Дик Филип Кинред. Распалась связь времён

   - Меня это очень беспокоит, - признался Вик.
   Ему совершенно расхотелось продолжать игру, и он встал из-за стола.
   - Ты все еще неважно себя чувствуешь? - спросила Марго.
   - Как-нибудь переживу, - ответил ей Вик.
   Все, казалось, потеряли интерес к тому, что с ним произошло. Все, кроме, пожалуй, Рэгла. Он то и дело продолжал краем глаза поглядывать на Вика, как будто хотел спросить у него о чем-то, но по какой-то непонятной причине воздерживался от этого.
   - Играем дальше, - требовательно заявила Джуна. - Чья очередь сдавать?
   Билл Блэк раздал карты. Блюдце, выполнявшее роль банка, снова наполнилось фишками. Из телевизора в другой комнате перестала доноситься танцевальная музыка, потух экран.
   Наверху, в своей комнате, Сэмми продолжал корпеть над детекторным приемником.
   В доме было тепло и уютно.
   Что же все-таки не так? - эта мысль не выходила из головы у Вика. С чем это он столкнулся в темноте ванной комнаты? Где ему приходилось бывать, о чем он сейчас ничего не помнил?

3

   Шлеп!
   Брившийся перед зеркалом в ванной Рэгл Гамм услышал, как утренняя газета упала на крыльцо. Рука его судорожно затряслась, самобрейка несколько раз легонько ударилась о подбородок, и он отвел руку. Сделав глубокий вдох, он на мгновение закрыл глаза, затем возобновил бритье.
   - Ты уже? - донесся до него голос сестры через закрытую дверь.
   - Да, - ответил Рэгл, вымыл лицо, смазал его кремом, вытер затылок и шею и открыл дверь ванной комнаты.
   Перед ним материализовалась Марго в купальном халате и сразу же проскочила мимо него в ванную.
   - Ты слышал? Пришла твоя газета, - бросила она через плечо, прикрывая дверь ванной. - Мне нужно отвезти Вика в магазин. Тебе не трудно будет толкнуть входную дверь, чтобы Сэмми мог выйти во двор? Он сейчас в кухне...
   Ее голос пропал из-за шума набиравшейся в ванну воды.
   Войдя в свою спальню, Рэгл закончил застегивать рубаху, задумался, какой из множества его самых разнообразных галстуков подойдет к ней, выбрал вязаный темно-зеленого цвета. Повязав галстук и набросив пиджак, сказал самому себе: вот теперь можно заняться газетой.
   Прежде, чем за нею отправиться, он начал вытаскивать свои справочники, папки с архивными материалами, карты, графики, таблицы, сканирующие устройства. Сегодня, занявшись всем этим, он умудрился оттянуть момент знакомства с газетой на одиннадцать минут. Разложив подсобные материалы на столе в гостиной - в комнате было еще прохладно и сыро с ночи и не выветрился сигаретный дым, - он открыл входную дверь. На бетонном крыльце лежал свежий номер "Газетт", свернутый в трубочку и перетянутый резинкой.
   Рэгл поднял газету и сдернул резинку. Резинка выскочила у него из пальцев и исчезла среди росших перед крыльцом кустов.
   В течение нескольких минут он заставлял себя читать заметки о самых последних новостях, помещенные на первой полосе. Прочел о здоровье президента Эйзенхауэра, о национальном долге, о дипломатических демаршах, предпринятых изворотливыми ближневосточными лидерами. Затем развернул газету и просмотрел страницу с комиксами. Прочел письма в редакцию. В это время на крыльцо выскочил Сэмми и шмыгнул мимо него.
   - До свиданья, - крикнул он Рэглу. - Увидимся днем.
   - О'кэй, - произнес Рэгл, едва ли заметив мальчишку.
   Следующей появилась Марго. Держа в руке автомобильные ключи, она быстро сбежала вниз. Открыв дверцу кабины "фольксвагена", Марго села за руль и запустила двигатель. Пока он прогревался, протерла тряпкой запотевшее ветровое стекло. Утренний воздух был чистым и бодрящим. Несколько детей уже торопились вприпрыжку в направлении школы. Отовсюду раздавался шум разогреваемых автомобильных двигателей.
   - Совсем забыл про Сэмми, - признался Рэгл, увидев выходящего из дому Вика. - Но он уже успел улизнуть и без моей помощи.
   - Неважно, - сказал Вик. - Смотри, не перетрудись над своим конкурсным заданием.
   Перебросив пиджак через плечо, он спустился с крыльца. Мгновением позже Марго дала газ, и "фольксваген" плавно покатился к магистральной улице, что вела в центр города.
   Эти маленькие автомобили создают так много шума, отметил про себя Рэгл. Он оставался на крыльце, пытаясь читать газету, как можно дольше. Однако холодный утренний воздух в конце концов доконал его, он вернулся в дом и прошел на кухню.
   Пока он еще не заглядывал на шестнадцатую страницу, где находился незаполненный бланк очередного задания конкурса "Где будет зеленый человечек в следующий раз?". Кроме этого бланка, на странице почти ничего не было, только инструкции для участников конкурса, комментарии и информация о победителях предыдущего задания. Здесь же была помещена и таблица с перечнем тех, кто еще не выбыл из состязания, и количеством набранных ими очков. В таблице были приведены фамилии всех без исключения конкурсантов, правда самым мелким шрифтом, какой только удалось раздобыть в типографии. Его фамилия, разумеется, была набрана огромными литерами. Выделена особо. На специально для нее отведенном месте. Каждый день именно там он ее и видел. Приведенные пониже фамилии остальных конкурсантов были как бы преходящим фактором, с них хватало одного того, что о них вообще не забыли.
   Ежедневное конкурсное задание газета сопровождала рядом наводящих высказываний, своего рода ключом к решению, которые он обязательно самым внимательным образом перечитывал в качестве предварительной разминки перед тем как приступить к решению самой задачи. Задача же, разумеется, заключалась в том, чтобы выбрать надлежащий квадрат из тысячи двухсот восьми, имевшихся на бланке. От намеков редакции толку в общем-то не было никакого, однако он допускал, что в наводящих фразах может содержаться определенная, тщательно замаскированная информация, каким-то непонятным образом подталкивающая к нахождению единственно верного ответа, и у Рэгла выработалась даже привычка заучивать их наизусть, надеясь, что зашифрованные в них сведения выведут его к верному решению, воздействуя через подсознание - поскольку ему до сих пор не удалось зарегистрировать ни единого случая, когда это смогло оказать ему осознанную помощь.
   "Коса огромная, как миля".
   В его мозгу тотчас же начали плодиться, как грибы после дождя, самые различные ассоциации... Он дал полную волю своему воображению, погружаясь все глубже и глубже в мутный омут раскрепощенного мышления. Коса предполагает процесс скашивания травы на корм скоту. А в другом своем значении это слово обозначает один из символов девичьей чистоты. Протянувшаяся в океане на много сотен миль коса представляет из себя полуостров Калифорния. Но если отдать предпочтение последнему значению слова "коса", то более правильным было бы выражение "коса длиной в милю". Для чего же здесь слово "огромная"? Огромные размеры чего-либо тотчас же ассоциируются с китами. Огромный белый кит. Смелей фантазируй, смелей. Огромный кит разрезает толщу вод. Фактически летит над водой. Куда же он летит? Может быть - все к той же Калифорнии? А с другой стороны полет над водой вызывает образ ковчега и выпущенной с него голубки. Голубь - символ мира. Как и оливковая ветвь. На память тотчас же пришла Греция. В Калифорнии много ресторанов греческой кухни. А как же голубка? А ведь голуби когда-то были высоко ценимым гурманами деликатесом.
   "Колокол отбивал ти-хи".
   Хрен редьки не слаще. Чушь собачья, да и только. Да нет, не совсем. Здесь имеется определенный намек на гомосексуализм. "Ти-хи" - смешок, являющийся условным знаком, который подают гомики, выполняющие функции женщин в партнерской паре. Как раз их имел в виду в одной из своих проповедей Джон Донн, включив в нее крылатое выражение "по ком звонит колокол". И еще - так называется одна из книг Хэмингуэя. А где до сих пор много колоколов? В Мексике. И как раз-то Мексике принадлежит весь полуостров Калифорния, в прибрежные воды которого так стремятся киты! Все, как будто, указывает на Калифорнию.
   Со стороны дорожки к дому послышались шаги. Кто это? Отложив газету, Рэгл проскользнул в гостиную, чтобы посмотреть в окно.
   К дому приближался высокий стройный мужчина с сигарой в зубах в мешковатом твидовом костюме. У него было добродушное выражение лица, он напоминал проповедника или инспектора канализационной сети. Подмышкой он держал обтянутую искусственной кожей папку. Рэгл узнал его. Служащий редакции "Газетт" уже неоднократно навещал Рэгла, иногда принося ему чек обычно чеки приходили по почте - но большей частью для того, чтобы во избежание недоразумений уточнить содержание ответов Рэгла. Сегодня Рэгл чувствовал к нему неприязнь - что это понадобилось от него Лауэри?
   Лауэри неторопливо поднялся по ступенькам на крыльцо, поднял руку и нажал на кнопку звонка.
   Колокол, отметил про себя Рэгл. Проповедник. Может быть, наводящие фразы должны были сообщить Рэглу, что сегодня редакция пришлет к нему Лауэри?
   - Привет, мистер Лауэри, - сказал он, открывая дверь.
   - Хэллоу, мистер Гамм, - лицо Лауэри изучало простодушие.
   Ничто в его бесхитростной манере поведения не указывало на то, что он может оказаться источником каких-нибудь плохих новостей.
   - Какова цель вашего визита? - спросил напрямик Рэгл, пожертвовав изысканностью манер во имя необходимости.
   Лауэри, продолжая жевать свою "датч мастер", пристально на него посмотрел, затем произнес:
   - У меня здесь несколько чеков для вас... В редакции посчитали, что неплохо бы мне лично вручить их вам, поскольку знали, что я все равно сегодня поеду в эту сторону. - Он зашагал по гостиной. - И еще я хочу кое о чем вас спросить. Чтобы исключить малейшую возможность ошибки. Речь идет о ваших ответах на вчерашнее задание.
   - Я отослал их ровно шесть, - сказал Рэгл
   - Да, мы получили все шесть вовремя, - тут Лауэри хитро подмигнул Рэглу. - Но вы забыли указать приоритеты.
   Открыв папку, он извлек из нее все шесть бланков задания, вернее уменьшенные фотокопии их. Протянув Рэглу карандаш, Лауэри произнес:
   - Я понимаю, что это всего лишь недосмотр с вашей стороны... Но нам нужно, чтобы они были пронумерованы.
   - Вот черт! - бросил в сердцах Рэгл.
   Как могло так получиться, что он в спешке позабыл это сделать? Он быстро пометил фотокопии цифрами от единицы до шестерки.
   - Вот, пожалуйста, - сказал он, возвращая фотокопии заполненных бланков.
   Какой глупый недосмотр! Это могло стоить ему немалого количества недобранных очков.
   Лауэри сел, отобрал бланк, помеченный цифрой "1", и на удивление долго его изучал.
   - Мой ответ верен? - не выдержал Рэгл, хотя и понимал, что Лауэри не может знать этого.
   Заполненные бланки отсылались для обработки в Нью-Йорк или Чикаго, только там и знали верный ответ.
   - Ну что ж, время покажет, - сказал Лауэри. - Значит, этот вариант ответа вы считаете наиболее вероятным? Так сказать, основным?
   - Да, - подтвердил Рэгл.
   Существовала секретная договоренность между ним и организаторами конкурса о том, что ему разрешается давать несколько ответов на ежедневное задание. Ему позволили давать до десяти вариантов ответа, оговорив при этом, что все они должны быть пронумерованы в порядке предпочтительности. Если вариант за номером один оказывался неверным, он просто уничтожался как будто его никогда не существовало, - а рассматривался второй вариант, и так далее вплоть до самого последнего. Обычно Рэгл чувствовал себя настолько уверенно, что ограничивал число отсылаемых им вариантов тремя или четырьмя. Чем меньше их было, тем, разумеется, меньшие угрызения совести испытывали организаторы конкурса. Насколько ему было известно, никому другому не представлялась такая привилегия. Цель редакции была простая: удержать его в числе участников состязания.
   Они сами предложили это, после того, как он впервые ошибся в своем ответе всего лишь на несколько квадратов. Все его варианты ответов, как правило, группировались в примыкавших друг к другу квадратах, но иногда бывали такие случаи, когда он не мог решить, какому из далеко расположенных друг от друга квадратов отдать предпочтение. В таких случаях приходилось рисковать, а интуиция у него была не очень-то развита. Но когда он чувствовал, что верное решение лежит в определенном секторе бланка, он ничем не рисковал. Один из вариантов всегда оказывался правильным.
   За два с половиной года участия в конкурсе он ошибался восемь раз. В те злополучные дни ни один из вариантов его ответов не оказывался правильным. Однако организаторы конкурса оставили его в числе участников конкурса. Существовал такой параграф в правилах, в соответствии с которым разрешалось компенсировать промахи за счет прошлых правильных ответов. Каждые тридцать верных ответов давали право списать одну ошибку. Такие премиальные очки можно было накапливать. Благодаря подобным ухищрениям ему и удавалось оставаться постоянным участником всех туров конкурса. Никто, кроме организаторов конкурса, не знал, что и у него случались ошибки. Это было тайной его и редакции газеты. И ни одна из сторон не была заинтересована в разглашении этой тайны.
   Очевидно, он стал ценен с точки зрения рекламы. Почему публике хочется, чтобы один и тот же человек снова и снова выигрывал, - этого он не знал. Ведь если он все время выигрывает, значит, он гораздо сильнее других претендентов. Но так уж устроено общественное мнение. Его имя получило широкую известность. Как ему объяснили, изучение феномена массового сознания показывает, что публике нравится видеть имя, которое она в состоянии идентифицировать. Массовое сознание противится изменениям. Оно подчиняется закону инерции: пока кто-то в безвестности, публике хочется, чтобы он - как и любой другой - и дальше оставался в безвестности. А уж коль кто-то выплыл на поверхность, этот факт сам по себе становится наилучшей для него охранной грамотой. На него начинает работать инерция сознания - сила привычки. На плаву его держит гигантская сила, которая противится засасыванию его назад в глубину и раз за разом выталкивает на поверхность. Он попал в струю, как выразился бы Билл Блэк.
   Сидевший с сигарой в зубах, закинув ногу на ногу, Лауэри хитро подмигнул Рэглу.
   - Сегодняшнее задание видели?
   - Нет. Только наводящие фразы. Они что-нибудь означают?
   - Чисто символически.
   - Это я знаю. Я имею в виду вот что: означают ли они хоть что-нибудь вообще, каким угодно способом, иносказательно, стилистикой, еще чем-нибудь? Или их приводят только для того, чтобы убедить нас в том, что кто-то наверху знает правильный ответ?
   - Что вы имеете в виду? - несколько недовольным тоном спросил Лауэри.
   - У меня имеется одна гипотеза, - объяснил Рэгл. - Не очень серьезная, но вполне достойная того, чтобы не отбрасывать ее с порога. Может быть, правильного ответа просто не существует?
   Лауэри приподнял бровь.
   - В таком случае на каком основании мы объявляем один ответ выигравшим, а все остальные неправильными?
   - Может быть, вы просматриваете ответы и выбираете из них тот, который больше других вас привлекает? Чисто эстетически.
   - Вы проецируете на нас применяемую вами методику? - сказал Лауэри.
   - Свою методику? - Рэгл был явно сбит с толку.
   - Вот именно. Вы ищете верный ответ, исходя не из логики, а из соображений эстетики. На это указывают сконструированные вами сканирующие устройства. Вы рассматриваете определенные конфигурации в пространстве, пытаетесь отыскать устойчивые комбинации во времени. Вы стремитесь найти недостающие звенья, чтобы рассматриваемый вами рисунок обрел совершенство. Вы экстраполируете его, добавляя еще один элемент то там, то здесь. Вы не руководствуетесь при этом соображениями целесообразности той или иной модификации экстраполируемого таким образом рисунка. Ваш разум, интеллект не участвуют в этом процессе. Именно так работают, например, мастера-стеклодувы. Только не подумайте, что я с неодобрением отношусь к подобному подходу. Как вы там ухитряетесь находить правильные ответы - это ваше личное дело. Только не советую всю свою энергию направлять на истолкование наводящих фраз. Сомневаюсь, что вам хоть раз удалось расшифровать их, вскрыть подлинное содержание. Будь это так, вы бы, собственно, и не задали мне этого вопроса.
   Что верно, то верно, отметил про себя Рэгл. Ему в самом деле ни разу не удалось извлечь из наводящих фраз что-нибудь конкретное, что помогло бы найти правильный ответ. По сути, ему даже никогда и в голову не приходило, что кому-то это удается, что кто-то, вдумавшись, отыщет в них конкретный смысл. Например, запишет один за другим порядковые по алфавиту номера первых букв каждого третьего слова, прибавит десять и получит номер конкретного квадрата. Подумав об этом, он даже рассмеялся.
   - Почему вы смеетесь? - крайне озабоченно спросил Лауэри. - Дело это очень серьезное. Тут ставка - огромные деньги.
   - Я подумал о Билле Блэке.
   - Кто это?
   - Сосед. Он хочет, чтобы я научил его выигрывать.
   - Ну - если в основе лежат эстетические соображения...
   - Тогда это просто невозможно, - закончил за него Рэгл. - Ему с ними крупно не повезло. Вот почему я рассмеялся. Он будет разочарован - а ему так хотелось сорвать пару-другую долларов.
   - Вам, значит, доставляет особое удовлетворение понимание того, что вашему таланту нельзя научиться? - голос Лауэри звучал негодующе, для него это казалось нарушением исповедуемых им нравственных норм. - ...Что дело тут не в определенном методе, которого вы придерживаетесь, а скорее в... Он стал мучительно подыскивать нужное слово. - Не знаю даже, как это выразить. Одно очевидно: о случайности здесь не может быть и речи.
   - Я рад слышать это от вас.
   - Неужели кто-нибудь, находясь в здравом уме, может вообразить, что вы в состоянии правильно угадывать изо дня в день? Это же абсурд. Не лезет ни в какие ворота. Вероятность такого везения даже не поддается исчислению. Вернее, почти не поддается. Мы-таки подсчитали ее. Хвост из нолей протянулся аж до Бетельгейзе.
   - Что такое Бетельгейзе?
   - Очень далекая звезда. Я использовал метафору. В любом случае, мы понимаем, что об угадывании здесь не приходится говорить... Разве, что, пожалуй, на последней стадии. Когда остается выбирать из двух или трех квадратов.
   - Тогда я бросаю монету, - признался Рэгл.
   - Но тогда, - задумчиво произнес Лауэри, потирая подбородок и покачивая из стороны в сторону сигарой, - когда речь идет о выборе из двух-трех квадратов после исключения из рассмотрения целой тысячи, тогда можно себе позволить довериться случаю. На этой стадии вероятность угадывания достаточно велика.
   Рэгл не стал возражать.
   Наклонившись над автоматической стиральной машиной в гараже своего дома, Джуни Блэк загружала барабан одеждой. Чуть подрагивая всем телом, она стояла босиком на холодном бетоне - Джуни высыпала в машину порцию гранулированного стирального порошка, прикрыла небольшую стеклянную дверцу и включила двигатель. Белье за стеклом пришло во вращение. Отложив в сторону коробку с порошком, Джуни глянула на часы и направилась к выходу из гаража.
   - О! - удивленно вскрикнула она, увидев стоящего на подъездной дорожке Рэгла.
   - Думал, что свалюсь с катушек, - поморщился Рэгл. - Сестрица надумала гладить. Весь дом пропах паленым крахмалом. Как будто на дне старой банки из-под солидола жарятся утиные перья вперемежку с граммофонными пластинками.
   Джуни заметила, что он поглядывает на нее краешком глаза. Сведя вместе густые брови цвета соломы, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, сцепив перед собою ладони и понуро опустив широкие плечи. В лучах послеполуденного солнца его кожа отливала густым загаром. Она всегда удивлялась, как это у него получается. Самой ей никогда не удавалось так здорово загореть, как она ни старалась.
   - Что это сейчас на тебе? - спросил он.
   - Короткие джинсы, - ответила Джуни.
   - Панталончики, - поправил ее Рэгл. - Я как-то подумал: какова психологическая подоплека того, что мне так нравятся женщины в панталончиках? Но затем сказал себе: а разве может быть иначе?
   - Спасибо, - усмехнулась Джуни. - Я достаточно догадлива.
   - Ты очень хорошо выглядишь, - отметил он. - Особенно, когда босиком. Как в кино, когда героиня бредет по песчаному пляжу, воздев руки к небу.
   - Как там твое сегодняшнее задание? - спросила Джуни.
   Он только пожал плечами. Похоже, он не хотел касаться этой темы.
   - По-моему, неплохо бы прогуляться, - предложил он.
   И снова стал как бы со стороны ее разглядывать. Ей это очень льстило, но всегда заставляло задаться вопросом, не осталась ли незастегнутой какая-нибудь из пуговиц. Она едва удержалась от того, чтобы не глянуть украдкой вниз. Но она знала, что все у нее прикрыто, кроме ног и средней части туловища.
   - У меня живот голый, - вдруг спохватилась она.
   - Ну да, у меня что, глаз нету?
   - Не туда они смотрят. - Ей захотелось все обратить в шутку.
   - Мне подумалось, неплохо бы заглянуть к тебе: может быть, ты не прочь пойти поплавать. Сегодня такой погожий денек, совсем не холодный.
   - Мне еще нужно переделать столько всякой домашней работы! вздохнула Джуни.
   Но предложение показалось ей весьма заманчивым. В общественном парке на северной окраине города, там, где начинались невозделанные пологие холмы, были расположены спортплощадка и плавательный бассейн. Пользовалась ими, естественно, большей частью детвора, но показывались там и взрослые, а уж о стайках подростков не приходилось и говорить. Она всегда чувствовала себя особенно хорошо в компании подростков, - сама закончила среднюю школу всего лишь несколько лет тому назад, и для нее переход в ее новое состояние еще не завершился полностью. Душой она все еще ощущала свою принадлежность к тому поколению, которое с гиканьем носится на бешеной скорости в открытых автомобилях, таскает повсюду радиоприемники, из которых на полную громкость льются популярные мелодии... Девушки в свитерах и коротких носочках, мальчики в синих джинсах и курточках нараспашку.
   - Возьми купальник, - сказал Рэгл.
   - Хорошо, - согласилась Джуни. - На часок, не больше, после этого мне надо будет возвращаться. - Она задумалась на мгновенье. - Марго не... видела, как ты сюда идешь?
   Как она давно уже обнаружила, Марго любила посплетничать.
   - Нет, - успокоил ее Рэгл. - Марго сейчас не до... - Он сделал красноречивый жест. - Она гладит. В общем, очень занята, - так он окончательно сформулировал свою мысль.
   Джуни выключила стиральную машину, взяла купальник и полотенце, и вскоре они уже дружно шагали через весь город, направляясь к бассейну.
   У нее было очень спокойно на душе, когда с нею рядом находился Рэгл. Ее всегда тянуло к крупным загорелым мужчинам, особенно к тем, кто гораздо старше ее. Рэгл, как ей казалось, был в самом подходящем для нее возрасте. Он многое повидал на своем веку, взять хотя бы его воинскую службу на Тихом океане. Или ту славу в масштабах всей страны, которой он удостоился, участвуя в газетном конкурсе. Ей нравилось его худое суровое, покрытое шрамами лицо, на котором не было не то что второго подбородка, а вообще ни грамма лишней плоти. Он никогда не причесывал свои выцветшие курчавые волосы. Она почему-то вдолбила себе в голову, что только маменькины сынки тщательно причесывают волосы. Билл добрых полчаса проводил по утрам, возюкаясь со своей прической. Теперь, правда, когда стал стричься ежиком, возни заметно поубавилось. Но она терпеть не могла прикасаться к торчащим ежиком волосам - жесткая щетина напоминала ей зубную щетку. И еще - Билл вполне вписывался в свой узкоплечий интеллигентский пиджак... По сути, у него и плеч-то не было. Единственным видом спорта, которым он увлекался, был теннис, и это еще сильнее подогревало ее враждебность к нему. Мужчина в белых шортиках, коротких носочках, теннисных тапочках! В самом лучшем случае - студент-второкурсник... Кем Билл и был, когда познакомился с нею.
   - Тебе бывает когда-нибудь одиноко? - спросила она Рэгла.
   - Что?
   - Из-за того, что ты не женат. Я вот что имею в виду: разумеется, совсем неплохо жить со своею сестрой и шурином, но разве тебе никогда не хочется обзавестись собственным маленьким домиком, где бы жили только ты и твоя жена? - На слове "жена" она сделала особое ударение.
   Рэгл задумался на мгновение.
   - В конце концов я так и сделаю. Но горькая правда заключается в том, что я по натуре закоренелый лодырь.
   - Лодырь... - эхом отозвалась Джуни.
   Она подумала о всех тех деньгах, которые он выиграл за время участия в конкурсе. Одному только Богу известно, сколько уже их поднакопилось за все это время.
   - Кроме того, я не люблю ничего постоянного, - продолжал он. Наверное, это я во время войны заразился подобными кочевыми настроениями... Да и до войны наша семья довольно часто переезжала с одного места на другое. Мой отец и мать были в разводе. Что-то во мне в самом деле противится тому, чтобы прочно обосноваться... Тому, что очерчено жесткими рамками одного дома, одной жены, одного ребячьего выводка. Что символизируется шлепанцами и трубкой.
   - А что во всем этом плохого? Это означает душевное спокойствие, уверенность в будущем.
   - Что-то сомневаюсь. И небезосновательно. Один раз я уже был женат.
   - Серьезно? - это признание заинтересовало Джуни. - Когда же это было?
   - Много лет тому назад. Еще до войны. Познакомился с девушкой - она работала секретаршей в одной из транспортных фирм. Очень симпатичная девушка. Из семьи поляков. Умная, жизнерадостная. Но по мне - чересчур уж честолюбивая. Ей обязательно нужно было забраться на ту ступеньку социальной лестницы, где она могла бы устраивать приемы гостей в саду. С шашлыками во внутреннем дворике.