Диана Рейдо. Гадание на чайной гуще

Диана Рейдо
Гадание на чайной гуще

   Там, где встречаются двое, там на самом деле встречаются шестеро:
   каким каждый себя представляет, каким его видит другой
   и какой он на самом деле.

Эдуард фон Гартман

Глава 1

   В небольшом помещении лавки почти стемнело.
   Вернее, за окном пока еще было светло. Но солнце пряталось за тучами; над Эдинбургом висела серая хмарь.
   Максин поднялась со своего места и, подойдя к окну, покрутила регулятор жалюзи. Жалюзи стали почти невидимыми, но света в помещении от этого не прибавилось.
   Тогда Максин плотно закрыла жалюзи и включила свет над прилавком.
   Лампа осветила кассовый аппарат, толстую тетрадь, куда Максин вносила свои пометки, блестящие листы подарочной упаковки и бумажные пакеты.
   Максин прошлась вдоль стеллажей и включила свет и над ними. В лавке по-прежнему было не слишком светло, но Максин нравился некий налет интимности, нравилась атмосфера, создаваемая рассеянным освещением. Даже стеклянные банки выглядели таинственными вместилищами сокровищ.
   В центре лавки стоял темный деревянный круглый столик, с четырех сторон стол обступили низкие стулья с мягкими спинками и сиденьями. К самому столу на длинном витом шнуре с потолка спускалась лампочка, одетая в яркий оранжевый бумажный абажур. Максин оставила эту лампу выключенной.
   Потом она посмотрела на маленькие часики. Ей пришлось прищуриться, чтобы увидеть время. Стрелки были слишком тонкими, незаметными, и надо было напрягать глаза. До конца рабочего дня оставалось еще полтора часа.
   Как назло, именно сегодня Максин почему-то было невыносимо скучно на работе. Она еще могла бы понять, если бы за дверями на улице сияло солнце, манило выйти и прогуляться по шумному проспекту или тихому парку. Но, кажется, тучи грозили в итоге разразиться дождем.
   Может быть, все дело было в этом сером настроении. Небо давило, подминало под себя, вселяло в душу грусть и даже подавленность. Максин знала десятки рецептов от плохого настроения, но сейчас не было настроения даже на то, чтобы прибегнуть к этим спасительным способам.
   И покупателей не было.
   Да, наверное, все дело заключалось именно в этом.
   Максин очень любила находиться в лавке, она любила лавку саму по себе. Ей нравилась атмосфера, нравилось освещение. Нравилось, что помещение небольшое, но потолок при этом высокий. Нравилось снимать стеклянные крышки с банок и вдыхать тонкий, ни с чем несравнимый аромат.
   Даже запах в лавке был особенным. Так, по крайней мере, казалось Максин. Теплые нотки дерева, смесь чайных букетов, совсем чуть-чуть – пыли (приходилось регулярно проветривать, а окно выходило на улицу, по которой ездили машины). Иногда Максин зажигала ароматическую палочку. Но благовония все же давали слишком сильный, ощутимый запах. Дым от сгорающей палочки проникал в самые дальние уголки лавки, насыщал все лавандой, или розой, или лимонной травой, или даже сандалом. Но в этом упоительном запахе не находилось места тонким, едва различимым ароматам самого чая.
   Максин подумала, что в лавке, наверное, все-таки слишком тихо.
   Надо будет принести из дома маленькую магнитолу. Или даже купить – пусть здесь магнитола будет новой. Впрочем… Дома магнитола очень даже неплохая, но стоит и пылится. Значит, решено. Нужно будет привезти сюда магнитолу. Пусть играет музыка, разбавляя тишину в томительные паузы между визитами покупателей, завсегдатаев и любимцев.
   Как же ей это раньше в голову не пришло?
   Может быть, потому, что музыка у Максин не ассоциировалась с чайной лавкой. Музыка была скорее прерогативой многочисленных магазинов одежды. Там могло играть что угодно. Рейв, от которого через пять минут начинала болеть голова, и Максин торопливо выбегала из магазина, недоумевая, как продавцы могут весь день слушать подобное и сохранять здоровый рассудок. Бодрая поп-музыка, заставляющая подбирать себе обувь и аксессуары в стиле звезд из телевизора.
   Максин подумала, что вполне можно крутить в лавке ненавязчивый джаз. Или что-нибудь французское, лиричное, напеваемое девушками с проникновенными по-детски голосами.
   Вот только будет неудобно постоянно переключать громкость. Если музыка будет мешать слышать вопросы покупателей, ее придется делать тише. А если фон будет совсем тихим, то зачем он тогда вообще нужен?
   Максин решила, что нужно принести магнитолу и уже на практике проверить, как она будет звучать в этом помещении. Может, все будет нормально. Не придется перекрикивать мелодию, чтобы поговорить с людьми, но и напрягать слух, чтобы понять, кто же это поет, тоже будет не нужно.
   Снова взгляд, устремленный на часы.
   Нет, сегодня время действительно тянется как-то чересчур медленно.
   Впрочем, и планов ведь особых на вечер нет. И, честно говоря, не предвидится. Но просто очень хочется выйти на свежий воздух, пройтись, может быть, купить что-то к ужину…
   Максин окинула взглядом лавку.
   Как назло – и как обычно – порядок в лавке царил идеальный. Стеллажи были чистыми, банки на них – расставленными в надлежащем порядке. Немногочисленная документация хранилась в тумбочке, и там тоже все было в порядке. Столик протерт, набор посуды для чайной церемонии убран в шкаф, а стулья придвинуты к столу.
   Максин вздохнула, достала из сумочки книжку и углубилась в чтение. Сэлинджера она не могла дочитать уже четвертую неделю.
   Постоянно находилось какое-нибудь дело, побуждающее ее отложить книжку. А может, в глубине души Максин было не слишком-то интересно, просто она чувствовала себя обязанной дочитать произведение знаменитого автора. Но вольно или невольно отыскивались предлоги, чтобы опять на время закрыть и отложить книгу в сторонку.
   Тоненько и мелодично звякнул колокольчик над входной дверью.
   Максин встрепенулась.
   Этот колокольчик отец привез ей из Гамбурга. У колокольчика был причудливый дизайн, зато звук был чистым и нежным. Максин, не задумываясь, отнесла колокольчик в лавку и прикрепила его к двери. Теперь колокольчик каждый раз возвещал о том, что в лавке – новый посетитель.
   Максин немедленно отложила книгу в сторону. Но она не спешила подниматься со своего стула.
   Не в ее правилах было сразу подступать к посетителю. Она хотела, чтобы каждый вошедший человек проникся атмосферой лавки, самостоятельно заинтересовался товаром, который лежал в свободном доступе.
   Около каждой банки с чаем находилась информация о сорте и о полезных свойствах этого напитка. Коротких сведений, считала Максин, вполне достаточно для того, чтобы покупатель заинтересовался и решил для себя, хочет ли он узнать об этом сорте чая подробнее. Если хочет, то он обратится с вопросом к той, что сидит за прилавком.
   Максин не было свойственно набрасываться на человека, закидывая его сведениями об уникальных свойствах чая, подкрепляя свои слова аргументами, побуждающими гостя немедленно скупить хотя бы половину всего чайного запаса.
   Поэтому она лишь немного приподнялась над прилавком, чтобы увидеть, кто к ней пожаловал на этот раз.
   Это оказалась старая знакомая Максин.
   Она приветливо поздоровалась:
   – Добрый вечер!
   – Добрый вечер, Кортни, – немедленно отозвалась Максин и широко улыбнулась.
   Всегда приятно видеть человека, который любит то, что для тебя является важнейшим занятием.
   В свободное время Кортни любила послушать про чай, уже запомнила, какие бывают виды, но не всегда ориентировалась, какой именно чай ей необходим в данную конкретную минуту и при конкретных обстоятельствах.
   – Давно ты не забегала.
   Кортни улыбнулась чуть виновато:
   – Нужно было сдавать экзамены. Думала, что промучаюсь все лето. Однако обошлось. Еще наверстаю. Надеюсь, мое отсутствие не слишком сильно сказалось на продажах чая?
   Девушки засмеялись.
   – Тебе, наверное, как обычно? – уточнила Максин.
   Кортни отрицательно покачала головой:
   – Нет, спасибо… Знаешь, не в этот раз. На самом деле я просто пробегала мимо. Решила заскочить и поздороваться. Надо же, у тебя почти никого… На следующей неделе мне должны выплатить часть зарплаты. Тогда и пополню свои запасы улуна. А то как-то печально просыпаться утром и не иметь возможности заварить чашечку чая с молочным послевкусием. Особенно когда знаешь, что тебя ждет тяжелый день…
   О, как хорошо Максин ее понимала.
   – Но ведь у тебя есть карта постоянного покупателя, – нерешительно произнесла она. – По карте выходит совсем не так дорого…
   – Максин, дело в том, что я по-настоящему на мели.
   – Понимаю. Но, может быть, я могла бы отсыпать тебе несколько унций чая в кредит? А ты спокойно отдала бы на следующей неделе.
   – Спасибо за предложение! Правда, спасибо. Но – нет. Я не люблю долгов. Вот и вынуждена отказаться. Лучше я немного потерплю, зато потом с чистой совестью наберу себе целый пакет разных сортов. Тогда и пригодится заветная скидка, – Кортни весело подмигнула. Максин улыбнулась в ответ.
   На ее взгляд, поведение Кортни было достойно восхищения. Это было поступком, исполненным мужества. Максин не могла представить себе, как бы она провела хотя бы один день без любимого сорта чая.
   Хотя бы одной, пусть самой маленькой, самой крохотной чашечки.
   Хотя бы одного из множества излюбленных сортов.
   Кортни с сожалением распрощалась с Максин. Было совершенно очевидно, что ей очень приятно находиться в этом месте. Она еще раз окинула взглядом стеллажи, банки, красиво и величественно стоящие на полках. Потом она толкнула входную дверь, чтобы еще раз услышать чудесный звон колокольчика, и, переступив порог, отправиться по своим срочным делам.
   А Максин осталась в лавке.
   Вместо того чтобы вернуться к прерванному чтению повести Сэлинджера, она задумчиво уставилась в потолок.
   Ее мысли крутились вокруг сказанного Кортни. Кортни бросила это впопыхах, но фраза зацепила Максин. Не сказалось ли отсутствие Кортни на продажах чая?! Как отсутствие одной, пусть даже постоянной посетительницы, может так уж сильно сказаться на продажах чая?..
   Максин подумала: как было бы хорошо сейчас увидеть Йена.
   Он всегда умел развеять любые ее сомнения. Да и просто поболтать с ним о жизни было бы здорово. Йен всегда понимал любые настроения Максин.
   С ним сложно было заскучать. Даже если настроение Максин достигало бы нулевой отметки, Йен мгновенно выдумал бы какое-нибудь развлечение для них двоих. Караоке-бар, китайский ресторан, прогулка по блошиному рынку в поисках сокровищ…
   К сожалению, увидеться с Йеном пока что не представлялось возможным.
   Максин окончательно убрала книгу в сумку. Невозможно было сосредоточиться на ровных убористых строчках, вникнуть в сложные переживания героя Сэлинджера – подростка, который страдал от тотального непонимания со стороны окружающих и несовершенства мира вокруг.
   Нужно было закрываться. Нужно было подсчитать нехитрую выручку – вряд ли сегодня удастся продать хоть что-нибудь еще. Хотя бы сто граммов чая.
   Да, нельзя сказать, что день удался…
   «Бывают неудачные дни, и это нормально», – мысленно утешила себя Максин.
   Она решила, что обязательно потрет сегодня бронзовую фигурку жабы, стоящую дома в прихожей. Этот ритуал для привлечения денег, с одной стороны, считался весьма действенным. С другой стороны, Максин, прибегая к нему, шла на сговор с собственной совестью. Вроде как она не слишком сильно верила во все это. Но ритуал мог и сработать. Поэтому Максин, хоть и чувствовала себя глупо, иногда ничего не могла с собой поделать и украдкой протирала жабью фигурку. Так делают дети: им стыдно, они знают о теоретическом вреде сладкого, но руки сами тянутся к банке с джемом, а вкрадчивый голос в голове убеждает – вдруг не заметят, вдруг не обратят внимания, а вкусно будет уже сейчас.
   Наконец Максин была готова к тому, чтобы покинуть лавку… до следующего дня.
   Свои длинные черные волосы она собрала в хвост. Утром на улице было довольно ветрено. От работы до дома Максин нужно было пройти всего полчаса пешком. И если ветер так и не стих, то по приходу домой можно было и не расчесать распущенные волосы. Максин берегла их красоту, тщательно ухаживала за ними, считая волосы едва ли не единственным настоящим достоинством своей внешности.
   Выключив свет, поставив помещение на сигнализацию, тщательно заперев за собой дверь, Максин мысленно попрощалась с лавкой и отправилась отдыхать.
   Только очутившись на улице, Максин поняла, насколько же она устала.
   И удивилась.
   От чего ей было уставать?
   Она ведь не носилась целый день по лавке. Не полировала с утра до вечера стеклянные банки с чаем. Не расфасовывала чай из больших полотняных мешков, пришедших от поставщика. Что за странность…
   Фактически, большую часть дня Максин провела, сидя на своем табурете, размышляя о разных вещах либо перелистывая книжные страницы. Утром пара покупателей попросила взвесить им самый дешевый пуэр – по сто пятьдесят граммов каждому. Сложно назвать это тяжелым, изнуряющим трудом…
   Может быть, все дело в том, что работы сейчас мало? Когда не знаешь, чем заняться, это выматывает хуже, чем равномерное распределение множества дел в течение дня.
   Но не могла же Максин отправиться на прогулку, или по магазинам, или в театр… Ей не на кого было оставить лавку. А ведь лавка должна быть открыта.
   Всегда-всегда.
   Быстро темнело. Или это Максин шла медленнее, чем казалось ей самой.
   Осталось пройти всего пару кварталов. И она была бы дома.
   Максин ощущала дискомфорт, который возрастал с каждым шагом. Она опустила глаза вниз. Взгляд упал на новые туфли – с острым носом, сине-зеленые, на каблуке заметно выше среднего.
   Ну конечно! Она ведь надела их, не успев толком разносить. А к вечеру ноги устали, поэтому теснота обуви ощущается сильнее.
   Ничего. Скоро она будет дома, сможет сделать для ног тонизирующую ванночку.
   Место, в котором Максин нужно было перейти дорогу, в этот раз почему-то не освещалось. Неужели перегорел фонарь? Максин повертела головой. Да, свет шел только от соседнего фонаря. Что ж, случается такое не часто. Но от этого не становится менее неприятным.
   Максин подумала, что машины здесь почти не проезжают. Она вполне успеет перебежать дорогу, несмотря на то, что та сейчас довольно плохо освещена.
   Максин в сумерках умудрилась не заметить небольшой фургон, припаркованный на противоположной стороне дороги.
   Она старалась двигаться настолько быстро, насколько позволяла стертая туфлей нога. За поворотом послышалось едва различимое рычание мотора.
   Максин прибавила шагу.
   Но она не успела перейти дорогу.
   Из-за поворота вылетел автомобиль.
   В следующее мгновение Максин почувствовала, как будто ее сильно толкнули. Она пролетела не больше метра, потом упала на колени.
   Удивилась.
   Звук мотора за спиной стих.
   А в следующую секунду Максин услышала, как хлопнула дверца машины. И взволнованный голос:
   – С вами все в порядке?
   Максин понятия не имела, все ли с ней в порядке. Она оперлась ладонями на пыльный асфальт. Попыталась подняться. Эта попытка немедленно отозвалась болью в коленях. Максин ойкнула.
   Перед ней вырос силуэт.
   – Давайте я помогу вам.
   Максин невольно всхлипнула. Было очень больно.
   Потом она ощутила, как ее подхватывают под мышку и ставят на ноги. Это движение было стремительным, словно обладателю силуэта оно ничего не стоило.
   Мужчина вгляделся в лицо Максин:
   – Простите меня, пожалуйста, – взмолился он, – я слишком поздно увидел, что дорогу кто-то переходит!
   – Фонарь…
   – Что – фонарь? – не понял незнакомец.
   – Фонарь сегодня не горит, – Максин шмыгнула носом. Ну вот, не хватало еще расплакаться. Мысли медленно ворочались в голове, почему-то она ничего не соображала.
   – Да… Действительно… Я помню, что видел поворот. И что-то неразличимое, серое. Да вот, этот самый фургон. Видимо, поэтому мне и показалось, что дорога пуста. Как вы себя чувствуете?
   Максин пожала плечами.
   – Я не знаю.
   Она и вправду не понимала.
   – Я отвезу вас в больницу, – решительно заявил водитель.
   Максин пошевелила плечами, затем руками, ощутила, что стоит на собственных ногах.
   Она по очереди потопала ими.
   Кажется, даже туфли были целы. И каблуки туфель тоже.
   – Не надо… в больницу.
   – Вы в этом уверены? Почему? Врач должен осмотреть вас. Могут быть сильные ушибы. В конце концов, у вас может быть сотрясение.
   Максин ненавидела больницы.
   – Послушайте… кажется… со мной все в порядке.
   Мужчина с тревогой вгляделся в лицо Максин:
   – Мне вовсе не кажется, что вы в порядке. Такая бледная… И… надо ведь вызвать полицию.
   Полиция.
   Но зачем? Она ведь жива. В общем-то, кажется, она даже здорова. Никто не пострадал. Так зачем же нужна полиция?
   – Зачем? – вслух повторила свой вопрос Максин.
   – Но как же… Ведь случилось дорожное происшествие. Я виноват…
   – У меня к вам нет претензий. Вы ведь не сбили меня. Просто… задели? Иначе, думаю, я очнулась бы подальше, чем пара метров. Пришла бы в себя где-нибудь на тротуаре. Вы меня просто толкнули.
   – Вы уверены, что не хотите вызвать полицию?
   Максин наконец-то засмеялась:
   – Можно подумать, вы об этом мечтаете! У вас же могут отобрать права! Или оштрафовать! Вы что, хотите остаться без прав?
   – По крайней мере, мы обратим внимание дорожной службы на этот участок дороги, – сухо сказал мужчина. – Может быть, здесь даже починят фонарь. А этот фургон – разрешена ли здесь парковка подобного транспорта? Кому-то сегодня вечером или ночью может повезти меньше, чем вам.
   В словах незнакомца был свой резон.
   Но Максин не хотелось доводить дело до полиции.
   – Послушайте, – предложила она, – мы ведь можем просто позвонить и сообщить о неполадках на этом перекрестке. Пусть проблемой займутся те, кто за это отвечает. Не полиция.
   – Я понял. Значит, ехать в больницу вы не хотите.
   – Нет.
   – Давайте я отвезу вас домой. Не хочется, чтобы вы нарывались еще на какие-нибудь приключения.
   – Нет, спасибо, – несколько удивленно ответила Максин, – мне осталось пройти совсем немного.
   Впрочем, мысленно она тут же отругала себя. Ну что ей стоило согласиться на предложение? Не пришлось бы ковылять еще квартал в жмущих узких туфлях. А парень, как-никак, чуть не сбил ее. Вполне можно было принять от водителя хотя бы такую компенсацию.
   – В таком случае, сейчас мы заедем куда-нибудь и выпьем чая или кофе.
   – Но…
   – А вот на этом, – улыбнулся мужчина, – я настаиваю. Не нужно шарахаться. У вас может быть шок. Я хочу убедиться, что с вами действительно все в порядке. Что вас не начнет трясти, когда вы отойдете на несколько метров. И что коленки у вас не в грязи.
   Точно, спохватилась Максин. Наверное, чулки порвались. Здесь ведь не видно, и не рассмотреть. Если где-нибудь поблизости есть кофейня, нужно умыться там. И вообще привести себя в порядок. Зачем пугать прохожих, консьержку и жильцов своего дома?
   – Хорошо, – согласилась она. И чуть не добавила «Только недолго».
   Он открыл перед ней дверцу автомобиля.
   Максин уселась на сиденье, постаравшись сделать это, по возможности, грациозно. Впрочем, она тут же посмеялась над собой. Этот парень только что наблюдал, как ты распласталась по асфальту, точно лягушка, так о какой грации теперь может идти речь?
   – Пристегнитесь, пожалуйста.
   – Ах, да…
   До ближайшего кафе оказалось всего пять минут езды.
   Максин сразу же направилась в туалет. Там, при ярком освещении, она в деталях рассмотрела причиненный ей «ущерб».
   На обеих коленках расползлось по огромной дыре. Чулки, как ни странно, не слишком испачкались. Но дыры, разумеется, делали невозможным дальнейшее ношение чулок.
   Пришлось снять их. И Максин тут же отправила чулки в мусорную корзину.
   Потом, немного морщась от боли, она промыла водой коленки. Пластыря с собой не было. Нужно было заехать в аптеку – как же она сразу не догадалась? И ее спутник тоже хорош – не сообразил.
   Потом Максин взглянула в зеркало.
   Собственный вид порядком напугал ее саму. Она походила на привидение, настолько она была бледной. Расширенные глаза, растрепанные волосы…
   Минутку, она же причесывалась перед тем, как уйти с работы.
   Значит, заколка расстегнулась там, где Максин упала? Слетела от сильного толчка. Как же она сразу не заметила… Заколку дарил Йен. У Максин было не так уж много вещей, подаренных им. Его подарками она дорожила, хотя внешне и не выказывала этого слишком явно.
   Максин извлекла из сумочки гребень, морщась, расчесала спутанные пряди. Влажной салфеткой она протерла лицо, особое внимание уделила щекам в надежде, что это добавит им хотя бы немного румянца. Впрочем, нечего было и стараться.
   Она поправила платье, еще раз взглянула на себя в зеркало.
   Ну вот. Теперь напугать консьержку вряд ли получится.
   Нужно вернуться в зал. Ее спутник наверняка волнуется и переживает за нее. Что, если она грохнулась в обморок у зеркала? И некого послать проверить, не случилось ли чего.
   Максин торопливо вернулась за столик, где незнакомец терпеливо ждал ее.
   – Все в порядке?
   – Да. Спасибо.
   – Я заказал вам чай. Он успокаивает и снимает напряжение.
   – Спасибо.
   На столике уже красовался большой белый заварочный чайник и две чашки с блюдцами.
   – Думаю, что уже заварился…
   Мужчина приподнял крышечку, заглянул внутрь чайника. Что он надеялся там разглядеть, Максин не знала, но невольно фыркнула. Это было невежливо.
   – Он еще не настоялся, – сказала она извиняющимся тоном.
   – Откуда вы знаете? – в голосе спутника слышалось явное удивление.
   – По запаху, – тон Максин по-прежнему был немного извиняющимся. В самом деле, о ней ведь проявляют заботу, и делают это так, как умеют. А она фыркает. Не пристало так себя вести воспитанной девушке.
   – Ладно. Подождем. Верю вам на слово.
   В молчании они просидели друг напротив друга еще пару минут. Максин видела, что мужчина пристально наблюдает за ней, даже не скрывая этого. Очевидно, он проверял ее реакции, оценивал, насколько хорошо она себя чувствует.
   Наконец он разлил чай по чашкам, больше не проверяя содержимое чайника.
   Максин сделала крохотный глоток и едва заметно скривила рот.
   Интересно, сколько стоит чайник этого чая, жидкости в котором хватило ровно на пару чашек? И чашки, надо заметить, не велики. Если он заплатил за чай три фунта, это бессовестное обдирательство. Ни вкуса, ни запаха. Просто солома. Вернее, слабый привкус чувствовался… Максин пришлось сделать еще один глоток. Разумеется. В чай добавили мелиссу, чтобы хоть как-то скрасить дешевый и безвкусный сорт.
   От спутника Максин не укрылось ни одно изменение в выражении ее лица.
   – Что-то не так? – с тревогой уточнил он. – Я имею в виду – вы хорошо себя чувствуете?
   – Да, и даже голова не кружится, – отозвалась Максин. – Просто этот чай…
   – А что такое с этим чаем?
   – Простите, что задаю вам такой вопрос, но сколько вы заплатили за него?
   – Послушайте, я пригласил вас сюда, привез, и это не имеет никакого…
   – Только не обижайтесь. Я не собираюсь сражаться с вами за право оплатить счет. Просто ответьте – сколько?
   – Пять фунтов, – неохотно произнес мужчина.
   Максин поперхнулась новым глотком соломенно-мятного чая.
   – Да они с ума сошли.
   – В чем дело?
   – Брать сумасшедшие деньги за чай такого низкого качества!
   – Это дорогое кафе, – заметил собеседник.
   – Тем хуже для них, – с достоинством заявила Максин, – они могли бы хоть немного постараться, чтобы соответствовать заявленным ценам.
   – Да что такого с этим чаем, почему вы к нему так прицепились?
   – Все очень просто. Я разбираюсь в чае. И только.
   Он рассмеялся:
   – Вообще-то я разбираюсь тоже… И люблю качественный дорогой чай.
   Максин прищурилась. Для нее это был вызов, который она не могла не принять.
   – Сумеете по запаху отличить пуэр от молочного улуна? А различить десять оттенков вкуса одного и того же чая, заваренного в одном и том же чайнике? Сможете перечислить все сорта чайного листа?
   Он ошеломленно покачал головой, рассмеялся недоверчиво:
   – Из всего, что вы перечислили, я, пожалуй, только относительно сортов чая смогу не ударить лицом в грязь.
   Максин победно улыбнулась:
   – Поэтому верьте мне. Здесь берут дорого, а качество не соответствует уровню цен. Если дела обстоят так же и с кофе, и с десертами, то лучше забыть дорогу в это местечко.
   – Спасибо за рекомендацию. Я буду иметь в виду. А откуда вам столько известно про чай? Вы что, консультант по чаю?
   Максин кивнула:
   – Да, можно сказать и так.
   – Кажется, вы окончательно пришли в себя. Оживились, щеки порозовели.
   – Да, действительно. Спасибо. Мне гораздо лучше.
   Как Максин могла не оживиться, когда речь зашла о предмете ее страсти?
   Мужчина поднялся:
   – Пойдемте. Я отвезу вас домой.
   – Спасибо, не нужно. Я отлично доберусь сама.
   – Я настаиваю. Не нужно отказываться, – в его голосе появились твердые нотки.
   Максин была не в состоянии противиться мужской настойчивости, когда она проявлялась по отношению к правильным вещам. Она вдруг подумала: он не отпустил ее сразу, убедился, что с ней действительно все хорошо, надо дать ему возможность довести помощь до конца.