Детли Элис. Затянувшаяся помолвка

   Кэтлин видела, что Бен хитрит, ом явно что-то задумал, но сил спорить у нее не было. Стоя у окна, она видела, как эти двое шли по тропинке, по которой они так часто бегали друг к другу во времена детства. Сейчас ей пришло в голову, что Бен Маккарти похож на героя древних ирландских баллад, великого воина Кухулина.
   Когда они скрылись за деревьями, она поднялась на второй этаж и открыла все окна, чтобы выветрить из дома нежилой дух. Зайдя в ванную комнату и распахнув там окно, она случайно увидела в зеркале свое отражение и замерла на месте. Господи, что за вид! Она не помнила, чтобы когда-нибудь выглядела так отвратительно. За последние два дня она совсем не занималась своей внешностью. Если ее поразили изменения, произошедшие с Фанни, то что подумала та, глядя на нее? Пять лет назад она наверняка высказалась бы по поводу ее внешности так: «Видно, корова тебя пожевала-пожевала да и выплюнула. Бедняжка ты моя!»
   Да, сейчас меня можно только пожалеть, думала Кэтлин, разглядывая в зеркале свое бледное осунувшееся лицо и всклокоченные короткие волосы, которые явно нуждались в услугах парикмахера. Тушь размазалась вокруг глаз, придав ей зловещий вид то ли ведьмы, то ли привидения. Неудивительно, что Бен так грубо высказался о ее внешности.
   Кэтлин достала косметичку и протерла лицо лосьоном, потом расчесала волосы и почувствовала себя немного лучше. Если бы еще принять горячую ванну, уткнуться головой в подушку и проспать дня три! Вот тогда она снова стала бы похожа на прежнюю Кэтлин Флинн! А сейчас ей предстояло традиционное ирландское чаепитие в обществе Фанни Маккарти.

Глава 5

   Закрыв за собой дверь, Кэтлин вышла на тропинку, ведущую к соседнему дому. Она остановилась, чтобы полюбоваться на увитое мрачным темно-зеленым плющом серое каменное здание в окружении трех старых деревьев дуба, липы и вяза, огромных, мощных, осанистых, гордых в своем одиночестве.
   Должно быть, Фанни выглядывала ее у окна. Не успела Кэтлин постучать, как дверь распахнулась перед ней. Она обратила внимание, что подруга подкрасила губы, причесалась и теперь выглядела получше, хотя тени под глазами придавали ей измученный вид.
   — Заходи, — пригласила Фанни. — Только извини за беспорядок в доме. Ничего не успеваю!
   Войдя внутрь, Кэтлин сразу ощутила тепло, показавшееся ей тропической жарой по сравнению с промозглым холодом, царившим в ее собственном доме. Она огляделась. В доме друзей настолько все изменилось, что узнать его было невозможно.
   Кэтлин блаженно расправила плечи, наслаждаясь теплом обжитого помещения.
   — Фанни, да у тебя здесь как в раю, красиво и тепло. Какие чудесные деревянные панели в прихожей. Мне кажется или на самом деле здесь стало просторней?
   Фанни улыбнулась, довольная искренним восторгом подруги.
   — Спасибо. Проходи в гостиную, надеюсь, там тебе понравится еще больше, — самодовольно сказала она. — А я пока схожу на кухню за подносом с чаем.
   Стены гостиной были целиком отделаны светлой древесиной, и дух ее витал в комнате, создавая впечатление, что ты находишься в лесу. Пол покрывал великолепный зеленый ковер, что еще усиливало сходство с лесом. У стены стоял большой диван шоколадного цвета с бледно-зелеными подушками, а в центре — низкий кофейный столик с прозрачным покрытием, на который Фанни поставила поднос со всеми принадлежностями для чая и блюдо с кексом. У окна стоял изящный письменный стол, на котором Кэтлин заметила большой портрет в резной деревянной рамке. На нем был изображен мальчик лет четырех с темными вьющимися волосами, наряженный в охотничий костюмчик. Чей это ребенок? Ни на кого из семейства Маккарти он не похож, подумала Кэтлин.
   — Присаживайся, — предложила Фанни.
   — Спасибо. — Кэтлин с удовольствием опустилась на мягкий диван, ощутив, как ноют ее мышцы. — Как хорошо! Я так устала, что, боюсь, теперь меня с этого дивана только домкратом можно будет поднять! — Она снова обвела комнату взглядом. — Фанни, здесь так все преобразилось, что, мне кажется, эта комната стала в два раза больше. Сколько же труда надо было вложить в этот дом, я уж не говорю о деньгах, чтобы создать такое великолепие!
   — Это заслуга Бена, не моя, — объяснила подруга, разливая по чашкам молоко. — Пока я лежала в больнице, он все тут переделал на современный лад. Провел отопление, настелил ковры, даже сам занавески выбирал. Ну, а по дереву он работать мастер, ты помнишь. Представляешь, как я была потрясена увиденным, когда вернулась домой?!
   Меньше всего Кэтлин хотелось говорить о Бене. Поэтому она ограничилась сдержанным комментарием:
   — Очень великодушно с его стороны. Фанни нахмурилась.
   — Бен всегда отличался великодушием и благородством. Об этом знали все в нашем предместье, включая тебя.
   — Ну, конечно, Фанни! Я помню, как он помогал всем, особенно нам. Не сомневайся, я высоко ценю его лучшие качества. — Тут ее осенило. — Это он оплачивает уход за твоим садом?
   — Да, он, — сухо ответила Фанни и поджала губы.
   — Значит, он все время платил и за наш? Фанни замялась.
   — Видишь ли, он будет недоволен, если ты заговоришь с ним об этом. Просто он не мог спокойно смотреть, как зарастает ваш сад и огород, в который твоя мать вложила не только свой труд, но и душу. В память о ней он и попросил садовника привести все в божеский вид. Вот и все. Не придавай этому большого значения. Для Бена это сущие пустяки.
   Кэтлин задумчиво покачала головой.
   — Ничего себе пустяки. Да наш сад и огород сейчас выглядят так же, как при жизни мамы. — Кэтлин тяжело вздохнула. Благородство Бена слишком тяжело давило на ее сознание. Раньше, когда он столько делал для них с матерью, она принимала это как должное. Но ведь и отношения у них тогда были другие…
   — Должно быть, у Бена дела пошли хорошо, — раздумчиво произнесла она. — Нужно иметь много средств, чтобы так переделать дом. А раньше он всегда был стеснен в деньгах.
   — Одна из причин, по которой ты рассталась с ним, не так ли?
   Кэтлин пристально посмотрела на подругу.
   — Неужели ты так думала обо мне все эти годы?
   Та пожала плечами.
   — А что мы еще могли подумать? Ты бросила его, потому что приехал богатый отец, а потом тебя поманил еще более богатый Филипп. Этих людей ты почти не знала, но уехала с ними. Всем было очевидно, что ты погналась за деньгами.
   — Хочешь сказать, что так думали все?
   — Ну, почти все. Налить тебе еще чаю?
   — Да, пожалуйста.
   Фанни наливала дымящийся ароматный чай, бросая на Кэтлин нетерпеливые любопытные взгляды.
   — И вот теперь ты вернулась, — обронила она.
   — Да, вернулась, — сказала Кэтлин, вдыхая аромат чая и обреченно дожидаясь следующего вопроса Фанни.
   — А почему? Ведь прошло пять лет, у тебя была хорошая работа, ты жила в Нью-Йорке. Чего же тебе недоставало?
   — Ты для себя это хочешь узнать или для своего брата?
   — Подозреваю, что Бену важно узнать причину твоего возвращения, — сдержанно сказала Фанни. — Но и остальным нашим соседям станет любопытно, стоит им только узнать, что ты вернулась. Ты же знаешь, что здесь все на виду друг у друга, ничего не скроешь. Начнут судачить… Ну, понимаешь.
   Да, Кэтлин еще не забыла, как быстро разносятся слухи в ее родном предместье, обрастая разными небылицами и домыслами.
   — Я вернулась, потому что здесь моя родина, мой дом, — тихо сказала она. — Что же в этом удивительного?
   — А я думала, что у тебя роскошная квартира в центре Нью-Йорка и вилла во Флоренции.
   Вот и доказательство, сколько небылиц могут наплести про тебя.
   — Кто тебе это сказал?
   — Бен. Мы говорили с ним о тебе сразу после похорон твоей матери. Устроили поминки.
   — Квартиру в Нью-Йорке я снимала. — Кэтлин решила не уточнять, что жила в квартире Филиппа. — А виллы во Флоренции у меня никогда не было. В доме покойного отца живет его вторая семья, я полагаю. Странно, что Бен тебе это сказал. Может, мать решила приукрасить мое благополучие и наговорила ему небылиц?
   Фанни пожала плечами.
   — Какое это имеет сейчас значение? Мы ничего уже не сможем выяснить.
   — Да, — тихо согласилась Кэтлин. Сидя в углу дивана, она откинулась на спинку и отвернулась. На глаза ей попался пластмассовый ящик, заполненный детскими игрушками, который стоял сбоку.
   — Как я понимаю, в доме есть ребенок, — с полувопросительной интонацией сказала Кэтлин.
   — Да. Мой малыш! — Фанни засветилась материнской гордостью. — Ты догадалась, потому что увидела ящик с игрушками?
   — Да, и фотопортрет на письменном столе. А до этого в воздухе учуяла, но не придала значения. Знаешь, в домах, где есть дети, всегда пахнет как-то особенно. Наверное, это запах чистоты. Когда мы с Филиппом приходили в гости к его друзьям или партнерам, я сразу по запаху могла определить, есть у них дети или нет.
   — А сам Филипп не хотел обзавестись детьми? — застенчиво спросила Фанни.
   — Не помню, чтобы он высказывался на эту тему, — сдержанно ответила Кэтлин.
   — Понимаю. — Фаина потянулась к блюду с кексом, затем передумала и убрала руку. — Нельзя, я и так лишний вес набрала за последние два года.
   — После родов все толстеют.
   — Совсем необязательно. Просто я себя запустила.
   — Не переживай, — утешила ее Кэтлин и взяла кусок кекса. Встретив взгляд Фанни, она пожала плечами. — Твой брат облил меня презрением за мою худобу, так что лишний кусок мне не повредит.
   — Ты действительно ужасно похудела, — признала та. Глаза ее снова загорелись жадным любопытством. — Значит, вы с Филиппом совсем расстались? — неожиданно спросила она.
   Кэтлин развеселила непосредственность подруги.
   — Неожиданный переход темы от обсуждения детей и размера талий, — произнесла она сквозь смех.
   — Ты смеешься? Значит, ты не страдаешь? А я-то думала, что Филипп стал твоей главной любовью. Ну теперь понятно. Раз это было не серьезно, то ты и не хотела детей.
   Интересно, что бы сказала Фанни, узнай она всю правду о них с Филиппом? Разговор начинал действовать Кэтлин на нервы, потому что и ежу было понятно: все, что она скажет Фанни, та донесет до брата.
   — Если не возражаешь, мы больше не будем говорить о Филиппе. Лучше расскажи мне о своем сыне.
   Фанни так засияла, что Кэтлин даже неудобно стало.
   — Ему пятый год пошел, он самый обожаемый ребенок на земле, — затараторила она и поднялась, чтобы достать из письменного стола фотоальбом. — Вот посмотри, здесь фотографии с первых дней его жизни.
   Кэтлин приняла у нее толстый альбом. Судя по количеству фотографий, здесь был запечатлен буквально каждый момент жизни четырехлетнего малыша.
   — Должна сразу признаться, что я ненормальная мать. Боюсь, что могу избаловать сына до чертиков.
   — Как его зовут?
   — Патрик. Вот на этой фотографии ему всего три дня.
   — Какой прелестный малыш. Он спит сейчас?
   — Нет. — Фанни грустно покачала головой. — Он в Дублине… со своим отцом. Завтра он привезет его обратно.
   Кэтлин подняла глаза от альбома и увидела страдальческое выражение на лице старой подруги.
   — Знаешь, ты не обязана мне рассказывать о том, о чем тебе говорить не хочется.
   — Ну, это ни для кого не секрет, и я вовсе не стыжусь, что родила сына, не вступив в брак, — горячо, словно защищаясь, сказала Фанни. — Ты наверняка его вспомнишь. Он учился вместе с Беном, Джонатан Беркли, он был вторым по успехам в школе после брата. Когда Бен отказался от гранта на учебу в Дублинском университете, грант присудили Джонатану, и он уехал учиться.
   — Вспомнила, — сказала Кэтлин, беря еще один кусок кекса. — Симпатичный такой, только в очках, да? Он еще увлекался хоккеем на траве. Смуглый брюнет с коротко стриженными волосами. Он?
   — Да. Он по-прежнему коротко стрижется. Теперь он учит нашего сына играть в хоккей на траве. Патрик обожает его. И я тоже.
   — Так значит, у вас все хорошо… — начала было Кэтлин, но Фанни перебила ее.
   — Ничего хорошего, — возразила она со слезами в голосе. — Если хочешь знать, я живу как в аду.
   — Из-за того, что вы разъехались?
   — Да мы почти и не жили вместе. То есть совсем недолго жили. Он ведь теперь преподает в Дублинском университете. Мои братья, Майкл и Билли, учатся у него. А сейчас Джонатан хочет, чтобы мы с Патриком переехали к нему.
   — А ты не хочешь? Фанни покачала головой.
   — Бен не хочет.
   — Бен? Но почему? И вообще, почему это должен решать Бен? Его это не касается. Фанни вздохнула и трогательно улыбнулась.
   — Бена касается все. Он самый ответственный человек на свете и все знает лучше всех.
   — Или думает, что знает, — ядовито заметила Кэтлин — Наверное, ты права, — согласилась Фанни, на миг забыв о своей исключительной преданности брату. — Бен не может простить Джонатану, что я забеременела до свадьбы. Они ведь были близкими друзьями, пока Бен не узнал о наших отношениях. Узнав о моей беременности, Бен запретил Джонатану появляться в нашем доме. Его даже родители не сумели переубедить. Ты ведь помнишь, каким поборником нравственности он был всегда. Очень переживал, что не уследил за мной. — Фанни хихикнула, словно нашкодившая девчонка.
   — Ты можешь сказать, что это не мое дело, но, по-моему, Бен слишком много на себя берет. Впрочем, как всегда. Не имеет он права вмешиваться в твою жизнь. У вас сын растет, вам и решать с Джонатаном, как и где вам жить, чтобы Патрик вырос счастливым человеком.
   — Если бы все было так просто! — снова грустно вздохнула Фанни.
   — Может быть, и не очень просто, только не надо самим усложнять свою жизнь, — сердито возразила Кэтлин. — Поверь мне, если ты будешь все время слушаться Бена, то останешься всю жизнь одна. Надо бороться за свою любовь. — Кэтлин вспомнила свои отношения с Беном. Она тоже постоянно смотрела ему в рот, беспрекословно принимая все его решения. Она потом часто жалела об этом. — Если Джонатан тебе дорог, вы должны быть вместе. — Кэтлин допила чай и посмотрела на часы. — Извини, подруга, но мне пора ехать. Если в «Шэмроке» меня не приютят…
   — То ты вернешься ко мне! — порывисто воскликнула Фанни. — Я буду очень рада, — искренне заверила она Кэтлин.
   — Спасибо тебе на добром слове. И за чай спасибо. Все было очень вкусно.
   — Мы скоро увидимся, правда? — спросила Фанни. — Ты ведь сможешь переехать в свой дом, как только там все подключат. Ты больше от нас не уедешь? — словно ребенок спросила она.
   — Кто это знает? — честно ответила Кэтлин, совсем не представляя, как может сложиться ее жизнь в родном городе, где она то и дело будет сталкиваться с Беном. А если у него кто-то есть… Сможет она это пережить?
   — Скажи, Фанни, у Бена кто-нибудь есть? — неожиданно для себя спросила Кэтлин и охнула. — Прости, непорядочно с моей стороны задавать тебе такой вопрос.
   — Да уж, — согласилась Фанни. — Хотя понять тебя можно. Он никогда мне не рассказывает о своей личной жизни. Но если бы у него было что-то серьезное, я бы об этом знала.
   — Полагаю, у него от женщин отбоя не было после моего отъезда?
   Фанни смотрела на нее широко раскрытыми глазами и удивленно хлопала ресницами.
   — Кэт, очнись. Как ты думаешь? Ведь прошло пять лет! Разумеется, у него были женщины. До сих пор ему пишет какая-то Дженни из Дублина, с которой он познакомился много лет назад, когда ездил с бригадой строителей по стране. А ты знаешь, как давно это было!
   — Ты не скажешь ему, что я тебя расспрашивала? Он может не правильно истолковать мое любопытство.
   Фанни покачала головой.
   — Не могу ничего обещать. Если не спросит, то не скажу. Он мой брат. А ты заставила его страдать в свое время.
   — Да, я понимаю, — ответила Кэтлин. — Но мне и жить с тем, что я сама сотворила. — И тут же подумала, что неизвестно, кто из них двоих пострадал больше. — До свидания, Фанни. — Кэтлин улыбнулась подруге на прощание и вышла из ее дома.
   Улыбка мгновенно исчезла с ее лица, когда она направилась к машине. Забыв включить двигатель, она сидела, уронив безвольно руки, и смотрела перед собой невидящим взглядом. Только нестерпимое желание принять ванну и забыться сном заставило ее собрать свои растрепанные чувства в кулак и вывести машину на дорогу, ведущую в центр города.
   Солнце стояло уже высоко, прибрежные воды бороздили яхты под разноцветными парусами, скромные домики предместья сменились высокими каменными домами, иногда мелькали новые особняки, имитирующие георгианский стиль или средневековую готику.
   Дорога вдоль моря вела прямо к гостинице «Шэмрок», сыгравшей в ее жизни роковую роль. Тогда, ужиная в ресторане гостиницы с Филиппом, она опьянела не столько от вина, сколько от окружавшей роскоши. Только позже, уже в Нью-Йорке, она поняла, насколько провинциальной была эта гостиница по американским меркам. Какая она была тогда глупая девчонка!
   Она бы ни за что не поехала в эту гостиницу, если бы не уступила Бену, согласившись, чтобы он снял ей здесь номер, поверив ему на слово, что в других гостиницах нет свободных мест. Уступила, наверное, потому, что была измотана долгим путешествием, а может, потому, что никогда не могла противостоять силе его характера. Возможно, он рассчитывал, что после ночи, проведенной здесь, ей не захочется возвращаться в свой старый дом, и она снова уедет туда, откуда приехала. Въезжая на стоянку при гостинице, Кэтлин мысленно пожелала, чтобы никого из старых служащих там не оставалось.
   Выйдя из машины, она направилась к главному входу. Для этого надо было обойти здание кругом. Первое, что бросилось ей в глаза, это обилие цветов. Они росли купами среди газона, создавая неповторимый колорит.
   Когда-то это здание, выстроенное в конце прошлого века, принадлежало самому богатому семейству в городе. Его величественный фасад был обращен к морю. По вечерам яркие огни фонарей и окон отражались в темной воде, образуя мерцающие дорожки. С годами здание, конечно, обветшало и нуждалось в капитальном ремонте.
   Кэтлин завернула за угол и остановилась. Гостиницу отреставрировали. Судя по всему, восстановили первоначальный вид здания. Сколько средств и любовного прилежания понадобилось вложить, чтобы добиться такого результата, подумала Кэтлин. Даже уличные фонари возле гостиницы были выполнены в стиле прошлого века. Такому отелю могла бы позавидовать любая европейская столица, решила Кэтлин, за время своей работы побывавшая во многих странах с коллекциями современной одежды салона Филиппа Ристонелли.
   В ярко освещенном холле Кэтлин поставила свои дорожные сумки и огляделась. Солнечный свет, пробиваясь сквозь витражи высоких окон, разбрызгивал яркие краски по блестящему наборному паркету, создавая феерическое зрелище. Все здесь теперь радовало глаз: разноцветье, обилие света и воздуха. Прежний мрачноватый декор сменился на светлый. В холле словно раздвинулись стены, настолько стало просторнее.
   Кэтлин подошла к столу регистрации, где сидела молодая женщина в фирменном голубом костюме, сразу обратив внимание на ее темно-рыжие вьющиеся волосы и невероятную белизну кожи, которая, казалось, светилась.
   — Что вы хотели? — вежливо спросила администратор и доброжелательно улыбнулась.
   — Меня зовут Кэтлин Флинн. — Она нервно оглянулась, нет ли поблизости Бена. Не увидев его, Кэтлин не поняла, радоваться ей или огорчаться. Она пребывала в некоторой растерянности. Стоит ли ей упоминать его имя? — Тут один мужчина должен был заказать мне номер…
   — Да, на ваше имя заказан номер, — спокойно произнесла женщина, даже не потрудившись заглянуть в раскрытую книгу регистрации. — Ваши апартаменты на втором этаже. Сейчас вас туда проводят и принесут ваш багаж.
   — Апартаменты? — переспросила Кэтлин охрипшим голосом. В горле у нее пересохло. Во время пребывания отца в этой гостинице, здесь никаких апартаментов не было, были обычные гостиничные комнаты. — Но мне не нужны апартаменты. Я бы предпочла обычный номер.
   — Боюсь, ничего другого мы сейча, с предложить не можем. Все остальные номера заняты. Но если вас не устраивают апартаменты или у вас какие-то проблемы, я могу переговорить с управ…
   — Нет-нет, все в порядке. — Кэтлин хотела спросить о расценках, но не решилась. Могут подумать, что ей нечем платить, тогда стыда не оберешься. Сколько бы это ни стоило, ей все равно надо где-то ночевать. Уж одну ночь она может себе здесь позволить.
   Администратор сдержанно, но вежливо улыбнулась.
   — Позвать портье?
   — Да, пожалуйста. — Кэтлин хотелось поскорее покончить с этим.
   Молодой человек в форме портье взял ее вещи и повел по закругленной лестнице с широкими мраморными ступенями, устланными темно-синей пружинящей ковровой дорожкой, наверх. Потом они прошли по коридору, на стенах которого висели портреты людей в старинных костюмах. В самом конце коридора портье распахнул перед Кэтлин двустворчатые высокие двери. Шагнув внутрь, она заморгала глазами, ослепленная роскошным оформлением комнаты, которая, как оказалось, была гостиной в этих апартаментах. Сочетание пурпурной обивки мягкой мебели с золотистыми гардинами на окнах показалось ей слишком чувственным и декадентским. Меньше всего она ожидала встретить такой дизайн в гостинице своего захудалого города.
   — Что это? — вырвалось у нее.
   — Пурпурные апартаменты, как мы называем этот люкс, — сообщил ей молодой человек.
   Кэтлин сообразила, что должна заплатить портье.
   — Вы очень добры, мисс. Вам что-нибудь еще нужно?
   — Пока нет, спасибо. Во сколько ужин?
   — В восемь, мисс. — Портье незаметно удалился, тихо закрыв за собой дверь.
   Теперь Кэтлин могла спокойно оглядеться. Во время своих поездок ей приходилось останавливаться в разных гостиницах, но в таком номере она оказалась впервые. Помимо гостиной здесь были еще спальня, кабинет и огромная ванная комната. Все полы были устланы толстыми пушистыми коврами, кровать была рассчитана по крайней мере на четверых. Это было поистине королевское ложе, застланное шелковым пурпурным покрывалом, усыпанным золотыми коронами.
   Кэтлин подошла к окну и отодвинула тяжелую золотистую ткань гардины. Из высокого окна открывался потрясающий вид на море, сверкавшее бирюзой под лучами солнца. С трудом оторвавшись от красот за окном, Кэтлин отправилась в ванную комнату. Больше всего ей сейчас нужна была горячая ванна.
   Напустив воду, она быстро разделась, скинув с себя измятый белый костюм и кружевное белье прямо на пол, и, уже погрузившись в блаженное тепло, вспомнила, что не распаковала сумки и не достала купальный халат. Придется потом голышом бежать через все комнаты, с досадой подумала Кэтлин, но душистая пенная вода так приятно ласкала ее тело, что она вздохнула и расслабилась, пожалуй, впервые за последние три дня. Три дня назад Филипп сообщил ей, что полюбил… Любовь? Что же это такое? Какой смысл заложен в этом слове?
   Кэтлин согрелась, веки ее отяжелели… Наверное, она заснула, потому что перед ней возникло лицо мрачного Бена, кривившего губы, словно герой жестокого вестерна.
   — Нельзя спать в ванной, — услышала она во сне его голос.
   Вздрогнув, Кэтлин подняла веки и действительно увидела Бена, стоявшего над ней. Она не слышала, чтобы дверь ванной открывалась, и появление Бена сначала показалось ей продолжением сна. Но во сне он был одет просто, как всегда. А сейчас на нем был элегантный вечерний костюм. Окончательно сообразив, что это не сон, Кэтлин смутилась и сползла под воду так, чтобы на поверхности осталась только голова. Но глаз от Бена она оторвать не могла, он был так хорош в новом наряде! Кэтлин не приходилось видеть его таким. В голове ее снова стало туманиться, тело наливалось желанием.
   — Бен, — потрясение произнесла она.
   — Привет, Кэтлин.
   Заметив, что взгляд его переместился на торчавшие из воды кончики грудей, она постаралась укрыться под водой еще глубже.
   — Что ты здесь делаешь? — От панического волнения голос ее звучал еле слышно.
   Бен продолжал задумчиво смотреть на нее и не ответил на ее вопрос.
   — Знаешь, я ведь только сейчас понял, что никогда не видел тебя полностью обнаженной. Понимаешь? Ты никогда не думала об этом? А я ведь знаю тебя столько лет. Невероятно, правда?
   Кэтлин слушала его вполуха, не в силах справиться со своим телом, раздираемым желанием.
   — Бен, — снова произнесла она, то ли протестуя, то ли умоляя.
   — Нет, я, конечно, видел тебя в купальнике на пляже. — Голос его звучал абсолютно бесстрастно. — Даже один раз без лифчика. Помнишь?
   Кэтлин действительно припомнила тот случай, когда она с подругами забралась на дальний пляж за большими валунами, где они решили загорать без купальников. Только они начали раздеваться, как, откуда ни возьмись, появился Бен. Он вышел на пляж с той стороны, откуда они вовсе не ожидали опасности. Целомудренный Бен бегом миновал опасный участок, и они никогда не вспоминали об этом. А он, оказывается, успел разглядеть, что она была без лифчика.
   Она молча кивнула, в горле пересохло, не смотря на влажный воздух.
   — На тебе были узенькие желтые трусики Остальных я просто не заметил. Ты вся была такая солнечная, твоя загорелая кожа блестела, как шелк, и белые груди выделялись на ней, словно два нежных полураскрытых бутона розы… — Голос его прервался.
   Если бы он знал, что сейчас происходит с этим розарием под водой, подумала Кэтлин, надо его остановить.