На ней были короткая юбка, металлический нагрудник с богатой гравировкой и рельефными выступами для грудей, ножные латы на шнуровке, одетые поверх сандалий на кожаных ремнях, и огромный шлем с гребнем. Она была вооружена коротким мечом и круглым щитом.
– Привет! И что это все значит? – спросила Хизер с улыбкой, когда они поравнялись.
– Я – амазонская воительница, – ответила Джулия, снимая шлем со своих светлых волос. Пот струйками стекал по ее вискам. – Я сегодня повела женщин против вражеских мужчин. Мы, конечно, победили, а потом трахались с пленниками, как делали амазонки, когда хотели забеременеть. Они оставляли себе девочек, а мальчиков отсылали к отцам. Им не нужны были мужчины, только для оплодотворения. Они сами правили, охраняли свою территорию, воевали с врагами, занимались сексом друг с другом, и отлично справлялись, так хорошо, что легенда жива и по сей день.
– Очень цивилизованно, – ответила Хизер. Она опять вздохнула, присев на краешек каменной балюстрады и почувствовав ее холод. – Тебе понравилось?
– Мне понравились битва и возможность выбирать член из множества предложенных. Это чертовски возбуждало.
Она расстегнула свой стальной нагрудник и помассировала свои появившиеся груди, те стоящие полусферы, которые всегда придавали ей столь внушительный вид. Под доспехами она носила простую белую тунику, которая выявляла все соблазнительные линии ее богатого тела и подчеркивала твердые коричневые соски, просвечивавшие сквозь пропотевший лен.
– Вы насиловали пленников? – Хизер в восхищении смотрела на Джулию, почувствовав острое желание при виде этих смявшихся под амуницией сисек.
– Да. Ты знаешь, мужиков можно насиловать, но не могу сказать, что эти уж очень сопротивлялись. – Джулия уселась напротив Хизер, автоматически поглаживая вагину, так как мысленно вновь просматривала картинки недавних событий. – Мы притащили их, закованных в цепи, в наш лагерь. Некоторых из них девчонки уложили на землю, пообещав отрезать им яйца, если не будут себя вести смирно, а остальным устроили тщательный осмотр.
– Ну и как? Сработало?
Со своего места Хизер под складчатой юбкой Джулии могла видеть ее круглые колени, толстые бедра и вьющиеся волосики, росшие вокруг ее сочной щелки. Она хотела потрогать ее, собственные соки вытекали из Хизер, когда она представляла себе этих нанятых девочек из борделя, доводящих себя до оргазма в ночи ее воображения. Она никогда еще не мастурбировала женщину, и ее язык и руки чесались от желания попробовать.
– Еще как! – Палец Джулии задумчиво двигался по ее клитору. – Почти сразу они возбудились черт-те как! Их члены стояли. Я до сих пор ощущаю во рту их вкус. От этих воспоминаний я опять завожусь.
Хизер сглотнула.
– А, вот как амазонки поддерживали род? Надеюсь, с тобой, Джулия, все обойдется и ты не залетишь.
Джулия засмеялась. Ее взгляд стал несколько мечтательным: она вновь и вновь вспоминала различные эпизоды сегодняшнего приключения.
– Нет. Это невозможно, спасибо современной технологии. – Она прекратила онанировать. – Хотя когда-нибудь я бы хотела иметь детей.
– Когда появится Прекрасный принц и увезет тебя на белом коне? – тоскливо спросила Хизер. Ее тело требовало возращения рук Джейка. Она до боли отчетливо представляла себе, как его огромный член входит в нее, раздвигая стенки влагалища почти до предела.
Голубые глаза Джулии затуманились.
– Ты понимаешь? Ты же не бесчувственная корова вроде Ксантии. Я устала от плеток и наручников. Поначалу мне это нравилось, а сейчас что-то вроде наркотика.
– Как и я, ты хочешь влюбиться, – прошептала Хизер и почувствовала легкий ветерок, пробежавший по террасе. Как было бы хорошо, если бы ее согревал Джейк! – Я встретила цыгана сегодня в лесу. Он был замечателен. У него тело, за которое и умереть не жалко.
– Девочки! Девочки! Что это за глупый разговор? – Ксантия ворвалась к ним, высокая и впечатляющая, так, как если бы она сама являлась королевой амазонок, хотя на ней было облегающее ярко-красное бархатное платье французского покроя и французской же изысканности. – Вы еще не знаете того, что если вы вешаетесь на шею мужчинам, они относятся к вам как к дерьму?
– Но ведь должны же быть и другие, порядочные?! – запротестовала Хизер, хотя ей было стыдно, что она выдала свои чувства.
– Возможно, – неуверенно сказала Ксантия, пересекая террасу по выложенной в елку плитке. Когда при ходьбе распахивались большие разрезы на платье, на мгновения становились видны ее роскошные ноги и загорелый лобок. Она выглядела очень уверенной в себе, когда обнимала за плечи двух своих новообращенных. – Теперь я вижу, что оставила вас, предоставленными самим себе, на слишком большой срок, – продолжала она. – Надо что-то с этим делать, не так ли? Я не могу позволить вам вернуться к прежнему образу мыслей. Вам нравилось быть рабынями мужчин? А теперь, дорогие, давайте учиться радоваться реальности.
Ужинали в ее апартаментах. Она сказала им не беспокоиться и не переодеваться, так как это можно будет сделать позже. Темная комната освещалась светом свечей, разбивавших тьму своими оранжевыми лучами, отбрасываемыми из напольных жирандолей. Роскошные занавеси с изображениями цветков гелиотропа отсекали ночь. Чувствовался сильный аромат фимиама, который шел от старинных курильниц, основания которых обвивали бронзовые змеи. Был там и другой запах, сильный, пьянящий. Этот запах издавали огромные, похожие на трубы белые цветы с толстыми, мясистыми листьями и огненно-красными, с медью, тычинками.
За столом прислуживал Самир. Еда прибывала на лифте на подогретых тележках. Как и прежде, он был одет во все черное, такой же величественный, как персидский визирь, хотя хозяйка обращалась с ним как со слугой. Как и прежде, она трогала его мужское достоинство, четко обрисовавшееся его тонкими хлопчатобумажными брюками, когда он склонялся над столом, подавая то или иное блюдо.
– Самир, приготовь турецкие комнаты, – приказала она со своего места во главе стола, где она восседала на старинном, очень дорогом кресле, похожем на трон.
– Ваше желание – для меня закон, – ответил он, приложив руку ко лбу, затем к сердцу.
Тихо звучала музыка, еще более усиливая впечатление «Тысячи и одной ночи». Флейты выводили замысловатые трели, стучали барабаны, и голос, немного в диссонанс с сопровождением, издавал протяжные скорбные звуки, создавая мечтательное настроение. Этому полностью соответствовал дразнящий танец живота, исполнявшийся полуголыми танцовщицами, – их драгоценные камни, гибкие талии, колышущиеся груди, их откровенно зазывающие движения со сплетенными ногами.
Еда, которую подавали на экзотически украшенной посуде от Спода с позолоченной каймой, была отличной. Курятина со специями и рисом, завернутая в специально приготовленные виноградные листья, благоухала. На столе был большой выбор всяких соусов в красивых соусниках, которыми каждый мог воспользоваться так, как велит ему фантазия. Богато украшенные графины с винами стояли между подсвечниками на семь свечей каждый, которыми был уставлен стол по всей длине.
– Пей, Хизер, – произнесла Ксантия своим сладким контральто. – Пей и забудь все предубеждения.
Самир с ритуальной торжественностью наполнил сияющий бокал и подал его Хизер. Жидкость была сладкой, как мед, но имела какой-то горьковатый привкус. Она слышала хихиканье Джулии, описывающей подробности своих развлечений с одним из пленных.
– Надо было видеть его штуковину! Никогда не встречала ничего подобного! Наверное, все двенадцать дюймов! А что касается его яиц…
Ксантия лениво удивилась:
– Действительно? Я, возможно, заставлю их всех раздеться и найду того, кто это был. С таким большим я готова трахнуться хоть сейчас.
Что-то было не так с глазами Хизер. Казалось, что Ксантия и Джулия висели в воздухе, а их бледные лица плавали в темноте. Комната дрожала, а может, это были ее гениталии? Очень сильное желание охватило ее. Сколько она может еще ждать? И кого? Она уже с трудом могла вспомнить лицо Джейка, не говоря уже о его пенисе. Она беспокойно вертелась на своем стуле, чувствуя, как гребень в центре его сиденья впивается ей в щелку. Из нее текли соки, от которых уже намокли края прорези на ее эдвардианских трусах. Она изменила положение ног так, чтобы усилить давление на возбудившийся бугорок. Все вокруг плыло, меняло размеры, то увеличиваясь, то, наоборот, уменьшаясь. Самир смотрел на нее своими темными блестящими глазами. Она видела его улыбающиеся губы, белые ровные зубы.
Неожиданно под сводчатым потолком раздался голос Ксантии, громко и отчетливо приказавший:
– Пойдешь со мной, Хизер. Джулия, иди с Самиром.
Из-за головокружения Хизер, встав, покачнулась, но это не имело значения. Ксантия поняла и уступит ее мольбам. Все, что нужно было делать, – это следовать за ней.
Уже стояла ночь, окутавшая весь дом загадкой. Казалось, что тишина сливается с ароматом цветов, доносившимся из сада за раскрытыми окнами.
Хизер вошла в комнату, миновав пару дверей из кедрового дерева, искусно украшенных полудрагоценными камнями. Она потеряла ориентацию и не могла понять, как попала сюда. Но одну вещь она ясно помнила – Ксантия обещала ей ничем не ограниченное удовольствие, и Хизер должна была получить его любой ценой. Ксантия ушла, но Хизер была не одна. По обе стороны дверей стояли бритые наголо нубийские стражи. Они были голыми по пояс, в красных шароварах, с огромными кривыми саблями в руках.
Рядом с ней находилась очень странная фигура, прямо персонаж из сказок об Аладдине. Он смотрел на нее немигающим взглядом из-под тяжелых век. Его белая одежда сверкала, как серебро, в приглушенном освещении, контрастируя с черным лицом. Он был коротким и толстым. Одет в тунику, усыпанную нарисованными цветами. Его внушительных размеров живот поддерживал широкий полосатый кушак. На голове он носил белый головной убор. Его лицо с отвислыми щеками, двойным подбородком и широким, плоским носом постоянно выражало недовольство чем-то. У него была плетка, и, когда этот человек впервые увидел Хизер, он с дьявольским выражением вожделения и жестокости на лице задумчиво пропустил ее хвосты через пальцы.
«Это евнух?» – гадала Хизер.
Она где-то читала, что некоторые из них и после кастрации могут получать небольшое удовольствие. Едва ли ему было бы дозволено даже приблизиться к гарему (а Хизер догадалась, что в нем она и была), не будь он кастратом.
– Не стой просто так, ты, побочный сын верблюда! Приведи сюда пленницу, чтобы я мог видеть ее, – послышался громкий властный голос с загадочным иностранным акцентом.
До того как Хизер успела что-то сообразить, она неожиданно оказалась сбитой на пол, и черный человек зашептал ей в ухо:
– Встань на колени, женщина! Прояви свою покорность перед пашой!
Возмущенная, ошеломленная и шокированная, она билась под его огромной рукой, повторяя:
– Я ни перед кем не преклоняю колен!
Хриплый хохот достиг ее ушей, и она в ярости вызывающе глянула вверх. На смену ее негодованию пришло чувство сродни благоговению. Прямо перед ней был широкий эркер. У открытых окон стоял диван. Газовые занавеси мягко колыхались от ветерка. В окружении множества богато украшенных разноцветных ковровых подушек сидел человек. Во рту у него был мундштук кальяна, основа которого была выполнена из серебра, розовая вода булькала в сосуде тончайшего стекла, а горелка поднималась, как минарет. Хизер глубоко вдохнула наркотический дым.
Когда она поняла, что ее взглядом раздевает пара проницательных карих глаз, она почувствовала возбуждение. Это был крупный мужчина, не высокий, но крепкого телосложения. Его губы кривились в еле заметной насмешливой улыбке. У него было выразительное лицо с высокими скулами, носом с небольшой горбинкой и широким чувственным ртом. Две глубокие морщины шли от ноздрей к уголкам его рта, придавая лицу саркастическое выражение. Черная клинообразная борода была слегка подернута серебром.
Он встал. Чувствовались королевские манеры. На нем был темно-красный, отделанный оцелотом кафтан, надетый поверх желтой шелковой туники, рукоять кинжала за его поясом была усыпана изумрудами, оправленными в золото. Перо белой цапли, закрепленное бриллиантами, украшало его тюрбан.
Хизер, лежа на полу, смотрела, как он проходил, пока его ноги, обутые в красные сафьяновые сапоги с загнутыми носами, не поравнялись с ее лицом.
– Встань, жемчужина среди женщин. Сегодня тебе будет оказана высокая честь, и ты будешь выделена из других, когда мой орган любви проявит свою мощь и наполнит тебя моим семенем.
«Вот это голос! Бог мой, он как шоколадный крем», – думала она.
Желание прокатилось по всему ее телу, от зудящих сосков до голодного клитора. Исходившая от него аура не ведающей жалости мощи и власти, почти всемогущества, действовала на нее возбуждающе.
– Где ты нашел ее? – Паша спрашивал своего слугу, который тоже пал на колени и застыл с лицом, прижатым к керамической плитке пола. Его огромная задница дрожала от ужаса.
– Мы захватили ее, когда совершили набег на лагерь белых людей, которые вели археологические раскопки. О, властелин моей жизни! – весь дрожа, отвечал он. – Она не хороша?
– Она хороша, толстяк, – отвечал хозяин, держа Хизер за руку.
– Благодарю вас, о, всемогущий паша, – пробормотал евнух. – Да продлятся ваши дни. Будет на то воля Аллаха, ее матка выносит сыновей.
– Вставай, отвратительная жаба. – Паша пихнул его ногой. – На этот раз ты сослужил мне хорошую службу. Я вознагражу тебя, дав разрешение поиметь того симпатичного грека, которого недавно привезли с невольничьего рынка. Он – целка, я в этом уверен. Если узнаю, что продавец мне соврал, я велю его высечь! Даже я еще не пробовал мальчика! Открой его для меня, растяни его. Это мой приказ.
Хизер очнулась, лежа на мягкой кушетке в чем мать родила. Она слышала неназойливо звучащую музыку. Это была очень странная музыка. Непривычные звуки, необычные модуляции голоса добавляли к ее полусонному состоянию нечто интимное и в то же время мистическое. Умелые пальцы ловко массировали ее тело с добавлением ароматических масел. Они не забывали ни одной больной точки, а точнее, ни одной эрогенной зоны. То ласковые и нежные, то сильные и знающие, эти невидимые руки возбуждали, даже если гладили успокаивающе. Они спускались от лопаток по спине к ягодицам, прикасались к тугому бутону ануса. Кончик пальца немного, осторожно, но настойчиво проник в него. Хизер что-то промычала, возражая, и чуть-чуть повернулась, стараясь избежать этого вторжения. Хотя ей было стыдно, она не могла сама себе не признаться в том, что это ей приятно.
– Тихо, расслабьтесь, наслаждайтесь, – прошептал мягкий женский голос.
Ее прямая кишка, вагина и клитор были в огне, вся несвятая троица желания.
– Перевернитесь, мадам, – произнес кто-то.
Хизер сделала, как ей было велено. Теперь она могла рассмотреть помещение. Это была не та комната у входа в покои, где она встретилась с пашой, а другая, меньше, хотя так же экзотически убранная. Ей прислуживали три прекрасные молодые женщины. Их коротенькие болеро едва прикрывали внушительные груди и торчавшие соски. Маленькие юбчонки были так коротки, что можно было легко увидеть их выступавшие бугорки, разделенные соблазнительными расщелинами.
Главная массажистка вновь смазала руки маслом. Ее ногти были миндалевидной формы, а ладони выкрашены хной в форме узоров и завитков. Хизер глубоко вздохнула, когда эти руки возобновили свое волшебное действо. Они мягкими движениями блуждали по всему ее обнаженному телу, от горла вниз, кругами ласкали груди, не пропускали ни одной складочки, включая те, которые под мышками, гладили живот и ниже. Хизер стонала, так как движения возбуждали ее, но удовлетворения не приносили.
Волны чувств прокатывались по ее телу. Она сдвинула ноги и приподняла лобок в ужасном желании. Девушка улыбнулась, и ее теплое, отдающее корицей дыхание почувствовалось у сосков Хизер. Ее опытная рука ласкала вагину своей жертвы, не прикасаясь к кончику клитора, распухшая, толстая, овальная головка которого развратно выглядывала из своего розового укрытия в поисках прикосновений. С замиранием сердца Хизер думала, а можно ли попросить потереть его, но едва она собиралась заговорить, как одна из женщин произнесла:
– Пора одеваться, мадам. Светлейший из повелителей скоро будет здесь.
Хизер стояла разочарованная, испытывающая боли от неудовлетворенного желания, любовные соки текли у нее по ногам, а в это время женщины убирали ее волосы жемчужными лентами и тесьмами. Они были так милы, так добры, эти драгоценные создания всего женского рода, готовящие подарок для кровати султана. Еще не совсем придя в себя после сильнодействующего питья Ксантии, которое было настолько крепким, что его влияние ощущалось на протяжении всей ночи, она хотела ласкать их, ощутить своими руками тяжесть их больших грудей, почувствовать в своих ладонях их твердые соски, а затем погрузиться в мягкое тепло их бритых вагин. Если бы хоть кто-нибудь, ей было уже все равно кто, прислушался к мольбам ее сверхвозбужденного клитора!
В приглушенном освещении она посмотрела на свое отражение в трюмо. Когда она двигалась, за ней оставался шлейф из смеси запаха любовных соков и сильного аромата роз, такого сильного, будто она провела среди них несколько часов.
– Мадам?
И полупрозрачная шелковая сорочка была так искусно продета через ее руки и поверх плеч, что просматривающиеся через тонкую материю соски удерживались в стоячем положении.
– Мадам?
И другая девушка, худенькая, как мальчик, подала ей шаровары из газовой материи цвета зеленой листвы, расшитые серебром. Хизер ступила в них, и девушка наклонилась, чтобы застегнуть пуговицы у щиколоток. Но перед тем как надеть их на ее бедра, она вопросительно взглянула на Хизер и подняла брови, как бы спрашивая разрешения. Хизер утвердительно кивнула. В радостном ожидании сердце ее учащенно билось. Наконец!
Зеркало отразило очень возбуждающую картину, когда две другие служанки, ранее стоявшие по обе стороны от нее, приблизилась и начали ласкать ее соски. Эти сладкие муки превратили ломоту, бывшую у нее в теле от неудовлетворенного желания, почти в настоящую боль. Девушка, которая стояла перед ней на коленях, аккуратно раздвинула ее большие половые губы с темными краями, смочила палец в соках, обильно вытекавших из влагалища, и начала массировать капюшон изголодавшегося клитора взад и вперед. От этого он поднялся, розовый, блестящий и гордый.
Голова Хизер запрокинулась, шея выгнулась дугой, необыкновенно приятные ощущения охватили тело и лишили ее воли. Она собралась с силами и открыла глаза. Вид собственного отражения в зеркале еще более усилил ее возбуждение. Две девушки ласкали ее груди, в то время как третья находилась внизу, у ее расщелины. Она немного раздвинула ноги, чтобы облегчить доступ своей любовнице, и почувствовала, как пальцы, массажировавшие клитор, сменил кончик языка. Хизер жалобно вскрикнула. Язык продолжал свою искусную работу, а пальцы твердо, но нежно придерживали половые губы. Никто и никогда не поймет истинного значения слов «наивысшее женское возбуждение», кроме другой женщины. Хизер подумала, насколько еще было возможно думать: «В первый раз меня лижет женщина, но наверняка не в последний».
Она потеряла рассудок. Ее охватило безумное, всепобеждающее стремление к оргазму, которого ничто не должно было прервать. Руки на сосках посылали волны возбуждения на клитор, который, в свою очередь, готов был взорваться, как созревший плод, под действием этого ловкого, умелого и очень эффективного языка.
Она уже готова была окунуться в эту пучину, когда достижение оргазма уже становится неизбежным, как вдруг в отражении увидела стоящего на террасе и жадно за ними наблюдающего мужчину. Хизер сразу узнала в нем пашу. Он был одет в струящееся белое одеяние, распахнутое спереди. Обеими руками он держал внушительного вида пенис, короткий, толстый и обрезанный. Сразу под этим огромным жезлом в мошонке болтались большие яйца. Умело обращаясь с пенисом, как с дубиной, он мастурбировал и смотрел, как одалиски доводят Хизер до оргазма. А та уже не могла остановиться. Его вид, занимающегося онанизмом, глядя на них, был последней каплей. Хизер кончила в полнейшем экстазе. Ей казалось, что из нее вытекает расплавленная, раскаленная лава. Пока она еще билась в конвульсиях, паша испустил громкий клич и бросился к ней. Он подхватил ее, повалил на кушетку, развел ее ноги, его возбужденный член поравнялся с вагиной, и он ввел его. Он сделал это так сильно, а пенис был такой толстый и набухший, что она вскрикнула.
– Не кричи, моя любимая пленница, – проговорил он, – на эту ночь ты моя избранная.
С последним спазмом он излился в нее. На какой-то момент она почувствовала себя придавленной весом его большого тела, но он перенес свою тяжесть на локти, улыбнулся и, взяв ее лицо в руки, заговорил.
– Ты прекрасна, – сказал он своим мягким голосом с иностранным акцентом. – Нам пора принять ванну, моя драгоценная.
Он поднялся, хлопнул в ладоши, и рабыни с поклоном удалились. Хизер осталась наедине со своим восточным властелином – его пленницей и, так он сказал, рабыней. Она не могла бы с уверенностью сказать, что эта идея пришлась ей по душе, но было несомненно, что такая власть возбуждала ее. Он был значительно старше ее, ему было за тридцать, и это тоже заводило ее. Этакий комплекс отца-любовника. Оба властные, оба играют доминирующую роль. Наверное, нет ни одной женщины, которая хоть однажды, хоть в тайне от себя, но не мечтала бы о такой темной, запретной, противоестественной связи. Ее супруг Чарльз был тоже старше, но на практике оказался несостоятельным в сексуальном отношении. О паше этого не скажешь!
Она не могла не повиноваться этому сильному, властному человеку и прошла за ним по коричневато-желтому, с белым, ковру в роскошную комнату. Чувствовалось, что при отделке этой комнаты для создания восхитительно расслабляющей атмосферы не экономили. Все цвета были выдержаны в одной гамме: ляпис-лазурь, умбра и терракота. Овальная ванна, вделанная в выложенный плиткой пол, была из бледно-зеленого мрамора с белыми прожилками. Вода вытекала из фонтана в форме раковины.
В комнате имелись углубления, уставленные бутылочками, флаконами и кувшинчиками. Хизер взяла из хрустального держателя один, потом еще один, выбирая ароматизированное масло, чтобы добавить в теплую воду. Остановив свой выбор на масле пачули, она щедрой рукой налила его и села в ванну. Она не могла понять, происходило это во сне или наяву, и это чувство усилилось, когда она увидела обнаженного пашу. Без одежды он выглядел больше, сильнее и как-то более грозным. Его чуть тронутые сединой, освобожденные от тюрбана волосы были откинуты назад и лежали коричневыми кудрями. У него были мускулистое тело, широкие плечи и грудь и узкая талия. Его ноги, как мощные колонны, поддерживали этот стальной торс. Над всем доминировал его толстый, коренастый фаллос, это мощное, всегда готовое к бою оружие. Его кожа была коричневой и испещренной венами, как корнями какого-то дерева. Лишенная своей кожаной оболочки, головка выглядела голой и блестящей. Как живущее собственной жизнью, пенис воинственно выглядывал из черной чащи лобковой растительности, эта колонна плоти с темно-красным концом. Он опять был под углом в девяносто градусов, и это, несмотря на только что произошедшее сношение. Для него это был всего лишь аперитив перед обедом, а не основное блюдо.
Паша стоял, широко расставив ноги, в свете сияния золотых и серебряных светильников, свисавших с расписных балок, у ванны, в которой сидела Хизер. Она, глядя на него снизу вверх, увидела, что его рука потянулась к яйцам, приподняла их несколько раз, как бы определяя вес, а потом начала их ласкать. Одно из них свисало ниже другого. Это были яйца зрелого мужчины, крупные, зрелые бархатистые плоды, обещающие необыкновенно вкусный сок.
Она ждала его в воде. Ее сердце билось в жаждавшей ласки груди, соски замерли в ожидании, а вагина хотела быть заполненной этим толстым королевским копьем. Он, широко улыбаясь, опустился в воду. Хизер полила его теплой, сильно ароматизированной водой и стала намыливать его тело. Особенно она уделяла внимание зоне, расположенной между его ногами. Ей доставляло удовольствие прикасаться к его нежным яйцам, к его дерзкому члену, который, казалось, был везде в одно и то же время. Где бы ее рука ни была в это время, ее ладонь всегда натыкалась на него, требующего ласки.
Паша, знаток любовных утех, лежал и громко урчал, как довольный кот, пока Хизер трудилась над его телом. Она капала ароматную воду на его грудь и живот и с интересом наблюдала, как капельки сбегают вниз и исчезают в зарослях, окаймлявших его вечно готовый пенис. Паша, закрыв глаза, глубоко дышал, расслабленный тем, что она проделывала с его телом.
– Моя новая наложница, – сказал он своим густым, глубоким голосом, гладя ее, – моя Королева Ночи! Ты доставляешь мне удовольствие. Я, может быть, женюсь на тебе, любимая.
Его рука гладила ее волосы. Когда он поцеловал ее, оказалось, что его язык был таким же толстым и мокрым, как и член. Он настойчиво проникал ей в рот, ощупывал нёбо, десны, ласкал ее орган вкуса. Это было необыкновенно, и возбуждение возросло еще более, когда его рука нащупала под водой ее половые губы. Его пальцы медленно блуждали вокруг поднявшейся головки клитора. Эти точные ласки очень опытного мужчины мгновенно завели Хизер до предела. Тогда он взял ее за руку и, озорно глядя ей в глаза, вывел из ванны. Она чувствовала слабость, у нее кружилась голова от тепла и вина, ее желающий продолжения ласк клитор ныл. Она изнывала от желания, страстно хотела, чтобы ее взял этот сильный и прекрасный мужчина.
– Привет! И что это все значит? – спросила Хизер с улыбкой, когда они поравнялись.
– Я – амазонская воительница, – ответила Джулия, снимая шлем со своих светлых волос. Пот струйками стекал по ее вискам. – Я сегодня повела женщин против вражеских мужчин. Мы, конечно, победили, а потом трахались с пленниками, как делали амазонки, когда хотели забеременеть. Они оставляли себе девочек, а мальчиков отсылали к отцам. Им не нужны были мужчины, только для оплодотворения. Они сами правили, охраняли свою территорию, воевали с врагами, занимались сексом друг с другом, и отлично справлялись, так хорошо, что легенда жива и по сей день.
– Очень цивилизованно, – ответила Хизер. Она опять вздохнула, присев на краешек каменной балюстрады и почувствовав ее холод. – Тебе понравилось?
– Мне понравились битва и возможность выбирать член из множества предложенных. Это чертовски возбуждало.
Она расстегнула свой стальной нагрудник и помассировала свои появившиеся груди, те стоящие полусферы, которые всегда придавали ей столь внушительный вид. Под доспехами она носила простую белую тунику, которая выявляла все соблазнительные линии ее богатого тела и подчеркивала твердые коричневые соски, просвечивавшие сквозь пропотевший лен.
– Вы насиловали пленников? – Хизер в восхищении смотрела на Джулию, почувствовав острое желание при виде этих смявшихся под амуницией сисек.
– Да. Ты знаешь, мужиков можно насиловать, но не могу сказать, что эти уж очень сопротивлялись. – Джулия уселась напротив Хизер, автоматически поглаживая вагину, так как мысленно вновь просматривала картинки недавних событий. – Мы притащили их, закованных в цепи, в наш лагерь. Некоторых из них девчонки уложили на землю, пообещав отрезать им яйца, если не будут себя вести смирно, а остальным устроили тщательный осмотр.
– Ну и как? Сработало?
Со своего места Хизер под складчатой юбкой Джулии могла видеть ее круглые колени, толстые бедра и вьющиеся волосики, росшие вокруг ее сочной щелки. Она хотела потрогать ее, собственные соки вытекали из Хизер, когда она представляла себе этих нанятых девочек из борделя, доводящих себя до оргазма в ночи ее воображения. Она никогда еще не мастурбировала женщину, и ее язык и руки чесались от желания попробовать.
– Еще как! – Палец Джулии задумчиво двигался по ее клитору. – Почти сразу они возбудились черт-те как! Их члены стояли. Я до сих пор ощущаю во рту их вкус. От этих воспоминаний я опять завожусь.
Хизер сглотнула.
– А, вот как амазонки поддерживали род? Надеюсь, с тобой, Джулия, все обойдется и ты не залетишь.
Джулия засмеялась. Ее взгляд стал несколько мечтательным: она вновь и вновь вспоминала различные эпизоды сегодняшнего приключения.
– Нет. Это невозможно, спасибо современной технологии. – Она прекратила онанировать. – Хотя когда-нибудь я бы хотела иметь детей.
– Когда появится Прекрасный принц и увезет тебя на белом коне? – тоскливо спросила Хизер. Ее тело требовало возращения рук Джейка. Она до боли отчетливо представляла себе, как его огромный член входит в нее, раздвигая стенки влагалища почти до предела.
Голубые глаза Джулии затуманились.
– Ты понимаешь? Ты же не бесчувственная корова вроде Ксантии. Я устала от плеток и наручников. Поначалу мне это нравилось, а сейчас что-то вроде наркотика.
– Как и я, ты хочешь влюбиться, – прошептала Хизер и почувствовала легкий ветерок, пробежавший по террасе. Как было бы хорошо, если бы ее согревал Джейк! – Я встретила цыгана сегодня в лесу. Он был замечателен. У него тело, за которое и умереть не жалко.
– Девочки! Девочки! Что это за глупый разговор? – Ксантия ворвалась к ним, высокая и впечатляющая, так, как если бы она сама являлась королевой амазонок, хотя на ней было облегающее ярко-красное бархатное платье французского покроя и французской же изысканности. – Вы еще не знаете того, что если вы вешаетесь на шею мужчинам, они относятся к вам как к дерьму?
– Но ведь должны же быть и другие, порядочные?! – запротестовала Хизер, хотя ей было стыдно, что она выдала свои чувства.
– Возможно, – неуверенно сказала Ксантия, пересекая террасу по выложенной в елку плитке. Когда при ходьбе распахивались большие разрезы на платье, на мгновения становились видны ее роскошные ноги и загорелый лобок. Она выглядела очень уверенной в себе, когда обнимала за плечи двух своих новообращенных. – Теперь я вижу, что оставила вас, предоставленными самим себе, на слишком большой срок, – продолжала она. – Надо что-то с этим делать, не так ли? Я не могу позволить вам вернуться к прежнему образу мыслей. Вам нравилось быть рабынями мужчин? А теперь, дорогие, давайте учиться радоваться реальности.
Ужинали в ее апартаментах. Она сказала им не беспокоиться и не переодеваться, так как это можно будет сделать позже. Темная комната освещалась светом свечей, разбивавших тьму своими оранжевыми лучами, отбрасываемыми из напольных жирандолей. Роскошные занавеси с изображениями цветков гелиотропа отсекали ночь. Чувствовался сильный аромат фимиама, который шел от старинных курильниц, основания которых обвивали бронзовые змеи. Был там и другой запах, сильный, пьянящий. Этот запах издавали огромные, похожие на трубы белые цветы с толстыми, мясистыми листьями и огненно-красными, с медью, тычинками.
За столом прислуживал Самир. Еда прибывала на лифте на подогретых тележках. Как и прежде, он был одет во все черное, такой же величественный, как персидский визирь, хотя хозяйка обращалась с ним как со слугой. Как и прежде, она трогала его мужское достоинство, четко обрисовавшееся его тонкими хлопчатобумажными брюками, когда он склонялся над столом, подавая то или иное блюдо.
– Самир, приготовь турецкие комнаты, – приказала она со своего места во главе стола, где она восседала на старинном, очень дорогом кресле, похожем на трон.
– Ваше желание – для меня закон, – ответил он, приложив руку ко лбу, затем к сердцу.
Тихо звучала музыка, еще более усиливая впечатление «Тысячи и одной ночи». Флейты выводили замысловатые трели, стучали барабаны, и голос, немного в диссонанс с сопровождением, издавал протяжные скорбные звуки, создавая мечтательное настроение. Этому полностью соответствовал дразнящий танец живота, исполнявшийся полуголыми танцовщицами, – их драгоценные камни, гибкие талии, колышущиеся груди, их откровенно зазывающие движения со сплетенными ногами.
Еда, которую подавали на экзотически украшенной посуде от Спода с позолоченной каймой, была отличной. Курятина со специями и рисом, завернутая в специально приготовленные виноградные листья, благоухала. На столе был большой выбор всяких соусов в красивых соусниках, которыми каждый мог воспользоваться так, как велит ему фантазия. Богато украшенные графины с винами стояли между подсвечниками на семь свечей каждый, которыми был уставлен стол по всей длине.
– Пей, Хизер, – произнесла Ксантия своим сладким контральто. – Пей и забудь все предубеждения.
Самир с ритуальной торжественностью наполнил сияющий бокал и подал его Хизер. Жидкость была сладкой, как мед, но имела какой-то горьковатый привкус. Она слышала хихиканье Джулии, описывающей подробности своих развлечений с одним из пленных.
– Надо было видеть его штуковину! Никогда не встречала ничего подобного! Наверное, все двенадцать дюймов! А что касается его яиц…
Ксантия лениво удивилась:
– Действительно? Я, возможно, заставлю их всех раздеться и найду того, кто это был. С таким большим я готова трахнуться хоть сейчас.
Что-то было не так с глазами Хизер. Казалось, что Ксантия и Джулия висели в воздухе, а их бледные лица плавали в темноте. Комната дрожала, а может, это были ее гениталии? Очень сильное желание охватило ее. Сколько она может еще ждать? И кого? Она уже с трудом могла вспомнить лицо Джейка, не говоря уже о его пенисе. Она беспокойно вертелась на своем стуле, чувствуя, как гребень в центре его сиденья впивается ей в щелку. Из нее текли соки, от которых уже намокли края прорези на ее эдвардианских трусах. Она изменила положение ног так, чтобы усилить давление на возбудившийся бугорок. Все вокруг плыло, меняло размеры, то увеличиваясь, то, наоборот, уменьшаясь. Самир смотрел на нее своими темными блестящими глазами. Она видела его улыбающиеся губы, белые ровные зубы.
Неожиданно под сводчатым потолком раздался голос Ксантии, громко и отчетливо приказавший:
– Пойдешь со мной, Хизер. Джулия, иди с Самиром.
Из-за головокружения Хизер, встав, покачнулась, но это не имело значения. Ксантия поняла и уступит ее мольбам. Все, что нужно было делать, – это следовать за ней.
Уже стояла ночь, окутавшая весь дом загадкой. Казалось, что тишина сливается с ароматом цветов, доносившимся из сада за раскрытыми окнами.
Хизер вошла в комнату, миновав пару дверей из кедрового дерева, искусно украшенных полудрагоценными камнями. Она потеряла ориентацию и не могла понять, как попала сюда. Но одну вещь она ясно помнила – Ксантия обещала ей ничем не ограниченное удовольствие, и Хизер должна была получить его любой ценой. Ксантия ушла, но Хизер была не одна. По обе стороны дверей стояли бритые наголо нубийские стражи. Они были голыми по пояс, в красных шароварах, с огромными кривыми саблями в руках.
Рядом с ней находилась очень странная фигура, прямо персонаж из сказок об Аладдине. Он смотрел на нее немигающим взглядом из-под тяжелых век. Его белая одежда сверкала, как серебро, в приглушенном освещении, контрастируя с черным лицом. Он был коротким и толстым. Одет в тунику, усыпанную нарисованными цветами. Его внушительных размеров живот поддерживал широкий полосатый кушак. На голове он носил белый головной убор. Его лицо с отвислыми щеками, двойным подбородком и широким, плоским носом постоянно выражало недовольство чем-то. У него была плетка, и, когда этот человек впервые увидел Хизер, он с дьявольским выражением вожделения и жестокости на лице задумчиво пропустил ее хвосты через пальцы.
«Это евнух?» – гадала Хизер.
Она где-то читала, что некоторые из них и после кастрации могут получать небольшое удовольствие. Едва ли ему было бы дозволено даже приблизиться к гарему (а Хизер догадалась, что в нем она и была), не будь он кастратом.
– Не стой просто так, ты, побочный сын верблюда! Приведи сюда пленницу, чтобы я мог видеть ее, – послышался громкий властный голос с загадочным иностранным акцентом.
До того как Хизер успела что-то сообразить, она неожиданно оказалась сбитой на пол, и черный человек зашептал ей в ухо:
– Встань на колени, женщина! Прояви свою покорность перед пашой!
Возмущенная, ошеломленная и шокированная, она билась под его огромной рукой, повторяя:
– Я ни перед кем не преклоняю колен!
Хриплый хохот достиг ее ушей, и она в ярости вызывающе глянула вверх. На смену ее негодованию пришло чувство сродни благоговению. Прямо перед ней был широкий эркер. У открытых окон стоял диван. Газовые занавеси мягко колыхались от ветерка. В окружении множества богато украшенных разноцветных ковровых подушек сидел человек. Во рту у него был мундштук кальяна, основа которого была выполнена из серебра, розовая вода булькала в сосуде тончайшего стекла, а горелка поднималась, как минарет. Хизер глубоко вдохнула наркотический дым.
Когда она поняла, что ее взглядом раздевает пара проницательных карих глаз, она почувствовала возбуждение. Это был крупный мужчина, не высокий, но крепкого телосложения. Его губы кривились в еле заметной насмешливой улыбке. У него было выразительное лицо с высокими скулами, носом с небольшой горбинкой и широким чувственным ртом. Две глубокие морщины шли от ноздрей к уголкам его рта, придавая лицу саркастическое выражение. Черная клинообразная борода была слегка подернута серебром.
Он встал. Чувствовались королевские манеры. На нем был темно-красный, отделанный оцелотом кафтан, надетый поверх желтой шелковой туники, рукоять кинжала за его поясом была усыпана изумрудами, оправленными в золото. Перо белой цапли, закрепленное бриллиантами, украшало его тюрбан.
Хизер, лежа на полу, смотрела, как он проходил, пока его ноги, обутые в красные сафьяновые сапоги с загнутыми носами, не поравнялись с ее лицом.
– Встань, жемчужина среди женщин. Сегодня тебе будет оказана высокая честь, и ты будешь выделена из других, когда мой орган любви проявит свою мощь и наполнит тебя моим семенем.
«Вот это голос! Бог мой, он как шоколадный крем», – думала она.
Желание прокатилось по всему ее телу, от зудящих сосков до голодного клитора. Исходившая от него аура не ведающей жалости мощи и власти, почти всемогущества, действовала на нее возбуждающе.
– Где ты нашел ее? – Паша спрашивал своего слугу, который тоже пал на колени и застыл с лицом, прижатым к керамической плитке пола. Его огромная задница дрожала от ужаса.
– Мы захватили ее, когда совершили набег на лагерь белых людей, которые вели археологические раскопки. О, властелин моей жизни! – весь дрожа, отвечал он. – Она не хороша?
– Она хороша, толстяк, – отвечал хозяин, держа Хизер за руку.
– Благодарю вас, о, всемогущий паша, – пробормотал евнух. – Да продлятся ваши дни. Будет на то воля Аллаха, ее матка выносит сыновей.
– Вставай, отвратительная жаба. – Паша пихнул его ногой. – На этот раз ты сослужил мне хорошую службу. Я вознагражу тебя, дав разрешение поиметь того симпатичного грека, которого недавно привезли с невольничьего рынка. Он – целка, я в этом уверен. Если узнаю, что продавец мне соврал, я велю его высечь! Даже я еще не пробовал мальчика! Открой его для меня, растяни его. Это мой приказ.
Хизер очнулась, лежа на мягкой кушетке в чем мать родила. Она слышала неназойливо звучащую музыку. Это была очень странная музыка. Непривычные звуки, необычные модуляции голоса добавляли к ее полусонному состоянию нечто интимное и в то же время мистическое. Умелые пальцы ловко массировали ее тело с добавлением ароматических масел. Они не забывали ни одной больной точки, а точнее, ни одной эрогенной зоны. То ласковые и нежные, то сильные и знающие, эти невидимые руки возбуждали, даже если гладили успокаивающе. Они спускались от лопаток по спине к ягодицам, прикасались к тугому бутону ануса. Кончик пальца немного, осторожно, но настойчиво проник в него. Хизер что-то промычала, возражая, и чуть-чуть повернулась, стараясь избежать этого вторжения. Хотя ей было стыдно, она не могла сама себе не признаться в том, что это ей приятно.
– Тихо, расслабьтесь, наслаждайтесь, – прошептал мягкий женский голос.
Ее прямая кишка, вагина и клитор были в огне, вся несвятая троица желания.
– Перевернитесь, мадам, – произнес кто-то.
Хизер сделала, как ей было велено. Теперь она могла рассмотреть помещение. Это была не та комната у входа в покои, где она встретилась с пашой, а другая, меньше, хотя так же экзотически убранная. Ей прислуживали три прекрасные молодые женщины. Их коротенькие болеро едва прикрывали внушительные груди и торчавшие соски. Маленькие юбчонки были так коротки, что можно было легко увидеть их выступавшие бугорки, разделенные соблазнительными расщелинами.
Главная массажистка вновь смазала руки маслом. Ее ногти были миндалевидной формы, а ладони выкрашены хной в форме узоров и завитков. Хизер глубоко вздохнула, когда эти руки возобновили свое волшебное действо. Они мягкими движениями блуждали по всему ее обнаженному телу, от горла вниз, кругами ласкали груди, не пропускали ни одной складочки, включая те, которые под мышками, гладили живот и ниже. Хизер стонала, так как движения возбуждали ее, но удовлетворения не приносили.
Волны чувств прокатывались по ее телу. Она сдвинула ноги и приподняла лобок в ужасном желании. Девушка улыбнулась, и ее теплое, отдающее корицей дыхание почувствовалось у сосков Хизер. Ее опытная рука ласкала вагину своей жертвы, не прикасаясь к кончику клитора, распухшая, толстая, овальная головка которого развратно выглядывала из своего розового укрытия в поисках прикосновений. С замиранием сердца Хизер думала, а можно ли попросить потереть его, но едва она собиралась заговорить, как одна из женщин произнесла:
– Пора одеваться, мадам. Светлейший из повелителей скоро будет здесь.
Хизер стояла разочарованная, испытывающая боли от неудовлетворенного желания, любовные соки текли у нее по ногам, а в это время женщины убирали ее волосы жемчужными лентами и тесьмами. Они были так милы, так добры, эти драгоценные создания всего женского рода, готовящие подарок для кровати султана. Еще не совсем придя в себя после сильнодействующего питья Ксантии, которое было настолько крепким, что его влияние ощущалось на протяжении всей ночи, она хотела ласкать их, ощутить своими руками тяжесть их больших грудей, почувствовать в своих ладонях их твердые соски, а затем погрузиться в мягкое тепло их бритых вагин. Если бы хоть кто-нибудь, ей было уже все равно кто, прислушался к мольбам ее сверхвозбужденного клитора!
В приглушенном освещении она посмотрела на свое отражение в трюмо. Когда она двигалась, за ней оставался шлейф из смеси запаха любовных соков и сильного аромата роз, такого сильного, будто она провела среди них несколько часов.
– Мадам?
И полупрозрачная шелковая сорочка была так искусно продета через ее руки и поверх плеч, что просматривающиеся через тонкую материю соски удерживались в стоячем положении.
– Мадам?
И другая девушка, худенькая, как мальчик, подала ей шаровары из газовой материи цвета зеленой листвы, расшитые серебром. Хизер ступила в них, и девушка наклонилась, чтобы застегнуть пуговицы у щиколоток. Но перед тем как надеть их на ее бедра, она вопросительно взглянула на Хизер и подняла брови, как бы спрашивая разрешения. Хизер утвердительно кивнула. В радостном ожидании сердце ее учащенно билось. Наконец!
Зеркало отразило очень возбуждающую картину, когда две другие служанки, ранее стоявшие по обе стороны от нее, приблизилась и начали ласкать ее соски. Эти сладкие муки превратили ломоту, бывшую у нее в теле от неудовлетворенного желания, почти в настоящую боль. Девушка, которая стояла перед ней на коленях, аккуратно раздвинула ее большие половые губы с темными краями, смочила палец в соках, обильно вытекавших из влагалища, и начала массировать капюшон изголодавшегося клитора взад и вперед. От этого он поднялся, розовый, блестящий и гордый.
Голова Хизер запрокинулась, шея выгнулась дугой, необыкновенно приятные ощущения охватили тело и лишили ее воли. Она собралась с силами и открыла глаза. Вид собственного отражения в зеркале еще более усилил ее возбуждение. Две девушки ласкали ее груди, в то время как третья находилась внизу, у ее расщелины. Она немного раздвинула ноги, чтобы облегчить доступ своей любовнице, и почувствовала, как пальцы, массажировавшие клитор, сменил кончик языка. Хизер жалобно вскрикнула. Язык продолжал свою искусную работу, а пальцы твердо, но нежно придерживали половые губы. Никто и никогда не поймет истинного значения слов «наивысшее женское возбуждение», кроме другой женщины. Хизер подумала, насколько еще было возможно думать: «В первый раз меня лижет женщина, но наверняка не в последний».
Она потеряла рассудок. Ее охватило безумное, всепобеждающее стремление к оргазму, которого ничто не должно было прервать. Руки на сосках посылали волны возбуждения на клитор, который, в свою очередь, готов был взорваться, как созревший плод, под действием этого ловкого, умелого и очень эффективного языка.
Она уже готова была окунуться в эту пучину, когда достижение оргазма уже становится неизбежным, как вдруг в отражении увидела стоящего на террасе и жадно за ними наблюдающего мужчину. Хизер сразу узнала в нем пашу. Он был одет в струящееся белое одеяние, распахнутое спереди. Обеими руками он держал внушительного вида пенис, короткий, толстый и обрезанный. Сразу под этим огромным жезлом в мошонке болтались большие яйца. Умело обращаясь с пенисом, как с дубиной, он мастурбировал и смотрел, как одалиски доводят Хизер до оргазма. А та уже не могла остановиться. Его вид, занимающегося онанизмом, глядя на них, был последней каплей. Хизер кончила в полнейшем экстазе. Ей казалось, что из нее вытекает расплавленная, раскаленная лава. Пока она еще билась в конвульсиях, паша испустил громкий клич и бросился к ней. Он подхватил ее, повалил на кушетку, развел ее ноги, его возбужденный член поравнялся с вагиной, и он ввел его. Он сделал это так сильно, а пенис был такой толстый и набухший, что она вскрикнула.
– Не кричи, моя любимая пленница, – проговорил он, – на эту ночь ты моя избранная.
С последним спазмом он излился в нее. На какой-то момент она почувствовала себя придавленной весом его большого тела, но он перенес свою тяжесть на локти, улыбнулся и, взяв ее лицо в руки, заговорил.
– Ты прекрасна, – сказал он своим мягким голосом с иностранным акцентом. – Нам пора принять ванну, моя драгоценная.
Он поднялся, хлопнул в ладоши, и рабыни с поклоном удалились. Хизер осталась наедине со своим восточным властелином – его пленницей и, так он сказал, рабыней. Она не могла бы с уверенностью сказать, что эта идея пришлась ей по душе, но было несомненно, что такая власть возбуждала ее. Он был значительно старше ее, ему было за тридцать, и это тоже заводило ее. Этакий комплекс отца-любовника. Оба властные, оба играют доминирующую роль. Наверное, нет ни одной женщины, которая хоть однажды, хоть в тайне от себя, но не мечтала бы о такой темной, запретной, противоестественной связи. Ее супруг Чарльз был тоже старше, но на практике оказался несостоятельным в сексуальном отношении. О паше этого не скажешь!
Она не могла не повиноваться этому сильному, властному человеку и прошла за ним по коричневато-желтому, с белым, ковру в роскошную комнату. Чувствовалось, что при отделке этой комнаты для создания восхитительно расслабляющей атмосферы не экономили. Все цвета были выдержаны в одной гамме: ляпис-лазурь, умбра и терракота. Овальная ванна, вделанная в выложенный плиткой пол, была из бледно-зеленого мрамора с белыми прожилками. Вода вытекала из фонтана в форме раковины.
В комнате имелись углубления, уставленные бутылочками, флаконами и кувшинчиками. Хизер взяла из хрустального держателя один, потом еще один, выбирая ароматизированное масло, чтобы добавить в теплую воду. Остановив свой выбор на масле пачули, она щедрой рукой налила его и села в ванну. Она не могла понять, происходило это во сне или наяву, и это чувство усилилось, когда она увидела обнаженного пашу. Без одежды он выглядел больше, сильнее и как-то более грозным. Его чуть тронутые сединой, освобожденные от тюрбана волосы были откинуты назад и лежали коричневыми кудрями. У него были мускулистое тело, широкие плечи и грудь и узкая талия. Его ноги, как мощные колонны, поддерживали этот стальной торс. Над всем доминировал его толстый, коренастый фаллос, это мощное, всегда готовое к бою оружие. Его кожа была коричневой и испещренной венами, как корнями какого-то дерева. Лишенная своей кожаной оболочки, головка выглядела голой и блестящей. Как живущее собственной жизнью, пенис воинственно выглядывал из черной чащи лобковой растительности, эта колонна плоти с темно-красным концом. Он опять был под углом в девяносто градусов, и это, несмотря на только что произошедшее сношение. Для него это был всего лишь аперитив перед обедом, а не основное блюдо.
Паша стоял, широко расставив ноги, в свете сияния золотых и серебряных светильников, свисавших с расписных балок, у ванны, в которой сидела Хизер. Она, глядя на него снизу вверх, увидела, что его рука потянулась к яйцам, приподняла их несколько раз, как бы определяя вес, а потом начала их ласкать. Одно из них свисало ниже другого. Это были яйца зрелого мужчины, крупные, зрелые бархатистые плоды, обещающие необыкновенно вкусный сок.
Она ждала его в воде. Ее сердце билось в жаждавшей ласки груди, соски замерли в ожидании, а вагина хотела быть заполненной этим толстым королевским копьем. Он, широко улыбаясь, опустился в воду. Хизер полила его теплой, сильно ароматизированной водой и стала намыливать его тело. Особенно она уделяла внимание зоне, расположенной между его ногами. Ей доставляло удовольствие прикасаться к его нежным яйцам, к его дерзкому члену, который, казалось, был везде в одно и то же время. Где бы ее рука ни была в это время, ее ладонь всегда натыкалась на него, требующего ласки.
Паша, знаток любовных утех, лежал и громко урчал, как довольный кот, пока Хизер трудилась над его телом. Она капала ароматную воду на его грудь и живот и с интересом наблюдала, как капельки сбегают вниз и исчезают в зарослях, окаймлявших его вечно готовый пенис. Паша, закрыв глаза, глубоко дышал, расслабленный тем, что она проделывала с его телом.
– Моя новая наложница, – сказал он своим густым, глубоким голосом, гладя ее, – моя Королева Ночи! Ты доставляешь мне удовольствие. Я, может быть, женюсь на тебе, любимая.
Его рука гладила ее волосы. Когда он поцеловал ее, оказалось, что его язык был таким же толстым и мокрым, как и член. Он настойчиво проникал ей в рот, ощупывал нёбо, десны, ласкал ее орган вкуса. Это было необыкновенно, и возбуждение возросло еще более, когда его рука нащупала под водой ее половые губы. Его пальцы медленно блуждали вокруг поднявшейся головки клитора. Эти точные ласки очень опытного мужчины мгновенно завели Хизер до предела. Тогда он взял ее за руку и, озорно глядя ей в глаза, вывел из ванны. Она чувствовала слабость, у нее кружилась голова от тепла и вина, ее желающий продолжения ласк клитор ныл. Она изнывала от желания, страстно хотела, чтобы ее взял этот сильный и прекрасный мужчина.