Деревянко Илья. Театр старых мишеней

   Завершить мысль Полосухина не смогла. Дверь в спальню с треском распахнулась, выбитая свирепым ударом ноги. На пороге стоял Вадим: с мокрой головой, в испачканном домашнем костюме и перекошенный, как вурдалак.
   – Грязная потаскуха! – жутко скалясь, прорычал он. – Шалава подзаборная! Дрянь блудливая! С испанцем черномазым снюхалась! Нервы мои истрепала! Получай, сучара!!! – Тут «удачное приобретение» двумя короткими тычками кулака расквасило сожительнице точеный носик и подбило левый глаз.
   – Вадик! Дорогой!.. Зачем?! – хлюпая кровью, пролепетала шокированная, ничего не понимающая Светлана.
   – Собачий хрен тебе «Вадик»!!! – дико взревел Суховеев, награждая Полосухину мощнейшей пощечиной. – Убирайся отсюда к чертям собачьим! Чуркам на рынках минет делай!!!
   – Хорошо... Сейчас... только соберу... вещи, – плача выдавила парализованная ужасом девушка.
   – Ве-е-ещи, говоришь?! – взвился на дыбы Вадим Петрович. – А где здесь ТВОИ вещи?! Ну-ка, поглядим!
   Наградив бывшую сожительницу очередной оплеухой, приведшей Светлану в полубесчувственное состояние, он со скрупулезностью крохобора перебрал все ее пожитки, регулярно повторяя:
   – А это я покупал!
   В конечном счете бывший киллер отобрал у Полосухиной драгоценности, кредитную карточку, наличную валюту, одежду, косметику, обувь... У Светланы остались лишь трусы, лифчик, домашние тапочки да старенькое, порванное под мышками платье, незнамо как завалявшееся в богатом гардеробе преуспевающей куртизанки. Напоследок Суховеев вручил ей пятьдесят рублей и приказал шоферу Вове довезти девушку до первой автобусной остановки, а дальше, мол, пусть добирается как хочет!
   «От раздражающего фактора избавился! – проводив глазами выезжающий за ворота «Мерседес», с удовлетворением подумал Вадим Петрович. – Причина нервного стресса устранена! А раз так, то и проклятых глюков больше не будет! Заживу спокойно, как прежде, в собственное удовольствие... Новую же телку подыскать не проблема. С моими-то бабками!»
   – Эй, Глашка, накрывай на стол! – высунувшись в коридор, весело заорал он. – Обедать, блин, желаю!..

* * *

   Обед прошел хорошо. Приободренный изгнанием зловредной сожительницы, Суховеев вновь обрел аппетит и с удовольствием съел тарелку черепахового супа, жареного молочного поросенка и малиновый мусс. Правда, в процессе еды он нет-нет да посматривал в окно, втайне опасаясь обнаружить на газоне давешний призрачный джип. Однако ничего похожего там так и не появилось. Вадим Петрович успокоился окончательно.
   «Шабаш, отмучился! – радостно подумал бывший киллер. – Недаром кто-то из известных врачей говорил: «Хотите избавиться от болезни, уберите ее причину!» И действительно, нет в доме Светки-вертихвостки, нет и дурацких, навязчивых видений!!!»
   Насытившись, Суховеев распорядился поставить во дворе шезлонг, разделся до плавок и часа полтора бездумно нежился на солнышке. А затем решил искупаться в бассейне. В сопровождении несшего простыни охранника Коли он лениво проследовал вовнутрь, постоял с минуту на мраморном мостике, набрал полную грудь воздуха, зажмурился, нырнул и... сразу же наткнулся под водой на что-то мягкое. Открыв глаза, Вадим Петрович увидел перед собой мертвое женское тело в купальнике с распущенными, вяло колышущимися, длинными волосами. Остекленевшие глаза покойницы уставились прямо на него. Бывший киллер невольно содрогнулся. Это была Татьяна Васильевна Куманева, жена генерального директора концерна «Молох», которую в 1999 году заказал «любящий супруг». Согласно условиям контракта, Суховеев подстроил женщине «несчастный случай», а именно – утопил в ее собственном домашнем бассейне. Следственные органы тогда ничего не заподозрили, а «убитый горем» муж заплатил исполнителю триста пятьдесят тысяч долларов...
   Между тем Куманева вдруг зашевелилась и попыталась ухватить Вадима Петровича худыми, скрюченными руками. С пронзительным, поросячьим визгом он пулей вылетел «на берег» и, дрожа как осиновый лист, спрятался за широкую спину охранника.
   – Вам плохо, шеф?! – встревоженно спросил тот.
   – Д-д-да! – пролязгал зубами Суховеев. – Т-т-там б-бабский т-труп п-плавает!!!
   – Не может быть! – воскликнул Коля и, не раздеваясь, бултыхнулся в бассейн...
   – Вам показалось, Вадим Петрович, – спустя несколько минут осторожно доложил вымокший до нитки охранник. – Ничего подобного в воде нет. Наверное, вы на солнце перегрелись!
   – В-в-воз-зможно, – прошептал бывший киллер и, справившись с заиканием, в упор обратился к парню: – Достань мне сильнодействующее успокоительное, да пошустрее! Сумеешь?!
   – Сделаем! – уверенно пообещал Коля. – У меня тетка в аптеке работает. Только позвольте воспользоваться вашей машиной! Иначе могу не успеть до закрытия.
   – Пользуйся! – разрешил трясущийся в ознобе Суховеев. – Но смотри не подведи!
   – Не извольте беспокоиться, – вежливо улыбнулся охранник, – ну, я пошел?! Вадим Петрович не ответил, с ужасом глядя, на медленно вылезающую из воды утопленницу...

* * *

   После инцидента в бассейне видения уже ни на секунду не оставляли бывшего киллера. Покойная Куманева, выбравшись из бассейна, повсюду ходила за ним по пятам и время от времени пыталась схватить. К Татьяне Васильевне вскоре присоединились оба Барулина, дымящий неизменной сигарой Куликов, застреленные в 2000-м нефтяник Саблин, журналист Корнеев и депутат Соловьев, удушенный в 2001-м промышленник Лисицын и еще множество лиц, в разные годы умерщвленных Вадимом Петровичем. Более того, если раньше мертвецы вели себя спокойно и Суховеева не замечали, то теперь они, подобно Куманевой, начали проявлять нехорошую активность. Так, журналист Корнеев подставил Вадиму Петровичу подножку, нефтяник Саблин дал ощутимого пинка, Барулин-младший попробовал съездить кулаком по физиономии и т.д. и т.п. Особенно вредной оказалась некая безымянная старуха, случайно убитая осколком при взрыве машины Барулиных. Она бросалась на Суховеева, постоянно норовя вцепиться в глаза сморщенными пальцами с желтыми ногтями. По счастью, покойники не отличались особой расторопностью, двигались замедленно, неуклюже, и бывшему киллеру по большей части удавалось от них уворачиваться. Зато приблизительно к пяти часам пополудни у «старых мишеней» прорезались голоса: еле слышные, похожие на шелест засохших листьев. Отдельные реплики, однако, удавалось разобрать.
   – Не волнуйся, недолго ему осталось, – говорил сыну Барулин-старший.
   – А неплохо устроился мерзавец, – тыча пальцем по сторонам, кривился коммерсант Куликов. – Мое земное жилище было значительно скромнее.
   – За счет наших отнятых жизней разбогател, – горько усмехнулся журналист Корнеев.
   – Выдрать зенки поганцу! – злобно шипела безымянная бабка. – На куски порвать да по деревьям развесить!
   – Обожди, старая, еще не настал срок, – хищно щурился Лисицын. – Вот когда... – Остальных слов Суховеев не понял, поскольку именно в этот момент ему пришлось уклоняться от очередного удара Барулина-младшего. Затем ополоумевший от страха Вадим Петрович не выдержал. Издавая истошные вопли, он проделал несколько кругов по двору (где после купания в бассейне неизменно находился), с уханьем ворвался в особняк и, спотыкаясь на каждом шагу, побежал к себе в спальню. Мертвецы толпой ломанулись за ним...

* * *

   Посланный за успокоительным охранник Коля вернулся из Москвы в усадьбу в половине седьмого вечера. Выйдя из машины, он заметил садовника Аркадия, повара Капитоныча и горничную Глашу, нервно беседующих в резной, обвитой плющом деревянной беседке. Все трое казались сильно напуганными. Глаша беззвучно плакала, вытирая слезы кружевным передником.
   – В чем дело, ребята? – приблизившись вплотную, спросил Коля. – С работы вас, что ли, повыгоняли?
   – Хозяин рехнулся, однозначно! – густым басом ответил Аркадий.
   – Да неужели? – недоверчиво фыркнул охранник. – Я знаю, он перегрелся на солнце, словил в бассейне небольшой глюк, но...
   – Ты, парень, просто не в курсе! – раздраженно перебил садовник. – Сразу после твоего отъезда тут ТАКОЕначалось! Буквально офонареть можно! Сначала Вадим Петрович в одних плавках и босиком бродил по двору, все время вскрикивая, дергаясь и шарахаясь от кого-то невидимого. Потом заорал дурниной и бросился бежать сломя голову. Кругов шесть или семь вокруг дома намотал! Сейчас сидит у себя в спальне и продолжает дергаться... Ну, разве не псих?!
   – А утром, в столовой, ни с того ни с сего под стол забился! – всхлипывая, добавила Глаша. – Вы как хотите, а я отсюда немедленно сматываюсь. От греха подальше!
   – Погодь, не кипятись! – писклявым фальцетом произнес Капитоныч. – Ну, подумаешь, сумасшедший! Нам-то какая разница? А приличную работу подыскать нынче сложно. Поэтому не стоит спешить со скоропалительными решениями.
   – Не стоит спешить, говоришь? – странно глянула на толстяка девушка. – Но когда Суховеев тебе глотку перегрызет, поздно будет! Вспомните Светку. Вчера целовал-миловал, а сегодня в кровь избил и вышвырнул на улицу едва не голую, с пятьюдесятью рублями в кармане. Так это только начало. Дальше будет го-о-ораздо хуже! По правде сказать, Петрович даже в нормальном состоянии был изрядным хамом и деспотом. А уж если у него «башню снесло» – жди беды! Причем большой. Что же касается работы... не пропаду с Божьей помощью! – резко поднявшись, Глаша отправилась собирать вещи.
   – Глупая девка, – резюмировал Капитоныч. – Хотя бы зарплаты дождалась! Конец месяца на носу!
   – А ты сам-то как: дождешься получки и свалишь по-быстрому или намерен дальше работать? – поинтересовался Коля.
   – Не знаю, – пожал рыхлыми плечами повар. – Посмотрим по обстоятельствам. Но торопиться, как бестолковая Глашка, разумеется, не стану!
   – Правильно, – поддержал его садовник Аркадий. – Поспешишь, людей насмешишь!.. Кстати, парень, – обратился он к охраннику. – А зачем тебя в Москву посылали, если не секрет?
   – За успокоительными таблетками, – механически ответил тот и вдруг схватился за голову. – Елки-моталки! Хозяин небось заждался, а я тут с вами болтаю!
   Сунув под мышку картонную коробку с десятком упаковок реладорма, Коля торопливо прошел в дом, бегом поднялся на второй этаж и деликатно постучал в дверь спальни Суховеева. Изнутри донеслось невнятное, глухое бормотание. Восприняв его как приглашение, охранник отворил дверь и деловито шагнул в комнату.
   Всклокоченный, иссиня-бледный Вадим Петрович, дико озираясь, сидел на кровати в одних плавках. На босых ступнях, вперемежку с грязью, запеклась кровь. Очевидно умудрился поранить ноги, носясь по двору.
   – Я принес таблетки, шеф! – доложил Коля.
   – Чо-о-о?! – ошалело вскинулся Суховеев.
   – Таблетки, успокоительные, – терпеливо повторил охранник. – «Реладорм» называются. Без рецепта их не отпускают, но по блату достать можно. Хотя дело в принципе подсудное! (В расчете на щедрое вознаграждение со стороны Хозяина парень специально преувеличил опасность.)
   Однако реакция шефа оказалась совсем не такой, как ожидалось.
   – Подставить меня хочешь, козел! – с ненавистью прохрипел бывший киллер, схватил со столика острый кухонный нож и, соскочив с «Марии-Антуанетты», угрожающе придвинулся к Коле. – Дело подсудное, а ты базаришь о нем при свидетелях! Замочить тебя, на хрен, падлу!!!
   – Какие свидетели?! Мы здесь совершенно одни! – пятясь назад, отчаянно воскликнул охранник. – А таблетки отличные! Проглотите штуки три и будете спать как младенец!!!
   Вадим Петрович медленно опустил занесенную руку с ножом.
   – Одни, говоришь?! – задумчиво молвил он. – Гм! В принципе ты прав. Те гады в ментуру не побегут... Ладно, давай сюда «колеса»! – Суховеев грубо вырвал у парня коробку. – Ну, чего встал столбом?! – внимательно прочитав инструкцию, свирепо рявкнул бывший киллер на по-прежнему ждущего благодарности Колю. – Пошел вон, скотина! Я отдохнуть желаю!
   Охранник поспешно выбежал в коридор, с силой захлопнув за собой дверь. «А Глашка-то полностью права! – со злостью подумал он. – Не фига тут больше ловить. Кроме «приключений» на задницу!!!»
   В тот же вечер Коля с Глашей собрали свои нехитрые пожитки и, положив на стол в караулке заявления об уходе, потихоньку покинули усадьбу... К ним примкнул и шофер Вова.
   Между тем Вадим Петрович задвинул на двери щеколду, проглотил пять таблеток подряд, запил водой из графина и расслабленно вытянулся на постели. Реладорм подействовал быстро. Глаза Суховеева слипались, натянутые струной нервы успокаивались, но вместе с тем заполонившие спальню покойники никуда не исчезали, оживленно беседуя друг с другом. Причем голоса убиенных значительно окрепли. Стали громкими, отчетливыми, угрожающими...
   – Ему бы пачки три сожрать! – заявила, в частности, вредная бабка. – Пусть отравится да подохнет, сволочь!!!
   – Не волнуйся, он по-любому не жилец! – утешил старуху Куликов...
   Последнее, что видел бывший киллер, проваливаясь в глубокий сон, – мрачные лица мертвецов, тесно обступивших кровать...

Глава IV

   Ранним утром 30 июля поливавший газон садовник Аркадий стал свидетелем жуткого, запредельного зрелища. Сквозь запертые, бронированные ворота усадьбы преспокойно прошел пожилой человек в темном костюме, с небольшим портфельчиком в руке. Проникнув таким образом вовнутрь, он поправил на носу пенсне, без промедления направился к Аркадию, попробовал ухватить садовника за горло, но... внезапно отдернул руку, словно обжегшись.
   – Православный, крест носишь!!! – с ненавистью прошипел незваный гость и спустя пару секунд как ни в чем не бывало, представился: – Я профессор-невропатолог Гончаров Савелий Иванович. Живу неподалеку в доме № 13. Вашему хозяину, как я слышал, настоятельно требуется помощь психиатра. Не так ли?!
   Аркадий угрюмо промолчал.
   В глазах визитера полыхнуло адское пламя. Физиономия отвратительно перекосилась, но голос остался абсолютно спокойным. Более того, сделался вкрадчивым, медовым.
   – Поскольку ваш хозяин еще спит, а вы, любезный, не хотите со мной общаться, то я, пожалуй, обожду где-нибудь в тенечке. – Тут Гончаров непостижимым образом переместился на веранду второго этажа, а садовник стремглав ринулся в свою комнату, которую делил напополам с поваром.
   – Зна-а-аем мы таких «профессоров»! – растолкав спящего товарища и стремительно пакуя чемодан, лихорадочно говорил он. – Свят! Свят! Свят!.. Прошел сквозь стену, пытался удушить, но креста испугался! Ноги моей больше здесь не будет! Шут с ней, с зарплатой... Свят! Свят! Свят!
   – Тебе случайно не померещилось? – недоверчиво спросил заспанный Капитоныч. – В смысле проникновения сквозь стену!.. А о профессоре Гончарове я немало наслышан! Маститый ученый с мировым именем и действительно проживает в тринадцатой усадьбе!
   Аркадий оторвался от вещей и окинул толстяка долгим, сожалеющим взглядом. Как умственно неполноценного.
   – К твоему сведению, НАСТОЯЩИЙ Гончаров находится в Швейцарии, на медицинском симпозиуме, – четко, раздельно произнес он. – Уехал четыре дня назад, а вернется не раньше пятого августа. Уж я-то точно знаю! Моя полюбовница Ирка у них в доме кухаркой служит. Впрочем, если хочешь, – оставайся! Жди от Суховеева получки. Заодно проверь личность «маститого ученого с мировым именем». Но учти, я предупреждал!!!
   – Нет-нет-нет! – вскакивая, засуетился вмиг побелевший Капитоныч. – Погоди, Аркаша, я с тобой... Кстати, а как выбираться будем?! Через ворота-то боязно!!!
   – На дальнем конце территории, за дровяным сараем есть маленькая заброшенная калитка, – подумав, сказал садовник. – Там и пройдем!
   Спустя десять минут последние два представителя прислуги навсегда покинули жилище бывшего киллера. Вслед за ними, сорвавшись с цепи, помчался пес...
   А тем временем сам Вадим Петрович ворочался, стонал и визжал во сне. Грезился Суховееву безликий убийца, выходящий из зеркала и стреляющий ему в голову. Каждый раз череп раскалывался от боли, и экс-киллер, вылетев из собственного тела, попадал в океан бушующего, нестерпимо палящего темного пламени, где испытывал воистину нечеловеческие страдания. Затем, по истечении несколько мучительных минут (а может, часов?!) он опять оказывался напротив злополучного зеркала, и все повторялось по новой. С точностью до мельчайших деталей...
   Наконец, по прошествии целой вечности навязчивый кошмар вдруг закончился, и Суховеев с трудом разлепил заплывшие веки.
   – Сон! Всего-то навсего сон! – с огромным облегчением просипел он, полежал неподвижно с минуту и, полностью проснувшись, осторожно осмотрелся. Толпа мертвецов исчезла, но не бесследно!
   В комнате царил ужасающий кавардак! Мебель была поломана, музыкальный центр разбит вдребезги, шторы, картины и люстра сорваны с мест, на персидском ковре виднелось множество грязных следов, а у изголовья покосившейся кровати возвышалась гигантская куча смердящего кала, усыпанная жирными, зелеными мухами. Воздух пропитался запахом дерьма и еще чего-то непонятного, но на редкость противного. Однако щеколда оставалась задвинутой изнутри!
   Вадим Петрович сперва онемел в шоке, а потом, минут через пять, его захлестнула волна бешеной, ослепляющей ярости.
   – Гор-нич-на-я-я-я!!! – сцапав известный читателю нож, по-волчьи завыл он. – Глашка, стерва, твою мать! Сюда, бегом! Какая б... мою спальню изгадила и куда ты, прошмандовка, глядела?! Я же те, суке, глотку в натуре перережу!!!
   – Напрасно надрываетесь, уважаемый! Глашки в доме нет, да и прочая прислуга удрала, – неожиданно прозвучал в ушах экс-киллера тяжелый, низкий голос. В комнату с веранды неторопливо прошел незнакомый пожилой человек в глухом черном костюме, в пенсне и с кожаным «дипломатом» в руках.
   – Кто вы? Как здесь очутились?! – потрясенно пробормотал Суховеев.
   – Я профессор-невропатолог Гончаров Савелий Иванович, – с готовностью пояснил незнакомец. – Ваш сосед по поселку из дома № 13. Садовник Аркадий Песков, перед тем как убежать, позвонил мне на мобильник и сообщил – у вас серьезные проблемы с психикой. Я как раз нахожусь в отпуске. Вот и решил помочь. По доброте душевной!
   Пару минут Вадим Петрович с натугой переваривал услышанное.
   – А в-вы с-сумеете м-меня в-вылечить? – выдавил, наконец, он.
   – Разумеется! – басовито рассмеялся «профессор». – Как два пальца об асфальт!!! Но только при условии – вы будете со мной полностью откровенны!
   – В каком смысле? – насторожился бывший киллер.
   – Во всех смыслах!– смерив его жгучим, пронизывающим взором, подчеркнуто произнес «Гончаров». – Например, я должен досконально знать ваше прошлое. И земные ипостаси призраков, которые преследуют вас с вечера двадцать восьмого июля... – «Профессор» выжидательно замолчал, а Суховеева прошиб ледяной пот: «Откуда ему известно о призраках?! – трусливо метнулось в голове. – Неужто старый хрыч умеет читать чужие мысли?!»
   – Конечно, умею! – вслух сказал «сосед». – Это, кстати, не так уж сложно. Телепатией владеет любой психиатр средней руки, а я, к вашему сведению, ученый с мировым именем! – «Гончаров» горделиво подбоченился. – И убивать меня не следует, – перехватив очередную, заполошную мысль Вадима Петровича, лениво добавил он. – Во-первых, не получится, – тут «профессор» шевельнул мизинцем, и нож, самопроизвольно вырвавшись из руки Суховеева, отлетел в дальний угол спальни. – А во-вторых, Яне выдам вас милиции ни при каких обстоятельствах! Можете не сомневаться!!!
   – Почему я должен вам верить? – еле слышно пролепетал бывший киллер. Конечности у него предательски тряслись, сердце екало, содержимое кишечника настойчиво просилось наружу...
   – А у вас, любезнейший, нет иного выхода! – снисходительно усмехнулся «Гончаров». – Или вы хотите провести остаток жизни в психушке?!.. Да ладно, ладно, не переживайте! – взглянув на вытянувшееся, посеревшее лицо «пациента», успокаивающе заворковал «ученый». – Так и быть, открою секрет. Мы с вами одной веревочкой повязаны! Помните фармацевта Степаненко? Так вот, его «заказал» я, через... – Тут «профессор» назвал имя, фамилию и отчество посредника. – Гонорар составил сто тысяч долларов наличными. Ну... теперь верите?
   Суховеев судорожно кивнул. Рассудок у него уже в значительной степени помутился, а потому Вадим Петрович не обратил внимания на целый ряд вопиющих странностей в речи и поведении «Савелия Ивановича». И уж тем более не догадался прояснить способ, каким «сосед» проник в запертую, покинутую прислугой усадьбу, а потом вдруг очутился на веранде, на которую, между прочим, можно было пройти исключительно через спальню Суховеева!
   Тем временем «профессор» с нескрываемым злорадством наблюдал за «пациентом», превращающимся буквально на глазах из бодрого цветущего мужчины в дряхлую развалину. «То ли еще будет, ой-ей-ей!»
   – Пройдемте в другое помещение, – внезапно предложил он. – Тут малость не прибрано. А главное – МОЙ способ лечения требует большего пространства!
   Не дожидаясь согласия, «Гончаров» направился к дверям. Раздетый, понурый экс-киллер покорно поплелся вслед за ним...
   «Савелий Иванович» привел Суховеева в примыкающий к особняку крытый теннисный корт, небрежным взмахом руки сотворил из пустоты два деревянных кресла, жестом предложил «пациенту» садиться, уселся сам, забросил ногу на ногу и с умным видом понес несусветную околесицу.
   – Метод исцеления психических недугов, запатентованный мной во Всемирной Лиге Некрофилов, называется «Театральный шок» и дает стопроцентную гарантию выздоровления, поскольку я никогда не следую устаревшим шаблонам жанра, а как истинный гений борюсь с общепринятыми эстетическими положениями и дерзко попираю существующие нормы. Одним словом, по выражению философа Канта, «даю науке законы». Суть метода заключается в следующем: провести больного по нескольким актам суровой, страшной трагедии (которая для зрителей будет комедией), шокировать, деморализовать, заставить выть от горя (одновременно потешая публику) и в финале дать ему безотказное, сильнодействующее лекарство. Лечение строго дифференцировано, в зависимости от личности пациента. Наш с тобой целительный спектакль, – незаметно перешел на «ты» «профессор», – будет называться... Хотя, неважно! Название тоже изжитый анахронизм!
   – А где же зрители? – осмелился спросить полуспятивший Суховеев.
   – Верно, упущение с моей стороны, – согласился «Савелий Иванович» и оглушительно хлопнул в ладоши.
   Теннисный корт моментально заполнился уродливыми, человекообразными существами, которые сразу же начали топать ногами, свистеть, улюлюкать и остервенело швыряться всякой зловонной дрянью, попадающей, впрочем, в одного лишь Вадима Петровича.
   – З-зачем они т-та-а-ак?! – ежась под градом ударов, простонал экс-киллер.
   – С нетерпением ждут твоего выхода на сцену, а ты не мычишь, не телишься, – невозмутимо ответил «Гончаров».
   – Давайте же начинать! Я готов! Готов!!! – отчаянно возопил Суховеев.
   – Это тоже часть представления! – ухмыльнулся самозваный режиссер. – Терпи покамест!
   Град вонючих объедков постепенно превратился в настоящий вихрь. Фактически погребенный под ним Вадим Петрович нудно, протяжно завыл. Так продолжалось очень долго. Но, в конце концов, разъяренные до предела зрители, оставив тухлятину, взялись за угрожающего вида булыжники.
   – Доктор, родненький, помилуйте! – грохнулся на колени Суховеев. – Они же забьют меня камнями до смерти!!!
   – Ну, хорошо, – смерив «пациента» насмешливым взглядом, согласился «Савелий Иванович». – Приступим, пожалуй... Итак – акт первый. Барулин-старший!– «профессор» снова хлопнул в ладоши.
   Грудь Вадима Петровича пронзил ледяной вертел. Голову сдавило раскаленными тисками. Окружающая реальность почернела, затряслась и рассыпалась в прах...

Глава V

   Он был криминальным авторитетом Леонидом Александровичем Барулиным по прозвищу Блоха и одновременно оставался наемным убийцей Суховеевым. Однако личность Вадима Петровича пребывала в теле Барулина в абсолютно зависимом, бесправном положении. Он разделял физические ощущения авторитета, знал все его мысли и чувства, слушал его ушами, смотрел на мир его глазами, но... права голоса не имел и управлять телом не мог...
   Леонид Александрович сидел за столиком в маленьком уютном кафе, с нетерпением поджидая сына Виктора: свою гордость, надежду и опору. Тот поехал улаживать незначительный конфликт с Востряковской группировкой, обещал обернуться за час туда-обратно, но почему-то задерживался на целых двадцать пять минут! Барулин-старший заметно нервничал: «Уж не случилось ли чего?!» Хотя умом отлично понимал, на данной встрече никаких серьезных неприятностей ожидать не следует! Востряковские ребята нормальные, не беспредельщики, да и сама проблема яйца выеденного не стоит! Небольшие непонятки с затрапезным магазинчиком на пограничной территории. Из-за подобной фигни никто не станет копья ломать! Тем не менее на сердце отца скребли кошки. Может, просто нервы расшатались, по причине недосыпа и связанной с ним вязкой усталости?!