Дмитрий Казаков. Русские боги

Дмитрий Казаков
Русские боги

   Моим родителям

   Тут много чего намешано. Идеи. Верность. Память. А потом из всех этих штуковин появляется новая форма жизни. Скорее даже не просто форма жизни, а живая идея. И складывается она из всего, что есть в королевстве живого, а также из того, что народ себе воображает. И еще из того, что он думал раньше, еще до нашего рождения.

Т. Пратчетт «Вещие сестрички»

Глава 1

   Нужно наконец вместе с величайшими философскими умами XIX века иметь мужество признать, что прогресс вовсе не обязателен для человека, что зло есть в жизни космоса и человечества такое же самостоятельное реальное начало, как и добро, что из-за человека в человечестве и его истории борются Бог и Дьявол.

П. Б. Струве «Россия»

   Пятница началась с того, что Игорь проспал.
   В электронных мозгах будильника что-то перемкнуло, и он зазвонил на тридцать минут позже. Игорь открыл глаза, некоторое время полежал, вслушиваясь в посапывание жены и глядя в полумрак спальни.
   И только потом осознал, что зеленые циферки показывают совсем не восемь ноль-ноль.
   Далее события понеслись в бешеном, почти спортивном темпе: прыжок с кровати, рывок в ванную, затем на кухню, неудачная попытка одновременно побриться и завязать галстук. Через полчаса Игорь, дожевывая на ходу колбасу и почесывая порезанную щеку, выбрался в подъезд.
   Нажав кнопку вызова лифта, он вспомнил, что забыл дипломат.
   Вернувшись за ним, Игорь получил не только тонкий чемоданчик с документами, но и поцелуй от проснувшейся жены. Со второй попытки спустился-таки на первый этаж и вихрем выскочил из подъезда.
   Над Москвой властвовало летнее утро, еще не испорченное жарой, выхлопами и злобой столичного бытия. Небо пока было голубым, а не серым, плыли по нему желтые облака, и ветер пах свежестью. Из стоявшего буквой «П» дома выходили сонные жители, клацали дверцы автомобилей, с улицы Шверника доносился рев моторов и шорох шин по асфальту.
   Игорь впихнул себя в салон темно-синей «Тойоты Камри», завел мотор и принялся выруливать со двора.
   Свернул на улицу и окунулся в поток движения.
   Сотни раз езженный маршрут привел его на Большую Ордынку. Как всегда, Игорь потратил некоторое время на то, чтобы отыскать место для парковки. Вылез из машины и торопливо зашагал туда, где над тротуаром нависал массивный козырек, а над ним горела синим и белым вывеска «РОС-НорБанк».
   Здесь Игорь Ветров проработал девять лет. Пришел после университета, начал с простого экономиста и дорос до начальника отдела ценных бумаг. Случалось всякое, но ни разу он не испытал желания сменить место работы.
   Слишком уж не любил всяческие перемены.
   Стеклянные двери разошлись, и он шагнул в вестибюль, где пахло мебельным лаком и искусственной кожей. Охранник за стойкой лениво зевнул, кивнул в ответ на приветствие. Игорь прошел через рамку металлодетектора и направился к лифту. Тот поднял его на третий этаж, и Ветров погрузился в привычную суету рабочего дня.
   Прошедшие торги в Токио и Сингапуре… цены на золото и на нефть… звонки от взбалмошных клиентов… ошибки экономистов… открытие бирж в Париже и Лондоне… и бумаги, бумаги, бумаги…
   Иногда Игорю казалось, что весь их банк – громадное чудовище, пожирающее информацию сотнями алчных пастей, а потом извергающее тонны бумажного кала. Обычно такие мысли приходили в конце весны и начале лета, когда накапливалась усталость.
   Краткая передышка на обед, и вновь – звонки, бумаги, поход к начальству «на ковер», цифры и буквы на мониторе…
   К восьми вечера, наконец оторвавшись от компьютера, Игорь ощутил себя выжатым, словно лимон.
   – Все, – сказал он, – по-моему, на сегодня хватит.
   За окном потихоньку сгущался вечер, уличный шум становился глуше, мягче. Из сотрудников отдела на месте не осталось никого, в помещениях банка властвовала необычная тишина.
   – И точно, хватит.
   Игорь потянулся так, что захрустело в плечах. Помассировал чесавшиеся глаза и, поднявшись, потянулся за пиджаком. Поставил кабинет и отдел на сигнализацию, а когда вышел в коридор, решил заглянуть в туалет.
   Кто знает, сколько стоять в пробке на Люсиновской?
   В туалете было прохладно, журчала вода, лампы отражались в светло-голубом кафеле. Игорь сделал свои дела и подошел к раковине. Умылся, а когда потянулся за бумажным полотенцем, глянул в зеркало, на собственное отражение, и остался очень им недоволен.
   Обычно круглое лицо осунулось, серые глаза лихорадочно блестят, под ними круги. Седины в темных волосах вроде бы стало больше… или это только кажется? А брюшко под рубашкой точно выросло.
   – Еще две недели, и в отпуск, – сказал Игорь. – На море. Плавать до посинения, загорать и худеть. А завтра мы с Катькой махнем…
   Куда, они еще не решили. Можно поехать к родителям жены на дачу, в гости к Витьке, у которого дом на Пироговском водохранилище. В любом случае – на два дня прочь из опостылевшего города, подальше от пробок, смога и шума.
   – Да, так и сделаем, – проговорил он уверенно.
   Выйдя из туалета, Игорь прошел к лифту. Внизу, на вахте, сдал ключи охраннику ночной смены и вышел на улицу. Забрался в автомобиль и, вклинившись в поток машин, двинулся к дому.
   При переезде через Садовое кольцо пришлось постоять в пробке, да и потом, до самого метро Тульская двигались еле-еле, со скоростью никуда не спешившей лошади. Игорь зевал, поглядывал на часы, слушал радио.
   Позвонил жене, сообщил, что едет. Она ответила, что ждет, и на душе потеплело.
   На Шверника вывернул, когда время перевалило за половину десятого и начали сгущаться сумерки. Игорь прибавил скорости, по радио Шевчук запел «Белую реку», и справа открылась громада здания Дома студента и аспиранта.
   Фонари еще не горели, вдоль обочины стояли припаркованные автомобили, и метнувшуюся перед машиной тень Игорь заметил в последний момент. Выкрутил руль, ударил по тормозам. Машину занесло. Его рвануло вперед, страховочный ремень зло заскрипел. Услышал глухой удар, а потом обнаружил, что жив и невредим, а сердце колотится как бешеное.
   – Твою мать, б…, – процедил Игорь. – Долбаный псих. Сука. Чтоб он сдох до своего рождения…
   Трясущимися руками отстегнул ремень и выбрался из автомобиля.
   У обочины, раскинув руки, на спине лежал мужчина. Светло-синяя рубаха с короткими рукавами была залита кровью, потеки ее виднелись и на асфальте. Лицо выглядело чистым, глаза были закрыты, торчала бородка.
   – Твою мать! – повторил Игорь, присаживаясь на корточки. – Ну за что мне это, господи? За что? И что теперь делать?! И откуда столько крови? Я же его едва задел! Нет, это бред!
   Он не курил со школы, но тут захотелось найти где-нибудь сигарету и как следует затянуться.
   – Надо звонить, вызывать ментов и «Скорую». А что потом? Права отберут, пока будут разбираться. Таскайся по судам. Или, может быть…
   Игорь огляделся.
   Улица, всегда оживленная, выглядела необычайно тихой, как проселок глубокой ночью. Ни единой движущейся машины видно не было, ни одного человека. Окна дома за левой обочиной закрывали деревья, и оттуда никто видеть происшествия не мог. Дом студента и аспиранта стоял торцом, а там только пожарная лестница. Да и далеко он от проезжей части, оттуда разглядеть что-то в сумерках невозможно.
   Если сесть в машину и быстро удрать, то есть шанс скрыться.
   Игорь глянул на капот «Тойоты» – тот немного помялся, но кровь на автомобиль не попала, и номер остался на месте. Поднялся с корточек, и тут кольнуло сердце – как же так, бросить раненого посреди улицы, на проезжей части. А потом думать, что по твоей вине погиб человек? Надо хотя бы понять, что с этим парнем, насколько все серьезно…
   – Нет, ну… это, так нельзя, – сказал он. – Эй, друг, очнись!
   Бородатый, от которого совершенно не пахло алкоголем, открыл глаза, приподнял голову. Дернулся туда-сюда выпирающий кадык.
   – А, жив! – воскликнул Игорь. – Давай я вызову тебе «Скорую» и поеду. А то ты упал тут неудачно…
   Сам понимал, что говорит ерунду, но остановиться не мог. Сердце по-прежнему сжималось от страха, а поджилки тряслись. Хотелось как можно быстрее оказаться дома, вытащить из холодильника бутылку пива и…
   – Не надо «Скорой»… Отвези меня к себе… – проговорил бородатый тихо.
   – Что? Знаешь ли…
   Глаза раненого закрылись, он вновь бессильно обмяк, а в голове у Игоря тихо щелкнуло, словно он переключился с передачи на передачу. Исчез страх, пропали сомнения, осталась только уверенность в том, что нужно делать так, как сказал тип с бородой, и никак иначе.
   Бородач оказался удивительно тяжелым. Пыхтя и пачкая дорогой костюм кровью, Игорь затащил его на заднее сиденье. На асфальте осталось несколько темных потеков. А потом сел за руль и поехал, как будто ничего и не было. И лишь подъезжая к дому, он встретил первую машину – большой черный джип.
   И только во дворе, около собственного подъезда, Игорь осознал, что именно делает. Выключил мотор и остался сидеть в темном салоне, вздрагивая от запоздалого ужаса.
   – Что я натворил? И что делать? – пробормотал он.
   Удрал с места происшествия. Увез пострадавшего с собой, даже не зная, насколько тяжело тот ранен.
   Поступки не просто глупца, а последнего идиота.
   Игорь застонал, обхватил голову руками. Показалось, что из темноты двора на него кто-то смотрит. В испуге огляделся, но никого не увидел, лишь припаркованные машины поблескивали в полумраке.
   – О боже, ну и ерунда мерещится.
   Раздавшийся с заднего сиденья голос заставил Игоря вздрогнуть.
   – Где мы? – спросил бородач.
   – У моего дома… Вам лучше? Может быть, с вами все в порядке? – Игорь вновь понес чепуху.
   – Это вряд ли. Удар ножом в печень вреден для здоровья. А ну-ка, помоги мне дойти туда, где я могу отлежаться.
   Голос у раненого был негромкий и глухой, но не слабый и очень властный. Что-то звучало в нем такое, что наводило на размышления о великих правителях прошлого, о тех, кто завоевывал страны, повергал в пыль города.
   – Да, – сказал Игорь.
   Мысль о том, что ему «повезло» наехать на участника бандитских разборок и что лучше держаться от них подальше, мелькнула и исчезла бесследно, точно летучая мышь в ночи.
   Он вылез из машины, распахнул дверцу и принялся вытаскивать бородача. Тот стонал сквозь сжатые зубы, а двигался с трудом, видно было, что рана (или раны?) ему мешает. Они поднялись на крыльцо, Игорь открыл наружную дверь подъезда, затем внутреннюю.
   Несмотря на летний вечер пятницы, и двор, и сам дом казались вымершими. Окна горели, но никто не ходил и не ездил, не спускался на лифте.
   Игорь затащил раненого в кабину, и та медленно, с гудением поехала вверх. Вылезли на нужном этаже, и тут, у очередной двери, бородач пошатнулся и начал заваливаться назад.
   – Стой! Куда!
   Игорь подхватил его и с трудом удержал немыслимо тяжелое тело. Невероятным образом сумел заволочь раненого в межквартирный холл и дотащил до квартиры. Клацнул открывшийся замок. Стало видно повешенное напротив входа зеркало, стена, обклеенная обоями цвета охры.
   – Это ты, милый? – спросила Катя с кухни.
   – Я, – ответил он.
   Почти занес бородача в квартиру и остановился, тяжело отдуваясь. Из последних сил захлопнул дверь, и тут в прихожую вошла Катя. Одета она была в игривый фартучек поверх короткого халата, открывавшего стройные ноги. Пышные русые волосы падали на плечи.
   Они прожили вместе семь лет. Познакомились случайно в магазине, через месяц она переехала к нему, а еще спустя год подали заявление. Порой ссорились и мирились, как все нормальные пары, но серьезных конфликтов все это время не было.
   Спокойное, тихое семейное счастье.
   – Ты что, пил? С этим вот типом? – спросила Катя.
   – Это… ну… вот, – выдавил Игорь.
   В этот момент он ощутил себя полным и окончательным идиотом. Захотелось провалиться сквозь землю, и желательно поглубже. В зеркале обнаружил собственное отражение – галстук набекрень, на бежевом пиджаке – пятна крови, глаза вытаращены, лицо белое.
   Да еще держит под руку шатающегося бородатого мужика.
   – Нет, ответь! Ты пил?! – повторила Катя.
   В голосе ее появились чужие, визгливые нотки, а руки она уперла в бока, как обычно в моменты гнева.
   – Нет, милая…
   Договорить ему не дали. Катя совершенно неожиданно завелась.
   – Мало того что напился, так еще и собутыльника приволок! Бросил бы его у помойки и сам бы там остался! И когда только успел?! Полчаса назад звонил, был еще трезвый! Или ты машину пропил?!
   Игорь благодаря шести годам в браке знал, что, когда жена в таком состоянии, спорить с ней бесполезно. Можно лишь кивать, со всем соглашаться и ждать, когда она остынет. Но тут он оказался слишком напуган и измучен и поэтому не удержался, не промолчал.
   – Пил?! Прежде чем орать, попыталась бы хоть разобраться!
   – Разбираться?! И не подумаю! Еще твои пьяные бредни слушать! Все, я ухожу к маме! Давно собиралась!
   Развернувшись, она хлопнула дверью спальни. Послышался грохот выдвигаемых ящиков.
   – Твою мать! И за что мне это, а? – сказал Игорь.
   Облегчив душу, он повел бородача в гостиную. Сейчас завести его, уложить на диван, а затем вернуться и поговорить с женой. Она выслушает, успокоится и поймет, не сможет не понять.
   Провел раненого мимо шкафа с книгами, скрипнул под немалым весом синий плюшевый диван.
   – Полежи пока тут, – проговорил Игорь. – Эй, Катя…
   Он успел только развернуться и увидеть, как жена с сумкой в руках проносится через прихожую. Хлопнула, закрывшись, дверь квартиры, прозвучал и затих дробный цокот каблуков.
   Нужно было бежать, догонять, но Игорь почувствовал страшное опустошение. Слишком много необычного, выбивающего из колеи свалилось на него в этот вечер: дорожный наезд, странный бородач, совершенно неадекватная истерика жены. И сил просто не осталось.
   – Ладно, завтра позвоню. Поговорим, и она вернется, – сказал он, а потом повторил: – Обязательно вернется.
   Зажег в гостиной свет, дипломат бросил на стул. Избавившись от ботинок, прошел к бару и вытащил оттуда бутылку коньяка «Каспий». Дрожавшей рукой налил чуть ли не половину стакана и выпил одним глотком.
   Выпивку Игорь особенно не любил, но сейчас чувствовал: нужно.
   Напряжение немного отпустило, стало легче двигаться, а сердце забилось ровнее. Только после этого как следует разглядел попавшего ему под колеса мужика. Тот был высок и широкоплеч, жилистые руки могли принадлежать гимнасту. Русые волосы, бородка того же цвета, на ногах – кроссовки и светло-синие джинсы. Толстый ремень и пряжка белого металла, украшенная изображением черепа, из глаз которого выползают две змеи.
   Словно почувствовав взгляд, раненый поднял веки. Под ними обнаружились темно-синие, необычайно яркие глаза.
   – Ты… – сказал бородач, а затем вновь потерял сознание.
   Правая рука его при этом разжалась, и из нее выпал цифровой фотоаппарат. Захлестнутая за мощное запястье петля не дала ему брякнуться на пол, и приборчик закачался из стороны в сторону.
   – Это еще что такое? Знаете ли, как он эту штуку по дороге не потерял? Очень даже интересно…
   Игорь решил, что имеет право проявить любопытство. Он отставил стакан, присел и осторожно снял фотоаппарат с руки раненого. Вытер с серебристого корпуса пятнышки крови, нажал кнопку включения. Крохотный экран ожил, на нем появилось изображение ковра, его сине-красные узоры, и индикатор зарядки в правом нижнем углу.
   – Так, посмотрим, что тут есть.
   Первая же фотография заставила Игоря вздрогнуть. Увидев вторую, ощутил, как под ногами закачался пол. Чтобы не упасть, он был вынужден схватиться за диван, а затем потянулся за коньяком.
   На фотографиях был труп, окровавленный, истерзанный, в разорванной одежде.
   Но испугать или удивить подобным зрелищем человека, смотревшего не один десяток фильмов ужасов, невозможно. Содрогнуться Игоря заставило совсем другое – прекрасно сохранившееся лицо мертвеца.
   Лицо, известное каждому человеку, учившемуся в советской или российской школе. Смуглое, с бакенбардами и курчавыми волосами, с толстыми губами и высоким лбом.
   Лицо Александра Сергеевича Пушкина.
   Игорь отложил фотоаппарат, налил себе еще коньяка и проглотил его, не ощутив вкуса.
   – Нет, это невозможно. Это мне показалось, – забормотал он. – Он просто похож. Или это постановочный кадр…
   Глядеть на крохотный экран было страшно до дрожи, но Игорь заставил себя это сделать. И вновь поразился дикому, невероятному сходству мертвеца с известнейшим русским поэтом. Закрыл глаза, как следует ущипнул себя за бок и помассировал уши. Но, когда открыл, изображение не исчезло и не изменилось ни на йоту.
   Перед ним был убитый жесточайшим образом Пушкин.
   Лежал он на полу в самой обычной квартире, в кадр попал угол кровати, тумбочка и телевизор «Панасоник» на ней. Это выглядело нелепо, точно сновидение обкурившегося наркомана.
   Рядом с телом валялся нож – длинный, иззубренный, по рукоять в крови.
   – Невозможно, – повторил Игорь. – Может быть, я тогда попал в аварию, угодил в кому и вижу всякую ерунду?
   Предположение казалось бредовым.
   Но не более бредовым, чем тот факт, что бородатый сфотографировал труп человека, настолько похожего на Пушкина. Или специально загримированного, с нацепленным на голову париком.
   Игорь ощутил, что хочет выпить еще, но решил, что пока хватит. Подумал, что надо бы оказать раненому хоть какую-то помощь, но единственное, что он умел делать, – искусственное дыхание, а тут оно вряд ли пригодится. Поэтому он оставил бородача в покое, положил фотоаппарат рядом с ним и отправился переодеваться.
   Избавившись от окровавленного костюма и умывшись, почувствовал себя лучше. А когда вернулся из ванной в комнату, обнаружил, что незваный гость пришел в себя и даже пытается встать.
   Лицо у него оставалось бледным, но движения выглядели уверенными.
   – Эй, вы куда? – спросил Игорь. – Это… может быть, все-таки вызвать врача?.. Я вас ударил машиной, и рана…
   – Ничего, я оклемаюсь, – отозвался бородач.
   Он сел, осторожно ощупал бок. Когда расстегнул рубашку, Игорь затаил дыхание. Но под ней обнаружился покрытый запекшейся кровью шрам, довольно старый на вид, словно появился не сегодня, а неделю или две назад. Но если это так, то откуда взялась свежая кровь?
   – Кто вы такой? И что это значит? – поинтересовался Игорь, на всякий случай делая шаг назад.
   Незнакомец вызывал тревогу, хотя не имел при себе оружия, был ранен и не казался агрессивным. Так внушает опаску большой хищник – идеальная машина для убийства, пусть даже мирно дремлющий на травке.
   – Это означает, что ты, парень, спас мне жизнь. Чрево неба, здорово они меня зацепили. Где здесь туалет?
   В этот момент взгляд его упал на фотоаппарат, и глаза цвета грозового неба блеснули.
   – А ну-ка, скажи, ты смотрел кадры?
   – Знаете ли, я в своем доме и могу делать все, что захочу… – забормотал Игорь, а потом отвел взгляд. – Да… Что это такое?
   – Меня зовут Олег. Сейчас я умоюсь, а потом объясню тебе кое-что, – тяжело проговорил бородач.
   – Э… да, конечно.
   Раненый, что еще полчаса назад не мог передвигаться без посторонней помощи, встал с дивана сам. Игорь проводил его до ванной комнаты и выдал гостевое полотенце. Олег кивнул и стащил рубашку, обнажив мускулистое, поджарое тело без единой капли жира.
   По-быстрому смыл кровь, прополоскал рубашку под струей холодной воды из-под крана.
   – Вот так гораздо лучше. Теперь я, пожалуй, смогу спокойно уйти, – проговорил Олег негромко.
   – Эй, а ответы на вопросы?
   Смешанное со страхом любопытство кипело внутри Игоря, точно суп в кастрюле. Он понимал, что влип в очень неприятную историю, хотел как можно быстрее забыть о ней и в то же время узнать: что именно тут произошло, кого он подобрал на пустынной улице?
   Олег задумчиво посмотрел на хозяина квартиры.
   – Ты хочешь ответов, парень? Боюсь, что они покажутся тебе слишком невероятными, а я – сумасшедшим. Так что удовольствуйся благодарностью за спасение. За мной гнались, и, если бы не ты, я, скорее всего, был бы уже мертв.
   – Это мафия? Или еще кто-то?
   Олег натянул рубашку, не обращая внимания на то, что она сырая, одну за другой застегнул пуговицы. Аккуратно засунул фотоаппарат в задний карман джинсов и серьезно сказал:
   – Враги.
   – А они меня не найдут? – спросил Игорь.
   – Могут, хотя я надеюсь, что этого не случится. Ты им не нужен, только я. Но если начнет происходить что-то странное – обязательно позвони мне. Ты можешь влипнуть в очень серьезные неприятности.
   Олег вытащил бумажник, а из него – визитную карточку, светло-серую и очень странную на вид. На ней не было ни адреса, ни должности, ни даже фамилии, только имя и номер телефона.
   – Держи, – проговорил он.
   Игорь взял визитку, некоторое время помялся, а затем отважился спросить:
   – А те фотографии? Кто на них?
   На лице Олега мелькнула тень недовольства.
   – Зря ты их посмотрел, – сказал он. – Постарайся забыть и о них, и обо мне тоже, обо всей этой истории. Если кто-то будет расспрашивать – расскажи все подробно, мне ты этим не навредишь, а себя от пыток избавишь. Но если начнется что-то необычное – тогда звони. Понял?
   – Конечно. Но, знаете ли, это странно…
   Олег не стал его слушать. Открыл дверь и вышел наружу. Клацнул замок холла, загудел вызванный лифт.
   – Я сошел с ума? – спросил Игорь и еще раз посмотрел на прямоугольник светло-серой бумаги.
   «Олег» и ниже – номер из одиннадцати цифр. Все.
   Возникло желание позвонить жене и попытаться объясниться, но он глянул на часы и обнаружил, что время подходит к одиннадцати. Скорее всего, поздно. Да и сейчас он и в самом деле пьян.
   Игорь вернулся в гостиную, глянул на покрывало на диване, на котором остались бурые неровные пятна. Завтра предстоит не поездка на дачу, а серьезное разбирательство с женой.
   Вообразил сердитое лицо Кати, и рука сама потянулась за коньяком.
   После третьей порции «Каспия» сонливость навалилась с непреодолимой силой. Игорь еле добрел до спальни, брякнулся прямо на одеяло и заснул, едва ощутив щекой прохладу подушки.
 
   …перед ним была река, широкая и полноводная. Дальний берег терялся в тумане, зато ближний виднелся в подробностях: откос, торчавшие из него корни, деревья и частокол наверху. Волны плескали, но пробивался через них еще один плеск, куда более громкий и равномерный.
   Игоря развернуло, будто кто-то исполинский взял его, как игрушку, и повернул.
   Стали видны шедшие вверх по течению корабли – узкие, с высокими бортами и драконьими головами на носах. Они напоминали бегущих по воде многоножек, а весла – шевелившиеся лапки.
   Гребцы на палубе сидели мощные, лохматые. Тут были совсем молодые парни и пожилые, покрытые шрамами ветераны. Блестели под утренним солнцем мускулистые, голые по пояс тела.
   На кормовом возвышении первого судна, около рулевого весла, стоял высокий мужчина в кольчуге. На поясе его висел меч, ветер трепал длинные, падавшие на плечи кудри.
   Вглядевшись в него, Игорь испытал смутное удивление: это же Олег, вот только когда он успел отрастить волосы? Но потом изумление ушло, сменилось уверенностью, что так все и должно быть.
   – Готовимся к высадке, – приказал Олег, и Игорь понял его, хотя и осознал, что слышит вовсе не слова русского языка.
   Корабли проплыли мимо, направляясь к берегу, и Игоря потащило за ними, точно воздушный шар на веревочке. Он увидел, как гребцы лезут в сундуки, на которых сидят, как достают мечи, топоры и копья. Заблестели щиты, белые и пурпурные, украшенные оскаленными рожами то ли богов, то ли демонов, округлые шлемы, зазвенели короткие кольчуги.
   А потом нос первого корабля уткнулся в землю.
   – За мной! – сказал Олег, и они полезли на берег, косматые и страшные.
   Игоря подняло, и он увидел, что именно прячется за частоколом. Прямые улицы, крытые соломой бревенчатые дома, дымки над ними. Деревянные идолы капища, громадные, блестевшие от застывшей крови и жира, и за отдельной оградой – большой терем.
   Закричал дозорный на одной из башен, и городок охватила суматоха. Побежали мужчины с топорами, завизжали женщины, заголосили дети. Из дверей терема выбежали десятка два воинов в кольчугах.
   Те, кто пришел с Олегом, действовали быстро и слаженно.
   Полетели веревки с петлями, лестницы с крюками. Самые шустрые из нападавших перевалили через частокол, и закипел бой. Засверкали, зазвенели клинки, брызнула первая кровь.
   Чужаки не стали тратить время на грабеж. Ворвавшись внутрь городка, они смяли защитников и двинулись к терему. Тут их встретили уже не горожане, вооруженные чем попало, а такие же воины. Но продержались они недолго, ровно до того момента, пока их предводитель – полный голубоглазый мужик в серебряном шлеме – не свалился на землю, пав от руки Олега.
   После этого уцелевшие начали бросать оружие.
   – Все, хватит, во имя Одина! – бросил Олег, поднимая руку.
   Его бойцы остановились, потные и злые, покрытые грязью и кровью, и трижды прозвучал полный торжества вопль:
   – Перуну – слава! Перуну – слава! Перуну – слава!
   А потом Олег поднял глаза и посмотрел прямо на Игоря. Тот удивился – неужели его видно? – но и это удивление вышло слабенькое, будто ненастоящее. С этого момента видение начало плыть, размываться, терять четкость. По картинке пошла рябь, а звуки стали размазываться.