Страница:
— Слушайте, — начал он, — погибла женщина, корабль, возможно, пропал...
— Майор, вы давно смотрели на корабль Пенара? — оборвала его Мэри, — Взгляните, и тогда, может быть, вы поймете, почему я не хочу отключать переговорный луч, пока по нему хоть что-то доходит.
Джим обернулся посмотреть на экран, показывавший старинный корабль, и застыл от удивления.
«Охотник на бабочек» и раньше был сильно потрепан, но теперь повреждения выглядели просто устрашающими. Световые лучи лаагов в нескольких местах глубоко прорезали корпус. Раскаленные лезвия прошли сквозь устаревший керамит, использовавшийся до применения инверсных металлов, почти как сквозь масло. Голос Пенара все звучал у Джима в ушах; он уставился на эту картину, чувствуя, как его прошибает ледяной пот.
— Он не мог остаться в живых, — невольно вырвалось у Джима. Если у «Прекрасной Девы» выгорела, хоть и не до конца, вся кабина от удара, который даже не пробил корпус из инверсного металла, то что же световое вооружение сделало с внутренностями этого старого корабля? А Рауль все пел свою песню про мичиганских лесорубов.
— В таком корабле никто бы не выжил, — продолжил Джим. — Я был прав. Это точно полуодушевленная система — управляет кораблем, а заодно воссоздает образ его пилота. И все равно странно, что она все еще работает...
— Этого мы не знаем, — перебила его Мэри. — Пока что мы должны предполагать, что это сам Рауль все еще жив. В конце концов, то, что он возвращается, — это чудо само по себе. Если уж он сумел вернуться, может, он и жив до сих пор — вдруг он наткнулся на какой-то неизвестный нам способ защиты?
Джим покачал головой, забыв о том, что Мэри не могла этого увидеть. Пенар не мог быть жив. Но... он взял себя в руки. У него было задание, и его надо выполнить.
Он снова опустил руки на ряды черных кнопок, оценивая ситуацию, планируя следующий шаг.
— Построение «К», — автоматически скомандовал он остальным кораблям, но даже не взглянул на индикатор, чтобы проверить, как они исполнили команду. Ситуация постепенно прояснялась. Теперь их было меньше, четыре корабля вместо пяти, и это больше чем втрое сокращало количество возможных боевых и маневренных построений. И вот еще...
— Мэри? — задумчиво спросил он.
— Да, Джим?
— Хочу с вами вот о чем посоветоваться, — сказал он. — Когда мы сейчас прыгнули с места сражения, то сдвинулись в сторону от прямого пути домой почти на шестнадцать световых лет. При этом мы увели «Охотника на бабочек» с прямого маршрута, которым он шел все это время, и Пенар дал мне сделать это без всякого сопротивления. Быть того не может, чтобы у этой скорлупки была какая-то мощность, но она, похоже, все-таки есть. Так вот, я хочу знать, если я сейчас зацеплю его магнитным лучом, даст он мне спокойно передвигать корабль? Неважно, человек там или система управления, случайно он в прошлый раз мне помог или так будет и дальше?
Мэри немного помолчала.
— Можно рассчитывать на то, что он и дальше будет вам доверять. Если Рауль Пенар еще жив и если он разумно отреагировал один раз, то и в другой раз поведет себя так же. А если вы правы и кораблем управляет контрольный центр, то он должен одинаковым образом реагировать на одинаковые стимулы.
— Верно, — вполголоса протянул Джим, — но вот знать бы — кто там? Жив Пенар или мертв? Человека мы пытаемся вытащить или систему управления?
— А так ли это важно? — спокойно отозвалась Мэри.
Джим мрачно уставился на экраны, куда приборы выводили поступавшие данные.
— Да вам-то, наверное, неважно, — сказал он. — Это ведь мне приходится вести людей на смерть, чтобы дотащить этот корабль до дому. — В горле у него собрался комок. — Мне это бросилось в глаза еще у Моллена в офисе, но тогда я толком в вас не разобрался. У вас вместо сердца компьютер и статистические расчеты.
Он замолчал и отчетливо расслышал собственное тяжелое дыхание в замкнутом пространстве шлема.
— Да неужели? — хмуро отозвалась Мэри. — А как насчет вас, Джим? Случайные обстоятельства вашего рождения и взросления дали вам уникальный склад ума и набор рефлексов. Вы выросли благородным рыцарем, победителем драконов. Теперь вы профессиональный драконоборец, но что-то пошло не так, и вам никак не сообразить, что именно. Что-то пошло наперекосяк, так ведь?
Джим не ответил. Его опять бросило в пот.
— Знаете, — продолжала Мэри, — у вас наверняка синдром боевой усталости в тяжелой форме, но уходить вы не хотите, а людям вроде Моллена вы слишком нужны, чтобы они заставляли вас уйти.
— О, да вы еще и психиатр на досуге? — сквозь зубы проговорил Джим. Мэри оставила это без внимания.
— Неужели вы думаете, что я не посмотрела ваше личное дело до встречи с вами? — спросила она. — Вы канадец франко-шотландского происхождения. Зная это и видя то, как вы реагируете на Пенара, можно сделать только один вывод...
— Заткнитесь! — Джим задыхался.
— ...вас тянет к смерти, майор. Все ведет к этому, даже то, что вас раздражает моя профессия — продлевать людям жизнь. Вы не хотите жить долго — вам нужна победа или смерть. А когда вы осознали, что в этой войне вам не победить, то стали искать смерти. Но кончать с собой вы не станете, не так вы устроены...
Джим пытался заговорить, но сумел выдавить из себя только негромкий хрип.
— ...так что смерть должна прийти за вами, — продолжала Мэри неумолимо. В голосе ее тем не менее чувствовалась грусть. — И она должна забрать вас против вашей воли, при самом яростном сопротивлении. А у смерти никак это не получается! В этом-то вся проблема, верно, Джим? — Мэри сделала секундную паузу. — Вот почему вы не хотите стареть и уходить отсюда — из места, где живет смерть.
Голос умолк. Джиму не хватало воздуха, он сидел, теребя клапан кобуры. Наконец его дыхание успокоилось, и он заставил себя вернуться к расчетам. Часть его сознания занялась привычными задачами, но в целом в голове у него царили хаос и пустота.
Надо что-то сделать, думал он. Надо что-то сделать. Но в голову ничего не приходило. Постепенно затуманившееся было сознание начало проясняться, проснулось чувство долга, он вспомнил о своем подразделении и о задании. И тогда у него появилась идея.
— Рауль Пенар мертв, — спокойно сказал он Мэри. — Все это время мы видели и слышали полуодушевленный центр управления; это он пилотировал корабль и сражался с лаагами. Как он превратился во второго Пенара, особенного значения не имеет. Ткани, которые они использовали, все росли и росли, и никто не подумал о том, чтобы держать их в контакте с настоящим Пенаром, пока он был жив. Так что нам нужно забрать компьютер, его второе «я». И я знаю как.
Он сделал паузу и подождал ответа. После секундной тишины Мэри отозвалась:
— Продолжайте, Джим. Возможно, я вас недооценила.
— Возможно, — согласился Джим. — Так или иначе, вот что мы сделаем. В ближайшие полчаса нас здесь обнаружат. Лаагские большие планетарные компьютеры накапливают данные о нашем задании, с каждым нашим передвижением картина становится для них все более полной. Если мы даже ускользнем отсюда и спрячемся, в следующий раз они обнаружат нас еще быстрее. А после еще одной парочки попыток они найдут нас практически мгновенно. Так что выбора у нас нет. Нам надо идти к границе прямо сейчас.
— Да, я понимаю, — ответила Мэри.
— Вы понимаете, — продолжил Джим, — и лааги тоже понимают. Все это понимают. Но лааги плюс к тому знают, что я знаю, что почти вся территория отсюда до границы у них под контролем. Куда бы мы ни прыгнули, они нас достанут за долю секунды — их корабли просто сидят и ждут. Они уже готовы к прыжку, планетарные компьютеры просчитали переход в четырех-пяти десятках направлений. Они думают, что мне остается только одно — прыгнуть в сторону.
— В сторону? — переспросила Мэри с оттенком удивления в голосе.
— Именно, — скрытый от нее скафандром Джим невесело ухмыльнулся. — Также, как я приказал «Прекрасной Деве». Но между нами и «Прекрасной Девой» есть разница — у нас «Охотник на бабочек». Лааги пойдут за нами. Нам придется убегать, пока их техническое превосходство не позволит им нагнать нас. А потом их численное превосходство позволит нас прикончить. Лааги не прекратят преследования, даже если сами потом не смогут вернуться назад. Я уже говорил — если враги забрались так глубоко на твою территорию, им просто нельзя позволить уйти.
— Тогда зачем уходить в сторону, — поинтересовалась Мэри, — если это значит просто тянуть время?
— А я и не собираюсь уходить в сторону, — отозвался Джим, по-прежнему невесело усмехаясь. — Это лааги думают, что я так сделаю и понадеюсь на то, что нас спасет чудо. А я собираюсь сделать то, чего не сделал бы ни один нормальный человек, — пойду прямо к ним под нос. Я рассчитал десять прыжков до границы — меньше просто невозможно. Мы зацепим «Охотника на бабочек» и поведем ее с собой; а из прыжка выйдем, открыв огонь. Вслепую. Прорвемся сквозь все, что встретим, и как можно быстрее прыгнем опять. Если хоть один из нас выживет, этого хватит, чтобы удержать «Охотника на бабочек» и прыгнуть с ней к границе. Если никто не выживет... ну что ж, мы старались как могли.
Он помедлил, но Мэри никак не отреагировала.
— Ну так вот, — продолжил Джим, ухмыляясь, как череп на пиратском флаге, — если бы на этой развалине был двухсотлетний старик, да еще, может быть, с ожогами или переломами после всех своих приключений, то выходы из прыжка на боевых скоростях его бы прикончили. Но, — он глубоко вздохнул, — это не человек. Это центр управления. А центр управления должен это выдержать. Что скажете, Мэри?
— Я должна высказать официальный протест, — ответила Мэри, — против вашего предположения, что Рауль Пенар мертв, и против выбора вами действий, могущих повлечь за собой его гибель.
Джим потрясенно уставился на нее.
— Да какого... — Он не закончил. — Вы на самом деле рассчитываете на то, что мы благополучно доберемся до дому, так ведь, Мэри?
— Да, рассчитываю, — спокойно отозвалась Мэри. — Я не вы, я не разочарована в жизни. Вы этого не знаете, Джим, но на Земле много людей вроде вас, я постоянно с ними сталкиваюсь. Они отвернулись от нас, как только мы стали работать над увеличением продолжительности человеческой жизни. Они говорят, что нет смысла жить дольше, но на самом деле они этого боятся. Они боятся, что в этой самой долгой жизни они окажутся неудачниками, что они больше не смогут ссылаться на смерть как на оправдание неудач в жизни.
— Ну, это неважно. — У Джима опять пересохло в горле. — Готовьте оружие к бою. Сейчас сделаем прыжок, а на ту сторону выйдем со стрельбой. — Он повернулся и нажал кнопку передачи данных, сообщая порядок действий трем оставшимся кораблям. — ...Транспортировка через пять секунд. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Транспортировка...
Глава четвертая
— Майор, вы давно смотрели на корабль Пенара? — оборвала его Мэри, — Взгляните, и тогда, может быть, вы поймете, почему я не хочу отключать переговорный луч, пока по нему хоть что-то доходит.
Джим обернулся посмотреть на экран, показывавший старинный корабль, и застыл от удивления.
«Охотник на бабочек» и раньше был сильно потрепан, но теперь повреждения выглядели просто устрашающими. Световые лучи лаагов в нескольких местах глубоко прорезали корпус. Раскаленные лезвия прошли сквозь устаревший керамит, использовавшийся до применения инверсных металлов, почти как сквозь масло. Голос Пенара все звучал у Джима в ушах; он уставился на эту картину, чувствуя, как его прошибает ледяной пот.
— Он не мог остаться в живых, — невольно вырвалось у Джима. Если у «Прекрасной Девы» выгорела, хоть и не до конца, вся кабина от удара, который даже не пробил корпус из инверсного металла, то что же световое вооружение сделало с внутренностями этого старого корабля? А Рауль все пел свою песню про мичиганских лесорубов.
— В таком корабле никто бы не выжил, — продолжил Джим. — Я был прав. Это точно полуодушевленная система — управляет кораблем, а заодно воссоздает образ его пилота. И все равно странно, что она все еще работает...
— Этого мы не знаем, — перебила его Мэри. — Пока что мы должны предполагать, что это сам Рауль все еще жив. В конце концов, то, что он возвращается, — это чудо само по себе. Если уж он сумел вернуться, может, он и жив до сих пор — вдруг он наткнулся на какой-то неизвестный нам способ защиты?
Джим покачал головой, забыв о том, что Мэри не могла этого увидеть. Пенар не мог быть жив. Но... он взял себя в руки. У него было задание, и его надо выполнить.
Он снова опустил руки на ряды черных кнопок, оценивая ситуацию, планируя следующий шаг.
— Построение «К», — автоматически скомандовал он остальным кораблям, но даже не взглянул на индикатор, чтобы проверить, как они исполнили команду. Ситуация постепенно прояснялась. Теперь их было меньше, четыре корабля вместо пяти, и это больше чем втрое сокращало количество возможных боевых и маневренных построений. И вот еще...
— Мэри? — задумчиво спросил он.
— Да, Джим?
— Хочу с вами вот о чем посоветоваться, — сказал он. — Когда мы сейчас прыгнули с места сражения, то сдвинулись в сторону от прямого пути домой почти на шестнадцать световых лет. При этом мы увели «Охотника на бабочек» с прямого маршрута, которым он шел все это время, и Пенар дал мне сделать это без всякого сопротивления. Быть того не может, чтобы у этой скорлупки была какая-то мощность, но она, похоже, все-таки есть. Так вот, я хочу знать, если я сейчас зацеплю его магнитным лучом, даст он мне спокойно передвигать корабль? Неважно, человек там или система управления, случайно он в прошлый раз мне помог или так будет и дальше?
Мэри немного помолчала.
— Можно рассчитывать на то, что он и дальше будет вам доверять. Если Рауль Пенар еще жив и если он разумно отреагировал один раз, то и в другой раз поведет себя так же. А если вы правы и кораблем управляет контрольный центр, то он должен одинаковым образом реагировать на одинаковые стимулы.
— Верно, — вполголоса протянул Джим, — но вот знать бы — кто там? Жив Пенар или мертв? Человека мы пытаемся вытащить или систему управления?
— А так ли это важно? — спокойно отозвалась Мэри.
Джим мрачно уставился на экраны, куда приборы выводили поступавшие данные.
— Да вам-то, наверное, неважно, — сказал он. — Это ведь мне приходится вести людей на смерть, чтобы дотащить этот корабль до дому. — В горле у него собрался комок. — Мне это бросилось в глаза еще у Моллена в офисе, но тогда я толком в вас не разобрался. У вас вместо сердца компьютер и статистические расчеты.
Он замолчал и отчетливо расслышал собственное тяжелое дыхание в замкнутом пространстве шлема.
— Да неужели? — хмуро отозвалась Мэри. — А как насчет вас, Джим? Случайные обстоятельства вашего рождения и взросления дали вам уникальный склад ума и набор рефлексов. Вы выросли благородным рыцарем, победителем драконов. Теперь вы профессиональный драконоборец, но что-то пошло не так, и вам никак не сообразить, что именно. Что-то пошло наперекосяк, так ведь?
Джим не ответил. Его опять бросило в пот.
— Знаете, — продолжала Мэри, — у вас наверняка синдром боевой усталости в тяжелой форме, но уходить вы не хотите, а людям вроде Моллена вы слишком нужны, чтобы они заставляли вас уйти.
— О, да вы еще и психиатр на досуге? — сквозь зубы проговорил Джим. Мэри оставила это без внимания.
— Неужели вы думаете, что я не посмотрела ваше личное дело до встречи с вами? — спросила она. — Вы канадец франко-шотландского происхождения. Зная это и видя то, как вы реагируете на Пенара, можно сделать только один вывод...
— Заткнитесь! — Джим задыхался.
— ...вас тянет к смерти, майор. Все ведет к этому, даже то, что вас раздражает моя профессия — продлевать людям жизнь. Вы не хотите жить долго — вам нужна победа или смерть. А когда вы осознали, что в этой войне вам не победить, то стали искать смерти. Но кончать с собой вы не станете, не так вы устроены...
Джим пытался заговорить, но сумел выдавить из себя только негромкий хрип.
— ...так что смерть должна прийти за вами, — продолжала Мэри неумолимо. В голосе ее тем не менее чувствовалась грусть. — И она должна забрать вас против вашей воли, при самом яростном сопротивлении. А у смерти никак это не получается! В этом-то вся проблема, верно, Джим? — Мэри сделала секундную паузу. — Вот почему вы не хотите стареть и уходить отсюда — из места, где живет смерть.
Голос умолк. Джиму не хватало воздуха, он сидел, теребя клапан кобуры. Наконец его дыхание успокоилось, и он заставил себя вернуться к расчетам. Часть его сознания занялась привычными задачами, но в целом в голове у него царили хаос и пустота.
Надо что-то сделать, думал он. Надо что-то сделать. Но в голову ничего не приходило. Постепенно затуманившееся было сознание начало проясняться, проснулось чувство долга, он вспомнил о своем подразделении и о задании. И тогда у него появилась идея.
— Рауль Пенар мертв, — спокойно сказал он Мэри. — Все это время мы видели и слышали полуодушевленный центр управления; это он пилотировал корабль и сражался с лаагами. Как он превратился во второго Пенара, особенного значения не имеет. Ткани, которые они использовали, все росли и росли, и никто не подумал о том, чтобы держать их в контакте с настоящим Пенаром, пока он был жив. Так что нам нужно забрать компьютер, его второе «я». И я знаю как.
Он сделал паузу и подождал ответа. После секундной тишины Мэри отозвалась:
— Продолжайте, Джим. Возможно, я вас недооценила.
— Возможно, — согласился Джим. — Так или иначе, вот что мы сделаем. В ближайшие полчаса нас здесь обнаружат. Лаагские большие планетарные компьютеры накапливают данные о нашем задании, с каждым нашим передвижением картина становится для них все более полной. Если мы даже ускользнем отсюда и спрячемся, в следующий раз они обнаружат нас еще быстрее. А после еще одной парочки попыток они найдут нас практически мгновенно. Так что выбора у нас нет. Нам надо идти к границе прямо сейчас.
— Да, я понимаю, — ответила Мэри.
— Вы понимаете, — продолжил Джим, — и лааги тоже понимают. Все это понимают. Но лааги плюс к тому знают, что я знаю, что почти вся территория отсюда до границы у них под контролем. Куда бы мы ни прыгнули, они нас достанут за долю секунды — их корабли просто сидят и ждут. Они уже готовы к прыжку, планетарные компьютеры просчитали переход в четырех-пяти десятках направлений. Они думают, что мне остается только одно — прыгнуть в сторону.
— В сторону? — переспросила Мэри с оттенком удивления в голосе.
— Именно, — скрытый от нее скафандром Джим невесело ухмыльнулся. — Также, как я приказал «Прекрасной Деве». Но между нами и «Прекрасной Девой» есть разница — у нас «Охотник на бабочек». Лааги пойдут за нами. Нам придется убегать, пока их техническое превосходство не позволит им нагнать нас. А потом их численное превосходство позволит нас прикончить. Лааги не прекратят преследования, даже если сами потом не смогут вернуться назад. Я уже говорил — если враги забрались так глубоко на твою территорию, им просто нельзя позволить уйти.
— Тогда зачем уходить в сторону, — поинтересовалась Мэри, — если это значит просто тянуть время?
— А я и не собираюсь уходить в сторону, — отозвался Джим, по-прежнему невесело усмехаясь. — Это лааги думают, что я так сделаю и понадеюсь на то, что нас спасет чудо. А я собираюсь сделать то, чего не сделал бы ни один нормальный человек, — пойду прямо к ним под нос. Я рассчитал десять прыжков до границы — меньше просто невозможно. Мы зацепим «Охотника на бабочек» и поведем ее с собой; а из прыжка выйдем, открыв огонь. Вслепую. Прорвемся сквозь все, что встретим, и как можно быстрее прыгнем опять. Если хоть один из нас выживет, этого хватит, чтобы удержать «Охотника на бабочек» и прыгнуть с ней к границе. Если никто не выживет... ну что ж, мы старались как могли.
Он помедлил, но Мэри никак не отреагировала.
— Ну так вот, — продолжил Джим, ухмыляясь, как череп на пиратском флаге, — если бы на этой развалине был двухсотлетний старик, да еще, может быть, с ожогами или переломами после всех своих приключений, то выходы из прыжка на боевых скоростях его бы прикончили. Но, — он глубоко вздохнул, — это не человек. Это центр управления. А центр управления должен это выдержать. Что скажете, Мэри?
— Я должна высказать официальный протест, — ответила Мэри, — против вашего предположения, что Рауль Пенар мертв, и против выбора вами действий, могущих повлечь за собой его гибель.
Джим потрясенно уставился на нее.
— Да какого... — Он не закончил. — Вы на самом деле рассчитываете на то, что мы благополучно доберемся до дому, так ведь, Мэри?
— Да, рассчитываю, — спокойно отозвалась Мэри. — Я не вы, я не разочарована в жизни. Вы этого не знаете, Джим, но на Земле много людей вроде вас, я постоянно с ними сталкиваюсь. Они отвернулись от нас, как только мы стали работать над увеличением продолжительности человеческой жизни. Они говорят, что нет смысла жить дольше, но на самом деле они этого боятся. Они боятся, что в этой самой долгой жизни они окажутся неудачниками, что они больше не смогут ссылаться на смерть как на оправдание неудач в жизни.
— Ну, это неважно. — У Джима опять пересохло в горле. — Готовьте оружие к бою. Сейчас сделаем прыжок, а на ту сторону выйдем со стрельбой. — Он повернулся и нажал кнопку передачи данных, сообщая порядок действий трем оставшимся кораблям. — ...Транспортировка через пять секунд. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Транспортировка...
Глава четвертая
Дезориентация. Тошнота...
И в пятый раз над ними были другие звезды. В грудь Джиму, как налетевший поезд, ударило ускорение. Его пальцы плясали на кнопках панели субсветового управления. Голос Рауля Пенара снова затянул свою боевую песню:
— Проверка десять! — снова крикнул Джим. — Всем кораблям — Проверка десять. Транспортировка через три секунды. Три. Два...
На этот раз на экране не было видно кораблей лаагов. И на следующий. И на следующий...
Внезапно «ИДруга» тряхнуло как от удара. На долю секунды кабину осветила вспышка. Экран был полон быстро приближающихся зеленых огоньков.
Пятнадцать кораблей или даже больше! Прямо перед «ИДругом» три корабля в боевом строю готовились атаковать его одного. В ушах у Джима звенел безумный голос Пенара...
Два зеленых огонька внезапно вспыхнули и исчезли. Третий мигнул и свернул в сторону.
— Мэри! — воскликнул Джим, опьяненный адреналином сражения. — Да вы стрелок! Настоящий стрелок!
— Сверху и слева подходят еще — сектор десять, — прозвучал у него в ухе тоненький ровный голос; он едва узнал Мэри. Он развернулся и увидел еще два зеленых огонька. Один вспыхнул и исчез — но внезапно он увидел, как один из его собственных белых огоньков вспыхнул и исчез, а с одного из экранов раздался скрежет разрываемого металла. На мгновение он увидел «Четвертую Елену», ее расколотую, опустошенную и раздавленную кабину, а потом экран потемнел и погас.
Его гнев и горе рвались наружу.
— Транспортируемся сейчас! — заорал он другим кораблям. — Проверка десять! Проверка десять...
Он зацепил магнитным лучом потрепанное космическое судно, которое чудом все еще летело рядом с ним, и нажал кнопку для прыжка.
Дезориентация. Тошнота. И...
Перед ними были звезды границы. Джим уставился на экраны. Корабли плыли в пустом пространстве, три серо-белые стреловидные формы и изуродованный корпус «Охотника на бабочек». «Лила» плыла бок о бок с его кораблем, а вот «Ласточку» потихоньку разворачивало вбок, как мертвую рыбу, захваченную океанским течением. Маленький экран показывал «Ласточку» изнутри — Джим увидел две фигуры в скафандрах, неподвижно сидящие в выгоревшей кабине.
— «Ласточка»! — хрипло позвал Джим. — Вы в порядке? Ответьте. «Ласточка», ответьте!
Но экипаж «Ласточки» молчал, а их корабль дрейфовал и поворачивался, как будто скользил с невидимого склона в бесконечные глубины вселенной. Джима затрясло словно от озноба. «Они просто без сознания, — подумал он. — Наверняка просто без сознания. Иначе они не смогли бы прыгнуть сюда».
В голосе Рауля Пенара, распевающего на сей раз французскую песенку, слышалась странная нежность.
— Быть того не может, — недоверчиво протянул Джим. — Даже полуодушевленный центр управления такого бы не перенес. Не может быть... — Он встряхнулся и сделал ещё один переход, ускорив дело тем, что установил выход в любой точке на той стороне границы...
— Назовите себя, — внезапно протрещал голос прямо в ухе у Джима. — Назовите себя. Это застава шесть, сектор «Б» приграничного района.
— Подразделение Уандера, — пробормотал он в ответ, все еще глядя на истерзанный корпус «Охотника на бабочек». Он вспомнил легенду о том, как путешественники возвращаются на призрачных каноэ, и почувствовал, как по спине побежали мурашки. — Подразделение Уандера возвращается с задания по глубокой разведке и спасению на территории лаагов. Пять кораблей, два погибло, один отправлен в сторону и на базу самостоятельно. Говорит командир подразделения.
— Вас понял, командир подразделения, — проскрипел голос заставы шесть. — О вас предупредили всю границу, мы получили указания о вашем возвращении. Поздравляем с успехом, подразделение Уандера, и добро пожаловать домой.
— Спасибо, застава шесть, — устало отозвался Джим. — Мы рады наконец очутиться в безопасности, на нашей стороне. У нас на хвосте висела половина кораблей лаагов...
Его прервал взвывший на панели управления сигнал тревоги. Не веря своим ушам, Джим обернулся к экрану индикатора. Его заполняли белые огоньки кораблей заставы шесть, растянувшиеся боевым строем на половину светового года. Но прямо у него на глазах вокруг его потрепанного подразделения начали появляться зеленые огоньки. Они дюжинами прыгали в район заставы шесть, на принадлежавшую людям сторону границы.
— Построение «Б»! Построение «Б»! — Джим и сам не заметил, как начал выкрикивать команды «Лиле» и «Ласточке». Но он вспомнил, что «Ласточка» отстала на той стороне границы и только «Лила» могла ответить ему. Он знал, что «Ласточка» все еще падала в глубину небытия. — Отставить. «Лила», за мной. Поможете мне передвигать «Охотника»...
Его голос почти полностью перекрыло сообщение с заставы шесть.
— Общая тревога! Общая тревога! Всем заставам, всем секторам! — вызывала застава шесть. — Нас атакует флот лаагов. В районе уже находится три эскадрильи вражеских кораблей. У противника превосходящие силы. Повторяю: у противника превосходящие силы. Общая тревога...
«ИДруг» и «Лила» спасались от вражеских кораблей при максимальном ускорении, зажав магнитными лучами «Охотника на бабочек». Джим тем временем лихорадочно рассчитывал прыжок в любую безопасную зону, его пальцы плясали по черным кнопкам.
— Общая тревога! Всем кораблям заставы шесть — держитесь, пока вас не сменят. Всем кораблям — держитесь! Застава шесть под огнем. Мы под... — застава шесть умолкла. На секунду воцарилась тишина, потом раздался другой голос:
— ...Это застава пять. Застава шесть, ответьте! Ответьте, застава шесть! — Еще мгновение тишины, потом новый голос продолжил: — Всем кораблям заставы шесть. Говорит застава пять, принимаю управление на себя. Застава пять принимает управление на себя. К вам идут наши корабли и корабли других секторов. Держитесь, пока вас не сменят! Держитесь, пока вас не сменят...
Джим сражался с кнопками, и ему некогда было даже выругаться.
— Подразделение Уандера! — крикнули с заставы пять. — Подразделение Уандера, ответьте!
— Это подразделение Уандера, слышу вас, — недовольно буркнул Джим.
— Подразделение Уандера, прыгайте домой! Командир подразделения, приготовьтесь к приему данных. Подготовьтесь к приему данных, а потом проверка десять.
— Вас понял, — отрапортовал Джим, бросая свои собственные слишком медленные расчеты. Он подготовился к приему данных и наконец увидел вспышку сигнала, обозначавшую, что в его компьютер поступила информация для прыжка на Землю, — Держись, «Лила», — крикнул он. — Ну вот, наконец...
Он нажал кнопку, и корабль прыгнул.
Дезориентация. Тошнота. И...
Покой.
«ИДруг» неподвижно лежал между посадочными огнями открытой бетонной площадки, под звездным ночным небом Земли. День закончился за время отсутствия подразделения Уандера. Рядом с «ИДругом» виднелся темный искореженный силуэт «Охотника на бабочек», а за старым кораблем лежала «Лила». За сотню световых лет отсюда бушевала приграничная битва. Гибли люди и лааги, и они будут гибнуть, пока лааги не поймут, что подразделение Уандера окончательно улизнуло. Тогда лааги отступят — сто лет сражений доказали, что ни одной стороне больше чем на короткий срок границу не прорвать. «Но каковы будут потери, — подумало горечью в душе Джим, — пока они не отступят?»
Он нажал на кнопку, открывавшую люк «ИДруга», и неловко поднялся на ноги. За прошедшие часы он успел позабыть, что на нем скафандр, но сейчас чувствовал себя укутанным в перину. Джим взмок так, будто купался в одежде.
От «Охотника на бабочек» не доносилось ни звука. Неужели Раулю Пенару наконец пришлось замолчать? У шатавшегося от усталости Джима не было сил задумываться об этом. Он неуклюже повернулся и сделал четыре шага через корабль к люку, смутно слыша, как за ним поднимается и выходит Мэри.
Джим тяжело проковылял по бетону к огням Секции приема, вздымавшейся из моря ночи наподобие океанского лайнера. Ему казалось, что путь до двери Секции занимает очень уж много времени, но он упрямо двигался вперед, пока наконец не зашел внутрь и не попал в комнату снятия скафандров. И вот уже дежурные помогали ему раздеться.
Словно в полусне, Джим снял с себя промокшую одежду, принял душ и надел свежий костюм. Ткань костюма на ощупь казалась странной и грубой, как будто его тело, так же как и душу, до крови стерли недавние переживания. Он тяжело вошел в комнату для отчетов и плюхнулся в одно из кресел.
Офицер, принимающий рапорты, подошел к нему и сел напротив, включив маленький черный диктофон у себя на поясе. Он начал задавать вопросы тихим монотонным голосом — исследования показали, что так больше шансов избежать взрывов эмоций у вернувшихся с задания пилотов. Джим отвечал медленно, он слишком устал, чтобы проявлять эмоции.
— ...Нет, — сказал он наконец, — больше я «Ласточку» не видел. Она не отозвалась, когда я скомандовал построение «Б», так что мне пришлось идти дальше без нее. Нет, она так и не отозвалась, когда мы достигли границы.
— Спасибо, майор. — Офицер встал, выключил диктофон и вышел. Появился рядовой с несколькими бокалами виски на подносе. Сначала он предложил их пилоту и стрелку «Лилы», которые стояли рядом в другом конце комнаты и тоже диктовали свои рапорты. Они рассеянно взяли бокалы и выпили их так, будто там была вода. Потом рядовой с подносом подошел к Джиму.
Джим покачал головой. Рядовой заколебался.
— Сэр, вы должны это выпить, — сказал он, — По указанию врача.
Джим снова покачал головой. Рядовой отошел. Через минуту он вернулся вместе с майором медицинской службы.
— Ну, майор, — сказал тот, протягивая Джиму бокал с подноса, — давайте-ка до дна.
Джим покачал головой, не отрывая ее от спинки кресла.
— Никакого толку, — ответил он. — От этого никакого толку.
Врач поставил бокал на поднос и наклонился к Джиму. Он осторожно большим пальцем придержал нижнее веко правого глаза, а указательным приподнял верхнее. Посмотрев секунду на зрачок, он отпустил руку и повернулся к рядовому.
— Ладно, вы можете идти, — сказал он.
Рядовой унес поднос с бокалами. Врач полез в карман форменного кителя и достал серебряную трубочку с кнопкой на боку. Он закатал Джиму правый рукав, приложил трубочку к руке и нажал на кнопку.
Джим почувствовал что-то вроде прохладных брызг на коже. В нем наконец проснулись эмоции.
— Что вы делаете? — воскликнул он, с трудом поднимаясь на ноги. — Мне нельзя сейчас выбывать! У меня еще два корабля не вернулись, «Прекрасная Дева» и «Ласточка»... — Комната вокруг него начала крениться. — Вы не можете... — Язык у него стал заплетаться, и слов было не различить. Комната качнулась и поплыла: он почувствовал руки врача, не давшие ему упасть. Сознание ускользнуло от него, и ловушка темноты захлопнулась.
Судя по всему, он спал довольно долго и проснулся не у себя в постели, а на больничной койке. Еще почти неделю его не выписывали. За время, которое он провел, тихо лежа в больнице, Джим лучше разобрался в себе. Выписавшись, он отправился на поиски Мэри Гэллегер.
Он нашел ее на секретной площадке, где Бюро гериатрии исследовало «Охотника на бабочек». Мэри работала с командой, которая этим занималась, и какое-то время с ней нельзя было связаться; а без ее допуска Джим не мог ее увидеть.
Джим терпеливо ждал в серебристой, едва освещенной приемной, пока не подошел молодой человек, который провел его внутрь громадного здания, где лежал «Охотник на бабочек». Корабль казался намного меньше в таком помещении, окруженный громоздким оборудованием. У большинства из тех, кто работал над старым кораблем, был, похоже, обеденный перерыв. Всего несколько человек возились с приборами у корпуса. Проводник Джима прокричал что-то в открытый люк «Охотника на бабочек» и ушел. Мэри вышла наружу и поздоровалась с Джимом.
Под глазами у нее были темные круги, и, несмотря на свободную рубашку и брюки, заметно было, что она похудела.
— Я слышала про «Ласточку» — мои соболезнования, — сказала она.
— Да, — мрачно отозвался Джим, — считается, что она уплыла в глубь территории лаагов. Беспилотные зонды ее не нашли; возможно, ее захватили лааги.
Мэри посмотрела на него в упор.
— Вас именно это мучает, верно? — спросила она. — То, что вы не знаете, живы были пилот и стрелок или нет. Если они погибли, то больше уж ничего не поделаешь. Но если нет... и мы никогда не узнаем, что с ними стало...
Он умоляюще покачал головой, и она остановилась.
— «Прекрасная Дева» спокойно добралась домой, — хрипло сказал он. — Но вообще я пришел к вам поговорить не о подразделении.
— Я знаю, — Мэри посмотрела на Джима с мягкостью, которой он прежде в ней не замечал. — Вы хотели поговорить о Рауле Пенаре, верно?
— Я не мог ничего узнать. Он... он жив?
— Да, — ответила Мэри. — Он жив.
— И получается у вас до него достучаться? Я вот о чем подумал, — продолжал он быстро, — пока лежал в госпитале; я наконец понял, зачем он читал стихи и всякое такое. Я думаю, что он это начал нарочно. Чтобы напомнить себе, куда он хочет вернуться. Чтобы это все время было у него в голове — чтобы не сдаться.
— Верно, — кивнула Мэри. — Он хотел не дать себе сдаться.
— Я так и думал. Вы были правы, — Джим взглянул на нее с мрачноватой ухмылкой: — Я и сам пытался сдаться. Или найти что-нибудь такое, что вывело бы меня из игры. Вы были целиком и полностью правы. Я действительно драконоборец. Я таким родился, и тут уже ничего не поделаешь. Я хочу прорваться сквозь лаагов или обойти их и покончить с этой смертоносной патовой ситуацией. Но мне столько не прожить. Никому столько не прожить. Поэтому я и хотел сдаться.
— А теперь не хотите?
— Нет, — протянул Джим, — не хочу. Тут уж ничего не поделаешь, но я буду продолжать надеяться на чудо.
И в пятый раз над ними были другие звезды. В грудь Джиму, как налетевший поезд, ударило ускорение. Его пальцы плясали на кнопках панели субсветового управления. Голос Рауля Пенара снова затянул свою боевую песню:
Время шло...
...Когда приходишь лес сплавлять,
То надо прыгать и скакать.
Придет десятник за тобой —
Ты ухнул в воду с головой!
— Проверка десять! — снова крикнул Джим. — Всем кораблям — Проверка десять. Транспортировка через три секунды. Три. Два...
На этот раз на экране не было видно кораблей лаагов. И на следующий. И на следующий...
Внезапно «ИДруга» тряхнуло как от удара. На долю секунды кабину осветила вспышка. Экран был полон быстро приближающихся зеленых огоньков.
Пятнадцать кораблей или даже больше! Прямо перед «ИДругом» три корабля в боевом строю готовились атаковать его одного. В ушах у Джима звенел безумный голос Пенара...
— Стрелок! — крикнул он, видя зеленые огоньки прямо над собой. Это был отчаянный крик о помощи. Через минуту...
Поработаешь на сплаве три-четыре дня,
Сразу ясно — много денег там не наживешь...
Два зеленых огонька внезапно вспыхнули и исчезли. Третий мигнул и свернул в сторону.
— Мэри! — воскликнул Джим, опьяненный адреналином сражения. — Да вы стрелок! Настоящий стрелок!
— Сверху и слева подходят еще — сектор десять, — прозвучал у него в ухе тоненький ровный голос; он едва узнал Мэри. Он развернулся и увидел еще два зеленых огонька. Один вспыхнул и исчез — но внезапно он увидел, как один из его собственных белых огоньков вспыхнул и исчез, а с одного из экранов раздался скрежет разрываемого металла. На мгновение он увидел «Четвертую Елену», ее расколотую, опустошенную и раздавленную кабину, а потом экран потемнел и погас.
Его гнев и горе рвались наружу.
— Транспортируемся сейчас! — заорал он другим кораблям. — Проверка десять! Проверка десять...
Он зацепил магнитным лучом потрепанное космическое судно, которое чудом все еще летело рядом с ним, и нажал кнопку для прыжка.
Дезориентация. Тошнота. И...
Перед ними были звезды границы. Джим уставился на экраны. Корабли плыли в пустом пространстве, три серо-белые стреловидные формы и изуродованный корпус «Охотника на бабочек». «Лила» плыла бок о бок с его кораблем, а вот «Ласточку» потихоньку разворачивало вбок, как мертвую рыбу, захваченную океанским течением. Маленький экран показывал «Ласточку» изнутри — Джим увидел две фигуры в скафандрах, неподвижно сидящие в выгоревшей кабине.
— «Ласточка»! — хрипло позвал Джим. — Вы в порядке? Ответьте. «Ласточка», ответьте!
Но экипаж «Ласточки» молчал, а их корабль дрейфовал и поворачивался, как будто скользил с невидимого склона в бесконечные глубины вселенной. Джима затрясло словно от озноба. «Они просто без сознания, — подумал он. — Наверняка просто без сознания. Иначе они не смогли бы прыгнуть сюда».
В голосе Рауля Пенара, распевающего на сей раз французскую песенку, слышалась странная нежность.
Джим медленно повернулся и взглянул на экран, показывавший «Охотника на бабочек». Он уставился в изумлении на то, что увидел. Старый корабль теперь выглядел просто грудой металла. Ничто не могло там уцелеть. Ничто. Но Пенар все пел...
«...Бригадир! — отвечает Пандор,
Бригадир! Вы, конечно, правы».
«Бригадир! — отвечает Пандор, —
Бригадир! Вы, конечно, правы...»
— Быть того не может, — недоверчиво протянул Джим. — Даже полуодушевленный центр управления такого бы не перенес. Не может быть... — Он встряхнулся и сделал ещё один переход, ускорив дело тем, что установил выход в любой точке на той стороне границы...
— Назовите себя, — внезапно протрещал голос прямо в ухе у Джима. — Назовите себя. Это застава шесть, сектор «Б» приграничного района.
— Подразделение Уандера, — пробормотал он в ответ, все еще глядя на истерзанный корпус «Охотника на бабочек». Он вспомнил легенду о том, как путешественники возвращаются на призрачных каноэ, и почувствовал, как по спине побежали мурашки. — Подразделение Уандера возвращается с задания по глубокой разведке и спасению на территории лаагов. Пять кораблей, два погибло, один отправлен в сторону и на базу самостоятельно. Говорит командир подразделения.
— Вас понял, командир подразделения, — проскрипел голос заставы шесть. — О вас предупредили всю границу, мы получили указания о вашем возвращении. Поздравляем с успехом, подразделение Уандера, и добро пожаловать домой.
— Спасибо, застава шесть, — устало отозвался Джим. — Мы рады наконец очутиться в безопасности, на нашей стороне. У нас на хвосте висела половина кораблей лаагов...
Его прервал взвывший на панели управления сигнал тревоги. Не веря своим ушам, Джим обернулся к экрану индикатора. Его заполняли белые огоньки кораблей заставы шесть, растянувшиеся боевым строем на половину светового года. Но прямо у него на глазах вокруг его потрепанного подразделения начали появляться зеленые огоньки. Они дюжинами прыгали в район заставы шесть, на принадлежавшую людям сторону границы.
— Построение «Б»! Построение «Б»! — Джим и сам не заметил, как начал выкрикивать команды «Лиле» и «Ласточке». Но он вспомнил, что «Ласточка» отстала на той стороне границы и только «Лила» могла ответить ему. Он знал, что «Ласточка» все еще падала в глубину небытия. — Отставить. «Лила», за мной. Поможете мне передвигать «Охотника»...
Его голос почти полностью перекрыло сообщение с заставы шесть.
— Общая тревога! Общая тревога! Всем заставам, всем секторам! — вызывала застава шесть. — Нас атакует флот лаагов. В районе уже находится три эскадрильи вражеских кораблей. У противника превосходящие силы. Повторяю: у противника превосходящие силы. Общая тревога...
«ИДруг» и «Лила» спасались от вражеских кораблей при максимальном ускорении, зажав магнитными лучами «Охотника на бабочек». Джим тем временем лихорадочно рассчитывал прыжок в любую безопасную зону, его пальцы плясали по черным кнопкам.
— Общая тревога! Всем кораблям заставы шесть — держитесь, пока вас не сменят. Всем кораблям — держитесь! Застава шесть под огнем. Мы под... — застава шесть умолкла. На секунду воцарилась тишина, потом раздался другой голос:
— ...Это застава пять. Застава шесть, ответьте! Ответьте, застава шесть! — Еще мгновение тишины, потом новый голос продолжил: — Всем кораблям заставы шесть. Говорит застава пять, принимаю управление на себя. Застава пять принимает управление на себя. К вам идут наши корабли и корабли других секторов. Держитесь, пока вас не сменят! Держитесь, пока вас не сменят...
Джим сражался с кнопками, и ему некогда было даже выругаться.
— Подразделение Уандера! — крикнули с заставы пять. — Подразделение Уандера, ответьте!
— Это подразделение Уандера, слышу вас, — недовольно буркнул Джим.
— Подразделение Уандера, прыгайте домой! Командир подразделения, приготовьтесь к приему данных. Подготовьтесь к приему данных, а потом проверка десять.
— Вас понял, — отрапортовал Джим, бросая свои собственные слишком медленные расчеты. Он подготовился к приему данных и наконец увидел вспышку сигнала, обозначавшую, что в его компьютер поступила информация для прыжка на Землю, — Держись, «Лила», — крикнул он. — Ну вот, наконец...
Он нажал кнопку, и корабль прыгнул.
Дезориентация. Тошнота. И...
Покой.
«ИДруг» неподвижно лежал между посадочными огнями открытой бетонной площадки, под звездным ночным небом Земли. День закончился за время отсутствия подразделения Уандера. Рядом с «ИДругом» виднелся темный искореженный силуэт «Охотника на бабочек», а за старым кораблем лежала «Лила». За сотню световых лет отсюда бушевала приграничная битва. Гибли люди и лааги, и они будут гибнуть, пока лааги не поймут, что подразделение Уандера окончательно улизнуло. Тогда лааги отступят — сто лет сражений доказали, что ни одной стороне больше чем на короткий срок границу не прорвать. «Но каковы будут потери, — подумало горечью в душе Джим, — пока они не отступят?»
Он нажал на кнопку, открывавшую люк «ИДруга», и неловко поднялся на ноги. За прошедшие часы он успел позабыть, что на нем скафандр, но сейчас чувствовал себя укутанным в перину. Джим взмок так, будто купался в одежде.
От «Охотника на бабочек» не доносилось ни звука. Неужели Раулю Пенару наконец пришлось замолчать? У шатавшегося от усталости Джима не было сил задумываться об этом. Он неуклюже повернулся и сделал четыре шага через корабль к люку, смутно слыша, как за ним поднимается и выходит Мэри.
Джим тяжело проковылял по бетону к огням Секции приема, вздымавшейся из моря ночи наподобие океанского лайнера. Ему казалось, что путь до двери Секции занимает очень уж много времени, но он упрямо двигался вперед, пока наконец не зашел внутрь и не попал в комнату снятия скафандров. И вот уже дежурные помогали ему раздеться.
Словно в полусне, Джим снял с себя промокшую одежду, принял душ и надел свежий костюм. Ткань костюма на ощупь казалась странной и грубой, как будто его тело, так же как и душу, до крови стерли недавние переживания. Он тяжело вошел в комнату для отчетов и плюхнулся в одно из кресел.
Офицер, принимающий рапорты, подошел к нему и сел напротив, включив маленький черный диктофон у себя на поясе. Он начал задавать вопросы тихим монотонным голосом — исследования показали, что так больше шансов избежать взрывов эмоций у вернувшихся с задания пилотов. Джим отвечал медленно, он слишком устал, чтобы проявлять эмоции.
— ...Нет, — сказал он наконец, — больше я «Ласточку» не видел. Она не отозвалась, когда я скомандовал построение «Б», так что мне пришлось идти дальше без нее. Нет, она так и не отозвалась, когда мы достигли границы.
— Спасибо, майор. — Офицер встал, выключил диктофон и вышел. Появился рядовой с несколькими бокалами виски на подносе. Сначала он предложил их пилоту и стрелку «Лилы», которые стояли рядом в другом конце комнаты и тоже диктовали свои рапорты. Они рассеянно взяли бокалы и выпили их так, будто там была вода. Потом рядовой с подносом подошел к Джиму.
Джим покачал головой. Рядовой заколебался.
— Сэр, вы должны это выпить, — сказал он, — По указанию врача.
Джим снова покачал головой. Рядовой отошел. Через минуту он вернулся вместе с майором медицинской службы.
— Ну, майор, — сказал тот, протягивая Джиму бокал с подноса, — давайте-ка до дна.
Джим покачал головой, не отрывая ее от спинки кресла.
— Никакого толку, — ответил он. — От этого никакого толку.
Врач поставил бокал на поднос и наклонился к Джиму. Он осторожно большим пальцем придержал нижнее веко правого глаза, а указательным приподнял верхнее. Посмотрев секунду на зрачок, он отпустил руку и повернулся к рядовому.
— Ладно, вы можете идти, — сказал он.
Рядовой унес поднос с бокалами. Врач полез в карман форменного кителя и достал серебряную трубочку с кнопкой на боку. Он закатал Джиму правый рукав, приложил трубочку к руке и нажал на кнопку.
Джим почувствовал что-то вроде прохладных брызг на коже. В нем наконец проснулись эмоции.
— Что вы делаете? — воскликнул он, с трудом поднимаясь на ноги. — Мне нельзя сейчас выбывать! У меня еще два корабля не вернулись, «Прекрасная Дева» и «Ласточка»... — Комната вокруг него начала крениться. — Вы не можете... — Язык у него стал заплетаться, и слов было не различить. Комната качнулась и поплыла: он почувствовал руки врача, не давшие ему упасть. Сознание ускользнуло от него, и ловушка темноты захлопнулась.
Судя по всему, он спал довольно долго и проснулся не у себя в постели, а на больничной койке. Еще почти неделю его не выписывали. За время, которое он провел, тихо лежа в больнице, Джим лучше разобрался в себе. Выписавшись, он отправился на поиски Мэри Гэллегер.
Он нашел ее на секретной площадке, где Бюро гериатрии исследовало «Охотника на бабочек». Мэри работала с командой, которая этим занималась, и какое-то время с ней нельзя было связаться; а без ее допуска Джим не мог ее увидеть.
Джим терпеливо ждал в серебристой, едва освещенной приемной, пока не подошел молодой человек, который провел его внутрь громадного здания, где лежал «Охотник на бабочек». Корабль казался намного меньше в таком помещении, окруженный громоздким оборудованием. У большинства из тех, кто работал над старым кораблем, был, похоже, обеденный перерыв. Всего несколько человек возились с приборами у корпуса. Проводник Джима прокричал что-то в открытый люк «Охотника на бабочек» и ушел. Мэри вышла наружу и поздоровалась с Джимом.
Под глазами у нее были темные круги, и, несмотря на свободную рубашку и брюки, заметно было, что она похудела.
— Я слышала про «Ласточку» — мои соболезнования, — сказала она.
— Да, — мрачно отозвался Джим, — считается, что она уплыла в глубь территории лаагов. Беспилотные зонды ее не нашли; возможно, ее захватили лааги.
Мэри посмотрела на него в упор.
— Вас именно это мучает, верно? — спросила она. — То, что вы не знаете, живы были пилот и стрелок или нет. Если они погибли, то больше уж ничего не поделаешь. Но если нет... и мы никогда не узнаем, что с ними стало...
Он умоляюще покачал головой, и она остановилась.
— «Прекрасная Дева» спокойно добралась домой, — хрипло сказал он. — Но вообще я пришел к вам поговорить не о подразделении.
— Я знаю, — Мэри посмотрела на Джима с мягкостью, которой он прежде в ней не замечал. — Вы хотели поговорить о Рауле Пенаре, верно?
— Я не мог ничего узнать. Он... он жив?
— Да, — ответила Мэри. — Он жив.
— И получается у вас до него достучаться? Я вот о чем подумал, — продолжал он быстро, — пока лежал в госпитале; я наконец понял, зачем он читал стихи и всякое такое. Я думаю, что он это начал нарочно. Чтобы напомнить себе, куда он хочет вернуться. Чтобы это все время было у него в голове — чтобы не сдаться.
— Верно, — кивнула Мэри. — Он хотел не дать себе сдаться.
— Я так и думал. Вы были правы, — Джим взглянул на нее с мрачноватой ухмылкой: — Я и сам пытался сдаться. Или найти что-нибудь такое, что вывело бы меня из игры. Вы были целиком и полностью правы. Я действительно драконоборец. Я таким родился, и тут уже ничего не поделаешь. Я хочу прорваться сквозь лаагов или обойти их и покончить с этой смертоносной патовой ситуацией. Но мне столько не прожить. Никому столько не прожить. Поэтому я и хотел сдаться.
— А теперь не хотите?
— Нет, — протянул Джим, — не хочу. Тут уж ничего не поделаешь, но я буду продолжать надеяться на чудо.