Именно таким образом и происходит страшное открытие человека (также и в смысле открытия нового - уже собственно человеческого - пути): "Я могу быть убит таким же существом, как и Я !!" И в этом озарении-прозрении заключалось буквально все: и самоосознание, "овладение собой, как предметом" [2], и вероятностное прогнозирование будущих событий, т.е. все то, на чем зиждется человеческий рассудок.
Одновременно при этом само-осознании (иначе говоря - при рождении рассудка) происходит и неизбежное запечатление, или т.наз. "импринтинг", хищного поведения, в результате которого убийства себе подобных предстают перед рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный "импринтинг человекоубийства", ставший величайшим трагическим заблуждением человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение ими рассудка.
Становление рассудка у Homo pre-sapiens происходило необычайно стремительно, по своей организации оно было подобно гонке с выбыванием, причем "выбывшие" из нее выбывали полностью и буквально: не справлявшиеся с возрастанием суггестивного воздействия, не имевшие достаточных средств самозащиты, моментально оказывались в кандидатах на поедание. (Хотя, возможно, некоторым популяциям и удалось избежать подобной участи, вовремя отселившись от владеющих более сильным аппаратом суггестивного воздействия "гонщиков", "сойти с трассы", за что они расплатились относительной слабостью мыслительного аппарата контрсуггестии, т.е. гипертрофированной наивностью. Именно такими ранними беглецами, "ушедшими в отрыв в сторону", видятся самые древние отселенцы: аборигены Австралии, японские айны, индейцы Южной Америки.) В этом механизме самовосхождения был и мощнейший внутренний движитель. Это те самые хищные гоминиды, потомки первоубийц, они-то и не давали никакой возможности остановиться на какой-либо стадии этого стремительного процесса: внутривидовая смертоносная агрессия не прекращалась, и постоянно требовались все новые и новые ухищрения для выработки защитных мер (вот уж, действительно, "нет худа без добра"!).
Людям стало невыносимо трудно сосуществовать с себе подобными: людоедство стало неотъемлемым атрибутом, вначале - экологии популяции, а затем оно "успешно" перекочевало и в быт возникающих сообществ. Именно этим и объясняется дисперсия, рассеяние человечества. Ничем иным не объясним факт заселения людьми всех хоть как-то пригодных к обитанию территорий Земного шара. За несколько тысячелетий, со времени последнего ледникового периода, обуреваемое страхом и ненавистью к себе подобным, разбегающееся само от себя, первобытное человечество распространилось практически по всей планете. Незанятыми остались лишь полярные зоны да некоторые из отдаленных островов.
По данным современного расоведения можно судить и о существовавших некогда потоках и направлениях самых первых "великих переселений" народов. А именно: американские монголоиды (индейцы) по своему антропологическому типу древнее современных азиатских, они откочевали из Азии в Америку до сколько-нибудь плотного заселения Азии. Из американских - южноамериканские древнее североамериканских. Австралийские же аборигены представляют собой особенно древний тип людей, переселившихся сюда в самую раннюю пору этого взаиморазбегания становящегося человечества. Таким образом, в самые далекие края пригодного к обитанию мира Homo sapiens переселился еще в эпоху дивергенции с палеоантропами. Первый вал переселения с пра-родины человечества (т.е., бесспорно, из Африки) и последующие не были строго разделены во времени: вышедшие последними белые люди достигли атлантического побережья Европы на три десятка тысячелетий раньше, чем первые переселенцы оказались в Патагонии и на Огненной Земле в Южной Америке.
Поверхность Земного шара покрылась антропосферой - системой замкнутых этносов, взаимообособленных человеческих сообществ, каждый из которых пользовался своим собственным языком, как средством самозащиты с помощью непонимания и безошибочного выделения чужаков, всегда потенциально опасных. Отголоски этой древней защиты людских этносов при помощи языкового обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов (арго) у многих социальных групп и слоев, а также - в тайных эзотерических организациях с конспиративными формами общения.
И наоборот, в географических областях с уплотненным населением и повышенным агрессивным межобщинным настроем одновременно возникает, развивается и поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно считается "тарабарщиной". Свое наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни языков на Кавказе, десятки диалектов в странах Западной Европы, взаимовысмеивающие областные говоры России, Украины.
Дисперсия человечества завершилась неустойчивой стабильностью, состоянием "недоброжелательной общительности" в отношениях между людьми, "квазимиролюбивости" [3] и враждой между группами. Началась человеческая "история": общеизвестное нагромождение фактов бессмысленных чудовищных взаимоистреблений и жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над другом. Началось - принявшее затем лавинообразный характер - изготовление и усовершенствование орудий убийства со смежным подпроизводством "остроумных" приспособлений для пыток и истязаний.
Природа оказалась беззащитной перед вооруженным человеком. В свою очередь человек выявил себя совершенно неспособным к "разумному", осмотрительному использованию так трагически "свалившегося на его голову" рассудка. Он по-прежнему шел окольным, недомысленным путем проб и ошибок, в основном страшных и дорого обходящихся и ему и Природе. Самым же зловещим симптомом недоумия человечества является полное игнорирование им горьких и страшных уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том, что уроки эти никого и ничему не научили.
Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка, а с ним - и агрессивности, "повышающе" трансформировалась в изобретательную и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало своего рода "подсобным хозяйством": так, еще с сотни полторы лет тому назад негритянские племена использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь там "цивилизованное" "Виват!" или "Банзай!" "высокоразвитых культурных народов", а простой и наглядный призыв - приглашение к потенциальной трапезе: "Мясо!".
Возникло также и ритуальное оформление каннибализма. Во многих местах появляются "хобби" по типу "охоты за головами". Европейские первооткрыватели застают за всеми этими "увлекательными" занятиями народы Африки, Америки, Австралии, Океании, Новой Гвинеи, Индонезии. Да и те же, считающиеся вроде бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую печень, вырезаемую ими у пленных американцев. Лишь с пару десятков лет тому назад в Папуа Новая Гвинея был принят, наконец-то, закон, запрещающий "древний народный обычай" поедания мозга у умерших соплеменников. В тропической Африке "новейшие" адельфо-гурманы разрывают свежие могилы и "лакомятся" трупами; в тамошних "краеведческих музеях" можно увидеть страшные крючья, с помощью которых члены тайных обществ <людей-львов> и <людей-тигров> разрывают пойманную жертву на части и пожирают ее [4].
Трансформировались и межвидовые отношения. Большинство этносов имело в своекм составе представителей хищных видов, и агрессивность палеоантропов и суггесторов переместиилась на соседнеие этнические группы. Ежедневная же их потребность в насилии (их "дежурное зло") сублимировалось в удовлетворение атрибутами жестокой власти, так что доставалось и "своим". Причем эта жестокость нередко доходила до степени, опасной для всего сообщества. Достаточно будет упомянуть вождя африканской общности киломбо, поднимавшегося со своего трона одним-единственным способом: опираясь на ножи, всаживаемые в спины двух своих "верноподданных" [5].
Появившиеся вожди и их приспешники - это всегда палеоантропы (суперанималы, неотроглодиты) и суггесторы. Любая иная видовая принадлежность властителей, как правило, делала подобную властную структуру неустойчивой и недолговременной. По мере увеличения числа и численности сообществ росло и количество представителей стоящей над обществом власти: деспоты, короли, сатрапы и т.д.
Основная масса суггесторов пошла по пути приспособленчества и обмана, их <профессиональной ориентацией> стали торговля чужим трудом, казнокрадство, мошенничество, политический карьеризм и т.д. Макиавеллизм - наиболее полное воплощение их жизненной позиции.
Тем хищным гоминидам, которым не хватало места в официальных общественных иерархиях, поневоле приходилось становиться антиобщественными элементами. Это - мятежники, разбойники, гангстеры, революционеры, <воры в законе> и т.п. смертоубийственная братия.
Диффузный вид составил аморфную массу, легко поддающуюся любой актуальной агитации. Этот вид людей в разные времена и в различных частях Земли именовался поразному, но всегда и везде - одинаково уничижительно. И чернь, и быдло, и толпа, и массы, и, наконец, народ (семантически и этимологически что-то близкое к животноводческому термину <приплод>), с добавочным использованием откровенно селекционной терминологии: простонародье, простолюдины.
К сожалению, этот вид людей обладает прискорбно гипертрофированной конформностью. Из этого обстоятельства и вытекает определение этого вида, как <диффузного>, т.е. допускающего проникновение в себя чего угодно, да и сам он способен проникнуть, <диффундировать> во что ни попадя. Брат может пойти на брата, сын - поднять руку на отца, и наоборот, папаня представитель <мудрого народа> - в состоянии под горячую руку <порубать> своих чад и наследников. Все это - в зависимости от тех установок и лозунгов, которыми на текущий момент снабдили <народные массы> дежурные сильные мира сего - грызущиеся между собой насмерть, за власть и деньги, хищные гоминиды.
Неоантропы преимущественно имеют дело с Природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения от окружающей их <мировой грызни>. В прошлом именно такие люди могли быть святыми, пророками: Это - и многие ученые, философы: Познание Мира и себя стало для них путеводной звездой. Но в большинстве своем - это честные, не тщеславные люди: <истинно великие люди проходят по жизни незаметно>. И нравственный прогресс осуществляется именно посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира (или же - относящихся к жизни с тихой грустью), а отнюдь - не усилиями властолюбивой, мстительной, злобно-веселящейся хищной сволочи.
Но и в самые гуманные духовные и интеллектуальные области человеческой деятельности не преминули затесаться хищные гоминиды. Это именно от них исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их руках - все властные иерархические структуры официальной церковности. Их же ловких рук и хитрых голов порождение - обильная пена вездесущего шарлатанства. Ими же организовано и изуверское сектантство с мрачной <зияющей вершиной> сатанизма. Суггесторы же, подвизавшиеся на ниве науки, <осчастливили> среду научных поисков с полнейшим пренебрежением к последствиям своей <научной деятельности>, как в технической области (надвигающаяся экологическая катастрофа), так и в гуманитарной, где тоже имеются свои <вершинные достижения>: всемирно известные изуверские эксперименты над людьми в концлагерях времен Второй мировой войны и засекреченные - в нынешних <научно-медицинских> испытательных центрах.
Таким образом, основное, кардинальное различие людей и разделение человечества происходит не по расовым или национальным признакам, предстающим в видовом ракурсе второстепенными. Существуют белые и черные палеантропы-сверхживотные (суперанималы, неотроглодиты), желтые и цветные суггесторы, американские и русские неоантропы, а также - диффузное большинство всех стран и народов. Численное соотношение этих четырех видов во всех сообществах различно, что и определяет степень (зачастую - лишь потенциальную) воинственности, хитрости (коварства), миролюбия и разумности нации, народа, племени, государства...
Красивый тезис "все люди - братья" тоже нуждается в значительной корректировке. Предание о Каине и Авеле можно - с известной натяжкой считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей к убийству себе подобных. И рассудок, таким образом, оказывается не чем иным, как порождением братоубийства. Картина человеческой истории написана реальной братоубийственной кровью и никак не просыхает от все новых и новых мазков многочисленных художников - как "любителей", так и "профессионалов".
Но все же степень "родства" братьев человеческих необходимо признать различной. И различия в "дальности" этого родства более значительны, чем те, которые могли бы быть вызваны наличием или отсутствием какого-то гена, типа недавно открытого американскими учеными некоего "гена агрессивности". Речь идет об очень большого масштаба расхождениях, ибо даже немотивированная агрессивность хромосомных (!) мутантов с кариотипом XYY -и та не идет ни в какое сравнение с теми сущностными различиями (можно считать - и гено-, и фенотипическими), которые имеются между хищными и нехищными человеческими индивидами, позволяющими говорить об их этической несоизмеримости. Имеется скорее всего некая устойчивая наследственная структура, как минимум супергенный комплекс, обуславливающий данные видовые различия.
К сожалению, человечество легкомысленно поддалось обманчивости внешних, "оберточных" расовых признаков, в результате чего зоологический примитивизм расовых теорий, оголтелое неприятие физиологических и культурных своеобразий этносов заслонили и надолго отвлекли внимание людей от сущностных, кардинальных различий между людьми. И если расовую неприязнь можно как-то если и не оправдать, то хотя бы объяснить личностным бескультурьем и общественной неразвитостью, то между порядочным, честным человеком и садистом - убийцей его детей необходимо уже провести четкую (видовую!) границу, будь они даже и одной национальности. Люди могут больше не искать причин своей адской жизни - воистину, черт у них за плечами! В прежние времена хищных особей среди людей было в процентном отношении гораздо больше, нежели сегодня, и насилие являлось привычным и будничным занятием для обществ. Чем дальше в глубь веков и тысячелетий мысленно переноситься, тем более страшные повседневные взаимоотношения людей предстают перед глазами. Убийства, каннибализм, человеческие жертвоприношения, в том числе и детские, - рядовые заботы дня. Впрочем, еще и совсем недавно мало кого ужасал сам факт существования войн в мире, а пацифизм считался (и многими до сих пор считается) диковинным чудачеством и несомненным признаком отсутствием мужества и патриотизма. Все ужасы исторического времени при всей своей изощренной жестокости и крупномасштабности являются все же второстепенными по отношению к фоновому прогрессу человечества.
Собственно, историческое время, как и пресловутый прогресс, в первую очередь характеризуются непрекращающимся взаимоистреблением хищных видов с обширнейшим включением в "их борьбу" в глобальном масштабе и нехищных людей - в подавляющем большинстве своем конформных и/или подневольных. Это взаимное уничтожение хищных гоминид (главным образом - суперанималов, ибо суггесторы всячески приспосабливаются и в почти любых условиях ухитряются найти для себя те или иные выгоды) постепенно снижало кровожадность человечества, но все же происходило это слишком медленно, и люди никак не могли начать достаточно скорый выход из своего, поистине, звериного состояния. И все интеллектуальные достижения человечества с неизбежностью печальной закономерности обращались и обращаются до сих пор ему же и на пагубу, что впервые было отмечено Ж.Ж. Руссо.
Переломным моментом в этом "исходе" человечества стало появление заповеди "не убий". Это был, в сущности, первый легальный лозунг нехищных людей. Хотя он и не претворился в жизнь, да вряд ли это возможно в обозримом будущем, тем не менее, "сдобрив" хищный принцип кровной мести "око за око", он создал вполне социально одобряемый путь убийства во имя "добра", направленный уже в значительной степени "по адресу", т.е. на хищных гоминид - этих непосредственных инициаторов конфликтов, что и стало для них роковой точкой: начался бесповоротный и безудержный процесс падения их численности (падеж поголовья).
Отмеченный момент в развитии человечества К. Ясперс определяет как "осевое время, таинственно начавшееся" почти одновременно в течение немногих столетий (от 800 до 200 гг. до н.э.) в Китае, Индии и на Западе, когда возникает новое осознание человеком своего бытия и самого себя. "В осевое время происходит открытие того, что позже стало называться разумом и личностью"[6]. Эта "тайна одновременного начала осевого времени" в нескольких точках Земли видится Ясперсу поразительной и неразрешимой мировой загадкой вселенского масштаба.
Более правомерной видится постановка этого вопроса в совершенно иной плоскости: до какой же степени недоумно человечество, что так поздно и почему-то всего лишь в трехчетырех местах Земного шара прорвалось, наконец-таки, осознание людьми (да и то - единицами!) ужаса того мира, в котором они оказались, а точнее, который сами себе создали! Другими словами, началось медленное-медленное рассеивание кровавого тумана "импринтинга человекоубийства". Непосредственные "заслуги" людей в этом процессе становления нового сознания предстают еще менее значительными, если учесть решающую роль, возможно сыгранную во всем этом Высшими Силами Мира, такими их "эмиссарами", как Моисей, Будда, Христос, Магомет...
[ Прибавление. Но как бы там ни было, нельзя не согласиться с Ясперсом в том, что с "осевого времени" произошел самый резкий поворот в истории, и с тех пор человечество движется одним курсом, не сворачивая с него, и по сей день. Попытаемся же отметить некоторые вехи этого "большого славного пути", вполне отдавая себе отчет в том, что примененная при этом описании методика "галопом по Европам" дает лишь схематичный, штрих-пунктирный набросок, но претендующий все же на объективность, в такой же степени, как утрированность иной карикатуры не только не мешает сходству с оригиналом, но и зачастую выделяет в нем главные, кардинальные черты.
Взаимное истребление хищных гоминид в войне Алой и Белой Роз позволило Англии в значительной степени избавиться от зверской социальной составляющей своего общества и первой в истории претворить в жизнь пра-демократию. Хищный же костяк основного населения, будучи посажен на корабли, сделал Британию "владычицей морей". Попутным ветром в этом "плавании" явился дух пуританизма, ниспосланный с нелегкой руки женевского суперанимала Ж. Кальвина на Европу послереформационных религиозных войн. Еще одной стихийно-превентивной мерой, способствовавшей этому процессу, явилось и отселение с "туманного острова" преступников в Австралию и Америку. Конечно же, это вовсе не означает, что в моря и за моря отправлялись и отсылались исключительно лишь хищные, но тем не менее, в значительной мере - именно они. Поэтому власть имущие хищные гоминиды остались в Англии в таком ярко выраженном меньшинстве, что они смогли даже допускать в свою среду политических мятежников, т.е. оппозиционных суперанималов и суггесторов, что было немыслимо в других странах из-за иного видового соотношения.
Значительная часть суперанималов и суггесторов Испании и Португалии также отправились в Америку в послеколумбово время, что до самых недавних пор прослеживалось в бесчеловечности многочисленных латиноамериканских диктаторских и олигархических режимов, усугубленных противостоящими им, возникающими как грибы после дождя, равнопартнерскими "освободительными фронтами", возглавляемыми диктаторами-сменщиками. (Сейчас же похоже, что всех таких "приятелей" больше заинтересовал наркобизнес.) Сама же Испания, наоборот, смогла стать в свое время оплотом анархистов и республиканцев - в каком-то смысле (к сожалению, лишь в теоретическом) антиподов авторитариев. Деятельность "пиренейского филиала" Святейшей Инквизиции явилась дополнительным - хотя и малоразборчивым - фактором в деле устранения хищных гоминид на всем полуострове. Но в то же время, столь значительное снижение агрессивной потенции общества объясняет относительную легкость установления фашистских режимов в обеих метрополиях. Примечательно и то, что оба режима и Франке и Салазара - были лишь внутренне репрессивны, но не внешне агрессивны.
В Скандинавии процессы взаимоистребления хищных гоминид приходятся на 900-е годы и они довольно-таки скрупулезно зафиксированы в сагах и Эддах. Достаточно вспомнить викингов-берсерков ("медвежьи шкуры"), в бою впадавших в бешенство, подобное ликантропии или малайскому амоку. Они кусали щит, выли, были нечувствительны к боли. А один из таких великих героев "стран полнощных" не мог уснуть, если ему вдруг не удавалось приспособить себе в качестве подушки голову очередного - убитого им в течение дня - врага. Столь раннее и достаточно эффективное самоизбавление от подобных "героев" позволило скандинавским странам занять прочные миролюбивые позиции. Так, Швеция, довоевавшая, впрочем, до Полтавской битвы и еще чуть-чуть по инерции, все-таки благополучно плюнула на все эти безумные дела и провозгласила свой нейтралитет де-факто, причем даже раньше (на год) Швейцарии, первой в мире оформившей "вечный нейтралитет" де-юре, избавившейся от своего хищного балласта наиболее эффективно: "сбагрив" его путем поставки наемников всей остальной Европе в течение XIV и XV веков.
Подобные же процессы - где раньше, где позже - происходили во многих странах мира, но далеко не во всех; по большей части, они затронули западноевропейские страны, что самым непосредственным образом сказывается на их нынешней социальности. Так, во Франции эти процессы несколько "запоздали", и хотя интенсивность "гильотинной прополки" Девяносто Третьего года долгое время вызывала содрогание у слабонервных потомков (точнее, до тех пор, пока не подоспели новые и гораздо большие ужасы), тем не менее ее оказалось уже недостаточно для ускоренного выхода страны к т.наз. демократии, и для достижения приемлемого видового баланса в обществе потребовалось еще несколько военнореволюционных эксцессов - примерно по одному на поколение: 1812, 1831, 1848, 1871 гг., не считая "алжирской оттяжки", завершившейся уже в середине XX века ОАС-овским террором.
В Италии борьба гвельфов и гибеллинов велась без "должного" размаха, как-то даже театрально. К тому же, этой борьбой не был охвачен "дикий Юг" Королевство обеих Сицилии, за что страна ныне расплачивается сицилийской саркомой Коза Ностры, давшей метастазы по всему миру. (Во Франции также имеется подобный "корсиканский очаг", в свое время выделивший из себя Наполеона.) Красные же Бригады "цивилизованного Севера" - это остатки не погасшего и все еще чадящего костра Рисорджименто с его такими выдающимися и знаменитыми "поленьями", как Д. Гарибальди и - "догоревший" в повешенном кверху ногами состоянии - Б. Муссолини.
Самой "тяжелой на подъем" в Западной Европе оказалась Германия, которая так и не смогла "внутренне растратить" себя, и пошла "внешним", дальним путем: через триумф Тевтобургского леса, добитие Рима и тысячелетний бесплодный "Drang nach Osten". К "пиршественному столу" раздела мира она пришла так поздно и со столь горящими от неутоленного агрессивного голода глазами, что О. Бисмарку не составило особого труда буквально за одно поколение перековать немцев из нации сентиментальных "очкастых ученых" (успевших, правда, создать химическое оружие) в нацию - мирового убийцу с двумя страшными судимостями: Версальской и Нюрнбергской. Легкость отмеченного перехода к агрессивности и его массовость объясняется повышенной диффузной составляющей немецкого народа, сравнимой лишь с предельно выраженной русской диффузностью. Столь знаменитые тевтонские качества: методичность, дисциплинированность, аккуратность, тяга к порядку - есть следствие легкой подверженности воспитанию и некритическому, беспрекословному восприятию традиций, т.е. не что иное, как проявление конформности, послушания, недалекости.
В этом плане немцы и русские "вычисляются" как народы, "равные по модулю, но разные по знаку", или - в образах М.Е. Салтыкова-Щедрина - ухоженный "мальчик в штанах" и "мальчик без штанов в луже". Именно отсюда происходит их "притягательность и аннигиляционность" во взаимоотношениях. (Существующая значительно большая взаимная симпатия американцев и русских "литературно" сопоставима с дружбой Тома Сойера и Гекльберри Финна, а диффузность "средних американцев" оформилась в виде придебильной наивности и толстокожей хамской фамильярности.) Развязанные немцами две войны "против всех", при соотношении сил и возможностей по самым радужным оценкам 1:3 и 1:5, соответственно, это по своей сути неотличимо от бесшабашного русского "авось". А начинать два раза такое заведомо проигрышное дело - это тоже чисто русская особенность, отображенная в пословице: "не за то отец сына ругал, что тот в карты играл, а за то, что отыгрывался". Наиболее же иллюстративна и доказательна в этом "международном равенстве" тождественность советского и фашистского "социализмов" с мировым концлагерным замахом.
Одновременно при этом само-осознании (иначе говоря - при рождении рассудка) происходит и неизбежное запечатление, или т.наз. "импринтинг", хищного поведения, в результате которого убийства себе подобных предстают перед рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный "импринтинг человекоубийства", ставший величайшим трагическим заблуждением человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение ими рассудка.
Становление рассудка у Homo pre-sapiens происходило необычайно стремительно, по своей организации оно было подобно гонке с выбыванием, причем "выбывшие" из нее выбывали полностью и буквально: не справлявшиеся с возрастанием суггестивного воздействия, не имевшие достаточных средств самозащиты, моментально оказывались в кандидатах на поедание. (Хотя, возможно, некоторым популяциям и удалось избежать подобной участи, вовремя отселившись от владеющих более сильным аппаратом суггестивного воздействия "гонщиков", "сойти с трассы", за что они расплатились относительной слабостью мыслительного аппарата контрсуггестии, т.е. гипертрофированной наивностью. Именно такими ранними беглецами, "ушедшими в отрыв в сторону", видятся самые древние отселенцы: аборигены Австралии, японские айны, индейцы Южной Америки.) В этом механизме самовосхождения был и мощнейший внутренний движитель. Это те самые хищные гоминиды, потомки первоубийц, они-то и не давали никакой возможности остановиться на какой-либо стадии этого стремительного процесса: внутривидовая смертоносная агрессия не прекращалась, и постоянно требовались все новые и новые ухищрения для выработки защитных мер (вот уж, действительно, "нет худа без добра"!).
Людям стало невыносимо трудно сосуществовать с себе подобными: людоедство стало неотъемлемым атрибутом, вначале - экологии популяции, а затем оно "успешно" перекочевало и в быт возникающих сообществ. Именно этим и объясняется дисперсия, рассеяние человечества. Ничем иным не объясним факт заселения людьми всех хоть как-то пригодных к обитанию территорий Земного шара. За несколько тысячелетий, со времени последнего ледникового периода, обуреваемое страхом и ненавистью к себе подобным, разбегающееся само от себя, первобытное человечество распространилось практически по всей планете. Незанятыми остались лишь полярные зоны да некоторые из отдаленных островов.
По данным современного расоведения можно судить и о существовавших некогда потоках и направлениях самых первых "великих переселений" народов. А именно: американские монголоиды (индейцы) по своему антропологическому типу древнее современных азиатских, они откочевали из Азии в Америку до сколько-нибудь плотного заселения Азии. Из американских - южноамериканские древнее североамериканских. Австралийские же аборигены представляют собой особенно древний тип людей, переселившихся сюда в самую раннюю пору этого взаиморазбегания становящегося человечества. Таким образом, в самые далекие края пригодного к обитанию мира Homo sapiens переселился еще в эпоху дивергенции с палеоантропами. Первый вал переселения с пра-родины человечества (т.е., бесспорно, из Африки) и последующие не были строго разделены во времени: вышедшие последними белые люди достигли атлантического побережья Европы на три десятка тысячелетий раньше, чем первые переселенцы оказались в Патагонии и на Огненной Земле в Южной Америке.
Поверхность Земного шара покрылась антропосферой - системой замкнутых этносов, взаимообособленных человеческих сообществ, каждый из которых пользовался своим собственным языком, как средством самозащиты с помощью непонимания и безошибочного выделения чужаков, всегда потенциально опасных. Отголоски этой древней защиты людских этносов при помощи языкового обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов (арго) у многих социальных групп и слоев, а также - в тайных эзотерических организациях с конспиративными формами общения.
И наоборот, в географических областях с уплотненным населением и повышенным агрессивным межобщинным настроем одновременно возникает, развивается и поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно считается "тарабарщиной". Свое наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни языков на Кавказе, десятки диалектов в странах Западной Европы, взаимовысмеивающие областные говоры России, Украины.
Дисперсия человечества завершилась неустойчивой стабильностью, состоянием "недоброжелательной общительности" в отношениях между людьми, "квазимиролюбивости" [3] и враждой между группами. Началась человеческая "история": общеизвестное нагромождение фактов бессмысленных чудовищных взаимоистреблений и жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над другом. Началось - принявшее затем лавинообразный характер - изготовление и усовершенствование орудий убийства со смежным подпроизводством "остроумных" приспособлений для пыток и истязаний.
Природа оказалась беззащитной перед вооруженным человеком. В свою очередь человек выявил себя совершенно неспособным к "разумному", осмотрительному использованию так трагически "свалившегося на его голову" рассудка. Он по-прежнему шел окольным, недомысленным путем проб и ошибок, в основном страшных и дорого обходящихся и ему и Природе. Самым же зловещим симптомом недоумия человечества является полное игнорирование им горьких и страшных уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том, что уроки эти никого и ничему не научили.
Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка, а с ним - и агрессивности, "повышающе" трансформировалась в изобретательную и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало своего рода "подсобным хозяйством": так, еще с сотни полторы лет тому назад негритянские племена использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь там "цивилизованное" "Виват!" или "Банзай!" "высокоразвитых культурных народов", а простой и наглядный призыв - приглашение к потенциальной трапезе: "Мясо!".
Возникло также и ритуальное оформление каннибализма. Во многих местах появляются "хобби" по типу "охоты за головами". Европейские первооткрыватели застают за всеми этими "увлекательными" занятиями народы Африки, Америки, Австралии, Океании, Новой Гвинеи, Индонезии. Да и те же, считающиеся вроде бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую печень, вырезаемую ими у пленных американцев. Лишь с пару десятков лет тому назад в Папуа Новая Гвинея был принят, наконец-то, закон, запрещающий "древний народный обычай" поедания мозга у умерших соплеменников. В тропической Африке "новейшие" адельфо-гурманы разрывают свежие могилы и "лакомятся" трупами; в тамошних "краеведческих музеях" можно увидеть страшные крючья, с помощью которых члены тайных обществ <людей-львов> и <людей-тигров> разрывают пойманную жертву на части и пожирают ее [4].
Трансформировались и межвидовые отношения. Большинство этносов имело в своекм составе представителей хищных видов, и агрессивность палеоантропов и суггесторов переместиилась на соседнеие этнические группы. Ежедневная же их потребность в насилии (их "дежурное зло") сублимировалось в удовлетворение атрибутами жестокой власти, так что доставалось и "своим". Причем эта жестокость нередко доходила до степени, опасной для всего сообщества. Достаточно будет упомянуть вождя африканской общности киломбо, поднимавшегося со своего трона одним-единственным способом: опираясь на ножи, всаживаемые в спины двух своих "верноподданных" [5].
Появившиеся вожди и их приспешники - это всегда палеоантропы (суперанималы, неотроглодиты) и суггесторы. Любая иная видовая принадлежность властителей, как правило, делала подобную властную структуру неустойчивой и недолговременной. По мере увеличения числа и численности сообществ росло и количество представителей стоящей над обществом власти: деспоты, короли, сатрапы и т.д.
Основная масса суггесторов пошла по пути приспособленчества и обмана, их <профессиональной ориентацией> стали торговля чужим трудом, казнокрадство, мошенничество, политический карьеризм и т.д. Макиавеллизм - наиболее полное воплощение их жизненной позиции.
Тем хищным гоминидам, которым не хватало места в официальных общественных иерархиях, поневоле приходилось становиться антиобщественными элементами. Это - мятежники, разбойники, гангстеры, революционеры, <воры в законе> и т.п. смертоубийственная братия.
Диффузный вид составил аморфную массу, легко поддающуюся любой актуальной агитации. Этот вид людей в разные времена и в различных частях Земли именовался поразному, но всегда и везде - одинаково уничижительно. И чернь, и быдло, и толпа, и массы, и, наконец, народ (семантически и этимологически что-то близкое к животноводческому термину <приплод>), с добавочным использованием откровенно селекционной терминологии: простонародье, простолюдины.
К сожалению, этот вид людей обладает прискорбно гипертрофированной конформностью. Из этого обстоятельства и вытекает определение этого вида, как <диффузного>, т.е. допускающего проникновение в себя чего угодно, да и сам он способен проникнуть, <диффундировать> во что ни попадя. Брат может пойти на брата, сын - поднять руку на отца, и наоборот, папаня представитель <мудрого народа> - в состоянии под горячую руку <порубать> своих чад и наследников. Все это - в зависимости от тех установок и лозунгов, которыми на текущий момент снабдили <народные массы> дежурные сильные мира сего - грызущиеся между собой насмерть, за власть и деньги, хищные гоминиды.
Неоантропы преимущественно имеют дело с Природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения от окружающей их <мировой грызни>. В прошлом именно такие люди могли быть святыми, пророками: Это - и многие ученые, философы: Познание Мира и себя стало для них путеводной звездой. Но в большинстве своем - это честные, не тщеславные люди: <истинно великие люди проходят по жизни незаметно>. И нравственный прогресс осуществляется именно посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира (или же - относящихся к жизни с тихой грустью), а отнюдь - не усилиями властолюбивой, мстительной, злобно-веселящейся хищной сволочи.
Но и в самые гуманные духовные и интеллектуальные области человеческой деятельности не преминули затесаться хищные гоминиды. Это именно от них исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их руках - все властные иерархические структуры официальной церковности. Их же ловких рук и хитрых голов порождение - обильная пена вездесущего шарлатанства. Ими же организовано и изуверское сектантство с мрачной <зияющей вершиной> сатанизма. Суггесторы же, подвизавшиеся на ниве науки, <осчастливили> среду научных поисков с полнейшим пренебрежением к последствиям своей <научной деятельности>, как в технической области (надвигающаяся экологическая катастрофа), так и в гуманитарной, где тоже имеются свои <вершинные достижения>: всемирно известные изуверские эксперименты над людьми в концлагерях времен Второй мировой войны и засекреченные - в нынешних <научно-медицинских> испытательных центрах.
Таким образом, основное, кардинальное различие людей и разделение человечества происходит не по расовым или национальным признакам, предстающим в видовом ракурсе второстепенными. Существуют белые и черные палеантропы-сверхживотные (суперанималы, неотроглодиты), желтые и цветные суггесторы, американские и русские неоантропы, а также - диффузное большинство всех стран и народов. Численное соотношение этих четырех видов во всех сообществах различно, что и определяет степень (зачастую - лишь потенциальную) воинственности, хитрости (коварства), миролюбия и разумности нации, народа, племени, государства...
Красивый тезис "все люди - братья" тоже нуждается в значительной корректировке. Предание о Каине и Авеле можно - с известной натяжкой считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей к убийству себе подобных. И рассудок, таким образом, оказывается не чем иным, как порождением братоубийства. Картина человеческой истории написана реальной братоубийственной кровью и никак не просыхает от все новых и новых мазков многочисленных художников - как "любителей", так и "профессионалов".
Но все же степень "родства" братьев человеческих необходимо признать различной. И различия в "дальности" этого родства более значительны, чем те, которые могли бы быть вызваны наличием или отсутствием какого-то гена, типа недавно открытого американскими учеными некоего "гена агрессивности". Речь идет об очень большого масштаба расхождениях, ибо даже немотивированная агрессивность хромосомных (!) мутантов с кариотипом XYY -и та не идет ни в какое сравнение с теми сущностными различиями (можно считать - и гено-, и фенотипическими), которые имеются между хищными и нехищными человеческими индивидами, позволяющими говорить об их этической несоизмеримости. Имеется скорее всего некая устойчивая наследственная структура, как минимум супергенный комплекс, обуславливающий данные видовые различия.
К сожалению, человечество легкомысленно поддалось обманчивости внешних, "оберточных" расовых признаков, в результате чего зоологический примитивизм расовых теорий, оголтелое неприятие физиологических и культурных своеобразий этносов заслонили и надолго отвлекли внимание людей от сущностных, кардинальных различий между людьми. И если расовую неприязнь можно как-то если и не оправдать, то хотя бы объяснить личностным бескультурьем и общественной неразвитостью, то между порядочным, честным человеком и садистом - убийцей его детей необходимо уже провести четкую (видовую!) границу, будь они даже и одной национальности. Люди могут больше не искать причин своей адской жизни - воистину, черт у них за плечами! В прежние времена хищных особей среди людей было в процентном отношении гораздо больше, нежели сегодня, и насилие являлось привычным и будничным занятием для обществ. Чем дальше в глубь веков и тысячелетий мысленно переноситься, тем более страшные повседневные взаимоотношения людей предстают перед глазами. Убийства, каннибализм, человеческие жертвоприношения, в том числе и детские, - рядовые заботы дня. Впрочем, еще и совсем недавно мало кого ужасал сам факт существования войн в мире, а пацифизм считался (и многими до сих пор считается) диковинным чудачеством и несомненным признаком отсутствием мужества и патриотизма. Все ужасы исторического времени при всей своей изощренной жестокости и крупномасштабности являются все же второстепенными по отношению к фоновому прогрессу человечества.
Собственно, историческое время, как и пресловутый прогресс, в первую очередь характеризуются непрекращающимся взаимоистреблением хищных видов с обширнейшим включением в "их борьбу" в глобальном масштабе и нехищных людей - в подавляющем большинстве своем конформных и/или подневольных. Это взаимное уничтожение хищных гоминид (главным образом - суперанималов, ибо суггесторы всячески приспосабливаются и в почти любых условиях ухитряются найти для себя те или иные выгоды) постепенно снижало кровожадность человечества, но все же происходило это слишком медленно, и люди никак не могли начать достаточно скорый выход из своего, поистине, звериного состояния. И все интеллектуальные достижения человечества с неизбежностью печальной закономерности обращались и обращаются до сих пор ему же и на пагубу, что впервые было отмечено Ж.Ж. Руссо.
Переломным моментом в этом "исходе" человечества стало появление заповеди "не убий". Это был, в сущности, первый легальный лозунг нехищных людей. Хотя он и не претворился в жизнь, да вряд ли это возможно в обозримом будущем, тем не менее, "сдобрив" хищный принцип кровной мести "око за око", он создал вполне социально одобряемый путь убийства во имя "добра", направленный уже в значительной степени "по адресу", т.е. на хищных гоминид - этих непосредственных инициаторов конфликтов, что и стало для них роковой точкой: начался бесповоротный и безудержный процесс падения их численности (падеж поголовья).
Отмеченный момент в развитии человечества К. Ясперс определяет как "осевое время, таинственно начавшееся" почти одновременно в течение немногих столетий (от 800 до 200 гг. до н.э.) в Китае, Индии и на Западе, когда возникает новое осознание человеком своего бытия и самого себя. "В осевое время происходит открытие того, что позже стало называться разумом и личностью"[6]. Эта "тайна одновременного начала осевого времени" в нескольких точках Земли видится Ясперсу поразительной и неразрешимой мировой загадкой вселенского масштаба.
Более правомерной видится постановка этого вопроса в совершенно иной плоскости: до какой же степени недоумно человечество, что так поздно и почему-то всего лишь в трехчетырех местах Земного шара прорвалось, наконец-таки, осознание людьми (да и то - единицами!) ужаса того мира, в котором они оказались, а точнее, который сами себе создали! Другими словами, началось медленное-медленное рассеивание кровавого тумана "импринтинга человекоубийства". Непосредственные "заслуги" людей в этом процессе становления нового сознания предстают еще менее значительными, если учесть решающую роль, возможно сыгранную во всем этом Высшими Силами Мира, такими их "эмиссарами", как Моисей, Будда, Христос, Магомет...
[ Прибавление. Но как бы там ни было, нельзя не согласиться с Ясперсом в том, что с "осевого времени" произошел самый резкий поворот в истории, и с тех пор человечество движется одним курсом, не сворачивая с него, и по сей день. Попытаемся же отметить некоторые вехи этого "большого славного пути", вполне отдавая себе отчет в том, что примененная при этом описании методика "галопом по Европам" дает лишь схематичный, штрих-пунктирный набросок, но претендующий все же на объективность, в такой же степени, как утрированность иной карикатуры не только не мешает сходству с оригиналом, но и зачастую выделяет в нем главные, кардинальные черты.
Взаимное истребление хищных гоминид в войне Алой и Белой Роз позволило Англии в значительной степени избавиться от зверской социальной составляющей своего общества и первой в истории претворить в жизнь пра-демократию. Хищный же костяк основного населения, будучи посажен на корабли, сделал Британию "владычицей морей". Попутным ветром в этом "плавании" явился дух пуританизма, ниспосланный с нелегкой руки женевского суперанимала Ж. Кальвина на Европу послереформационных религиозных войн. Еще одной стихийно-превентивной мерой, способствовавшей этому процессу, явилось и отселение с "туманного острова" преступников в Австралию и Америку. Конечно же, это вовсе не означает, что в моря и за моря отправлялись и отсылались исключительно лишь хищные, но тем не менее, в значительной мере - именно они. Поэтому власть имущие хищные гоминиды остались в Англии в таком ярко выраженном меньшинстве, что они смогли даже допускать в свою среду политических мятежников, т.е. оппозиционных суперанималов и суггесторов, что было немыслимо в других странах из-за иного видового соотношения.
Значительная часть суперанималов и суггесторов Испании и Португалии также отправились в Америку в послеколумбово время, что до самых недавних пор прослеживалось в бесчеловечности многочисленных латиноамериканских диктаторских и олигархических режимов, усугубленных противостоящими им, возникающими как грибы после дождя, равнопартнерскими "освободительными фронтами", возглавляемыми диктаторами-сменщиками. (Сейчас же похоже, что всех таких "приятелей" больше заинтересовал наркобизнес.) Сама же Испания, наоборот, смогла стать в свое время оплотом анархистов и республиканцев - в каком-то смысле (к сожалению, лишь в теоретическом) антиподов авторитариев. Деятельность "пиренейского филиала" Святейшей Инквизиции явилась дополнительным - хотя и малоразборчивым - фактором в деле устранения хищных гоминид на всем полуострове. Но в то же время, столь значительное снижение агрессивной потенции общества объясняет относительную легкость установления фашистских режимов в обеих метрополиях. Примечательно и то, что оба режима и Франке и Салазара - были лишь внутренне репрессивны, но не внешне агрессивны.
В Скандинавии процессы взаимоистребления хищных гоминид приходятся на 900-е годы и они довольно-таки скрупулезно зафиксированы в сагах и Эддах. Достаточно вспомнить викингов-берсерков ("медвежьи шкуры"), в бою впадавших в бешенство, подобное ликантропии или малайскому амоку. Они кусали щит, выли, были нечувствительны к боли. А один из таких великих героев "стран полнощных" не мог уснуть, если ему вдруг не удавалось приспособить себе в качестве подушки голову очередного - убитого им в течение дня - врага. Столь раннее и достаточно эффективное самоизбавление от подобных "героев" позволило скандинавским странам занять прочные миролюбивые позиции. Так, Швеция, довоевавшая, впрочем, до Полтавской битвы и еще чуть-чуть по инерции, все-таки благополучно плюнула на все эти безумные дела и провозгласила свой нейтралитет де-факто, причем даже раньше (на год) Швейцарии, первой в мире оформившей "вечный нейтралитет" де-юре, избавившейся от своего хищного балласта наиболее эффективно: "сбагрив" его путем поставки наемников всей остальной Европе в течение XIV и XV веков.
Подобные же процессы - где раньше, где позже - происходили во многих странах мира, но далеко не во всех; по большей части, они затронули западноевропейские страны, что самым непосредственным образом сказывается на их нынешней социальности. Так, во Франции эти процессы несколько "запоздали", и хотя интенсивность "гильотинной прополки" Девяносто Третьего года долгое время вызывала содрогание у слабонервных потомков (точнее, до тех пор, пока не подоспели новые и гораздо большие ужасы), тем не менее ее оказалось уже недостаточно для ускоренного выхода страны к т.наз. демократии, и для достижения приемлемого видового баланса в обществе потребовалось еще несколько военнореволюционных эксцессов - примерно по одному на поколение: 1812, 1831, 1848, 1871 гг., не считая "алжирской оттяжки", завершившейся уже в середине XX века ОАС-овским террором.
В Италии борьба гвельфов и гибеллинов велась без "должного" размаха, как-то даже театрально. К тому же, этой борьбой не был охвачен "дикий Юг" Королевство обеих Сицилии, за что страна ныне расплачивается сицилийской саркомой Коза Ностры, давшей метастазы по всему миру. (Во Франции также имеется подобный "корсиканский очаг", в свое время выделивший из себя Наполеона.) Красные же Бригады "цивилизованного Севера" - это остатки не погасшего и все еще чадящего костра Рисорджименто с его такими выдающимися и знаменитыми "поленьями", как Д. Гарибальди и - "догоревший" в повешенном кверху ногами состоянии - Б. Муссолини.
Самой "тяжелой на подъем" в Западной Европе оказалась Германия, которая так и не смогла "внутренне растратить" себя, и пошла "внешним", дальним путем: через триумф Тевтобургского леса, добитие Рима и тысячелетний бесплодный "Drang nach Osten". К "пиршественному столу" раздела мира она пришла так поздно и со столь горящими от неутоленного агрессивного голода глазами, что О. Бисмарку не составило особого труда буквально за одно поколение перековать немцев из нации сентиментальных "очкастых ученых" (успевших, правда, создать химическое оружие) в нацию - мирового убийцу с двумя страшными судимостями: Версальской и Нюрнбергской. Легкость отмеченного перехода к агрессивности и его массовость объясняется повышенной диффузной составляющей немецкого народа, сравнимой лишь с предельно выраженной русской диффузностью. Столь знаменитые тевтонские качества: методичность, дисциплинированность, аккуратность, тяга к порядку - есть следствие легкой подверженности воспитанию и некритическому, беспрекословному восприятию традиций, т.е. не что иное, как проявление конформности, послушания, недалекости.
В этом плане немцы и русские "вычисляются" как народы, "равные по модулю, но разные по знаку", или - в образах М.Е. Салтыкова-Щедрина - ухоженный "мальчик в штанах" и "мальчик без штанов в луже". Именно отсюда происходит их "притягательность и аннигиляционность" во взаимоотношениях. (Существующая значительно большая взаимная симпатия американцев и русских "литературно" сопоставима с дружбой Тома Сойера и Гекльберри Финна, а диффузность "средних американцев" оформилась в виде придебильной наивности и толстокожей хамской фамильярности.) Развязанные немцами две войны "против всех", при соотношении сил и возможностей по самым радужным оценкам 1:3 и 1:5, соответственно, это по своей сути неотличимо от бесшабашного русского "авось". А начинать два раза такое заведомо проигрышное дело - это тоже чисто русская особенность, отображенная в пословице: "не за то отец сына ругал, что тот в карты играл, а за то, что отыгрывался". Наиболее же иллюстративна и доказательна в этом "международном равенстве" тождественность советского и фашистского "социализмов" с мировым концлагерным замахом.