Димов Димитр. Виновный

   Теодосий (Ане).Ана! Мне выпало большое испытание! Мой поступок затрагивает принципы, в которые мы верили… за которые боролись! А ты молчишь!
   Ана (строго).Чего ты от меня хочешь?
   Теодосий. Я не могу… не имею права не интересоваться тем, что ты думаешь!
   Ана (саркастически).Странная озабоченность! Ты хочешь, чтобы я тебя оправдала? Хорошо! Что касается твоего принципа свободы чувств, я тебя оправдываю! Никто в нашем новом обществе не имеет права обязать мужчину или женщину оставаться с тем, кого они не любят! Если другая женщина нравится тебе больше, иди к ней. Но я не могу простить тебе того, как ты поступил с женой, которая тридцать лет была тебе верным другом… как подло ты поступил с товарищем, с которым не раз встречал смерть! (Взволнованно.)Ты, Теодосий Миронов! Ты превратился в ничтожество, перестал существовать в моих глазах как нравственная личность… как человек! Вот что меня больше всего потрясло! Вот что не позволяет мне сочувствовать драме твоей жизни! Вот что заставляет меня спрашивать себя, тот ли ты мужчина… единственный мужчина… которого я любила всю жизнь! Ты, может быть, ждал, я буду великодушной, прощу тебя, соглашусь на развод! Я бы согласилась, если бы была уверена, что твой поступок – следствие настоящей любви! Но разве настоящую любовь можно построить на подлости и лжи? (Громко и решительно, поднимаясь.)Нет! Я не допущу, чтобы ты совершил преступление перед обществом и своей собственной совестью! (Гневно.)Какой морали ты служишь? Чего стоит твоя прихоть в сравнении с общественным долгом, с обязанностью быть честным по отношению к жене и товарищам! Оставайся с Глафирой, если совесть позволяет тебе забыть Велизара! Подай заявление о разводе, если тебе не стыдно перед женой, с которой ты делил до сих пор все испытания! Я откажу тебе в разводе!
   Теодосий (глубоко взволнованный, встает).Ана! (Хватается за голову.)

Занавес

Третье действие

    Та же обстановка. Вторая половина дня. Солнечно. Петринский в своем кабинете за письменным столом рассматривает в микроскоп препараты. Mария, в светлом платье, входит в холл. В руках у нее поднос.
   Мария (сухо).Где ты будешь пить кофе?
   Петринский. Там! (Показывает на стол в холле.)
    Мария ставит поднос на стол и наливает кофе.
    (Садится к столу.)Хм. (Довольно потирает руки.)Гистологическая картина вполне подтвердила мои предположения! Вот тема, над которой ты сможешь работать в клинике!
   Мария (подает ему кофе).Прекрати комедию! Терроризируешь жену разводом и собираешься вести с ней научную работу в своей клинике.
   Петринский. Развод есть развод! Не понимаю, почему он должен мешать научной работе.
   Мария (с иронией).Значит, ты предполагаешь, что я поступлю в твою клинику?
   Петринский. А почему бы и нет?
   Мария (смотрит на него сердито, после паузы).Ты и правда возмутительно играешь людьми. Странно, как Ана и Теодосий этого не замечают.
   Петринский. У Аны и Теодосия нет времени подозревать меня в глупостях, как это делаешь ты.
   Мария. А почему ты не хочешь, чтобы я ушла из дому?
   Петринский. Я хочу, чтобы все прошло тихо и спокойно. Потом можешь уходить.
   Мария (с досадой).Хватит! Для тебя развод – фарс, а для меня – несчастье! (Гневно.)И почему это так необходимо сегодня всем собираться? Я больше не могу выносить Глафиру!
   Петринский (с удовольствием пьет кофе).Нужно, милая! Нужно договориться, чтобы не допустить неприятные противоречия! Наши разводы, так сказать, взаимно обусловлены. Кроме того, Ана продолжает упорствовать.
   Мария. Значит, ты боишься, что мы не получим развода?! Так?
   Петринский. Да, милая! Откровенно говоря, боюсь!
   Мария (гневно).А тогда зачем ты женился на мне?
   Петринский. Потому что поверил в твой ум! Вообразил, что твоя любовь зиждется на разуме! Передо мной ты трепетала от волнения, а ухаживания твоих мальчишек-коллег оставляли тебя равнодушной.
   Мария (саркастически).Да! Меня не волнуют глупые мужчины! Но я никогда не предполагала, что твой ум растопчет мою свободу.
   Петринский. Не ум, а глупость – враг свободы! Я стал тираном, после того как начал подозревать тебя в глупости.
   Мария (с презрительным удивлением).Подозревать меня в глупости? Меня?
   Петринский. Да! Твоя дружба с Глафирой была глупостью! Вот! Довела нас до развода!
   Мария (гневно вспыхивает).Хватит говорить о Глафире! Не Глафира, а твой страх перед будущим – причина нашего развода!
   Петринский (насмешливо).Да, верно. Ну, и что тут неестественного?
   Mapия. Мне просто жаль тебя! Ты сам испорчен, оттого и меня подозреваешь в подлости! (Неожиданно вспыхивает.)Но почему это я должна расплачиваться за безобразия других твоих женщин?
   Петринский (удивлен, насмешливо.)То есть как это почему? Ты стала на них похожа. Сегодня сводница, завтра любовница!
   Мария (громко и гневно).Я тебе запрещаю употреблять при мне такие выражения.
   Петринский. Почему? Это юридические термины!
   Mария. Прибереги их для Спиридона! (После паузы, презрительно.)Это он будет докладывать суду о состоянии нашего брака?
   Петринский. Судьи не любят подобных докладов! Они ими сыты по горло! Спиридон выигрывает бракоразводные процессы только потому, что умеет молчать перед судьями как рыба!
   Мария (презрительно).Вот как? Странная профессия! Стихия адвокатов – речи, а известность они приобретают молчанием.
   Петринский. В противоположность медицине, милая! Некоторые врачи приобретают известность только благодаря языку.
   Mария. А другие используют свою известность, чтобы прикрыть молчанием безобразия в своей личной жизни! Так?
    Звонок.
   Петринский. Посмотри, кто!
   Мария. Не командуй! Посмотрю.
    Выходит и возвращается с Теодосием. У того усталый, рассеянный и печальный вид.
   Теодосий (молча здоровается с Петринским и медленно опускается на стул).А где остальные?
   Петринский. Все в порядке! (После паузы, во время которой наблюдает за ним.)Что с тобой? Любовь делает людей счастливыми, а ты выглядишь как на похоронах.
   Теодосий (печально).Развод – тоже вроде похорон, Харалампий! Человек хоронит что-то в себе и что-то в других. В первый момент вроде бы не сознает этого, а потом видит – что-то навсегда исчезает из его жизни.
   Петринский. Верно! Но в то же время раскрываются новые горизонты.
   Мария (язвительно).Радуйтесь этим горизонтам!
   Теодосий (задумчиво и серьезно).Нет, я не могу радоваться, Мария! Я тридцать лет прожил с Аной. Теперь в памяти всплывают тысячи больших и маленьких жертв, которые она приносила ради меня. (Печально.)Даже если я получу развод, чего-то в жизни мне будет недоставать.
   Петринский. Тогда зачем ты разводишься?
   Теодосий (взволнованно).Потому что люблю Глафиру! Это не мимолетное увлечение, а что-то… чего мне, кажется, не хватало до сих пор в моей жизни… настоящая любовь… я испытываю ее впервые!
   Петринский. Да, конечно! Каждая следующая любовь кажется намболее настоящей, чем прежняя! Иначе это чувство быстро бы нам надоело.
   Теодосий (с внезапным раздражением, Петринскому).Что? Ты все еще иронизируешь надо мной? Ты видишь только биологический образ женщины, а я – весь духовный комплекс искусства, красоты и любви! Разве у меня нет права это пережить?
   Петринский (смотрит на него задумчиво).Есть, разумеется!
   Теодосий (тихо и как-то устало).Но в отличие от тебя я должен нести моральную ответственность за свои поступки! И я готов к этому.
   Петринский. В любви нет моральной ответственности. Только юридическая.
   Мария (саркастически, Петринскому).В этом заключается ренессансный опыт твоей любви?
   Петринский. Да, милая! Глафира скоро и тебе его передаст.
   Мария (гневно).Ты не считаешь, что твой цинизм переходит всякие границы?
   Петринский. Цинизм – единственный выход для любого разумного мужчины, который решил развестись! На втором месте стоит его умение ни на что но обижаться, а не третьем – смеяться. Располагая этими качествами, мужчина становится просто неуязвимым!
   Мария. Но не счастливым!
   Петринский. А разве счастье в том, чтобы быть обманутым супругом? Самая верная защита от жен – полное недоверие к ним.
   Мария (презрительно).Результат налицо: когда-то я тебя обожала, а теперь ты внушаешь мне ужас!
   Петринский. Нет ничего полезнее ужаса! Женщины как святые: только ужас перед возмездием может сделать их добродетельными.
   Теодосий (с досадой, Петринскому).Что это ты так разболтался? (Сухо, после паузы.)Между прочим, должен тебя предупредить, я едва убедил Глафиру прийти! Она не верит, что ты можешь подойти ко всем нашим проблемам лояльно.
   Петринский (иронично).И это тебя удивляет?
   Теодосий (сухо).Пет. Ваше прошлое мне уже известно.
   Велизар (озабоченно).Что же делать?
   Мария. Ты-то, Велизар, пи в чем не виноват! Выйдешь из суда с гордо поднятой головой.
   Велизар. Я думаю не о себе,а о нем!
   Теодосий (рассерженно).Тебя никто не просит думать обо мне.
   Петринский (примирительно).Доверьтесь Спиридону! В бракоразводных делах он стреляный воробей!
   Велизар (презрительно, Теодосию).Пусть твой Спиридон тебя спасает перед общественным»[пением!
   Петринский. Он его уже спасал… спасет и сейчас!
   Велизар (презрительно, Петринскому).Когда это он его спасал?
   Петринский. Ты не помнишь? Перед фашистским судом!
   Велизар (с гневным пафосом).Но тогда он защищал борца за справедливость, а теперь – любовника!
   Петринский. Каждый гражданин имеет право быть любовником! Законом это не запрещено!
   Теодосий (бурно).Каждый человек свободен любить, и наша общественная мораль не должна этому препятствовать!
    Звонок. Мария выходит и возвращается с Аной.
   Ана (учтиво, сухо).Добрый день!
   Петринский. Здравствуй, Aна! (Подходит к ней и почтительно целует ей руку, затем сажает в кресло.)
   Ана (с вопросительной улыбкой).Ну?
   Петринский. Ждем тебя и Глафиру.
   Ана. Не знаю, так ли уж я необходима на этом совещании. Моя позиция известна.
   Теодосий. Ана! Я прошу тебя подумать еще раз.
   Ана. О чем тут думать, Теодосий?
   Теодосий. Я в очень тяжелом положении.
   Ана (саркастически).Ясно, не в легком! Влюбиться в твоем возрасте и требовать развода прежде всего смешно.
   Теодосий. Пусть другие упрекают меня в том, что я смешон, Ана! Поговорим о серьезном!
   Ана. По серьезное тебя уже не трогает, как Харалампия!
   Петринский (философски).Жизнь всему научит. Ана. Кое-чему она его не учит, Харалампий.
   Теодосий. Чему же, Ана?
   Ана. Сам поймешь!
   Теодосий (после паузы, тихо и задумчиво).Ты говоришь о топких иголочках, которые будут вечно колоть мою совесть, да? (После новой паузы.)Да, да! Иду с докладом к ответственному товарищу, с которым работал раньше и который знает Велизара или тебя. После служебного разговора жду, что он задаст мне несколько личных вопросов, которые могут напомнить о нашей дружбе в прошлом. Вместо этого – молчание. Что-то связывавшее меня с этим товарищем исчезло. Он узнал о нашем разводе! Или выступаю на собрании перед рабочими своего завода. Я не боюсь выступать перед народом, по вот я вижу, что кое-кто саркастически улыбается и перешептывается. Они знают, что я отнял жену у товарища! Или вызываю в кабинет служащую, хочу распечь ее за легкомысленное поведение. Но она не смущается, а смотрит на меня с вызовом, дерзко! Вчера она видела меня не улице с Глафирой! Ты об этом, Ана?
   Ана (почти шепотом).Разве этого мало, Теодосий?
   Теодосий (смеется).Нет, не мало. Но это преодолимо, когда ты прав. (После паузы.)Может быть, я стану только справедливее и человечнее по отношению к людям! (После долгой паузы, тихо, с болью.)Другое… другое страшно, Ана! Сознание, что я причинил страдания тебе и Велизару!
   Ана. И это… даже это не поколеблет тебя?
   Теодосий (тихо).Нет, Ана! Даже это не может меня поколебать! Если ты не дашь мне развод, меня раздавит моя совесть, оскорбительное отношение близких, но и тогда я не откажусь от Глафиры.
   Ана (с неизмеримой болью, почти шепотом).Значит… ты действительно любишь Глафиру!
   Теодосий (устало).А ты сомневалась?
   Ана (скорбно, но с каким-то облегчением).Я хотела увериться, Теодосий! Это было для меня пробным камнем. Я хотела сохранить тебя в своей памяти прежним! (После долгой паузы, печально улыбаясь.)Ты свободен!
   Теодосий (быстро, ошеломленно).Что ты этим хочешь сказать?
   Ана. Напиши и подай заявление о разводе! Ты его получишь. У меня пет никаких претензий.
   Велизар (озабоченно).Что же делать?
   Мария. Ты-то, Велизар, ни в чем не виноват! Выйдешь из суда с гордо поднятой головой.
   Велизар. Я думаю не о себе, а о нем!
   Теодосий (рассерженно).Тебя никто не просит думать обо мне.
   Петринский (примирительно).Доверьтесь Спиридону! В бракоразводных делах он стреляный воробей!
   Велизар (презрительно, Теодосию).Пусть твой Спиридон тебя спасает перед общественным мнением!
   Петринский. Он его уже спасал… спасет и сейчас!
   Велизар (презрительно, Петринскому).Когда это он его спасал?
   Петринский. Ты не помнишь? Перед фашистским судом!
   Велизар (с гневным пафосом).Но тогда он защищал борца за справедливость, а теперь – любовника!
   Петринский. Каждый гражданин имеет право быть любовником! Законом это не запрещено!
   Теодосий (бурно).Каждый человек свободен любить, и паша общественная мораль не должна этому препятствовать!
    Звонок. Мария выходит и возвращается с Аной.
   Ана (учтиво, сухо).Добрый день!
   Петринский. Здравствуй, Ана! (Подходит к ней и почтительно целует ей руку, затем сажает в кресло.)
   Ана (с вопросительной улыбкой).Ну?
   Петринский. Ждем тебя и Глафиру.
   А и а. Не знаю, так ли уж я необходима на этом совещании. Моя позиция известна.
   Теодосий. Ана! Я прошу тебя подумать еще раз.
   Ана. О чем тут думать, Теодосий?
   Теодосий. Я в очень тяжелом положении.
   Ана (саркастически).Ясно, не в легком! Влюбиться в твоем возрасте и требовать развода прежде всего смешно.
   Теодосий. Пусть другие упрекают меня в том, что я смешон, Ана! Поговорим о серьезном!
   Ана. По серьезное тебя уже не трогает, как Харалампия!
   Петринский (философски).Жизнь всему научит.
   Ана. Кое-чему она его не учит, Харалампий.
   Теодосий. Чему же, Ана?
   Ана. Сам поймешь!
   Теодосий (после паузы, тихо и задумчиво).Ты говоришь о топких иголочках, которые будут вечно колоть мою совесть, да? (После новой паузы.)Да, да! Иду с докладом к ответственному товарищу, с которым работал раньше и который знает Велизара или тебя. После служебного разговора жду, что он задаст мне несколько личных вопросов, которые могут напомнить о пашей дружбе в прошлом. Вместо этого – молчание. Что-то связывавшее меня с этим товарищем исчезло. Он узнал о нашем разводе! Или выступаю на собрании перед рабочими своего завода. Я не боюсь выступать перед народом, но вот я вижу, что кое-кто саркастически улыбается и перешептывается. Они знают, что я отнял жену у товарища! Или вызываю в кабинет служащую, хочу распечь ее за легкомысленное поведение. Но она не смущается, а смотрит на меня с вызовом, дерзко! Вчера она видела меня на улице с Глафирой! Ты об этом, Ана?
   Ана (почти шепотом).Разве этого мало, Теодосий? Теодосий (смеется).Нет, не мало. Но это преодолимо, когда ты прав. (После паузы.)Может быть, я стану только справедливее и человечнее по отношению к людям! (После долгой паузы, тихо, с болью.)Другое… другое страшно, Ана! Сознание, что я причинил страдания тебе и Велизару!
   Ана. И это… даже это не поколеблет тебя?
   Теодосий (тихо).Нет, Ана! Даже это не может меня поколебать! Если ты не дашь мне развод, меня раздавит моя совесть, оскорбительное отношение близких, но и тогда я не откажусь от Глафиры.
   Ана (с неизмеримой болью, почти шепотом).Значит… ты действительно любишь Глафиру!
   Теодосий (устало).А ты сомневалась?
   Ана (скорбно, но с каким-то облегчением).Я хотела увериться, Теодосий! Это было для меня пробным камнем. Я хотела сохранить тебя в своей памяти прежним! (После долгой паузы, печально улыбаясь.)Ты свободен!
   Теодосий (быстро, ошеломленно).Что ты этим хочешь сказать?
   Ана. Напиши и подай заявление о разводе! Ты его получишь. У меня нет никаких претензий.
   Велизар (внезапно и бурно).А у кого должны быть претензии? У тех, кто нас обманывал?
   Ана (кротко).Они не обманывали нас, Велизар! Они искали свое счастье!
   Велизар (саркастически смеется).Чудесная формула! (Петринскому.)Запиши ее себе! Пригодится для будущих разводов!
   Петринский. Судьи ею по горло сыты! Она уже не звучит.
   Ана (Теодосию).Ты почему ушел из дому? Мог бы и остаться, пока все утрясется! Наверное, живешь в гостинице и ищешь квартиру?
   Теодосий. Да! Ты угадала.
   Ана (сочувственно).Ото неприятно! Приходится всем сообщать о переменах в своей жизни! (После короткой паузы, во время которой она размышляет.)Нет! Послушай! Уйду я, а ты оставайся в квартире. Мне достаточно одной комнаты. Я перееду к сестре.
   Велизар (взволнованно, Теодосию).Видишь, какую женщину ты оставляешь?
   Ана (строго, Велизару).Велизар! Думай о себе и не вмешивайся в чужие дела!
   Теодосий. Большое тебе спасибо, Ана! Но я не могу этого принять.
   Ана (тихо).Почему?
   Теодосий. Потому что я не хочу злоупотреблять твоим великодушием, Ана!
   Ана. Мое великодушие тебя не унизит! Раз твоя любовь к Глафире так сильна, я должна тебе помочь.
   Велизар (гневно).И оправдать его, да?
   Ана. Нет! Я его не оправдываю, Велизар! Но и осудить не могу! Кто бы решился осудить настоящую любовь? Только тот, кто сам не может ее понять или пережить! Право любить по свободному выбору, а не по долгу так же необходимо людям, как и все, за что мы боролись! (Теодосию.)Теодосий, будь свободен и счастлив! (Голос ее от волнения прерывается.)
   Мария (быстро бросается к Ане, обнимает ее).Ана! Тебе нельзя волноваться! У тебя же больное сердце! (Щупает ей пульс.)
   Ана (поднимает голову).Ничего, милая! Пройдет.
    Звонок.
   Петринский (Марии).Это Глафира! Открой ей!
   Мария (сердито машет рукой).Не могу я ее встречать.
   Петринский (Велизару).Велизар! Пожалуйста!
   Велизар (сердито).У меня с ней нет ничего общего!
    На лице Петринского досада. Он собирается пойти открыть, но Мария опережает его и возвращается с Глафирой.
   Глафира (самоуверенно, с оттенком насмешки и высокомерия).Добрый день!
    Пауза. Все сидят неподвижно, не отвечая на ее приветствие.
   Глафира. Хм! (Стоит, потому что все стулья заняты.)
   Теодосий (встает со своего места).Пожалуйста! Садись, Глафира!
   Глафира (нервно, усаживаясь на стул).Слава богу, что из троих кавалеров хоть один уступил мне место! (Теодосию.)Спасибо, Теодосий!
   Петринский. Женщины всех времен использовали галантность для эксплуатации мужчин! Социализм должен свести ее к минимуму.
   Глафира. У тебя этот минимум всегда был равен нулю! (Остальным.)Уже начали?
   Петринский (подчеркнуто, взглянув на Теодосия).Да! С анализа нашего прошлого.
   Глафира (с легкой усмешкой).Никто не мог бы проанализировать наше прошлое лучше, чем я, профессор Петринский!
   Петринский. Едва ли! Я давно заметил, что у красивых и пользующихся успехом женщин обычно короткая память.
   Глафира. Нет! Короткая память – привилегия профессоров! Сегодня они утверждают одно, а через несколько дней, месяцев или лет – совсем другое!
   Петринский. А все потому, что они используют два вида логики: формальную и диалектическую. Женщины, как правило, применяют первую и очень редко поднимаются до второй.
   Глафира. Благодарю! Меня всегда изумляла твоя деликатность по отношению к женщинам.
   Петринский. Деликатность одного человека кончается там, где начинается нахальство другого.
   Глафира. О, не торопись! Я пока не проявляла по отношению к тебе настоящего нахальства! (После короткой паузы.)Начнем?
   Петринский. Да, начнем! (Окидывает всех взглядом, после паузы.)Мотивы, из-за которых мы хотим развестись, – одно, а мотивы, которые мы представим суду, – совсем другое! (Всем.)Не так ли?
   Глафира (нетерпеливо).Кому нужно это предисловие?
   Петринский. Если лжет одни, должны лгать и все.
   Теодосий. А зачем лгать?
   Петринский (с ударением).Затем, что… Очень просто: над нами будут смеяться!
   Теодосий. Я не боюсь, что меня засмеют! Мы оказываемся в смешном положении именно тогда, когда с помощью фальшивых, по юридически допустимых доказательств принуждаем судей притворяться, будто они не видят правды.
   Петринский. Еще хуже внушать им, будто они видят правду.
   Велизар. Именно поэтому в суде надо говорить только правду!
   Петринский. А тогда зачем мы собрались?
   Велизар. Ты организовал эту встречу!
   Петринский. Я исходил из того, что ложь иногда помогает правде.
   Теодосий. Нет! Я не знаю таких случаев, когда правде можно было бы помочь ложью.
   Мария. Ошибаешься, Теодосий. Это метод, который профессора иногда используют довольно эффективно.
   Глафира (с досадой, всем).Мне надоело слушать плоские остроты! Будем мы обсуждать мотивы или пет?
   Теодосий. Давайте! Хватит разговоров, Харалампий!
   Петринский. Хорошо! Будем действовать по вашему y методу! Начинаю с себя: я развожусь, потому что мои жена занимается сводничеством!
   Анa. Вот тут-то судьи и посмеются! И к тому же ты подведешь Теодосия.
   Петринский. Судне интересует, чьей она была сводницей.
   Мария (гневно).Я не сводница, господин Петринский! Я проявила сочувствие к людям, когда увидела, что они любят друг друга!
   Петринский. Хорошо! Я скажу на суде, что ты тайно передавала письма.
   Мария. А я буду это отрицать!
   Петринский. Тогда суд будет вынужден устроить проверку.
   Ана. Значит… надо будет указать имена!
   Петринский (саркастически, всем).Ну и что из этого?
   Глафира. Разведитесь по взаимному согласию!
   Петринский (иронически).С этим уже покончено! Брак – не ресторан, в который каждый может войти и из которого каждый может выйти, когда ему заблагорассудится.
   Мария. Для тебя брак как раз – ресторан, где жена – кухарка. (Гневно.)Я сама подам заявление о разводе! Напишу, что ты не позволяешь мне работать!
   Петринский. А я объясню, почему. (Подходит к ней и размахивает перед ее лицом письмом Теодосия.)Документ!
    Мария выхватывает у него письмо, убегает с ним в спальню и запирает за собой дверь.
   Теодосий (с досадой).Что такое?
   Петринский (встревоженно).Она выхватила письмо!
   Теодосий. Какое письмо?
   Петринский. Письмо, которое ты написал Глафире.
   Теодосий (гневно).Когда вы прекратите этот фарс?
   Глафира. У него никогда не поймешь, когда он принимает брак всерьез, а когда разыгрывает фарс.
   Петринский. А у тебя это всегда фарс! (Сердито садится.)
    Дверь спальни открывается. не пороге М ария.
   Мария. Кончено, профессор Петринский! Завтра я спокойно подам заявление о разводе.
   Петринский (Глафире и Велизару, скрывая свой гнев под маской презрительного равнодушия).А вы?
   Велизар (раздраженно).Что мы?
   Петринский. Мотивы вашего развода!
   Велизар (гневно).Только правда! Ничего другого!
   Петринский (качает головой).Для вас правда как игрушка!
   Теодосий. Это ты играешь правдой, а не мы! Глафира. В таких деликатных случаях обыкновенно вину принимает на себя мужчина!
   Велизар (озадаченно, Глафире).Чтобы я взял на себя вину за наш развод?… Я?
   Глафира. Да! Так поступают настоящие мужчины. Велизар. Ты в своем уме?
   Глафира. Больше, чем ты думаешь! Теодосий должен жениться на незапятнанной женщине!
   Велизар (Петринскому).У тебя большой опыт в разводах! Ты видел таких нахальных женщин?
   Петринский. Конечно. Единственное средство добиться от жены развода – это уличить ее в измене.
   Велизар (гневно и решительно).Я не могу пойти на такую гнусность! Я скажу перед судом все.
   Глафира. Сказать – одно, а доказать – совсем другое! Петринский (ехидно, Марии).Видишь, что получается без письма? (Сухо и важно, Глафире.)Значит, ты будешь отрицать в суде свою измену? Так?
   Глафира (категорически).Да! Зачем мне выглядеть дурой перед судом и публикой. Пусть дают нам развод, потому что мы не сошлись характерами.
   Петринский (с досадой машет рукой).А! Судьи предложат вам сойтись характерами. Нет, тут лучше положиться на адвокатов! (Теодосию.)Как видишь, дорогой, путь к правде не усыпан розами! Женщины часто бросают на него шипы!
   Глафира (вне себя).Замолчишь ты или нет? Мы собрались, чтобы договориться, а не обсуждать друг друга!
   Петринский (прерывает ее деловым тоном).Прошу вас! Дальше! Имущественные отношения?
   Глафира (с усилием подавляя гнев).Никаких.
   Петринский. Но вопрос о квартире?
   Глафира (быстро).Квартира моя!
   Велизар (изумленно).Как твоя?
   Глафира (удивленно). Ачья же?