Дэвис Мэгги. Безумная полночь

   Вежливая улыбка исчезла с его лица. «Правда ли, – пронеслось в смутной глубине ее сознания, – что люди, глубоко узнавшие друг друга, могут обмениваться мыслями, чувствами, сигналами боли, тоски и желания?» Его взгляд, до того равнодушно переходивший с одного лица на другое, вспыхнул, как молния, зажег ее огнем, заставил затрепетать ее тело и тут же погас, словно кто-то повернул выключатель: от яркого огня остались тлеющие угли. Человек, которого она любила, резко отвернулся – чужой, незабываемо прекрасный, неприступный. И больше не принадлежащий ей.
   Он позволил ей любить его, дал ей увидеть свое тело, свои чувства, которые не обнаруживал ни перед кем в мире, и, сделав это, отослал ее прочь. Боль, терзавшая Рейчел, была физической, реальной, она проникла прямо в сердце.
   Рейчел предпринимала отчаянные попытки встретиться с ним, хотя бы поговорить. Она звонила в Тихую Пристань, оставляла Джули безумные послания, писала полные боли письма и даже в приступе отчаяния собиралась сесть в машину и появиться перед его крыльцом с криком: «Почему?» Но если он не отвечал на телефонные звонки, то остальное было бесполезно.
   Разве той ночью он не объяснил ей причины? «Я хочу, чтобы ты уехала, оставила меня», – сказат он ей с неохотой, с плохо скрытым раскаянием, которое присутствовало с первого момента их близости, только она не хотела его замечать.
   Бо просто вызвал Джима Клакстона, чтобы тот отвез ее домой. Каким-то образом Бо Тилсон узнал, что они несколько раз встречались, возможно, даже знал об их ужине в Хейзел-Гарденс, как все знают про всех в этом богом забытом уголке побережья. И он нашел простое решение: передать ее более достойному, как могло бы кому-то показаться, человеку.
   Рейчел выдернула горевшую огнем руку из ладони Джима. Ничего не случилось. Бо посмотрел на нее, и затем все прошло. Он, как и раньше, беседовал со своими знакомыми, и профиль его жесткого, красивого лица говорил о том, что он ее не знает.
   Она услышала, как ее мать торопливо сказала:
   – Рейчел, дорогая, сиди спокойно.
   Но было слишком поздно. Она вскочила на ноги, хватая ртом воздух, борясь с желанием закричать, не в силах находиться в этом душном, переполненном помещении ни секунды.
   Рейчел кинулась прочь. Ей хотелось поскорее исчезнуть, она натыкалась на чужие тела, как человек, которому внезапно стало плохо, и толпа расступилась, чтобы пропустить ее.
   А она бежала все дальше, через вестибюль, пока не оказалась на тонущей в тумане стоянке.
   Рейчел увидела это лицо три недели назад: твердые очертания бровей и скул, точеный нос со слегка выступающими ноздрями, широкая прямая линия невероятно чувственного рта – все это так изменилось со временем, что Рейчел показалось: настоящее растворилось в прошлом, оставив за собой лишь искаженный отзвук – сказанные Дарси библейские слова о том, что сыновья расплачиваются за грехи отцов. При взгляде на этого человека становилось ясно почему.
   Когда минуту назад она открыла дверь, прямо перед ней в жарком сиянии полуденного солнца стоял хорошо одетый мужчина с дорогой, хотя немного старомодной шляпой в руках. Его высокая прямая фигура казалась до боли знакомой. Это впечатление усиливали его манеры – необычайно красивого мужчины, привыкшего к вниманию женщин. У него были густые, слегка вьющиеся волосы, белые как снег, если не считать слегка золотистых усов. От него исходил запах дорогого мыла и лавровишневой воды, а глаза были не золотистыми, не серыми, не зелеными, но великолепной смесью всех этих цветов, очерченных по радужке черной полосой, придававшей его взгляду нечто кошачье.
   – Юная леди, – сказал он низким, хрипловатым голосом. – Я слышал, что ваша фермерская группа ищет источники финансирования.
   Если бы перед ней стоял коммивояжер, продающий Библии или пластиковую посуду, Рейчел не удивилась бы. И было бы еще лучше, если бы хоть кто-то догадался сказать ей, что Ли Тилсон жив. Впрочем, никто тут не виноват, она сама решила, что он давно лежит в могиле, как и остальные дрейтонвиллские призраки. Не совсем понимая, кто перед ней и какие причины привели его сюда, Рейчел пригласила его войти.
   Она смотрела, как посетитель усаживается на диван в ее убогой гостиной и обводит взглядом стены с тем незабываемым поворотом головы, от которого по ее коже невольно пробежали мурашки.
   Ей следовало бы помнить о том, что Ли Тилсон был банкиром. В его визите не было ничего странного: один из сыновей посоветовал ей обратиться к нему за деньгами, другой, Тил Коффи, передал ему этот план, и он пришел – просто из любопытства, если оставить в стороне все другое, – посидеть, расслабившись, на ее диване, продемонстрировать свою обворожительную улыбку и предложить столь необходимую для кооператива ссуду.
   Он был отцом Тила Коффи и мужем покойной Клариссы Бомонт, человеком, который нуждался в женщинах и использовал их. Но сам он не давал себя использовать, это было ясно с самого начала. С некоторым оттенком непристойности его мудрый, знающий взгляд скользил по ее поношенной рубашке и джинсам.
   – Я слышал о вас прекрасные отзывы, юная леди, – сказал он, растягивая слова. – Возможно, вы знаете, что у меня здесь есть… – из деликатности он сделал паузу, которая не показалась слишком искренней, – …родственники, хотя я не слишком часто с ними встречаюсь. Я бы хотел, чтобы вы знали: они дают самые высокие рекомендации вам и тому, что вы делаете для города.
   Ей следовало бы выгнать его тогда из своего дома, но она была слишком заинтригована. Он был закоснелым злодеем, с какими ей никогда еще не приходилось сталкиваться. А его родственники – это, разумеется, Тил Коффи и Бо Тилсон, его сыновья. У него не хватило честности, чтобы произнести это слово. Бесстрашная дерзость, неугасимый огонь чувственности, которые были в одном сыне, и прагматичная сила другого в их отце обернулись усталой, приглушенной черствостью. Вся боль унижений и побед его прошлой жизни – заезжий выскочка, муж Клариссы Бомонт и богатый любовник Джесси Коф-фи – запечатлелась на лице этого вылощенного, не совсем уважаемого, а возможно, и бесчестного, все еще привлекательного, распутного мужчины.
   Рейчел поняла, что не может взять у него деньги, независимо от того, насколько они нужны кооперативу. Глядя на элегантного, опасного в своей власти человека, она вдруг почувствовала, что запутывается в той мрачной паутине прошлого, в которую уже попали Бо, Тил и их отец.
   И тогда Рейчел решила воспользоваться собственными деньгами, чтобы обеспечить ссуду фермерскому кооперативу на реке Ашипу.
   – Если тебе нездоровится, Рейчел, – сказала ее мать, когда они, сев в «Тойоту», отправились в Дрей-тонвилл, – тебе не следовало заказывать такой обильный ужин. – Она немного отодвинулась, чтобы получше разглядеть лицо дочери. – Мне кажется, в лице Джима Клакстона ты нашла верного друга. Он был очень расстроен тем, что ты так внезапно прервала ужин.
   – Да, он настоящий друг, – сказала Рейчел, напирая на последнее слово.
   – Да, но ему хотелось бы большего.
   Без всякого умысла Рейчел нажала на педаль газа гораздо сильнее, чем это было необходимо.
   – Ему нужна жена, которая станет матерью для его детей и хозяйкой в его доме. Он этого не скрывает. Не понимаю, что ты имеешь в виду под «большим», пока он довольствуется тем, что есть.
   Ее мать вздохнула:
   – А что нужно другому, Рейчел?
   Ее не удивил вопрос матери. Как можно было не заметить электрического разряда, который пробежал между ними, не заметить ее изменившегося лица, того, что она выбежала из зала, чтобы выплакать свою боль и отчаяние?
   Впереди у них была вся ночь, они могут усесться рядом, мать и дочь, пить чай и разговаривать друг с другом, вновь ощущая нежность и заботу, которые до сих пор связывают их. Теперь, немного успокоившись, Рейчел поняла, что хочет этого не меньше, чем ее мать.
   – Как только я тебя увидела, Рейчел, – заметила Элизабет Гудбоди, глядя из окна на улицы, вдоль которых высились старые виргинские дубы, меланхолично задрапированные в испанский мох, – я сразу поняла, что ты несчастна. Всегда неприятно узнавать, что человека окружают тайны.
   – Да, мама, – с облегчением пробормотала Рейчел. В конце концов все уладится. Сначала ее мать ужаснется и расстроится, но потом все это быстро растворится в любви и практических соображениях. Они будут сидеть на ее кровати в ночных рубашках, пить чай и говорить, говорить, пока не выговорятся и не устанут настолько, чтобы заснуть.
   Свернув на дорогу, ведущую к ее дому, Рейчел глубоко вздохнула.
   – Я не хочу иметь от тебя никаких секретов, мама, ты знаешь это. Сначала я расскажу тебе самое важное, то, чего я никому не говорила. Но это должно остаться между нами. Пока я не вернусь в Филадельфию.

Глава 18

   Элизабет Гудбоди стояла между двумя рядами высокой сахарной кукурузы, тщательно натягивая грубые брезентовые перчатки, которые она купила в единственной на весь Дрейтонвилл хозяйственной лавке. Несмотря на ранний час, солнце пекло вовсю – день обещал быть жарким. Широкополая соломенная шляпа, одолженная у дочери, бросала тень на ее миловидное круглое лицо. Элизабет была готова приступить к работе, на ней была пара поношенных джинсов Рейчел, клетчатая мужская рубашка и видавшие виды тяжелые башмаки от Красного Креста, которые она на всякий случай возила с собой по всему свету.
   – Вот так, дорогая, – объясняла ей Лоретта Бул-лок своим грудным голосом, – просто берете за початок и тянете как можно сильнее. – Элегантная темнокожая женщина показала, как это делается, оставив початок болтаться на надломленном стебле. – Потом срезаете его ножом.
   Чтобы оценить результат операции, Лоретта, сама не будучи экспертом в этом деле, сделала паузу, подняв красиво изогнутую бровь и поднеся пальчик, покрытый лаком, к пухлой нижней губе. В отличие от практичного снаряжения Элизабет, гибкая, как тростинка, Лоретта была в красной бандане, такого же цвета майке без рукавов и высоко обрезанных джинсах, открывавших длинные стройные ноги.
   – О господи, – вздохнула она, – похоже, я все испортила.
   – Лоретта, – крикнула Рейчел с другой стороны делянки, – я и не знала, что ты специалист по уборке кукурузы.
   – Я нет, – прокричала та в ответ, – но меня научили родственники, которые знают в этом толк.
   – А почему мы не используем уборочный комбайн?
   – Потому что у нас нет на это денег! – не могла сдержать улыбки Рейчел. – К тому же все говорят, что сахарную кукурузу лучше убирать вручную.
   Мало-помалу прибывали помощники-добровольцы, сегодня каждая пара рабочих рук была на счету. Члены кооператива, вышедшие на поле еще до рассвета, несли корзины покрытых росой початков к группе грузовиков, чтобы отправить их на фермерский рынок в Саванну или сдать оптовикам. Оставалось лишь погрузить их в машины.
   – Вот так, дорогая? – прозвучал приятный звонкий голос Элизабет Гудбоди. – Вы это имели в виду? – Раздался сочный треск ломающегося стебля, и крупный початок кукурузы упал в плетеную корзину.
   За ним тут же последовал другой.
   Настала пауза. Затем озадаченный голос Лоретты произнес:
   – Потрясающе! Как вам удалось это сделать?
   Подняв голову, Рейчел заметила согнутую фигурку Дарси Батлер, которая молча работала под палящим солнцем. Рейчел не думала, что Дарси присоединится к ним, но та приехала из Чарлстона и настояла на своем. Дарси сказала, что ей нечем заняться и она с удовольствием поможет им. Чтобы пот не попадал в глаза, высокая хрупкая блондинка соорудила из косынки бандану, которая необычайно ей шла. Прямые золотистые волосы густыми прядями обрамляли ее породистое лицо.
   – Миссис Рейчел, вы здесь?
   Пробравшись сквозь ряды кукурузы, перед Рейчел предстал атлетически сложенный подросток лет шестнадцати, звезда местной футбольной команды, сбежавший с тренировки, один из внуков мистера Уэсли. Слегка запыхавшись, он проговорил:
   – Миссис Рейчел, Тил Коффи просит вас сменить его. Вы будете вести учет, а он пока попробует починить грузовик, который никак не хочет заводиться.
   Рейчел бросила в корзину только что сорванный початок кукурузы. Это была уже третья поломка за утро. Если бы не помощь Тила, они бы окончательно выбились из графика.
   «Благодарение богу за Тила, – подумала она, следуя за подростком. – Или, вернее, благодарение богу за Лоретту». Жена Тила все чаще заставляла его помогать кооперативу, и их запутанные отношения, похоже, начали понемногу улучшаться.
   – Дарси, – сказала Рейчел, подходя к подруге. – Мне нужно пойти проследить за погрузкой. У тебя все в порядке?
   Дарси посмотрела на нее тусклыми аквамариновыми глазами. На ней были элегантные белые брючки, уже покрывшиеся пятнами от зелени, и темно-синяя шелковая блузка, местами потемневшая от пота.
   – Я не нуждаюсь в няньках, Рейчел, – мрачно ответила она. – Я работаю не хуже других.
   Рейчел кольнуло чувство вины. В последнее время она была так занята своими собственными проблемами, что совершенно забыла о Дарси и ее сложных отношениях с кузеном. К тому же ситуация некоторым образом могла ухудшиться. После отъезда матери нужно будет обязательно встретиться с Дарси и все с ней обсудить.
   – Дарси, – тихо произнесла она, – если тебе не хочется работать, можешь вернуться домой. У нас достаточно помощников.
   – В чем дело, Рейчел? – Дарси с горькой усмешкой повернулась к ней. – Думаешь, я не продержусь до вечера? Я собрала кукурузы не меньше остальных, да и работаю я быстрее. Я не желаю, чтобы меня считали никчемной, избалованной богачкой из Чарлстона. Не желаю этого слышать!
   – Дарси, я ничего подобного не говорила! – Господи, неужели они стали препираться? Рейчел не могла поверить своим ушам. – Как можешь ты, такая приветливая и внимательная к людям, быть никчемной!
   – Но я именно такая, – проговорила ее подруга со слезами в голосе. – И пустоголовая, и ничего не стою без моего «Линкольна» и кучи слуг! Ты просто ничего не знаешь!
   – Дарси, – только и смогла ответить Рейчел, – по-моему, ты не привыкла к тяжелой работе на солнце.
   – Молчи, Рейчел! Черт побери, я сильнее, чем кажусь. И я не виновата, что я тощая. Я привычнее к солнцу, чем ты, во всяком случае, я прекрасно загораю и не выгляжу при этом как вареный рак!
   Рейчел отошла в сторону. Дарси казалась такой несчастной, что ее трудно было утешить. Рейчел была Уверена, что никто из работающих в поле не мог сказать ей ничего плохого, многие из них были столь же неопытными, как и ее подруга.
   – Я скоро вернусь, – сказала она торопливо, – и помогу тебе закончить ряд.
   Но Дарси, безразлично пожав плечами, повернулась к ней спиной и снова взялась за работу.
   Рейчел нашла Тила Коффи лежащим под старым грузовиком.
   – Что-нибудь серьезное? – спросила она, наклоняясь и заглядывая под машину.
   – Вам повезло, что я научился заводить машины напрямую еще мальчишкой, миссис Рейчел, – донесся его голос из-под грузовика. – Иначе у вас здесь скопились бы горы кукурузы, которую вы не смогли бы вывезти.
   Он вылез из-под машины и встал во весь рост, отряхивая с себя землю.
   – Интересно, сколько лет этой груде металлолома? – спросил он, тяжело дыша и с интересом разглядывая старенький автомобиль, стоявший перед ним. – «Додж» выпуска где-то около 1962 года? Ему место в музее. А Ллойд еще пригнал эту старую колымагу, чтобы нам помочь.
   Тил наклонился, чтобы вытереть испачканные машинным маслом руки о траву.
   – Одна из дочерей Ллойда ходила на мои занятия по естествознанию. Она прекрасно соображает и собирается поступать в колледж. Мне бы не хотелось, чтобы она пропускала занятия, нянча младших братишек и сестренок, пока старшие в семье рыщут в поисках работы, чтобы оплатить ремонт этого грузовика. Но бедняга разваливается от старости.
   – Неужели они заберут ее из школы? – спросила Рейчел, глядя на щуплого чернокожего фермера, встревоженно глядевшего на грузовик.
   – Что им остается делать? А Клини Ллойд, пропустив несколько месяцев, не сможет догнать одноклассников. И не поступит в колледж. – Он оглянулся с характерной для него ироничной улыбкой. – Вы и моя жена, женщина железной воли, втянули меня в это дело, вы вскружили голову моей жене идеями поднять наших людей и отказаться от некоторых небезупречных источников финансирования, которые я мог бы вам назвать. – Он бросил на нее на смешливый взгляд. – Чтобы мой мальчик мог уважать меня и все такое. Прекрасно, а что вы сами думаете: следует ли мне заняться общественной деятельностью?
   – Здесь? – моргая, уточнила Рейчел.
   – Хороший вопрос. Но здесь навряд ли что-нибудь получится, миссис Рейчел. Черные избиратели в наших краях не слишком радикально настроены. И хотя я не священник, как Джесси Джексон, у меня тоже были минуты взлета. – Тил подмигнул ей. – Я был прекрасным комиком на митингах в южном Чикаго, этого вполне достаточно, чтобы начать политическую карьеру. Как вы думаете?
   – Я… я не знаю, – пробормотала Рейчел. – Решайте сами. А вы… говорили об этом с Лореттой?
   – Конечно, говорил. Она считает, что мне нужен большой город. Вроде Атланты. Вы собираетесь вести учет? – неожиданно изменил он тему разговора. – Я пришлю несколько ребят, чтобы они загрузили машину Ллойда, пока она не развалилась.
   К десяти часам солнце превратило воздух в пар. Рейчел видела, что оставшихся грузовиков достаточно, чтобы увезти собранный урожай. Через час или около того нужно кончать работу. До Саванны было Два часа езды, а после полудня нечего и пытаться продать кукурузу: большая часть покупателей разойдется по домам.
   То же думал и только что прибывший на поле Джим Клакстон. Он торопливо пробирался к ней сквозь ряды кукурузы. Приподняв большим пальцем поля ковбойской шляпы, Джим улыбнулся Рейчел.
   Она была искренне рада его видеть, хотя его нежный взгляд заставил ее отвернуться. Захлопнув учетную книгу, Рейчел нерешительно улыбнулась.
   – Ты такая хорошенькая, – пробормотал он, подходя к ней. – Как это тебе всегда удается так измазаться? – Джим потянулся к ней, чтобы стряхнуть со щеки грязь.
   Она отстранилась. Жест Джима был нежным и интимным, но Рейчел не любила этого человека, а он, она не сомневалась, не любил ее.
   Внезапно его голубые глаза что-то увидели за ее плечом, и выражение его лица мгновенно изменилось.
   Прежде чем она успела обернуться и посмотреть, что привлекло его внимание, Джим Клакстон пробормотал извинения и устремился вперед.
   Рейчел никогда не видела, чтобы он двигался так быстро. Она глядела, как он мчится к дальним рядам кукурузы, где не было никого, кроме последней группы школьников, собиравшей свои корзинки и магнитофоны, и одинокой фигурки Дарси Батлер, прошедшей половину длинного ряда.
   Джим Клакстон мчался по направлению к Дарси Батлер, раздвигая высокие зеленые стебли с мощью грузового поезда. Дарси подняла глаза, замерла и снова склонилась над корзиной. С ее раскрасневшегося личика мгновенно схлынула краска, когда высокий мужчина взял ее хрупкую красивую руку и, повернув ладонью вверх, принялся неодобрительно разглядывать.
   – Что это ты надумала? – донесся до Рейчел его сердитый голос. – Ты испортишь себе руки!
   – Думаешь, я ничего не умею? – Дарси поднялана него огромные глаза, полные обожания. Ее губы двигались медленно, как во сне. – Я постоянно твержу тебе: я все умею, я не праздная фарфоровая куколка. Я могу работать в поле, стирать пеленки, готовить еду, следить за домом, а ты… ты говоришь мне, что я испорчу эти чертовы руки!
   – Дарси, – проговорил Джим слегка охрипшим голосом. – Пожалуйста, милая… Я не хочу, чтобы ты работала в поле, как простая поденщица.
   – Еще я могу поцеловать тебя, проклятого дурака, – сказала Дарси, почти угрожающе наступая на Джима. – Могу сорвать с тебя одежду прямо здесь, заставить тебя поцеловать меня, Джим Клакстон, и повалить, и заняться со мной любовью, но ты на это никогда не решишься. Потому что вбил себе в голову, что я способна только делать маникюр и покупать дорогие платья!
   – Дарси, – воскликнул он с отчаянием, – не говори за меня! Я никогда ничего не говорил насчет твоих платьев. Я не могу загубить тебе жизнь, ты знаешь это. Моя мать и сестры надрывались на поле, убирая кукурузу и пропалывая хлопок. Я не могу просить тебя…
   – Просить меня о чем?
   – Силы небесные! Дарси! – Джим отчаянным жестом сорвал с головы шляпу и, казалось, готов был швырнуть ее на землю. – Ты знаешь, что моя жена была в тысячу раз более приспособленной к той жизни, которую я веду, но она ненавидела все это. А ты…
   – Твоя бывшая жена! – закричала Дарси. – Причем здесь она? И при чем здесь твоя мать и сестры? Я устала, Джим Клакстон, мне осточертело год загодом предлагать тебе себя и выставляться на посмешище перед всем проклятым округом Де-Ренн! Слушать всю эту чушь про твою бывшую жену, как она ненавидела заниматься хозяйством и смотреть за детьми и как твоя мать надрывалась на прополке хлопка! К черту! Сейчас я убираю кукурузу, а потом возьмусь и за прополку хлопка, если кто-нибудь даст мне проклятую мотыгу!
   – Опять они принялись за свое, – сказал подошедший к Рейчел Тил Коффи.
   Рейчел потеряла дар речи. Дарси и Джим Клакстон? Так вот почему в последние несколько недель Дарси выглядела такой подавленной!
   Рейчел почувствовала себя уязвленной. Очевидно, она соответствовала тому образцу, который наметил для себя Джим Клакстон. Она больше подходила на роль жены и матери его детей, чем хрупкая хорошенькая Дарси, отягченная принадлежностью к высшему чарлстонскому обществу.
   – Но теперь она храбрее защищает свои права, чем раньше, – философски заметил Тил. – У них это началось еще со школы.
   – Дарси, я простой сын издольщика, – говорил между тем Джим. – Господи, мы обсуждали это тысячу раз. Я не могу предложить тебе ничего. Всю жизнь я тяжело работал. У меня двое детей…
   – Ты слеп, как летучая мышь, ты набитый дурак! Ты что, не видишь, что я делаю?
   Тонкая рука Дарси в шелковом рукаве потянулась к корзине. Схватив первый попавшийся початок, она швырнула его в грудь Джима.
   – Вот! Получай! Я сама собрала ее. Я собрала за утро целый грузовик, спроси кого хочешь! – кричала она, запуская в него другим початком.
   Большие руки Джима хотели поймать початок, но тот просвистел мимо.
   – Дарси, любовь моя, – умолял Джим, – побереги себя.
   – Дьявол! – крикнула Дарси.
   Она пыталась поднять полную корзину кукурузы прежде чем Джим успел прийти ей на помощь, он высоко подняла корзину и высыпала на него ее содержимое.
   – Я сильная, как ломовая лошадь, ты, болван!
   Джим как мог увертывался от кукурузного дождя.
   Его шляпа свалилась на землю, прядь выгоревших волос упала на глаза.
   – Дарси, – произнес он своим мягким низким голосом. – Не сходи с ума.
   – Да я давно уже сумасшедшая! – Глаза у нее сверкали, стройное тело дрожало, а руки уперлись в пояс дорогих, сшитых на заказ брюк. – Мне тридцать лет, Джим Клакстон, и я теряю время, бегая за тобой! Если ты хочешь иметь от меня еще парочку детей, тебе нужно поторопиться! Иначе я скоро стану старой девой!
   – Детей? – хрипло переспросил Джим.
   Дарси кинулась к нему на грудь и, обхватив руками за шею, притянула к себе. Он нерешительно обнял ее, но тут по его спине пробежала дрожь, и пальцы судорожно впились в шелк ее рубашки.
   – Дорогая, – пробормотал он. – Ты совершаешь страшную ошибку. Я говорил тебе…
   Но тут женщина в его объятиях закрыла ему рот поцелуем. Она прильнула к нему всем телом, обхватив тонкими руками его загорелую шею, не отпуская его от себя. Со сдавленным стоном Джим привлек ее к себе, наконец дав волю своим чувствам.
   – Дарси, – шептал он. – Я никогда никого не любил, кроме тебя. Я влюбился в тебя еще в школе.
   О господи… я женился на другой женщине, потому что думал, что ты никогда не станешь моей!
   Глаза у Дарси были закрыты, пальцы блуждали в густых волосах цвета спелой пшеницы.
   – Ты сразу же женишься, слышишь? И не думай увиливать!
   – Да, – с жаром согласился он, изо всех сил прижимая ее к себе.
   К Рейчел подошел Билли Йонг с полной корзиной кукурузы на плече.
   – Пора заканчивать, – сказал он.
   Его суровое худое лицо осталось бесстрастным, но выцветшие глаза сверкнули, когда он увидел, как Джим с выражением неизъяснимого блаженства целует золотые волосы Дарси и ее поднятое к нему лицо.
   – Вы знали об этом? – спросила еще не пришед шая в себя Рейчел.
   В ответ он пожал плечами.
   – Келли не нужно было выходить за Джима Клакетона, – сказал он. – Она здесь многим нравилась.
   Но из-за Джима она никого не хотела замечать.
   И Билли Йонг, поправив на плече корзину, направился к стоявшему на обочине грузовику.
   К полудню сделалось нестерпимо жарко. Казалось, весна закончилась до срока и ей на смену пришло лето. Глядя на примятое кукурузное поле, Рейчел подумала, что пора расходиться по домам, оставив до завтра на земле груды плетеных корзин и собранной кукурузы, а также полоски упаковочной бумаги и прочий хлам, ведь члены кооператива вместе со своими семьями пришли на уборку урожая еще до рассвета.
   К Рейчел подошли Тил Коффи с усталой Лореттой, чтобы помочь ей уложить последние корзины, которые нужно было вернуть оптовику.