Страница:
Тем не менее партийные и советские бюрократы ненавидели эти предприятия и придирались к ним, где только было можно. Советский рабочий не должен был знать, что можно хозяйничать несколько иначе, чем он привык видеть на советских предприятиях.
Кроме того, концессиям ставилось в вину то обстоятельство, что в качестве рабочей силы у них особенно предпочитались те люди, которые носителями власти отбрасывались как «подонки советского общества в помойные ямы Советского государства», то есть так называемые «лишенцы». Это были лишенные всяких прав советские люди, которые раньше владели какими-либо собственными предприятиями, или бывшие офицеры, чиновники полиции, жандармерии и юстиции, а также люди, принадлежавшие к другим профессиям и сословиям, к которым большевики относились с презрением еще с царских времен.
Иностранные концессионеры, конечно, знали, что в таких случаях шла речь об элите русского населения. Поэтому понятно, что именно эти люди предпочитались для работы на иностранных концессиях. Все эти несчастные рады были найти здесь убежище. Благодарность, а также и стремление показать высокие образцы работы и этим демонстративно подчеркнуть свою индивидуальную ценность подстегивали эту рабочую силу и приводили к высокой продуктивности. При помощи этих людей концессионные предприятия очень быстро поднимали свою работу на большую высоту.
Быстрый расцвет иностранных концессионных предприятий, их выдающиеся производственные результаты и в особенности спокойная и сытая жизнь занятых на них рабочих и служащих привели к тому, что в конце концов к ним устремились массами со всех концов Советского Союза способные и любящие порядок люди. Здесь уже не помогала самая напряженная пропаганда о «капиталистических эксплуататорах», работать на которых было изменой пролетариату.
Советский рабочий не мог на долгое время удовлетвориться обещаниями на бумаге, которые были не в состоянии насытить его. Он предпочитал работу «под кнутом капиталистического рабства» «свободной жизни в своем собственном социалистическом государственном предприятии».
Конечно, все это было известно высшим партийным и советским учреждениям. Из-за этого среди большевистских руководителей возникали большие разногласия и острые личные столкновения.
Во всяком случае, не было принято открыто высказывать положительное мнение о концессиях, хотя в партии было много политиков-экономистов, которые в это время стояли за концессии; среди них был бывший военный комиссар, впоследствии жесточайший и опаснейший враг Сталина, Лев Троцкий.
Он был тогда председателем Главконцескома СССР. Я часто встречался с ним по служебным делам. Одна встреча осталась у меня в памяти.
В 1925 г. у меня была продолжительная беседа с начальником иностранного отдела Высшего совета народного хозяйства Гуревичем, только что вернувшимся из продолжительной поездки за границу. Врач по профессии, он впоследствии был много лет наркомздравом Украины и считался у советского правительства хозяйственным и финансовым талантом.
Дело шло о конкретном случае сдачи в иностранную концессию для хозяйственного освоения определенного промышленного предприятия. Гуревич заявил, что Советский Союз совсем не нуждается в том, чтобы на его территории в качестве концессионеров работали иностранные капиталисты. Америка была рада, если бы Советский Союз согласился разместить в Соединенных Штатах свой заем. Через шесть месяцев американские финансовые магнаты сами будут навязывать Москве свои доллары.
В то время из деловых соображений мне было очень важно провести это концессионное предприятие. Я воспользовался ближайшим случаем, чтобы поговорить о точке зрения Гуревича с его непосредственным начальством, начальником Главконцескома СССР Троцким, и просить его разрешить вопрос. Меня сопровождал немецкий рабочий, коммунист П., тогдашний официальный представитель КПГ в Коминтерне.
Троцкий, в нашем присутствии, сделал Гуревичу по телефону очень резкий выговор за его «абсолютно неверную и ложную» точку зрения. Мне и моему спутнику Троцкий выразил свое сожаление, что среди руководящих хозяйственных деятелей все еще попадаются фантазеры, далекие от всякой реальной действительности. Что касается его лично, то он не думал, чтобы иностранный капитал принял участие в хозяйственном строительстве СССР в иной форме, кроме концессий и смешанных обществ. Поэтому он поддерживал всякую попытку иностранных концессионеров ввозить таким образом капитал в страну и приносить пользу Советскому Союзу опытом передовых заграничных предприятий.
Сталин, который до сих пор рано или поздно, но всегда в конце концов проводил в жизнь требования Троцкого, одобрил тогда эту точку зрения и приказал тщательно и благожелательно рассмотреть все эти предложения, в очень большом числе поступавшие из-за границы.
Председатель Высшего совета народного хозяйства СССР Серго Орджоникидзе, который хорошо знал состояние советского хозяйства и его слабые стороны, долгое время также стремился к тому, чтобы с помощью разумной концессионной политики создать в стране такие промышленные и хозяйственные предприятия, продукция которых нужна была прежде всего для покрытия повседневной потребности широких масс. Надеялись и на то, что наличие иностранной концессионной промышленности заставит советскую промышленность, которая потеряет свою монополию на советском рынке, снизить свои чересчур высокие цены и улучшить качество продукции.
Но все-таки для того, чтобы сделать концессионные предприятия в возможно более короткий срок излишними, был также выработан план, по которому предполагалось изъять отдельные советские предприятия из общего подчинения, охватить их единым руководством и сделать их образцово-показательными.
В этих предприятиях все посты руководящих специалистов и квалифицированных рабочих должны были быть заняты исключительно высококвалифицированными, опытными и специально подобранными иностранцами. Но руководство этими предприятиями должно было быть передано тщательно подобранным, знающим языки советским специалистам.
На этих основах было предположено построить целые комбинаты, начиная с сырьевой базы и кончая фабриками готовой продукции, и, таким образом, заложить солидные устои нового советского хозяйства.
Таким путем надеялись, наконец, дойти до его оздоровления. В этих образцовых предприятиях планировалось прежде всего обучать способных советских специалистов и квалифицированных рабочих, которых должны были впоследствии переводить на другие предприятия.
Для того чтобы возможно скорее достигнуть практических результатов, велись предварительные переговоры с научными институтами, с заграничными специальными объединениями, с промышленными концернами, которые предполагалось привлечь в качестве поставщиков оборудования.
Целый ряд разумных и честных хозяйственников видел в этом возможность вытащить советское хозяйство из атмосферы пустой болтовни и поставить его на реальную работу. Первым в их числе был впоследствии расстрелянный чрезвычайно одаренный Юрий Пятаков – сын украинского крупного промышленника, бывший студент высшей технической школы за границей и, в сущности, основатель советской тяжелой промышленности. Он хорошо понимал, что нельзя реализовать и гигантский план стройки здоровой крупной промышленности, если одновременно не будут приняты меры к подготовке квалифицированной рабочей силы и способных и опытных руководителей. В противном случае такая стройка приведет только к бессмысленной растрате средств. Поэтому такие стремления встречали его полное одобрение и поддержку. Он надеялся воспитать в этих образцовых предприятиях молодое поколение технических сил. В составлении этих планов принимал деятельное участие и я.
Но руководящие члены партии и профсоюзов относились к этим проектам отрицательно. Они понимали, что в этих образцовых предприятиях их влиянию, их дилетантским затеям и, главным образом, их постоянным интригам будут поставлены большие препятствия.
И они, как всегда, стали поперек дороги.
К всеобщему изумлению, совершенно внезапно головка партии стала противодействовать всем этим планам. Потребовалось немного времени, и все эти признаки поворота и перехода к деловым, упорядоченным отношениям в советском хозяйстве были объявлены большевистской бюрократией «правым уклоном и классово-враждебными тенденциями». Был выкинут лозунг: «Враги работают, чтобы продать советское хозяйство иностранному капиталу».
Конечно, никто больше не рисковал защищать эти проекты.
Специалисты в Советском Союзе
Кроме того, концессиям ставилось в вину то обстоятельство, что в качестве рабочей силы у них особенно предпочитались те люди, которые носителями власти отбрасывались как «подонки советского общества в помойные ямы Советского государства», то есть так называемые «лишенцы». Это были лишенные всяких прав советские люди, которые раньше владели какими-либо собственными предприятиями, или бывшие офицеры, чиновники полиции, жандармерии и юстиции, а также люди, принадлежавшие к другим профессиям и сословиям, к которым большевики относились с презрением еще с царских времен.
Иностранные концессионеры, конечно, знали, что в таких случаях шла речь об элите русского населения. Поэтому понятно, что именно эти люди предпочитались для работы на иностранных концессиях. Все эти несчастные рады были найти здесь убежище. Благодарность, а также и стремление показать высокие образцы работы и этим демонстративно подчеркнуть свою индивидуальную ценность подстегивали эту рабочую силу и приводили к высокой продуктивности. При помощи этих людей концессионные предприятия очень быстро поднимали свою работу на большую высоту.
Быстрый расцвет иностранных концессионных предприятий, их выдающиеся производственные результаты и в особенности спокойная и сытая жизнь занятых на них рабочих и служащих привели к тому, что в конце концов к ним устремились массами со всех концов Советского Союза способные и любящие порядок люди. Здесь уже не помогала самая напряженная пропаганда о «капиталистических эксплуататорах», работать на которых было изменой пролетариату.
Советский рабочий не мог на долгое время удовлетвориться обещаниями на бумаге, которые были не в состоянии насытить его. Он предпочитал работу «под кнутом капиталистического рабства» «свободной жизни в своем собственном социалистическом государственном предприятии».
Конечно, все это было известно высшим партийным и советским учреждениям. Из-за этого среди большевистских руководителей возникали большие разногласия и острые личные столкновения.
Во всяком случае, не было принято открыто высказывать положительное мнение о концессиях, хотя в партии было много политиков-экономистов, которые в это время стояли за концессии; среди них был бывший военный комиссар, впоследствии жесточайший и опаснейший враг Сталина, Лев Троцкий.
Он был тогда председателем Главконцескома СССР. Я часто встречался с ним по служебным делам. Одна встреча осталась у меня в памяти.
В 1925 г. у меня была продолжительная беседа с начальником иностранного отдела Высшего совета народного хозяйства Гуревичем, только что вернувшимся из продолжительной поездки за границу. Врач по профессии, он впоследствии был много лет наркомздравом Украины и считался у советского правительства хозяйственным и финансовым талантом.
Дело шло о конкретном случае сдачи в иностранную концессию для хозяйственного освоения определенного промышленного предприятия. Гуревич заявил, что Советский Союз совсем не нуждается в том, чтобы на его территории в качестве концессионеров работали иностранные капиталисты. Америка была рада, если бы Советский Союз согласился разместить в Соединенных Штатах свой заем. Через шесть месяцев американские финансовые магнаты сами будут навязывать Москве свои доллары.
В то время из деловых соображений мне было очень важно провести это концессионное предприятие. Я воспользовался ближайшим случаем, чтобы поговорить о точке зрения Гуревича с его непосредственным начальством, начальником Главконцескома СССР Троцким, и просить его разрешить вопрос. Меня сопровождал немецкий рабочий, коммунист П., тогдашний официальный представитель КПГ в Коминтерне.
Троцкий, в нашем присутствии, сделал Гуревичу по телефону очень резкий выговор за его «абсолютно неверную и ложную» точку зрения. Мне и моему спутнику Троцкий выразил свое сожаление, что среди руководящих хозяйственных деятелей все еще попадаются фантазеры, далекие от всякой реальной действительности. Что касается его лично, то он не думал, чтобы иностранный капитал принял участие в хозяйственном строительстве СССР в иной форме, кроме концессий и смешанных обществ. Поэтому он поддерживал всякую попытку иностранных концессионеров ввозить таким образом капитал в страну и приносить пользу Советскому Союзу опытом передовых заграничных предприятий.
Сталин, который до сих пор рано или поздно, но всегда в конце концов проводил в жизнь требования Троцкого, одобрил тогда эту точку зрения и приказал тщательно и благожелательно рассмотреть все эти предложения, в очень большом числе поступавшие из-за границы.
Председатель Высшего совета народного хозяйства СССР Серго Орджоникидзе, который хорошо знал состояние советского хозяйства и его слабые стороны, долгое время также стремился к тому, чтобы с помощью разумной концессионной политики создать в стране такие промышленные и хозяйственные предприятия, продукция которых нужна была прежде всего для покрытия повседневной потребности широких масс. Надеялись и на то, что наличие иностранной концессионной промышленности заставит советскую промышленность, которая потеряет свою монополию на советском рынке, снизить свои чересчур высокие цены и улучшить качество продукции.
Но все-таки для того, чтобы сделать концессионные предприятия в возможно более короткий срок излишними, был также выработан план, по которому предполагалось изъять отдельные советские предприятия из общего подчинения, охватить их единым руководством и сделать их образцово-показательными.
В этих предприятиях все посты руководящих специалистов и квалифицированных рабочих должны были быть заняты исключительно высококвалифицированными, опытными и специально подобранными иностранцами. Но руководство этими предприятиями должно было быть передано тщательно подобранным, знающим языки советским специалистам.
На этих основах было предположено построить целые комбинаты, начиная с сырьевой базы и кончая фабриками готовой продукции, и, таким образом, заложить солидные устои нового советского хозяйства.
Таким путем надеялись, наконец, дойти до его оздоровления. В этих образцовых предприятиях планировалось прежде всего обучать способных советских специалистов и квалифицированных рабочих, которых должны были впоследствии переводить на другие предприятия.
Для того чтобы возможно скорее достигнуть практических результатов, велись предварительные переговоры с научными институтами, с заграничными специальными объединениями, с промышленными концернами, которые предполагалось привлечь в качестве поставщиков оборудования.
Целый ряд разумных и честных хозяйственников видел в этом возможность вытащить советское хозяйство из атмосферы пустой болтовни и поставить его на реальную работу. Первым в их числе был впоследствии расстрелянный чрезвычайно одаренный Юрий Пятаков – сын украинского крупного промышленника, бывший студент высшей технической школы за границей и, в сущности, основатель советской тяжелой промышленности. Он хорошо понимал, что нельзя реализовать и гигантский план стройки здоровой крупной промышленности, если одновременно не будут приняты меры к подготовке квалифицированной рабочей силы и способных и опытных руководителей. В противном случае такая стройка приведет только к бессмысленной растрате средств. Поэтому такие стремления встречали его полное одобрение и поддержку. Он надеялся воспитать в этих образцовых предприятиях молодое поколение технических сил. В составлении этих планов принимал деятельное участие и я.
Но руководящие члены партии и профсоюзов относились к этим проектам отрицательно. Они понимали, что в этих образцовых предприятиях их влиянию, их дилетантским затеям и, главным образом, их постоянным интригам будут поставлены большие препятствия.
И они, как всегда, стали поперек дороги.
К всеобщему изумлению, совершенно внезапно головка партии стала противодействовать всем этим планам. Потребовалось немного времени, и все эти признаки поворота и перехода к деловым, упорядоченным отношениям в советском хозяйстве были объявлены большевистской бюрократией «правым уклоном и классово-враждебными тенденциями». Был выкинут лозунг: «Враги работают, чтобы продать советское хозяйство иностранному капиталу».
Конечно, никто больше не рисковал защищать эти проекты.
Специалисты в Советском Союзе
Хаотическое состояние советского хозяйства, борьба партийной бюрократии с иностранными концессиями и проекты создания образцовых предприятий заставили искать новый выход.
Было сделано предложение привлечь из-за границы, главным образом из Германии, Австрии, Англии и Америки, большое число молодых безработных инженеров, как носителей рациональных методов работы и здоровой частной инициативы.
Говорили о привлечении таким образом до 10 тысяч молодых технических сил. Во всяком случае, эти молодые спецы должны были бы работать на одинаковых с их русскими товарищами условиях.
Это, конечно, была утопия, так как в тот же год выяснилось, что ни один иностранный коммунист, за малым исключением, никогда не согласится жить и работать на одних условиях с трудящимися «первого рабочего» государства. Почти сразу они потребовали себе особых привилегий, как в отношении рабочего времени, так и в области жилищной и продовольственной.
К тому же выяснилось, что иностранные специалисты и квалифицированные рабочие, как правило, сдавали, когда им приходилось выступать в одиночку против массовой психологии.
Просто-напросто обезличение «массового человека» в советских условиях не давало никакой возможности сопротивляться общему течению.
Еще бессмысленнее было предполагать, что эти 10 тысяч молодых спецов, которым как раз не хватало того, что главным образом требовалось для совхозяйства, то есть практического опыта в производстве, смогут внести хотя бы малейшее улучшение в общую бесхозяйственность.
Бесчисленные примеры давным-давно доказали, что в советских предприятиях высокая продуктивность труда одиночек могла бы продолжаться долгое время только в том случае, если бы руководство предприятий создало для этого соответствующие, более выгодные условия. А об этом не могло быть и речи.
Поэтому скоро и этот проект попал под сукно.
Несмотря на это, с середины и до конца 20-х гг. число иностранных спецов в советский промышленности неизменно увеличивалось, так что к 1928 г. выявилась необходимость взять на учет ЦКК всех работающих в Советском Союзе иностранных специалистов.
В то время я работал уже несколько месяцев в этом учреждении руководителем инспекции по лесному хозяйству, деревообрабатывающей и бумажной промышленности.
Как и некоторым другим иностранным специалистам-коммунистам, мне было предложено сотрудничество в этом учреждении. Работа эта была добавочной партийной нагрузкой. В этой области я работал потом долгие годы.
Нашими общими усилиями удалось создать при ЦКК – РКП объединяющую нас секцию иностранных специалистов и рабочих.
К деятельности ЦКК относилась также проработка всех сложных и трудных вопросов, связанных с условиями работы и жизни находящихся в СССР иностранных специалистов.
Начиная с 1928 г. в ЦК партии, в президиуме ВЦСПС, в судебных инстанциях, в Коминтерне, Профинтерне и ЦКК стало все больше накапливаться жалоб и различных протестов инспецов. Все они носили один и тот же характер: специальные знания используются неправильно, на квалификацию не обращается внимания, как не принимаются во внимание и предложения о целесообразной организации предприятий и рациональном использовании оборудования и сырья и об устранении грубых недочетов в производстве. Кроме того, задерживалась выплата жалованья, не соблюдались договорные условия и руководители предприятий враждебно относились к «чуждому элементу».
Одновременно непрерывно поступали жалобы со стороны советских хозяйственных организаций на «наглое поведение и неслыханные требования», а иногда и на «возбуждающую, враждебную партии и правительству пропаганду со стороны иностранцев».
До конца 1928 г. все эти жалобы лежали в названном учреждении без рассмотрения. Все это привело к тому, что инспецы совершенно непроизводительно прозябали в своих предприятиях или же сломя голову бежали из Советского Союза. И то и другое тяжело отзывалось на предприятиях.
В то время большинство инспецов было прикомандировано к советским предприятиям в качестве советников по организационным вопросам. Там, где к их голосу действительно прислушивались, они очень много помогли своими теоретическими знаниями и практическим опытом молодым, совершенно неопытным в организации и управлении советским инженерам и руководителям предприятий. В особую заслугу их деятельности надо поставить то, что благодаря им старая довоенная промышленность, сильно разрушенная Гражданской войной, была приведена в работоспособный вид.
Благодаря их энергичной, целеустремленной работе стало возможным хотя бы на некоторых заводах устранить хаос, анархию и распущенность.
Нужно сказать, что эта восстановительная работа иностранных специалистов была очень трудной. В советских предприятиях каждый хотел быть хозяином и никто не желал быть рабочим, каждый хотел повелевать, но никто не желал повиноваться. Иностранных специалистов больше всего не любили именно за энергичную, упорядочивающую деятельность. ГПУ распространяло между озлобленными партийными и беспартийными рабочими мнение, что все инспецы «буржуи» и что к ним, как к классовым врагам, нужно относиться с величайшим недоверием. Таким способом хотели заранее устранить всякую возможность какой бы то ни было политической пропаганды среди голодной рабочей массы. При этом больше всего страдали беспартийные инспецы. Каждая попытка ввести рабочую дисциплину в интересах производства и повысить производительность труда приводила к тяжелым разногласиям между ними и рабочей массой.
Инспецы не могли рассчитывать на помощь профсоюзов, так как они не были их членами.
Еще трудней было привлечь к устранению недостатков партийные органы.
Для партийцев, в большинстве случаев необразованных и болезненно недоверчивых, иностранные специалисты были незваными гостями. Их подозревали в том, что они занимались вредительством по заданию бывших владельцев предприятий, бежавших за границу. Многие думали, что инспецы якобы только и стремятся к тому, чтобы путем саботажа препятствовать строительству советской промышленности.
Кроме того, советские руководители любили приписывать своим иностранным советникам вину за низкую продуктивность своих предприятий.
Гора взаимных жалоб выросла в конце концов настолько, что сам ЦК партии не мог уж больше ее не заметить, особенно когда выяснилось, что первую пятилетку невозможно выполнить только собственными силами. Таким образом, ЦК вынужден был создать авторитетный центральный орган, который не только должен был бы разбирать все эти жалобы и заботиться об устранении существующих недостатков, но и обеспечить на будущее возможность совместной работы инспецов с советскими хозяйственниками. Для этого прежде всего нужно было создать соответствующие условия жизни и работы для иностранцев.
Прежде всего нужно было позаботиться о правильном подборе и распределении иностранных специалистов, необходимых для проектирования и строительства создающейся промышленности. Это нужно было сделать особенно тщательно, так как из опыта первой пятилетки выяснилось, что проекты сложных промышленных комбинатов были составлены полными профанами, использовавшими для своей работы тексты каталогов.
Работающие в советской промышленности инспецы-коммунисты указывали высшим партийным и хозяйственным органам недостатки такого «планирования».
Но люди, ответственные за это, не хотели считаться ни с какими советами.
Как и раньше, оборудование новых предприятий заказывалось не по хорошо продуманным планам больших иностранных фирм, а целая армия советских закупщиков скупала у различных предприятий те машины и инструменты, которые казались им подходящими.
Позже, когда я услыхал доклады руководивших экономическим шпионажем за границей Ройзенмана и Беленького о деятельности торгпредств СССР, я понял, почему так упрямо придерживались этого своеобразного способа закупки машин. С одной стороны, для того чтобы определить степень значения иностранных предприятий для вооружения страны и высмотреть все тайны производства, большое число советских комиссий и отдельных приемщиков должно было составить себе точное представление о методах работы и способах производства заграничных предприятий. С другой стороны, иностранные инженеры, техники и рабочие должны были познакомиться с советскими представителями, которые таким путем получали возможность сначала выискать среди них сочувствующих Советскому Союзу, а затем использовать их для целей шпионажа.
Наконец, таким образом расширялся круг экономически заинтересованных в сохранении и углублении торговых сношений с СССР. Мелкие и средние фирмы, поставлявшие оборудование, стали одновременно своеобразными каналами пропаганды. Под прикрытием экономических сношений с СССР массе иностранных рабочих и служащих беспрестанно напоминалось о существовании Советского Союза.
Кроме этой, чисто политической точки зрения, были еще и другие причины желания сохранить эту закупочную систему. При посещении огромного числа фабрик и заводов члены советских закупочных комиссий фотографировали самые секретные конструкции, которые демонстрировались им лишь бегло.
Я читал много отчетов таких комиссий и видел снимки.
Наконец, было очень важно, что вследствие своих обширных деловых связей советские торгпредства во всех странах стали крупным экономическим фактором, игравшим внутри этих стран большую роль в деле разложения рабочей массы и интеллигенции. Аппараты торгпредства могли чудовищно разбухать, не вызывая никакого подозрения со стороны местных органов власти. Множество партийцев получало в этих торгпредствах хорошо оплачиваемые места. Путем регулярного помещения объявлений удалось заполучить для пробольшевистской пропаганды многие иностранные газеты. В бесчисленных смешанных обществах – «Дерутра», «Дерулуфт», «Дероп» и т. д. – множество хорошо подготовленных политических агитаторов и пропагандистов находило обширное поле деятельности. Чем шире развивалась деятельность торгпредств, тем больше людей ими охватывались и делались экономически зависящими от СССР.
Кроме того, нужно еще упомянуть, что в советских закупочных комиссиях было много подкупленных служащих, которые были заинтересованы в возможно большем поступлении заявок от иностранных фирм. Чем было больше заявок, тем больше имели они возможности обделывать свои грязные дела.
За большие деньги, через посредников, каждый фабрикант мог узнать о ценах, предложенных его конкурентом. В конце концов заказы попадали не тем, кто предлагал наивыгоднейшие условия, а тем, кто дал большую взятку.
Само собой разумеется, такие закупщики совершенно не были заинтересованы в сотрудничестве крупной иностранной промышленности с московскими специальными проектировочными бюро. Они делали все, чтобы этому помешать.
Все эти обстоятельства постоянно служили предметом разговоров, когда нам приходилось разбирать жалобы работающих в СССР инспецов или претензии представителей иностранных фирм.
Уже на второй год первой пятилетки выяснилось, что советские спецы и квалифицированные рабочие не смогут закончить своими собственными силами строящиеся по плану и запланированные предприятия. Можно было также предвидеть, что по окончании постройки не будет хватать квалифицированных рук, чтобы обеспечить полную производительность и хозяйственность этих новых предприятий. Поэтому высшие руководители-хозяйственники, несмотря на печальный опыт, который они имели при привлечении на работу иностранных специалистов, должны были вербовать за границей тысячи новых инженеров, техников и квалифицированных рабочих.
Все приказы ЦК партии местным партийным и хозяйственным организациям, изданные по нашему ходатайству, предоставить инспецам условия жизни более подходящие к их привычкам, оставались на бумаге. Сразу по прибытии каждой новой партии инспецов не только иностранные инженеры, но, главным образом, иностранные рабочие начинали бомбардировать нас претензиями и жалобами. Мы не были в состоянии справиться с массой жалоб, поступавших в инспекцию ЦКК – РКИ и были вынуждены создать отделения нашей секции при местных партийных контрольных комиссиях или Рабоче-крестьянской инспекции важнейших промышленных центров, где работали иностранцы. Такие отделения были открыты в Ленинграде, Свердловске, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, в Донбассе и в других важных промышленных центрах.
Наша добровольно принятая на себя работа по обслуживанию иностранных специалистов давала хорошие результаты. Прежде всего мы заботились о том, чтобы инспецов назначали на работы по их специальности и чтобы им давались соответствующие задания. До середины 1929 г. подавляющее большинство инспецов было вынуждено, наравне с русскими инженерами и рабочими, проводить свое свободное время в очередях, чтобы купить продовольственные продукты для себя и своей семьи. После долгих трудов нам удалось убедить партийное начальство, что это бессмысленно, если иностранные специалисты, вместо того чтобы работать в цехе или у машин, проводят половину своего времени в поисках продовольствия и предметов ширпотреба.
Таким образом, по нашей инициативе в конце 1929 г. и в начале 1930-го во всех промышленных центрах для обслуживания только иностранцев и их семей были организованы столь ненавистные русскому рабочему специальные лавки Инснаба.
Этим была устранена одна из самых больших трудностей в жизни иностранцев в СССР. Эта мера была еще вдвойне важной, так как с 1928 г. начал усиливаться товарный голод, а после коллективизации деревни с рынков исчезли все сельскохозяйственные продукты.
Чтобы не раздражать советское население хорошим снабжением привилегированных инспецов и главным образом чтобы не разбудить в нем забытых с годами потребностей и желаний, партия решила вести это снабжение в тайне. По этой причине лавки Инснаба были для советских граждан закрыты. Вход в них был разрешен только обладателям именной книжки иностранца. Стекла витрин были забелены для того, чтобы снаружи не были видны товары, недоступные для большинства советских граждан.
Несмотря на это, советское население прекрасно знало о существовании таких лавок. Большинство инспецов боялось брать в этих магазинах больше товаров, чем им было нужно. И все-таки нашлись такие «спецы», которые не упустили возможности обделывать свои грязные дела и занялись спекуляцией. Мы получали много писем от русского населения с указанием таких «спецов», которые буквально опустошали лавки Инснаба с тем, чтобы потом перепродавать товар голодному населению по ценам, в несколько раз превышавшим их действительную стоимость.
На собраниях, в циркулярах, в докладах по радио мы всеми силами боролись с такими злоупотреблениями и требовали беспощадных наказаний для виновных.
Одной из самых важных своих задач мы считали помощь проведению в жизнь практических предложений инспецов для улучшения работы в их предприятиях или для организации производства новых фабрикатов.
Такой поддержкой мы давали не раз отдельным инспецам возможность проявить свои способности.
Вопрос борьбы с предубеждением русских спецов против их иностранных товарищей стоял очень остро и был сопряжен с большими трудностями.
Многим старым русским инженерам, техникам и квалифицированным рабочим было тяжело признаться в том, что они уступают в квалификации своим молодым иностранным коллегам, которые смогли приобрести свои знания в оборудованных по последнему слову науки и техники предприятиях западной промышленности. Эти знания были недоступны русским, оторванным от остального мира со времен Гражданской войны. Нужно было большое знание психологии русского человека, чтобы на этой зыбкой и трудной почве найти нужное в данном месте и в данное время слово и загладить конфликт, казавшийся непримиримым, и, таким образом, создать возможность дальнейшего сотрудничества.
Особенно тяжело протекала работа тех инспецов, которые не принадлежали к Компартии. Местные партийные шишки использовали каждый удобный случай, чтобы «утереть нос» иностранцу. Мелкие личные уколы и малейшие столкновения раздувались в политические дела государственного значения.
Понимающий дело спец не имел права самостоятельно решать важнейшие технические вопросы. Они разрешались большевистскими чиновниками, не имевшими ни малейшего о них представления. Этот факт я знаю не только по бесчисленным примерам, но испробовал на самом себе.
Разве не безумие было то, что Фушман, в прошлом маленький портной, только и умевший, что ставить заплатки и не имевший никакой теоретической подготовки, был назначен высшим «политически ответственным» руководителем всего лесного хозяйства и деревообрабатывающей промышленности СССР и что он в качестве такового управлял более чем 8 тысячами лесничеств, свыше чем 6 тысячами промышленных предприятий с 5,5-миллионным персоналом? В то же время я, получивший специальное образование и единственный творчески работающий в этой области партийный специалист, должен был нести полную ответственность за сделанные Фушманом распоряжения. Если эти распоряжения бывали неудачны, как это часто случалось, он отговаривался тем, что он-де, мол, не специалист, и всю вину перекладывал на мою голову.
Было сделано предложение привлечь из-за границы, главным образом из Германии, Австрии, Англии и Америки, большое число молодых безработных инженеров, как носителей рациональных методов работы и здоровой частной инициативы.
Говорили о привлечении таким образом до 10 тысяч молодых технических сил. Во всяком случае, эти молодые спецы должны были бы работать на одинаковых с их русскими товарищами условиях.
Это, конечно, была утопия, так как в тот же год выяснилось, что ни один иностранный коммунист, за малым исключением, никогда не согласится жить и работать на одних условиях с трудящимися «первого рабочего» государства. Почти сразу они потребовали себе особых привилегий, как в отношении рабочего времени, так и в области жилищной и продовольственной.
К тому же выяснилось, что иностранные специалисты и квалифицированные рабочие, как правило, сдавали, когда им приходилось выступать в одиночку против массовой психологии.
Просто-напросто обезличение «массового человека» в советских условиях не давало никакой возможности сопротивляться общему течению.
Еще бессмысленнее было предполагать, что эти 10 тысяч молодых спецов, которым как раз не хватало того, что главным образом требовалось для совхозяйства, то есть практического опыта в производстве, смогут внести хотя бы малейшее улучшение в общую бесхозяйственность.
Бесчисленные примеры давным-давно доказали, что в советских предприятиях высокая продуктивность труда одиночек могла бы продолжаться долгое время только в том случае, если бы руководство предприятий создало для этого соответствующие, более выгодные условия. А об этом не могло быть и речи.
Поэтому скоро и этот проект попал под сукно.
Несмотря на это, с середины и до конца 20-х гг. число иностранных спецов в советский промышленности неизменно увеличивалось, так что к 1928 г. выявилась необходимость взять на учет ЦКК всех работающих в Советском Союзе иностранных специалистов.
В то время я работал уже несколько месяцев в этом учреждении руководителем инспекции по лесному хозяйству, деревообрабатывающей и бумажной промышленности.
Как и некоторым другим иностранным специалистам-коммунистам, мне было предложено сотрудничество в этом учреждении. Работа эта была добавочной партийной нагрузкой. В этой области я работал потом долгие годы.
Нашими общими усилиями удалось создать при ЦКК – РКП объединяющую нас секцию иностранных специалистов и рабочих.
К деятельности ЦКК относилась также проработка всех сложных и трудных вопросов, связанных с условиями работы и жизни находящихся в СССР иностранных специалистов.
Начиная с 1928 г. в ЦК партии, в президиуме ВЦСПС, в судебных инстанциях, в Коминтерне, Профинтерне и ЦКК стало все больше накапливаться жалоб и различных протестов инспецов. Все они носили один и тот же характер: специальные знания используются неправильно, на квалификацию не обращается внимания, как не принимаются во внимание и предложения о целесообразной организации предприятий и рациональном использовании оборудования и сырья и об устранении грубых недочетов в производстве. Кроме того, задерживалась выплата жалованья, не соблюдались договорные условия и руководители предприятий враждебно относились к «чуждому элементу».
Одновременно непрерывно поступали жалобы со стороны советских хозяйственных организаций на «наглое поведение и неслыханные требования», а иногда и на «возбуждающую, враждебную партии и правительству пропаганду со стороны иностранцев».
До конца 1928 г. все эти жалобы лежали в названном учреждении без рассмотрения. Все это привело к тому, что инспецы совершенно непроизводительно прозябали в своих предприятиях или же сломя голову бежали из Советского Союза. И то и другое тяжело отзывалось на предприятиях.
В то время большинство инспецов было прикомандировано к советским предприятиям в качестве советников по организационным вопросам. Там, где к их голосу действительно прислушивались, они очень много помогли своими теоретическими знаниями и практическим опытом молодым, совершенно неопытным в организации и управлении советским инженерам и руководителям предприятий. В особую заслугу их деятельности надо поставить то, что благодаря им старая довоенная промышленность, сильно разрушенная Гражданской войной, была приведена в работоспособный вид.
Благодаря их энергичной, целеустремленной работе стало возможным хотя бы на некоторых заводах устранить хаос, анархию и распущенность.
Нужно сказать, что эта восстановительная работа иностранных специалистов была очень трудной. В советских предприятиях каждый хотел быть хозяином и никто не желал быть рабочим, каждый хотел повелевать, но никто не желал повиноваться. Иностранных специалистов больше всего не любили именно за энергичную, упорядочивающую деятельность. ГПУ распространяло между озлобленными партийными и беспартийными рабочими мнение, что все инспецы «буржуи» и что к ним, как к классовым врагам, нужно относиться с величайшим недоверием. Таким способом хотели заранее устранить всякую возможность какой бы то ни было политической пропаганды среди голодной рабочей массы. При этом больше всего страдали беспартийные инспецы. Каждая попытка ввести рабочую дисциплину в интересах производства и повысить производительность труда приводила к тяжелым разногласиям между ними и рабочей массой.
Инспецы не могли рассчитывать на помощь профсоюзов, так как они не были их членами.
Еще трудней было привлечь к устранению недостатков партийные органы.
Для партийцев, в большинстве случаев необразованных и болезненно недоверчивых, иностранные специалисты были незваными гостями. Их подозревали в том, что они занимались вредительством по заданию бывших владельцев предприятий, бежавших за границу. Многие думали, что инспецы якобы только и стремятся к тому, чтобы путем саботажа препятствовать строительству советской промышленности.
Кроме того, советские руководители любили приписывать своим иностранным советникам вину за низкую продуктивность своих предприятий.
Гора взаимных жалоб выросла в конце концов настолько, что сам ЦК партии не мог уж больше ее не заметить, особенно когда выяснилось, что первую пятилетку невозможно выполнить только собственными силами. Таким образом, ЦК вынужден был создать авторитетный центральный орган, который не только должен был бы разбирать все эти жалобы и заботиться об устранении существующих недостатков, но и обеспечить на будущее возможность совместной работы инспецов с советскими хозяйственниками. Для этого прежде всего нужно было создать соответствующие условия жизни и работы для иностранцев.
Прежде всего нужно было позаботиться о правильном подборе и распределении иностранных специалистов, необходимых для проектирования и строительства создающейся промышленности. Это нужно было сделать особенно тщательно, так как из опыта первой пятилетки выяснилось, что проекты сложных промышленных комбинатов были составлены полными профанами, использовавшими для своей работы тексты каталогов.
Работающие в советской промышленности инспецы-коммунисты указывали высшим партийным и хозяйственным органам недостатки такого «планирования».
Но люди, ответственные за это, не хотели считаться ни с какими советами.
Как и раньше, оборудование новых предприятий заказывалось не по хорошо продуманным планам больших иностранных фирм, а целая армия советских закупщиков скупала у различных предприятий те машины и инструменты, которые казались им подходящими.
Позже, когда я услыхал доклады руководивших экономическим шпионажем за границей Ройзенмана и Беленького о деятельности торгпредств СССР, я понял, почему так упрямо придерживались этого своеобразного способа закупки машин. С одной стороны, для того чтобы определить степень значения иностранных предприятий для вооружения страны и высмотреть все тайны производства, большое число советских комиссий и отдельных приемщиков должно было составить себе точное представление о методах работы и способах производства заграничных предприятий. С другой стороны, иностранные инженеры, техники и рабочие должны были познакомиться с советскими представителями, которые таким путем получали возможность сначала выискать среди них сочувствующих Советскому Союзу, а затем использовать их для целей шпионажа.
Наконец, таким образом расширялся круг экономически заинтересованных в сохранении и углублении торговых сношений с СССР. Мелкие и средние фирмы, поставлявшие оборудование, стали одновременно своеобразными каналами пропаганды. Под прикрытием экономических сношений с СССР массе иностранных рабочих и служащих беспрестанно напоминалось о существовании Советского Союза.
Кроме этой, чисто политической точки зрения, были еще и другие причины желания сохранить эту закупочную систему. При посещении огромного числа фабрик и заводов члены советских закупочных комиссий фотографировали самые секретные конструкции, которые демонстрировались им лишь бегло.
Я читал много отчетов таких комиссий и видел снимки.
Наконец, было очень важно, что вследствие своих обширных деловых связей советские торгпредства во всех странах стали крупным экономическим фактором, игравшим внутри этих стран большую роль в деле разложения рабочей массы и интеллигенции. Аппараты торгпредства могли чудовищно разбухать, не вызывая никакого подозрения со стороны местных органов власти. Множество партийцев получало в этих торгпредствах хорошо оплачиваемые места. Путем регулярного помещения объявлений удалось заполучить для пробольшевистской пропаганды многие иностранные газеты. В бесчисленных смешанных обществах – «Дерутра», «Дерулуфт», «Дероп» и т. д. – множество хорошо подготовленных политических агитаторов и пропагандистов находило обширное поле деятельности. Чем шире развивалась деятельность торгпредств, тем больше людей ими охватывались и делались экономически зависящими от СССР.
Кроме того, нужно еще упомянуть, что в советских закупочных комиссиях было много подкупленных служащих, которые были заинтересованы в возможно большем поступлении заявок от иностранных фирм. Чем было больше заявок, тем больше имели они возможности обделывать свои грязные дела.
За большие деньги, через посредников, каждый фабрикант мог узнать о ценах, предложенных его конкурентом. В конце концов заказы попадали не тем, кто предлагал наивыгоднейшие условия, а тем, кто дал большую взятку.
Само собой разумеется, такие закупщики совершенно не были заинтересованы в сотрудничестве крупной иностранной промышленности с московскими специальными проектировочными бюро. Они делали все, чтобы этому помешать.
Все эти обстоятельства постоянно служили предметом разговоров, когда нам приходилось разбирать жалобы работающих в СССР инспецов или претензии представителей иностранных фирм.
Уже на второй год первой пятилетки выяснилось, что советские спецы и квалифицированные рабочие не смогут закончить своими собственными силами строящиеся по плану и запланированные предприятия. Можно было также предвидеть, что по окончании постройки не будет хватать квалифицированных рук, чтобы обеспечить полную производительность и хозяйственность этих новых предприятий. Поэтому высшие руководители-хозяйственники, несмотря на печальный опыт, который они имели при привлечении на работу иностранных специалистов, должны были вербовать за границей тысячи новых инженеров, техников и квалифицированных рабочих.
Все приказы ЦК партии местным партийным и хозяйственным организациям, изданные по нашему ходатайству, предоставить инспецам условия жизни более подходящие к их привычкам, оставались на бумаге. Сразу по прибытии каждой новой партии инспецов не только иностранные инженеры, но, главным образом, иностранные рабочие начинали бомбардировать нас претензиями и жалобами. Мы не были в состоянии справиться с массой жалоб, поступавших в инспекцию ЦКК – РКИ и были вынуждены создать отделения нашей секции при местных партийных контрольных комиссиях или Рабоче-крестьянской инспекции важнейших промышленных центров, где работали иностранцы. Такие отделения были открыты в Ленинграде, Свердловске, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, в Донбассе и в других важных промышленных центрах.
Наша добровольно принятая на себя работа по обслуживанию иностранных специалистов давала хорошие результаты. Прежде всего мы заботились о том, чтобы инспецов назначали на работы по их специальности и чтобы им давались соответствующие задания. До середины 1929 г. подавляющее большинство инспецов было вынуждено, наравне с русскими инженерами и рабочими, проводить свое свободное время в очередях, чтобы купить продовольственные продукты для себя и своей семьи. После долгих трудов нам удалось убедить партийное начальство, что это бессмысленно, если иностранные специалисты, вместо того чтобы работать в цехе или у машин, проводят половину своего времени в поисках продовольствия и предметов ширпотреба.
Таким образом, по нашей инициативе в конце 1929 г. и в начале 1930-го во всех промышленных центрах для обслуживания только иностранцев и их семей были организованы столь ненавистные русскому рабочему специальные лавки Инснаба.
Этим была устранена одна из самых больших трудностей в жизни иностранцев в СССР. Эта мера была еще вдвойне важной, так как с 1928 г. начал усиливаться товарный голод, а после коллективизации деревни с рынков исчезли все сельскохозяйственные продукты.
Чтобы не раздражать советское население хорошим снабжением привилегированных инспецов и главным образом чтобы не разбудить в нем забытых с годами потребностей и желаний, партия решила вести это снабжение в тайне. По этой причине лавки Инснаба были для советских граждан закрыты. Вход в них был разрешен только обладателям именной книжки иностранца. Стекла витрин были забелены для того, чтобы снаружи не были видны товары, недоступные для большинства советских граждан.
Несмотря на это, советское население прекрасно знало о существовании таких лавок. Большинство инспецов боялось брать в этих магазинах больше товаров, чем им было нужно. И все-таки нашлись такие «спецы», которые не упустили возможности обделывать свои грязные дела и занялись спекуляцией. Мы получали много писем от русского населения с указанием таких «спецов», которые буквально опустошали лавки Инснаба с тем, чтобы потом перепродавать товар голодному населению по ценам, в несколько раз превышавшим их действительную стоимость.
На собраниях, в циркулярах, в докладах по радио мы всеми силами боролись с такими злоупотреблениями и требовали беспощадных наказаний для виновных.
Одной из самых важных своих задач мы считали помощь проведению в жизнь практических предложений инспецов для улучшения работы в их предприятиях или для организации производства новых фабрикатов.
Такой поддержкой мы давали не раз отдельным инспецам возможность проявить свои способности.
Вопрос борьбы с предубеждением русских спецов против их иностранных товарищей стоял очень остро и был сопряжен с большими трудностями.
Многим старым русским инженерам, техникам и квалифицированным рабочим было тяжело признаться в том, что они уступают в квалификации своим молодым иностранным коллегам, которые смогли приобрести свои знания в оборудованных по последнему слову науки и техники предприятиях западной промышленности. Эти знания были недоступны русским, оторванным от остального мира со времен Гражданской войны. Нужно было большое знание психологии русского человека, чтобы на этой зыбкой и трудной почве найти нужное в данном месте и в данное время слово и загладить конфликт, казавшийся непримиримым, и, таким образом, создать возможность дальнейшего сотрудничества.
Особенно тяжело протекала работа тех инспецов, которые не принадлежали к Компартии. Местные партийные шишки использовали каждый удобный случай, чтобы «утереть нос» иностранцу. Мелкие личные уколы и малейшие столкновения раздувались в политические дела государственного значения.
Понимающий дело спец не имел права самостоятельно решать важнейшие технические вопросы. Они разрешались большевистскими чиновниками, не имевшими ни малейшего о них представления. Этот факт я знаю не только по бесчисленным примерам, но испробовал на самом себе.
Разве не безумие было то, что Фушман, в прошлом маленький портной, только и умевший, что ставить заплатки и не имевший никакой теоретической подготовки, был назначен высшим «политически ответственным» руководителем всего лесного хозяйства и деревообрабатывающей промышленности СССР и что он в качестве такового управлял более чем 8 тысячами лесничеств, свыше чем 6 тысячами промышленных предприятий с 5,5-миллионным персоналом? В то же время я, получивший специальное образование и единственный творчески работающий в этой области партийный специалист, должен был нести полную ответственность за сделанные Фушманом распоряжения. Если эти распоряжения бывали неудачны, как это часто случалось, он отговаривался тем, что он-де, мол, не специалист, и всю вину перекладывал на мою голову.