13 января 2009
http://www.podst.ru/posts/2262/
Русские, проведшие зимние каникулы, скажем, во Франции, первым делом сообщают оставшимся в России друзьям о тамошних – а точнее, тутошних, потому что в данный момент я во Франции нахожусь – в общем, о местных ценах.
Сравнение с нашими ценами действительно впечатляет.
Скажем, мне проживание во французских Альпах в знаменитых Трех Долинах в арендованном шале обошлось в три раза дешевле, чем если бы я решил снять коттедж в парке «Волен» под Москвой или в Коробицыно под Петербургом.
Русские вообще используют ценовое сравнение как основной инструмент, показывающий различие между Россией и миром (а иногда выявляющий интеграцию России во внешний мир).
Между тем реальность, при ближайшем рассмотрении, оказывается совершенно иной. Потому что европейская цивилизация построена на иных принципах, нежели денежных, ценовых. В основе ее лежат два главных принципа. Первый – равенство всех перед законом. А второй – рациональный подход (от того самого латинского слова ratio) ко всему на свете. И в результате тысячелетнего применения этих принципов произошло то, что произошло. Оказалось, что принципы равенства и рационализма приносят свои материальные результаты. Эти результаты можно увидеть своими глазами: можно увидеть Альпы, покрытые сетью скоростных подъемников, расположенных так, что лыжник может передвигаться из долины в долину не снимая лыж. Это куда быстрее и удобнее, чем на автомобиле или специальном лыжном автобусе – бесплатном, кстати.
Вот умножение этих двух принципов и привело к тому, что сегодня Европа устроена гораздо более уютно и вкусно, чем Россия. И она устроена более дешево, особенно если сравнивать не абсолютные цены, а относительные, то есть сколько процентов от своего дохода человек готов потратить на неделю катания в горах, или на вечер в ресторане, или на арендованную квартиру.
Я думаю, что тот кризис, который сегодня в России происходит и который русские вольно или невольно сопоставляют с мировым, будет иметь другую протяженность, характер и последствия, чем в Европе. Там рационалистический подход к делу будет использовать кризис как повод исправить те ошибки, которые мешали жизни экономического организма. А вот в России может шандарахнуть куда сильнее, а ошибок будет исправлено меньше.
А все потому, что русские считают, что достаточно заработать много денег, а вот без равенства и рационального подхода вполне можно обойтись.
20 января 2009
http://www.podst.ru/posts/2293/
У меня есть приятель. Он инвестбанкир.
Поэтому, когда мы встречаемся, и я спрашиваю: «Как дела?», он выдает нередко любопытный ответ. Вот и сейчас к довольно банальной фразе: «В России сегодня рынка нет», он добавляет неожиданное: «Да, собственно, никогда и не было».
Мой приятель любит меня учить основам своего мастерства.
– Понимаешь, – говорит этот парень, заработавший свой первый миллион долларов в 25 лет, – смысл игры на фондовом рынке не в том, чтобы предугадать колебания курса. А в том, чтобы вложиться в хороший бизнес, который в данный момент недооценен. То есть не в том, чтобы выиграть, а в том, чтобы заработать.
– Что значит «хороший бизнес, который недооценен»? – спрашиваю я.
– Хороший бизнес, – продолжает он, – тот, который производит востребованный продукт. И это бизнес, который технологически отлажен. Как говаривал Уоррен Баффет, следует покупать акции тех компаний, которыми сможет управлять даже идиот, потому что рано или поздно этот идиот начнет управлять. А Баффет, между прочим, заработал сорок миллиардов! Для этого компании и размещают информацию о себе перед IPO, то есть перед публичным выпуском акций, – чтобы инвестор мог ее оценить…
– Ну? – говорю я, еще не понимая, куда мой приятель клонит. – У нас то же самое! Но если бы я вложился в публичные акции Сбербанка, то потерял бы 90 процентов…
– Если бы Сбербанк существовал в Европе или США, – отвечает приятель, – то с ним все было бы ясно. Потому что это низкотехнологичный банк, ориентированный на беднейший слой. Зайди в любое отделение: там очереди на полдня! А чтобы получить выписку по счету, ты должен ехать в то отделение, где счет открывал! Каменный век! То есть, по европейским понятиям, это отсталый банк. Но мы с тобой не в Европе, а в России, где все зависит вовсе не от качества бизнеса! Если бы в России я в 2003-м вложился в самую лучшую, технологически безупречную компанию, производящую сверхнужный обществу продукт, я бы все равно проиграл!
– Это еще почему? – спрашиваю я.
– Потому что самая лучшая в 2003 году российская компания называлась «ЮКОС»…
Я вздыхаю и говорю про политические риски. Приятель тоже вздыхает в ответ.
– Опять не понимаешь, – говорит он. – Дело не в политике, потому что политика – это выражение экономики. А у нас нет рынка. И не было никогда. Наша политика означает, что экономика в России устроена так: своим можно все, а чужим ничего. Царь, опричнина, крепостное право. Попробуй отыщи рынок при Екатерине Великой! Там фавориты вместо рынка были. А делать ставки на фаворитов – это казино, а не рынок.
– Ну, так и что? – ошарашенно тяну я, потому что возразить мне нечего.
– Ну и ничего, – мрачнеет приятель. – Либо менять профессию, либо наниматься на работу к фавориту, либо уезжать туда, где рынок есть. Это и называется кризис. Вот ты, умник, догадайся, что я из трех вариантов выберу?
Я в ответ долго молчу.
27 января 2009
http://www.podst.ru/posts/2315/
В моей петербургской квартире второй год длится ремонт. Ужас, кошмар и скрежет зубовный. Ужас и кошмар не только от пыли и грязи, но и оттого, что из комнаты в комнату приходится перетаскивать барахло. Это и есть настоящий конец света: барахла много, а девать его некуда.
Попробую провести инвентаризацию барахла.
Итак: полный набор пластинок Жака Бреля и Сержа Гензбура, винил. Советский проигрыватель «Аккорд». Электронный – тех же времен – «Морской бой». Мохнатый, по советской моде 1980-х, абажур. Мишка олимпийский сувенирный фарфоровый. Мильон подаренных, но ни разу не использованных подсвечников, ваз, вазочек и рамочек – и мильон терзаний оттого, что ставить на стол их стыдно, а выбрасывать жалко. А еще три одеяла шерстяных и два покрывала жаккардовых в стиле «деревенское детство мое».
Девать все это добро и правда некуда – антресоли забиты, а городские старьевщики в Ленинграде изведены как класс еще в 1950-х. Блошиного же рынка, барахолки, этой ярмарки былого тщеславия, которой гордятся и Вена, и Амстердам, и Лондон, молчу уж про Париж с Марше-о-Пюс, в Петербурге нет, не считая рэкетируемых ментами старух у метро «Удельная». А существуй профессия старьевщика – я бы отдал этому старьевщику «Аккорд», ей-ей. Если не за три копейки, то за триста рублей. А ведь именно такой проигрывать стоял когда-то в гостиной в малогабаритной квартире профессора Ленинградского университета Анатолия Собчака! Я этот проигрыватель с двумя колонками видел утром того дня, когда профессор Собчак проснулся председателем Ленсовета и давал мне первое в своей жизни интервью в качестве градоначальника Ленинграда, сидя в майке-«алкоголичке» и синих домашних трениках!
Не найти сегодня такой проигрыватель! Не найти таких штанов-треников! Как, в каких костюмах и декорациях снимать сегодня игровой фильм про Собчака – а ведь он будет рано или поздно снят?
Дело ведь не в стоимости барахла, а в невозможности приобрести нужное и избавиться от ненужного. Вот почему я как-то раз тащил из Москвы в Петербург, потому что в Петербурге не смог найти, станину от дореволюционного «Зингера»: чтобы сделать из нее столик со стеклянной столешницей. А из Парижа тащил в Петербург дивную лампу-тюльпан 1930-х годов, а из Вены – медную шкатулку в форме яблока 1940-х годов, опять же потому, что Петербурге этого всего было не найти.
А вот существуй в Петербурге – да не только там, а и в Москве, и в Иваново, да повсюду! – этот самый блошиный рынок, глядишь, и польстился бы кто-нибудь на моего Мишку олимпийского фарфорового работы ЛФЗ с пятью золотыми кольцами на пузе.
Ну да, сейчас кризис. Говорят, всюду сокращаются рабочие места. И говорят, надо этих людей куда-то устраивать. А я думаю, что можно поступить совсем просто: отвести всего-навсего место в городе и позволить людям на нем, не беря с них никакой платы, торговать пару раз в неделю на этом вот самом блошином рынке…
3 февраля 2009
http://www.podst.ru/posts/2345/
Простые, но политически активные люди не знают, как, скажем, оценивать создание на обломках СПС новой партии с кризис-менеджерами из Кремля. Или, например, к чему приведет поглощение «Справедливой Россией» Партии социальной справедливости. Многие вообще ничего понять не могут.
Эти люди родились давно и привыкли искать в действиях партий идеологию. Их так воспитали. Хотя пора бы кончать ребячиться (как говаривал граф Пален Александру I спустя минуту после убийства Павла I): для меня все российские партии уже давно – акционерные общества. Более или менее открытого типа. И это не цинизм – сплошные ума холодные наблюдения.
Взгляните: вот акционеры СПС кипятятся по поводу отсутствия идеологии у «Единой России». И в самом деле, идеологии в классическом смысле нет. А в экономическом – очень даже есть. Членство в «Единой России» – это покупка акций крупнейшего политического ОАО в расчете на дивиденды. Ровно в таком же смысле нет идеологии и у СПС: идеолог правых Анатолий Чубайс отошел от политических дел, зато врос в госструктуры. Когда-то именно связи менеджера РАО ЕЭС с менеджерами ОАО СПС держали акции СПС на плаву. Уволился из правого движения Чубайс – рухнул СПС: если хотите, партбилеты оказались своего рода «мусорными облигациями».
Откройте глаза, посмотрите вокруг! От коммунистов до экологов, от защитников выдр до социалистов все озабочены одним: получением прибыли от деятельности своих обществ. Идейных манифестов никто не пишет. Об абортах, однополых браках, праве на оружие, страховой медицине – то есть о том, о чем, скажем, спорят республиканцы с демократами в США – одно ОАО с другим ОАО не спорит. И изменять страну если какое ОАО и хочет, то исключительно в интересах партийного бизнеса. И это взгляд, конечно, варварский, но верный.
Собственно, я к тому, что пора законодательно признать этот порядок вещей. Пусть будут в России партийные ОАО. Пусть устраивают road-show и проводят IPO. Пусть акции (членство в партиях) торгуются на бирже. И закон о партиях должен быть не политическим, а экономическим. Членство простое и привилегированное, условия партийной оферты, местонахождение держателя реестров… (В держатели годится ЦИК).
Тогда и далекие от политики граждане, глядишь, увидели бы в партиях смысл. А руководители партий увидели бы смысл в прозрачности и были бы предупреждены об ответственности. А мы бы по ежедневным котировкам знали бы оценку инвесторами партийной работы и могли бы потребовать на собрании акционеров снять, скажем, с должности гендиректора Грызлова. Или продлить полномочия Явлинского.
И не крутите пальцем у виска – все это именно так в нашей стране и происходит, только скрыто, искаженно и для избранной группы лиц. А политических партий в России нет, потому как нет больше политики – впала в летаргию, в кому, умерла.
Кстати, как вы думаете, насколько обрушил показатели голубых партийных фишек нынешний кризис?
11 февраля 2009
http://www.podst.ru/posts/2372/
Летом 2004-го мне позвонили от крупнейшего московского девелопера и предложили написать рекламную брошюру, «смысл которой в том, что жилье в будущем будет только дорожать, а потому надо покупать».
Я тогда жил в Лондоне, по объектам компании пройтись не мог, и чтобы отказать в вежливой форме, запросил немыслимый гонорар. На что заказчик с необыкновенной легкостью согласился. Человек, хорошо знавший положение дел изнутри, объяснил, что для девелопера-гиганта рост цен – единственный шанс выжить: старые объекты достраиваются на деньги, собранные с новых, а в 2004-м на рынке недвижимости вдруг начала проявляться стагнация. «Так что дери с них, старик, сколько хочешь. Змея пожирает собственный хвост, и не остановится, покуда не сдохнет».
Слава богу, у меня хватило ума – а точнее, стыда – не участвовать в этом деле.
Ныне ясно, что самопожиранию было отпущено 4 года – достаточный срок, чтобы избежать самоубийства. Однако цены на жилье за этот период росли так, что заставляли верить в вечную жизнь, ибо превратили недвижимость в сверхтовар. А сверхтовар – это не просто товар, магически сохраняющий и преумножающий инвестиции. Сверхтовар – это товар, в котором прочие свойства несущественны. Словом, все покатило по схеме «нидерландской болезни» XVII века, когда луковица тюльпана стала стоить дороже коровы и интересовала как средство обогащения, но не цветок.
Ведь точно таков и российский жилищный бум. Скажем, в 2005-м петербургская компания ЛЭК рекламировала жилой комплекс «Серебряные зеркала». Разумеется, «элитный». Тогда в недостроенных «Зеркалах» «однушку» можно было купить за 35 тысяч долларов. В 2006-м те же квартиры стали стоить 40, потом 70, потом 140 тысяч, причем это были цены уж не первичного рынка (застройщик к тому времени все распродал), а вторичного, и дорожал именно сверхтовар, а не квартиры, потому что «Зеркала» не были достроены ни в 2006-м, ни в 2007-м, ни в 2008-м (ЛЭК в это время уже рекламировал новый элитный комплекс «Граф Орлов»). Боюсь, эти сверхквартиры не станут квартирами и в 2009-м, и в 2010-м, потому что для превращения их в жилье надо расчистить двор, пустить лифты, навесить двери, установить унитазы и т. д. Год-другой точно пройдет.
Дело не в ЛЭК – примерно так же вели себя все российские девелоперы. Все торговали сверхтоваром, являвшимся, если разобраться, полуфабрикатом.
Теперь, когда змея сожрала саму себя, когда стройки встали, все обсуждают, насколько должны упасть цены, чтобы начать говорить о «выздоровлении рынка»?
Так вот: рынок выздоровеет не тогда, когда упадут цены. А тогда, когда застройщики, во-первых, станут предлагать (как во всем мире) действительно квартиры, куда можно сразу въезжать с ребенком, кошкой и диваном – а не голые инвестиционные метры. А во-вторых, когда деньги покупателя будут идти действительно на его жилье, а не на перекредитование прочих строек.
Суммарно это будет означать как исчезновение квартирного сверхтовара, так и превращение России из сверхдержавы просто в пригодную для жизни страну.
17 февраля 2009
http://www.podst.ru/posts/2398/
В журнале «Огонек», где я работаю, есть рубрика «О своем / со стороны». Идея проста: русский журналист пишет, что его поразило в мире; иностранный – что поразило у нас.
Анекдот в том, что «со стороны» пишут тоже русские журналисты, и по банальной причине. Когда обратились к иностранным, они, как под копирку, стали писать про одно: как их поразила Москва, зачищенная под проезд Путина, с замершими «Скорыми» и пожарными машинными, когда с «крякалками» и «мигалками» по московской пустыне летит президентский кортеж.
А недавно в совершенно другом издании меня спросили, как мне идея рубрики «У нас / у них», в которой москвичи бы говорили о том, что их поразило в Петербурге, а петербуржцы – о том, что поразило в Москве.
Вместо ответа я устроил опрос своих ездящих туда-сюда знакомых. Каково же было мое изумление, когда ответы снова сошлись как под копирку!
Итак, москвичей в Петербурге потрясали:
Ужасные туалеты на Московском вокзале.
Отсутствие парковки у Московского вокзала.
Закрывающееся в полночь (а не в час, как в Москве) метро и в 20 часов – кассы предварительной продажи билетов на поезда.
Медленный темп жизни.
Цены в киосках на Московском вокзале.
Питерцев же, соответственно, потрясали в Москве:
Чудовищные туалеты на Ленинградском вокзале.
Куча-мала вместо парковки у Ленинградского вокзала.
Пробки на Тверской в полночь.
Безумный темп жизни.
200 рублей за чашку кофе-чая в среднем московском кафе.
А больше всего меня поразило – тут я кинулся к архиву, не может такого быть, но я эту запись нашел! – что и 25 лет назад жители двух столиц больше всего ужасались сортирам-побратимам и разнице темпов жизни.
Чай, правда, в СССР был по копейке без сахара, а проблемы парковок и пробок не было вообще. Но в целом «повторилось все, как встарь» – просто-таки по Блоку.
Рубрика тихо умерла.
24 февраля 2009
http://www.podst.ru/posts/2421/
Если верить Левада-центру, 74 % россиян убеждены, что войну в Южной Осетии устроили США – ради нефти, денег и продвижения НАТО. Переубеждать бесполезно: большинство судит мир по собственному представлению о мире.
Вообще-то мир устроен так, что у людей, танцующих в балете, мало шансов сойтись с людьми, жмущими штангу. Когда мир смещается в сторону войны, образуется площадка, на которой танцоры и штангисты сходятся вместе и довольно нервно орут друг на друга.
Статьи европейских журналистов, побывавших и в Цхинвали, и в Гори, сводятся к тому, что Москва перешла черту, безо всяких дискуссий в Совбезе ООН введя танки в суверенное государство: так, утверждают журналисты, политические балеты не танцуют. Политики еще более категоричны. Они в Европе и Америке разочарованы тем, как себя Россия ведет и что в России происходит. Некоторые объясняют это потворством Кремля ксенофобии, некоторые – эффектом, какой свалившиеся шальные (нефтяные) деньги производят на незрелые страны. Но все едины в одном: Россия шла к демократии, а потом сошла, причем с ума. Они не могут понять, как это можно – не наслаждаться тонкой линией прыжка в балете, обзывать танцоров обидными словами, накачивать бычью шею, пукать при жиме штанги – и, кстати, травмировать позвоночник. И решительно не желать вставать из третьей позиции на пуанты. Никаким Левада-центром не убедить друзей, что это не злые козни Владимира Путина, а желание народа: быть частью империи, муравьем на фоне пирамиды, величие которой так завораживает, что искупает все. А народ, по конституции России (и Америки) – единственный источник права.
Так что народ имеет полное право считать, что нормальный пацан никогда не наденет колготы и не будет красить ресницы и брови. Нормальный пацан в гробу видал 32 фуэте и бьет в морду, когда его оскорбляют. Он не будет танцевать по правилам Буша, который насадил марионеток и оплатил цветные революции, чтобы захватить нефть (штангист уверен в том так же искренне, как мои западные друзья – в ценности свободы для любого народа). Америка, слышь, задолбала пропагандой, потому что не могут же американские СМИ не плясать под дудку Белого дома. Реальный пацан судит по своей жизни: у него реально выходит так. Он знает, что такое демократия: он при демократах ходил нищим. Для него размер, в том числе территорий, и правда имеет значение. Он не будет консультироваться с Совбезом ООН, потому что какая, на хрен, болтовня, когда наших бьют?! И, кстати, он готов умереть за Великую Россию – в отличие от балетных.
Война всегда ослепляет и оглушает. Врага требуется мочить, а не слушать, чтобы червь сомнения не подточил древко победы. Слушать придется, если проиграешь. А пока кто врагу слово дает – сам враг. И невозможно представить, чтобы в прямом эфире сошлись Медведев и Саакашвили – а ведь именно их вопросы (и ответы) друг другу могли бы многое прояснить.
Что делать в такой ситуации, да? По-моему, разбираться в технике жима. А потом идти на балет – пусть и при пустом зале. Я, вон, на днях интервью Саакашвили в Financial Times прочитал. Надеюсь, он меня тоже прочтет.
3 марта 2009
http://www.podst.ru/posts/2439/
Чем дольше развивается кризис, тем больше появляется предсказаний на тему, сколько будет стоить доллар и как долго все это безобразие будет длиться. Чем больше эти предсказания читаешь, тем лучше понимаешь, что никаких оснований у их авторов делать те или иные выводы нет. Но есть желание смоделировать развитие этого кризиса по аналогии с прежним.
В 1998-м, если помните, все упало сразу. Рухнул вчетверо рубль, банки разорились, деньги пропали, люди лишились работы – и приходилось вкалывать втрое больше, просто чтобы заработать хоть что-то.
Сегодня ситуация другая. Банкоматы исправно выдают наличные со счетов. У банков нет очередей. Рабочие места, правда, сокращаются, но и тут все странно: безработные не возмущаются, не выходят на улицу, и настроение тут такое – апатия. Ну, пусть идет как идет, а мы идти никуда не будем. И чем больше государство говорит о необходимости сдерживания цен, тем больше то же государство повышает цены на то, что полностью им контролируется. Во время кризиса больше всего подорожали не одежда или еда, а транспорт и коммунальные платежи.
Из того же, что не контролируется государством, удивительно – то есть резко и разом – подорожали, до двадцати рублей, уличные туалеты. Почему это, спрашивается, пописать в Москве на фоне девальвации рубля обходится дороже, чем в Нью-Йорке?
Или вот еще из последнего – закрылся журнал «Огонек», в котором я довольно давно работаю. Впрочем, сказано было, что он не закрылся, а просто как бы взял отпуск за свой счет, – а впрочем, даже и сказано не было. Просто перестал выходить старейший российский журнал, и все, и вокруг тишина, хотя еще раньше такое не прошло бы незамеченным.
Человек из числа тех, кто знает в деталях происходящее в верхах, сказал мне, что оживить журнал даже политическая воля не поможет. Потому что политическая воля – это, грубо говоря, когда ты своего друга просишь по пути с дачи сделать крюк и забрать свою тещу. А когда у друга машина на приколе и стоит без колес, – о чем его просить?
В общем, чем дальше, тем неяснее. Ну вот, казалось бы, раз кризис, то нужно на ночь выключать подсветку зданий и домов, вообще поэкономить на освещении – однако ж нет, улицы наших городов сияют рождественской елкой до утра, как и прежде.
То есть все неясно, неопределенно, и внешне как бы без изменений – совсем как при Брежневе. Там ведь тоже был долгий, вялотекущий распад.
И вот здесь бы я и поставил точку, когда бы вдруг не вспомнил, что про такой сценарий где-то уже читал. Ну конечно! В романе Дмитрия Быкова «ЖД». Написан он был в 2005-м, вышел в свет в 2006-м. Там тоже про то, как разваливается страна, в которой идет война, но это очень странная война – без боевых действий, без линии фронта, с гибелью чаще от рук своих, чем чужих, и только вялость вокруг и апатия, апатия и неясная тревога, то есть как бы закат империи, но империи вовсе не Римской, а советской, серой.
И тогда, если Быков прав, это и есть то, что нас ждет в ближайшие 10–15 лет.
10 марта 2009
http://www.podst.ru/posts/2465/
Как-то приятель соблазнил меня провести уик-энд в Баден-Бадене. Он обожал то, что называется Старой Европой, и обещал показать мне ее во всей красе.
Приятель родился в Перми, однако давно жил в Голландии, – я же тогда работал в Лондоне. Баден-Баден, этот идиллический немецкий городок на краю леса Шварцвальд был действительно удобен для встречи: туда летал дискаунтер Ryanair. А «вся краса» отсылала к европейской истории в той же мере, что и к русской: я был зван «на воды».
К водам в Баден-Бадене имело отношения два заведения: современное, содержащее в названии что-то типа «spa», и старые термы Фридрихсбад, в которые мы и отправились. Войдя внутрь, я остолбенел, а будь на моем месте Елена Батурина (испытывающая, как известно, сильные страдания при виде «ужасного состояния» венецианских домов) – то бы и окаменела. Кафелю там было полторы сотни лет. Того же возраста толстенные трубы открывались при помощи не вентилей, а рычагов. Потолок выглядел так, как выглядит потолок, веками впитывающий дух минеральных солей. «Зато ты сидишь голой задницей на той же мраморной скамье, на которой сидели Достоевский и Тургенев, – сказал приятель. – А в новом spa кто? Одни ваши воры».
