Страница:
Олег Дивов
Братья по разуму
Сегодня нет фактических оснований полагать, что упоминающиеся в книге организации существуют, когда-либо существовали или будут существовать. Все совпадения имен, названий и наименований случайны.
А он сказал только: «Не наделай ошибок». Ясно, чего не надо делать, но совершенно не ясно, как же все-таки жить.Джойс Кэрол Оут. «Сад радостей земных»
Пролог
Черного, как антрацит, дядьку с типично африканским именем Доктор Мбебе подловили в туалете его собственного офиса. Дали президенту благотворительного фонда закончить свои дела и вымыть руки, а потом оглушили шокером и затащили в подсобку. Прилепили контакты на виски и запустили сканер. Но как только машина вышла на режим и начала копаться у бедняги в голове, Доктор Мбебе затрясся всем телом, широко открыл глаза, громко пукнул и умер. Так его и бросили носом вниз в мужской уборной второго этажа.
Над Шварцкопфом, страшно богатым и поэтому хорошо охраняемым человеком, потрудились изрядно. Чтобы достать его из расплющенного лимузина, понадобился целый арсенал спасательной техники. Но дело того стоило – Шварцкопфа слегка помяло, а вот у телохранителей его наступил, мягко говоря, распад функций. Так что вовсе не их крепкие руки волокли упирающегося босса в «Скорую помощь». В салоне «Скорой» Шварцкопфа тут же вырубили и подключили к сканеру. Но едва оператор ввел первый вопрос, как газетный магнат приказал долго жить без объяснения причин.
Джимми Богарт упал с лошади посреди своего необъятного ранчо. Его уволокли в кусты и оприходовали по всей форме, но сканер опять ничего не успел считать, потому что у самого популярного в мире телевизионного ведущего остановилось сердце.
За атташе по культуре Ли Ван Ху долго носились под дождем, проклиная бег трусцой и прочую физкультуру, по нью-йоркскому Центральному парку. Наконец чертов агент влияния свернул-таки в безлюдный уголок, где его и подстрелили из игольника. Развернули тент, подтащили аппаратуру, и тут действие парализатора вдруг кончилось. То ли погода сказалась, то ли неучтенные резервы азиатского организма. В общем, Ли очнулся, вытаращился на переносной комплекс для «промывки мозгов» и мгновенно догадался, что это такое. Во всяком случае, так поняли его реакцию, потому что Ли часто задышал, дернулся и отдал концы. По сравнению с предыдущими жертвами это был явный прогресс. Все-таки хоть какая-то информация.
К сожалению, ее с опозданием передали тем, кто занимался Котлером. Все делалось в безумной спешке, главными козырями операции считались дерзость и молниеносность – в течение суток она должна была завершиться по всей планете. И старший израильской группы как раз слушал по телефону приказ, когда Котлер открыл дверь. А старший, думая, как же из ситуации выкрутиться, стоял с поднятой рукой: ждать новой команды, не двигаться. И человек с игольником так и не понял, стрелять ему или нет. А Котлер, ничего не подозревая, шагнул в свой кабинет, обнаружил там группу людей с напряженными лицами, заметил направленный ему в живот ствол игольника и всех перехитрил. Он заорал по-русски: «Я все скажу, только не бейте!» Старший так обалдел от этого заявления, что у него челюсть отвисла, а тот, что с игольником, так и не выстрелил. А Котлер сполз по косяку и больше уже ничего не говорил, ни по-русски, ни как-нибудь еще.
Поэтому с некой госпожой М., женой влиятельнейшего европейского политика, разговор велся по старинке. То есть накрыли ее там же, где и собирались, – в тайном любовном гнездышке. Но форсированных методов применять не стали, а просто решили попугать. Госпожа М. с интересом просмотрела свежую видеозапись, демонстрирующую все, что с ней, госпожой М., только что вытворял дипломатический советник Вестгейт. Заметила, что господин Вестгейт – это, конечно, ее ошибка, потому что, несмотря на всю изобретательность оного молодого человека, удовольствия от него никакого, а одно расстройство. Предложила задавать вопросы. И через десять минут, едва только гости начали докапываться до сути дела, ни с того ни с сего кувыркнулась с дивана головой в ковер и затихла.
На этом досадном инциденте руководство операции разбил паралич воли. И вся история чуть было не закончилась, не успев толком начаться. Все еще могло обернуться по-хорошему. И дипломатический советник Вестгейт не узнал бы, как в Москве умеют бить по морде, не застрелил бы четверых русских, одного финна и любимую собаку Игоря Волкова и не познакомился бы с такими экзотическими вещами и личностями, в существование которых воспитанные молодые люди просто не верят. Но то ли Вестгейта дурацкая национальная судьба настигла – а он по происхождению был коренной москвич, – то ли дипломатический советник просто, что называется, дождался. Потому что ближе к вечеру того злополучного дня заглохшая было операция получила новый импульс.
Неожиданно оказался доступен человек, на которого спецслужбы давно точили зуб, но ухватить руками никак не могли. Был госпитализирован в частную клинику старый Оке Липар, председатель закрытого международного клуба промышленников. Наутро фотография «железного шведа» в траурной рамке обошла все выпуски новостей, а сын и наследник безутешно рыдал над телом старика, лицо которого неприятно изменила смерть. В дверях клиники начальник охраны покойного оттирал журналистов, и то, что он чуть не до крови прокусил себе губу, все приняли за знак глубочайшей скорби. Начальнику охраны действительно было нехорошо от утраты. Нарушив обязательства перед клиентом, которому служил верой и правдой много лет, он будто лишился частички себя. Но эта боль должна была пройти, а пропавшую бесследно дочь начальнику обещали вернуть. Правда не раньше, чем в фамильном склепе Липаров появится настоящее тело.
Когда с Липаром осторожно поработал специалист, выяснилось, что никакой он не железный, да еще и не швед к тому же. Операция удалась, и в компьютеры ее организаторов потекла информация. Она была чудовищна, она была невообразима, но с ней приходилось смириться. И оставалось только сделать выводы и принять решение. И то и другое далось нелегко, такими крутыми мерами пришлось бы вырезать из мозга человечества кошмарную опухоль. Но иного выхода не было. И с того момента, как решение было принято, спокойной жизни дипломатическому советнику Вестгейту осталось ровным счетом на два дня.
Над Шварцкопфом, страшно богатым и поэтому хорошо охраняемым человеком, потрудились изрядно. Чтобы достать его из расплющенного лимузина, понадобился целый арсенал спасательной техники. Но дело того стоило – Шварцкопфа слегка помяло, а вот у телохранителей его наступил, мягко говоря, распад функций. Так что вовсе не их крепкие руки волокли упирающегося босса в «Скорую помощь». В салоне «Скорой» Шварцкопфа тут же вырубили и подключили к сканеру. Но едва оператор ввел первый вопрос, как газетный магнат приказал долго жить без объяснения причин.
Джимми Богарт упал с лошади посреди своего необъятного ранчо. Его уволокли в кусты и оприходовали по всей форме, но сканер опять ничего не успел считать, потому что у самого популярного в мире телевизионного ведущего остановилось сердце.
За атташе по культуре Ли Ван Ху долго носились под дождем, проклиная бег трусцой и прочую физкультуру, по нью-йоркскому Центральному парку. Наконец чертов агент влияния свернул-таки в безлюдный уголок, где его и подстрелили из игольника. Развернули тент, подтащили аппаратуру, и тут действие парализатора вдруг кончилось. То ли погода сказалась, то ли неучтенные резервы азиатского организма. В общем, Ли очнулся, вытаращился на переносной комплекс для «промывки мозгов» и мгновенно догадался, что это такое. Во всяком случае, так поняли его реакцию, потому что Ли часто задышал, дернулся и отдал концы. По сравнению с предыдущими жертвами это был явный прогресс. Все-таки хоть какая-то информация.
К сожалению, ее с опозданием передали тем, кто занимался Котлером. Все делалось в безумной спешке, главными козырями операции считались дерзость и молниеносность – в течение суток она должна была завершиться по всей планете. И старший израильской группы как раз слушал по телефону приказ, когда Котлер открыл дверь. А старший, думая, как же из ситуации выкрутиться, стоял с поднятой рукой: ждать новой команды, не двигаться. И человек с игольником так и не понял, стрелять ему или нет. А Котлер, ничего не подозревая, шагнул в свой кабинет, обнаружил там группу людей с напряженными лицами, заметил направленный ему в живот ствол игольника и всех перехитрил. Он заорал по-русски: «Я все скажу, только не бейте!» Старший так обалдел от этого заявления, что у него челюсть отвисла, а тот, что с игольником, так и не выстрелил. А Котлер сполз по косяку и больше уже ничего не говорил, ни по-русски, ни как-нибудь еще.
Поэтому с некой госпожой М., женой влиятельнейшего европейского политика, разговор велся по старинке. То есть накрыли ее там же, где и собирались, – в тайном любовном гнездышке. Но форсированных методов применять не стали, а просто решили попугать. Госпожа М. с интересом просмотрела свежую видеозапись, демонстрирующую все, что с ней, госпожой М., только что вытворял дипломатический советник Вестгейт. Заметила, что господин Вестгейт – это, конечно, ее ошибка, потому что, несмотря на всю изобретательность оного молодого человека, удовольствия от него никакого, а одно расстройство. Предложила задавать вопросы. И через десять минут, едва только гости начали докапываться до сути дела, ни с того ни с сего кувыркнулась с дивана головой в ковер и затихла.
На этом досадном инциденте руководство операции разбил паралич воли. И вся история чуть было не закончилась, не успев толком начаться. Все еще могло обернуться по-хорошему. И дипломатический советник Вестгейт не узнал бы, как в Москве умеют бить по морде, не застрелил бы четверых русских, одного финна и любимую собаку Игоря Волкова и не познакомился бы с такими экзотическими вещами и личностями, в существование которых воспитанные молодые люди просто не верят. Но то ли Вестгейта дурацкая национальная судьба настигла – а он по происхождению был коренной москвич, – то ли дипломатический советник просто, что называется, дождался. Потому что ближе к вечеру того злополучного дня заглохшая было операция получила новый импульс.
Неожиданно оказался доступен человек, на которого спецслужбы давно точили зуб, но ухватить руками никак не могли. Был госпитализирован в частную клинику старый Оке Липар, председатель закрытого международного клуба промышленников. Наутро фотография «железного шведа» в траурной рамке обошла все выпуски новостей, а сын и наследник безутешно рыдал над телом старика, лицо которого неприятно изменила смерть. В дверях клиники начальник охраны покойного оттирал журналистов, и то, что он чуть не до крови прокусил себе губу, все приняли за знак глубочайшей скорби. Начальнику охраны действительно было нехорошо от утраты. Нарушив обязательства перед клиентом, которому служил верой и правдой много лет, он будто лишился частички себя. Но эта боль должна была пройти, а пропавшую бесследно дочь начальнику обещали вернуть. Правда не раньше, чем в фамильном склепе Липаров появится настоящее тело.
Когда с Липаром осторожно поработал специалист, выяснилось, что никакой он не железный, да еще и не швед к тому же. Операция удалась, и в компьютеры ее организаторов потекла информация. Она была чудовищна, она была невообразима, но с ней приходилось смириться. И оставалось только сделать выводы и принять решение. И то и другое далось нелегко, такими крутыми мерами пришлось бы вырезать из мозга человечества кошмарную опухоль. Но иного выхода не было. И с того момента, как решение было принято, спокойной жизни дипломатическому советнику Вестгейту осталось ровным счетом на два дня.
Глава 1
Первое июня, вечер
Так получилось, что трижды машина заезжала во двор совершенно безнаказанно. А потом стряслась беда – у местного дворника по прозвищу Дядя Сэм окончательно свихнулась бабушка. Пока все благоразумные жильцы, трясясь от ужаса, разбегались кто куда, бабка пристально смотрела на дьявольский экипаж, хмуро бормоча что-то себе под нос. И, видимо, досмотрелась, потому что на четвертый вечер, едва машина закатилась во двор и заняла свое место у подъезда, старуха взгромоздилась бесформенной тушей на подоконник и разразилась проповедью. Вот он, мол, провозвестник Апокалипсиса. Приехал.
Тут, как назло, во двор нетвердой походкой вступил ее внук с неизменной поллитрой, бережно закутанной в бумажный пакет.
Дядя Сэм был человек просвещенный, с двумя образованиями, тщедушный и страшненький. Козлиная бородка, за которую он и получил свое прозвище, треснувшие очки – этакий интеллигентный алкаш. Когда машина посетила двор в первый раз, он тут же все про нее соседям доходчиво объяснил. Дескать, аппарат удивительный занесло в Москву, не иначе как из другого измерения, некоего параллельного мира. А потому есть машина не что иное, как необыкновенно реалистичная голограмма, короче говоря, привидение, и вреда от нее никакого быть не может. Нечего трястись, примите для храбрости и ложитесь спать. Постоит и уедет.
Машина действительно постояла и через полчаса уехала. Но на следующий вечер появилась опять. Встревоженные жильцы воззвали к ментам. Городовой Барабаш, он же Барабашка, предусмотрительно держа руку на кобуре, внимательно осмотрел машину с расстояния шагов в двадцать, цыкнул зубом, пообещал доложить куда следует и степенно удалился. Но, свернув за угол, он вдруг задал стрекача и бежал, пока не уперся в рюмочную, где и занял оборону.
Барабашку даже коллеги по участку без стеснения обзывали мусором, он был труслив, суеверен, малограмотен и хитрожоп. Кроме того, ему оставалась от силы неделя до пенсии. Поэтому ничего он никуда не доложил. И факс о происшествии оказался не там, где следует, а в канцелярии Академии наук. Шизоидную писульку о «таинственном предмете, имеющем форму автомобиля», вызывающем у честных граждан припадки немотивированного страха, сунули в утилизатор. Поэтому наступил день четвертый, бабушка Дяди Сэма двинулась рассудком, а чертовой машине довелось проявить свою материальную сущность.
Входя во двор, Дядя Сэм как раз предавался размышлениям о том, как должен выглядеть мир, в котором имеют место черные автомобили на бесшумном ходу, не требующие водителя. Еще он горько сожалел, что машину нельзя потрогать руками. Он бы с удовольствием в нее забрался и уехал из опостылевшей Москвы к такой-то матери. В проспиртованном разуме Дяди Сэма напрочь атрофировался инстинкт самосохранения, и машины он совершенно не боялся. Истерику, которая при виде посланца иного измерения охватывала сверху донизу два пятиэтажных дома, Сэм относил на счет дремучих суеверий. И крепко надеялся, что в Академии наук его сообщение оценят по достоинству. Может, и деньжат подкинут.
Сэм обогнул вонючую помойку и увидел автомобиль, уже занявший облюбованное им место под фонарем у третьего подъезда. На радостях Сэм, довольно осклабившись, сунул руку в свой пакет, нащупал бутылку, отвинтил крышку и хлебнул из горлышка. Некоторое время он с блаженной улыбкой рассматривал гостя из Неведомого. Автомобиль был все тот же – большой седан представительского класса, черный, с двумя ярко-желтыми полосами от бампера до бампера, идущими через капот, крышу и багажник. Гладкие шины-слики, слегка затемненные стекла и никого внутри. Симпатичное и дружелюбное привидение. Какое-то время Сэм прикидывал, как было бы здорово рвануть на нем подальше от сонного города, в котором ничего не происходит, и вообще из этого чересчур рационального мира с его пластмассовыми вениками, дорогой водкой и счетчиками расхода воды. Только Сэм вознамерился отхлебнуть еще раз, как до него дошло, что из окна первого этажа кто-то матерно вопиет о том, что день Страшного Суда близится.
В голове у Сэма что-то звонко щелкнуло. Бабушку Валентину Борисовну, жирную истеричную сволочь восьмидесяти трех лет, наводившую ужас на все окрестности, Сэм искренне любил и признавать сумасшедшей отказывался. Он фактически из-за нее развелся с женой, которая на коленях умоляла его отправить старуху в психиатрическую клинику. И теперь Сэм безошибочно вычислил, что гость из параллельных миров бабушку обидел. Поэтому отношение его к автомобилю-привидению круто повернулось на сто восемьдесят градусов. Сэм аккуратно сунул пакет с бутылкой за мусорный ящик, добыл из-за пазухи оружие самообороны в виде куска высоковольтного кабеля и бросился мстить.
Он заподозрил неладное, только когда покрытое трещинами лобовое стекло машины провалилось внутрь салона. По инерции Сэм разнес в крупу окно водительской двери, и тут дубинка вывалилась у него из рук.
– К-как же это… – прошептал Сэм, чувствуя, как у него подгибаются колени, а перед глазами все плывет.
– Беги, мудак! – посоветовала ему из окна бабушка. – Покайся, пока не поздно, сучий выблядок!
– Она же… вот… – пробормотал Сэм, тыча в машину пальцем.
– Гореть тебе адским пламенем! – сообщила бабушка.
– Она же настоящая!!! – заорал Сэм. – Она же вот!!! А-а-а!!! Люди!!! Спаси-и-те!!! Ма-а-ма!!!
Автомобиль не был привидением. Он присутствовал в московском дворе на самом деле. Вот уже четвертый вечер сама по себе, без участия человека, эта штуковина приезжала и уезжала по каким-то своим делам. И сейчас ей, видимо, опять пришло время уехать. Потому что под капотом раздался приглушенный свист.
Перепуганный Сэм взвыл и попытался отпрыгнуть в сторону, но запутался в собственных ногах, споткнулся, упал, с размаху треснулся затылком о бордюрный камень и затих. Машина, шелестя, тронулась с места и покатила со двора прочь.
А на следующий день к дверям местного участка подъехало вполне земное, но тоже черное авто с наглухо тонированными стеклами. Из него вышел и проследовал внутрь участка молодой человек в джинсовом костюме, сапогах-казаках и с прической «конский хвост». Не говоря ни слова, он зашел в дежурку и сунул в щель терминала пластиковую карточку. Лейтенант посмотрел на монитор, и лицо его приобрело характерное выражение брезгливого интереса – словно у заглядывающего в выгребную яму в процессе застегивания штанов. Молодой человек по-прежнему молча прошел в кабинет майора, начальника участка, и провел там минут десять. Вышел, сел в машину и уехал. А еще через минуту из своего кабинета показался майор. Он разинул рот, и на какое-то время несение службы приостановилось, так как в участке все оглохли.
– Это мода, – процедил Игорь, не отрываясь от своего бинокля на высоком штативе. – Это пройдет.
– Не скажи, – покачал головой мент. – Мода на одежду бывает, на музыку… А вот чтобы мода на образ мыслей – такого я себе что-то представить не могу. Понимаешь, они ведь действительно любят, по-настоящему любят все русское. Они понимают, что Россия – духовный лидер планеты. И хотят быть на нас похожи. Учатся быть такими, как мы… такими…
– Раздолбаями? – подсказал Игорь.
– И это тоже, – согласился мент. – Что есть, то есть – неотъемлемая черта национального характера. Ты знаешь…
– Слушай, лейтенант, ты всегда на работе такой болтливый? – поинтересовался Игорь.
– Виноват. – Мент шмыгнул носом и плотнее вжался спиной в угол. Игорь переключил бинокль на ночной режим.
Двор был совершенно безлюден, а стоявшие вокруг дома безжизненны, даже окна в них не светились, хотя внутри еще кто-то остался, тот, кому некуда, как оказалось, бежать. Но больше половины жильцов после вчерашнего инцидента в припадке необъяснимого страха рассосались по родственникам и знакомым. Геопатогенная зона, широкой полосой рассекавшая двор, много лет создавала здесь атмосферу тревожности. Местные жаловались на кошмарные видения, среди них был аномально высокий процент больных нервными расстройствами и откровенных сумасшедших. Так что к визиту дьявольской машины они оказались хорошо подготовлены. В четыре захода проклятый автомобиль вывел из равновесия всех, кого только было можно.
– Это у меня нервное, – сообщил мент. – А ты что, совсем ничего не чувствуешь?
– Чего я не чувствую? – Игорь повернулся к менту и смерил его серьезным взглядом. – Того, что ты весь извертелся?
– Ну… – Мент замялся. – Атмосфера. Дурное здесь место. Гиблое.
– Хочешь, я тебя отпущу? – спросил Игорь без тени насмешки.
– Не-ет. – Мент подобрался и сел прямее. – Не положено. Я должен быть с тобой.
– Тогда не трясись, – Игорь снова уткнулся носом в нарамник бинокля, – …духовный лидер планеты и ее окрестностей.
– Вот ты погуляй по этому двору, а я на тебя посмотрю, – огрызнулся «духовный лидер». – Понастроили жилья черт знает где. А здесь, между прочим, даже крысы не водятся. Отселять надо эти дома.
– Экий ты продвинутый… адвокат геопатогенных зон, – пробормотал Игорь, усмехаясь. – А еще мент называется. У тебя должна быть психология спасателя, ты людей обязан защищать от аномальных явлений, а не наоборот.
– Если б я ничего не боялся, меня бы в менты не взяли, – объяснил мент. – У нас психам делать нечего. А с аномальными явлениями бороться – это по вашей части, по эсэсовской. Каждому свое. Ты же небось с детства хотел на работу в джинсе ходить и лохмы отрастить до задницы? Ну вот и давай теперь отгоняй от меня барабашек.
– Положим, одного барабашку я уже ликвидировал, – заметил Игорь.
– Старый пердун ушел бы на пенсию через неделю, – агрессивно заявил мент. – А ты полез не в свое дело, и…
– Ты никогда не задумывался, почему менты обзывают работников секретных служб эсэсовцами? – перебил его Игорь.
– Выражение такое – Secret Service, – пожал плечами мент. Ему стало немного стыдно. Он еще никогда не работал с эсэсовцем и не думал, что обзовет его так в глаза. Тем более что этот Игорь оказался нормальным парнем и вызывал у мента необъяснимую симпатию.
– А я думаю, аналогия глубже, – вздохнул Игорь. – Ладно, оставим этот разговор, о'кей? Эй, подвал, – позвал он, и в ухе у него тоненько пискнуло – рация отозвалась на кодовое слово. – Подвал, я Боец, как вы там? Не заснули?
– Как же, заснешь тут, – отозвался из подвала старший оператор. – Тишина, как на кладбище. Сидим, потом обливаемся.
– Что, страшно?
– Ну… Понимаешь, нам тут городовой легенды всякие рассказывает про эти места. А ты как?
– Аналогично. Слушай, осталось десять минут. Давай врубай свою шарманку.
– Система уже на прогреве. Выход на режим через пятьдесят секунд.
– Отлично. И без паники.
– Ну.
– И не соваться.
– Да, да…
– Извини. Я хочу быть уверен, что, когда она подъедет, никто не кинется и не спугнет ее. Городового там придержи. А то, похоже, местные ребята совсем упали духом. Ладно, работаем.
– Работаем, да.
– Эх, выпить бы сейчас… – подал голос мент.
– А у тебя есть? – Игорь на ощупь достал из кармана сигареты, зубами вытянул одну из пачки и прижал ее кончик к спирали зажигалки. Смотрел он все это время только в бинокль и никуда больше.
– Допустим, есть, – осторожно сказал мент.
– Ну и выпей.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Только не болтай. Выпей и молчи. Уверен, что сможешь не болтать?
– Ей-богу.
– Тогда давай. Лейтенант Рощин, Федеральная Контрольная Служба в моем лице разрешает вам принять допинг. Выполняйте.
В углу завозились, и раздалось характерное бульканье. Продолжалось оно долго, и Игорь даже задумался, как это у мента хватает воздуха и какого объема у него фляга. Наконец в темноте довольно крякнули и шумно утерлись рукавом.
– А вот… – начал было мент, но тут Игорь резко выпрямился, запрокинул голову и тихонько охнул.
– Ты что?! – встрепенулся мент.
– Эй, подвал, – с трудом выдавил Игорь. – Смотреть внимательно! Она здесь. И держитесь, ясно?
– Зона пятьсот! – тявкнуло у него в ухе. – Видим ее, идет с севера. Ждите.
– Боец, понял тебя, – отозвались снизу.
– Кто побежит, голову сниму. Не спугните ее.
– А нам уже все равно, мы таблеток нанюхались.
– Ха! – Игорь приник к биноклю. – Молодцы… Так, значит, она возникает где-то в радиусе от километра до пятисот. Интересно.
– Слушай, – осторожно позвал из угла мент. – А откуда ты узнал, что она едет?
– Почувствовал, – честно ответил Игорь и невольно поежился. С детства он обостренно воспринимал энергетику окружающего пространства. Сначала не понимал, что это значит, потом научился своей эмпатией управлять и различать самые тонкие ее сигналы. И если ему отчего-то не хотелось сворачивать в темный переулок, он ни за что туда не шел. Потому что там либо могли дать по морде, либо готовилось упасть с крыши что-то увесистое.
Повзрослев, Игорь свыкся с такой своей аномалией и даже обернул ее себе на пользу. Тренированное сознание легко вычисляло степень опасности. Игорь уже не боялся всего на свете, а, наоборот, сам научился в нужные моменты становиться опасным и гнать перед собой невидимую волну, не только отпугивающую врага, но даже и отводящую беду. Правда, он ни перед кем и никогда не рисковал похвастаться своим даром. До того дня, когда его пригласили на Службу и его странный нюх на Неведомое не оказался востребованным в полной мере.
И сейчас, почувствовав издали приближение инородной энергетики, Игорь не испытывал страха. Он был готов к встрече с чужаком и ощутил только легкий укол в области сердца. Впереди была работа, чужой не представлял опасности, а все, что должен был сделать Игорь, – внимательно рассмотреть его, описать и о результатах доложить.
А то, что это должен был сделать именно он, Игорь, и никто другой, тоже представлялось вполне естественным. Он был одним из немногих, кто мог без страха и ущерба для себя приближаться к энергетическим аномалиям. Скорее чужое боялось Игоря, нежели он – чужого. И сейчас он намеревался сделать то, на что без алкоголя в крови не решился бы ни один психически нормальный человек. Операторы сканеров внизу, в подвале, находились под воздействием антистрессовых препаратов. А Игорь здесь, на чердаке, должен был оставаться трезвым и беспристрастным наблюдателем.
– Вижу! – шепотом закричали в наушнике. – Боец, вот она!
– Есть, тоже вижу, – машинально кивнул Игорь. Во двор бесшумно закатилась, развернулась в два приема и встала под фонарем невесть как попавшая на Землю-матушку черная машина с желтыми полосами.
– Пишем, пишем… – бормотали в ухе. – Все нормально. Так, Боец, давай, начинай. Десять минут у тебя.
– Сейчас иду, – сказал Игорь, отстегивая от пояса маркер-кит. Прибор, внешне похожий на маленький фотоаппарат, ставил на любой объект, живой или неживой, невидимый маркер и мог его пеленговать с достаточно большого расстояния. Сейчас Игорь должен был только поставить метку – в разных концах города ее появления ждали мощные пеленгаторы.
Игорь поймал машину в видоискатель и нажал кнопку. Раздалось тихое жужжание, в окуляре замигали разно-цветные огоньки.
– Есть пеленг, – отозвался далекий голос в наушнике.
– Отлично. – Игорь приладил маркер-кит на место, повернулся к менту и ткнул пальцем в бинокль. – Давай наблюдай.
– А ты э-э… – Мент ткнул пальцем вниз.
– А что, ты туда пойдешь? – поинтересовался Игорь.
– Силен! – восхитился мент. – Ладно, ни пуха. – Он встал и осторожно приблизился к биноклю.
– К черту. И помни: ты – независимый свидетель. Твоя задача смотреть, что происходит со мной. Не смотри на машину, смотри на меня. Если она меня обидит, ты должен рассмотреть, как именно.
– Тьфу! – Мент пристроился к биноклю и отрегулировал фокус. – Камикадзе.
– Неандерталец, – парировал Игорь и нырнул в чердачный люк.
До машины осталось несколько шагов. Напряжение росло.
– Так, – сказал Игорь, зная, что сейчас его голос не только «пишется», но и раскладывается умными приборами на составляющие, чтобы зафиксировать малейший его оттенок. Сканеры прошивали невидимыми лучами не только машину, но и самого Игоря. И у него было лишь десять минут на все про все, потому что потом сканеры перейдут на опасные для жизни частоты. Может статься, что жесткое излучение машину отпугнет раньше, чем удастся хоть что-то о ней понять. А может, и нет.
– Подтверждаю все известные данные, – начал диктовать Игорь. – Шины без протектора, диски внешне аналогичны нашим литым, тонировка стекол примерно двадцать процентов… Окраска зеркально идентична случаю, зафиксированному в Сарове в 1990 году… – Он присел на корточки, потом занял положение «упор лежа» и заглянул под машину. Там было темно. Игорь встал на колени, достал фонарик, включил и, неловко изогнувшись, заглянул под машину снова. – Днище гладкое, цвет черный. Деталей подвески не вижу, извините. Нет, не вижу, все сделано заподлицо. Так…
Игорь распрямился и шагнул к машине вплотную.
– Материал… – он бесцеремонно постучал кулаком по борту машины, – идентичен нашему сталепрокату. Ну, про стекла вы знаете. Так… – Он подцепил двумя пальцами ручку левой передней двери и потянул ее на себя. Дверь неожиданно легко открылась с неприятным чавкающим звуком.
– Сиденья диванного типа, гладкие, – диктовал Игорь. – Не вижу швов. Никаких заметных органов управления. Господа, это какой-то автомат. Честное слово. Или им должны управлять телепатически.
– Чтоб ты знал, он на электрической тяге. Схема «мотор – колесо», – сообщил оператор. – Ясно видим обмотки моторов.
– Вы только меня не продырявьте ненароком, – попросил Игорь.
Тут, как назло, во двор нетвердой походкой вступил ее внук с неизменной поллитрой, бережно закутанной в бумажный пакет.
Дядя Сэм был человек просвещенный, с двумя образованиями, тщедушный и страшненький. Козлиная бородка, за которую он и получил свое прозвище, треснувшие очки – этакий интеллигентный алкаш. Когда машина посетила двор в первый раз, он тут же все про нее соседям доходчиво объяснил. Дескать, аппарат удивительный занесло в Москву, не иначе как из другого измерения, некоего параллельного мира. А потому есть машина не что иное, как необыкновенно реалистичная голограмма, короче говоря, привидение, и вреда от нее никакого быть не может. Нечего трястись, примите для храбрости и ложитесь спать. Постоит и уедет.
Машина действительно постояла и через полчаса уехала. Но на следующий вечер появилась опять. Встревоженные жильцы воззвали к ментам. Городовой Барабаш, он же Барабашка, предусмотрительно держа руку на кобуре, внимательно осмотрел машину с расстояния шагов в двадцать, цыкнул зубом, пообещал доложить куда следует и степенно удалился. Но, свернув за угол, он вдруг задал стрекача и бежал, пока не уперся в рюмочную, где и занял оборону.
Барабашку даже коллеги по участку без стеснения обзывали мусором, он был труслив, суеверен, малограмотен и хитрожоп. Кроме того, ему оставалась от силы неделя до пенсии. Поэтому ничего он никуда не доложил. И факс о происшествии оказался не там, где следует, а в канцелярии Академии наук. Шизоидную писульку о «таинственном предмете, имеющем форму автомобиля», вызывающем у честных граждан припадки немотивированного страха, сунули в утилизатор. Поэтому наступил день четвертый, бабушка Дяди Сэма двинулась рассудком, а чертовой машине довелось проявить свою материальную сущность.
Входя во двор, Дядя Сэм как раз предавался размышлениям о том, как должен выглядеть мир, в котором имеют место черные автомобили на бесшумном ходу, не требующие водителя. Еще он горько сожалел, что машину нельзя потрогать руками. Он бы с удовольствием в нее забрался и уехал из опостылевшей Москвы к такой-то матери. В проспиртованном разуме Дяди Сэма напрочь атрофировался инстинкт самосохранения, и машины он совершенно не боялся. Истерику, которая при виде посланца иного измерения охватывала сверху донизу два пятиэтажных дома, Сэм относил на счет дремучих суеверий. И крепко надеялся, что в Академии наук его сообщение оценят по достоинству. Может, и деньжат подкинут.
Сэм обогнул вонючую помойку и увидел автомобиль, уже занявший облюбованное им место под фонарем у третьего подъезда. На радостях Сэм, довольно осклабившись, сунул руку в свой пакет, нащупал бутылку, отвинтил крышку и хлебнул из горлышка. Некоторое время он с блаженной улыбкой рассматривал гостя из Неведомого. Автомобиль был все тот же – большой седан представительского класса, черный, с двумя ярко-желтыми полосами от бампера до бампера, идущими через капот, крышу и багажник. Гладкие шины-слики, слегка затемненные стекла и никого внутри. Симпатичное и дружелюбное привидение. Какое-то время Сэм прикидывал, как было бы здорово рвануть на нем подальше от сонного города, в котором ничего не происходит, и вообще из этого чересчур рационального мира с его пластмассовыми вениками, дорогой водкой и счетчиками расхода воды. Только Сэм вознамерился отхлебнуть еще раз, как до него дошло, что из окна первого этажа кто-то матерно вопиет о том, что день Страшного Суда близится.
В голове у Сэма что-то звонко щелкнуло. Бабушку Валентину Борисовну, жирную истеричную сволочь восьмидесяти трех лет, наводившую ужас на все окрестности, Сэм искренне любил и признавать сумасшедшей отказывался. Он фактически из-за нее развелся с женой, которая на коленях умоляла его отправить старуху в психиатрическую клинику. И теперь Сэм безошибочно вычислил, что гость из параллельных миров бабушку обидел. Поэтому отношение его к автомобилю-привидению круто повернулось на сто восемьдесят градусов. Сэм аккуратно сунул пакет с бутылкой за мусорный ящик, добыл из-за пазухи оружие самообороны в виде куска высоковольтного кабеля и бросился мстить.
Он заподозрил неладное, только когда покрытое трещинами лобовое стекло машины провалилось внутрь салона. По инерции Сэм разнес в крупу окно водительской двери, и тут дубинка вывалилась у него из рук.
– К-как же это… – прошептал Сэм, чувствуя, как у него подгибаются колени, а перед глазами все плывет.
– Беги, мудак! – посоветовала ему из окна бабушка. – Покайся, пока не поздно, сучий выблядок!
– Она же… вот… – пробормотал Сэм, тыча в машину пальцем.
– Гореть тебе адским пламенем! – сообщила бабушка.
– Она же настоящая!!! – заорал Сэм. – Она же вот!!! А-а-а!!! Люди!!! Спаси-и-те!!! Ма-а-ма!!!
Автомобиль не был привидением. Он присутствовал в московском дворе на самом деле. Вот уже четвертый вечер сама по себе, без участия человека, эта штуковина приезжала и уезжала по каким-то своим делам. И сейчас ей, видимо, опять пришло время уехать. Потому что под капотом раздался приглушенный свист.
Перепуганный Сэм взвыл и попытался отпрыгнуть в сторону, но запутался в собственных ногах, споткнулся, упал, с размаху треснулся затылком о бордюрный камень и затих. Машина, шелестя, тронулась с места и покатила со двора прочь.
А на следующий день к дверям местного участка подъехало вполне земное, но тоже черное авто с наглухо тонированными стеклами. Из него вышел и проследовал внутрь участка молодой человек в джинсовом костюме, сапогах-казаках и с прической «конский хвост». Не говоря ни слова, он зашел в дежурку и сунул в щель терминала пластиковую карточку. Лейтенант посмотрел на монитор, и лицо его приобрело характерное выражение брезгливого интереса – словно у заглядывающего в выгребную яму в процессе застегивания штанов. Молодой человек по-прежнему молча прошел в кабинет майора, начальника участка, и провел там минут десять. Вышел, сел в машину и уехал. А еще через минуту из своего кабинета показался майор. Он разинул рот, и на какое-то время несение службы приостановилось, так как в участке все оглохли.
***
– И все-таки это здорово, – сказал мент. – Я прошлым летом ездил в Майами отдыхать, и представляешь, чуть ли не на каждом заборе у них написано: «Русская культурная экспансия». И ладно бы – плакаты висели, а то ведь спреем из баллончика… Ох, я и загулял там…– Это мода, – процедил Игорь, не отрываясь от своего бинокля на высоком штативе. – Это пройдет.
– Не скажи, – покачал головой мент. – Мода на одежду бывает, на музыку… А вот чтобы мода на образ мыслей – такого я себе что-то представить не могу. Понимаешь, они ведь действительно любят, по-настоящему любят все русское. Они понимают, что Россия – духовный лидер планеты. И хотят быть на нас похожи. Учатся быть такими, как мы… такими…
– Раздолбаями? – подсказал Игорь.
– И это тоже, – согласился мент. – Что есть, то есть – неотъемлемая черта национального характера. Ты знаешь…
– Слушай, лейтенант, ты всегда на работе такой болтливый? – поинтересовался Игорь.
– Виноват. – Мент шмыгнул носом и плотнее вжался спиной в угол. Игорь переключил бинокль на ночной режим.
Двор был совершенно безлюден, а стоявшие вокруг дома безжизненны, даже окна в них не светились, хотя внутри еще кто-то остался, тот, кому некуда, как оказалось, бежать. Но больше половины жильцов после вчерашнего инцидента в припадке необъяснимого страха рассосались по родственникам и знакомым. Геопатогенная зона, широкой полосой рассекавшая двор, много лет создавала здесь атмосферу тревожности. Местные жаловались на кошмарные видения, среди них был аномально высокий процент больных нервными расстройствами и откровенных сумасшедших. Так что к визиту дьявольской машины они оказались хорошо подготовлены. В четыре захода проклятый автомобиль вывел из равновесия всех, кого только было можно.
– Это у меня нервное, – сообщил мент. – А ты что, совсем ничего не чувствуешь?
– Чего я не чувствую? – Игорь повернулся к менту и смерил его серьезным взглядом. – Того, что ты весь извертелся?
– Ну… – Мент замялся. – Атмосфера. Дурное здесь место. Гиблое.
– Хочешь, я тебя отпущу? – спросил Игорь без тени насмешки.
– Не-ет. – Мент подобрался и сел прямее. – Не положено. Я должен быть с тобой.
– Тогда не трясись, – Игорь снова уткнулся носом в нарамник бинокля, – …духовный лидер планеты и ее окрестностей.
– Вот ты погуляй по этому двору, а я на тебя посмотрю, – огрызнулся «духовный лидер». – Понастроили жилья черт знает где. А здесь, между прочим, даже крысы не водятся. Отселять надо эти дома.
– Экий ты продвинутый… адвокат геопатогенных зон, – пробормотал Игорь, усмехаясь. – А еще мент называется. У тебя должна быть психология спасателя, ты людей обязан защищать от аномальных явлений, а не наоборот.
– Если б я ничего не боялся, меня бы в менты не взяли, – объяснил мент. – У нас психам делать нечего. А с аномальными явлениями бороться – это по вашей части, по эсэсовской. Каждому свое. Ты же небось с детства хотел на работу в джинсе ходить и лохмы отрастить до задницы? Ну вот и давай теперь отгоняй от меня барабашек.
– Положим, одного барабашку я уже ликвидировал, – заметил Игорь.
– Старый пердун ушел бы на пенсию через неделю, – агрессивно заявил мент. – А ты полез не в свое дело, и…
– Ты никогда не задумывался, почему менты обзывают работников секретных служб эсэсовцами? – перебил его Игорь.
– Выражение такое – Secret Service, – пожал плечами мент. Ему стало немного стыдно. Он еще никогда не работал с эсэсовцем и не думал, что обзовет его так в глаза. Тем более что этот Игорь оказался нормальным парнем и вызывал у мента необъяснимую симпатию.
– А я думаю, аналогия глубже, – вздохнул Игорь. – Ладно, оставим этот разговор, о'кей? Эй, подвал, – позвал он, и в ухе у него тоненько пискнуло – рация отозвалась на кодовое слово. – Подвал, я Боец, как вы там? Не заснули?
– Как же, заснешь тут, – отозвался из подвала старший оператор. – Тишина, как на кладбище. Сидим, потом обливаемся.
– Что, страшно?
– Ну… Понимаешь, нам тут городовой легенды всякие рассказывает про эти места. А ты как?
– Аналогично. Слушай, осталось десять минут. Давай врубай свою шарманку.
– Система уже на прогреве. Выход на режим через пятьдесят секунд.
– Отлично. И без паники.
– Ну.
– И не соваться.
– Да, да…
– Извини. Я хочу быть уверен, что, когда она подъедет, никто не кинется и не спугнет ее. Городового там придержи. А то, похоже, местные ребята совсем упали духом. Ладно, работаем.
– Работаем, да.
– Эх, выпить бы сейчас… – подал голос мент.
– А у тебя есть? – Игорь на ощупь достал из кармана сигареты, зубами вытянул одну из пачки и прижал ее кончик к спирали зажигалки. Смотрел он все это время только в бинокль и никуда больше.
– Допустим, есть, – осторожно сказал мент.
– Ну и выпей.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Только не болтай. Выпей и молчи. Уверен, что сможешь не болтать?
– Ей-богу.
– Тогда давай. Лейтенант Рощин, Федеральная Контрольная Служба в моем лице разрешает вам принять допинг. Выполняйте.
В углу завозились, и раздалось характерное бульканье. Продолжалось оно долго, и Игорь даже задумался, как это у мента хватает воздуха и какого объема у него фляга. Наконец в темноте довольно крякнули и шумно утерлись рукавом.
– А вот… – начал было мент, но тут Игорь резко выпрямился, запрокинул голову и тихонько охнул.
– Ты что?! – встрепенулся мент.
– Эй, подвал, – с трудом выдавил Игорь. – Смотреть внимательно! Она здесь. И держитесь, ясно?
– Зона пятьсот! – тявкнуло у него в ухе. – Видим ее, идет с севера. Ждите.
– Боец, понял тебя, – отозвались снизу.
– Кто побежит, голову сниму. Не спугните ее.
– А нам уже все равно, мы таблеток нанюхались.
– Ха! – Игорь приник к биноклю. – Молодцы… Так, значит, она возникает где-то в радиусе от километра до пятисот. Интересно.
– Слушай, – осторожно позвал из угла мент. – А откуда ты узнал, что она едет?
– Почувствовал, – честно ответил Игорь и невольно поежился. С детства он обостренно воспринимал энергетику окружающего пространства. Сначала не понимал, что это значит, потом научился своей эмпатией управлять и различать самые тонкие ее сигналы. И если ему отчего-то не хотелось сворачивать в темный переулок, он ни за что туда не шел. Потому что там либо могли дать по морде, либо готовилось упасть с крыши что-то увесистое.
Повзрослев, Игорь свыкся с такой своей аномалией и даже обернул ее себе на пользу. Тренированное сознание легко вычисляло степень опасности. Игорь уже не боялся всего на свете, а, наоборот, сам научился в нужные моменты становиться опасным и гнать перед собой невидимую волну, не только отпугивающую врага, но даже и отводящую беду. Правда, он ни перед кем и никогда не рисковал похвастаться своим даром. До того дня, когда его пригласили на Службу и его странный нюх на Неведомое не оказался востребованным в полной мере.
И сейчас, почувствовав издали приближение инородной энергетики, Игорь не испытывал страха. Он был готов к встрече с чужаком и ощутил только легкий укол в области сердца. Впереди была работа, чужой не представлял опасности, а все, что должен был сделать Игорь, – внимательно рассмотреть его, описать и о результатах доложить.
А то, что это должен был сделать именно он, Игорь, и никто другой, тоже представлялось вполне естественным. Он был одним из немногих, кто мог без страха и ущерба для себя приближаться к энергетическим аномалиям. Скорее чужое боялось Игоря, нежели он – чужого. И сейчас он намеревался сделать то, на что без алкоголя в крови не решился бы ни один психически нормальный человек. Операторы сканеров внизу, в подвале, находились под воздействием антистрессовых препаратов. А Игорь здесь, на чердаке, должен был оставаться трезвым и беспристрастным наблюдателем.
– Вижу! – шепотом закричали в наушнике. – Боец, вот она!
– Есть, тоже вижу, – машинально кивнул Игорь. Во двор бесшумно закатилась, развернулась в два приема и встала под фонарем невесть как попавшая на Землю-матушку черная машина с желтыми полосами.
– Пишем, пишем… – бормотали в ухе. – Все нормально. Так, Боец, давай, начинай. Десять минут у тебя.
– Сейчас иду, – сказал Игорь, отстегивая от пояса маркер-кит. Прибор, внешне похожий на маленький фотоаппарат, ставил на любой объект, живой или неживой, невидимый маркер и мог его пеленговать с достаточно большого расстояния. Сейчас Игорь должен был только поставить метку – в разных концах города ее появления ждали мощные пеленгаторы.
Игорь поймал машину в видоискатель и нажал кнопку. Раздалось тихое жужжание, в окуляре замигали разно-цветные огоньки.
– Есть пеленг, – отозвался далекий голос в наушнике.
– Отлично. – Игорь приладил маркер-кит на место, повернулся к менту и ткнул пальцем в бинокль. – Давай наблюдай.
– А ты э-э… – Мент ткнул пальцем вниз.
– А что, ты туда пойдешь? – поинтересовался Игорь.
– Силен! – восхитился мент. – Ладно, ни пуха. – Он встал и осторожно приблизился к биноклю.
– К черту. И помни: ты – независимый свидетель. Твоя задача смотреть, что происходит со мной. Не смотри на машину, смотри на меня. Если она меня обидит, ты должен рассмотреть, как именно.
– Тьфу! – Мент пристроился к биноклю и отрегулировал фокус. – Камикадзе.
– Неандерталец, – парировал Игорь и нырнул в чердачный люк.
***
Автомобиль ждал. Дом боялся. Игорь заметил, как шевелятся в окнах занавески, и сочувственно покачал головой. И смотреть на чудо-юдо было страшно, и не смотреть – просто невозможно. Приближаясь к машине, он чувствовал, как в душе растет беспокойство, и невольно сравнивал его с ощущениями, которое вызывали у него прежние встречи с Неведомым. А встреч этих накопилось уже немало, и все они были очень разные. Но задача, как правило, была одна – избавить ни в чем не повинных граждан от назойливых визитов чужака. Войти в контакт с аномалией, рассмотреть ее, исследовать и найти метод устранения. Как сейчас. Только раньше Игорю приходилось иметь дело с вещами попроще – гремлинами, полтергейстами, домовыми… Иногда они существовали в больном воображении людей, и тогда за дело брался психотерапевт. Иногда были всамделишными, и тогда Специальному отделу случалось попотеть. Но в любом случае первым шел Игорь. Человек, который должен разобраться, что же именно случилось. Не бог, не царь и совсем не герой. Всего лишь внимательный и спокойный человек.До машины осталось несколько шагов. Напряжение росло.
– Так, – сказал Игорь, зная, что сейчас его голос не только «пишется», но и раскладывается умными приборами на составляющие, чтобы зафиксировать малейший его оттенок. Сканеры прошивали невидимыми лучами не только машину, но и самого Игоря. И у него было лишь десять минут на все про все, потому что потом сканеры перейдут на опасные для жизни частоты. Может статься, что жесткое излучение машину отпугнет раньше, чем удастся хоть что-то о ней понять. А может, и нет.
– Подтверждаю все известные данные, – начал диктовать Игорь. – Шины без протектора, диски внешне аналогичны нашим литым, тонировка стекол примерно двадцать процентов… Окраска зеркально идентична случаю, зафиксированному в Сарове в 1990 году… – Он присел на корточки, потом занял положение «упор лежа» и заглянул под машину. Там было темно. Игорь встал на колени, достал фонарик, включил и, неловко изогнувшись, заглянул под машину снова. – Днище гладкое, цвет черный. Деталей подвески не вижу, извините. Нет, не вижу, все сделано заподлицо. Так…
Игорь распрямился и шагнул к машине вплотную.
– Материал… – он бесцеремонно постучал кулаком по борту машины, – идентичен нашему сталепрокату. Ну, про стекла вы знаете. Так… – Он подцепил двумя пальцами ручку левой передней двери и потянул ее на себя. Дверь неожиданно легко открылась с неприятным чавкающим звуком.
– Сиденья диванного типа, гладкие, – диктовал Игорь. – Не вижу швов. Никаких заметных органов управления. Господа, это какой-то автомат. Честное слово. Или им должны управлять телепатически.
– Чтоб ты знал, он на электрической тяге. Схема «мотор – колесо», – сообщил оператор. – Ясно видим обмотки моторов.
– Вы только меня не продырявьте ненароком, – попросил Игорь.