Страница:
«Мне кажется, в те дни Чарльз рассматривал свои взаимоотношения с Дианой исключительно как платонические, – считает один из первых биографов принцессы Пэнни Джунор. – Ему импонировали ее чувство юмора и простой взгляд на жизнь»[30].
А королева-мать делала свое дело.
– Не упусти очаровательную Диану Спенсер, – прошептала она на ухо своему внуку на одном из приемов весной 1980 года[31].
Свое влияние на выбор Чарльза оказала и Камилла. Это может прозвучать странно, но миссис Паркер-Боулз считала Диану не такой уж и плохой кандидатурой на место супруги для ее любимого.
«Камилла сразу поддержала отношения между Чарльзом и Дианой, поскольку считала последнюю бестолковой, – утверждает ее деверь Ричард Паркер-Боулз. – Она не видела в Диане угрозу»[32].
А зря, ибо главным дирижером все более крепнувших отношений была не королева-мать, не Камиллла и даже не Рут Фермой, мечтавшая о браке своей внучки с наследником престола, – всем управляла сама Диана. Это не королевский двор выбрал ее – это она выбрала Чарльза. Подобно кукловоду, умело дергающему за ниточки, она начала свою тонкую и весьма результативную игру.
«Если мне повезет, я стану принцессой Уэльской», – обронила она в беседе с супругой внука лорда Маунтбеттена леди Ромси[33].
Летом 1980 года Диана и Чарльз снова встречаются, на этот раз в доме общего друга Роберта де Пасса в Сассексе. В приглашении, отправленном Диане сыном Роберта Филиппом, значилось: «Приезжай к нам на пару дней в Петворт. Мы ожидаем принца Уэльского. Ты молода, красива, обаятельна, так что тебе не составит труда его развлечь»[34].
Диане предоставили очередной шанс, и она постарается выжать из него все возможное.
«Мисс Спенсер всюду следовала за Чарльзом, буквально не давая ему прохода, – вспоминает присутствующая на мероприятии бывшая подружка Чарльза Сабрина Гиннес. – Она флиртовала, кокетничала, смеялась, хихикала. На барбекю Диана села к принцу на колени и, глядя ему в глаза, заигрывающим голосом произнесла: „У меня нет ни одной пломбы в зубах и ни одного сданного экзамена! Как вы думаете, это имеет какое-нибудь значение?“ Она делала все, чтобы произвести на него впечатление. Ей даже пришлось сказать, что она обожает верховую езду»[35].
Диана вела свою игру, и, похоже, игра ей удавалась. Едва оставшись с принцем наедине, она пустила в ход одно из самых сильных орудий своего арсенала – умение сострадать:
– Вы выглядели очень печальным на похоронах лорда Маунтбеттена. Я никогда не видела что-либо более трагичное, чем вы в тот момент. У меня сердце обливалось кровью, когда я наблюдала за вами. Это несправедливо, что вы так одиноки! Должен быть кто-нибудь, кто смог бы о вас позаботиться.
Это был правильный путь к сердцу Чарльза. Трудно сказать, что произошло в тот момент между молодыми людьми, но после этой фразы их отношения уже никогда не будут такими, как прежде. Они мило проболтали весь вечер, пока принц сам не предложил продолжить встречи.
– Вы должны поехать завтра со мной в Лондон, – сказал Чарльз. – Я собираюсь немного поработать в Букингемском дворце. Вы бы могли поработать со мной.
– Нет, я не могу, – ответила Диана.
И правильно сделала. Интимная связь на этой стадии отношений могла только все испортить. Мисс Спенсер не нуждалась в сиюминутной победе, ей нужен был первый приз, и она готова была подождать.
– Тогда приглашаю вас в круиз на «Британии», – после некоторой заминки предложил Чарльз. – На яхте соберется много старых друзей, будет весело.
На этот раз отказывать было глупо. Только что вспыхнувший огонек мог быстро потухнуть, если не закрепить успех.
– Хорошо, я постараюсь, – мило улыбнувшись, сказала Диана[36].
Тактика юной леди Спенсер быстро приносила плоды. Сначала принц признался, что потрясен ее чуткостью:
«Просто удивительно, насколько точно она почувствовала во мне томящее душу одиночество и потребность быть кому-то небезразличным»[37].
А спустя еще несколько дней Чарльз сделал более серьезное заявление:
«Я наконец встретил девушку, на которой собираюсь жениться»[38].
В сентябре 1980 года Диану пригласили в шотландскую резиденцию королевы, замок Балморал, где Елизавета II ежегодно проводила август и сентябрь начиная с 1926 года. Поводом для приглашения послужили знаменитые Бремарские игры, во время которых шотландцы, одетые в традиционные килты, соревнуются друг с другом в метании тяжелых предметов.
Если во время круиза на яхте «Британия» Диане удалось очаровать всех членов команды, то во время посещения Балморала под ее обаяние попали члены королевской семьи и близкие друзья принца. Что касается друзей – это были именно те люди, мнению которых Чарльз безмерно доверял: Чарльз Палмер-Томкинсон и его супруга Патти, внук Уинстона Черчилля и бывший конюший принца Уэльского Николас Соамс, супруги ван Катсемы, Трайоны и конечно же Паркер-Боулзы.
«Все вместе мы отправились гулять по окрестностям, – свидетельствует Патти Палмер-Томкинсон. – Помню, все страшно устали, к тому же было очень жарко. Диана поскользнулась и упала в болото. Когда она вылезла, ее лицо и одежда были покрыты грязью, а влажные волосы откинуты назад. Несмотря на свой несуразный вид, она начала безудержно смеяться. Она была подобна школьнице, способной любой эпизод превратить в игру»[39].
Задор и веселость не смогли скрыть от друзей Чарльза главную цель юной леди. Та же Патти Палмер-Томкинсон признается:
«Она выглядела очень сосредоточенной на своей задаче. Нетрудно было заметить, насколько Диана хотела заполучить принца»[40].
С ней соглашается и бывший личный секретарь королевы лорд Чартерис:
«Диана великолепно играла принцем. Она старалась держаться в поле его зрения, всегда излучая очарование и радость. Она была очень хитра от природы и отлично понимала, что не каждый мужчина способен устоять, когда девушка проявляет открытое обожание, остроумие и готовность разразиться звонким смехом. Именно так она и поступала, чем очень льстила Чарльзу. Принц был ею просто очарован»[41].
На следующий месяц Диана посетила любимое место Чарльза на родине Роберта Бёрнса, замок Бирк-холл.{16}
Визит в Биркхолл не обошелся без участия королевы-матери, которая лично вписала имя молодой гостьи в список приглашенных.
«Все говорило о том, что бабушка принца весьма заинтересована в ее визите, – вспоминает одна из придворных дам. – Она не просто пригласила новую знакомую Чарльза в Биркхолл, но и лично осмотрела ее спальню. Поступок, который королева-мать вряд ли сделала бы в отношении обычной девятнадцатилетней гостьи. До визита Дианы мне позвонила одна из фрейлин и сказала: „Будь к ней внимательна. Думаю, это серьезно“»[42].
Диана вновь постаралась произвести на будущего жениха благоприятное впечатление – на этот раз проявив чудеса в понимании извилистых закоулков мужской натуры. Не обошлось, конечно, и без помощи главного камердинера Чарльза Стивена Барри, которого Диана завалила вопросами о том, что любит и что ненавидит принц.
«Она постоянно покупала ему маленькие подарочки: галстуки, рубашки, – вспоминает Барри. – Диана инстинктивно понимала Чарльза. Она частенько обращалась ко мне за советом, чтобы узнать, правильно ли она делает то или другое. Мисс Спенсер очень быстро реагировала на мои тайные сигналы. Например, ей хотелось посмеяться, а Чарльзу побыть в тишине – принц любит тишину; – мне достаточно было поднять бровь, как она тут же меняла свое поведение, брала книгу или еще что-нибудь и принималась спокойно заниматься своими делами»[43].
«По тому, как Диана смотрела на Чарльза, как она говорила с ним, как вела рядом с ним, как она смеялась, было видно – она заинтересована в принце, – говорит один из очевидцев. – У присутствующих сложилось впечатление, что дочь графа Спенсера готова была распластаться у ног Чарльза (метафорично, разумеется) и воззвать нему: „Я люблю тебя! Признай или отринь меня!“»[44].
Диана действовала правильно. Медленно, но верно она приближалась к заветной цели.
«Я все еще не могу сказать, что влюблен в мисс Спенсер, – признался Чарльз одному из своих доверенных лиц в сентябре 1980 года. – Она такая милая и симпатичная, к тому же у нее такое доброе сердце. Думаю, еще немного, и я смогу ее полюбить»[45].
Осенью 1980 года Чарльз пригласил Диану в свое личное поместье Хайгроув, графство Глостершир, которое он приобрел незадолго до означенных событий за 750 тысяч фунтов на доходы от герцогства Корнуолльского.
Хайгроув-хаус, трехэтажный особняк прямоугольной формы, построенный в георгианском стиле в 1796–1798 годах, с его девятью спальнями, четырьмя гостиными, восьмью ванными комнатами и отдельным крылом для прислуги, не произвел на Диану большого впечатления.
Но в данный момент это было не столь важно. Главное, что Хайгроув нравился Чарльзу. Совсем неподалеку находилось любимое место охоты принца Бофор, в соседнем поместье Гэткомб-парк жила его сестра принцесса Анна. И что самое приятное – всего в сорока пяти минутах езды проживала не кто иная, как Камилла Паркер-Боулз.
Всю прелесть подобного соседства Диана ощутит немного позже. А пока, как вспоминает Стивен Барри, Чарльз и его гостья мило пили чай, ужинали за карточным столом в гостиной, а затем возвращались в Лондон. Сохранились, правда, свидетельства, что одним чаем дело не ограничивалось.
«Диана всегда покидала Хайгроув с новой прической, – делится своими наблюдениями одна из сотрудниц принца Соня Палмер. – Зачем ей нужно было заново причесываться, если они всего лишь беседовали о философии?»[46]
Наверное, на то были свои причины.
Так или иначе, все говорило о том, что отношения Дианы и Чарльза развиваются в правильном направлении. Однако, прежде чем переводить их на новый уровень, неплохо было бы ответить на один очень важный вопрос.
Трудный выбор
А королева-мать делала свое дело.
– Не упусти очаровательную Диану Спенсер, – прошептала она на ухо своему внуку на одном из приемов весной 1980 года[31].
Свое влияние на выбор Чарльза оказала и Камилла. Это может прозвучать странно, но миссис Паркер-Боулз считала Диану не такой уж и плохой кандидатурой на место супруги для ее любимого.
«Камилла сразу поддержала отношения между Чарльзом и Дианой, поскольку считала последнюю бестолковой, – утверждает ее деверь Ричард Паркер-Боулз. – Она не видела в Диане угрозу»[32].
А зря, ибо главным дирижером все более крепнувших отношений была не королева-мать, не Камиллла и даже не Рут Фермой, мечтавшая о браке своей внучки с наследником престола, – всем управляла сама Диана. Это не королевский двор выбрал ее – это она выбрала Чарльза. Подобно кукловоду, умело дергающему за ниточки, она начала свою тонкую и весьма результативную игру.
«Если мне повезет, я стану принцессой Уэльской», – обронила она в беседе с супругой внука лорда Маунтбеттена леди Ромси[33].
Летом 1980 года Диана и Чарльз снова встречаются, на этот раз в доме общего друга Роберта де Пасса в Сассексе. В приглашении, отправленном Диане сыном Роберта Филиппом, значилось: «Приезжай к нам на пару дней в Петворт. Мы ожидаем принца Уэльского. Ты молода, красива, обаятельна, так что тебе не составит труда его развлечь»[34].
Диане предоставили очередной шанс, и она постарается выжать из него все возможное.
«Мисс Спенсер всюду следовала за Чарльзом, буквально не давая ему прохода, – вспоминает присутствующая на мероприятии бывшая подружка Чарльза Сабрина Гиннес. – Она флиртовала, кокетничала, смеялась, хихикала. На барбекю Диана села к принцу на колени и, глядя ему в глаза, заигрывающим голосом произнесла: „У меня нет ни одной пломбы в зубах и ни одного сданного экзамена! Как вы думаете, это имеет какое-нибудь значение?“ Она делала все, чтобы произвести на него впечатление. Ей даже пришлось сказать, что она обожает верховую езду»[35].
Диана вела свою игру, и, похоже, игра ей удавалась. Едва оставшись с принцем наедине, она пустила в ход одно из самых сильных орудий своего арсенала – умение сострадать:
– Вы выглядели очень печальным на похоронах лорда Маунтбеттена. Я никогда не видела что-либо более трагичное, чем вы в тот момент. У меня сердце обливалось кровью, когда я наблюдала за вами. Это несправедливо, что вы так одиноки! Должен быть кто-нибудь, кто смог бы о вас позаботиться.
Это был правильный путь к сердцу Чарльза. Трудно сказать, что произошло в тот момент между молодыми людьми, но после этой фразы их отношения уже никогда не будут такими, как прежде. Они мило проболтали весь вечер, пока принц сам не предложил продолжить встречи.
– Вы должны поехать завтра со мной в Лондон, – сказал Чарльз. – Я собираюсь немного поработать в Букингемском дворце. Вы бы могли поработать со мной.
– Нет, я не могу, – ответила Диана.
И правильно сделала. Интимная связь на этой стадии отношений могла только все испортить. Мисс Спенсер не нуждалась в сиюминутной победе, ей нужен был первый приз, и она готова была подождать.
– Тогда приглашаю вас в круиз на «Британии», – после некоторой заминки предложил Чарльз. – На яхте соберется много старых друзей, будет весело.
На этот раз отказывать было глупо. Только что вспыхнувший огонек мог быстро потухнуть, если не закрепить успех.
– Хорошо, я постараюсь, – мило улыбнувшись, сказала Диана[36].
Тактика юной леди Спенсер быстро приносила плоды. Сначала принц признался, что потрясен ее чуткостью:
«Просто удивительно, насколько точно она почувствовала во мне томящее душу одиночество и потребность быть кому-то небезразличным»[37].
А спустя еще несколько дней Чарльз сделал более серьезное заявление:
«Я наконец встретил девушку, на которой собираюсь жениться»[38].
В сентябре 1980 года Диану пригласили в шотландскую резиденцию королевы, замок Балморал, где Елизавета II ежегодно проводила август и сентябрь начиная с 1926 года. Поводом для приглашения послужили знаменитые Бремарские игры, во время которых шотландцы, одетые в традиционные килты, соревнуются друг с другом в метании тяжелых предметов.
Если во время круиза на яхте «Британия» Диане удалось очаровать всех членов команды, то во время посещения Балморала под ее обаяние попали члены королевской семьи и близкие друзья принца. Что касается друзей – это были именно те люди, мнению которых Чарльз безмерно доверял: Чарльз Палмер-Томкинсон и его супруга Патти, внук Уинстона Черчилля и бывший конюший принца Уэльского Николас Соамс, супруги ван Катсемы, Трайоны и конечно же Паркер-Боулзы.
«Все вместе мы отправились гулять по окрестностям, – свидетельствует Патти Палмер-Томкинсон. – Помню, все страшно устали, к тому же было очень жарко. Диана поскользнулась и упала в болото. Когда она вылезла, ее лицо и одежда были покрыты грязью, а влажные волосы откинуты назад. Несмотря на свой несуразный вид, она начала безудержно смеяться. Она была подобна школьнице, способной любой эпизод превратить в игру»[39].
Задор и веселость не смогли скрыть от друзей Чарльза главную цель юной леди. Та же Патти Палмер-Томкинсон признается:
«Она выглядела очень сосредоточенной на своей задаче. Нетрудно было заметить, насколько Диана хотела заполучить принца»[40].
С ней соглашается и бывший личный секретарь королевы лорд Чартерис:
«Диана великолепно играла принцем. Она старалась держаться в поле его зрения, всегда излучая очарование и радость. Она была очень хитра от природы и отлично понимала, что не каждый мужчина способен устоять, когда девушка проявляет открытое обожание, остроумие и готовность разразиться звонким смехом. Именно так она и поступала, чем очень льстила Чарльзу. Принц был ею просто очарован»[41].
На следующий месяц Диана посетила любимое место Чарльза на родине Роберта Бёрнса, замок Бирк-холл.{16}
Визит в Биркхолл не обошелся без участия королевы-матери, которая лично вписала имя молодой гостьи в список приглашенных.
«Все говорило о том, что бабушка принца весьма заинтересована в ее визите, – вспоминает одна из придворных дам. – Она не просто пригласила новую знакомую Чарльза в Биркхолл, но и лично осмотрела ее спальню. Поступок, который королева-мать вряд ли сделала бы в отношении обычной девятнадцатилетней гостьи. До визита Дианы мне позвонила одна из фрейлин и сказала: „Будь к ней внимательна. Думаю, это серьезно“»[42].
Диана вновь постаралась произвести на будущего жениха благоприятное впечатление – на этот раз проявив чудеса в понимании извилистых закоулков мужской натуры. Не обошлось, конечно, и без помощи главного камердинера Чарльза Стивена Барри, которого Диана завалила вопросами о том, что любит и что ненавидит принц.
«Она постоянно покупала ему маленькие подарочки: галстуки, рубашки, – вспоминает Барри. – Диана инстинктивно понимала Чарльза. Она частенько обращалась ко мне за советом, чтобы узнать, правильно ли она делает то или другое. Мисс Спенсер очень быстро реагировала на мои тайные сигналы. Например, ей хотелось посмеяться, а Чарльзу побыть в тишине – принц любит тишину; – мне достаточно было поднять бровь, как она тут же меняла свое поведение, брала книгу или еще что-нибудь и принималась спокойно заниматься своими делами»[43].
«По тому, как Диана смотрела на Чарльза, как она говорила с ним, как вела рядом с ним, как она смеялась, было видно – она заинтересована в принце, – говорит один из очевидцев. – У присутствующих сложилось впечатление, что дочь графа Спенсера готова была распластаться у ног Чарльза (метафорично, разумеется) и воззвать нему: „Я люблю тебя! Признай или отринь меня!“»[44].
Диана действовала правильно. Медленно, но верно она приближалась к заветной цели.
«Я все еще не могу сказать, что влюблен в мисс Спенсер, – признался Чарльз одному из своих доверенных лиц в сентябре 1980 года. – Она такая милая и симпатичная, к тому же у нее такое доброе сердце. Думаю, еще немного, и я смогу ее полюбить»[45].
Осенью 1980 года Чарльз пригласил Диану в свое личное поместье Хайгроув, графство Глостершир, которое он приобрел незадолго до означенных событий за 750 тысяч фунтов на доходы от герцогства Корнуолльского.
Хайгроув-хаус, трехэтажный особняк прямоугольной формы, построенный в георгианском стиле в 1796–1798 годах, с его девятью спальнями, четырьмя гостиными, восьмью ванными комнатами и отдельным крылом для прислуги, не произвел на Диану большого впечатления.
Но в данный момент это было не столь важно. Главное, что Хайгроув нравился Чарльзу. Совсем неподалеку находилось любимое место охоты принца Бофор, в соседнем поместье Гэткомб-парк жила его сестра принцесса Анна. И что самое приятное – всего в сорока пяти минутах езды проживала не кто иная, как Камилла Паркер-Боулз.
Всю прелесть подобного соседства Диана ощутит немного позже. А пока, как вспоминает Стивен Барри, Чарльз и его гостья мило пили чай, ужинали за карточным столом в гостиной, а затем возвращались в Лондон. Сохранились, правда, свидетельства, что одним чаем дело не ограничивалось.
«Диана всегда покидала Хайгроув с новой прической, – делится своими наблюдениями одна из сотрудниц принца Соня Палмер. – Зачем ей нужно было заново причесываться, если они всего лишь беседовали о философии?»[46]
Наверное, на то были свои причины.
Так или иначе, все говорило о том, что отношения Дианы и Чарльза развиваются в правильном направлении. Однако, прежде чем переводить их на новый уровень, неплохо было бы ответить на один очень важный вопрос.
Трудный выбор
В то время как Чарльз и Диана неслись навстречу друг другу, словно две галактики, готовые то ли слиться воедино, то ли погибнуть от столкновения, самое время, как восклицал Фауст, остановить мгновенье и попытаться ответить на вопрос: «А подходили ли друг другу эти два человека, спустя всего полтора месяца после Рождества 1981 года объявившие о своей помолвке?»
Биограф Дианы Тед Харрис заметил по этому поводу следующее:
«Такой совершенно нормальный для нашего времени вопрос, как совместимость новобрачных, был чужд моральному кодексу, которому следовала аристократия. Если пара действительно совместима и смотрит на брак одинаково, то это всего лишь бонус, но никак не главное условие для счастливой семейной жизни»[1].
Чужд, не чужд, но некоторые друзья Чарльза были не против поразмышлять на эту тему. Так, например, когда принц спросил своего друга Палмер-Томкинсона, женится ли ему на Диане, тот первым делом задумался о совместимости будущих молодоженов. И пришел в ужас.
«Я был потрясен! – признался он впоследствии. – Они же едва знали друг друга! Очевидно, что между ними нет ничего общего!»[2]
В этом-то и заключалась основная причина предстоящей трагедии. Но обвинять самого Чарльза или Диану означает не увидеть самого главного. Они действительно были разными людьми, с разными увлечениями, характерами и мировоззрениями. А главное – с разными представлениями о супружеской жизни. Нельзя забывать, что Чарльз был не обычным женихом. Он был наследником престола. С детских лет он психологически готовил себя к тому, что в определенный момент станет королем миллионов подданных и главой самого крупного монархического института современности.{17} Все это не могло не сказаться на восприятии окружающего мира и окружающих людей. Как верно заметил один из друзей его будущей супруги Клайв Джеймс, «принц Уэльский рожден для жизни, где каждый человек появляется, словно по волшебству, именно в тот момент, когда в этом есть соответствующая необходимость»[3].
Для Чарльза равноправный брак был немыслим. Его вторая половина должна не просто уважать и слушаться, но, может быть, даже где-то и побаиваться своего мужа. Как принц сам однажды признался журналисту Алистеру Куку, «моя жена должна уметь подстраиваться под мой характер и всегда следовать на два шага позади»[4].
Невольно возникает и такой вопрос: а как же любовь? Какое место в подобной системе координат отводится чувствам? Важное, но не первостепенное. По мнению принца, так называемые браки по расчету тоже могут быть счастливыми.
Что же касается самой супружеской жизни, то в представлении Чарльза ее основу составляет работа.
«Принц считал, что, выбирая жену, он фактически ищет женщину, которой предлагает работу, – комментирует один из членов его близкого окружения. – Чарльз словно спрашивал себя: „Кто на самом деле захочет справиться с подобной задачей?“ Именно отсюда берут начало его недоверие, подозрительность и неуверенность, не раз имевшие место во время выбора невесты»[5].
Диана же исповедовала совершенно другие взгляды. Как и большинство девушек ее возраста – что такое девятнадцать лет! – она мечтала о чистой любви, о мужественном кавалере и счастливой семейной жизни. Мисс Спенсер влюбилась в идею, а не в человека. И когда пришло прозрение, было уже слишком поздно.
«У меня было столько грез в молодости, – признавалась она. – Я хотела и надеялась, что мой муж будет обо мне заботиться. Что он станет для меня вторым отцом, будет подбадривать и поддерживать во всем, говоря „Классно сделано!“ или „Нет, этого недостаточно“. Но всего этого не произошло. Я просто не могла в это поверить. Я оказалась совершенно бессильна. Все словно перевернулось с ног на голову»[6].
Диана мечтала, что любимый мужчина посвятит ей себя без остатка. На это были бы способны многие представители сильной половины человечества, но только не Чарльз. Его устоявшиеся увлечения, привычки и активная общественная деятельность требовали слишком много времени.
«Единственное, что всегда доминировало в жизни принца, – это работа, – считает его камердинер Стивен Барри. – Потом шла активность в спорте и только после этого, где-то на третьем месте, стояли женщины»[7].
Работа и долг, наполнявшие жизнь Чарльза, оказались совсем не теми ингредиентами, которые его будущая супруга собиралась закидывать в булькающий котел совместной жизни.
«Я сознавала, какая роль мне будет отведена, но при этом не имела ни малейшего представления о том, какая жизнь меня ожидает!» – не скрывая своего удивления, признавалась принцесса после десяти лет брака[8].
После десяти лет брака! А ведь до этого Диана полагала, что впереди ее ждет рай, лишенный бытовых проблем, материальных забот и душевных переживаний.
«Ох! Это жизнь для меня! Эй, где дворецкий!» – восторгалась она, пораженная организацией пикника в Балморале[9].
Похоже, она не сразу поняла, что по-королевски пышные церемонии – это лишь фасад, что на самом деле люди, окружающие ее, все свои силы отдают служению родной стране.
А что же принц Чарльз? Создается впечатление, что, увлеченный девятнадцатилетней мисс Спенсер, он вдруг забыл о всех своих требованиях к будущей супруге. Диана вряд ли подходила на роль скромницы, которая будет следовать «на два шага позади него». Неужели он не видел этого? Не смутило его и то, что их практически ничего не объединяло.
Может быть, Чарльз влюбился? Может, оказался бессилен перед юностью и красотой новой знакомой, перед ее легкомыслием, которого подчас так не хватает зрелым людям? Сказать сложно. Да он и сам толком не знал.
Как это уже не раз было в прошлом (и многократно повторится в будущем), Чарльз обратился за советом к Камилле. Выслушав сомнения своего любовника, она вновь поддержала его в выборе Дианы.
Есть и еще один нюанс. Так уж устроен высший свет, что затянувшееся общение наследника престола с мисс Спенсер (общение, которое пока еще ни к чему не привело) могло неблагоприятно сказаться на ее дальнейшей репутации.
– Чарльз должен что-то решать, – перешептывались придворные в кулуарах Букингемского дворца, – в противном случае у Дианы нет будущего.
Аналогичного мнения придерживалась и бабушка Дианы Рут Фермой:
– На ней можно поставить крест, если принц Уэльский откажется от нее в данный момент, – посетовала она в беседе с одним из своих друзей[10].
Рут была взбудоражена. Мысль о том, что ее внучка может стать супругой будущего властителя Соединенного Королевства, согревала душу пожилой женщины не хуже гигантского камина в замке Элторп. Даже развод Фрэнсис с графом Спенсером уже не выглядел после этого большой трагедией.
Насколько Рут была заинтересована в этом браке, станет понятно спустя годы, когда семейный лайнер ее внучки наткнется на гигантский риф. Ничтоже сумняшеся, Рут поступит точно так же, как и за четверть века до этого в отношении своей дочери: встанет на сторону принца Уэльского. Почему? Вот уж загадка из загадок, предполагающая разные ответы: амбиции, забота о сохранении семьи, а может, и то и другое одновременно, – известно только (и это не может не удивлять), что незадолго до помолвки Рут предупредит Диану:
– Дорогая, ты должна знать – чувство юмора и стиль жизни королевской семьи сильно отличаются от того, к чему привыкла ты, и вряд ли тебе это подходит[11].
В 1993 году, в конце своего земного пути, Рут Фермой сделает еще одно не менее интересное заявление:
«Если бы в момент их помолвки я сказала Чарльзу „Сэр, вы совершаете большую ошибку“, – он пропустил бы это мимо ушей, поскольку в тот момент им уже управляли»[12].
Что имела в виду бабушка Дианы, когда говорила, что принцем Чарльзом «управляли»? Кто именно им управлял? На этот вопрос (как, впрочем, и на большинство других в этой истории) нельзя ответить однозначно. Известно, что на принца оказывали давление многие люди. И в первую очередь его любимая бабушка, королева-мать.
«Диана Спенсер именно та девушка, на которой тебе следует жениться, – поучала она своего внука. – Но только не бери Диану в жены, если ты ее не любишь. В противном случае хватай ее как можно быстрей, иначе это сделают другие»[13].
Позицию тещи разделял и принц Филипп, написавший сыну строгое письмо. В нем он потребовал от Чарльза как можно быстрее разрешить щекотливый вопрос со сватовством.
Разумеется, свое мнение высказали и друзья принца. Они, наоборот, считали, что ему следует хорошо подумать, прежде чем сделать решающий шаг.
«Это не самый лучший брак. Он обречен с первого дня! – не скрывал своих эмоций внук Уинстона Черчилля „толстяк“ Николас Соамс. – Если говорить в терминах верховой езды, то Диана не проходит по весу. Она все еще ребенок, не сформировавшийся ребенок»[14].
Соамса поддержала подруга Чарльза Пэнни Ромси, супруга внука лорда Маунтбеттена Нортона Ромси:
«Больше всего меня беспокоит, что Диана влюбилась не в человека, а в идею. Она себя так ведет, будто находится на кастинге на главную роль в какую-то костюмированную драму. И это вместо того, чтобы поинтересоваться, а какие именно функции ей придется исполнять, находясь в ранге консорта»[15].
Окончательно запутавшись, принц отправился с официальным визитом в Индию, пытаясь на земле Будды найти ответ на мучающие его вопросы. Однако и здесь он не смог обрести просветления. Проходили недели за неделей, а решения так и не было.
Рождество 1980 года мисс Спенсер встретила в Элторпе. Весь день она бродила по огромному парку, заливаясь слезами от безысходности. Как только она вернулась в замок, зазвонил телефон. Трубку взяла Рейн. По лицу мачехи Дач поняла – это не Чарльз. В Элторп звонила одна из подруг Дианы Эльза Боукер. Она хотела узнать, как Диана себя чувствует.
– Она очень грустная, – ответила Рейн, – постоянно ходит по парку и плачет оттого, что Чарльз до сих пор не сделал ей предложения[16].
О душевном состоянии Чарльза в первый месяц 1981 года мы можем судить по его переписке.
«Мне очень хочется совершить правильный поступок ради моей страны и ради моей семьи, – пишет он одному из своих близких друзей. – Порой меня охватывает ужас, что мне придется дать обещание, а потом всю жизнь жалеть об этом»[17].
А вот другое письмо, от 28 января:
«Я очень смущен и растерян. Мне предстоит погрузиться в абсолютно незнакомую ситуацию. Неудивительно, что все это меня очень сильно беспокоит. Как бы там ни было, но я надеюсь, что в конце концов смогу принять правильное решение»[18].
«Правильного решения» пришлось ждать еще несколько дней. В начале февраля Чарльз наконец-то позвонил Диане.
– Мне нужно вас спросить об одной вещи, – произнес он устало. – Предлагаю встретиться и обсудить все с глазу на глаз.
Историческая встреча состоялась во второй половине дня 6 февраля в оранжерее Виндзорского дворца.
– Знаете, я так скучал без вас! – сказал Чарльз и тут же неожиданно замолчал.
Возникла неловкая пауза. Молодые люди смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, пока принц не собрался с мыслями и не продолжил:
– Я предлагаю вам стать моей супругой.
– Это шутка! – засмеялась Диана. Затем, взяв себя в руки, сказала: – Да, да!
– Вы понимаете, что однажды станете королевой? – строго заметил Чарльз.
– Да, да, конечно, – произнесла она. – Я вас так люблю. Я вас так люблю!
– Что бы ни значило это слово «любовь»… – неожиданно сказал принц[19].
Вот и вся беседа. Впоследствии она обрастет множеством легенд и противоречивых трактовок. Вспоминая спустя десятилетие в своем небезызвестном интервью Эндрю Мортону этот эпизод, Диана будет акцентировать внимание на бесчувственности принца. Мол, не успела она засмеяться, стараясь перевести все в шутку, как он сразу остудил ее холодной ремаркой, напомнив, что однажды она станет королевой. По словам Дианы, в эту минуту она явственно услышала внутренний голос: «Королевой ты не станешь, но тебя ожидают серьезные испытания».{18}
На самом деле все было не так мрачно. Произошло то, о чем Диана мечтала уже давно. Принц Уэльский, наследник королевского престола, сделал ей предложение, и она была вне себя от счастья. Едва добравшись до своей лондонской квартиры на Коулэрн-корт, Диана тут же озадачила подружек вопросом:
– Знаете что?
Ее глаза горели, с лица не сходила радостная улыбка.
– Он сделал тебе предложение? И что ты ответила? – тут же посыпались вопросы. – Ну, говори же!
– Конечно, я сказала «Да!».
Подруги завизжали от восторга, стали обнимать ее, а потом разбежались по Лондону делиться со знакомыми потрясающей новостью[21].
Единственным человеком, кому в тот момент было не до веселья, оказалась мать невесты. Фрэнсис Шэнд Кидд – именно так ее звали после второго брака – не могла избавиться от ощущения дежавю. В своей младшей дочери она видела себя двадцать семь лет назад. Не слишком ли Диана молода для предстоящей роли, не слишком ли она торопится надеть на себя монолитную мантию долга и ответственности, не слишком ли они с Чарльзом разные люди, чтобы связать себя узами брака на долгие, долгие годы?
– Мамочка, как же ты не понимаешь, я люблю его! – пыталась успокоить ее Диана.
Но Фрэнсис слишком много пережила, чтобы не видеть разверзшуюся перед ее дочерью бездну.
– Кого ты любишь на самом деле – его или того, кем он является?
– А какая разница? – изумленно отвечала Диана, лишь еще больше подтвердив опасения матери[22].
Официальное объявление о помолвке состоялось 24 февраля. В девять утра, как обычно, дворецкий королевы Пол Баррелл принес Елизавете завтрак.
– Чай подадите в четыре часа, – спокойно сказала королева. – Накроете на четыре персоны. Будут присутствовать Его Королевское Высочество,{19} я, принц Уэльский и Диана Спенсер[23].
Так уж заведено, что женщины в Букингемском дворце пьют чай из маленьких чашек, а мужчины из больших, для завтрака. В связи с тем что именно Полу предстояло сервировать стол, он должен был знать состав присутствующих.
Для Баррелла не составило труда догадаться, с чем именно связано присутствие гостьи на чайной церемонии. Не считая близкого окружения, дворецкий стал первым, кто узнал о предстоящей помолвке.
После чаепития, во время которого мисс Спенсер не только не допила свой чай, но и не притронулась к специально приготовленным к случаю лепешкам, молодые люди вышли из Поклонного зала и спустились по большой каменной лестнице на лужайку, где их уже ждали репортеры. Видно было, что Диана и Чарльз сильно нервничают:
Биограф Дианы Тед Харрис заметил по этому поводу следующее:
«Такой совершенно нормальный для нашего времени вопрос, как совместимость новобрачных, был чужд моральному кодексу, которому следовала аристократия. Если пара действительно совместима и смотрит на брак одинаково, то это всего лишь бонус, но никак не главное условие для счастливой семейной жизни»[1].
Чужд, не чужд, но некоторые друзья Чарльза были не против поразмышлять на эту тему. Так, например, когда принц спросил своего друга Палмер-Томкинсона, женится ли ему на Диане, тот первым делом задумался о совместимости будущих молодоженов. И пришел в ужас.
«Я был потрясен! – признался он впоследствии. – Они же едва знали друг друга! Очевидно, что между ними нет ничего общего!»[2]
В этом-то и заключалась основная причина предстоящей трагедии. Но обвинять самого Чарльза или Диану означает не увидеть самого главного. Они действительно были разными людьми, с разными увлечениями, характерами и мировоззрениями. А главное – с разными представлениями о супружеской жизни. Нельзя забывать, что Чарльз был не обычным женихом. Он был наследником престола. С детских лет он психологически готовил себя к тому, что в определенный момент станет королем миллионов подданных и главой самого крупного монархического института современности.{17} Все это не могло не сказаться на восприятии окружающего мира и окружающих людей. Как верно заметил один из друзей его будущей супруги Клайв Джеймс, «принц Уэльский рожден для жизни, где каждый человек появляется, словно по волшебству, именно в тот момент, когда в этом есть соответствующая необходимость»[3].
Для Чарльза равноправный брак был немыслим. Его вторая половина должна не просто уважать и слушаться, но, может быть, даже где-то и побаиваться своего мужа. Как принц сам однажды признался журналисту Алистеру Куку, «моя жена должна уметь подстраиваться под мой характер и всегда следовать на два шага позади»[4].
Невольно возникает и такой вопрос: а как же любовь? Какое место в подобной системе координат отводится чувствам? Важное, но не первостепенное. По мнению принца, так называемые браки по расчету тоже могут быть счастливыми.
Что же касается самой супружеской жизни, то в представлении Чарльза ее основу составляет работа.
«Принц считал, что, выбирая жену, он фактически ищет женщину, которой предлагает работу, – комментирует один из членов его близкого окружения. – Чарльз словно спрашивал себя: „Кто на самом деле захочет справиться с подобной задачей?“ Именно отсюда берут начало его недоверие, подозрительность и неуверенность, не раз имевшие место во время выбора невесты»[5].
Диана же исповедовала совершенно другие взгляды. Как и большинство девушек ее возраста – что такое девятнадцать лет! – она мечтала о чистой любви, о мужественном кавалере и счастливой семейной жизни. Мисс Спенсер влюбилась в идею, а не в человека. И когда пришло прозрение, было уже слишком поздно.
«У меня было столько грез в молодости, – признавалась она. – Я хотела и надеялась, что мой муж будет обо мне заботиться. Что он станет для меня вторым отцом, будет подбадривать и поддерживать во всем, говоря „Классно сделано!“ или „Нет, этого недостаточно“. Но всего этого не произошло. Я просто не могла в это поверить. Я оказалась совершенно бессильна. Все словно перевернулось с ног на голову»[6].
Диана мечтала, что любимый мужчина посвятит ей себя без остатка. На это были бы способны многие представители сильной половины человечества, но только не Чарльз. Его устоявшиеся увлечения, привычки и активная общественная деятельность требовали слишком много времени.
«Единственное, что всегда доминировало в жизни принца, – это работа, – считает его камердинер Стивен Барри. – Потом шла активность в спорте и только после этого, где-то на третьем месте, стояли женщины»[7].
Работа и долг, наполнявшие жизнь Чарльза, оказались совсем не теми ингредиентами, которые его будущая супруга собиралась закидывать в булькающий котел совместной жизни.
«Я сознавала, какая роль мне будет отведена, но при этом не имела ни малейшего представления о том, какая жизнь меня ожидает!» – не скрывая своего удивления, признавалась принцесса после десяти лет брака[8].
После десяти лет брака! А ведь до этого Диана полагала, что впереди ее ждет рай, лишенный бытовых проблем, материальных забот и душевных переживаний.
«Ох! Это жизнь для меня! Эй, где дворецкий!» – восторгалась она, пораженная организацией пикника в Балморале[9].
Похоже, она не сразу поняла, что по-королевски пышные церемонии – это лишь фасад, что на самом деле люди, окружающие ее, все свои силы отдают служению родной стране.
А что же принц Чарльз? Создается впечатление, что, увлеченный девятнадцатилетней мисс Спенсер, он вдруг забыл о всех своих требованиях к будущей супруге. Диана вряд ли подходила на роль скромницы, которая будет следовать «на два шага позади него». Неужели он не видел этого? Не смутило его и то, что их практически ничего не объединяло.
Может быть, Чарльз влюбился? Может, оказался бессилен перед юностью и красотой новой знакомой, перед ее легкомыслием, которого подчас так не хватает зрелым людям? Сказать сложно. Да он и сам толком не знал.
Как это уже не раз было в прошлом (и многократно повторится в будущем), Чарльз обратился за советом к Камилле. Выслушав сомнения своего любовника, она вновь поддержала его в выборе Дианы.
Есть и еще один нюанс. Так уж устроен высший свет, что затянувшееся общение наследника престола с мисс Спенсер (общение, которое пока еще ни к чему не привело) могло неблагоприятно сказаться на ее дальнейшей репутации.
– Чарльз должен что-то решать, – перешептывались придворные в кулуарах Букингемского дворца, – в противном случае у Дианы нет будущего.
Аналогичного мнения придерживалась и бабушка Дианы Рут Фермой:
– На ней можно поставить крест, если принц Уэльский откажется от нее в данный момент, – посетовала она в беседе с одним из своих друзей[10].
Рут была взбудоражена. Мысль о том, что ее внучка может стать супругой будущего властителя Соединенного Королевства, согревала душу пожилой женщины не хуже гигантского камина в замке Элторп. Даже развод Фрэнсис с графом Спенсером уже не выглядел после этого большой трагедией.
Насколько Рут была заинтересована в этом браке, станет понятно спустя годы, когда семейный лайнер ее внучки наткнется на гигантский риф. Ничтоже сумняшеся, Рут поступит точно так же, как и за четверть века до этого в отношении своей дочери: встанет на сторону принца Уэльского. Почему? Вот уж загадка из загадок, предполагающая разные ответы: амбиции, забота о сохранении семьи, а может, и то и другое одновременно, – известно только (и это не может не удивлять), что незадолго до помолвки Рут предупредит Диану:
– Дорогая, ты должна знать – чувство юмора и стиль жизни королевской семьи сильно отличаются от того, к чему привыкла ты, и вряд ли тебе это подходит[11].
В 1993 году, в конце своего земного пути, Рут Фермой сделает еще одно не менее интересное заявление:
«Если бы в момент их помолвки я сказала Чарльзу „Сэр, вы совершаете большую ошибку“, – он пропустил бы это мимо ушей, поскольку в тот момент им уже управляли»[12].
Что имела в виду бабушка Дианы, когда говорила, что принцем Чарльзом «управляли»? Кто именно им управлял? На этот вопрос (как, впрочем, и на большинство других в этой истории) нельзя ответить однозначно. Известно, что на принца оказывали давление многие люди. И в первую очередь его любимая бабушка, королева-мать.
«Диана Спенсер именно та девушка, на которой тебе следует жениться, – поучала она своего внука. – Но только не бери Диану в жены, если ты ее не любишь. В противном случае хватай ее как можно быстрей, иначе это сделают другие»[13].
Позицию тещи разделял и принц Филипп, написавший сыну строгое письмо. В нем он потребовал от Чарльза как можно быстрее разрешить щекотливый вопрос со сватовством.
Разумеется, свое мнение высказали и друзья принца. Они, наоборот, считали, что ему следует хорошо подумать, прежде чем сделать решающий шаг.
«Это не самый лучший брак. Он обречен с первого дня! – не скрывал своих эмоций внук Уинстона Черчилля „толстяк“ Николас Соамс. – Если говорить в терминах верховой езды, то Диана не проходит по весу. Она все еще ребенок, не сформировавшийся ребенок»[14].
Соамса поддержала подруга Чарльза Пэнни Ромси, супруга внука лорда Маунтбеттена Нортона Ромси:
«Больше всего меня беспокоит, что Диана влюбилась не в человека, а в идею. Она себя так ведет, будто находится на кастинге на главную роль в какую-то костюмированную драму. И это вместо того, чтобы поинтересоваться, а какие именно функции ей придется исполнять, находясь в ранге консорта»[15].
Окончательно запутавшись, принц отправился с официальным визитом в Индию, пытаясь на земле Будды найти ответ на мучающие его вопросы. Однако и здесь он не смог обрести просветления. Проходили недели за неделей, а решения так и не было.
Рождество 1980 года мисс Спенсер встретила в Элторпе. Весь день она бродила по огромному парку, заливаясь слезами от безысходности. Как только она вернулась в замок, зазвонил телефон. Трубку взяла Рейн. По лицу мачехи Дач поняла – это не Чарльз. В Элторп звонила одна из подруг Дианы Эльза Боукер. Она хотела узнать, как Диана себя чувствует.
– Она очень грустная, – ответила Рейн, – постоянно ходит по парку и плачет оттого, что Чарльз до сих пор не сделал ей предложения[16].
О душевном состоянии Чарльза в первый месяц 1981 года мы можем судить по его переписке.
«Мне очень хочется совершить правильный поступок ради моей страны и ради моей семьи, – пишет он одному из своих близких друзей. – Порой меня охватывает ужас, что мне придется дать обещание, а потом всю жизнь жалеть об этом»[17].
А вот другое письмо, от 28 января:
«Я очень смущен и растерян. Мне предстоит погрузиться в абсолютно незнакомую ситуацию. Неудивительно, что все это меня очень сильно беспокоит. Как бы там ни было, но я надеюсь, что в конце концов смогу принять правильное решение»[18].
«Правильного решения» пришлось ждать еще несколько дней. В начале февраля Чарльз наконец-то позвонил Диане.
– Мне нужно вас спросить об одной вещи, – произнес он устало. – Предлагаю встретиться и обсудить все с глазу на глаз.
Историческая встреча состоялась во второй половине дня 6 февраля в оранжерее Виндзорского дворца.
– Знаете, я так скучал без вас! – сказал Чарльз и тут же неожиданно замолчал.
Возникла неловкая пауза. Молодые люди смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, пока принц не собрался с мыслями и не продолжил:
– Я предлагаю вам стать моей супругой.
– Это шутка! – засмеялась Диана. Затем, взяв себя в руки, сказала: – Да, да!
– Вы понимаете, что однажды станете королевой? – строго заметил Чарльз.
– Да, да, конечно, – произнесла она. – Я вас так люблю. Я вас так люблю!
– Что бы ни значило это слово «любовь»… – неожиданно сказал принц[19].
Вот и вся беседа. Впоследствии она обрастет множеством легенд и противоречивых трактовок. Вспоминая спустя десятилетие в своем небезызвестном интервью Эндрю Мортону этот эпизод, Диана будет акцентировать внимание на бесчувственности принца. Мол, не успела она засмеяться, стараясь перевести все в шутку, как он сразу остудил ее холодной ремаркой, напомнив, что однажды она станет королевой. По словам Дианы, в эту минуту она явственно услышала внутренний голос: «Королевой ты не станешь, но тебя ожидают серьезные испытания».{18}
На самом деле все было не так мрачно. Произошло то, о чем Диана мечтала уже давно. Принц Уэльский, наследник королевского престола, сделал ей предложение, и она была вне себя от счастья. Едва добравшись до своей лондонской квартиры на Коулэрн-корт, Диана тут же озадачила подружек вопросом:
– Знаете что?
Ее глаза горели, с лица не сходила радостная улыбка.
– Он сделал тебе предложение? И что ты ответила? – тут же посыпались вопросы. – Ну, говори же!
– Конечно, я сказала «Да!».
Подруги завизжали от восторга, стали обнимать ее, а потом разбежались по Лондону делиться со знакомыми потрясающей новостью[21].
Единственным человеком, кому в тот момент было не до веселья, оказалась мать невесты. Фрэнсис Шэнд Кидд – именно так ее звали после второго брака – не могла избавиться от ощущения дежавю. В своей младшей дочери она видела себя двадцать семь лет назад. Не слишком ли Диана молода для предстоящей роли, не слишком ли она торопится надеть на себя монолитную мантию долга и ответственности, не слишком ли они с Чарльзом разные люди, чтобы связать себя узами брака на долгие, долгие годы?
– Мамочка, как же ты не понимаешь, я люблю его! – пыталась успокоить ее Диана.
Но Фрэнсис слишком много пережила, чтобы не видеть разверзшуюся перед ее дочерью бездну.
– Кого ты любишь на самом деле – его или того, кем он является?
– А какая разница? – изумленно отвечала Диана, лишь еще больше подтвердив опасения матери[22].
Официальное объявление о помолвке состоялось 24 февраля. В девять утра, как обычно, дворецкий королевы Пол Баррелл принес Елизавете завтрак.
– Чай подадите в четыре часа, – спокойно сказала королева. – Накроете на четыре персоны. Будут присутствовать Его Королевское Высочество,{19} я, принц Уэльский и Диана Спенсер[23].
Так уж заведено, что женщины в Букингемском дворце пьют чай из маленьких чашек, а мужчины из больших, для завтрака. В связи с тем что именно Полу предстояло сервировать стол, он должен был знать состав присутствующих.
Для Баррелла не составило труда догадаться, с чем именно связано присутствие гостьи на чайной церемонии. Не считая близкого окружения, дворецкий стал первым, кто узнал о предстоящей помолвке.
После чаепития, во время которого мисс Спенсер не только не допила свой чай, но и не притронулась к специально приготовленным к случаю лепешкам, молодые люди вышли из Поклонного зала и спустились по большой каменной лестнице на лужайку, где их уже ждали репортеры. Видно было, что Диана и Чарльз сильно нервничают: