Диана Рейдо. Между гордостью и счастьем

   Он засмеялся, и смеялся он долго, с искренним удовольствием.
   – Неплохо, маленькая леди, – отсмеявшись, произнес он. – Весьма неплохо! Я удовлетворю ваше любопытство. Я привык быть внимательным. Я часто смотрю по сторонам. Переулок был плохо освещен, но случилось так (и вам в этом крупно повезло), что я повернул голову в его направлении как раз в тот момент, когда проезжал его. Увиденного мне хватило, чтобы остановить машину, выйти из нее и направиться в вашу сторону.
   – Зачем?
   – Как минимум для того, чтобы проверить: а все ли в порядке у сих законопослушных и добропорядочных граждан? Я, знаете ли, считаю, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Иной раз лучше проявить немного внимания к ситуации, и кому-то не придется оплакивать очередной труп.
   Марибелл поежилась.
   – Вы правы, – покаянно согласилась она. – Еще раз спасибо, что выручили меня. Я в самом деле очень благодарна…
   – А если вы и впрямь благодарны, – перебил он, – может быть, вы все-таки ответите, что забыли в столь неприглядном месте в столь неподходящий час?
   «И в столь прелестном виде», – мысленно добавила Марибелл.
   А вслух сказала:
   – Дело в том, что я собиралась в ближайший паб с подругой… Мне очень не хотелось проводить вечер в одиночестве. Решила сократить дорогу, срезать путь через переулок.
   – А в переулке вам чуть не срезали кошелек, – хмыкнул он.
   Марибелл покаянно пожала плечами:
   – Они не смогли бы сильно поживиться за мой счет… Не то что бы я сейчас на мели, но собиралась сэкономить за счет такси до паба.
   – Прелестно, – засмеялся он. – Вполне в духе современных молодых женщин... таких уверенных в себе, таких самостоятельных. Поражает причина, по которой вы оказались в опасной ситуации. Ей-богу, могли бы изобрести более серьезный повод для того, чтобы находить на свою голову приключения. Вы всего лишь решили прогуляться до паба, но могли и не вернуться из этой прогулки.
   Марибелл глубоко вздохнула. Кажется, она нарвалась на неприятные нравоучения…
   Но, кажется, она это заслужила? – мелькнула нежданная мысль где-то в глубине сознания.
   – Ладно, вот что… Как вас, кстати, зовут?
   – Марибелл, – ответила она. Краска стыда, постепенно заливавшая лицо, все еще полыхала на ее щеках.
   – Марибелл… Звонкое, яркое имя. Марибелл, а дальше как?
   – Марибелл Брукс.
   – Очень приятно. Рад, что слышу это от вас лично, а не читаю в полицейских сводках.
   Марибелл возмущенно фыркнула:
   – Неужели так необходимо при каждом удобном случае колоть мне глаза так и не случившимся со мной? Мистер… как вас там… Вы что, полицейский?
   – Нет, – спокойно ответил он. – Я не полицейский. Но кое-что соображаю по этой части. И продолжаю, как вы выразились, «колоть вам глаза» лишь для того, чтобы вы осознали всю неосмотрительность своего поведения.
   – Да я уже все осознала, – воскликнула Марибелл. – Я осознала, осознала!
   – Вот и прекрасно, – улыбнулся он, – счастлив беседовать со столь сознательной леди. Кстати, меня зовут Холден Гроуд.
   – Очень приятно, – пробормотала Марибелл.

3

   Машина бесшумно летела по ночным, хорошо освещенным улицам города.
   Марибелл исподтишка разглядывала Холдена.
   Достаточно волевой и жесткий профиль. Он вполне вязался с тем ледяным тоном, которым Холден разговаривал несколько минут назад в темном переулке. И уж, конечно, он слабо вязался с его улыбкой, с его смехом. Улыбка словно освещала его жестковатые черты, словно вырезанные из мрамора… если, конечно, мрамор бывает смуглым.
   Глупые фантазии… Опять глупые фантазии. Из ряда тех фантазий, что заставили ее блуждать по ночным улицам и попадать в переплет. Хватит. Это надо бы оставить.
   Но ей хотелось коснуться его темных, слегка вьющихся волос, доходящих до ворота рубашки. Разумеется, только в благодарность. В благодарность за его помощь…
   Как уверенно он держался в переулке! Что бы он ни говорил, Марибелл была уверена, что поступил Холден геройски. Выглядел он лет на тридцать… но вот властности, высокомерия и суровости в нем было, пожалуй, на двоих. Похоже, что он считает себя вправе командовать. И ожидает, что ему будут подчиняться… Что ж, наверное, это небезосновательно. Он уверен в собственных силах и в том, что говорит и делает правильные вещи…
   Марибелл так увлеклась разглядыванием Холдена, что пропустила мимо ушей, как он снова заговорил с ней.
   – Я спрашиваю, – терпеливо повторил он, – где вы живете?
   – Эээ…
   – И, кроме того, было бы неплохо позвонить вашей подруге, которая уже наверняка заждалась вас в баре. Вы ведь сильно задержались по дороге, не так ли?
   – Дело в том, – смущенно призналась Марибелл, – что в баре меня никто не ждет.
   – Час от часу не легче! Вы же сами сказали…
   – Да, я помню, что я говорила. Но просто я планировала сначала добраться до паба, а уже оттуда позвонить ей и позвать приятно провести вечер.
   – Вы удивительная девушка… – криво усмехнулся Холден.
   Марибелл уже собиралась было расплыться в улыбке от удовольствия, как он коротко добавил:
   – На удивление легкомысленная девушка. Как вы только дожили до своих лет… сколько вам там… семнадцать? Восемнадцать?
   – Двадцать три! – возмущенно воскликнула Марибелл. – Не такая уж я и маленькая!
   – Сотни женщин во всем мире расценили бы это, как высший комплимент, – засмеялся он. – Женщины ведь изо всех сил стремятся выглядеть младше, заявляют о своем возрасте, делая его меньше, чем он есть на самом деле.
   – Не понимаю, какой в этом прок, – сердито возразила Марибелл. – Что за удовольствие стремиться выглядеть совсем юной девочкой? Зачем стесняться прожитых лет?
   – Ну, положим, вам-то стесняться нечего. Вы еще, считай, и не жили совсем.
   – По-вашему, двадцать три года – это мало?!
   – Мало. Во всяком случае, не так уж и много. Самое начало жизни. Видно, что она вас мало трепала… Иначе вы не относились бы так легкомысленно к своему здоровью, имуществу и безопасности.
   – Не стоит по одному поступку судить обо всей жизни человека, – Марибелл насупилась и приготовилась отвернуться.
   – Возможно, вы и правы, – спокойно ответил он. – Возможно, этого действительно не стоит делать. Но жизнь зачастую требует от нас быстрых выводов и еще более быстрых решений на основе этих выводов.
   – Что же у вас за жизнь такая? – все еще сердито спросила Марибелл. Она уже начинала злиться на своего нечаянного спасителя. Чего доброго, сейчас еще начнет ее воспитывать. Читать лекцию о вреде наркотиков, о необходимости пользоваться контрацептивами, о том, что «мойте руки перед едой, и это убережет вас от десятков бед»…
   Вместо пространного и развернутого ответа Холден пожал плечами:
   – Обычная жизнь. Не хуже и не лучше других. Все как у людей. Всего понемногу… и сталкиваться приходилось с разным.
   – Ясно… – протянула Марибелл.
   – Так куда вас отвезти? Домой? К подруге? Мне, честно говоря, все равно.
   Это неприятно царапнуло Марибелл. Кажется, он и всерьез ее не воспринимает…
   – А почему я должна ехать домой или к подруге? – вызывающе спросила она. – Кажется, я не извещала о том, что мои планы на вечер изменились.
   – В каком это смысле?
   – В самом прямом. Я отправилась развлекаться… То есть хорошо провести вечер. Посидеть в каком-нибудь приятном месте. С чего я должна менять свое решение? Да, вечер был немного омрачен неприятным эпизодом. Но инцидент исчерпан… – Марибелл запнулась, а потом поправилась: – Благодаря вам этот досадный инцидент исчерпан. Так кто же сказал, что я не могу продолжить свой вояж?
   – Вы неисправимы.
   – О, да, вы совершенно правы. Будьте так добры, если вас не затруднит… Подбросьте меня до «Желтого орла». Мы, правда, уже успели прилично отъехать от него. Вы так уверенно рулили, куда вам вздумалось, что я ничего вам не сказала.
   – «Желтый орел»? Чем вас так привлекла эта дыра?
   – Почему дыра? – удивилась Марибелл.
   – Да потому, что за последний год там накрывали не одного торговца наркотиками. Кроме того, в «Орле» часты драки. Драки подвыпивших посетителей, приходящих туда за крепким пивом, – пояснил он.
   Темно-синие глаза Марибелл расширились.
   – Наркотиками? – пробормотала она.
   – Именно. Возможно, вас это не интересует, поэтому вы и не замечали там этого…
   – За последний год я не появлялась там ни разу, – призналась она.
   – Почему же?
   – Была занята, очевидно. Дела, работа, попытки делать карьеру.
   – Успешно? – поинтересовался Гроуд.
   – С переменным успехом. Но это не имеет значения… В общем, я давно не показывалась в «Орле». Раньше это было довольно-таки славное, демократичное место с грубоватой мебелью, хорошим пивом и элем, а иногда и живой музыкой.
   – Понятно. Что ж, значит, «Орел» сильно изменился с тех пор. Кроме того, там часто ищут пристанища девицы легкого поведения. Думаю, что подвыпивший народ не станет особо приглядываться к вашей манере вести себя. Они, знаете ли, не привередливые. Легко сочтут вас одной из таких девиц. Короткое платье, макияж, яркие туфли и распущенные волосы… И у вас опять будут проблемы.
   «А вам-то какое дело?» – хотела было спросить Марибелл, но вовремя прикусила язык.
   – Одним словом, в «Орел» я вас не повезу, – подытожил Холден Гроуд. – Не для того я вытаскивал вас из предыдущей передряги. Будь вы мне безразличны – другое дело: ступайте на все четыре стороны и делайте, что хотите.
   – А я что же, небезразлична вам? – с замиранием сердца спросила Марибелл.
   Разговор принимал интересный и неожиданный оборот…
   Холден недолго помолчал, а потом коротко ответил:
   – Вы мне симпатичны.
   – Вот как?
   – Да, вы не похожи на одну из тех многочисленных девиц, пустоголовых и глупых, которые без цели шляются по этому городу, размалеванные и бездушные.
   В его голосе прозвучала горечь. Впрочем, Марибелл это могло всего-навсего показаться.
   – Вот только чересчур легкомысленны, – подмигнул Холден. И Марибелл сразу же подумала, что, конечно же, ей показалось…
   – Значит, вы везете меня домой, – полувопросительно, полуутвердительно сказала она.
   – Нет.
   – Нет?..
   – Нет. Ведь вы же туда не хотите. Вам до смерти хочется где-нибудь посидеть и чего-нибудь выпить. Вы же не успокоитесь, пока не получите желаемого?
   – Я бы не стала формулировать подобным образом… – осторожно начала Марибелл.
   – Нет, все именно так. И, поскольку я уже чувствую за вас какую-то ответственность, то отпустить гулять в одиночку не могу.
   Марибелл растерялась:
   – Но что же мы будем делать?
   – Заедем в одну неплохую кофейню, – сообщил Холден.
   – Кофейню? А что там можно выпить, кроме кофе?
   Он вздохнул:
   – Во-первых, много пить вредно. Алкоголь не лучшим образом…
   – Я уже поняла, – бесцеремонно перебила Холдена Марибелл.
   – Во-вторых, кофейня кофейне рознь. В разных заведениях и подают разное.
   – Ладно, уговорили. Везите, куда вы там собирались.
   – А вы решили сделать мне одолжение? – засмеялся Холден.
   – Ой… Нет, конечно. Простите.
   Опять он выставил ее недалекой и легкомысленной. Черт, ну что это такое? Не беседа, а диалоги на пороховой бочке. Никогда не знаешь, на что среагирует запал…
   – Ничего, – легко ответил Холден. – Значит, решено. Едем. Здесь недалеко…
   «Недалеко» оказалось в центре. Марибелл любила центр города за витиеватые фонари, за невысокие кованые ограды. Ей казалось, что в центре царит особая, не сравнимая ни с чем другим, атмосфера. Небольшие скверики за оградами, действующие в летнее время фонтаны, некоторые – даже с подсветкой. Брусчатка, по которой так звонко и славно выщелкивали крепкие каблучки. Вымытые до блеска витрины с сувенирами, нарядами, лакомствами.
   Холден припарковался неподалеку от заведения с вывеской «Магнолия». Сама Марибелл нипочем не разглядела бы этой вывески, поскольку не знала, что и где нужно высматривать, а название заведения было подчеркнуто весьма условным освещением, мягким, ненавязчивым.
   «Наверное, это какой-нибудь тихий уголок для посвященных», – подумала Марибелл, и оказалась права.
   Внутри царил приятный полумрак. По центру зала было расставлено несколько столиков. А по периметру зала находились небольшие ниши со столиками на двоих. Ниши были словно затоплены темнотой. Ее рассеивали лишь небольшие свечи, стоящие на столах. Холден провел Марибелл как раз в одну из таких ниш, подальше от входа.
   Официант мгновенно зажег небольшую красную свечу, и ниша Холдена с Марибелл осветилась мягким дрожащим огоньком. Они словно оказались на их собственном, необитаемом личном острове. Окружающее пространство утонуло во мраке. Пляшущий огонек выхватывал из темноты то черты лица Холдена и его мимолетную улыбку, то краешек стола, то изысканную резьбу деревянных панелей, которыми было украшено внутреннее пространство ниши.
   Официант принес им меню.
   – Как же я буду заказывать, – весело спросила Марибелл, – я ведь ничего не разберу в этой темноте.
   – Если хотите, можем пересесть за столик в центре зала, – ответил Холден.
   – Нет-нет, мне и здесь очень нравится. Я буду читать при свете огня.
   – Могу порекомендовать вам что-нибудь, – предложил Холден.
   – Откуда вы знаете, что мне понравится? – поинтересовалась Марибелл.
   – Я примерно представляю, что нравится девушкам вашего возраста.
   – Вы очень самонадеянны.
   – Спорим?
   – Спорить? С вами? На что? – удивилась Марибелл.
   Такое проявление со стороны Холдена было не только неожиданным, но и, на ее взгляд, совсем нетипичным для него.
   – Неважно. Давайте я закажу для вас, а если вам вдруг по необъяснимой для меня причине не понравится, то сможете высказать мне свое «фи».
   Марибелл развеселилась.
   – Что с вами делать… заказывайте. Но меня поражает ваша уверенность, с которой вы пытаетесь решать за других.
   – Решать?
   – Да. Что им понравится или не понравится, почему они ведут себя так, как ведут…
   Холден засмеялся:
   – Неважно. Не забивайте себе голову. Итак…
   К ним вновь подошел официант, держа наготове открытый блокнот и карандашик.
   – Для девушки кофе по-венски, – начал перечисление Холден, при этом внимательно глядя на Марибелл. – Штрудель, вишневый, без мороженого. Легкий зеленый салат с брынзой и оливками. Ломтик холодной дичи.
   – Это все?
   – Пока все. Теперь для меня. Двойной ристретто, к нему восточные сладости – халва, фисташки в меду или что-нибудь в этом же роде. Ростбиф в томатном соусе.
   Официант кивнул, быстро перечислил все заказанное вслух, растворился в зале.
   – Ну, как? – поинтересовался Холден у Марибелл. – Я угадал с вашим заказом? Удалось угодить?
   Та кивнула с непроницаемым видом:
   – В целом неплохо. Удалось ли угодить, будет понятно, когда заказ уже принесут. Но вот кое-что вы все-таки упустили…
   – И что же это?
   – Не мешало бы освежиться каким-нибудь свежевыжатым соком. Причем не банальным апельсиновым или яблочным, а экзотическим – из тропических фруктов, киви, личи, манго…
   – Личи? Что это такое?
   Довольная произведенным эффектом и тем, что ей удалось удивить Холдена, Марибелл ответила:
   – Тоже один из довольно вкусных фруктов. Обычное дело.
   – Как скажете.
   – Видите, вы не всесильны. Не всегда можно понять, чего же человеку хочется на самом деле. Мыслите стереотипами?
   – Вовсе нет. Говорят, мне неплохо удается читать по лицам.
   – Значит, вам не удалось раскусить меня до конца.
   – Ума не приложу, почему.
   – Что вы хотите этим сказать? – резко спросила Марибелл. – Уж не то ли, что я предсказуема? Или, еще лучше, примитивна?
   – Нет, что вы… Не обижайтесь. Я действительно встречал довольно много девочек, похожих на вас. Им всем нравится примерно одно и то же.
   – Я, кажется, никакая не девочка, – сердито пробормотала Марибелл.
   – Все в этом мире относительно. Мне вы и впрямь кажетесь девочками, мало что смыслящими в жизни. До поры, до времени… Или же этот штамп может сопровождать вас всю жизнь.
   – Ну, знаете!..
   Ему что, доставляет удовольствие над ней издеваться?
   Марибелл даже несколько секунд раздумывала над тем, чтобы встать и уйти. Не дожидаться ни кофе, ни мяса, ни десерта. Еще чего не хватало, позволять так с собой обращаться!
   Он примирительно коснулся ее руки. Марибелл вздрогнула от этого нежданного прикосновения, от этой непрошеной ласки.
   – Бросьте. На некоторые вещи не стоит обижаться, и уж тем более расстраиваться из-за них. Наслаждайтесь тем, что у вас есть, и тем, какая вы есть, своей юностью в том числе. Не обращайте внимания на болтовню старого ворчуна вроде меня.
   Марибелл в изумлении вытаращилась на него.
   – Старого?!
   – Ну, я несколько преувеличил, да и сказал это в шутку… Надо же было вас как-то отвлечь…
   – Простите, а сколько же вам лет?
   – Тридцать пять, – коротко ответил Гроуд.
   Надо же… Однако он выглядит моложе своих лет. Она ошиблась лет на пять. Почему же он считает себя старше своего возраста? Или и впрямь неудачно пошутил?
   Ну, конечно же, это была нелепая шутка. Слишком молодой блеск глаз, слишком велик интерес ко всему происходящему, в том числе и с посторонними людьми…
   Хотя его отрешенный вид, с которым он изрекает свои высокомерные сентенции, больше подходит не тридцатипятилетнему мужчине в расцвете сил. Можно подумать, они на уроке в колледже, и он выспрашивает у Марибелл, почему она плохо приготовила задание по английскому языку!
   Бедные его дети, если они у него есть или когда-нибудь будут. Он же замучает их своим видением правильности, идеальности того, как им надлежит делать кучу вещей.
   Возможно, ему стоит выпить, и тогда он разговорится? Чем черт не шутит, может, даже и развеселится.
   Ах да, ведь он же за рулем. Тогда и она не будет пить из солидарности с ним. А заодно и на случай, чтобы не показаться ему еще легкомысленней и импульсивней, чем есть на самом деле.
   И тут Марибелл внезапно догадалась, почему ее так задевают вполне невинные – да, да! – высказывания и замечания Холдена.
   Он попросту понравился ей… Но ее он воспринимает как молоденькую, и, наверное, избалованную девочку. Легкомысленную, неглубокую, поверхностную, может быть, даже инфантильную.
   Вот почему так царапает каждая его фраза относительно нее самой, Марибелл. Ведь совсем не такой хочется выглядеть в его глазах.
   Марибелл надулась, как мышь на крупу. Она принялась маленькими глоточками отпивать слишком горячий, только что принесенный для нее кофе по-венски.
   – Нравится? – спросил Холден.
   – Да, – коротко ответила она.
   – Не хуже, чем подают в Вене. Вы когда-нибудь бывали в Вене?
   Марибелл покачала головой:
   – Нет, не была. Я за всю свою жизнь бывала только в Берлине (отец взял с собой в командировку), гостила в Шотландии, и летала в отпуск в Швецию. Пожалуй, на этом и все…
   – Что же, вы так редко отдыхаете?
   – Я плохо переношу жару, это раз. У моих родителей не было свободных денег на какие-то увеселительные поездки. А у меня больше денег уходит на съемную квартиру, чем откладывается на путешествия. И не к каждому отпуску удается скопить нужную сумму. Иногда отдыхаю, даже не выезжая из города.
   – Это неправильно, – задумчиво сказал Холден.
   – Ну, уж как есть. Вы-то наверняка путешествовали немало?
   – Да, немало. Южная Африка, Хорватия, Нидерланды, Испания, Португалия, и так далее.
   – А что вы делали в Южной Африке?
   – Охотился.
   – На кого, если не секрет?
   – На львов в основном.
   Марибелл широко открыла глаза:
   – Зачем?
   – Иногда я и сам задаюсь этим вопросом, – рассеянно произнес Холден. – Раньше я иначе относился к охоте. Был молодой и глупый.
   – А теперь? – Марибелл лихорадочно размышляла, стоит ли упускать такую удачную возможность съязвить. Потом решила, что, пожалуй, не стоит. Возможно, ей удастся разговорить Холдена, и вечер по крайней мере не пройдет в скучной, безликой беседе…
   – А теперь я пересмотрел свои взгляды. Стал с большим уважением относиться к жизни. И к человеческой жизни, и к жизни животных. В конце концов, зверушки не виноваты в том, что человек пытается за их счет удовлетворить свои амбиции.
   – Вы думаете, это амбиции? – поинтересовалась Марибелл.
   Холден пожал плечами:
   – Амбиции, комплексы, нереализованная агрессия… Не так уж важна причина. Куда неприятней теперь для меня следствие, то есть охота и убийство.
   – Может, вы состоите в Гринписе?
   – Отнюдь. Вовсе не требуется вступать в какие-то официальные организации, чтобы придерживаться своей точки зрения и жить в соответствии со своим мировоззрением.
   – Вот как. Но тогда, может быть, вы репортер, мистер Гроуд?
   – Почему вы так решили, Марибелл?
   К этому вопросу она не была готова и растерялась.
   – Ну… – начала она, – вы, с одной стороны, говорите, как будто обзоры статей зачитываете… И потом, у вас активная гражданская позиция.
   Холден засмеялся.
   – Почему вы смеетесь? – она смутилась окончательно.
   – Всегда приятно узнать о себе что-нибудь новое. Я думал, что в очередной раз услышу о том, какой я зануда, педант, чересчур правильный для хаоса этого безнадежного мира.
   – Ну, так красиво я говорить не умею. Но вы персона и впрямь загадочная.
   Он в очередной раз пожал плечами.
   – Ничего загадочного, на мой взгляд… Да, словом и правда владею неплохо, по большинству жизненных вопросов у меня вполне четкая и сформировавшаяся позиция. Из этого не следует, что я обязательно должен оказаться репортером…
   – А еще вы много где поездили, – напомнила Марибелл.
   – Удивительная логика. Рад, что мне удается не слишком переоценивать женщин.
   Она вовремя заметила, что он смеется.
   – Как салат? – вежливо спросил он.
   – Замечательно. Как раз то, что приятно съесть в качестве легкого ужина.
   Он снова смеялся:
   – И потом не говорите мне, что я не угадал. Диета, не есть после шести, низкокалорийный йогурт?
   – Обезжиренное мороженое, – сердито сказала Марибелл.
   – Мороженое я попросил вообще не класть к штруделю.
   – Да, я заметила.
   Холден с широкой улыбкой заметил:
   – Я сделал это не для того, чтобы уязвить вас или обделить удовольствием. Скорее, наоборот. Теперь я могу предложить вам замечательный десерт этой кофейни – самое натуральное в Англии мороженое, с кусочками фруктов и ягод. Вам понравится. Сколько шариков? Четыре? Пять?
   – И каких же?
   – Позвольте, я…
   – …сам закажу, – закончила за него Марибелл. – Ладно, валяйте, заказывайте.
   Она мысленно ойкнула, а потом прикусила язык. В самом деле, почему она так робеет перед ним? Он не ее учитель грамматики в колледже.
   Да, грамматика так же далека от темы сегодняшней беседы, как дежурный прогулочный пломбир в вафельном рожке – от этого роскошного холодного десерта. Мороженое медленно таяло в хрустальной креманке, а Марибелл наслаждалась вкусами на языке: банановый, карамельный, черничный, грушевый, и, наконец, просто ванильный с корицей.
   Ее гастрономические изыски были прерваны вопросом Холдена:
   – Марибелл, а вы чем занимаетесь? Помимо того, разумеется, что разгуливаете по ночному городу в шикарных платьях.
   – А вы угадайте, – неожиданно для самой себя ответила она.
   – Что ж… Вы сами напросились.
   – Можете при этом рассуждать вслух, – не унималась Марибелл.
   – Это несложно.
   – Рассуждать вслух или угадать? – заинтересовалась она.
   – Несложно и то, и другое. Итак. Ешьте мороженое, оно тает, здесь тепло…
   – Не отвлекайтесь от дедуктивного процесса.
   – Вы мыслите не слишком логически, но вам свойственно чувство прекрасного… Ощущается привычка прикидывать перспективу всего. А также внимание к деталям, мелким и не очень. Так, так… Пожалуй, вы – дизайнер, – объявил Холден.
   Марибелл открыла рот, да так и осталась сидеть, не донеся до рта ложечку с банановым мороженым.
   – Но как вы догадались? – глупо спросила она. – Наверное, я за время нашего общения успела ляпнуть это вслух, и сама не заметила…
   – Могу объяснить подробно, если вам интересно.
   – Давайте.
   – О человеке можно многое рассказать, если понаблюдать за его манерой поведения, привычками, тем, как он держит себя, одет, как выглядит… Вы не вписались у меня ни в категорию светских львиц (слегка не хватило лоска), ни в категорию грубоватых рабочих девушек. Вы – офисный сотрудник, привыкший зарабатывать себе на жизнь скорее головой и интеллектом, чем руками. У вас относительно типичный кругозор… Почему я не отнес вас к техническим специалистам? Как я говорил раньше, у вас слегка хромает причинно-следственная связь. Для референта или другого административного работника вы слишком непостоянны, неусидчивы. Работа дизайнера все же предполагает некоторое разнообразие, которое вам на руку. Я что-нибудь пропустил?
   – Вот разве что типичный кругозор, – пробормотала Марибелл, – не слишком ли это категорично?
   Холден улыбнулся.
   – Я с удовольствием бы разгромил вас в пух и прах и в этой небольшой дискуссии насчет культурных ценностей. Вряд ли бы у вас нашлось, чем удивить меня. Однако не в этот раз. Думаю, что нам пора.
   – Пора, значит, пора. Тем более что я уже все съела.
   – Хотите заказать еще что-нибудь? – он поднял брови.
   – Как можно. Вы наверняка торопитесь. Не хочу вас задерживать.