Кипп отвел глаза.
– В Парк-Хилл, к Джону Россу. Говорят, Уэти собрал целую банду. Хочет отомстить Россу за смерть брата.
– И ты поедешь охранять вождя?
– Да. Там уже человек двадцать наших, но мы не знаем, сколько воинов собрал Уэти, а генерал Арбакл из форта Гибсон отказывается прислать солдат для охраны. Он хочет, чтобы Росс сам приехал в форт, но делать этого нельзя, потому что там его сразу арестуют.
– Ведь Росс непричастен к этим убийствам? – осторожно спросил Уилл, боясь узнать лишнее.
– Нет.
Этого ответа было достаточно, чтобы Уилл понял: Кипп все знает.
– Так я и думал, – лаконично заметил Уилл и взялся за поводья.
Кипп ускакал прочь, в багровые сумерки, а Уилл стал распрягать лошадей.
Черная Кэсси кончила резать яйца и дикий лук. Элайза скептически осмотрела стол и решила, что теперь ужин готов. В кастрюле дымилась кукурузная каша, стояли соленья и мед. Сияла новая, только что купленная посуда.
Довольная, Элайза громко позвала мужа. Когда он не отозвался, она выглянула наружу и увидела, что он сидит на ступеньке и смотрит в небо, где слабо мерцала первая звезда.
Элайза почувствовала, что сейчас расплачется. Когда Уилл вернулся с заседания Совета, ей показалось, что он наконец выбрался из плена отрешенности и меланхолии. У нее даже возникла надежда, что он вновь готов ее любить. И вот теперь Уилл снова сидит и смотрит в пространство, ничего не видя перед собой. Убийство Шавано снова ввергло Гордона в бездну отчаяния.
– Уилл. – Ее голос дрогнул. – Ужин готов…
Он встал, и Элайза с грустью отвернулась, чтобы не видеть его лица.
– И это все?
Удивленная этим странным вопросом, она нахмурилась.
– И ты не собираешься прочитать мне нотацию за леность? – продолжил он.
Было темно, и ей показалось, что он улыбается. Не может быть! Она сделала шаг вперед. Действительно, улыбается!
– Уилл!
Она дотронулась рукой до его лица, все боясь ошибиться.
Но Уилл нежно взял ее за руку и притянул к себе.
– Я и забыл, какая ты красивая.
Он поцеловал ее в губы сладостно и страстно. Уже несколько месяцев не целовал он ее так, и Элайза растаяла, смущенная и счастливая.
– Ничего не понимаю, – прошептала она.
– Я тоже… – Он обхватил ее лицо руками, погладил по волосам. – Понимаешь, во время долгого, мучительного пути я утратил веру в будущее. А тут вдруг поверил в него вновь. Сам не знаю, отчего это произошло. Может быть, из-за ребенка, которого ты вынашиваешь. А может быть, из-за Темпл, которая во что бы то ни стало хочет построить для своего сына новый дом. Или, возможно, меня разбудила слепая ненависть, которой охвачен мой сын. А вернее всего все дело в тебе – в твоей любви. В общем, я не знаю, что и сказать. Но внезапно слово «завтра» вновь обрело для меня смысл.
– И для меня тоже.
Элайза улыбнулась сквозь слезы, чувствуя, как ее сердце разрывается от любви.
Он обнял ее за плечи, и они вместе оглядели землю, где отныне им предстояло жить.
– В этом году сеять уже поздно. Но ничего, у нас хорошие травы. Можно продать фургон и купить скотину, корма хватит. Я умею строить. Ты не смотри на эту убогую лачугу, я способен на большее. Я ведь сам построил половину здания в Гордон-Глене. А здесь нам нужны и дома, и амбары, и мельницы, и школы. Если Темпл одолжит мне парочку своих строителей, я без труда смогу получить сколько угодно контрактов. Сначала будет нелегко, но потом все наладится.
– Да, все будет хорошо, – кивнула Элайза, веря ему всем сердцем.
– Видишь вон тот холм? – Уилл показал на темный силуэт, поднимавшийся к западу от хижины. – Когда правительство выплатит нам компенсацию за Гордон-Глен, мы построим там новый дом.
– Да, построим, – улыбнулась она.
– Миз Лайза, ужин остывает! – крикнула Кэсси.
Элайза засмеялась, и Уилл тоже расхохотался. Кэсси недоуменно посмотрела на них и покачала головой.
35
36
– В Парк-Хилл, к Джону Россу. Говорят, Уэти собрал целую банду. Хочет отомстить Россу за смерть брата.
– И ты поедешь охранять вождя?
– Да. Там уже человек двадцать наших, но мы не знаем, сколько воинов собрал Уэти, а генерал Арбакл из форта Гибсон отказывается прислать солдат для охраны. Он хочет, чтобы Росс сам приехал в форт, но делать этого нельзя, потому что там его сразу арестуют.
– Ведь Росс непричастен к этим убийствам? – осторожно спросил Уилл, боясь узнать лишнее.
– Нет.
Этого ответа было достаточно, чтобы Уилл понял: Кипп все знает.
– Так я и думал, – лаконично заметил Уилл и взялся за поводья.
Кипп ускакал прочь, в багровые сумерки, а Уилл стал распрягать лошадей.
Черная Кэсси кончила резать яйца и дикий лук. Элайза скептически осмотрела стол и решила, что теперь ужин готов. В кастрюле дымилась кукурузная каша, стояли соленья и мед. Сияла новая, только что купленная посуда.
Довольная, Элайза громко позвала мужа. Когда он не отозвался, она выглянула наружу и увидела, что он сидит на ступеньке и смотрит в небо, где слабо мерцала первая звезда.
Элайза почувствовала, что сейчас расплачется. Когда Уилл вернулся с заседания Совета, ей показалось, что он наконец выбрался из плена отрешенности и меланхолии. У нее даже возникла надежда, что он вновь готов ее любить. И вот теперь Уилл снова сидит и смотрит в пространство, ничего не видя перед собой. Убийство Шавано снова ввергло Гордона в бездну отчаяния.
– Уилл. – Ее голос дрогнул. – Ужин готов…
Он встал, и Элайза с грустью отвернулась, чтобы не видеть его лица.
– И это все?
Удивленная этим странным вопросом, она нахмурилась.
– И ты не собираешься прочитать мне нотацию за леность? – продолжил он.
Было темно, и ей показалось, что он улыбается. Не может быть! Она сделала шаг вперед. Действительно, улыбается!
– Уилл!
Она дотронулась рукой до его лица, все боясь ошибиться.
Но Уилл нежно взял ее за руку и притянул к себе.
– Я и забыл, какая ты красивая.
Он поцеловал ее в губы сладостно и страстно. Уже несколько месяцев не целовал он ее так, и Элайза растаяла, смущенная и счастливая.
– Ничего не понимаю, – прошептала она.
– Я тоже… – Он обхватил ее лицо руками, погладил по волосам. – Понимаешь, во время долгого, мучительного пути я утратил веру в будущее. А тут вдруг поверил в него вновь. Сам не знаю, отчего это произошло. Может быть, из-за ребенка, которого ты вынашиваешь. А может быть, из-за Темпл, которая во что бы то ни стало хочет построить для своего сына новый дом. Или, возможно, меня разбудила слепая ненависть, которой охвачен мой сын. А вернее всего все дело в тебе – в твоей любви. В общем, я не знаю, что и сказать. Но внезапно слово «завтра» вновь обрело для меня смысл.
– И для меня тоже.
Элайза улыбнулась сквозь слезы, чувствуя, как ее сердце разрывается от любви.
Он обнял ее за плечи, и они вместе оглядели землю, где отныне им предстояло жить.
– В этом году сеять уже поздно. Но ничего, у нас хорошие травы. Можно продать фургон и купить скотину, корма хватит. Я умею строить. Ты не смотри на эту убогую лачугу, я способен на большее. Я ведь сам построил половину здания в Гордон-Глене. А здесь нам нужны и дома, и амбары, и мельницы, и школы. Если Темпл одолжит мне парочку своих строителей, я без труда смогу получить сколько угодно контрактов. Сначала будет нелегко, но потом все наладится.
– Да, все будет хорошо, – кивнула Элайза, веря ему всем сердцем.
– Видишь вон тот холм? – Уилл показал на темный силуэт, поднимавшийся к западу от хижины. – Когда правительство выплатит нам компенсацию за Гордон-Глен, мы построим там новый дом.
– Да, построим, – улыбнулась она.
– Миз Лайза, ужин остывает! – крикнула Кэсси.
Элайза засмеялась, и Уилл тоже расхохотался. Кэсси недоуменно посмотрела на них и покачала головой.
35
Первые дни после смерти Шавано были самыми страшными. Темпл все вспоминала эту ужасную сцену. Она не могла без содрогания смотреть на кухонные ножи. Хуже всего было то, что от Клинка не поступало никаких известий. Ходили слухи, что он присоединился к Уэти, но наверняка этого никто не знал. Единственным утешением было то, что в случае смерти Клинка весть об этом разнеслась бы со скоростью ветра. Вот почему всякий раз, когда вдали показывался какой-нибудь всадник, Темпл замирала от страха.
Маленький Лиджа постоянно сыпал ей соль на раны. Он спрашивал, где папа, куда подевался дедушка Стюарт. Малыш еще не понимал, что такое смерть.
Все были взбудоражены, ходили слухи один ужаснее другого. Рассказывали, что Уэти и его люди рыщут по всей округе, горя жаждой мщения. С другой стороны, сторонники кровного закона, объединившись в отряды, продолжали поиск «изменников». Хаос еще более усилился, когда из форта Гибсон прибыли драгуны для проведения следствия и задержания убийц.
Вождь Росс заявил протест, утверждая, что это внутренняя индейская проблема, в которой чероки разберутся сами. И тем не менее Темпл со дня на день ждала, что Киппа арестуют.
Первого июля состоялось заседание Национального Совета. Цель была одна – примирить враждующие группировки. Но первый шаг был неудачен: Совет объявил амнистию всем, кто участвовал в убийствах. Таким образом, Кипп и его сообщники, убившие Шавано Стюарта, были помилованы. Но Совет на этом не остановился, заклеймив убитых как предателей и объявив всех, кто подписал договор, вне закона.
Отныне Темпл была замужем за человеком, объявленным вне закона. Правда, Совет выразил готовность простить любого из «изменников», кто публично признает свою неправоту, но Клинок, разумеется, ни за что не воспользовался бы этой милостью. Он наверняка по-прежнему считал, что действовал правильно, а все беды народа чероки вызваны слепотой Джона Росса.
Ситуация казалась безнадежной. Чтобы не предаваться горестным мыслям, Темпл с утра до вечера занималась работой. Дел у нее хватало: помимо обязанностей хозяйки, она еще должна была следить за строительством нового дома, за работой лесопильни, за сбором урожая. Раньше этим занимались Шавано и Клинок, теперь весь груз их обязанностей свалился на плечи Темпл.
В один из дней в середине августа к дому подъехал фургон, в котором сидело белое семейство. Сзади шли скованные цепью шесть негров – четверо мужчин и две женщины. Темпл внимательно оглядела рабов. Все были молоды и вроде бы здоровы. На поле не хватало рабочих рук, и Темпл подумала, не согласится ли хозяин уступить ей негров по сходной цене.
– Вы, наверно, миссис Стюарт, – сказал глава семейства.
– Да.
Тогда он сунул руку в карман и протянул письмо.
– Меня зовут Харв Джейкобс. Это моя жена Моди и трое наших детей.
Темпл сразу узнала почерк Клинка и быстро пробежала глазами письмо, руки у нее дрожали. Но в письме лишь говорилось, что Харв Джейкобс нанят на должность управляющего. И ни слова о самом Клинке.
– Мой муж… здоров? Вы знаете, где он?
– Нет, мэм. Он нанял меня в Арканзасе, велел переехать сюда с семьей, дал мне этих негров и купчую на них. Вот и все.
– Понятно, – разочарованно вздохнула Темпл.
Она так надеялась, что Клинок пришлет хоть какую-то весточку. Пусть не ради нее, хотя бы ради сына.
Уже почти два месяца от него не было никаких известий. В их отношениях снова возник разрыв. Конечно, хорошо, что Клинок прислал управляющего, теперь с работой будет легче, но на душе от этого спокойнее не стало. Она сложила письмо и спрятала в карман платья.
Неделю спустя, в жаркий августовский день, у Фиби начались роды. Темпл сидела рядом с роженицей, держа ее за руку и утирая пот, ручьем лившийся с ее коричневого лица. Прошло уже восемь часов, а Фиби все никак не могла разродиться. В углу сидела черная повивальная бабка, мурлыкая что-то под нос и орудуя вязальными спицами. Казалось, происходящее не имеет к ней ни малейшего отношения. Темпл ужасно злилась на бездельницу, но от усталости и жары не было сил даже накричать на нее как следует. Единственное, что Темпл могла сделать, – смачивала тряпку и протирала Фиби лицо.
Во время схваток Фиби громко стонала и крепко стискивала руку хозяйки. Иногда Темпл казалось, что сейчас у нее хрустнут кости. Чтобы хоть как-то успокоить бедняжку, она шептала ей какие-то ласковые, бессмысленные слова. Потом схватка кончалась, и Фиби, хватая воздух ртом, откидывалась на подушку.
– Дье, где мой Дье, – все повторяла она. – Почему его нет?
– Мужчине при родах присутствовать не положено, сама знаешь.
Темпл нахмурилась, снова вспомнив о Клинке.
– Я хочу, чтобы Дье был рядом, – всхлипнула Фиби. – Где он?
– Ты ведь знаешь, что он не может сюда приехать.
– Но почему? Ведь раньше он приезжал, хотя вы с мастером Клинком тоже были в ссоре.
– Тогда все было по-другому. Теперь приезжать нельзя. За ним могут проследить. Он не сделает этого. Он умный.
– Но у нас рождается ребенок!
– Не у вас, а у тебя, – разозлилась Темпл. – И, по-моему, ты не особенно торопишься.
Примерно через час повивальная бабка отложила в сторону вязанье, склонилась над стонущей Фиби и улыбнулась:
– Ну вот, мисси, теперь уже скоро.
А еще через двадцать минут Темпл держала в руках крошечного мокрого негритенка.
– Фиби, это мальчик. – Темпл улыбнулась, сразу же забыв об усталости. – Да какой крепкий, здоровенький.
Фиби устало улыбнулась и закрыла глаза:
– Дье будет им гордиться.
Темпл выкупала младенца, завернула его в мягкие пеленки и дала матери покормить. Забавно было смотреть, как жадно новорожденный сосет грудь.
– Он такой большой. Назовем его Айком в честь твоего отца. По-моему, малыш на него похож.
Темпл воспользовалась давним правом хозяйки самой давать имя своим рабам.
– Мне нравится это имя, миз Темпл. – Фиби любовно смотрела на своего сына, поглаживая его по мокрой головенке. – Очень хорошее имя.
Жара не спадала даже ночью, и Темпл уже четвертые сутки подряд почти не спала. В конце концов она велела вынести свою кровать на крыльцо, но и там было не легче. В воздухе – ни малейшего ветерка. Темпл лежала, обливаясь потом, и лениво отмахивалась от назойливого комара. Она ужасно устала, но сон никак не шел. В небе то и дело вспыхивали зарницы, маня ложной надеждой на дождь. Темпл вздохнула, закрыла глаза и завистливо прислушалась к ровному сонному дыханию сына.
Внезапно раздался шорох шагов, и Темпл сразу же приподнялась на локте.
– Кто там?
– Это я, Дульси, – раздался шепот поварихи. – Меня прислала Фиби. Говорит, чтоб вы скорей шли.
– Что-нибудь с ребенком? – Темпл быстро накинула халат. – Маленький Айк заболел?
– Не знаю. Говорит только, чтоб вы скорей шли.
– Побудь здесь с Лиджей. Я сейчас вернусь.
– Хорошо, мэм.
Темпл зашла в дом, взяла корзинку с лекарствами и быстрым шагом отправилась к негритянскому поселку, временами переходя на бег. Дверь домика Фиби, несмотря на жару, была плотно заперта.
Темпл открыла ее и заглянула внутрь.
– Ну что там такое? Айк заболел?
Увидев мужчину, который стоял рядом с Фиби и держал на руках младенца, она вся похолодела.
– Клинок, да? – сразу севшим голосом прошептала она. – Он убит?
– Нет, миз Темпл, – улыбнулся Дье. – Он жив, можете не сомневаться.
От облегчения ее начала бить дрожь. Вспомнив о двери, она поспешно захлопнула ее и сказала:
– Зря ты приехал, Дье. За плантацией могут следить.
– Там никого нет, миз Темпл. Мы как следует все проверили.
– Мы? – Она резко обернулась. – И Клинок здесь?
– Он в укрытии. Сказал, чтобы вы его не искали.
– Но почему? – Темпл запнулась. – Ладно, не важно.
Он не пришел, потому что не хочет ее видеть. Он уверен, что она знала о готовящемся убийстве Шавано и не предупредила старика.
– Хозяин хочет знать, хорош ли управляющий.
– Вроде бы неплох. – Сейчас ей не хотелось говорить о плантации, урожае и хозяйстве. – Хорошо разбирается в сельском хозяйстве, строг, но в меру. Что касается дома, то в сентябре, думаю, закончим.
– Еще хозяин спрашивает, не нужно ли чего-нибудь вам и Лидже.
Нужно! Он мне нужен! Вот что хотела бы она сказать, но не могла.
– Нет, у нас все хорошо. Скажи ему… – Она замолчала, боясь, что расплачется. – Скажи, что сын по нему скучает. И я… я тоже. Береги его, Дье. Ради меня.
– Хорошо.
Слезы все-таки выступили у нее на глазах. Темпл обернулась и быстро вышла из хижины. Она постаралась идти ровной, спокойной походкой. Вдруг за ней следят чужие глаза?
А может быть, Клинок сейчас смотрит на нее? Вполне вероятно. Где бы он ни спрятался, он наверняка выбрал такое место, чтобы оттуда была хорошо видна хижина Дье. Например, он может находиться вон там, на лесистом склоне. Темпл оглянулась, посмотрела на пригорок, но деревья и кусты сливались в сплошную черную массу.
Клинок вздрогнул – ему показалось, что она смотрит прямо на него. Он осторожно положил руку на морду коня, чтобы тот ненароком не заржал. Но, разумеется, с такого расстояния, да еще ночью увидеть его Темпл не могла. И все же откуда она узнала, где он? Наверно, Дье проболтался. Надо будет спустить с него за это шкуру.
Внезапно гнев его прошел. Он смотрел на тоненькую женскую фигурку, залитую лунным светом. Белая ночная рубашка, черные волосы, тонкий стан. В позе Темпл было что-то бесконечно печальное, беззащитное. Клинок едва сдержался, чтобы не выйти из укрытия.
Делать этого ни в коем случае нельзя. Повсюду подстерегает опасность. И к тому же – эта мысль особенно мучила его – неизвестно, можно ли ей доверять. Вряд ли она выдаст его своему братцу, но можно ли надеяться на ее помощь? Ведь он объявлен вне закона, любой может убить его безнаказанно. Захочет ли Темпл защитить его? Ведь она считает, что он виновен и кара заслужена.
Как она могла допустить, чтобы отец угодил в засаду? Ведь она сама сказала, что догадывалась о ловушке. А потом заявила, будто ничего не знала. Где же правда? Одним из убийц был Кипп, это Клинок выяснил достоверно. Но как быть с Темпл? Знала она или не знала? Он все вспоминал окровавленное тело отца, ее странное поведение, и сомнения вновь терзали его сердце.
– Почему, Темпл, почему? – прошептал он вслух.
Маленький Лиджа постоянно сыпал ей соль на раны. Он спрашивал, где папа, куда подевался дедушка Стюарт. Малыш еще не понимал, что такое смерть.
Все были взбудоражены, ходили слухи один ужаснее другого. Рассказывали, что Уэти и его люди рыщут по всей округе, горя жаждой мщения. С другой стороны, сторонники кровного закона, объединившись в отряды, продолжали поиск «изменников». Хаос еще более усилился, когда из форта Гибсон прибыли драгуны для проведения следствия и задержания убийц.
Вождь Росс заявил протест, утверждая, что это внутренняя индейская проблема, в которой чероки разберутся сами. И тем не менее Темпл со дня на день ждала, что Киппа арестуют.
Первого июля состоялось заседание Национального Совета. Цель была одна – примирить враждующие группировки. Но первый шаг был неудачен: Совет объявил амнистию всем, кто участвовал в убийствах. Таким образом, Кипп и его сообщники, убившие Шавано Стюарта, были помилованы. Но Совет на этом не остановился, заклеймив убитых как предателей и объявив всех, кто подписал договор, вне закона.
Отныне Темпл была замужем за человеком, объявленным вне закона. Правда, Совет выразил готовность простить любого из «изменников», кто публично признает свою неправоту, но Клинок, разумеется, ни за что не воспользовался бы этой милостью. Он наверняка по-прежнему считал, что действовал правильно, а все беды народа чероки вызваны слепотой Джона Росса.
Ситуация казалась безнадежной. Чтобы не предаваться горестным мыслям, Темпл с утра до вечера занималась работой. Дел у нее хватало: помимо обязанностей хозяйки, она еще должна была следить за строительством нового дома, за работой лесопильни, за сбором урожая. Раньше этим занимались Шавано и Клинок, теперь весь груз их обязанностей свалился на плечи Темпл.
В один из дней в середине августа к дому подъехал фургон, в котором сидело белое семейство. Сзади шли скованные цепью шесть негров – четверо мужчин и две женщины. Темпл внимательно оглядела рабов. Все были молоды и вроде бы здоровы. На поле не хватало рабочих рук, и Темпл подумала, не согласится ли хозяин уступить ей негров по сходной цене.
– Вы, наверно, миссис Стюарт, – сказал глава семейства.
– Да.
Тогда он сунул руку в карман и протянул письмо.
– Меня зовут Харв Джейкобс. Это моя жена Моди и трое наших детей.
Темпл сразу узнала почерк Клинка и быстро пробежала глазами письмо, руки у нее дрожали. Но в письме лишь говорилось, что Харв Джейкобс нанят на должность управляющего. И ни слова о самом Клинке.
– Мой муж… здоров? Вы знаете, где он?
– Нет, мэм. Он нанял меня в Арканзасе, велел переехать сюда с семьей, дал мне этих негров и купчую на них. Вот и все.
– Понятно, – разочарованно вздохнула Темпл.
Она так надеялась, что Клинок пришлет хоть какую-то весточку. Пусть не ради нее, хотя бы ради сына.
Уже почти два месяца от него не было никаких известий. В их отношениях снова возник разрыв. Конечно, хорошо, что Клинок прислал управляющего, теперь с работой будет легче, но на душе от этого спокойнее не стало. Она сложила письмо и спрятала в карман платья.
Неделю спустя, в жаркий августовский день, у Фиби начались роды. Темпл сидела рядом с роженицей, держа ее за руку и утирая пот, ручьем лившийся с ее коричневого лица. Прошло уже восемь часов, а Фиби все никак не могла разродиться. В углу сидела черная повивальная бабка, мурлыкая что-то под нос и орудуя вязальными спицами. Казалось, происходящее не имеет к ней ни малейшего отношения. Темпл ужасно злилась на бездельницу, но от усталости и жары не было сил даже накричать на нее как следует. Единственное, что Темпл могла сделать, – смачивала тряпку и протирала Фиби лицо.
Во время схваток Фиби громко стонала и крепко стискивала руку хозяйки. Иногда Темпл казалось, что сейчас у нее хрустнут кости. Чтобы хоть как-то успокоить бедняжку, она шептала ей какие-то ласковые, бессмысленные слова. Потом схватка кончалась, и Фиби, хватая воздух ртом, откидывалась на подушку.
– Дье, где мой Дье, – все повторяла она. – Почему его нет?
– Мужчине при родах присутствовать не положено, сама знаешь.
Темпл нахмурилась, снова вспомнив о Клинке.
– Я хочу, чтобы Дье был рядом, – всхлипнула Фиби. – Где он?
– Ты ведь знаешь, что он не может сюда приехать.
– Но почему? Ведь раньше он приезжал, хотя вы с мастером Клинком тоже были в ссоре.
– Тогда все было по-другому. Теперь приезжать нельзя. За ним могут проследить. Он не сделает этого. Он умный.
– Но у нас рождается ребенок!
– Не у вас, а у тебя, – разозлилась Темпл. – И, по-моему, ты не особенно торопишься.
Примерно через час повивальная бабка отложила в сторону вязанье, склонилась над стонущей Фиби и улыбнулась:
– Ну вот, мисси, теперь уже скоро.
А еще через двадцать минут Темпл держала в руках крошечного мокрого негритенка.
– Фиби, это мальчик. – Темпл улыбнулась, сразу же забыв об усталости. – Да какой крепкий, здоровенький.
Фиби устало улыбнулась и закрыла глаза:
– Дье будет им гордиться.
Темпл выкупала младенца, завернула его в мягкие пеленки и дала матери покормить. Забавно было смотреть, как жадно новорожденный сосет грудь.
– Он такой большой. Назовем его Айком в честь твоего отца. По-моему, малыш на него похож.
Темпл воспользовалась давним правом хозяйки самой давать имя своим рабам.
– Мне нравится это имя, миз Темпл. – Фиби любовно смотрела на своего сына, поглаживая его по мокрой головенке. – Очень хорошее имя.
Жара не спадала даже ночью, и Темпл уже четвертые сутки подряд почти не спала. В конце концов она велела вынести свою кровать на крыльцо, но и там было не легче. В воздухе – ни малейшего ветерка. Темпл лежала, обливаясь потом, и лениво отмахивалась от назойливого комара. Она ужасно устала, но сон никак не шел. В небе то и дело вспыхивали зарницы, маня ложной надеждой на дождь. Темпл вздохнула, закрыла глаза и завистливо прислушалась к ровному сонному дыханию сына.
Внезапно раздался шорох шагов, и Темпл сразу же приподнялась на локте.
– Кто там?
– Это я, Дульси, – раздался шепот поварихи. – Меня прислала Фиби. Говорит, чтоб вы скорей шли.
– Что-нибудь с ребенком? – Темпл быстро накинула халат. – Маленький Айк заболел?
– Не знаю. Говорит только, чтоб вы скорей шли.
– Побудь здесь с Лиджей. Я сейчас вернусь.
– Хорошо, мэм.
Темпл зашла в дом, взяла корзинку с лекарствами и быстрым шагом отправилась к негритянскому поселку, временами переходя на бег. Дверь домика Фиби, несмотря на жару, была плотно заперта.
Темпл открыла ее и заглянула внутрь.
– Ну что там такое? Айк заболел?
Увидев мужчину, который стоял рядом с Фиби и держал на руках младенца, она вся похолодела.
– Клинок, да? – сразу севшим голосом прошептала она. – Он убит?
– Нет, миз Темпл, – улыбнулся Дье. – Он жив, можете не сомневаться.
От облегчения ее начала бить дрожь. Вспомнив о двери, она поспешно захлопнула ее и сказала:
– Зря ты приехал, Дье. За плантацией могут следить.
– Там никого нет, миз Темпл. Мы как следует все проверили.
– Мы? – Она резко обернулась. – И Клинок здесь?
– Он в укрытии. Сказал, чтобы вы его не искали.
– Но почему? – Темпл запнулась. – Ладно, не важно.
Он не пришел, потому что не хочет ее видеть. Он уверен, что она знала о готовящемся убийстве Шавано и не предупредила старика.
– Хозяин хочет знать, хорош ли управляющий.
– Вроде бы неплох. – Сейчас ей не хотелось говорить о плантации, урожае и хозяйстве. – Хорошо разбирается в сельском хозяйстве, строг, но в меру. Что касается дома, то в сентябре, думаю, закончим.
– Еще хозяин спрашивает, не нужно ли чего-нибудь вам и Лидже.
Нужно! Он мне нужен! Вот что хотела бы она сказать, но не могла.
– Нет, у нас все хорошо. Скажи ему… – Она замолчала, боясь, что расплачется. – Скажи, что сын по нему скучает. И я… я тоже. Береги его, Дье. Ради меня.
– Хорошо.
Слезы все-таки выступили у нее на глазах. Темпл обернулась и быстро вышла из хижины. Она постаралась идти ровной, спокойной походкой. Вдруг за ней следят чужие глаза?
А может быть, Клинок сейчас смотрит на нее? Вполне вероятно. Где бы он ни спрятался, он наверняка выбрал такое место, чтобы оттуда была хорошо видна хижина Дье. Например, он может находиться вон там, на лесистом склоне. Темпл оглянулась, посмотрела на пригорок, но деревья и кусты сливались в сплошную черную массу.
Клинок вздрогнул – ему показалось, что она смотрит прямо на него. Он осторожно положил руку на морду коня, чтобы тот ненароком не заржал. Но, разумеется, с такого расстояния, да еще ночью увидеть его Темпл не могла. И все же откуда она узнала, где он? Наверно, Дье проболтался. Надо будет спустить с него за это шкуру.
Внезапно гнев его прошел. Он смотрел на тоненькую женскую фигурку, залитую лунным светом. Белая ночная рубашка, черные волосы, тонкий стан. В позе Темпл было что-то бесконечно печальное, беззащитное. Клинок едва сдержался, чтобы не выйти из укрытия.
Делать этого ни в коем случае нельзя. Повсюду подстерегает опасность. И к тому же – эта мысль особенно мучила его – неизвестно, можно ли ей доверять. Вряд ли она выдаст его своему братцу, но можно ли надеяться на ее помощь? Ведь он объявлен вне закона, любой может убить его безнаказанно. Захочет ли Темпл защитить его? Ведь она считает, что он виновен и кара заслужена.
Как она могла допустить, чтобы отец угодил в засаду? Ведь она сама сказала, что догадывалась о ловушке. А потом заявила, будто ничего не знала. Где же правда? Одним из убийц был Кипп, это Клинок выяснил достоверно. Но как быть с Темпл? Знала она или не знала? Он все вспоминал окровавленное тело отца, ее странное поведение, и сомнения вновь терзали его сердце.
– Почему, Темпл, почему? – прошептал он вслух.
36
Форт Гибсон,
индейская территория
20 января 1840 г.
Джед Пармели подошел к фургону и ободряюще улыбнулся жене. Сесилия чуть раздвинула губы в ответной улыбке, но от этого ее осунувшееся личико лишь приобрело еще более испуганный вид. Светлые волосы были прикрыты вельветовым чепцом, из-под которого выбивались вьющиеся пряди, шея укутана меховым воротником.
– Командир моего драгунского эскадрона капитан Коллинз и его супруга пригласили нас выпить чаю. Тем временем приготовят нашу квартиру, и потом капитан проводит нас туда.
– Как же так? – переполошилась Сесилия. – У меня платье измято, я вся в пыли. Нельзя ли нам сначала зайти на квартиру, чтобы я могла освежиться и переодеться?
– Понимаешь, сначала квартиру должен освободить младший лейтенант, который там сейчас живет.
– Мы что же, выставляем этого человека на улицу?
– Ну почему же на улицу. Он, в свою очередь, тоже перейдет в чью-то квартиру. В армии так принято. Это называется «уважение к старшему по званию», – терпеливо, как всегда, объяснил Джед. Несмотря на девять месяцев жизни в армейской среде, его жена так и не освоила всех тонкостей воинского этикета. – Надеюсь, нас из этой квартиры никто не выставит.
Сесилия с тоской смотрела на бревенчатые стены форта, на остроконечные башни.
– Я думала, что это будет выглядеть как-то иначе, – сказала она, стараясь, не выдать обуревавших ее отчаяния и отвращения.
В углу томились трое проштрафившихся солдат в колодках. Сесилия поморщилась, увидев их прикованных железом к массивным деревянным колодам с проделанными в них отверстиями для головы и рук.
– Это граница, Сесилия. Я предупреждал тебя, что жизнь здесь грубая.
Впрочем, Джед понимал, что никакие предупреждения не могли подготовить его жену к суровой прозе Дикого Запада. Загрохотал барабан, дежурный капрал привел еще одного наказанного. У него на спине висела доска, где было написано «Я продавал виски».
В армии форт Гибсон называли просто «Могила». Но зато здесь, на границе, легче было сделать карьеру, чем на востоке. Большинство товарищей Джеда по военной академии все еще ходили младшими лейтенантами, а он уже получил следующее звание, и в его планы не входило еще десять лет ждать капитанских эполет. В армии лейтенант мог получить повышение лишь в том случае, если капитана, прежде занимавшего вакансию, произвели в майоры. Правда, можно было получить повышение и вне очереди, если отличишься в бою. Джед твердо собирался сделать карьеру, поэтому и попросился на Дикий Запад.
Имелась и еще одна причина. Целых восемь месяцев он прослужил в скучнейшей должности квартирмейстера, занимаясь перекладыванием бумажек. После войны с семинолами и экспедиции на территорию чероки Джед привык к действию. Самое мучительное для него было – просиживать штаны в штабе, писать бесконечные отчеты про изношенные подковы и ржавые гвозди. Ради Сесилии он честно терпел восемь месяцев, а потом его терпение кончилось, и Джед написал рапорт с просьбой о переводе на границу.
Был и другой вариант: уволиться из армии и устроиться на работу в каком-нибудь гражданском ведомстве. В стране был бум железнодорожного строительства, и выпускники Вест-Пойнта всюду были нарасхват. Джед мог получить прекрасную должность, потребовать любое жалованье. Сесилия хотела именно этого. Да и какой жене понравится жить на двадцать пять долларов в месяц, которые полагались армейскому лейтенанту. К тому же высокооплачиваемая работа в фирме означала престиж и соответствующее социальное положение. Но Джед мечтал о карьере офицера, и Сесилия примирилась с этим. Но одно дело смириться, и совсем другое – увидеть, в какой глуши родится их первенец. А ведь до родов оставалось всего два с половиной месяца.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – виновато спросил Джед. – Тут есть врач. Если хочешь…
– Со мной все в порядке.
Она упрямо вскинула подбородок, но глаза по-прежнему смотрели по сторонам с испугом.
Джед вздохнул:
– Лучше бы ты осталась в Бостоне до рождения ребенка. Мы же сначала так и собирались сделать.
– Я твоя жена, и мое место здесь, – заявила она твердо.
Джед и ее родители решительно возражали против того, чтобы она, беременная, отправлялась в столь долгое и утомительное путешествие, но новоиспеченная миссис Пармели сумела настоять на своем. Решение возникло у нее в тот миг, когда выяснилось, что Джед отправится служить не куда-нибудь, а на индейскую территорию.
Еще бы! Ведь в тех местах жила та женщина. Сесилия кипела от ярости, вспоминая прошлое лето, когда Джед свалился с приступом малярии. Всю ночь она сидела с ним рядом, обтирая мокрым платком его воспаленный лоб. Малярию Джед подцепил три года назад, когда воевал в болотах Флориды. Сесилия чуть не умерла от ужаса и ревности, слушая, как в горячечном бреду он все повторяет имя той женщины.
Темпл!
Сесилия ненавидела и это имя, и ту, которая украла любовь ее мужа. Что ж, если суждено умереть при родах в этой забытой Богом глуши, быть посему. Но никакая сила не заставила бы Сесилию остаться дома, когда Джед в одиночестве едет в эти проклятые места. Что угодно, только не риск потерять мужа, которого наверняка уведет коварная индианка. Какая унизительная, какая кошмарная мысль! Оставалось только надеяться, что эта самая Темпл Стюарт за минувшие годы превратилась в толстую, уродливую скво. Говорят, индейские женщины быстро и некрасиво стареют. Очень хотелось бы в это верить.
– Тебе не холодно?
Сесилия не сразу поняла, почему Джед задал ей этот вопрос. День выдался нехолодный, солнце пригревало довольно сильно. Она взглянула на свои руки и увидела, что пальцы подрагивают от сжигающей ее злости.
– Все хорошо, – сухо сказала Сесилия и спрятала руки в муфту.
Чтобы избежать дальнейших вопросов, она отвернулась, делая вид, что заинтересовалась приближающейся двуколкой. Двуколка остановилась возле фургона, кучер спрыгнул с козел и помог спуститься на землю какой-то даме. Сесилия пригляделась и ахнула – это была та женщина!
Онемев от ревности, миссис Пармели разглядывала ненавистную соперницу. Все такие же полные, сочные губы, черные глаза, черные волосы, экзотически прекрасные черты. Откуда эта мерзавка узнала, что Джед приехал? Неужели он посмел написать ей письмо?
– Извините, – сказала индианка, оглядываясь по сторонам. – Не мог бы мне кто-нибудь помочь?
– Темпл! – удивленно воскликнул Джед.
Неужели прикидывается?
– Джед? Вы? – Злодейка изумленно смотрела на лейтенанта, который со всех ног бросился к ней. – Что вы здесь делаете?
Он замер перед ней, схватил за руки, уставился, словно на какое-то божество.
– Меня приписали к драгунскому эскадрону, расквартированному в форте Гибсон. Завтра приступаю к служебным обязанностям. – Тут он виновато оглянулся на жену, и Сесилия поняла, что встреча действительно была случайной. Но от этого почему-то стало еще тяжелей на душе. – Позвольте представить вам мою жену…
– Мы с миссис Стюарт уже знакомы, Джед, – процедила Сесилия, видя, что муж по-прежнему держит эту особу за руки. – Мы встречались в Бостоне на каком-то рауте несколько лет назад. Еще до нашей свадьбы.
Индианка чуть нахмурилась, потом улыбнулась.
– Ах да. Вспомнила. Сколько всего произошло с тех пор… – Она на миг помрачнела, потом снова улыбнулась своей фальшивой (так хотелось думать Сесилии) улыбкой. – Добро пожаловать, миссис Пармели. И вы тоже, – обернулась она к Джеду.
– Как у вас дела?
– Очень хорошо.
Но Сесилия злорадно отметила, что Темпл Стюарт одета куда хуже, чем в Бостоне: плащ из грубой шерсти, а юбка, судя по всему, вообще домотканая.
– Ровно год назад мы пересекли Миссисипи и взяли курс на Миссури, – вспомнил Джед. – А ведь я так и уехал, не попрощавшись с вами.
– Я помню. – Темпл высвободила руки.
– Вы так и не объяснили, зачем приехали в форт.
– Мне сказали… что здесь мой муж. У нас тут были всякие… неприятности. Возможно, вы об этом слышали.
– Вы имеете в виду те убийства? Да, я слышал об этом.
– Кажется, самое страшное позади, – сказала Темпл, на самом деле, не очень-то в это веря.
Враждующие стороны по-прежнему пылали жаждой мести. Мира и покоя на этой земле, судя по всему, не предвидится, однако оставалась надежда на перемирие.
– Мы построили новый дом. Надеюсь, вы с женой приедете к нам в гости.
– Да-да, с удовольствием. Только придется подождать лета. Видите ли, Сесилия ждет ребенка.
– Очень за вас рада, – доброжелательно улыбнулась Темпл, глядя на Сесилию.
Но та не нуждалась в ее сочувствии. Сесилия буквально кипела от ярости. Лишь неимоверным усилием воли она сдерживалась, чтобы не закатить истерику. Слава Богу, Джед усадил свою индианку в двуколку, и супруги остались вдвоем.
Едва коляска отъехала, как Сесилия зло прошипела:
– Надеюсь, ты пошутил? Может быть, здесь и Дикий Запад, но я не намерена ездить в гости к индейцам. Это понятно, Джед Пармели?
Лейтенант расправил плечи, открыл было рот, но предпочел промолчать.
Первым делом Темпл наведалась в магазин, где обычно встречались все, кто приезжал в форт. Здесь она нашла Дье и попросила его найти Клинка. Несколько человек бродили по просторному помещению, приглядываясь к товарам. Они с любопытством поглядывали на Темпл, а она изо всех сил пыталась справиться с волнением.
Вскоре в магазине появился Клинок, по-прежнему высокий и поджарый, словно горная кошка. Прищурившись, он быстрым взглядом посмотрел по сторонам. Темпл слышала, что три месяца назад во время потасовки один из сторонников Росса ранил его ножом. Тогда Клинок сумел скрыться. Подробности этой схватки ей были неизвестны. Она не знала даже, насколько серьезной была рана.
Клинок взглянул на двуколку – это была двуколка его покойного отца.
– Дье сказал, что ты хотела меня видеть.
– Нам нужно поговорить. Наедине, – добавила она, чувствуя устремленные на них взгляды.
Немного поколебавшись, он сказал:
– Мы можем пройтись по берегу реки.
Из коляски она выбралась сама – руки Клинок ей не предложил. Его упорное стремление избегать прикосновений подчеркивало возникшую между ними пропасть. Ведь было время, когда им все время хотелось дотронуться друг до друга, наслаждаясь каждым прикосновением. Теперь же между ними словно возникла невидимая стена. Можно ли разрушить ее словами?
Темпл шла по берегу, Клинок следовал чуть поодаль. С чего же начать? Она давно готовилась к этому разговору, но сейчас все мысли куда-то улетучились.
– Как Лиджа? – спросил Клинок, нарушив молчание.
Темпл взглянула на него с благодарностью.
– Хорошо. В октябре переехали в новый дом.
– Да, я слышал.
– Правда, мебели пока нет. Комнаты стоят пустые. – «И моя кровать без тебя тоже пустая», – подумала она. – Я заключила контракт с отцом на строительство двух складских помещений. Мы собрали отличный урожай, и мне удалось продать его по цене, о которой мы с мистером Джейкобсом даже не мечтали.
– Да, я слышал.
– Хочу расширить лесопилку. У нас столько заказов на строительный лес, что мы уже не справляемся. Если бы ты заглянул в бухгалтерские книги, то увидел бы, что прибыли вполне позволяют нам расширить производство. – Она говорила не о том, о чем хотела, но остановиться уже не могла. – Еще у меня родилась маленькая сестренка. В декабре Элайза разрешилась от бремени. Девочку назвали Сюзанной.
– Да, я слышал.
– Я пришла сюда не для того, чтобы говорить обо всех этих вещах. – Темпл смотрела на унылый зимний пейзаж… Такой же унылой и бесприютной стала их семейная жизнь. Но ничего, весной земля проснется. Нужно в это верить.
– Я хотела поговорить с тобой о смерти твоего отца. Я ведь действительно не знала, что так будет. Я помню, что я сказала про Киппа. Понимаешь, он приезжал накануне и очень настойчиво приглашал меня к ним в гости. Мне еще тогда это показалось немного странным. Потом, уже позже, я поняла: Кипп просто не хотел, чтобы я присутствовала при убийстве. – Темпл горестно вздохнула. – Я уже собралась было ехать, даже коляску запрягли, но потом на кухне поваренка обварили кипятком, Лиджа вымазался в грязи, и, в общем, я так и не уехала. Я видела, как напали на Шавано, и только тогда обо всем догадалась.
– Ты стояла и смотрела?
– Не совсем так! – Она увидела, что он смотрит на нее с осуждением и страданием. – Но рядом был Лиджа. Я не могла допустить, чтобы он видел, как убивают его деда. Шавано и сам этого не хотел бы.
– Но ты не предупредила моего отца об опасности.
– Я же не знала о ней! Я крикнула ему, но было слишком поздно.
Она не спрашивала, верит он ей или нет. Клинок знал, что эта гордая женщина не опустится до лжи. Она рассказала ему правду, а уж его дело решать, верит он ей или нет.
Темпл была такой бледной, напряженной. Она ждала его решения. Все эти месяцы Клинок думал о ней, сомневался в ее преданности, в ее любви. Оказывается, она тоже страдала. Черт подери, он любит ее, терзается от неутоленной страсти.
– А если бы ты знала о готовящемся покушении, что бы ты сделала? Ты бы предупредила моего отца?
Темпл опустила голову.
– Не знаю, – прошептала она. – Я и сама часто об этом думала. Скорее всего я попыталась бы отговорить Киппа от затеи. Ночные заговоры и убийства – это мерзость. Шавано имел право знать, кто и за что отнимает у него жизнь.
– Это верно.
Впервые его взгляд смягчился. Значит, Темпл тоже осуждает убийц отца. Конечно, Стюарты знали, что, подписывая договор, подвергают себя смертельной опасности, но разве существует оправдание для подлого, коварного убийства из-за угла?
– Несколько дней назад в нашей новой столице Талеква состоялось заседание Совета, – сказала Темпл, глядя ему в глаза. – Указ, согласно которому вас объявили вне закона, отменен. Возвращайся домой… если хочешь.
Она отвернулась и хотела уйти. И тут Клинок не выдержал. Боль разлуки, долгие месяцы страданий – сколько это может продолжаться?
– Темпл!
Он схватил ее за руку, ощутив пальцами ответное пожатие. Притянул жену к себе, взглянул на ее запрокинутое лицо, на подернутые влагой черные глаза.
– Я больше не могу без тебя. – Его голос звучал хрипло. – Я возвращаюсь домой.
В этот миг воды Гранд-Ривер вспыхнули солнечными бликами. Клинок и Темпл обнялись и поцеловались, и все их сомнения и размолвки отступили. Они снова вместе и навсегда.
индейская территория
20 января 1840 г.
Джед Пармели подошел к фургону и ободряюще улыбнулся жене. Сесилия чуть раздвинула губы в ответной улыбке, но от этого ее осунувшееся личико лишь приобрело еще более испуганный вид. Светлые волосы были прикрыты вельветовым чепцом, из-под которого выбивались вьющиеся пряди, шея укутана меховым воротником.
– Командир моего драгунского эскадрона капитан Коллинз и его супруга пригласили нас выпить чаю. Тем временем приготовят нашу квартиру, и потом капитан проводит нас туда.
– Как же так? – переполошилась Сесилия. – У меня платье измято, я вся в пыли. Нельзя ли нам сначала зайти на квартиру, чтобы я могла освежиться и переодеться?
– Понимаешь, сначала квартиру должен освободить младший лейтенант, который там сейчас живет.
– Мы что же, выставляем этого человека на улицу?
– Ну почему же на улицу. Он, в свою очередь, тоже перейдет в чью-то квартиру. В армии так принято. Это называется «уважение к старшему по званию», – терпеливо, как всегда, объяснил Джед. Несмотря на девять месяцев жизни в армейской среде, его жена так и не освоила всех тонкостей воинского этикета. – Надеюсь, нас из этой квартиры никто не выставит.
Сесилия с тоской смотрела на бревенчатые стены форта, на остроконечные башни.
– Я думала, что это будет выглядеть как-то иначе, – сказала она, стараясь, не выдать обуревавших ее отчаяния и отвращения.
В углу томились трое проштрафившихся солдат в колодках. Сесилия поморщилась, увидев их прикованных железом к массивным деревянным колодам с проделанными в них отверстиями для головы и рук.
– Это граница, Сесилия. Я предупреждал тебя, что жизнь здесь грубая.
Впрочем, Джед понимал, что никакие предупреждения не могли подготовить его жену к суровой прозе Дикого Запада. Загрохотал барабан, дежурный капрал привел еще одного наказанного. У него на спине висела доска, где было написано «Я продавал виски».
В армии форт Гибсон называли просто «Могила». Но зато здесь, на границе, легче было сделать карьеру, чем на востоке. Большинство товарищей Джеда по военной академии все еще ходили младшими лейтенантами, а он уже получил следующее звание, и в его планы не входило еще десять лет ждать капитанских эполет. В армии лейтенант мог получить повышение лишь в том случае, если капитана, прежде занимавшего вакансию, произвели в майоры. Правда, можно было получить повышение и вне очереди, если отличишься в бою. Джед твердо собирался сделать карьеру, поэтому и попросился на Дикий Запад.
Имелась и еще одна причина. Целых восемь месяцев он прослужил в скучнейшей должности квартирмейстера, занимаясь перекладыванием бумажек. После войны с семинолами и экспедиции на территорию чероки Джед привык к действию. Самое мучительное для него было – просиживать штаны в штабе, писать бесконечные отчеты про изношенные подковы и ржавые гвозди. Ради Сесилии он честно терпел восемь месяцев, а потом его терпение кончилось, и Джед написал рапорт с просьбой о переводе на границу.
Был и другой вариант: уволиться из армии и устроиться на работу в каком-нибудь гражданском ведомстве. В стране был бум железнодорожного строительства, и выпускники Вест-Пойнта всюду были нарасхват. Джед мог получить прекрасную должность, потребовать любое жалованье. Сесилия хотела именно этого. Да и какой жене понравится жить на двадцать пять долларов в месяц, которые полагались армейскому лейтенанту. К тому же высокооплачиваемая работа в фирме означала престиж и соответствующее социальное положение. Но Джед мечтал о карьере офицера, и Сесилия примирилась с этим. Но одно дело смириться, и совсем другое – увидеть, в какой глуши родится их первенец. А ведь до родов оставалось всего два с половиной месяца.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – виновато спросил Джед. – Тут есть врач. Если хочешь…
– Со мной все в порядке.
Она упрямо вскинула подбородок, но глаза по-прежнему смотрели по сторонам с испугом.
Джед вздохнул:
– Лучше бы ты осталась в Бостоне до рождения ребенка. Мы же сначала так и собирались сделать.
– Я твоя жена, и мое место здесь, – заявила она твердо.
Джед и ее родители решительно возражали против того, чтобы она, беременная, отправлялась в столь долгое и утомительное путешествие, но новоиспеченная миссис Пармели сумела настоять на своем. Решение возникло у нее в тот миг, когда выяснилось, что Джед отправится служить не куда-нибудь, а на индейскую территорию.
Еще бы! Ведь в тех местах жила та женщина. Сесилия кипела от ярости, вспоминая прошлое лето, когда Джед свалился с приступом малярии. Всю ночь она сидела с ним рядом, обтирая мокрым платком его воспаленный лоб. Малярию Джед подцепил три года назад, когда воевал в болотах Флориды. Сесилия чуть не умерла от ужаса и ревности, слушая, как в горячечном бреду он все повторяет имя той женщины.
Темпл!
Сесилия ненавидела и это имя, и ту, которая украла любовь ее мужа. Что ж, если суждено умереть при родах в этой забытой Богом глуши, быть посему. Но никакая сила не заставила бы Сесилию остаться дома, когда Джед в одиночестве едет в эти проклятые места. Что угодно, только не риск потерять мужа, которого наверняка уведет коварная индианка. Какая унизительная, какая кошмарная мысль! Оставалось только надеяться, что эта самая Темпл Стюарт за минувшие годы превратилась в толстую, уродливую скво. Говорят, индейские женщины быстро и некрасиво стареют. Очень хотелось бы в это верить.
– Тебе не холодно?
Сесилия не сразу поняла, почему Джед задал ей этот вопрос. День выдался нехолодный, солнце пригревало довольно сильно. Она взглянула на свои руки и увидела, что пальцы подрагивают от сжигающей ее злости.
– Все хорошо, – сухо сказала Сесилия и спрятала руки в муфту.
Чтобы избежать дальнейших вопросов, она отвернулась, делая вид, что заинтересовалась приближающейся двуколкой. Двуколка остановилась возле фургона, кучер спрыгнул с козел и помог спуститься на землю какой-то даме. Сесилия пригляделась и ахнула – это была та женщина!
Онемев от ревности, миссис Пармели разглядывала ненавистную соперницу. Все такие же полные, сочные губы, черные глаза, черные волосы, экзотически прекрасные черты. Откуда эта мерзавка узнала, что Джед приехал? Неужели он посмел написать ей письмо?
– Извините, – сказала индианка, оглядываясь по сторонам. – Не мог бы мне кто-нибудь помочь?
– Темпл! – удивленно воскликнул Джед.
Неужели прикидывается?
– Джед? Вы? – Злодейка изумленно смотрела на лейтенанта, который со всех ног бросился к ней. – Что вы здесь делаете?
Он замер перед ней, схватил за руки, уставился, словно на какое-то божество.
– Меня приписали к драгунскому эскадрону, расквартированному в форте Гибсон. Завтра приступаю к служебным обязанностям. – Тут он виновато оглянулся на жену, и Сесилия поняла, что встреча действительно была случайной. Но от этого почему-то стало еще тяжелей на душе. – Позвольте представить вам мою жену…
– Мы с миссис Стюарт уже знакомы, Джед, – процедила Сесилия, видя, что муж по-прежнему держит эту особу за руки. – Мы встречались в Бостоне на каком-то рауте несколько лет назад. Еще до нашей свадьбы.
Индианка чуть нахмурилась, потом улыбнулась.
– Ах да. Вспомнила. Сколько всего произошло с тех пор… – Она на миг помрачнела, потом снова улыбнулась своей фальшивой (так хотелось думать Сесилии) улыбкой. – Добро пожаловать, миссис Пармели. И вы тоже, – обернулась она к Джеду.
– Как у вас дела?
– Очень хорошо.
Но Сесилия злорадно отметила, что Темпл Стюарт одета куда хуже, чем в Бостоне: плащ из грубой шерсти, а юбка, судя по всему, вообще домотканая.
– Ровно год назад мы пересекли Миссисипи и взяли курс на Миссури, – вспомнил Джед. – А ведь я так и уехал, не попрощавшись с вами.
– Я помню. – Темпл высвободила руки.
– Вы так и не объяснили, зачем приехали в форт.
– Мне сказали… что здесь мой муж. У нас тут были всякие… неприятности. Возможно, вы об этом слышали.
– Вы имеете в виду те убийства? Да, я слышал об этом.
– Кажется, самое страшное позади, – сказала Темпл, на самом деле, не очень-то в это веря.
Враждующие стороны по-прежнему пылали жаждой мести. Мира и покоя на этой земле, судя по всему, не предвидится, однако оставалась надежда на перемирие.
– Мы построили новый дом. Надеюсь, вы с женой приедете к нам в гости.
– Да-да, с удовольствием. Только придется подождать лета. Видите ли, Сесилия ждет ребенка.
– Очень за вас рада, – доброжелательно улыбнулась Темпл, глядя на Сесилию.
Но та не нуждалась в ее сочувствии. Сесилия буквально кипела от ярости. Лишь неимоверным усилием воли она сдерживалась, чтобы не закатить истерику. Слава Богу, Джед усадил свою индианку в двуколку, и супруги остались вдвоем.
Едва коляска отъехала, как Сесилия зло прошипела:
– Надеюсь, ты пошутил? Может быть, здесь и Дикий Запад, но я не намерена ездить в гости к индейцам. Это понятно, Джед Пармели?
Лейтенант расправил плечи, открыл было рот, но предпочел промолчать.
Первым делом Темпл наведалась в магазин, где обычно встречались все, кто приезжал в форт. Здесь она нашла Дье и попросила его найти Клинка. Несколько человек бродили по просторному помещению, приглядываясь к товарам. Они с любопытством поглядывали на Темпл, а она изо всех сил пыталась справиться с волнением.
Вскоре в магазине появился Клинок, по-прежнему высокий и поджарый, словно горная кошка. Прищурившись, он быстрым взглядом посмотрел по сторонам. Темпл слышала, что три месяца назад во время потасовки один из сторонников Росса ранил его ножом. Тогда Клинок сумел скрыться. Подробности этой схватки ей были неизвестны. Она не знала даже, насколько серьезной была рана.
Клинок взглянул на двуколку – это была двуколка его покойного отца.
– Дье сказал, что ты хотела меня видеть.
– Нам нужно поговорить. Наедине, – добавила она, чувствуя устремленные на них взгляды.
Немного поколебавшись, он сказал:
– Мы можем пройтись по берегу реки.
Из коляски она выбралась сама – руки Клинок ей не предложил. Его упорное стремление избегать прикосновений подчеркивало возникшую между ними пропасть. Ведь было время, когда им все время хотелось дотронуться друг до друга, наслаждаясь каждым прикосновением. Теперь же между ними словно возникла невидимая стена. Можно ли разрушить ее словами?
Темпл шла по берегу, Клинок следовал чуть поодаль. С чего же начать? Она давно готовилась к этому разговору, но сейчас все мысли куда-то улетучились.
– Как Лиджа? – спросил Клинок, нарушив молчание.
Темпл взглянула на него с благодарностью.
– Хорошо. В октябре переехали в новый дом.
– Да, я слышал.
– Правда, мебели пока нет. Комнаты стоят пустые. – «И моя кровать без тебя тоже пустая», – подумала она. – Я заключила контракт с отцом на строительство двух складских помещений. Мы собрали отличный урожай, и мне удалось продать его по цене, о которой мы с мистером Джейкобсом даже не мечтали.
– Да, я слышал.
– Хочу расширить лесопилку. У нас столько заказов на строительный лес, что мы уже не справляемся. Если бы ты заглянул в бухгалтерские книги, то увидел бы, что прибыли вполне позволяют нам расширить производство. – Она говорила не о том, о чем хотела, но остановиться уже не могла. – Еще у меня родилась маленькая сестренка. В декабре Элайза разрешилась от бремени. Девочку назвали Сюзанной.
– Да, я слышал.
– Я пришла сюда не для того, чтобы говорить обо всех этих вещах. – Темпл смотрела на унылый зимний пейзаж… Такой же унылой и бесприютной стала их семейная жизнь. Но ничего, весной земля проснется. Нужно в это верить.
– Я хотела поговорить с тобой о смерти твоего отца. Я ведь действительно не знала, что так будет. Я помню, что я сказала про Киппа. Понимаешь, он приезжал накануне и очень настойчиво приглашал меня к ним в гости. Мне еще тогда это показалось немного странным. Потом, уже позже, я поняла: Кипп просто не хотел, чтобы я присутствовала при убийстве. – Темпл горестно вздохнула. – Я уже собралась было ехать, даже коляску запрягли, но потом на кухне поваренка обварили кипятком, Лиджа вымазался в грязи, и, в общем, я так и не уехала. Я видела, как напали на Шавано, и только тогда обо всем догадалась.
– Ты стояла и смотрела?
– Не совсем так! – Она увидела, что он смотрит на нее с осуждением и страданием. – Но рядом был Лиджа. Я не могла допустить, чтобы он видел, как убивают его деда. Шавано и сам этого не хотел бы.
– Но ты не предупредила моего отца об опасности.
– Я же не знала о ней! Я крикнула ему, но было слишком поздно.
Она не спрашивала, верит он ей или нет. Клинок знал, что эта гордая женщина не опустится до лжи. Она рассказала ему правду, а уж его дело решать, верит он ей или нет.
Темпл была такой бледной, напряженной. Она ждала его решения. Все эти месяцы Клинок думал о ней, сомневался в ее преданности, в ее любви. Оказывается, она тоже страдала. Черт подери, он любит ее, терзается от неутоленной страсти.
– А если бы ты знала о готовящемся покушении, что бы ты сделала? Ты бы предупредила моего отца?
Темпл опустила голову.
– Не знаю, – прошептала она. – Я и сама часто об этом думала. Скорее всего я попыталась бы отговорить Киппа от затеи. Ночные заговоры и убийства – это мерзость. Шавано имел право знать, кто и за что отнимает у него жизнь.
– Это верно.
Впервые его взгляд смягчился. Значит, Темпл тоже осуждает убийц отца. Конечно, Стюарты знали, что, подписывая договор, подвергают себя смертельной опасности, но разве существует оправдание для подлого, коварного убийства из-за угла?
– Несколько дней назад в нашей новой столице Талеква состоялось заседание Совета, – сказала Темпл, глядя ему в глаза. – Указ, согласно которому вас объявили вне закона, отменен. Возвращайся домой… если хочешь.
Она отвернулась и хотела уйти. И тут Клинок не выдержал. Боль разлуки, долгие месяцы страданий – сколько это может продолжаться?
– Темпл!
Он схватил ее за руку, ощутив пальцами ответное пожатие. Притянул жену к себе, взглянул на ее запрокинутое лицо, на подернутые влагой черные глаза.
– Я больше не могу без тебя. – Его голос звучал хрипло. – Я возвращаюсь домой.
В этот миг воды Гранд-Ривер вспыхнули солнечными бликами. Клинок и Темпл обнялись и поцеловались, и все их сомнения и размолвки отступили. Они снова вместе и навсегда.