Дивов Олег Игоревич. Молодые и сильные выживут (= Закон фронтира)

   - Сиди пока, - небрежно бросил он собаке, выбираясь наружу.
   Внутри палатки оказалось по колено сухого корма вперемежку с крысиными экскрементами. Все коробки и пластиковые мешки были распороты и изжеваны. Самих крыс не было видно - то ли они предпочитали ночной образ жизни, то ли их спугнул шум на перекрестке.
   Консервные банки оказались целы. Гош перетащил в багажник несколько ящиков из подсобки (Белла принюхалась, и глаза ее вспыхнули голодным огнем), взял набор гребней, большую пластмассовую миску, несколько баллонов собачьего шампуня и антиблошиных средств. Выбрал ошейник и поводок сообразно внушительным размерам и физической мощи Беллы. Некоторое время рассматривал карабин на поводке и решил, что он слишком прочный. Нашел другой, тоже мощный, но помягче, который собака в случае чего смогла бы разогнуть. Задумался над тем, для чего это нужно. Внутренне пожал плечами и махнул рукой. Самой верной тактикой сейчас было не перечить тому, что говорило подсознание, а наоборот, подсматривать за собой и у себя же учиться. Заново учиться жить.
   - Сначала мыться, - сказал он Белле, тоскливо разглядывавшей ящики с собачьми консервами. - А то заснешь еще от удовольствия, буди тебя потом...
   Следующей остановкой был универмаг. Здесь тоже не оказалось следов человеческого присутствия, только следы крысиных зубов. Крысы явно переживали трудный период - у них кардинально переменились условия обитания. Вымерший город вовсе не рай для зверя, вся жизнь которого завязана на отходы жизнедеятельности людей. Исчезли привычные места прикорма, негде согреться зимой. Недаром птиц на улице не видно.
   Гош с наслаждением выкинул из машины ящик тульской водки и водрузил на его место упаковку "Смирновской". Разжился вкусными консервами, тщательно обследуя каждую банку на предмет вздутия. С тоской прошелся по отделу, торгующему электротехникой. Покопался в коробке с батарейками, зарядил ими первый попавшийся магнитофон и включил его. Застоявшийся музыкальный ящик радостно взвыл. Гош присмотрелся к сроку годности на упаковке от батареек. "Май девяносто девятого. Интересно, какой нынче год на дворе. Месяц-то август, если часы не врут. А вот летоисчисление тю-тю. Мне, наверное, уже за тридцать".
   Предаваясь этим невеселым мыслям, Гош взял с полки утюг, раскокал им стекло аптечного киоска и набрал охапку дорогих таблеток от всего, чем собирался в ближайшее время болеть. В крайнем случае, лекарствами можно было и отравиться. Панадола набралось как раз столько, чтобы угробить печень. Сутки - и готов. Откуда Гош знал об этом, он понятия не имел. Временами его пугало то, насколько хорошо он разбирается в импортных товарах, коих вокруг имелось выше крыши. Гораздо труднее было найти что-нибудь родное, советское, да и на том стояла надпись "Сделано в России". А на улицах повсюду красовались иностранные рекламные щиты. Похоже, за последние лет десять-пятнадцать родина Октября совершила грандиозный скачок в загадочном направлении. То ли интегрировалась в мировое сообщество, то ли подмяла его под себя. Но в любом случае, как бы ни называлась эта страна, больше ее не существовало.
   Магнитофон сладким женским голосом звал по-английски на помощь доктора Дика. Гош прислушался к тексту и чуть не расхохотался во все горло. Замечательная песня. Завести бы ее на какой-нибудь комсомольско-молодежной дискотеке году этак в восемьдесят пятом... И никому, совсем никому не объяснить, что "дик" на американском сленге член. "Черт побери, какая досада - совершенно не помнить времени, когда прилавки ломились от барахла и звучали такие лихие песенки... Но я ведь жил тогда! Нет, я обязан, просто обязан вернуть себе память. Только вот как?...".
   Громкость звука вдруг ощутимо упала. Батарейки испускали дух. Гош печально кивнул своим мыслям. Разумеется, девяносто девятым на дворе и не пахло. Скорее всего, давно пора было отметить приход нового тысячелетия. А заодно и свой "тридцатник". Может, год назад, а может и два. "Все равно не застрелюсь. Не дождетесь".
   В машину Гош вернулся с щемящей болью в сердце. Он миновал еще один этап на пути к родительскому дому. Можно было, конечно, оттянуть момент возвращения в юность, например, завернуть в "Охотник" и позаимствовать там нарезной карабин - при условии, что никто раньше не подсуетился. Но скорее всего, где-нибудь впереди Гоша ждал настоящий "Калашников", а не его оскопленный гражданский вариант. Да и воевать сейчас было явно не с кем и незачем. Воевать?
   ...внутренности тягача наполнил оглушительный звенящий рокот это по броне ударили пули...
   Гош крепко зажмурился и до хруста в пальцах вцепился в руль. Он старался поймать воспоминание за хвост, но оно уже проскочило мимо. Несколько минут Гош пытался сообразить, что за ассоциации навели его на эту картинку из прошлой жизни - полумрак, какие-то механизмы, все вокруг жесткое и металлическое, и этот оглушительный звон, будто колотят молотком по кастрюле, надетой тебе на голову... Гош даже вышел из машины и сел в нее снова, пробуя воспроизвести ситуацию. Белла озадаченно следила за его священнодействием - иначе и назвать было нельзя то, что сейчас делал человек.
   Но воспоминание так и не вернулось. Гош сунул в зубы сигарету и вздохнул. Неподалеку отсюда его, возможно, поджидал целый ворох информации о прошлом. Но одно дело читать документы и рассматривать фотографии, а совсем другое - когда к тебе возвращается твоя память, собственная, настоящая...
   Кроме того, в привидевшейся Гошу картинке было нечто такое, что имело, скорее всего, самое непосредственное отношение к периоду "сна", когда он неизвестно чем занимался и неизвестно где разгуливал. Этот запах пороховой гари внутри машины и звонкий грохот пуль по обшивке... Гош был совершенно уверен, что в прошлой жизни ни в каких боевых эпизодах не участвовал. Просто знал это, и все тут. А вот что он делал "во сне"?
   - Ладно, - снова вздохнул Гош, поворачиваясь к собаке. - Поехали тебя приводить в порядок. Да?
   Собака покосилась на ящики с консервами и плотоядно облизнулась.
   Гош провел "Хаммер" напролом сквозь жилые кварталы, распихивая бампером малолитражки и переворачивая мусорные баки. Настроение у него после давешнего приступа хорошей памяти установилось хуже некуда. Но сейчас, миновав широкий проспект, машина должна была углубиться в лес. Гош очень хотел почувствовать себя лучше. А в лесу, стоит лишь привлечь немного воображения, можно будет запросто представить себе, что ничего особенного и не произошло.
   Если, конечно, не обращать внимания на вопиющее безлюдье вокруг.
   И если...
   Гош нажал на тормоз. Машина выбралась из дворов, впереди был тот самый проспект, за ним раньше начинался лес.
   Леса не было. На верных два километра вперед простиралось грандиозное пепелище, слегка поросшее молодой травкой.
   - Черт возьми! - пробормотал Гош. - Это кто же здесь так погулял? Годзилла со Змеем Горынычем?... Бр-р-р... Эй, животное, ты что-нибудь понимаешь?
   Животное сунулось носом ему в ухо, как будто на самом деле хотело что-то объяснить. Гош протянул руку и благодарно потрепал собаку по холке.
   - Угробили мой город, - сообщил он Белле. - Стоило ненадолго отлучиться - и вот, на тебе. Ладно, зверь, поедем все-таки. Очень хочется умыться. Надеюсь, пруды не испарились, как ты думаешь, а?
   Машина тронулась с места.
   - Знаешь, подруга, а ведь я об этом мечтал когда-то, - сообщил Гош собаке, небрежно подправляя двумя пальцами легкий руль. - Когда совсем молодой был. Чтобы куда-нибудь всех к едрене-матери унесло. Просыпаешься однажды, а никого вокруг нет! Всех уродов как языком слизало. Тишина, пустота, чистый, стерильный, яркий, залитый солнцем мир. И вот - пожалуйста... Огреб на свою голову.
   Белла нервно зевнула.
   - А потом я Ольку встретил, - продолжал рассказывать Гош. - И вдруг оказалось, что жизнь и без того сияет яркими красками. А все, что меня в ней раздражало - люди, в основном, - не имеет значения. И что я просто был маленький, глупый и чертовски одинокий. Вот... И стало хорошо. А потом - ха-ха, - сбылась мечта.
   "Хаммер" выехал на центральную аллею бывшего лесопарка и резво покатил по асфальту, перемалывая колесами головешки.
   - И вот мы с тобой здесь, - резюмировал Гош. - Спрашивается, все эти несчастья для чего стряслись - чтобы я в конце концов завел собаку?!
   Он свернул направо и таранным ударом прошиб то, что раньше было густыми зарослями боярышника, а теперь превратилось в сюрреалистическое черное месиво. Белла на заднем сиденье едва пошатнулась. Она явно в прошлой жизни много ездила на машинах.
   - А вот с другой стороны, - не унимался Гош. - Допустим, что у меня и так была собака. Тогда зачем это все вообще? Чтобы я потерял жену, имя, профессию и обручальное кольцо?! Сомневаюсь. Чтобы я принимал участие в боевых действиях? Слушай, Белла, ведь в меня стреляли! Точнее, я сидел внутри здоровой железной штуковины, а стреляли по ней, но это не существенно. Так зачем все это было? Какой в этом высший смысл? А? Молчишь? Вот то-то. Ладно, выходи, приехали.
   "Хаммер" стоял на берегу небольшого пруда. Гош выпрыгнул из машины на песок и выпустил Беллу. За бортом оказалось жарко - Гош снял куртку и небрежно швырнул ее на капот. Подошел к воде, присел и опустил в пруд руку.
   - Нормально, - сказал он, выпрямляясь и стягивая через голову футболку. Справа из-за пояса высунулась черная рукоятка. - Градусов девятнадцать. Подойдет нам с тобой, подруга, а?
   Белла зашла в воду по брюхо и принялась ее лакать.
   - Для середины августа совсем неплохо, - решил Гош, бросая футболку под ноги. Достал из-за пояса небольшой и очень красивый пистолет и уронил его в траву, туда, где она была повыше. Не спеша выбрался из сапог и джинсов. Снял трусы, скомкал их в кулаке и чуть было не швырнул в воду отмокать, но вспомнил, что у Беллы может быть хороший навык апортировки, а белье нужно беречь.
   Собака зашла в воду чуть глубже и теперь, стоя в ней по плечи, шумно отряхивалась, вздымая тучи брызг. Гош усмехнулся - эта манера купания была ему хорошо знакома. Так же... "И что так же? Кто-то еще так же стоял на мелководье и отряхивался, поднимая радугу? И что это был за пес? Мой пес? А где он теперь? Тьфу!".
   Вода оказалась действительно не слишком холодной. Гош обработал собаку шампунем, от чего та превратилась в уморительную четвероногую снежную бабу, и погнал на глубину, чтобы смыть белые хлопья. Плавала Белла очень хорошо, мощно, но довольно-таки неохотно. Сама процедура мытья была ей явно в кайф, а вот изображать ньюфаундленда Белла не собиралась. Гош очень тщательно промыл ее шерсть и осмотрел те места, откуда дворняги нарвали клочьев. Не нашел серьезных дырок, только пару ерундовых царапин, обрадовался и погнал собаку на берег. Вывалил в миску порцию консервов. Белла от возбуждения пустила слюну, вся подалась вперед, но без команды есть не стала. Гош усмехнулся, подставил под миску ящик, чтобы собаке было удобнее, и махнул рукой давай. Псина бросилась к миске, как будто на ее дне лежал ответ на вопрос жизни или смерти. Некоторое время Гош с удовольствием наблюдал за собачьей трапезой, а потом отметил, что скоро уже вечер, и пора заняться собой.
   Стирка и мытье не заняли много времени. А вот бриться Гош долго не решался, критически разглядывая себя в зеркалах "Хаммера". Из-под машины доносилось утробное рыганье и дробное пуканье - так организм Беллы реагировал во сне на собственную жадность.
   - И все-таки! - провозгласил Гош, добыл из рюкзака бритвенный прибор, зачерпнул воды в кружку, пристроился к зеркалу и, страдальчески кривя лицо, принялся мазать его мыльной пеной.
   - Никогда я это дело не любил, - сообщил он.
   Собака в ответ всхрапнула.
   * * *
   Вечером того же дня Гош лежал на диване в комнате, где ночевал без малого двадцать лет, и смотрел в потолок. На письменном столе оплывала свеча.
   Здесь он жил с родителями, а потом они жили уже без него. Здесь оказалось вдоволь фотографий и бумаг, но ни одна из них не отвечала на самый главный вопрос.
   Его действительно звали Георгий Дымов. Как и все нормальные дети, он окончил среднюю школу. Судя по завалявшимся на шкафу конспектам, поступил в какой-то гуманитарный вуз. И похоже, очень рано ушел из этого дома. Может быть, иногда возвращался и, наверняка, вскоре снова уходил. В столе лежал альбомчик, где несколько страниц занимали фотографии смутно знакомых девушек. А на секретере в спальне родителей стояло фото, на котором был он сам и еще одна девушка, знакомая отнюдь не смутно. Его жена.
   Гош чуть не взвыл от боли, когда увидел эту фотографию. Выдрал ее из рамки и спрятал в отцовский бумажник, который здесь же нашел.
   Ушел в свою комнату, повалился на диван и постарался успокоиться. Надо же было такому случиться! Покидая этот дом всерьез и надолго, он забрал с собой все документы и сколько-нибудь памятные вещи. То, что сейчас могло бы подсказать ему, где он жил последние годы перед обрушившейся на человечество бедой - отсутствовало напрочь. Он ведь ехал в Москву именно за этими воспоминаниями. Жену искать бросился. А на поверку вышло, что с таким же успехом он мог бы искать ее в каком-нибудь Сыктывкаре. Разумеется, если она вообще жива.
   Гош скрипнул зубами. Белла приподнялась на передних лапах и внимательно посмотрела на человека. Решила, что он в порядке, и снова легла посреди комнаты.
   Гош почувствовал, что на него давит эта обстановка - полки с любимыми книгами детства, старый добрый стол, зеленые шторы... Он взял свечу, ушел на кухню, встал у окна и закурил. "Что же дальше? Придется, наверное, ехать в Кремль. Там у москвичей штаб - может, этот загадочный Борис расскажет что-нибудь полезное. У москвичей? Интересная мысль - а я-то кто? Нет, что-то недоброе произошло со мной за время "сна". Недаром я очнулся не здесь. Интересно, сколько же времени продолжался этот проклятый "сон"? Неужели целый год? А если больше? Судя по состоянию техники, батареек тех же и аккумуляторов гораздо больше. Да и бензин все отчетливее детонирует с каждым днем. Гошка, признайся хотя бы себе - у тебя никаких шансов. Ты ее не найдешь. А может... Ведь я же вернулся. И она вернется, обязательно. Если только цела".
   А уцелеть в новом мире, судя по всему, было непросто. Человека, которого не скосила загадочная пандемия, убившая каждого в возрасте примерно до двадцати и после сорока, вполне могли угробить другие выжившие. Гош до сих пор вспоминал момент "пробуждения" с легким ознобом. Он впервые осознал себя в дичайшей ситуации. Именно в этой одежде, на подножке того самого "Хаммера", с тем самым ружьем поперек колен. А неподалеку валялись двое с разможженными головами. И две огромных гильзы под ногами. И легкий дождичек...
   Он чуть с ума тогда не сошел.
   Первая мысль была - "Хорош кошмар!". Потом оказалось, что вода с неба льется настоящая, а тело буквально деревянное. С превеликим трудом он разогнулся, охая и кряхтя прошелся вокруг машины, пытаясь узнать места. Стараясь убедить себя, что спит, подошел к трупам и увидел, что им как минимум суток трое. Помотал головой, отгоняя наваждение, забрался в машину и снова уснул. Радостно уснул, надеясь, что утром все образуется. Но вскоре снова проснулся от сильнейшего приступа голода. Опять в той же машине. Высунулся наружу и почувствовал, что перед глазами все плывет. Он был незнамо где, непонятно, зачем... И НЕПОНЯТНО, КТО!!!
   Несколько часов он провалялся в совершенной прострации. Очень уж трудно было привыкнуть к мысли, что все происходит на самом деле. Потом догадался убедить себя, что раз уж такие дела, пора на разведку. Минимум анализа, максимум информации. И с такой вот позитивной установкой начал жить. Наверное, только это и спасло его от сумасшествия. Испугался-то он почти до истерики. Руки тряслись, ноги подгибались. Даже трупы его не так беспокоили, как отсутствие памяти. Если он сам и застрелил этих двоих, то это был какой-то другой он, прежний. А нынешнему ему требовалось позарез разобраться, что к чему. Он повернул ключ в замке, и машина неохотно завелась. И поехала.
   В машине он нашел запас пищи, одежду, патроны и охапку умело склеенных армейских карт. Судя по картам, он успел изрядно покататься вокруг Москвы, побывать в Твери и Туле. Когда? Зачем? Нынешний город назывался Обнинск, но его карты в бардачке как раз не нашлось. Гош поколесил по улицам, отмечая, что они совершенно мертвы. Зашел на пробу в несколько домов, везде натыкаясь на истлевшие кости. И как-то тупо, на автопилоте, взял тульскую карту, нашел отмеченный знакомой (своей?) рукой квартал, и решил - туда.
   Позже он догадался, что на уровне бессознательного воспринимал происходящее как непривычно яркий кошмар. И просто старался вести себя рационально, не визжать и не метаться, чтобы сон не стал еще страшнее. Принял условия игры. А когда пришло время смириться с реальностью, он уже вжился в нее. Поэтому новый мир и не сломал его психику. Согнул ее основательно, но не сломал.
   В Туле Гош впервые увидел живых людей, таких же ошарашенных, как и он сам. Потом нашел дом - уютный коттедж в пригороде, где явно прожил несколько месяцев (зачем?). Здесь все было свое, устроенное им (когда? пыль в доме лежала вековая), а в кабинете нашлись толстые подшивки газет. Наверное, он пытался восстановить картину того, что было ДО. Вот если бы он догадался взять карандаш и хоть где-нибудь написать свою фамилию... Да еще черкнуть пару строк о том, каким ветром его занесло в Тулу, и почему он тут застрял. Но все равно, обстановка в доме помогла. Он начал вспоминать. Так интенсивно, что просто до боли. И очень скоро эта боль погнала его в Москву.
   Он яростно хотел узнать - если не свое имя, то хотя бы каким образом его утратил. Если не найти жену, то хотя бы вычислить того, кому оторвать голову за ее потерю. Сплошные "если". И пока что он нашел только чужую собаку и убитого горем одноклассника.
   Но для первого дня поисков этого было даже много.
   За оном стало окончательно темно. Гош прошел в большую комнату и огляделся в поисках чего-нибудь интересного. Зачем-то открыл шкафчик под телевизором. Там навалом лежали видеокассеты. Гош пристроил свечку поудобнее и стал перебирать цветастые коробочки, стараясь не думать, почему его совсем не удивляет то, как небрежно он обращается с заморскими диковинами.
   На самом деле, никакие это были не диковины. Стоило потрогать вещь руками, и простейшие тактильные ощущения будили в душе столько всего... Похоже, Гош в прошлой жизни был из тех, кто взаимодействует с миром в основном наощупь. В памяти тут же всплыла соответствующая градация. Люди разные, и как бы хорошо ни работали у человека все органы чувств, на самом деле один - визуалист, другой больше слушает, а третий даже на расстоянии воспринимает в первую очередь фактуру поверхности. Гош положил руку на круглый джойстик видеомагнитофона и слегка усмехнулся. "Помню. Только зачем это мне?". Он вернулся к кассетам и улыбнулся вновь.
   Похоже, отец тоже любил вестерны. Или, скорее, заразил этим сына. Подборка была неплохая - "Буч и Санденс", полный комплект фильмов Серджио Леоне, "Непрощенный", "Тумстоун", первые и вторые "Молодые стрелки"... А вот это на любителя - "Пэт Гаррет и Билли Кид". Помнится, в свое время кто-то вывел кодекс чести ковбоя. На основе вестернов, разумеется. Мол, ковбой не бьет женщину, не стреляет в спину, не поднимает ствол на безоружного, и прочая галиматья. А вечный потрясатель основ Сэм Пекинпа, большой охотник замахнуться на святое, отснял вот этот провокационный фильмец. Воссоздал, так сказать, реальную обстановку. Ведь действительно, по официальной версии шериф Гаррет, как последний негодяй, пристрелил своего бывшего подельника и лучшего друга Билли, когда тот без сапог и револьвера топал к кладовке положить чего-нибудь на зуб.
   Гош усмехнулся, бросая взгляд на "казаки", аккуратно стоящие в прихожей. Дверь выломал, а обувь-таки снял. "Вот почему я так интересно одет. Видимо, замороченное голливудской кинопродукцией подсознание расстаралось. Интересно, а стрелять в живых людей я тоже из вестернов научился? Да вряд ли. Мы сейчас все будто на пограничной территории. Ни одного безоружного. Хотя никто вроде бы и не проявляет агрессию. Но какой-то атавистический страх подсказывает - в трудное время держи пушку ближе к телу".
   ...он лежал на столе, руки что-то сдавило за спиной, наверное, они были связаны. Над ним склонились незнакомые лица...
   Гош дернулся, будто его ударило током. "Опять! Господи, когда же это было, и неужели именно со мной?". Воспоминание мгновенно растворилось, но чтобы успокоиться, пришлось выкурить несколько сигарет. Эта картинка была в чем-то еще страшнее, чем грохот пуль, бьющих в корму.
   "Хватит!" - приказал себе Гош. Достал из шкафа старый плед, долго его вытряхивал, потом упал на диван и постарался заснуть. Думал он в это время о чем угодно - например, хвалил отца за то, что в окнах мощные стеклопакеты. Иначе пыли в квартире было бы по колено. Вспомнил, что отца давно нет, и мамы тоже, машинально начал копаться в прошлом...
   - Семёныч!!! - воззвал на улице металлический трубный глас.
   Гош подпрыгнул, Белла тоже.
   Осторожно выглянув в окно, Гош увидел, как по проспекту медленно катится автомобиль, а из люка на крыше торчит кто-то с мегафоном и зовет Семёныча.
   - Кошмар... - пробормотал Гош.
   И впервые за долгое время заснул по-человечески, без слез в подушку.
   * * *
   Чумазого и веселого Бориса он нашел на берегу Москвы-Реки, напротив Кремля. Председатель загадочного Комитета стоял в окружении таких же изгвазданных ребят в спецовках и радостно таращился на Гоша, его собаку и "Хаммер".
   - Здорово! - сказал он. - Извини, руки не подам, весь в солидоле. Пытаемся запустить эту машинерию, - он махнул рукой куда-то за спину, на неказистое здание вполне промышленного и весьма запущенного вида.
   - Знаменитая кремлевская ГЭС-1? - догадался Гош. - А я думал, это просто легенда. Ну, здравствуй. Ты, значит, будешь местный князь?
   Борис расхохотался. Его окружение, напротив, грозно насупилось.
   Гош пригляделся к Борису и решил, что совершенно не помнит этого человека. Довольно высокий, крепкий, стрижка ежиком, пронзительный взгляд лидера.
   - Ребята, - сказал Борис, обтирая руки о замызганную куртку. Нечего обижаться. Видите же, издалека человек. Вы дуйте пока по местам, а мы с Георгием поболтаем.
   - Здесь князей нет, - заметил кто-то из толпы. - У нас все пашут. Не то, что некоторые...
   "А пулю в голову не хочешь?" - чуть не вырвалось у Гоша, но он вовремя прикусил язык. Сегодня утром на Ленинском проспекте ему загородил дорогу мобильный патруль на двух машинах, и дело чуть не кончилось локальной войной. Совершенно неожиданно для себя Гош озверел и здорово наехал на четверых вооруженных парней. Да так нагло, как будто в прошлой жизни завтракал техасскими рейнджерами. Что интересно, патруль в его крутизну уверовал, попрятался за машинами, стал вызвать по рации подкрепление, и только личный приказ Бориса пропустить "ковбоя" погасил конфликт. А Гош, отъехав подальше, остановил машину и долго приходил в себя, дрожа и всхлипывая. Форменная психопатия - но откуда?
   - Тихо! - рявкнул Борис на словоохотливого подчиненного. - Это здесь князей нет. А по матушке-России их, я думаю, предостаточно. Ага? - он посмотрел на Гоша.
   - Не помню. Не видел. Эй, братишка! Извини. Я понимаю, что моя внешность и манеры вызывают законное раздражение. Потерпи немного, привыкнешь...
   С этими словами Гош упер руки в бока, полы куртки разошлись и показалась рукоятка пистолета. Гош сделал это не подумавши, жест устрашения вышел у него вполне естественным. Но возмущавшийся парень тут же ощутимо побледнел и сделал шаг назад.
   - Я же сказал - идите! - прикрикнул Борис. Крепко взял Гоша за плечо (Белла в окне машины начала тихонько рычать) и увел к парапету набережной. Сзади воинственно фыркали и переговаривались.
   - Засветишь лампочку Ильича? - Гош мотнул головой в сторону здания ГЭС.
   - Хотелось бы. В первую очередь для водоснабжения, насосы запустить. Слушай, браток. Ты чего такой злой?
   - Понятия не имею. Какая-то истероневротическая реакция, - Гош поперхнулся незнакомым словом и умолк.
   - Ты бы придержал эту реакцию, ладно? Народ пугается.
   - Честное слово, я постараюсь, - Гош виновато оглянулся на уходящих в здание людей. Многие из них озирались, довольно опасливо.
   - Убедительно прошу. Я не знаю, может, за Кольцевой дорогой начинается Дикий Запад, но в Москве, ей-Богу, воздержись от этих ковбойских штучек.
   - Но там на самом деле именно Дикий Запад, - сообщил Гош. - Все нервные, все с оружием, все боятся чего-то. Любой разговор начинается с предложения убрать ствол подальше. Я, конечно, убираю, и сразу все хорошо - любовь до гроба, улыбка до ушей, обмен информацией.
   - А ты не пробовал по-нормальному? - спросил Борис, прищурившись. - В смысле - вообще без ствола?
   Гош всерьез задумался.
   - Да как-то в голову не приходило. А ты не пробовал убрать людей с заставы?
   - Пока нельзя. Подумай, что случилось бы, пропусти мы тебя в город пару месяцев назад. Ты был просто сумасшедший. Это во-первых. А во-вторых, от кого-то ведь эти блокпосты город охраняли! Их же не просто так строили. Значит, была угроза. Кто сказал, что она не появится теперь?
   - Резонно, - согласился Гош.
   - Ты же ехал через Беляево и Калужскую, должен был видеть...
   - Нет. Я ехал лесом. Тем, что от него осталось.
   - Н-да... И это тоже... И это тоже важно. Понимаешь, Георгий... Или лучше Гош? Понимаешь, Гош, в Москве немало поврежденных домов. Судя по всему, кто-то упражнялся в стрельбе из танковых орудий. Но мне кажется, это были не враги. Как я думаю, это на самом деле тренировались прежние защитники города. Потому что есть разрушения и совсем иного порядка.