направлению к дому. Лезть через главный вход, пожалуй, не стоит. Лучше поискать черный. Зайдя с тыла здания, я увидел открытую настежь дверь, ведущую, надо полагать, в подвал. Возле нее стояла машина «Скорой помощи» и скучал какой-то тип в очках. Спрятавшись за толстым старым деревом, я решил подождать, что будет дальше. Спустя минут пять из двери вышли двое крепких мужчин в белых халатах с пустыми носилками в руках. Судя по всему, санитары. Один высокий, с густой окладистой бородой, другой приземистый, лысый.
– Готово, Артур Петрович, – доложил высокий санитар.
– Деньги получили? – поинтересовался тип.
– Да.
– Как обычно?
– Нет, на две штуки меньше.
– С какой стати?! – возмутился очкарик, в мгновение ока сделавшись красным, как вареная креветка.
– Говорят, товар низкого качества, – хмуро пробасил лысый. – Возраст, говорят, не тот! Слишком старого, говорят, привезли!
– Твою мать!!! – злобно выругался Артур Петрович. – Зажрались сучары! Все им молодняк подавай! Заколебали! Пашешь тут не покладая рук, из кожи вон лезешь, а они к каждой мелочи придираются! То не так, это не так... Эх, жизнь собачья! Пусть сами поохотятся за «мясом». Устал я, замотался вконец!
«Щас отдохнешь, скотина!» – подумал я, прицеливаясь очкастому в голову. Я уже понял, кто передо мной. Охотники за людьми, поставляющие Седюку человеческий «материал», и, естественно, не собирался с ними церемониться. «Хлоп!» – сработал пистолет. Артур Петрович с размозженным черепом грохнулся оземь. «Хлоп... хлоп!» – лысый и бородатый повалились рядом. Лысому пуля угодила под левую лопатку, бородатому перебила позвоночник. Неожиданно в дверном проеме показался четвертый персонаж – не в меру упитанный, круглый, как колобок, мужичок в замызганном клеенчатом фартуке. Вытаращившись на трупы, он разинул рот, собираясь закричать, но не успел. «Хлоп!» – девятимиллиметровая пуля, разворотив грудную клетку, отшвырнула «колобка» назад. Покинув свое укрытие, я подбежал к машине, хотел было запихать тела убитых вовнутрь, но передумал. Некогда с ними возиться. Пускай валяются! Авось эту падаль не обнаружат прежде, чем я завершу задуманное дело! Ведущую в подвал лестницу освещала стосвечовая лампочка в проволочном абажуре. Я сунул «макаров-особый» за брючный ремень, равнодушно переступил через скорчившийся на ступенях труп «колобка», спустился вниз и очутился в квадратном помещении, отделанном белым кафелем, доходившим до самого потолка. В дальней стене виднелась чуть приоткрытая железная дверь. Распахнув ее, я попал в ярко освещенный коридор с многочисленными дверями по обе стороны. Каждая заперта снаружи на засов. Открыв ближайшую, я невольно вздрогнул. В небольшой палате были распяты на металлических столах два человека, закрытые до подбородков простынями. Руки-ноги несчастных сковывали специальные стальные зажимы, укрепленные по углам столов, рты заклеены скотчем, а в глазах застыло смешанное с ужасом отчаяние.
– Добро пожаловать! Мы ждали тебя! – прозвучал у меня за спиной хрипловатый насмешливый голос. Проворно обернувшись, я встретился взглядом с профессором Седюком, держащим в руке странного вида пистолет. Выхватить оружие я не успел. Послышалось негромкое «пф-ф», острая игла впилась в шею, сознание затуманилось, колени подогнулись, и я погрузился в беспамятство.
ГЛАВА 5
...в районе гостиницы «Украина», кинотеатра «Киев» существуют конспиративные квартиры, где еженедельно приносится человеческая жертва. Иногда это провинившийся член секты, иногда младенец...
...Младенцы используются не только для ритуалов, но и для сомнительных медицинских манипуляций. Кроме того, в среде «новых русских» сейчас насаждается поверье: если умыться кровью ребенка – вернешь себе молодость. Сатанисты обслуживают и этих заказчиков.Журнал «Русский дом»
– Скоро очнется?
– Через час или через полтора. Препарат-то сильнодействующий. Он мог вообще окочуриться.
– Лучше б сдох, зараза! Четверых наших угробил!
– Пятерых.
– Что-о-о?!
– Пятерых, говорю. Профессор сказал – Валдис не жилец. Перелом основания черепа.
– У, б...! Валдис мне двести баксов должен. Теперь ищи ветра в поле! Слушай, Валер, давай прикончим гада по-тихому, пока никто не видит. Маленький укольчик, и всего делов!
– Нет, нельзя. Он нужен Седюку живой-здоровый. Шеф за него нам головы поотворачивает.
– Зачем?
– Знаешь, Гена, я не стал допытываться. Михаил Борисович страсть не любит слишком любознательных. Если невтерпеж – сходи поинтересуйся сам. В пятой палате как раз стол освободился.
– Нет уж! Благодарствую! Как-нибудь перебьюсь.
– То-то!
Я медленно выплывал из небытия. Голова разламывалась от боли. Горло саднило. Тело покалывали мелкие иголочки, будто меня окунули в нарзанный источник. В изголовье переговаривались мужские голоса. Некие Гена и Валера, как стало понятно из их беседы. А Валдис, очевидно, тот белобрысый субъект у забора. Скопытился все-таки. Да хрен с ним! Порядочных людей здесь нет. Сплошные бесовские отродья! Интересно, кто такие Гена с Валерой? Наверное, либо охранники, либо медперсонал дьявольской клиники. Не открывая глаз, я слегка пошевелил сперва рукой, потом ногой. Слава богу, не связаны! Глаз я, однако, не открыл. Пускай считают, что пленник по-прежнему без сознания. Между тем Гена с Валерой продолжали увлеченно болтать. Гена выражал глубочайшее сожаление, что им не дозволено меня собственноручно укокошить. Валера, сочувственно вздыхая, ссылался на распоряжение профессора. Спустя несколько минут, когда силы мои почти полностью восстановились, зазвонил телефон. Трубку поднял Валера.
– Да, – сказал он. – Нет, пока не очнулся. Да, Михаил Борисович. Да, понятно... Будет сделано!
– Ну что там? – поинтересовался Гена.
– Седюк приказал надеть на него наручники и ножные кандалы. По-моему, шеф здорово напуган.
Гена громко расхохотался.
– Ой, не могу! – с придыханием взвизгивал он. – Ой, насмешил! Напуган! Да ведь это ж в настоящий момент не более чем мешок с говном!
– Не забывай, как он урыл Валдиса, – напомнил Валера.
– Валдис всегда был абсолютным кретином, – возразил Гена. – Кроме того, наш герой, хе-хе, надежно усыплен!
– Но приказ тем не менее должен быть выполнен, – отрезал Валера. – Принеси наручники. Живее!
Поняв, что мешкать больше нельзя, я открыл глаза. Я лежал на низенькой, обитой кожзаменителем кушетке в углу просторной, светлой комнаты с голыми стенами и скудной меблировкой. В изголовье стояли два стула, на одном из них сидел плотный бритоголовый мужчина в камуфляже (по всей видимости, Валера). Другой – длинный, рыжий, веснушчатый – приближался ко мне, держа наготове наручники. Заметив мои широко распахнутые глаза, рыжеволосый испуганно охнул. Подтянув колени к груди, я обеими ногами со страшной силой ударил его в живот. Выхаркнув из легких воздух, Гена отлетел к стене. Соскочив с кушетки, я всадил правое уширо[16] в переносицу растерявшегося Валеры. Захлебнувшись кровью, он рухнул на пол. Стонущий Гена с трудом поднимался на четвереньки.
– Прикончить меня по-тихому хотел, дешевка?! Маленький укольчик сделать? – ехидно спросил я, с размаху зафутболив носком ботинка в веснушчатую рожу. Гена отключился, но Валера, на удивление быстро опомнившийся, набросился на меня сзади, сдавив горло «стальным зажимом». Борясь с удушьем, я левой рукой вцепился ему в предплечье, правой в плечо, резко нагнувшись, перебросил бритоголового через себя и провел добивающий удар ступней в горло. Валера захрипел и скончался. Гена не подавал признаков жизни. Глаза закатились под лоб. Из разбитого провала рта струилась кровь. Слегка отдышавшись, я обыскал тела охранников и нашел два пистолета с глушителями. На столе, неподалеку от кушетки, лежало помповое ружье, но его я брать не стал. Снова запищал телефон. Секунду поколебавшись, я снял трубку.
– Сковали? – встревоженно спросил на другом конце провода голос Седюка.
– У-гу-у, – пробубнил я.
– Не мычи, дегенерат! – сорвался на крик Михаил Борисович. – Отвечай членораздельно! Ну?!
– Сковали, шеф, разумеется, сковали! – поняв, что косить под Валеру бессмысленно, ухмыльнулся я. – Клиент упакован и перевязан розовой ленточкой.
– Ах, это ты, – задумчиво протянул профессор. – Уже освободился?! Так я и знал! Надо было...
– Где ты есть, сволочь? – перебил я. – Все равно ведь найду. Сдавайся по-хорошему. Тогда умрешь безболезненно!
– Ты за девочкой пришел? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Седюк.
– Да, сучье вымя, угадал! Именно за ней!
– Поднимешься на лифте на третий этаж. Комната шестьдесят шесть. – Трубка запищала короткими гудками. Швырнув ее на рычаг, я вышел из комнаты и очутился в том самом подвальном коридоре, в который проник недавно с черного хода. Не собираясь пользоваться столь любезно предложенным Седюком лифтом, я перво-наперво проверил ведущую на улицу железную дверь, однако она оказалась заперта. Ничего похожего на лестницу также не наблюдалось. Только двери лифта в дальнем конце коридора. Я изощренно выругался. Загнали в мышеловку, падлы! У выхода из лифта как пить дать подготовлена «торжественная» встреча и на третьем этаже, и на втором, и на первом. Глупо недооценивать противников, хотя с охраной они, несомненно, лопухнулись. Нужно было сковать меня сразу, а не надеяться на свой дурацкий «препарат». Чертову профессору не мешало бы знать, что на наркотики и на снотворное люди реагируют по-разному. Мне, например, чтобы уснуть, нужна огромная порция таблеток, смертельная для кого-нибудь другого. И наркоз действует слабо. В 1995 году после последнего ранения врачам перед операцией пришлось вколоть в меня аж тройную дозу. Такой организм, вернее, склад нервной системы... Впрочем, ближе к делу. Если враги облажались один раз, вовсе не обязательно, что облажаются в другой. Как же поступить? Отправляться к ним в лапы или «ждать у моря погоды»? На минуту я замер в раздумье, затем принял решение. Околачиваться в запертом подвале смысла нет. Наружу по-любому не выберешься. Лучше рискнуть. Что я, собственно, теряю в случае неудачи? Жизнь?! Ха, невелика ценность для потенциального самоубийцы! Угрюмо усмехнувшись, я проверил наличие патронов в конфискованных у Гены с Валерой «макаровых-особых», взял в каждую руку по стволу. Изготовившись к стрельбе по-македонски[17], я нажал кнопку вызова лифта. Дальнейшие события растянулись в моем сознании, как кадры в замедленной съемке. Старой черепахой кабина ползет вверх. Спустя вечность замирает на третьем этаже. Медленно-медленно раздвигаются дверцы. В проеме возникают массивные пятнисто-камуфляжные фигуры, целящиеся из помповых ружей. Жму на курки обоих пистолетов. Охранники, превратившись в трупы, оседают на пол. Замедленная съемка кончилась. Я выпрыгнул наружу и огляделся. Длинный, широкий, пустой коридор с ковровым покрытием, освещенный матовыми плафонами под потолком. В конце – темное зарешеченное окно. Ух ты! Долго же я провалялся без сознания! Успела наступить ночь или поздний вечер. Комната номер шестьдесят шесть находилась неподалеку от лифта, на левой стороне. Потеряв осторожность, я толкнул дверь ногой, шагнул вовнутрь, и в тот же момент умело наброшенная, подобно лассо, веревочная петля захлестнула горло. Я забился в безуспешных попытках освободиться, выронил оружие и отрубился...
* * *
– Задал ты нам работенку, потомок барона Унгерна, – произнес знакомый голос. С трудом разлепив свинцовые веки, я понял, что сижу на стуле, крепко прикрученный к спинке длинной веревкой. Седюк устроился напротив в низком кожаном кресле. Он со смаком затягивался гаванской сигарой, стряхивая пепел в большую пепельницу желтоватого цвета, выполненную в форме человеческого черепа столь натуралистично, что становилось не по себе.– Настоящий! – перехватив мой взгляд, самодовольно похвастался Седюк.
В ответ я брезгливо сплюнул на пол.
– Ну, ну, не горячись, мальчик! – покачал головой Михаил Борисович. – Ты среди своих и скоро, поверь, тебе у нас понравится!
– Где дочка Колесова? – с ненавистью рявкнул я. – Чего зявалом хлопаешь, засранец! Отвечай!
Профессор зашелся в приступе безудержного хохота, похрюкивая, икая и хватаясь за бока.
– Ай да волчонок! – восхищенно вскрикивал он. – Связанный, в двух шагах от смерти, а продолжает рычать! Не сдается! Ей-ей, парнишка мне нравится!
Я хранил презрительное молчание, никак не реагируя на комплименты. Наконец Седюк успокоился.
– Ладно, шутки в сторону, – посерьезнев, сказал он. – Перейдем к делу. Ты, понятно, жаждешь объяснений? Так вот, девочка пока жива. Мы приготовили ее для тебя. Как раз к сегодняшней ночи!
– Что-о-о? – Я не сумел скрыть изумления.
– Да, да! – захихикал Михаил Борисович, наслаждаясь произведенным эффектом. – Именно для тебя! Согласись, партия была разыграна превосходно. Люблю, знаешь ли, театр! Какая пьеса получилась! Загляденье! Плюющий на смерть полуспецназовец-полубандит-полухудожник Олег Парамонов, в помрачении ума мнящий себя христианином, вообще доблестный рыцарь в белых доспехах, мчится спасать плененную злодеями дочку своего позапрошлогоднего приятеля, даже не подозревая, что Колесов сам привез ее сюда! Са-ам!
– Выходит, Витька с вами заодно? – хмуро осведомился я.
– Конечно! Правда, он об этом не догадывался!
– Хватит валять дурака! – разозлился я. – Мне опротивели твои выкрутасы! Говори вразумительно, шут гороховый!
– Пожалуйста, – охотно согласился Седюк. – Колесов зомби. Не веришь?! Но ты же сам рассказывал ему о действии пси-генератора (не обижайся, мы прослушивали твою квартиру). Вот посмотри. – Профессор извлек из кармана пульт дистанционного управления и направил в сторону деревянной, покрытой черным лаком панели в углу комнаты. Панель бесшумно отодвинулась, и я увидел генератор, основная часть которого напоминала электрический рефлектор-обогреватель.
– Генератор способен давать узкий луч, «бьющий» на расстоянии более ста метров, – горделиво разглагольствовал Михаил Борисович. – При необходимости луч можно расширить, и тогда он будет действовать, например, на большой зал – усыплять, тонизировать, вызывать галлюцинации и т. д.[18]. Кстати, генератор можно поместить на гораздо более значительном удалении от объекта психотропной обработки, передавая излучение через телефонные провода, водопроводные трубы, телевизор[19]. Витю Колесова мы оболванили год назад. С тех пор он послушно выполнял любые приказы, не помня после абсолютно ничего и воображая себя свободной личностью. – Седюк мерзко осклабился. – Последняя и наиболее важная задача Колесова была заманить тебя в ловушку. Мы давно наблюдали за тобой и не теряли надежды вернуть в ту среду, где ты должен находиться по закону рождения!
– Чего же вы не использовали свой хваленый генератор? – с издевкой спросил я. – Электричество закончилось?
– Использовали! – грустно вздохнул профессор. – Однако излучение на тебя не подействовало. Вернее, почти не подействовало. Почти – поскольку ты все-таки нарисовал портрет Вали, возможно, видел сны определенного содержания, но... и только! Иногда встречаются на свете люди, не поддающиеся гипнозу. Аномалия!
«Никакая не аномалия, – подумал я. – Просто господь не попустил! Куда вам, шестеркам бесовским, с Творцом тягаться!»[20]
– Итак, мы решили заманить тебя сюда и побеседовать по душам в спокойной, уютной, домашней обстановке, без лишних свидетелей! – продолжал Михаил Борисович. – Что в конечном счете и получилось!
– Странный способ заманивания, – заметил я. – Слишком дорогостоящий! Девять ваших сотрудников, включая горе-снайпера, погибли, да и Гена-охранник навряд ли выживет.
– Плевать! – небрежно отмахнулся Седюк. – Мы заранее планировали некоторые потери, правда, не столь большие!
– Тебе не жаль убитых? – удивленно приподнял брови я. – Дешево же ты ценишь своих подручных!
– Не более, чем они того заслуживают! – живо отозвался профессор. – Люди – грязь, мусор, быдло, за исключением некоторых избранных. Подумаешь, десяток охранников да охотников! Не беда! Новых наберем!
– Значит, Витька врал насчет похищения дочери и своего обращения в милицию? – поинтересовался я, пробуя на прочность веревки. Крепкие, заразы! Не порвать!
– Не врал, а выполнял заложенную программу, – не заметив моих потуг, нравоучительно поднял вверх указательный палец Михаил Борисович. – Повторяю: он – зомби. Мы играли на нем, как на флейте. Да вот, посмотри сам... Эй, Колесов, сюда! – крикнул Седюк, не поворачивая головы.
Дверь в смежную комнату распахнулась, пропустив Витьку с длинным кухонным тесаком в руках.
– Представься! – небрежно бросил профессор.
– Я ваш раб. Я пришел ниоткуда, и зовут меня никак, – безжизненно отчеканил Колесов. – Я выполню любую команду. Приказывайте!
– Сделай-ка, голубчик, харакири, – гадко ухмыляясь, распорядился Михаил Борисович. Не меняя выражения лица, Колесов широко размахнулся обеими руками и вонзил тесак себе в живот. Седюк устремил горящий садистским сладострастием взгляд на корчащееся в агонии тело.
– У-тю-тю! Ути-пуси, – кровожадно пришептывал он. – Поды-ы-хай, барашек! Поды-ы-хай! Ну-с, продолжим нашу беседу, – когда несчастный Витька наконец затих, обернулся ко мне профессор. – Желаешь узнать что-нибудь еще?!
– Да! Зачем я вам нужен?!
– Резонный вопрос, – довольно потер ладони Седюк. – А главное – своевременный! До полуночи осталось менее получаса. Ты, мальчик мой, должен вернуться в лоно семьи! К родственникам!
– У меня нет родственников, – отрезал я.
– Ошибаешься, детка, ошибаешься! – радостным поросенком взвизгнул чертов доктор. – Валечка – твоя троюродная сестра, а я двоюродный дядя. Удивлен?! Хи-хи-хи! Валенька, милая, поздоровайся с братиком и будущим мужем! – В комнату вошла Валентина в черном платье с глубоким вырезом на груди.
– Здравствуй, Олег! – улыбнулась она, и я сразу узнал слышанный ранее по телефону низкий противный голос. – Рада видеть тебя в хорошей форме. У нас с тобой родятся отличные детки! Нужно беречь кровь рода! А ты видный мужчина! Я уже возбуждаюсь! – По спине шалавы прошла похотливая судорога.
– Погоди, – перебил Седюк. – Сперва ему нужно пройти обряд посвящения, или, правильнее сказать, восстановления! Полночь приближается. Жертва приготовлена!
– В чем заключается обряд? – симулируя безмятежное спокойствие и готовность к любым паскудствам, спросил я. – Что нужно совершить?!
Валентина с профессором торжествующе переглянулись.
– Так ты согласен? – уточнила ведьма.
– Да! – соврал я.
– Великолепно! Все очень просто. Специальным «священным» ножом вскроешь девчонке грудь, вырвешь сердце. Набрав в кубок крови, мы сделаем по глотку. Затем съедим по кусочку сердца. Тогда не останется сомнений в твоей лояльности по отношению к Люциферу. После мы с тобой поженимся, а работать будешь в нашей клинике. Такие деньги, Олег, тебе во сне не снились. И главное – власть! Власть! Власть! Могущество! Здоровье! Молодость! – Голос Валентины напоминал завывания взбесившейся гиены, глаза лихорадочно блестели, тонкий, змеиный язык жадно облизывал воспаленные губы.
– Полночь приближается, – напомнил Седюк. – Поторапливайтесь!
– Нужно развязать его! – мурлыкнула ведьма. – Он наш! Он ощутил зов крови!
Зайдя сзади, профессор распутал веревки.
– Не вздумай заниматься глупостями, мальчик! – угрожающим тоном предупредил он. – Пока не закончится обряд – тебя будут держать на прицеле!
Из темного угла вышел какой-то человек с «СКС»[21] в руках.
– Наш начальник службы безопасности – по совместительству главврач, – разъяснил Михаил Борисович. – Один стоит всех тех балбесов, которых ты укокошил.
– Не беспокойся! – заверил профессора я. – Мне безумно хочется «восстановиться». Ты говорил, полночь приближается. Так идем!
Не скрывая одобрительной гримасы, Седюк снова щелкнул своим пультом. Дальняя стена плавно поднялась, открывая проход в потаенное помещение, освещенное зыбкими огоньками многочисленных свечей. Дочку Колесова я узнал с трудом. Лицо ребенка уродовало выражение запредельного ужаса. Девочка была распята на квадратном цинковом столе. Рот заклеен скотчем.
– Держи! – Профессор протянул мне узкий обоюдоострый кинжал с черной рукояткой. – Приступай к обряду. Полночь наступит через полторы минуты.
– Спасибо, дядюшка! – вежливо поблагодарил я, дружелюбно улыбнулся Седюку и молниеносным движением всадил ему кинжал в яремную вену[22]. Михаил Борисович умер мгновенно, не успев даже понять, что произошло. Подхватив падающее тело, я с силой швырнул его на опешившего начальника службы безопасности (по совместительству главврача), длинным прыжком сорвал дистанцию, не давая опомниться, полосующим ударом перерезал ему глотку, поднял выпавший карабин и направил дуло на Валентину.
– Олег! Не надо! Мы же родня! – заверещала перепуганная ведьма.
– У меня нет родственников, сука! – сквозь зубы процедил я, нажимая спуск...
ЭПИЛОГ
Вот, собственно, и вся история. Разделавшись с дьявольскими отродьями (еще четверых вооруженных «врачей» я обнаружил на втором и первом этажах), я освободил девочку, а также остальных пленников проклятой клиники, которых там оказалось порядка тридцати человек. Некоторых, обколотых снотворным, пришлось долго приводить в чувство. Пси-генератор я уничтожил несколькими выстрелами, а опустевшее здание поджег. «Демократическая» пресса не обмолвилась о происшествии в усадьбе «Заречное» ни единым словечком. Оно и понятно. Кое-кому из власть имущих невыгодно афишировать подобные вещи... Осиротевшую Ирочку я сперва хотел удочерить, но потом передумал. Неизвестно, как сложится моя дальнейшая судьба. Вполне возможно, мне попытаются отомстить. Не стоит подвергать ребенка опасности. Поэтому я отдал девочку бездетным родственникам Колесова, предварительно свозив ее в Москву на Крутицкое подворье в «Центр реабилитации жертв тоталитарных культов». Ведь как ни крути, она довольно долго находилась под воздействием ведьмы Валентины и, возможно, облучения пси-генератора... Я часто думаю о произошедшем, в особенности о словах Седюка, Валентины и беса из сна насчет моей генеалогии. Мне не хочется верить, будто я происхожу из проклятого «черного рода». Может, врали, сволочи, а?! Дай-то бог!!! Или не врали?.. Ладно, человек не волен выбирать, где, когда и от кого он родится на свет, но вот как жить дальше – зависит исключительно от него самого!
Источник всех действий человека есть его воля...
Священник Г. Петров. Евангелие как основа жизни
* * *
Человек – не только зритель совершающейся перед ним мировой драмы. Он действующее лицо, непосредственный участник ее... Какую роль он изберет себе: роль благородного героя, самоотверженного труженика на общее дело, пустого пошляка или черствого эгоиста – вопрос серьезный, роковой...Источник всех действий человека есть его воля...
Священник Г. Петров. Евангелие как основа жизни