Страница:
В шестнадцать лет Даша осталась совсем одна. Мать ее бросила. Анна Морозова посчитала, что вырастила дочь и теперь может быть свободна. Новая жизнь, новый муж – она жила так, как ей нравилось, и время от времени с удовольствием читала дочери нотации. Конечно, было за что: образования Даша из-за раннего замужества не получила; супруга себе выбрала неподходящего – муж должен зарабатывать деньги, а не страдать от творческих провалов, сидя на шее жены! Хорошо хоть ребенка не успели родить – хватило ума. И живет она как нищенка, никогда лишней копейки нет, и одевается плохо. Если бы мать еще знала о том, что Даша при разводе выплатила бывшему супругу половину стоимости ее собственной квартиры – по закону о разделе имущества – и теперь тащит на себе немыслимый кредит, окончательно и бесповоротно записала бы ее в идиотки.
Чем дольше Даша говорила, тем больше она боялась, что он разомкнет объятия. Она была готова рассказывать что угодно, лишь бы он не выпускал ее из своих рук. Но ей казалось – еще чуть-чуть, и Кирилл прервет ее, скажет: «Спасибо, Даша, за откровенность. Действительно, плохая история». Презрительно хмыкнет, развернется и уйдет навсегда.
Она осеклась на полуслове и замолчала. Зачем она выворачивает перед ним наизнанку душу? Все ясно как белый день. Он вернется домой, напишет новый сценарий – материала набрал предостаточно, – а дорожное приключение в лице Даши, которого, по сути, и не было, моментально забудет. И она останется наедине со своим наваждением, которое так старалась побороть, спрятать от себя самой. Кто она такая, чтобы надеяться на любовь этого шикарного мужчины? Даже если она ему почему-то понравилась, он просто потушит о ее тело свой внезапный огонь и бросит, вернув себя творчеству. Он даже и не пытается этого скрыть. Такова сущность людей, неизлечимо больных искусством. Для чего ей этот утонченный Чарльз Стрикленд, живущий по принципу «я в любви не нуждаюсь, у меня на нее нет времени». Слишком хорошо она помнит сюжет романа и то, чем заканчивались жизни женщин художника. Слишком трудно забыть ей собственные ошибки. Не надо!
– Дашка, – Кирилл сильнее прижал ее к себе, и от неожиданности она задохнулась, – все этой пройдет! Поверь мне. Я знаю.
Она молча пожала плечами, теряя разум в его объятиях.
– Хочешь, я останусь с тобой? – вдруг спросил он.
– Не надо, – Даша едва смогла говорить, – лучше потом. В Москве.
– Я буду ждать…
Конечно, она ни на секунду не верила в то, что Кирилл сдержит слово. Даже если вдруг, по какому-то волшебству, они и встретятся с ним в Москве, очень скоро эти отношения ему наскучат. Понадобится новая влюбленность, новая муза. Но самое страшное было в том, что Даша уже отключила разум. Она хотела остаться с Кириллом сегодня же, здесь. В собственном гостиничном номере и на любых условиях.
Нет!!! Пусть лучше он улетит. Иначе она не выдержит искушения и будет потом страдать.
– Мне пора. – Даша с трудом отстранилась и отступила на шаг.
Кирилл инстинктивно шагнул вслед за ней, потом остановился. Он был растроган до глубины души и не мог понять, что происходит. Он чувствовал сострадание, хотел помочь Даше и защитить ее! Но в то же время шестым чувством понимал, что почему-то ей этого мало…
Глава 4
Чем дольше Даша говорила, тем больше она боялась, что он разомкнет объятия. Она была готова рассказывать что угодно, лишь бы он не выпускал ее из своих рук. Но ей казалось – еще чуть-чуть, и Кирилл прервет ее, скажет: «Спасибо, Даша, за откровенность. Действительно, плохая история». Презрительно хмыкнет, развернется и уйдет навсегда.
Она осеклась на полуслове и замолчала. Зачем она выворачивает перед ним наизнанку душу? Все ясно как белый день. Он вернется домой, напишет новый сценарий – материала набрал предостаточно, – а дорожное приключение в лице Даши, которого, по сути, и не было, моментально забудет. И она останется наедине со своим наваждением, которое так старалась побороть, спрятать от себя самой. Кто она такая, чтобы надеяться на любовь этого шикарного мужчины? Даже если она ему почему-то понравилась, он просто потушит о ее тело свой внезапный огонь и бросит, вернув себя творчеству. Он даже и не пытается этого скрыть. Такова сущность людей, неизлечимо больных искусством. Для чего ей этот утонченный Чарльз Стрикленд, живущий по принципу «я в любви не нуждаюсь, у меня на нее нет времени». Слишком хорошо она помнит сюжет романа и то, чем заканчивались жизни женщин художника. Слишком трудно забыть ей собственные ошибки. Не надо!
– Дашка, – Кирилл сильнее прижал ее к себе, и от неожиданности она задохнулась, – все этой пройдет! Поверь мне. Я знаю.
Она молча пожала плечами, теряя разум в его объятиях.
– Хочешь, я останусь с тобой? – вдруг спросил он.
– Не надо, – Даша едва смогла говорить, – лучше потом. В Москве.
– Я буду ждать…
Конечно, она ни на секунду не верила в то, что Кирилл сдержит слово. Даже если вдруг, по какому-то волшебству, они и встретятся с ним в Москве, очень скоро эти отношения ему наскучат. Понадобится новая влюбленность, новая муза. Но самое страшное было в том, что Даша уже отключила разум. Она хотела остаться с Кириллом сегодня же, здесь. В собственном гостиничном номере и на любых условиях.
Нет!!! Пусть лучше он улетит. Иначе она не выдержит искушения и будет потом страдать.
– Мне пора. – Даша с трудом отстранилась и отступила на шаг.
Кирилл инстинктивно шагнул вслед за ней, потом остановился. Он был растроган до глубины души и не мог понять, что происходит. Он чувствовал сострадание, хотел помочь Даше и защитить ее! Но в то же время шестым чувством понимал, что почему-то ей этого мало…
Глава 4
Первые два часа в аэропорту Утапао оказалось физически не до размышлений о жизни, чему Михаил Вячеславович был несказанно рад. Сначала, изрядно попотев, расчистили ангар, потом из подручных средств соорудили столы. На них и предстояло вручную регистрировать пассажиров трех рейсов авиакомпании – первым придет Москва, за ней – Питер и уже под вечер прилетает Екатеринбург. Завести систему регистрации и установить нужное число компьютеров не удалось. Придется обходиться единственным ноутбуком представителя и головами-руками сотрудников.
Решили, что клиентам первого и бизнес-класса будут выдавать места, ставя крестики в плане самолета, а пассажиров экономического рассадят свободно, сверяясь со списком на рейс. Сотрудники службы безопасности проведут специальный досмотр пассажиров и багажа. Благо, догадались привезти с собой из Москвы ручные металлоискатели.
К одиннадцати часам утра – моменту открытия регистрации на рейс в Москву – трехсотметровый ангар в аэропорту Утапао к приему и обслуживанию пассажиров был готов. Сотрудники авиакомпании – пилоты, бортпроводники, представители, «маршалы»[3] – с чувством выполненного долга смотрели на преобразившееся сооружение. Первые пассажиры прибыли, регистрация началась.
Фадеев наблюдал за тем, как растерянные и не до конца верящие в свое счастье люди получали выписанные от руки посадочные талоны.
Теперь, когда к рейсу все было готово, он позволил себе расслабиться. И настырные мысли тут же вернулись к Наде – словно раскрывшаяся воронка, увлекли его в прошлое.
Как же тогда, в Магадане, им было трудно расстаться! Если бы не был он таким дураком по юности – «настоящий мужчина, который сам решает свои проблемы», – остался бы с нею, и все! Но как же он мог?! Нищий безработный летчик. А она – блестящая бортпроводница, дочь влиятельного родителя. Нельзя было допустить, чтобы Наденька связала свою жизнь с мужчиной, который ниже по положению!
Только с возрастом и умнеешь. Можно! Еще как можно! Деньги, карьера – все это наживное и преходящее. Добился же он всего! Да только уже не с ней.
Они мало тогда говорили, совсем не узнали друг друга – было жаль тратить драгоценное время. А потом он долго от этого мучился. Наденька на всю жизнь осталась в его судьбе загадкой, сказочной нимфой, за которой он даже не попытался угнаться. Разве что во сне. И теперь, через столько лет, они встретились, и она сказала, что любит! Даже замуж вышла за своего американца в надежде перебить оставшийся после Фадеева вкус острого и безвозвратного счастья. Почему он так долго летел тогда в Магадан? Почему она поторопилась?
Странная вещь – любовь. Сколько лет прошло, оба они изменились, а по-прежнему от одного вида Наденьки Фадеев ощущал дрожь во всем теле. Даже сейчас, просто от сознания того, что они в одном городе, сердце его сильно стучало в груди. Он боролся с неумолимым желанием увидеть ее, прижаться к губам, которые столько раз ему снились. И не мог подвести Людмилу…
Михаил Вячеславович почувствовал, как его разрывает на части. Он же любит жену, души в ней не чает. Но Наденька – страсть его молодости – не отпускает, сводит с ума. Яркий и быстротечный, словно комета, миг счастья из прошлого настойчиво манит к себе!
Он торопливо взглянул на часы – до вылета рейса осталось всего два с половиной часа. Он должен вернуться в Москву! Там семья, работа, вся его жизнь. Но и не встретиться с Надей нельзя! Потом будет до гроба жалеть. Соображай быстрее, Фадеев. Самолету – крылья, пилоту – разум.
Если попросить приехать Наденьку в Утапао, она обязательно согласится: он в этом не сомневался. Часа за полтора может успеть. А он пешком дойдет до той части трассы, где начинается пробка. Рискованно, но должно получиться! Они поговорят, узнают все друг о друге, и тогда ему станет легче. Не может он улететь, ее не увидев! Физически не способен!
Михаил Вячеславович бережно извлек из кармана плотный квадрат бумаги с номером ее телефона, поднес его к лицу и уловил едва заметный аромат. Все тот же. Дрожащими пальцами начал набирать заветные цифры на своем телефоне.
– Миша, – голос жены заставил его вздрогнуть, – скажи, ты в порядке?
– Да. Что такое? – Фадеев, как нашкодивший мальчишка, торопливо сунул телефон и записку в карман. Поднял виноватые глаза на Людмилу.
– Выглядишь ты, друг мой, неважно. Ночью не спал. Может, давление стоит измерить?
– Людочка, – он смущенно смотрел на жену, – у меня давление как всегда: в космос отправлять можно.
Люда тяжело вздохнула. На открытом лице обычно счастливой и уверенной в себе женщины читалась тревога. Увидев беспомощное, по-детски обиженное выражение ее глаз, Михаил Вячеславович не выдержал: да что ж он такое творит? Какое имеет право?!
– Все в порядке, Людочка. Все хорошо! Ты езжай с экипажем на борт, а мы с Антоновым позже прибудем, как закончится регистрация.
«Не надо никаких встреч с Надей! – думал раздавленный беспокойством жены Фадеев. – Да и все равно уже слишком поздно».
Люда посмотрела на него вопросительно, он кивнул, и она пошла вслед за остальными в автобус. А Фадееву на миг показалось, что он намеренно спровадил жену: для того, чтобы не мешала мечтать о Наде. Не будет он встречаться с ней, не будет! Но ведь думать-то даже самому себе не запретишь. Он прислонился к шершавой стене ангара и устало прикрыл глаза. Волшебные картины из прошлого снова поплыли перед внутренним взором.
Очнулся Фадеев, только услышав непривычную для аэропорта тишину. Все голоса разом смолкли, все взгляды устремились в одном направлении. Михаил Вячеславович посмотрел туда же: на носилках, которые с одной стороны держал Антонов, а с другой – два испуганных тайца, несли молодую девушку. Командир растерялся.
Девушка не шевелилась, глаза ее были открыты и неподвижно смотрели в потолок. Рядом с носилками брела женщина, прижимая платок к лицу, по которому безостановочно катились слезы. Андрей подошел к свободной стене и поставил носилки на пол. Женщина тут же осела рядом, всхлипывая и вздрагивая. Михаил Вячеславович бросился к ним.
– Что случилось? – Он отвел Антонова в сторону.
– Надо девушку с матерью взять на борт, – вместо ответа выдал Андрей.
– Как? – Михаил Вячеславович не мог сразу сообразить. – У нас в списках не было лежачих больных. Чтобы закрепить в самолете медицинскую кровать нужно шесть свободных кресел!
– Надо, – Антонов посмотрел ему прямо в глаза, – принять к перевозке. Как именно, я не знаю. Прошу вашего решения.
Фадеев ничего не ответил. Он только старался, чтобы внутреннее смятение не отразилось на его лице. Что подумают о нем сотрудники, пассажиры?! Первый раз в жизни он – человек, который всегда брал на себя ответственность, принимал самые сложные решения за весь коллектив, – понятия не имел, что делать. И надо было столкнуться с такой ситуацией именно сегодня, когда он не может разобраться даже в самом себе!
Он растерянно наблюдал за тем, как Дарья быстро вытащила из коробки пластиковую бутылку и присела на корточки рядом с пожилой женщиной, протянув ей открытую воду. Та сначала посмотрела с непониманием, потом трясущимися руками взяла бутылку и начала жадно пить. Через несколько минут Дарья, которая успела расспросить обо всем пассажирку, подошла к командиру.
– У женщины с дочерью билеты в Москву на позавчерашний рейс местной авиакомпании, – понизив голос, сообщила она, – но там все отменили!
– Что с девушкой? – глухо спросил Михаил Вячеславович.
– Опухоль позвоночника, – прошептала Морозова, – завтра должна лечь в больницу в Москве, уже назначена операция. Когда прилетели в Таиланд, она ходила. Но из-за отмены рейсов, коллапса… Стресс, обострение, никто толком не понимает, что произошло! По туристической страховке в местных больницах от них только отмахивались.
– Боже ты мой, – Фадеев усилием воли остановил едва не вырвавшийся стон, – зачем же они с таким диагнозом полетели в Таиланд?
– Понимаете, – Даша отвернулась, чтобы ее глаз, на которые набежали слезы, не было видно, – девушка настояла. Даже в Москве не дают гарантий. Говорят, да, будет жить, но сможет самостоятельно двигаться или нет, неизвестно. А она с детства мечтала увидеть Таиланд. Учится на востоковеда…
– Мать рассказала?
– Да, – Даша всхлипнула, уже не в силах сдержаться, – она вне себя от горя: винит себя в том, что они прилетели. Что поддалась на уговоры дочери, пожалела ее. И вот такое случилось…
– Ясно, – Фадеев взволнованно кивнул, – пассажиры все прибыли?
– Минут десять назад не были зарегистрированы двенадцать человек, но люди потом еще подходили. Билеты все проданы!
– Знаю.
– Михаил Вячеславович, что же нам делать?!
Теперь слово было за ним – только он, командир воздушного судна, мог решить сейчас чужую судьбу. Фадеев беспомощно огляделся, словно ища поддержки. Около женщины на корточках уже сидел Антонов и старался, как умел, утешить ее.
– Проверь, остались ли свободные места.
Даша бросилась выполнять указание. А Фадеев почувствовал, что еще немного, и он не выдержит напряжения. Несколько сотен человек смотрели на него широко раскрытыми глазами и ждали, что станет делать этот седой пилот с парализованной девушкой. Наверняка каждый непроизвольно поставил себя на место несчастной. Не приведи бог вот так вот, в чужой стране! И никто не поможет? Конечно, формально они не пассажиры авиакомпании, но, когда речь идет о жизни и смерти, какое это имеет значение?! Господи, помоги! Как, как с ними быть?!
– Михаил Вячеславович, – Даша подбежала к Фадееву, – шестеро пока не пришли. Сможем разместить медкровать.
– Отлично! – он оживился. – Ты давай предупреди ребят, чтобы не регистрировали. Заплатим компенсацию пассажирам, полетят следующим рейсом.
– А с матерью что нам делать? Куда посадить?
– Возьмем на места отдыха экипажа, – принял он решение и сразу почувствовал себя лучше. Вернулась уверенность.
– Я только, – Даша перешла на шепот, – не знаю, как с ней в этой ситуации про деньги говорить.
– Не надо, – Михаил Вячеславович категорично мотнул головой, – я сейчас с генеральным директором созвонюсь. Решим мы вопрос: не бросать же людей в беде!
– Спасибо! – обрадовалась Даша, глаза ее засияли.
– А тебе привычное задание, – он улыбнулся, вспомнив, как они с Морозовой в Москве пассажирку спасали, – найди-ка врача. Нужно, чтобы осмотрели и дали разрешение на вылет.
– У них справка из местной клиники есть, что перелет разрешен!
– Все равно медбригаду вызови, – он взглянул на плачущую женщину, – и матери давление не мешает измерить.
Дашенька убежала, а Фадеев достал из кармана телефон, стал звонить генеральному директору, чтобы договориться о перевозке лежачего больного. Да еще без билета. Пока разговаривали, он заметил у стойки регистрации какое-то оживление, а потом услышал громкие голоса. Молодая женщина с двумя детьми – примерно трех и пяти лет – растерянно хлопала глазами. Огромный красный чемодан, который она неизвестно как дотащила до ангара, учитывая то, что в каждой руке у нее было по ребенку, завалился набок. Так вот они какие – задержавшиеся пассажиры, которых он разрешил снять с рейса! Час от часу не легче. Спешно попрощавшись с начальством, Фадеев нажал отбой и ошарашенно уставился на семейку.
Женщина тем временем не выпускала из рук детей и выглядела так, словно с ней вот-вот случится истерика. Губы ее дрожали, лицо побелело от страха. Она уже не возмущалась тем, что ей отказывают в регистрации, не доказывала свою правоту – молча страдала и захлебывалась подкатившими к горлу слезами. Фадеев стремительно подошел к ней.
– Все в порядке, – буркнул он, – простите нас за заминку.
Мамочка не сразу поняла, что он говорит. А потом сообразила, что Михаил Вячеславович здесь – главный и теперь все ее страхи позади: их примут на рейс.
– Спасибо, – всхлипнула она.
Прошло еще пять минут. Регистрацию закрыли. Оставшиеся три пассажира либо не знали, что рейс выполняется из Утапао, либо по каким-то своим причинам передумали лететь. Все! Свободны только три кресла, на них кровати не разместишь.
К Фадееву снова вернулось болезненное чувство собственной беспомощности. Он же командир, честное слово! Все ждут от него решения, а у него в голове даже мыслей путевых нет. Не может он добавить три жизненно важных кресла в салон! Наверное, лучше дождаться рейса в Питер. Может быть, там будут свободные места. Отправить девушку с матерью в Москву транзитом через северную столицу.
«Превосходная идея!» – с издевкой похвалил он себя сам. А потом мать, которая ничего не соображает от горя, и дочь, которая недвижно лежит на носилках, будут высаживаться в Пулкове, искать свободные места до Москвы – представители помогут, конечно, но не так-то все просто с перевозкой лежачих больных, – а дальше снова загружаться, снова лететь. Полная ерунда! Думай, командир, думай. Совсем мозги раскисли с этой внутренней разобщенностью на личном фронте.
– Готовность борта, – подскочил к Фадееву представитель, – пассажиров приглашать будем?
Михаил Вячеславович бросил на него такой испепеляющий взгляд, что тот невольно попятился.
– Извини, – Фадеев запоздало сообразил, что напугал человека, – дай мне еще две минуты.
Представитель коротко кивнул и испарился.
Тем временем врачи закончили осмотр девушки, разрешение на полет подтвердили. Мать тоже могла лететь – давление в норме, кроме беспрестанно текущих слез, никаких осложнений.
Конечно, их нужно было отправить немедленно и только в Москву! Тем более экипаж идеальный: Людмила, как медсестра по образованию, присмотрит за девушкой, среди бортпроводниц есть двое врачей. С их опытом все пройдет гладко – в этом сомнений нет! Только где раздобыть еще три кресла? Где?!
– Уважаемые дамы и господа, – Фадеев с удивлением услышал звучный голос Антонова, который вышел в центр ангара, – меня зовут Андрей Антонов, я ваш второй пилот. От имени экипажа и всех сотрудников авиакомпании обращаюсь к вам с просьбой…
Он перевел дыхание. Было видно, что говорить перед публикой ему тяжело.
– Мы оказались в сложной ситуации, – запнувшись, продолжил Андрей и посмотрел на носилки, – необходима срочная медицинская помощь нашей соотечественнице. Человек обездвижен, требуется операция в Москве.
Он снова замолчал, но Фадеев все уже понял. А сам-то он, старый дурак! Не мог додуматься до такого простого решения – попросить кого-то из пассажиров остаться в Таиланде до следующего рейса. Конечно, не всякий человек из-за сочувствия изменит свои планы, но им, строго говоря, и нужно-то всего три кресла!
– Друзья, – голос Антонова от волнения сорвался к концу выступления, – помогите спасти человека! Чтобы установить кровать в самолете, нужно шесть свободных кресел. Три у нас есть. Я уверен, найдутся люди, которые согласятся подождать в Таиланде следующего самолета в Москву!
Пассажиры зашумели. Фадеев не сомневался, что каждый думает о том, чтобы остаться. Но у многих дети. Обязательства, которые нельзя отложить. Работа.
– Я не лечу! – к Антонову подскочил Николаев.
Фадеев успел заметить, какой счастливый взгляд он бросил на Дашу и развел руками, словно говоря: «Я здесь ни при чем, обстоятельства». Дарья сияла от радости.
– Нужны еще два человека! – У Андрея загорелись глаза.
– Ай, ладна, – со своего чемодана с ребенком на руках поднялся знакомый по прошлому рейсу пассажир восточной наружности и потащил за собой жену, – мы астаемся.
– Молодец! – Кирилл дружески хлопнул Самира по плечу.
– На эксурсий с табой паедем, – объяснил он Николаеву, как старому приятелю, – ролик рекламный для мой кафе абсудим.
– Обсудим-обсудим, – смирился Кирилл.
– Настаящий джигит! – обрадовался Самир.
– Спасибо! – Антонов торопливо пожал мужчинам руки.
– Не проблема, – Николаев крепко сжал ладонь Андрея в ответ, – хорошего рейса!
Дарья, не дожидаясь указаний Фадеева, бросилась к столу регистрации оформлять снятие трех пассажиров и посадочные талоны для девушки с мамой. К Михаилу Вячеславовичу наконец вернулась способность действовать – он начал звонить в Москву. Нужно было передать коллегам о решении и попросить, чтобы внесли изменения в систему бронирования. Самира с женой и Кирилла перенести на следующий рейс, а девушку с матерью оформить на этот.
Все вокруг ожило, закипело. Представитель объявил по команде Фадеева начало посадки на рейс, и пассажиры стали пробираться к выходу. Под контролем сотрудников, небольшими группами им предстояло идти на посадку пешком по летному полю: нужным количеством автобусов перегруженный аэропорт обеспечен не был. «Как в старые времена», – подумал Фадеев.
Машину прислали только за пассажиркой на носилках, и теперь ребята во главе с Антоновым занимались ее погрузкой в салон. Фадеев видел, как мать девушки повисла на Андрее, не в силах прервать благодарности, а он только смущенно улыбался в ответ, осторожно поддерживая женщину в своих объятиях. Наконец Антонов мягко высвободился и забежал в ангар.
– Михаил Вячеславович, поехали! – позвал он. – Другого транспорта нет.
Фадеев обернулся, поискал глазами Дашу, суетившуюся вокруг пассажиров. Помахал в воздухе раскрытой ладонью, улыбнулся ободряюще – дескать, держитесь тут без нас, – и побрел вслед за Антоновым.
В самолете его ждал экипаж. Скоро и пассажиры начнут подниматься на борт, рассаживаться по местам. Пора занимать место командира воздушного судна. Хотя… Какой, если честно, из него теперь командир?! Ситуацию взял на себя Антонов, подготовку к рейсу провел Михалыч. А что делал он? Страдал по ушедшей любви и тому, что в жизни ничего уже не вернешь.
Фадеев посмотрел в лицо лежавшей на полу автобуса девушке и осекся. Да что ж это он, в самом деле?! Незаметно смахнул с глаза набежавшую слезу, словно убрал соринку. Совсем расклеился, старый дурак. Сдал позиции – стыд, да и только. Командир обязан подавать экипажу личный пример в работе и в жизни. А какой из него выходит теперь пример? Такой, которому лучше бы и не следовать.
Михаил Вячеславович на этот раз с принятием решения не колебался: Антонов сядет на место командира воздушного судна, сам он такой чести сегодня не заслужил. Да и нечего с посторонними мыслями о Наденьке, о перипетиях судьбы лезть за штурвал. Сердце пилота должно быть горячее, а голова – холодная. Как у Андрея.
Машина остановилась у самолета. Носилки осторожно вытащили и понесли вверх по трапу – пока не пришли остальные пассажиры, нужно было успеть разместить на креслах медицинскую кровать и освободить проходы. Евгений с Людмилой встретили их у дверей, сразу же занялись девушкой и ее матерью. Михаил Вячеславович успел заметить, с какой нежностью Антонов смотрит на юную пассажирку. Казалось, доставить ее в Москву стало для него делом всей жизни.
– Михаил Вячеславович?
– Что? – Фадеев обернулся на голос Андрея.
– Мне надо с вами поговорить, – он замялся.
– Говори, – удивился Фадеев.
И подумал о том, что у Андрея-то, оказывается, мозги неплохо работают. Видит, что начальство в разобранных чувствах и не в состоянии оборону держать, – так сейчас и воспользуется удобным случаем. Сам-то он сегодня на высоте. Начнет про свой опыт рассказывать, повышения в должности просить. Привык парень касаться головой звезд. Как же, в другой компании в командирах ходил, а здесь только вторым пилотом его на работу приняли.
Хотя, если честно, Фадеев и сам теперь понимал, что с Андреем палку он перегнул. Достоин парень командирского кресла – хороший он человек и пилот первоклассный. А виноват только в том, что никто ему раньше не объяснял, что в авиации все делают общее дело, а не каждый – свое. Поэтому и к младшим коллегам поначалу свысока относился. А теперь вот благодаря Михалычу многое изменилось.
– Я таких людей, как вы, в жизни еще не встречал! – сообщил вдруг Антонов.
– В каком смысле? – насторожился Фадеев.
– В самом хорошем, – улыбнулся второй пилот. – Первый раз вижу, чтобы заместитель генерального директора, заслуженный летчик, профессионал высшего класса вот так дружески и запросто общался с людьми! С бортпроводниками, с представителями и с молодыми-зелеными вроде меня.
– Да ладно, – отмахнулся Фадеев. Ему стало стыдно из-за недавних своих подозрений. Парень и не думал сейчас о карьере.
– Серьезно! – с жаром возразил Андрей. – Вы же вместе со всеми, своими руками и железки таскали, и ангар расчищали.
– Не приучен иначе, – Фадеев слабо улыбнулся.
– Вы, Михаил Вячеславович, – произнес Антонов, – меня извините. Я тут пришел в вашу компанию со своим уставом. Обижался, что командира сразу не дали. А теперь вижу: есть чему поучиться. Все бы отдал, чтобы стать похожим на вас!
– На меня, – поперхнулся Фадеев, – похожим не надо. Успеется.
И все. Больше Антонов к их разговору ничего не добавил. А Фадеев почувствовал, что от стыда стал красный как рак. Знал бы Андрей, что он думал о нем минуту назад! Знал бы, какие демоны терзают его начальника, – ни за что бы не пожелал себе такой участи.
Одна у него заслуга, что ни говори – команду он создал достойную. Пилотов собрал лучших в отрасли. Но теперь, видно, пора уступать место молодым – нечего все процессы на себе замыкать и думать, что незаменим. Опустив голову, Фадеев побрел в кабину, оставив Антонова помогать коллегам с размещением девушки.
– Как техподготовка? – задумчиво спросил он у Михалыча, едва переступив порог.
Решили, что клиентам первого и бизнес-класса будут выдавать места, ставя крестики в плане самолета, а пассажиров экономического рассадят свободно, сверяясь со списком на рейс. Сотрудники службы безопасности проведут специальный досмотр пассажиров и багажа. Благо, догадались привезти с собой из Москвы ручные металлоискатели.
К одиннадцати часам утра – моменту открытия регистрации на рейс в Москву – трехсотметровый ангар в аэропорту Утапао к приему и обслуживанию пассажиров был готов. Сотрудники авиакомпании – пилоты, бортпроводники, представители, «маршалы»[3] – с чувством выполненного долга смотрели на преобразившееся сооружение. Первые пассажиры прибыли, регистрация началась.
Фадеев наблюдал за тем, как растерянные и не до конца верящие в свое счастье люди получали выписанные от руки посадочные талоны.
Теперь, когда к рейсу все было готово, он позволил себе расслабиться. И настырные мысли тут же вернулись к Наде – словно раскрывшаяся воронка, увлекли его в прошлое.
Как же тогда, в Магадане, им было трудно расстаться! Если бы не был он таким дураком по юности – «настоящий мужчина, который сам решает свои проблемы», – остался бы с нею, и все! Но как же он мог?! Нищий безработный летчик. А она – блестящая бортпроводница, дочь влиятельного родителя. Нельзя было допустить, чтобы Наденька связала свою жизнь с мужчиной, который ниже по положению!
Только с возрастом и умнеешь. Можно! Еще как можно! Деньги, карьера – все это наживное и преходящее. Добился же он всего! Да только уже не с ней.
Они мало тогда говорили, совсем не узнали друг друга – было жаль тратить драгоценное время. А потом он долго от этого мучился. Наденька на всю жизнь осталась в его судьбе загадкой, сказочной нимфой, за которой он даже не попытался угнаться. Разве что во сне. И теперь, через столько лет, они встретились, и она сказала, что любит! Даже замуж вышла за своего американца в надежде перебить оставшийся после Фадеева вкус острого и безвозвратного счастья. Почему он так долго летел тогда в Магадан? Почему она поторопилась?
Странная вещь – любовь. Сколько лет прошло, оба они изменились, а по-прежнему от одного вида Наденьки Фадеев ощущал дрожь во всем теле. Даже сейчас, просто от сознания того, что они в одном городе, сердце его сильно стучало в груди. Он боролся с неумолимым желанием увидеть ее, прижаться к губам, которые столько раз ему снились. И не мог подвести Людмилу…
Михаил Вячеславович почувствовал, как его разрывает на части. Он же любит жену, души в ней не чает. Но Наденька – страсть его молодости – не отпускает, сводит с ума. Яркий и быстротечный, словно комета, миг счастья из прошлого настойчиво манит к себе!
Он торопливо взглянул на часы – до вылета рейса осталось всего два с половиной часа. Он должен вернуться в Москву! Там семья, работа, вся его жизнь. Но и не встретиться с Надей нельзя! Потом будет до гроба жалеть. Соображай быстрее, Фадеев. Самолету – крылья, пилоту – разум.
Если попросить приехать Наденьку в Утапао, она обязательно согласится: он в этом не сомневался. Часа за полтора может успеть. А он пешком дойдет до той части трассы, где начинается пробка. Рискованно, но должно получиться! Они поговорят, узнают все друг о друге, и тогда ему станет легче. Не может он улететь, ее не увидев! Физически не способен!
Михаил Вячеславович бережно извлек из кармана плотный квадрат бумаги с номером ее телефона, поднес его к лицу и уловил едва заметный аромат. Все тот же. Дрожащими пальцами начал набирать заветные цифры на своем телефоне.
– Миша, – голос жены заставил его вздрогнуть, – скажи, ты в порядке?
– Да. Что такое? – Фадеев, как нашкодивший мальчишка, торопливо сунул телефон и записку в карман. Поднял виноватые глаза на Людмилу.
– Выглядишь ты, друг мой, неважно. Ночью не спал. Может, давление стоит измерить?
– Людочка, – он смущенно смотрел на жену, – у меня давление как всегда: в космос отправлять можно.
Люда тяжело вздохнула. На открытом лице обычно счастливой и уверенной в себе женщины читалась тревога. Увидев беспомощное, по-детски обиженное выражение ее глаз, Михаил Вячеславович не выдержал: да что ж он такое творит? Какое имеет право?!
– Все в порядке, Людочка. Все хорошо! Ты езжай с экипажем на борт, а мы с Антоновым позже прибудем, как закончится регистрация.
«Не надо никаких встреч с Надей! – думал раздавленный беспокойством жены Фадеев. – Да и все равно уже слишком поздно».
Люда посмотрела на него вопросительно, он кивнул, и она пошла вслед за остальными в автобус. А Фадееву на миг показалось, что он намеренно спровадил жену: для того, чтобы не мешала мечтать о Наде. Не будет он встречаться с ней, не будет! Но ведь думать-то даже самому себе не запретишь. Он прислонился к шершавой стене ангара и устало прикрыл глаза. Волшебные картины из прошлого снова поплыли перед внутренним взором.
Очнулся Фадеев, только услышав непривычную для аэропорта тишину. Все голоса разом смолкли, все взгляды устремились в одном направлении. Михаил Вячеславович посмотрел туда же: на носилках, которые с одной стороны держал Антонов, а с другой – два испуганных тайца, несли молодую девушку. Командир растерялся.
Девушка не шевелилась, глаза ее были открыты и неподвижно смотрели в потолок. Рядом с носилками брела женщина, прижимая платок к лицу, по которому безостановочно катились слезы. Андрей подошел к свободной стене и поставил носилки на пол. Женщина тут же осела рядом, всхлипывая и вздрагивая. Михаил Вячеславович бросился к ним.
– Что случилось? – Он отвел Антонова в сторону.
– Надо девушку с матерью взять на борт, – вместо ответа выдал Андрей.
– Как? – Михаил Вячеславович не мог сразу сообразить. – У нас в списках не было лежачих больных. Чтобы закрепить в самолете медицинскую кровать нужно шесть свободных кресел!
– Надо, – Антонов посмотрел ему прямо в глаза, – принять к перевозке. Как именно, я не знаю. Прошу вашего решения.
Фадеев ничего не ответил. Он только старался, чтобы внутреннее смятение не отразилось на его лице. Что подумают о нем сотрудники, пассажиры?! Первый раз в жизни он – человек, который всегда брал на себя ответственность, принимал самые сложные решения за весь коллектив, – понятия не имел, что делать. И надо было столкнуться с такой ситуацией именно сегодня, когда он не может разобраться даже в самом себе!
Он растерянно наблюдал за тем, как Дарья быстро вытащила из коробки пластиковую бутылку и присела на корточки рядом с пожилой женщиной, протянув ей открытую воду. Та сначала посмотрела с непониманием, потом трясущимися руками взяла бутылку и начала жадно пить. Через несколько минут Дарья, которая успела расспросить обо всем пассажирку, подошла к командиру.
– У женщины с дочерью билеты в Москву на позавчерашний рейс местной авиакомпании, – понизив голос, сообщила она, – но там все отменили!
– Что с девушкой? – глухо спросил Михаил Вячеславович.
– Опухоль позвоночника, – прошептала Морозова, – завтра должна лечь в больницу в Москве, уже назначена операция. Когда прилетели в Таиланд, она ходила. Но из-за отмены рейсов, коллапса… Стресс, обострение, никто толком не понимает, что произошло! По туристической страховке в местных больницах от них только отмахивались.
– Боже ты мой, – Фадеев усилием воли остановил едва не вырвавшийся стон, – зачем же они с таким диагнозом полетели в Таиланд?
– Понимаете, – Даша отвернулась, чтобы ее глаз, на которые набежали слезы, не было видно, – девушка настояла. Даже в Москве не дают гарантий. Говорят, да, будет жить, но сможет самостоятельно двигаться или нет, неизвестно. А она с детства мечтала увидеть Таиланд. Учится на востоковеда…
– Мать рассказала?
– Да, – Даша всхлипнула, уже не в силах сдержаться, – она вне себя от горя: винит себя в том, что они прилетели. Что поддалась на уговоры дочери, пожалела ее. И вот такое случилось…
– Ясно, – Фадеев взволнованно кивнул, – пассажиры все прибыли?
– Минут десять назад не были зарегистрированы двенадцать человек, но люди потом еще подходили. Билеты все проданы!
– Знаю.
– Михаил Вячеславович, что же нам делать?!
Теперь слово было за ним – только он, командир воздушного судна, мог решить сейчас чужую судьбу. Фадеев беспомощно огляделся, словно ища поддержки. Около женщины на корточках уже сидел Антонов и старался, как умел, утешить ее.
– Проверь, остались ли свободные места.
Даша бросилась выполнять указание. А Фадеев почувствовал, что еще немного, и он не выдержит напряжения. Несколько сотен человек смотрели на него широко раскрытыми глазами и ждали, что станет делать этот седой пилот с парализованной девушкой. Наверняка каждый непроизвольно поставил себя на место несчастной. Не приведи бог вот так вот, в чужой стране! И никто не поможет? Конечно, формально они не пассажиры авиакомпании, но, когда речь идет о жизни и смерти, какое это имеет значение?! Господи, помоги! Как, как с ними быть?!
– Михаил Вячеславович, – Даша подбежала к Фадееву, – шестеро пока не пришли. Сможем разместить медкровать.
– Отлично! – он оживился. – Ты давай предупреди ребят, чтобы не регистрировали. Заплатим компенсацию пассажирам, полетят следующим рейсом.
– А с матерью что нам делать? Куда посадить?
– Возьмем на места отдыха экипажа, – принял он решение и сразу почувствовал себя лучше. Вернулась уверенность.
– Я только, – Даша перешла на шепот, – не знаю, как с ней в этой ситуации про деньги говорить.
– Не надо, – Михаил Вячеславович категорично мотнул головой, – я сейчас с генеральным директором созвонюсь. Решим мы вопрос: не бросать же людей в беде!
– Спасибо! – обрадовалась Даша, глаза ее засияли.
– А тебе привычное задание, – он улыбнулся, вспомнив, как они с Морозовой в Москве пассажирку спасали, – найди-ка врача. Нужно, чтобы осмотрели и дали разрешение на вылет.
– У них справка из местной клиники есть, что перелет разрешен!
– Все равно медбригаду вызови, – он взглянул на плачущую женщину, – и матери давление не мешает измерить.
Дашенька убежала, а Фадеев достал из кармана телефон, стал звонить генеральному директору, чтобы договориться о перевозке лежачего больного. Да еще без билета. Пока разговаривали, он заметил у стойки регистрации какое-то оживление, а потом услышал громкие голоса. Молодая женщина с двумя детьми – примерно трех и пяти лет – растерянно хлопала глазами. Огромный красный чемодан, который она неизвестно как дотащила до ангара, учитывая то, что в каждой руке у нее было по ребенку, завалился набок. Так вот они какие – задержавшиеся пассажиры, которых он разрешил снять с рейса! Час от часу не легче. Спешно попрощавшись с начальством, Фадеев нажал отбой и ошарашенно уставился на семейку.
Женщина тем временем не выпускала из рук детей и выглядела так, словно с ней вот-вот случится истерика. Губы ее дрожали, лицо побелело от страха. Она уже не возмущалась тем, что ей отказывают в регистрации, не доказывала свою правоту – молча страдала и захлебывалась подкатившими к горлу слезами. Фадеев стремительно подошел к ней.
– Все в порядке, – буркнул он, – простите нас за заминку.
Мамочка не сразу поняла, что он говорит. А потом сообразила, что Михаил Вячеславович здесь – главный и теперь все ее страхи позади: их примут на рейс.
– Спасибо, – всхлипнула она.
Прошло еще пять минут. Регистрацию закрыли. Оставшиеся три пассажира либо не знали, что рейс выполняется из Утапао, либо по каким-то своим причинам передумали лететь. Все! Свободны только три кресла, на них кровати не разместишь.
К Фадееву снова вернулось болезненное чувство собственной беспомощности. Он же командир, честное слово! Все ждут от него решения, а у него в голове даже мыслей путевых нет. Не может он добавить три жизненно важных кресла в салон! Наверное, лучше дождаться рейса в Питер. Может быть, там будут свободные места. Отправить девушку с матерью в Москву транзитом через северную столицу.
«Превосходная идея!» – с издевкой похвалил он себя сам. А потом мать, которая ничего не соображает от горя, и дочь, которая недвижно лежит на носилках, будут высаживаться в Пулкове, искать свободные места до Москвы – представители помогут, конечно, но не так-то все просто с перевозкой лежачих больных, – а дальше снова загружаться, снова лететь. Полная ерунда! Думай, командир, думай. Совсем мозги раскисли с этой внутренней разобщенностью на личном фронте.
– Готовность борта, – подскочил к Фадееву представитель, – пассажиров приглашать будем?
Михаил Вячеславович бросил на него такой испепеляющий взгляд, что тот невольно попятился.
– Извини, – Фадеев запоздало сообразил, что напугал человека, – дай мне еще две минуты.
Представитель коротко кивнул и испарился.
Тем временем врачи закончили осмотр девушки, разрешение на полет подтвердили. Мать тоже могла лететь – давление в норме, кроме беспрестанно текущих слез, никаких осложнений.
Конечно, их нужно было отправить немедленно и только в Москву! Тем более экипаж идеальный: Людмила, как медсестра по образованию, присмотрит за девушкой, среди бортпроводниц есть двое врачей. С их опытом все пройдет гладко – в этом сомнений нет! Только где раздобыть еще три кресла? Где?!
– Уважаемые дамы и господа, – Фадеев с удивлением услышал звучный голос Антонова, который вышел в центр ангара, – меня зовут Андрей Антонов, я ваш второй пилот. От имени экипажа и всех сотрудников авиакомпании обращаюсь к вам с просьбой…
Он перевел дыхание. Было видно, что говорить перед публикой ему тяжело.
– Мы оказались в сложной ситуации, – запнувшись, продолжил Андрей и посмотрел на носилки, – необходима срочная медицинская помощь нашей соотечественнице. Человек обездвижен, требуется операция в Москве.
Он снова замолчал, но Фадеев все уже понял. А сам-то он, старый дурак! Не мог додуматься до такого простого решения – попросить кого-то из пассажиров остаться в Таиланде до следующего рейса. Конечно, не всякий человек из-за сочувствия изменит свои планы, но им, строго говоря, и нужно-то всего три кресла!
– Друзья, – голос Антонова от волнения сорвался к концу выступления, – помогите спасти человека! Чтобы установить кровать в самолете, нужно шесть свободных кресел. Три у нас есть. Я уверен, найдутся люди, которые согласятся подождать в Таиланде следующего самолета в Москву!
Пассажиры зашумели. Фадеев не сомневался, что каждый думает о том, чтобы остаться. Но у многих дети. Обязательства, которые нельзя отложить. Работа.
– Я не лечу! – к Антонову подскочил Николаев.
Фадеев успел заметить, какой счастливый взгляд он бросил на Дашу и развел руками, словно говоря: «Я здесь ни при чем, обстоятельства». Дарья сияла от радости.
– Нужны еще два человека! – У Андрея загорелись глаза.
– Ай, ладна, – со своего чемодана с ребенком на руках поднялся знакомый по прошлому рейсу пассажир восточной наружности и потащил за собой жену, – мы астаемся.
– Молодец! – Кирилл дружески хлопнул Самира по плечу.
– На эксурсий с табой паедем, – объяснил он Николаеву, как старому приятелю, – ролик рекламный для мой кафе абсудим.
– Обсудим-обсудим, – смирился Кирилл.
– Настаящий джигит! – обрадовался Самир.
– Спасибо! – Антонов торопливо пожал мужчинам руки.
– Не проблема, – Николаев крепко сжал ладонь Андрея в ответ, – хорошего рейса!
Дарья, не дожидаясь указаний Фадеева, бросилась к столу регистрации оформлять снятие трех пассажиров и посадочные талоны для девушки с мамой. К Михаилу Вячеславовичу наконец вернулась способность действовать – он начал звонить в Москву. Нужно было передать коллегам о решении и попросить, чтобы внесли изменения в систему бронирования. Самира с женой и Кирилла перенести на следующий рейс, а девушку с матерью оформить на этот.
Все вокруг ожило, закипело. Представитель объявил по команде Фадеева начало посадки на рейс, и пассажиры стали пробираться к выходу. Под контролем сотрудников, небольшими группами им предстояло идти на посадку пешком по летному полю: нужным количеством автобусов перегруженный аэропорт обеспечен не был. «Как в старые времена», – подумал Фадеев.
Машину прислали только за пассажиркой на носилках, и теперь ребята во главе с Антоновым занимались ее погрузкой в салон. Фадеев видел, как мать девушки повисла на Андрее, не в силах прервать благодарности, а он только смущенно улыбался в ответ, осторожно поддерживая женщину в своих объятиях. Наконец Антонов мягко высвободился и забежал в ангар.
– Михаил Вячеславович, поехали! – позвал он. – Другого транспорта нет.
Фадеев обернулся, поискал глазами Дашу, суетившуюся вокруг пассажиров. Помахал в воздухе раскрытой ладонью, улыбнулся ободряюще – дескать, держитесь тут без нас, – и побрел вслед за Антоновым.
В самолете его ждал экипаж. Скоро и пассажиры начнут подниматься на борт, рассаживаться по местам. Пора занимать место командира воздушного судна. Хотя… Какой, если честно, из него теперь командир?! Ситуацию взял на себя Антонов, подготовку к рейсу провел Михалыч. А что делал он? Страдал по ушедшей любви и тому, что в жизни ничего уже не вернешь.
Фадеев посмотрел в лицо лежавшей на полу автобуса девушке и осекся. Да что ж это он, в самом деле?! Незаметно смахнул с глаза набежавшую слезу, словно убрал соринку. Совсем расклеился, старый дурак. Сдал позиции – стыд, да и только. Командир обязан подавать экипажу личный пример в работе и в жизни. А какой из него выходит теперь пример? Такой, которому лучше бы и не следовать.
Михаил Вячеславович на этот раз с принятием решения не колебался: Антонов сядет на место командира воздушного судна, сам он такой чести сегодня не заслужил. Да и нечего с посторонними мыслями о Наденьке, о перипетиях судьбы лезть за штурвал. Сердце пилота должно быть горячее, а голова – холодная. Как у Андрея.
Машина остановилась у самолета. Носилки осторожно вытащили и понесли вверх по трапу – пока не пришли остальные пассажиры, нужно было успеть разместить на креслах медицинскую кровать и освободить проходы. Евгений с Людмилой встретили их у дверей, сразу же занялись девушкой и ее матерью. Михаил Вячеславович успел заметить, с какой нежностью Антонов смотрит на юную пассажирку. Казалось, доставить ее в Москву стало для него делом всей жизни.
– Михаил Вячеславович?
– Что? – Фадеев обернулся на голос Андрея.
– Мне надо с вами поговорить, – он замялся.
– Говори, – удивился Фадеев.
И подумал о том, что у Андрея-то, оказывается, мозги неплохо работают. Видит, что начальство в разобранных чувствах и не в состоянии оборону держать, – так сейчас и воспользуется удобным случаем. Сам-то он сегодня на высоте. Начнет про свой опыт рассказывать, повышения в должности просить. Привык парень касаться головой звезд. Как же, в другой компании в командирах ходил, а здесь только вторым пилотом его на работу приняли.
Хотя, если честно, Фадеев и сам теперь понимал, что с Андреем палку он перегнул. Достоин парень командирского кресла – хороший он человек и пилот первоклассный. А виноват только в том, что никто ему раньше не объяснял, что в авиации все делают общее дело, а не каждый – свое. Поэтому и к младшим коллегам поначалу свысока относился. А теперь вот благодаря Михалычу многое изменилось.
– Я таких людей, как вы, в жизни еще не встречал! – сообщил вдруг Антонов.
– В каком смысле? – насторожился Фадеев.
– В самом хорошем, – улыбнулся второй пилот. – Первый раз вижу, чтобы заместитель генерального директора, заслуженный летчик, профессионал высшего класса вот так дружески и запросто общался с людьми! С бортпроводниками, с представителями и с молодыми-зелеными вроде меня.
– Да ладно, – отмахнулся Фадеев. Ему стало стыдно из-за недавних своих подозрений. Парень и не думал сейчас о карьере.
– Серьезно! – с жаром возразил Андрей. – Вы же вместе со всеми, своими руками и железки таскали, и ангар расчищали.
– Не приучен иначе, – Фадеев слабо улыбнулся.
– Вы, Михаил Вячеславович, – произнес Антонов, – меня извините. Я тут пришел в вашу компанию со своим уставом. Обижался, что командира сразу не дали. А теперь вижу: есть чему поучиться. Все бы отдал, чтобы стать похожим на вас!
– На меня, – поперхнулся Фадеев, – похожим не надо. Успеется.
И все. Больше Антонов к их разговору ничего не добавил. А Фадеев почувствовал, что от стыда стал красный как рак. Знал бы Андрей, что он думал о нем минуту назад! Знал бы, какие демоны терзают его начальника, – ни за что бы не пожелал себе такой участи.
Одна у него заслуга, что ни говори – команду он создал достойную. Пилотов собрал лучших в отрасли. Но теперь, видно, пора уступать место молодым – нечего все процессы на себе замыкать и думать, что незаменим. Опустив голову, Фадеев побрел в кабину, оставив Антонова помогать коллегам с размещением девушки.
– Как техподготовка? – задумчиво спросил он у Михалыча, едва переступив порог.