Дивов Олег Игоревич. У Билли есть штуковина

   — Ну, мы пойдем, миссис Палмер, — быстро говорит лейтенант. — Будем надеяться, что все так и есть, как сказал Вильям. Рад за Ронни, рад за вас, безусловно, проверю информацию по официальным каналам…
   А сам меня за рукав дергает.
   Билли встает и отвешивает миссис Палмер церемонный поклон.
   Миссис Палмер терзает платок и бормочет: «Ронни, мой Ронни, как же ты мог так расстроить мамочку…».
   Лейтенант чуть ли не волоком тащит нас на крыльцо.
   — Уф-ф! Успели сбежать. А то сейчас начнется…
   Из-за двери раздается тихий, но уверенный вой.
   — Пошли, пошли! — командует лейтенант, толкая нас от дома.
   Вой набирает обороты.
   — Спасибо, Вильям, — говорит лейтенант, протягивая Билли руку. — И простите мне эту небольшую проверку. Я просто обязан был, понимаете? Ну, согласитесь… Все так и есть, Ронни никогда не работал брокером, он капрал морской пехоты и очень хорошо себя чувствует.
   У Билли цепочка по-прежнему свисает из кулака. И этот кулак он подносит к физиономии лейтенанта. Без угрозы. Просто тычет кулаком ему в нос.
   — А эта Палмер, дура набитая… — лейтенант обрывает фразу и застывает с открытым ртом.
   Сейчас Билли ему влепит за «небольшую проверку».
   — Вы, мистер Гибсон, — говорит Билли, растягивая слова и глядя сквозь лейтенанта, — всегда были влюбчивы. Но еще вы были неисправимым романтиком. Поэтому ни одной из своих женщин вы никогда не изменяли…
   Повисает мучительная пауза.
   А в беленьком домике все громче воют и уже вроде бы рычат. Сейчас кидаться начнут.
   — И супруге вы не изменяете, даже когда очень хочется…
   У лейтенанта из-под фуражки стекает обильный пот. Лейтенант страшно, до судорог, боится того, что Билли может сказать дальше. Ведь соврет, зараза — и не проверишь. А и не соврет — не докажешь. И мучайся потом до конца своих дней, до посинения и трупного окоченения.
   Билли медленно-медленно расплывается в улыбке.
   — Такие дела, лейтенант! — победоносно сообщает он, убирает кулак и вешает камень на шею.
   Сует руки в брюки и уходит, держа курс на центр города.
   Лейтенанта забирает нервный тик. Щека дергается.
   — Облегчить вашу участь? — говорю.
   Лейтенант хрипит, откашливается и наконец спрашивает, пряча глаза:
   — Как — облегчить?
   — Билли не может вычислить то, на что намекал. Он легко установит, где сейчас ваша жена или как себя чувствуют ваши прежние симпатии. Но прощупать их на предмет неверности — фигушки. Не его амплуа.
   Лейтенант недоверчиво на меня косится.
   — Это Всевидящий Камень, — объясняю. — Просто Всевидящий. Не путайте со Всезнающим.
   — И такой есть?!
   — Айвен! — орет Билли издалека. — Хлоп твою железку, ты идешь или что?
   — Информация никуда не исчезает, мистер Гибсон. Все наши поступки оставляют следы. Но это вне компетенции Билли. Он видит то, что есть здесь и сейчас.
   — Как же он так вскрыл мое прошлое?
   — Легко. Ведь оно запечатлено в вас, мистер Гибсон.
   Лейтенант размышляет.
   — Осознали? Вот и чудесно. А нам с напарником полезно будет пропустить по кружечке холодного пива. Не бойтесь, запой окончен. Где мы обретаемся, знаете.
   Возвращается Билли. Кладет руку мне на плечо. И говорит лейтенанту сверху вниз:
   — Без паники, лейтенант. Все будет штатно. Я тебя уже простил. И даже Марвина твоего вонючего простил. Раз уж нам работать вместе, ссориться нельзя. Людям доброй воли надо держаться заодно. Командой надо быть, хлоп твою железку! Осознал? Но если кто еще прикоснется к машинам — бензина отсосет по полной. И ты мне не помешаешь. Идем, Ванья.
   Билли меня уводит, а лейтенант остается на тротуаре, думая, не совершил ли он, случаем, ужасной ошибки, задержав нас в городе.
   Я это затылком чувствую.
   И то, что лейтенанту позарез нужна помощь в каком-то затянувшемся безнадежном расследовании — тоже чувствую.
   — Сейчас по пиву и обедать, — мечтательно произносит Билли. — А здесь ничего. Славное местечко, и народец смешной.
   — Жарковато только.
   — А мне самое оно.
   — Кто бы сомневался. Билл, давай все-таки сходим в Африку, если будет груз. Разок, а?
   — Хрена, — Билли мотает головой. — Договорились ведь. У меня психика тонкая, ранимая. Не могу я смотреть на бардак, в котором живет народ моих предков.
   — А я, значит, могу?
   — Это у тебя дурацкий русский стереотип. Ах, несчастная Россия, как в ней все плохо! Любите вы прибедняться. Не заметил я, чтобы у вас там было плохо. Жратвы навалом, кругом блондинки и «мерседесы». Вот на моей исторической родине — точно задница.
   — В Намибии, говорят, «мерседесов» еще больше, чем в России…
   — Эй, мистер! Можно вас на минуточку?
   Два шкета лет по десяти, оба в футболках с надписью «Уличный гонщик». Понятненько.
   — Мистер, мы тут поспорили… У вас же «локхид альбатрос Т5»?
   — Целых два, сынок, — Билли улыбается во всю физиономию.
   — «Тэ-пятая» может выйти в космос?
   — Что ты, дружище! У «тэшки» потолок двадцать миль. И, по правде говоря, она неустойчива уже на восемнадцати. Болтается, как мыло в ванне.
   — Я же сказал! — торжествует один шкет. Другой опускает глаза.
   — «Тэ-пятой» просто не надо ходить так высоко, — объясняет Билли. — Это машина для трассы. Отличная машина, очень быстрая.
   — Спасибо, мистер.
   Мы идем своей дорогой, мальчишки позади обмениваются тумаками. Начал, конечно, проигравший.
   — Честный ты парень, Билли, — говорю. — Правдивый.
   — Мальчика интересовал потолок «Т5». Я дал ему справку.
   — А если бы он спросил — мистер, у вашей «Т5» какой потолок?
   — Тогда бы я сказал — мальчик, у меня не стандартная «тэшка», а «Т5 эволюция»…
   — А если он…
   — Ванья, почему ты такой зануда?
   — Просто болтаю, — говорю. — Хочу отвлечься. Понимаешь, там, в баре, под стойкой, бочонок охлажденного светлого пива. И он меня зовет. Он кричит: «Ваня, беги скорее, выпей меня!». Чтобы не сойти с ума от его воплей, я создаю помехи.
   — А мне, — Билли вздыхает, — ужасно хочется за руль. И на трассу.
   Да, за руль и на трассу… Я смотрю в небо и вдруг понимаю: уже несколько лет не видел Землю.
   Когда долго не видишь Землю со стороны, начинаешь относиться к ней неправильно. Как к некоей твердыне, которую можно попирать ногами. А Земля-то живая. Одно время я мечтал всех идиотов, которые тут устраивают войны и прочие гадости, вытащить на сотню миль вверх и заставить их осознать, где они на самом деле живут. И как осторожно тут надо себя вести.
   Только с годами я понял, что между «ними» и нами есть принципиальная разница. Им можно показывать все, что угодно.
   Они просто не осознают.
   Вспоминаю свое грустное открытие, и душу заполняет тоска, но я вовремя говорю себе — Иван, это всего лишь посталкогольные страхи.
   А тут как раз и бар на дороге случается.
   Из бара выходит, нетвердо ступая, местный забулдыга, видит нас и орет на всю улицу:
   — Билли, старина, хлоп твою железку! Спроси у камушка, с каким счетом «Быки» на той неделе «Гигантов» порвут!
   — Соси бензин! — рекомендует Билли.
   Как многие высокие мужчины, Билли терпеть не может баскетбол.

Понедельник. Вечер.

   Поселили нас у бабушки Харт. Отец спасенных девчонок сразу так заявил: мужики, я для вас последние штаны сниму, но в дом к себе ночевать не пущу. Сами видите, девки кровь с молоком, секс из ушей хлещет, втрескаются в залетных и сбегут — оно мне надо?
   Честно говоря, «девки» были так себе, а глазки нам строили напропалую, поэтому мы с Биллом дружно согласились, что Харту оно совершенно не надо.
   А бабушка Харт оказалась чистое золото. Устроила, накормила, спать уложила, разве что сказку на ночь не прочла. И все с достоинством, без суеты и глупого сюсюканья. Меня прямо на лирику пробило — вдруг подумалось, до какой же степени иногда надо холостому мужчине средних лет ощутить тепло материнской руки. И Билли сказал — ой, маму вспомнил!
   Но сначала был вечер трудного дня понедельника.
   Мы пришли из бара самую малость навеселе, думая слопать вкусный обед и расслабиться. Я еще дома скачал новый тюнинговый каталог и все никак не успевал в него залезть по-человечески. Правда, мой ком уверял, что в ночь с пятницы на субботу я просмотрел каталог от корки до корки, а следующей ночью даже пытался что-то заказать, но не смог корректно ввести номер кредитки.
   Билли намеревался выяснить у бабушки, где тут развлекается молодежь, пойти туда, случайно встретить Клариссу и как следует вскружить ей голову.
   «Смотри, побьют!» — заметил я, но Билли только хмыкнул.
   В таком вот благостном настроении мы уселись за бабушкин стол, ломившийся от яств, и все было замечательно, пока одна брошенная вскользь фраза меня не насторожила.
   — Значит, Ронни Палмер все-таки подался в армию… — как бы невзначай сказала бабушка.
   И я понял: сейчас начнется.
   Гость пошел косяком, едва мы отвалились от стола. Бабушка очень ловко уговорила нас задержаться в гостиной, попить кофейку. А там уже как-то сами собой нарисовались и старина Джек, и хохотушка Молли, и вдова Креймер, и шумное семейство Роудсов, и отставной полковник Зовите-Меня-Просто-Полковник, и еще до черта соседей.
   Все они, разумеется, просто шли мимо и решили заглянуть на огонек.
   Кроме тех, кто традиционно в понедельник заходил полакомиться знаменитым яблочным пирогом бабушки Харт.
   И тех, кто обычно по понедельникам обменивался с бабушкой кулинарными рецептами.
   И еще тех, кто всегда по понедельникам консультировался с бабушкой насчет подкормки для декоративных растений.
   Это, конечно, легко делалось через ком — если не считать пирога, — но здесь так было не принято. Здесь ходили в гости.
   У меня сложилось впечатление, что строго по делу к бабушке зашел только старый Эйб Певзнер: ему нужен был паяльник, и, получив искомое в руки, он даже пытался улизнуть — но деда сцапали и усадили есть пирог.
   Разговор перетекал от темы к теме и никак не мог зацепиться за вопрос, интересующий всех. Наконец Билли, которого неумолимо тянуло в места развлечения молодежи, тяжело вздохнул и, улучив короткую паузу, заявил:
   — Между прочим, друзья мои, раз уж вы все здесь, может, я в состоянии отблагодарить город за гостеприимство?
   Формулировка мне показалась не самой удачной — все тут знали, что лейтенант задержал наши машины. И с какой целью — тоже знали.
   Но Билли не дал местным времени смутиться. Он просто снял камень с шеи, взял его в кулак и спросил:
   — Вы ведь хотели бы прояснить один момент, уважаемый полковник? А давайте-ка спрячемся на кухне, чтобы никому не мешать.
   И пошло-поехало. Билли только просовывал голову в дверь и говорил: ну ладно, миссис Креймер, я же не слепой, вы что-то потеряли и никак не можете найти… Заходите, Молли, гадалка я плохая, но камень подскажет, к кому на самом деле лежит ваше сердце… Джек, опишите мне своего трейдера, и мы прикинем, стоит ли ему доверять… Эйб, а вы уверены, что старая материнская плата так уж и просит свидания с паяльником?
   Получилось весело и как-то очень по-домашнему. Гости оказались на удивление милыми людьми, даже полковник (ну, не люблю я хладнокровных убийц, пусть и на пенсии). Жили они дружно и любили свой городишко. Вдобавок старшее поколение было крест-накрест схвачено полуистлевшими узами любовных привязанностей, деловой конкуренции, зависти, обмана и лицемерия. В их прошлом угадывалось многое — пьянки, секс, выяснение отношений на кулаках и в суде. Но они не помнили зла, а помнили добро. Потому что город мал, сообщество тесное, и если не научишься людей прощать, это отравит твою жизнь здесь.
   Они мне понравились. Они и их городок.
   Нет, я не испытывал желания застрять в городке надолго. У меня были несколько иные приоритеты, а старость я вообще рассчитывал встретить на родине. Все-таки, в отличие от Билли, родина у меня не «историческая», а настоящая. Даже войди сейчас Кларисса и скажи: «Айвен, я твоя навеки!» — ей пришлось бы смириться с моим выбором. Но… Здесь и сегодня мне было тепло. Ни в одном мегаполисе не найдешь такой нефальшивой компании. В мегаполисах каждый за себя, а значит, в любую секунду может показать клыки.
   — А у тебя что пропало, малышка?
   Я будто очнулся. Билли сидел на корточках перед крошкой Роудс и улыбался ей самой доброй из своих фирменных улыбок.
   Девочке было около семи лет, и она боялась. В ее душе поселился глубокий инфернальный страх.
   Наведенный страх. У девочки был друг, с которым она существовала в очень тесной связи. Этот друг нехорошо погиб и успел перебросить малышке фантом смертного ужаса.
   — У нас собака потерялась, — сказал за девочку краснолицый папа Роудс. — Ее любимец. Возилась с ним, как с игрушкой. Старый пес, ирландский терьер. Так и звали его — Терри. Мы выбрались на пикник, и Терри убежал в лес. Он был уже подслеповат, наверное, просто заплутал и умер.
   — А что у вас там? — спросил Билли, глядя поверх голов.
   Строго на север.
   Я почувствовал, что сейчас, впервые за вечер, Билли работает всерьез.
   Папа Роудс часто заморгал.
   — Да, это именно там, — согласился он. — Это северный лес, в него не ходят. То есть, я неправильно выразился, очень даже ходят, и за грибами, и для пикников место отличное. Но по самому краю. Если углубиться, примерно через милю лес редеет, и начинаются болота. Там когда-то торф копали, потом бросили. Никто не взялся их осушить. Собственно, незачем.
   — Покажите мне Терри, — сказал Билли.
   Цепочка, свисающая из кулака, опять раскачивалась. Туда-сюда. Вечно она раскачивается. Это слабая моторика. Вам кажется, что кулак неподвижен, на самом деле он чуть-чуть колеблется.
   — Ага-а… — протянул Билли. — Малышка, а теперь ты. Я попрошу тебя вспомнить Терри. Закрой глазки и представь его.
   Ему понадобилось много времени, больше, чем обычно. Как и следовало ожидать, через полминуты девочка расплакалась.
   — Извините, — сказал Билли. — Честное слово, мне очень жаль. Но иначе никак.
   — Ничего-ничего, — соврал папа Роудс.
   На самом деле он уже жалел, что пришел. И колебался между желанием сразу увести семью домой и заманчивой идеей сначала дать Биллу в глаз.
   Девочка сидела на руках у мамы, прижавшись щекой к ее груди. Плакала она тихо и горько. Очень по-взрослому.
   — Послушай, милая, — Билли склонился к девочке. — Думаю, ты уже догадалась, что Терри умер. Но я хочу сказать, что умер он легко и светло. Он просто лег под деревом и заснул. И не проснулся. Он ведь был уже старый. И умер от старости.
   Девочка медленно повернула к Биллу мокрое личико.
   — Правда? — спросила она.
   — Правда, — кивнул Билли.
   — Честное слово?
   — Честное-пречестное.
   — А мы найдем его? Терри надо похоронить.
   — Боюсь, не получится, лапочка. Мой камень не может подсказать, где именно уснул Терри. Он только сообщил о том, что случилось и как это произошло.
   Девочка вздохнула и опять спрятала лицо у мамы на груди.
   — Извините, — повторил Билли.
   На папу Роудса он старался не смотреть.
   Тут улицу затопил характерный низкий гул, и прямо к двери подрулило что-то мощное и недешевое.
   — Никак молодой Вейланд? — удивилась бабушка и пошла открывать.
   В дверь уже трезвонили. Билли с заметным облегчением выпрямился и расправил плечи.
   — Только без эксцессов, — попросил я.
   — Но он же хочет неприятностей! — заявил Билли. — Молодой, богатый, пьяный и на «корвете» — чего он может искать кроме неприятностей на свою задницу? Простите, дамы. Вырвалось.
   — Все точно, Вильям. Очень верная характеристика, — сказала вдова Креймер.
   — Согласен, — кивнул полковник.
   И даже папа Роудс что-то утвердительно буркнул.
   — Ну, где этот ваш прорицатель? — донеслось с порога.
   — Ехал бы ты домой, парень, — отвечала бабушка.
   — А если мне нужна помощь? Не откажет же он в помощи человеку!
   — Тебе нужна не помощь, а две таблетки «Алка-Зельцер» перед сном. Проверенный рецепт. Утром будешь как огурчик.
   — Это просто не по-христиански, мэм, так вот прогонять от крыльца изнуренного странника…
   Я подошел к двери. На пороге стоял молодой красавец в помятом дорогом костюме. Встрепанная шевелюра придавала юноше богемный вид, но только на первый взгляд.
   — Мой друг устал и не сможет вам помочь, — сказал я. — Сожалею. Приходите завтра.
   Парень был похож на отца, но у того я не замечал такой наглой ухмылки. Я даже представить ее не мог на лице Вейланда.
   За спиной парня виднелся синий «корвет», уделанный аэродинамическим обвесом по самое не могу. Несчастная машинка. Обычно на таких навороченных «корветах» ездят те, кто не умеет их толком водить.
   — Пусть хоть покажется, — требовал парень. — Раз уж меня не пускают в дом.
   — Вот он я, — сказал Билли у меня за спиной.
   — Ага! — обрадовался парень. — Привет! Есть деловое предложение. Выйди, а?
   — Грег Вейланд!!! — повысила голос бабушка.
   — Да все нормально, мэм Харт, вы же меня знаете!
   — Я тебя знаю, — кивнула бабушка. — Поэтому все деловые предложения — только при свидетелях.
   Я спиной ощущал, как в гостиной нервничает полковник. Хоть и трухлявый пень уже, он мог бы завалить Грега одним щелчком. Да тут любой из стариков одолел бы парня. Даже Эйб, что с паяльником, что без. Это все были осколки вымирающей Америки, страны-легенды, где ковбойские сапоги носили не для понта.
   И все они нервничали. Деньги Вейландов пугали их.
   Две вещи, которые бесили меня на родине и здесь. Россия ненавидела чужое богатство. Америка его боялась.
   — Ну, в общем, — начал Грег, — мы тут с ребятами задумали погоняться…
   — Я похож на уличного гонщика? — перебил Билли.
   — У тебя неплохая тачка.
   — Она на штрафной стоянке. До свидания, молодой человек. Передайте отцу поклон. Было приятно иметь с ним дело.
   — Ясно, этому слабо. А ты? — Грег перевел стеклянный взгляд на меня.
   — Я тоже не гоняюсь с любителями, — дернул меня черт за язык. — И моя машина тоже на штрафстоянке.
   — Конечно, я любитель, — заскромничал Грег. — Но стоит мне шевельнуть пальцем, и ваши тачки отпустят. Прямо сейчас. Поехали, заберем их.
   — Мы намерены отдохнуть сегодня вечером, — сказал я, старательно имитируя светскую учтивость. — Поэтому, при всем уважении, просим нас простить.
   — Хм… Ладно, поехали, заберете тачки просто так. Просто заберете. Это же не дело — оставлять машину копам.
   — Благодарю вас за заботу, Грег, но у нас все в порядке. Пусть машины побудут там. Под охраной.
   — Издеваетесь, да? — с надеждой спросил Грег.
   — Мне надоело, — сообщила бабушка. — Протрезвей, мальчик!
   И крепко двинула Грега локтем в грудь.
   Парень задом соскочил с крыльца и зашатался, пытаясь удержать равновесие. Бабушка захлопнула дверь и повернулась к нам с Биллом.
   — Не соглашайтесь, что бы он вам ни предложил, — сказала она строго. — Грег — испорченный мальчишка, у него на уме только подлость. Кое-кто уже остался без машины, поддавшись на его уговоры. А кое-кто угодил в больницу.
   На улице взревел форсаж. Дом тряхнуло. Придурок Грег дал понять, что о нас думает — развернул «корвет» на месте, поднял его и газанул над домом. Урод. Неважно, что он нарушил правила вообще и технику безопасности отдельно. Просто в культурном обществе такой маневр равняется плевку в лицо. За проход над головой морду бьют, когда поймают.
   — Мы не гоняемся с любителями, мэм, — повторил я. — Сказать по чести, мы и с профессионалами не гоняемся. Наш бизнес — скорость и надежность. Тут не до баловства.
   — Но за предупреждение — спасибо, — добавил Билли. — Ванья, отойдем-ка на минуточку. Хочу тебя спросить.
   На кухне Билли открыл холодильник и достал не пиво, как я ожидал, а просто минералку.
   — До чего же хотелось зарядить ему в лоб! — признался Билли, скручивая крышечку. — Явился, понимаешь… Индивидуум, хлоп его железку! Ага, холодненькая…
   — Жарко стало?
   — Не без этого. Ванья, мне не нравится история с собакой. Хреново она умерла. В диком испуге.
   — Знаю. На дочке Роудсов висит фантом, я его прочитал.
   — Его можно снять? Жалко кроху, сил нет. Она и так проблемная девочка, ей только лишней травмы не хватало.
   — Я посмотрю, Билл. Черт побери, что за дерьмо сидит у них в болоте? Если с ним не разобраться, проблемных девочек будет полный город.
   — Да, — согласился Билли, — там прячется какое-то на редкость вонючее дерьмо. У меня аж мурашки по коже. Интересно, лейтенант именно в болото нас загнать хочет? Может, спросим его прямо сейчас?
   — Вечер безнадежно испорчен?
   — Значит, надо безнадежно испортить его какому-нибудь хорошему человеку!
   — А то сначала выспимся?
   Билли наморщил лоб, подумал и сказал:
   — Тоже верно. Если услышишь, как скрипит кровать, не пугайся — это мне снится Кларисса.
   Когда мы вышли из кухни, гостиная оказалась пуста, и бабушка Харт убирала со стола. Мы кинулись помогать.
   — Спасибо, мальчики, — сказала бабушка. — Гости разошлись, пока вас не было. Вы уж меня извините за это сборище, но я не смогла от них отвязаться. Вынь да положь им прорицателя со Всевидящим Камнем.
   — Это мой крест, — вздохнул Билли. — И тащить его на своем многострадальном горбу я намерен смиренно. Да и о чем роптать мне, грешному? Кто я был, пока не попал в мои недостойные руки сей космический булыжник? Простой трудящийся. А теперь я — ого-го! Великий черный маг Вильям Мбабете, хлоп твою железку! Простите, мэм, вырвалось.
   — Пускай вырывается, не держите в себе. Я работала школьной учительницей, — сообщила бабушка, загружая посуду в мойку. — Не такое слыхала. Да и супруг мой покойный, светлая ему память, уважал крепкое словцо.
   — У северного леса всегда была дурная слава? — спросил внезапно Билли.
   Бабушка задержала палец над кнопкой включения мойки.
   — Не-ет, — протянула она. — Нет. На моей памяти даже в болоте никто не утонул. Хотя по лесу бродили люди, зачастую сильно пьяные. Грибов там много и рядом традиционное место для пикника. Но к болоту просто никто близко не подходил, там же делать нечего, да еще и москитов видимо-невидимо. А вот последнее время…
   — Исчезла не только собака? — предположил я с замиранием сердца.
   Очень мне хотелось ошибиться.
   — Я думаю, лейтенант из-за этого так вцепился в Вильяма, — сказала бабушка. — Собака… С собаки началось. На следующий день в лесу потерялась девочка. Одиннадцать лет. Хорошая была девочка, Сара Сэйер, я ее знала.
   — Но ребенок не может пропасть! — почти закричал Билли.
   — Может, если его детский браслет не отзывается.
   Билли как стоял, так и сел.
   — Тоже пикник? — спросил я, стараясь не впечатляться.
   — Нет-нет, все сложнее. Сару считали немного странной, родители даже показывали ее психиатру, но тот сказал, что все в пределах нормы. Она была довольно замкнутой и свободное время отдавала увлечению, которое тут принимали за пустую блажь. А из девочки мог получиться отличный эколог. У нее с раннего детства проявилась «зеленая рука». Слыхали? Так говорят про тех, кто умеет договариваться с природой. Сара держала мелких зверушек, прекрасно разбиралась в цветах и травах, даже мне иногда давала советы — видели мой садик? И много бродила по окрестностям. Пропадала в лесу подолгу. Это никого не пугало, ведь живем мы тут, в общем, по-деревенски. Любой школьник знает каждую тропинку в радиусе пяти, а то и десяти миль. И эти браслеты… Они здорово расхолаживают. Родители становятся беспечными…
   Разумеется, подумал я, в детском браслете кроме навигатора и мини-кома еще целый диагностический комплекс и SOS-маяк. Одно название, что детский, на самом деле он военный. Вся разница, что с солдата его может снять командир, а с ребенка — мать или отец. Тут поневоле забудешь, как за отпрысками присматривать. Скоро такое неприкаянное поколение вырастет, нам не чета. Греги Вейланды в широком ассортименте.
   Если браслет молчит, вероятно, он уничтожен. Сапогом его не раздавишь, молотком не разобьешь. Я представил себе медвежьи челюсти, сжимающиеся на тонком запястье. Бедная девочка.
   — Интересно, — пробормотал Билли, — на собаке был маячок? Не догадался спросить.
   — Я слышала, был. И он тоже не отвечает.
   — Как узнали, что девочка пропала именно в северном лесу?
   — Ее велосипед лежал под деревьями. И мать подтвердила. Лес прочесали очень тщательно. Обследовали болото с воздуха, но ничего не нашли. Это случилось… Сегодня был девятый день.