— Это он? — крикнул мужчина в направлении лестницы. Не дождавшись ответа, Линкольн Райм вновь посмотрел в окно. Голова сокола рывком повернулась в его сторону. У птицы это движение никогда не получалось плавным. Райм обратил внимание, что ее когти испачканы кровью. Кусок желтоватой плоти свисал с черного, крючковатого клюва. Сокол вытянул короткую шею в сторону гнезда, движением, больше напоминавшим змеиное, нежели птичье. Потом он уронил кусок мяса в распахнутый рот голубоватого пушистого птенца. «Я смотрю на единственного хищника в этом городе, — думал Райм, — которому нечего и некого бояться, кроме, разве что. Господа Бога». Он услышал шаги. Кто-то поднимался по лестнице.
   — Это был он? — спросил мужчина Тома.
   — Нет, — коротко ответил молодой человек.
   — А кто тогда? Ведь прозвенел звонок, не так ли?
   Том повернулся к окну:
   — Птица вернулась. Посмотрите, карниз испачкан кровью. Вам видно отсюда?
   На фоне неба появилась голова сокола-самки, перья которой отливали металлическим блеском.
   — Они постоянно держатся вместе. Они, что, образуют пары на всю жизнь, как и гуси? — вслух рассуждал Том.
   Линкольн посмотрел на молодого человека, который, изогнувшись, разглядывал гнездо сквозь грязное забрызганное стекло.
   — Так кто это был? — повторил свой вопрос Райм. Молодой человек тянул с ответом, и Линкольна это раздражало.
   — Посетитель.
   — Посетитель? Ну-ну, — хмыкнул Райм. Он попытался вспомнить, когда к нему приходили последний раз. Месяца три назад? Кто же это был? Кажется, корреспондент или какой-то дальний родственник. Ах, да! Питер Тейлор — специалист по болезням позвоночника. Да, несколько раз заходила Блэйн, но ее никак нельзя причислить к разряду посетителей.
   — Наверное, им холодно, — заметил Том и попытался открыть окно. Молодость всегда принимает скоропалительные решения.
   — Не надо его открывать, — остановил его Райм. — И скажи, наконец, черт возьми, кто пришел.
   — Им холодно.
   — Ты только побеспокоишь их. Если хочешь, можешь выключить кондиционер. Да я и самего выключу.
   — Мы поселились здесь первыми, — Том не оставлял попыток приподнять оконную раму. — Когда соколы свили здесь гнездо, они знали, что место уже занято. — Птицы свирепо смотрели в ту сторону, откуда раздавался шум. Впрочем, они всегда так смотрели. Соколы сидели, вцепившись когтями в карниз, и важно озирали принадлежащие им владения, простиравшиеся до самого парка с поникшими от жары деревьями.
   — Кто пришел? — не отступал Райм.
   — Лон Селитто.
   — Лон?
   Что ему здесь надо?
   Том оглядел комнату, в которой царил полнейший беспорядок, о чем он тут же поставил в известность Райма.
   Райму никогда не нравилась суета, возникавшая в доме во время уборки. Его всегда раздражали шум и гудение пылесоса. Линкольна вполне удовлетворяло состояние его комнаты, которую он считал своим офисом. Она находилась на втором этаже домика в готическом стиле, расположенном в западной части города на границе Центрального Парка. Комната имела большую площадь — двадцать на двадцать футов, и на каждом из них «проживали» дорогие Райму вещи. Иногда Линкольн расслаблялся следующим образом: он закрывал глаза и пытался определить, чем пахнет та или иная вещь в его комнате.
   Например, тысячи книг и журналов, стопки альбомов с фотографиями, напоминавшие Пизанскую башню, радиодетали и телевизионные блоки, пыльные электрические лампочки и всевозможные справочники. Винил, латекс, перекись водорода. Обивка мебели.
   Три разных сорта шотландских виски.
   Соколиный помет.
   — Я не хочу его видеть. Скажи, что я сейчас очень занят.
   — С ним пришел молодой полицейский. Эрни Бэнкс. Нет, по-моему, это игрок в бейсбол, если не ошибаюсь. Вам все же следовало бы разрешить мне провести здесь уборку, — заворчал Том. — Иногда мы не замечаем, до чего же у нас грязно, пока нам не нанесут визит посторонние люди.
   — Визит? Как это чудно прозвучало. Я бы даже сказал, старомодно. А вот как понравится следующая фраза: пошли-ка вы все отсюда к чертовой матери! Кажется, это что-то из декадентского этикета.
   Беспорядок...
   И хотя Том, без сомнения, имел в виду бардак только в комнате, Райму почему-то показалось, что помощник подразумевал и своего босса.
   Волосы у Линкольна оставались по-прежнему черными и густыми, как у двадцатилетнего юноши (хотя он был вдвое старше), но пряди перепутались и торчали в разные стороны: вечно грязные и непричесанные, они могли вызвать лишь чувство брезгливости. Его щеки покрывала противная трехдневная щетина. К тому же, сегодня утром Райм проснулся с неприятным покалыванием и щекотанием в ухе, что означало одно: о волосках, растущих на разных частях лица, также следовало бы позаботиться. Ногти оставляли желать лучшего, как на руках, так и на ногах. И что уж говорить об одежде, которую он не менял неделями, постоянно находясь в одной из своих омерзительных пижам «в горошек». Глаза у Райма были узкие, темно-карие, но, в общем и целом, как когда-то неоднократно повторяла Блэйн, лицо его можно было назвать страстным и иногда даже красивым.
   — Они хотят поговорить с вами, — продолжал Том, — и несколько раз повторили, что это очень важно.
   — Вот пусть своими делами сами и занимаются.
   — Но вы ведь не виделись с Лоном почти год.
   — Ну и что с того? Разве это означает, что я обрадуюсь ему сегодня? Кстати, ты случайно не спугнул птиц? Если так, я на тебя рассержусь.
   — Это очень важно. Линкольн, — подчеркнул Том.
   — Ах, даже так! Я помню, ты уже мне говорил. Где же тот проклятый врач? Мог бы уже и позвонить. Кстати, я немного вздремнул, когда ты уходил, так что мы могли прозевать его звонок.
   — Да вы проснулись уже в шесть утра и с тех пор не засыпали, — Том тут же уличил босса во лжи.
   — Не совсем так. — Райм задумался. — Да, я проснулся рано, это верно. А потом заснул снова, причем достаточно крепко. Ты проверял сообщения на автоответчике?
   — Да, — хладнокровно заметил Том. — Но доктор вам не звонил.
   — Он обещал приехать ко мне ближе к полудню.
   — Вот видите, а сейчас половина двенадцатого. Может быть, пока нет никаких причин беспокоиться? Не мог же он пропасть бесследно. Как вы считаете? Рано или поздно объявится.
   — Ты случайно сам не висел на телефоне? — снова заворчал Райм. — Может быть, он просто не смог к нам пробиться?
   — Я всего-навсего позвонил...
   — А я разве что-то сказал? — тут же перебил Райм. — Ну, вот, ты уже начинаешь сердиться. Я вовсе не против того, что ты звонишь туда, куда тебе нужно. Пожалуйста. Я всегда разрешал тебе пользоваться телефоном. Я только имел в виду то, что вдруг он звонил нам как раз в тот момент, когда линия была занята.
   — Нет, вы имели в виду то, что сегодня утром будете вести себя как зануда.
   — Вот, начинается. Ты знаешь, можно достать такую штучку для телефона, чтобы можно было одновременно прослушивать два звонка. Вот нам бы такую! Так что же все-таки хочет мой старый приятель Лон? И егодруг, который играет в бейсбол?
   — Спросите у них сами.
   — Я спрашиваю у тебя.
   Они хотят увидеться с вами. Это все, что мне известно.
   — И поговорить о чем-то о-о-очень ва-а-ажном.
   — Линкольн, — с вздохом произнес Том и замолчал. Симпатичный молодой человек пригладил рукой свои светлые волосы. На нем были светло-коричневые брюки, белоснежная Рубашка и изящно повязанный, синий в цветочках галстук. Когда полгода назад Райм принимал его на работу, то сказал Тому, что тот может носить хоть джинсы с футболками, хотя последний предпочитал одеваться строго и со вкусом. Райм не мог сказать себе, что именно эта деталь повлияла на его решение оставить при себе Тома, но, видимо, так оно и было. Ни один из его предшественников не продержался у Линкольна более полутора месяцев. Причем, число ушедших по собственному желанию равнялось количеству тех, кому указал на дверь сам Райм.
   — Ну хорошо, и что же ты им сказал?
   — Попросил подождать несколько минут, чтобы убедиться, что вы их примете. Ненадолго.
   — Значит, ты поступил таким образом, даже не спросив меня. Ну, спасибо.
   Том отступил на несколько шагов и крикнул в пролет лестницы:
   — Входите, джентльмены.
   — Но они успели тебе о чем-то сказать, — не унимался Райм. — Ты явно чего-то недоговариваешь.
   Том ничего не ответил, и Райму только оставалось наблюдать, как к нему приближаются двое. Как только они вошли в комнату, первым заговорил сам хозяин, обращаясь к Тому:
   — Задерни занавески на окне. Ты и без того растревожил птиц.
   Это означало, что Линкольн уже получил свою дозу солнечных лучей.
   ......
   Безмолвие.
   Со ртом, заклеенным отвратительной липкой лентой, не в состоянии произнести ни слова, она чувствовала себя более беспомощной, чем от наручников на запястьях. Чем от грубых прикосновений его рук к ее телу.
   Таксист, не снимая натянутой на лицо лыжной шапочки, потащил ее вниз по узкому, сочащемуся влагой коридору, по стенам которого тянулись бесконечные ряды труб. Она находилась сейчас в подвале какого-то учреждения, но не могла понять, где именно.
   «Если бы я только могла с ним поговорить...»
   Ти-Джей Колфакс по натуре была игроком и настоящей хитрой сучкой Моргана Стенли, способной вести любые переговоры.
   «Деньги? Вам нужны деньги? — рассуждала она про себя. — Я могу достать их много. Очень много, целые бушели денег».
   Ти-Джей повторяла эти слова снова и снова, пытаясь заглянуть в глаза похитителю, словно намереваясь внедрить свою мысль ему в мозг.
   «Пожалуйста-а-а-а!» — молила она и мысленно представляла себе возможность обналичивания денег со счетов, вплоть до передачи в качестве выкупа своих пенсионных накоплений.
   Она вспоминала во всех деталях минувший вечер: как водитель отвернулся от фейерверка, как вытащил ее и Джона из машины и надел на них наручники. Затем таксист погрузил обоих в багажник, и машина снова поехала. Сначала по крупной щебенке и разбитому асфальту, затем дорога сделалась гладкой, потом снова неровной. Наконец, такси остановилось и, судя по звуку, водитель отправился открывать какие-то ворота. Скорее всего, гаража. Городской шум исчез, зато выхлоп мотора звучал громко и гулко, что указывало на то, что они находятся в каком-то помещении.
   Затем крышка багажника открылась, и водитель выволок Ти-Джей наружу. Грубым рывком он сдернул с ее пальца кольцо с бриллиантом и сунул его в карман. Потом он потащил ее вдоль стены, с которой на нее пустыми глазницами смотрели полустертые портреты: она успела заметить изображение дьявола и трех скорбящих детей, еле угадывающееся на облупившейся штукатурке. Он затащил Ти-Джей в сырой, покрытый плесенью подвал и швырнул на пол. Потом водитель чем-то стучал наверху, оставив ее в темноте, пропитанной отвратительным запахом гниющей плоти и слежавшегося мусора. Она пролежала здесь несколько часов, иногда принимаясь плакать, иногда засыпая. Где-то совсем рядом раздался взрыв, разбудивший ее, после чего Ти-Джей снова овладела тяжелая дремота.
   Полчаса назад он вернулся за ней, вытащил из подвала, снова затолкал в багажник, они опять куда-то ехали минут двадцать, и вот теперь она здесь.
   Они вошли в какой-то темный подвал, посреди которого вертикально торчала толстая черная труба. Водитель приковал к ней девушку, заведя ее руки назад и, потянув за ноги, вынудил сесть на пол. Наклонившись над ней, он связал ноги Ти-Джей тонкой веревкой, на что ушло несколько минут. Женщина обратила внимание, что похититель не снимал кожаных перчаток. Он выпрямился и некоторое время смотрел на нее. Затем снова нагнулся и разорвал на ней блузку. После этого таксист зашел сзади, и Ти-Джей задохнулась от ужаса, когда он начал ощупывать ее плечи и лопатки.
   Она плакала и все пыталась издать хоть какой-то звук сквозь заклеивающую рот ленту.
   Она знала, чем все это кончится.
   Его пальцы скользнули по ее предплечьям, передвигаясь вперед, но не коснулись груди, а, как паучьи лапы, пробежались по ребрам. Он поглаживал и ощупывал их. Ти-Джей задрожала и сделала неловкую попытку уклониться, но мужчина стиснул ее, ощущая руками гибкость ее костей.
   Потом он выпрямился, и она услышала удаляющиеся шаги. Долгое время вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь свистом воздуха в трубах кондиционеров и гулом работающих лифтов. Внезапно, услышав сзади странный повторяющийся свистяще-шипящий звук, она от страха издала нечленораздельный хрюкающий стон. Звук показался ей знакомым, только Ти-Джей никак не могла вспомнить, что он значит. Она попробовала повернуться, но это оказалось невозможным. Что же это? Прислушавшись к ритмично повторяющемуся звуку, женщина почему-то представила себе родительский дом.
   Теннеси. Субботнее утро в небольшом бунгало в городке Бедфорд. Это был единственный день, когда ее мать не работала и целиком посвящала себя уборке дома. Маленькая Тэмми просыпалась, когда солнце уже начинало припекать, и отправлялась на первый этаж помогать матери.
   Сейчас, прислушиваясь к странному звуку, она расплакалась, думая о том, зачем, во имя всего святого, этому страшному человеку понадобилось так тщательно и равномерно возить веником по полу...
   ......
   По их лицам он сразу понял, что они оба удивлены и чувствуют себя неуверенно.
   Хотя полицейские, занимающиеся расследованием убийств, очень редко оказываются в подобных ситуациях.
   Лон Селитто и молодой Бэнкс (кстати, Джерри, а не Эрни) сразу же сели туда, куда движением косматой головы указал им хозяин, — на пыльные и расшатанные плетеные стулья, готовые вот-вот развалиться.
   Райм сильно изменился с тех пор, когда Селитто видел его в последний раз, и детектив не мог скрыть своего удивления, даже шока. Бэнксу было не с чем сравнивать состояние Линкольна, но, тем не менее, он тоже пришел в ужас от того, что ему пришлось здесь увидеть. Грязная, неубранная комната и блуждающий взгляд хозяина, осматривающего их с ног до головы. Запах был почти невыносим. Впрочем, именно так и должно, наверное, было пахнуть в затхлых, непроветриваемых помещениях, где живут люди, подобные Райму.
   Линкольн уже успел пожалеть о том, что позволил этим двоим подняться сюда.
   — Почему же ты не позвонил мне заранее, Лон?
   — Ты бы послал меня подальше. И он не ошибался.
   Том возник возле лестницы и вопросительно посмотрел на своего босса, но тот успел опередить помощника:
   — Нет, Том, ты нам не нужен. — Линкольн вовремя вспомнил что усердный юноша каждый раз непременно спрашивал гостей, не желают ли они что-нибудь выпить или поесть.
   Просто Марта Стюарт в брюках!
   На какое-то время в комнате воцарилось неловкое молчание. Первым решился заговорить Селитто. Этот огромный, чуть взъерошенный полицейский с двадцатилетним стажем был достаточно крепок духом, и мало что могло удивить или расстроить его. Однако, что бы он ни намеревался поведать, слова тут же застряли у него в горле, когда он бросил взгляд на коробку, стоящую у кровати Райма, с одноразовыми подгузниками для взрослых.
   — Я читал вашу книгу, сэр, — робко начал Джерри Бэнкс. Как успел заметить Райм, этот парень еще не научился как следует пользоваться бритвой, и на его лице оставалось множество следов от порезов после бритья. А как лихо закручен у него чубчик! Господи, да ему не дашь больше двенадцати, раз уж на то пошло. «Чем больше стареет мир, — отметил про себя Линкольн, — тем моложе начинают казаться его обитатели».
   — Какую именно?
   — Ну, разумеется, учебник по криминалистике. Но я имел в виду приложения с фотографиями. Тот, второй вариант, который вышел пару лет назад.
   — Там кроме картинок еще и слова есть. Вы не забыли их прочитать? — съязвил Райм.
   — Ну да, конечно, — смутился Бэнкс. У одной стены были выстроены пачки нераспроданного тиража «Места преступления».
   — Я и не знал, что вы с Лоном друзья, — сообщил Бэнкс.
   — Неужели Лон не щегольнул тем, что о нас упоминали в книге «Лучшие люди года»? И не показывал свои фотографии? Не закатывал рукава, чтобы продемонстрировать шрамы и заметить при этом: «А вот эти раны я получил еще тогда, когда мы работали вместе с Линкольном Раймом»?
   Селитто даже не улыбнулся. «Ну, хороню, — подумал он, — я могу показать тебе такое, что у тебя будет еще меньше поводов для улыбки». Старший детектив принялся рыться в своем кейсе. «Интересно, с чем он ко мне заявился?» — мелькнуло в голове Линкольна.
   — И сколько же времени вы были напарниками? — продолжал Бэнкс, пытаясь заполнить паузу.
   — Это к тебе вопрос, — Райм посмотрел на часы.
   — Мы не были напарниками, — поправил Селитто. — Я занимался убийствами, а он был главой следственного управления.
   — Ого! — уважительно заметил Бэнкс. Место главы Центрального аппарата считалось одним из самых престижных во всем полицейском департаменте.
   — Именно так, — подтвердил Райм, глядя в окно на небо с таким видом, словно врач должен был прилететь к нему на соколе. — Два мушкетера.
   Спокойным тоном, который так бесил Линкольна, Селитто заметил:
   — Целых семь лет мы работали рука об руку.
   — И очень неплохих лет, — так же бесстрастно отозвался Райм.
   При этих словах Том нахмурился, но Селитто сделал вид, что ничего не заметил. Скорее, даже проигнорировал. Вместо этого он заявил:
   — У нас появились проблемы, Линкольн. Требуется твоя помощь.
   Шлеп! Целая пачка бумаг очутилась на прикроватном столике.
   — Помощь? — Ноздри Райма затрепетали от смеха. Как отзывалась об этой части лица Блэйн, «этот нос похож на удачное творение пластического хирурга». Что на самом деле не соответствовало истине. Также ей казалось, что у Линкольна идеальный рисунок губ. («Необходимо добавить шрам», — как-то пошутила она, и действительно, в одной из их бесконечных схваток он чуть было не заработал его.) «Но почему же, — удивлялся Райм, — ее чувственные видения до сих пор волнуют меня?» Вот и сегодня он проснулся с мыслью о своей бывшей жене и решил написать ей письмо. В настоящий момент оно уже было набрано на компьютере, и Райм сбросил его на жесткий диск. В комнате повисла тишина, пока Линкольн одним пальцем набирал на клавиатуре команду.
   — Линкольн? — обратился к нему Селитто.
   — Да, сэр. Я уже слышал, что от меня требуется помощь. Бэнкс продолжал глупо и неуместно улыбаться, ерзая и пытаясь поудобнее пристроить свою задницу на жестком сидении.
   — У меня назначена встреча, которая может состояться в любую секунду, — сообщил Райм.
   — Встреча?
   — Это врач.
   — Серьезно? — спросил Бэнкс, лишь бы хоть как-нибудь нарушить тягостную тишину, вновь повисшую в комнате.
   Селитто, словно не понимая, о чем идет речь, неуверенно спросил:
   — А как твои дела?
   Бэнкс и Селитто не подумали поинтересоваться его здоровьем, когда явились сюда. Впрочем, при виде Линкольна Райма другие люди тоже избегали задавать подобный вопрос. Ответ мог оказаться неожиданным, долгим и очень неприятным.
   — Все хорошо, спасибо. А у тебя? Как Бетти? — просто ответил Райм.
   — Мы развелись, — так же быстро и непринужденно ответил Селитто.
   — Неужели?
   — Ей остался дом, а я получил половину ребенка. — Коренастый полицейский произнес это с натянутой улыбкой, словно данную фразу ему приходилось в последнее время произносить довольно часто. Однако по его тону Райм сразу понял, что за этим незамысловатым объяснением таится весьма неприятная и болезненная история. Во всяком случае, сам Линкольн не хотел бы ее сейчас выслушивать. Впрочем, Райм и не удивился тому, что их брак окончился подобным образом. Селитто был рабочей лошадью, одним из лучших сотрудников полиции, отдававшим службе по восемьдесят часов в неделю. Первые несколько месяцев совместной работы Райм даже не предполагал, что Селитто женат.
   — И где ты сейчас обитаешь? — Райм надеялся, что подобный разговор на бытовые темы вскоре утомит Лона, и гостей можно будет выпроводить.
   — В Бруклине. На работу могу ходить пешком. Ты ведь помнишь, что я постоянно сидел на различных диетах? А оказалось, что дело не в них, а в том, что надо побольше двигаться.
   Он выглядел не толще и не худее, чем тот Лон Селитто, которого Райм знал три с половиной года тому назад. Или даже пятнадцать лет, если уж на то пошло.
   — Так вы говорили, что ждете врача? — вступил в разговор Бэнкс. — Наверное, для того чтобы...
   — Назначить новый курс лечения, — закончил за него фразу Райм. — Именно так.
   — Надеюсь, он вам поможет.
   — Огромноевам спасибо.
   Часы показывали 11:36. Утро заканчивалось. Опоздание для человека, посвятившего себя медицине, непростительно.
   Линкольн обратил внимание, что глаза Бэнкса уже дважды останавливались на ногах хозяина квартиры. Встретившись взглядом с этим прыщавым юнцом, Райм не удивился, заметив, что тот покраснел.
   — Итак, — начал Райм, — боюсь, что у меня действительно нет времени для помощи вам.
   — Но ведь врач еще не пришел, — констатировал Лон Селитто все тем же пуленепробиваемым голосом, годным лишь на то, чтобы окончательно пригвоздить подозреваемого неопровержимыми уликами.
   В дверях появился Том с кофейником в руках. «Твою мать!» — одними губами, неслышно пробормотал Райм.
   — Линкольн забыл кое-что предложить вам, джентльмены.
   — Том обращается со мной, словно с малым ребенком.
   — Только когда он позволяет мне это, — парировал помощник.
   — Ну, хорошо, пейте кофе, — огрызнулся Райм, — а я предпочитаю молоко от бешеной коровы.
   — Не рановато ли? Бар еще не открыт, — возразил Том, без колебаний выдерживая недовольный взгляд Линкольна.
   Глаза Бэнкса вновь принялись изучать тело Райма. Возможно, он ожидал увидеть здесь скелет, обтянутый кожей? Однако атрофия мышц остановилась вскоре после катастрофы, и первые лечившие Райма терапевты буквально изнасиловали его физическими нагрузками. Том тоже иногда становился настоящей задницей и, словно курица, пестующая своих цыплят, надоедал Линкольну, заставляя его делать гимнастику. При этом он еще скрупулезно заносил в специальную тетрадь данные о подвижности каждого сустава. Комбинация активной и пассивной методик занятий, конечно, не являлась панацеей, но, тем не менее, приносила определенные результаты, поддерживая общий тонус организма. Она благотворно влияла и на кровообращение, и на самочувствие в целом. Для человека, вся мышечная активность которого ограничивалась лишь подвижностью головы, плеч и безымянного пальца левой руки в течение трех с половиной лет, Райм находился в довольно приличной форме.
   Молодой детектив отвернулся, стараясь не смотреть на панель управления универсальной инвалидной кроватью, соединенную проводами и кабелями с еще одним коммутационным устройством, пристыкованным, в свою очередь, к компьютеру и экрану на стене. Кнопки управления приходились как раз под единственным движущимся пальцем Райма.
   Жизнь инвалида, как заметил когда-то один из врачей Линкольна, это кнопки и провода. Богатого инвалида, разумеется. И счастливого.
   Наконец, заговорил Лон Селитто:
   — Сегодня рано утром на Западной стороне произошло убийство.
   — К нам постоянно приходят материалы о пропавших бездомных мужчинах и женщинах, — включился в разговор Бэнкс, — и мы поначалу подумали, что это один из них. Но все оказалось гораздо сложнее и хуже, — с драматическими интонациями добавил он. — Убитым оказался один из прибывших вчера вечером людей.
   — Каких еще людей? — Райм непонимающе уставился на испещренное угрями лицо детектива.
   — Линкольн никогда не смотрит новости, — вмешался Том. — Если вы говорите о похищении, то ему об этом ничего не известно.
   — Ты что, не интересуешься новостями? — невольно рассмеялся Селитто. — Раньше ты читал по четыре газеты в день, да еще выписывал сводку новостей, чтобы посмотреть их по телевизору, когда вернешься домой. Блэйн даже призналась как-то, что однажды ночью, занимаясь с ней любовью, ты назвал ее Кэти Курик.
   — Теперь я увлекаюсь только художественной литературой, — заявил Райм, хотя это прозвучало помпезно и фальшиво.
   — Литература — это новости, которые вечно будут новостями, — добавил Том.
   Райм не стал комментировать его слова.
   — Мужчина и женщина возвращались из деловой поездки, взяли в аэропорту Кеннеди такси, но до дома так и не добрались, — продолжал Селитто. — В одиннадцать тридцать вечера поступило сообщение, что такси с белыми мужчиной и женщиной на заднем сиденье направляется в Квинс. Со стороны было похоже, что они стараются выбить стекло в машине. Никаких значков или табличек, говорящих об их принадлежности к конференции, у них не было.
   — А этот свидетель, ну, который видел такси, он о водителе что-нибудь сообщил?
   — Нет.
   — а о женщине-пассажирке?
   — Тоже ничего.
   Время шло, а доктор Уильям Бергер и не думал появляться. Райма начинало бесить такое наплевательское отношение к нему со стороны этого эскулапа.
   — Неприятное происшествие, — рассеянно пробормотал он. Селитто глубоко вздохнул.
   — Продолжай, продолжай, — подбодрил его Линкольн.
   — У него было ее кольцо, — снова встрял Бэнкс.
   — У кого и какое кольцо? — снова недопонял Райм.
   — У жертвы. Сегодня утром была обнаружена жертва, а на пальце — кольцо женщины-пассажирки.
   — А почему вы так уверены, что это именно ее кольцо?
   — На внутренней стороне выгравированы ее инициалы.
   — Значит, у нас имеется предпод, который намеренно оставил это кольцо. Следовательно, он хочет, чтобы мы знали: женщина в данное время находится у него, и она пока что жива.