Страница:
– И в вас стреляли? – капитан искоса посмотрел на старушку.
– Бог миловал. Я никому ничего в своей жизни плохого не сделала, кроме хорошего.
– Поэтому и живы остались?
– Смех здесь неуместен! – одернула его старушка, – не можете нас защитить, так хоть ведите себя соответственно случаю. У нас уважаемого директора убили!
Капитан поморщился, как от зубной боли.
– Работа у нас такая Марья Ивановна! Показывайте, что вам привиделось на этот раз, – и представился Лизе:
– Капитан Антон Стецкий! Территориальный отдел по расследованию тяжких преступлений.
Спешки в его действиях не наблюдалось. Он как ищейка не бросился в тот кабинет, где находился труп директора, а внимательно, слишком внимательно разглядывал Лизу. Она даже поежилась, под его взглядом. Этот, не будет вынюхивать следы скрывшегося преступника, чтобы взять след, а начнет копать внутри фирмы, почему-то подумала Лиза. Слишком долгий взгляд капитана становился неприличным. Ну, да ему что, он может его объяснить, служебной необходимостью.
– Я Лиза Беркут! А это главный бухгалтер Любовь Гурьевна! – представилась в ответ Лиза.
– Знаком-с!
Капитан мазнул взглядом по Любовь Гурьевне и снова вперился в Лизу.
– Ведите!
О бедном сержанте с автоматом при обмене верительными грамотами забыли, но он был не в обиде. Пока его начальник разговаривал с женщинами, сержант решил обследовать территорию за домом-офисом.
– Кабинет директора с той стороны? – спросил он женщин, пока они не втянулись в дом следом за злоязычным капитаном.
– С той, с той! – подтвердила старушка Гапа. – Оттуда милок, стреляли. Иди, поищи гильзу. И руками смотри, ее не бери, на ней следы преступника могут остаться. Слышишь? Ты ее в мешочек целлофановый опусти. А если нет мешочка, приди ко мне, я его тебе дам. На дактилоскопическую экспертизу пулю надо отправить. Учи вас…
Сержант молча двинулся к углу дома. А капитан, презрев элементарную вежливость, первым прошел вперед. Отодвинув в сторону Лизу и Гурьевну, за ним пристроилась Гапа.
– Кабинет налево!
– Знаю!
– Может быть, вы знали и то, что его застрелят? – ехидно спросила старушка.
– Догадывался!
– И промолчали?
– Почему промолчал… Я еще прошлый раз, когда вы меня вызывали, сказал вам, стройте дом! Иначе, вас всех здесь как куропаток перестреляют, а вы мне не верили. Еще старое дело не закрыто, а вы новое подсовываете, работнички!
На пороге кабинета он остановился и посерьезнел. На этот раз заявление соответствовало действительности. Широкие плечи капитана закрыли почти весь проем двери. Капитан повел глазами по сторонам и сделал два шага вперед. Дамы остановились на пороге кабинета. Лиза впервые с момента убийства чувствовала себя спокойно. Чувство защищенности давало присутствие желчного на язык капитана. Директор, Капецкий Николай Иванович сидел в кресле как живой, только голова у него несколько неестественно была запрокинута. Казалось, человек спит, а глаза открыты. Сидел прямо напротив окна, и ранка на виске у него была с той же стороны. Значит, стреляли именно оттуда.
– Пожалуйста, не входите в кабинет! – попросил капитан Стецкий, и выглянул в окно и спросил сержанта.
– Владимир, ты что-нибудь нашел?
– Пока нет!
– А вы пока можете идти к себе! – сказал он женщинам и еще раз пристально посмотрел на Лизу. Смотрел он не как милиционер, въедливо и колюче, а с легкой усмешкой и непонятной теплотой. Лиза первая повернулась и прошла в бухгалтерию.
– Что теперь будет, даже не знаю? – сказала Марья Ивановна усаживаясь в мягкое кресло предназначенное для гостей. К себе в кабинет она не собиралась идти.
– Что будет, что будет? Да, ничего не будет! – зло заявила главный бухгалтер, – нового директора завтра пришлют, вот что будет… Четвертого по счету.
– А как же мы? – спросила Гапа Гурьевну, как будто та знала ответ.
– А что мы? Мы с вами, будем сидеть здесь до конца.
– Пока нас всех не перестреляют?
Старушка снова начала суетиться, она вскочила на стул и выглянула в окно.
– Скорая подъехала и еще милиция.
Дамы сгрудились у окна. Во двор въезжала милицейская десятка и желтый Рафик с красным крестом. Из машин высыпало слишком много народа. Два врача в белых халатах сразу направились в их домик, а вышедший из десятки милицейский начальник с подполковничьими погонами, судя по жестикуляции, начал отдавать приказы. Из стоявшего в стороне Уазика, на котором до этого приехали капитан Стецкий и сержант, наконец, вылез водитель и тоже присоединился к вновь появившимся милиционерам. Всей толпой они направились в офис. Гапа хотела выскочить в коридор, но ее одернула главный бухгалтер.
– Посидите, нужно будет, сами вызовут!
– Я сама знаю, что мне делать!
В коридоре раздался топот мужских ног. Будто стадо бизонов шло по коридору. Гапа, игнорируя предупреждение, все-таки вышла в коридор. Послышался ее возбужденный голос:
– Нас тут убивают, а вы не торопитесь с носилками.
Гурьевна осуждающе покачала головой.
– Она сейчас всех замучит!
Но не угадала. Раздался начальственный голос.
– Попрошу пока всех разойтись по кабинетам. Мы вас вызовем, не беспокойтесь. Или у вас есть что сказать?
Подполковник допустил тактическую ошибку. Люди творческие, а Гапа, главный архитектор проекта хоть и с натяжкой, но вписывалась в эту категорию, не привыкла, чтобы ею помыкали. Она сразу дала отпор:
– Мы ждем от вас, а вы от нас. У нас всегда найдется что сказать, а вот что вы скажете на такое безобразие? Среди бела дня уже начали отстреливать! И никто нас не защитит от бандитов, каждый спасайся, как можешь. Утром выхожу из подъезда, стоят два алкоголика и распивают бутылку. Я вернулась и позвонила вам, и что, думаете, вы приехали? Как бы не так! Вы вон только сейчас приехали. А мы когда звонок сделали? Вот то-то и оно! А вы говорите, нам сказать нечего! Нам сказать есть чего, вы только записывайте и меры принимайте. И не надо смотреть на меня такими глазами, я еще и не с такими звездами работала. Вы бы лучше баллистическую траекторию пули определили. Вы мне охрану дадите?
– А вы кто? – спросил подполковник.
– Я – Гапа Марья Ивановна, а вы кто?
В коридоре раздался сдержанный смех.
– А я зам начальника управления, подполковник Сивцов. Пройдите пока к себе, не мешайте нам работать!
Выставили таки Гапу обратно в бухгалтерию и закрыли за нею дверь. Взъерошенный воробей продолжал хорохориться.
– Убийца, наверно, доехал уже до Рязани, а они еще след его не взяли.
– Да, помолчите вы ради бога! – взъярилась на нее главный бухгалтер.
– А вы на меня не кричите, не кричите, вы на меня. Я Гапа, а не какой-нибудь бухгалтер в серых нарукавниках.
И в это время открылась дверь в бухгалтерию и капитан Стецкий, пригласил их пройти в кабинет директора в качестве понятых. Первой рванулась с места Гапа, но ее попросили остаться на месте. Капитан показал на Лизу и Любовь Гурьевну:
– Двоих достаточно! А с вами здесь, сейчас, Марья Ивановна, будет работать дознаватель. Дадите ему показания, как все было.
– А почему я?
– Они потом, тоже! – успокоил ее капитан. В бухгалтерию вошел один из приехавших на десятке сотрудников милиции и закрыл за собою дверь, а Лиза с главным бухгалтером последовали за капитаном.
В кабинете директора работали судмедэксперты, несколько следователей, а подполковник перебирал папки с документами стоявшие в книжном шкафу. В дальнем углу один из приехавших сотрудников следственного отдела писал какую-то бумагу. Сначала их попросили изложить, как было дело. Любовь Гурьевна подробно рассказала, как зашла подписывать документы, как увидела труп, как вскрикнула, как выбежала, как потом вошли все, как позвонили в милицию, как испуганно ждали в соседней комнате.
– И ничего не видели, не слышали?
– Нет!
Затем им было предложено быть понятыми, при осмотре вещей убитого. На свет появился тот же бумажник, была составлена опись вложений в него; отдельно деньги, отдельно ключи, паспорт, банковские пластиковые карточки. Директора положили на пол. Фотограф постоянно делал снимки. Шла обычная рутинная работа отдела по расследованию убийств. Неожиданно появился тот, кого меньше всего здесь и сейчас ожидали. Появился адвокат. В белом, переливающимися легкими волнами дорогой ткани костюме, он, как смерч вырос на пороге директорского кабинета.
– Я – адвокат фирмы «Парадиз-сити»! – с порога, петухом прокукарекал он. – Что здесь происходит?
– И документы у вас есть? – с усмешкой спросил подполковник незваного гостя, неторопливо оборачиваясь к нему.
– Ес…тест…венно!
С неба свалившийся адвокат протянул милицейскому начальнику красную корочку. Тот неторопливо ее взял, повертел в разные стороны, затем раскрыл и громко зачитал:
– Банкетов Симон Измаилович!.. Адвокат!
Затем подполковник перевел взгляд на владельца корочки:
– Ну и что?
– Я буду присутствовать при всех следственных действиях! – самоуверенно заявил адвокат.
У оперативников закурились по уголкам губ улыбки. Подполковник неторопливо вернул документ слишком самоуверенному адвокату и щелкнул его по носу.
– Это не документ.
– То есть, как не документ?
– Этот документ не подтверждает ваше право, находиться здесь.
С Симона начала потихоньку слетать спесь.
– А что подтверждает мое право?
– Я еще должен и учить вас! – насмешливо спросил подполковник.
– Учить меня не надо! – закипел, как чайник Банкетов, – вы конкретно скажите!
– А если хотите конкретно, то будьте любезны, подтвердить свои права работой в этой фирме, или доверенностью выданной вам теми, кто сюда послал.
– Меня хозяева фирмы послали!
– Вот пусть они это на бумаге с печатью и с подписями подтвердят, а разговаривать с человеком с улицы, у меня нет времени и желания. Прошу очистить помещение.
Щелчок по самолюбию адвоката был чувствительный. Симон завертелся, как уж на сковородке.
– Я вас сейчас соединю по телефону, с Помпеем.
– Ни с Помпеем, ни с Цезарем не надо меня соединять! – оборвал его на полуслове подполковник. – Или приказать, чтобы вас вывели?
К Банкетову сразу подступил милиционер с автоматом.
Лиза не могла понять из-за чего, собственно говоря, на ровном месте возник конфликт. Извечные неприязненные отношения правовых и силовых органов, или нечто другое? Адвокат сам дал ответ на этот вопрос. Косясь на автомат, извиняющимся тоном он сказал:
– Я хотел бы присутствовать при описи тех документов, что вы собираетесь изъять. За доверенностью пока съездишь, туда-сюда, да пока ее напишут, три часа пройдет.
Оперативники молча переглянулись, а подполковник успокоил адвоката:
– Никаких документов на этот раз мы изымать не будем. Если нам по следствию, что-нибудь понадобится, вот тогда вы их и принесете, заверенные как положено. В своем дерьме, господин адвокат – копайтесь сами!
Лиза видела, как повеселело лицо Банкетова, будто он попал на презентацию в ресторан «Прага», куда-то пропал гусарский гонор, а появились лакейские замашки. Адвокат, изящно изогнув спину, протянул подполковнику на прощание руку.
– Честь имею – адвокат Банкетов!
Он раскланялся на четыре стороны и еще раз с опаской глянув на автомат, быстро вышел из кабинета.
– Э…э…э, – крикнул ему вслед капитан Стецкий, – а дамам ручки поцеловать?
– Ну и хлыщ! – кто-то из оперативников восхищенно обронил.
– Вернется он?
– Вряд ли!
– Одно слово Банкетов!
– Пристраиваются же люди!
А работа оперативников потихоньку двигалась вперед. Труп погрузили на носилки и унесли. С Лизы, с Гурьевны, и с Гапы сняли показания. Подполковник уехал, но появился на Шкоде Мыкола – молодой парень, лет тридцати. Стеснительные жесты, добродушное крестьянское лицо, чистая и детская улыбка. Поставив машину, с опаской он зашел в офис родной фирмы и с порога заявил оперативникам:
– У меня с Кузьмичем есть это самое, что обычно нужно, от меня, как от потенциала!
– Что, что у тебя есть? – едва сдерживая смех, строго спросил его капитан Стецкий, оставшийся здесь за старшего.
– Если вы думаете, что произойти, то, что произошло, это мы, то не хотел бы я быть на вашем месте. Я не адвокат, но у меня полно в штанах. Доказать, мне раз плюнуть! Пойдем, я вам покажу!
– Что ты нам покажешь? – капитан хмуро свел брови.
– Вспомнил! Алиби покажу! Под завязку!..А вот чек! – Мыкола пошарил в кармане и вытащил оттуда кассовый чек с бензозаправочной станции. На нем обычно указывается время заливки бензина. Он передал его капитану и полез в другой карман, доставая накладную.
– А это что за накладная? – спросил капитан. Мыкола в качестве второго алиби представил накладную, выписанную и заверенную печатью поставщика огнетушителей.
– Кузьмич дал, документ на него, на Кузьмича! Что не злодей. Сказал, вы только ей поверите. Он не хотел этого, но она сама пошла, без закуски. А я за рулем, мне нельзя. Кузьмич сказал, почему не выпить, раз есть повод. Вот видите, здесь печать, а внизу Кузьмич. Хоть он сейчас и пьяный, но ищите в другом месте. Стрелял не он.
– А ты откуда знаешь, что он убит выстрелом.
Мыкола удивленно смотрел на капитана.
– Так Гапа ж кричала, что она следующая.
– Что ты врешь, – вскинулась старушка, – я всего лишь просила тебя отвезти меня домой.
– Так на скорой, можно было уехать! – Мыкола такими же удивленными глазами, как до этого на капитана, смотрел теперь на старушку.
– С покойником? – возмутилась Гапа.
– Все мы там будем! – философски спокойно заявил Мыкола.
– Что б у тебя урод язык отсох.
– А чего было меня ждать, – продолжал вслух рассуждать сторож-водитель, – я может быть, как неясная личность, буду на провокацию проверяться. Милиция не ошибается, но тоже. Если капитан скажет пошли, я очень понимаю, что не позволительно, без вас будет мне одному, как и вам, но что поделаешь? Тогда пешком поедете на метро.
– Златоуст ты наш удивительный! – сказал капитан, возвращая Мыколе кассовый чек на бензин и накладную на огнетушители, – а не видел ли ты что-нибудь подозрительное в эти дни, ты ведь еще и сторожем работаешь?
– Да, я сторож. Труд не возбраняется человеку, он как обезьяна сделал его. Надысь – было дело.
Оперативники встрепенулись и подняли головы. Может быть им даже повезет и через чертополох нескладной речи сторожа пробьется тонким ростком след преступника.
– Ну, говори, что за дело?
В кабинете установилась тишина.
– Прошлой ночью… нет этой! Нет… прошлой!.. Я когда сплю, то вижу беспробудный сон. Смотрю, а во дворе кто-то шастает. Я проснулся и думаю, сплю я или еще не проснулся? И тогда я себя ущипнул. И говорю это, как человек, которому и просто, и не дай бог увидеть наяву, это! Оказывается – наяву! Значит, не сплю! И что же дальше. А он стал и не двигается. Как бы это!
– Кто он? – перебил Мыколу один из оперативников. На него сразу вызверился Стецкий.
– Не перебивай, а лучше записывай, а то мы тут до утра прокантуемся.
– Что записывать?
– Все записывай!
– А…а…а, на чем я остановился? – спросил отвлекшийся от рассказа Мыкола.
– Что прошлой ночью под окном остановилось это!
– Ага, ну вот! Остановился это, и чего-то ждет. А я не из тех людей, чтобы доводить до мордобоя, я извиняюсь за это слово. И мордобой обратно же, не они же бы, как вроде! Если бы ему там навесить – это я с удовольствием! Сразу – с наскоком, а вдруг – наоборот? И я сразу агрессор, Барбаросса! Кто поверит? Ты капитан? Мыкола – не москвич! Значит – штраф! Вот я сижу и жду.
У того же оперативника не хватило терпения.
– А ты бы в милицию позвонил.
– Так он пока только это!
– Что это?
– Пусть женщины выйдут! – попросил оперативников Мыкола.
– Я же просил не перебивать его! – стал свирепеть капитан Стецкий. Любовь Гурьевна с Лизой вышли, осталась лишь архитектор Марья Ивановна.
– А вы, что не женщина? – капитан спросил Гапу.
– У меня воспитание и возраст такой, что при мне все можно говорить, – ответила она.
– А, так на чем я остановился? – вновь спросил присутствующих Мыкола.
– Что, он пока только это!
– Ага, вот я и гляжу, а он это! Ремень расстегнул, культурно орлом хочет сесть. Я таких людей не понимаю. Крыльцо зачем людям? Ты что, в Третьяковку пришел? И там нельзя. А я ведь не только сторож! Я еще и дворник! Мне директор сказал, я тебя заместо себя, ночью оставляю. Ну, я и взял, что потяжелее.
– Что ты взял?
– Огнетушитель!
– Ну, а потом?
– Ну, а потом это! Полные штаны пены ему налил.
– И ты знаешь, кто это был?
– А то! Мне его дух противопоказан, а личность известная.
– Адрес дашь?
– Пожалуйста! Вы тоже к родителям сходите. Скажите, что здесь не Кремль и не Третьяковка.
Мыкола написал на бумажке адрес и один из оперативников тут же отправился по нему, благо он был прямо напротив стройки. Минут через десять от него поступил Стецкому звонок, с отрицательным ответом. Капитан усмехнулся:
– Легко захотели найти убийцу, – и велел оперативному народу закругляться. Несколько раз Стецкий одаривал Лизу мимолетными взглядами, ничего в них не было особенного, если не считать их продолжительности, выходящую за рамки приличий. Любовь Гурьевна даже шепнула ей:
– Капитан, смотрю, подсел на твой крючок Лиза. Глаз от тебя оторвать не может. Если хочешь, можешь подсечь глупого сазана.
Лиза почему-то обиделась за капитана:
– Ничуть он и не глупый. Это тип личности такой, властный – слишком бравирует самоуверенностью. Петушиная суть!
– Если телефон будет просить – дашь ему?
– Я подумаю!
Телефон капитан не попросил, хотя уходил последним. Когда оперативники уехали, Лиза глянула на часы. Всего, про всего, три часа дня. Под ложечкой сосало. Она спросила Любовь Гурьевну, где они обедают? Та, вместе с Гапой переполошились.
– О господи, мы же повару не позвонили!
Система питания на фирме «Парадиз-сити» была рационально организована. Заказывали обеды в ресторане «Царев сарай». По звонку их привозили на фирму, столько порций, сколько заказывали. Заказали на этот раз не восемь порций, как обычно, а только шесть. По одной Лизе, Гапе, Любовь Гурьевне, и три Мыколе, как бессменному водителю, сторожу и дворнику. Буквально минут через пятнадцать заехала во двор Ока и выгрузила шесть судков. Ей вернули восемь пустых.
В дальнем конце офиса была небольшая кухонька. Мыкола отнес туда судки и только собрался сесть за стол, как его позвала Любовь Гурьевна.
– Отвези меня сейчас же домой, я совершенно не расположена к приему пищи, – капризно заявила она.
– И я! – тут же поддержала ее старушка Гапа. Они обе стали спешно собираться.
– Ты у нас собираешься работать? – спросила Лизу главный бухгалтер.
– Что за вопрос! Конечно!
– Тогда держи ключи! – и главбух передала ей один комплект ключей от их домика-офиса. На прощанье она сказала:
– Мыколу можешь не бояться, он телок, никого не тронет. А меня может быть завтра не будет. Да вот еще что. Завтра могут прислать нового директора. Если ему вдруг понадобятся ключи от его машины и техпаспорт, то они вот здесь в моем столе лежат. Здесь же и путевки с печатью, только пусть он не забудет, фамилию свою впишет, дату поставит и тогда ему никакая ГАИ не страшна. Знай, машина на фирму оформлена. А меня, – она повторила еще раз, – наверно дня два, три не будет. Раньше они директора не найдут я думаю.
– И меня дня три не будет!..Нет, два! – поправила сама себя старушка архитекторша.
– Гуд бай, девочка! – помахала Лизе главный бухгалтер. – Привыкай! У нас как на фронте. Кого на погост, кого в лазарет.
– До свидания.
Лиза видела, как за окном обе дамы усаживались в Шкоду. Машина выехала за ворота, и Мыкола аккуратно повесил на место бутафорский замок.
Лиза никогда не испытывала страха, ни перед одиночеством, ни перед отдаленностью жилья и работы. Они с бабушкой жили на краю села у самого погоста. Она могла запросто ночью пройти через кладбище, где с большака ответвлялась дорога на их край села и не испытать ни грана тревоги. Вот и теперь оставшись одна в офисе она не пошла закрывать входную дверь, а сразу направилась на кухню. У одних стрессовые ситуации отбивают напрочь аппетит, а у нее наоборот, он разгорается с невероятной силой. Она читала где-то у одного доморощенного психолога-физиолога, что зверский аппетит старается возместить сгоревшие в пылу страсти клетки. Глупости все это. Мир намного проще и сложнее, чем пишут в умных книгах. Просто человеческому организму, как и любому движителю требуется свое, биологическое топливо. А желудок и высшая материя – это две разные субстанции. И нечего их смешивать и приплетать сюда страсть, волю, красоту или истину. Обед и без страсти, и без истины хорош, особенно если ты очень голоден.
Лиза с превеликим удовольствием разложила на столе нанизанные друг на друга металлические кастрюльки из одного судка и вдохнула запах пищи. Если пища будет такой же вкусной, как и божественный запах от нее, то ничего лучшего и желать не надо. Только она надкусила хлеб, как вдруг вспомнила, что за всеми разговорами, показаниями, объяснениями забыли позвонить родным Николая Ивановича. А позвонит ли милиция, неизвестно. У нее сразу пропал аппетит. Где же узнать директорский домашний телефон? Придется ждать краснобая Мыколу. Позвоню жене Николая Ивановича и сообщу ей о несчастье, а потом… Она размечталась. А потом она попросит Мыколу отвести ее домой, в Жуковку. Вот будет фурор, если ее привезут в первый день работы на машине. Она даже пригласит его на дачу, угостит чаем и заставит что-нибудь рассказать за общим столом.
Нет, не будет она это делать. Не Мыкола виноват, что родился косноязычным. Один тренирует руки, другой язык, а третий мозги. Хочешь быть красноречивым, иди в адвокаты, Цицерон или Плевако из тебя могут не получиться, но свой собственный язык после адвокатской практики три раз вокруг шеи сможешь обернуть.
И тут ей пришла в голову кощунственная мысль. А не обвинят ли обе дамы-патронессы из «Парадиз-сити» ее завтра в некрофилии, не в трупоедстве конечно, а в аппетите при таких странных обстоятельствах. Только что увезли труп, а она напомнила им про обед. То-то обе ускакали как ошпаренные.
У нее пропал аппетит. Потом она подумала, что зря накручивает себя и принялась за еду. В «Царевом Сарае» хорошо готовили. В одной из отделений салатницы была даже черная икра. Утолив голод, Лиза стала пить чай, и в это время в кабинете директора зазвонил телефон. Была слышна непрекращающаяся трель звонка. Она подошла к телефону и взяла трубку.
– Алё, фирма «Парадиз-сити»! Вас слушают!
На том конце провода женский голос стал уточнять, с кем разговаривает.
– Экономист Беркут! Представьтесь, пожалуйста! – попросила в ответ Лиза. Ей показалось, что она уже где-то слышала этот голос.
– Секретарь директора банка «Бакланстрой», Ева. А где главный бухгалтер Любовь Гурьевна?
Лиза не хотела говорить, что никого уже в офисе нет, некрасиво получилось бы, если бы она сдала главного бухгалтера. Пришлось выдумывать благовидный отговорку:
– У нее голова разболелась!
– А еще кто-нибудь в офисе кроме вас есть?
– Нет!
– Подождите на проводе пожалуйста. Я соединю вас директором банка Помпеем Николаем Васильевичем.
«Интересно, что нужно Никвасу», подумала Лиза. Наверно хочет узнать, чем закончился приезд милиции. Адвоката ведь самым непочтительным образом вытурили. В общем, она не ошиблась. Первым делом он поинтересовался где остальные сотрудники? А когда услышал, что никого нет, и не будет сегодня, а может быть и завтра, предложил ей приехать в банк и более подробно осветить ситуацию. Он назвал адрес банка и сказал, что ее будет на входе ждать заказанный пропуск. Лиза поехала бы без всяких разговоров, день рабочий еще продолжался, но она вспомнила, как непочтительно разговаривал он с нею первый раз, и сказала:
– Я обязательно буду!
– Вот и хорошо!
А потом добавила, как отрезала:
– Можете высылать машину! Я в офисе! – и положила трубку. Еще она подумала, что если будет снова звонить телефон, то к нему она больше не подойдет.
Глава 4
– Бог миловал. Я никому ничего в своей жизни плохого не сделала, кроме хорошего.
– Поэтому и живы остались?
– Смех здесь неуместен! – одернула его старушка, – не можете нас защитить, так хоть ведите себя соответственно случаю. У нас уважаемого директора убили!
Капитан поморщился, как от зубной боли.
– Работа у нас такая Марья Ивановна! Показывайте, что вам привиделось на этот раз, – и представился Лизе:
– Капитан Антон Стецкий! Территориальный отдел по расследованию тяжких преступлений.
Спешки в его действиях не наблюдалось. Он как ищейка не бросился в тот кабинет, где находился труп директора, а внимательно, слишком внимательно разглядывал Лизу. Она даже поежилась, под его взглядом. Этот, не будет вынюхивать следы скрывшегося преступника, чтобы взять след, а начнет копать внутри фирмы, почему-то подумала Лиза. Слишком долгий взгляд капитана становился неприличным. Ну, да ему что, он может его объяснить, служебной необходимостью.
– Я Лиза Беркут! А это главный бухгалтер Любовь Гурьевна! – представилась в ответ Лиза.
– Знаком-с!
Капитан мазнул взглядом по Любовь Гурьевне и снова вперился в Лизу.
– Ведите!
О бедном сержанте с автоматом при обмене верительными грамотами забыли, но он был не в обиде. Пока его начальник разговаривал с женщинами, сержант решил обследовать территорию за домом-офисом.
– Кабинет директора с той стороны? – спросил он женщин, пока они не втянулись в дом следом за злоязычным капитаном.
– С той, с той! – подтвердила старушка Гапа. – Оттуда милок, стреляли. Иди, поищи гильзу. И руками смотри, ее не бери, на ней следы преступника могут остаться. Слышишь? Ты ее в мешочек целлофановый опусти. А если нет мешочка, приди ко мне, я его тебе дам. На дактилоскопическую экспертизу пулю надо отправить. Учи вас…
Сержант молча двинулся к углу дома. А капитан, презрев элементарную вежливость, первым прошел вперед. Отодвинув в сторону Лизу и Гурьевну, за ним пристроилась Гапа.
– Кабинет налево!
– Знаю!
– Может быть, вы знали и то, что его застрелят? – ехидно спросила старушка.
– Догадывался!
– И промолчали?
– Почему промолчал… Я еще прошлый раз, когда вы меня вызывали, сказал вам, стройте дом! Иначе, вас всех здесь как куропаток перестреляют, а вы мне не верили. Еще старое дело не закрыто, а вы новое подсовываете, работнички!
На пороге кабинета он остановился и посерьезнел. На этот раз заявление соответствовало действительности. Широкие плечи капитана закрыли почти весь проем двери. Капитан повел глазами по сторонам и сделал два шага вперед. Дамы остановились на пороге кабинета. Лиза впервые с момента убийства чувствовала себя спокойно. Чувство защищенности давало присутствие желчного на язык капитана. Директор, Капецкий Николай Иванович сидел в кресле как живой, только голова у него несколько неестественно была запрокинута. Казалось, человек спит, а глаза открыты. Сидел прямо напротив окна, и ранка на виске у него была с той же стороны. Значит, стреляли именно оттуда.
– Пожалуйста, не входите в кабинет! – попросил капитан Стецкий, и выглянул в окно и спросил сержанта.
– Владимир, ты что-нибудь нашел?
– Пока нет!
– А вы пока можете идти к себе! – сказал он женщинам и еще раз пристально посмотрел на Лизу. Смотрел он не как милиционер, въедливо и колюче, а с легкой усмешкой и непонятной теплотой. Лиза первая повернулась и прошла в бухгалтерию.
– Что теперь будет, даже не знаю? – сказала Марья Ивановна усаживаясь в мягкое кресло предназначенное для гостей. К себе в кабинет она не собиралась идти.
– Что будет, что будет? Да, ничего не будет! – зло заявила главный бухгалтер, – нового директора завтра пришлют, вот что будет… Четвертого по счету.
– А как же мы? – спросила Гапа Гурьевну, как будто та знала ответ.
– А что мы? Мы с вами, будем сидеть здесь до конца.
– Пока нас всех не перестреляют?
Старушка снова начала суетиться, она вскочила на стул и выглянула в окно.
– Скорая подъехала и еще милиция.
Дамы сгрудились у окна. Во двор въезжала милицейская десятка и желтый Рафик с красным крестом. Из машин высыпало слишком много народа. Два врача в белых халатах сразу направились в их домик, а вышедший из десятки милицейский начальник с подполковничьими погонами, судя по жестикуляции, начал отдавать приказы. Из стоявшего в стороне Уазика, на котором до этого приехали капитан Стецкий и сержант, наконец, вылез водитель и тоже присоединился к вновь появившимся милиционерам. Всей толпой они направились в офис. Гапа хотела выскочить в коридор, но ее одернула главный бухгалтер.
– Посидите, нужно будет, сами вызовут!
– Я сама знаю, что мне делать!
В коридоре раздался топот мужских ног. Будто стадо бизонов шло по коридору. Гапа, игнорируя предупреждение, все-таки вышла в коридор. Послышался ее возбужденный голос:
– Нас тут убивают, а вы не торопитесь с носилками.
Гурьевна осуждающе покачала головой.
– Она сейчас всех замучит!
Но не угадала. Раздался начальственный голос.
– Попрошу пока всех разойтись по кабинетам. Мы вас вызовем, не беспокойтесь. Или у вас есть что сказать?
Подполковник допустил тактическую ошибку. Люди творческие, а Гапа, главный архитектор проекта хоть и с натяжкой, но вписывалась в эту категорию, не привыкла, чтобы ею помыкали. Она сразу дала отпор:
– Мы ждем от вас, а вы от нас. У нас всегда найдется что сказать, а вот что вы скажете на такое безобразие? Среди бела дня уже начали отстреливать! И никто нас не защитит от бандитов, каждый спасайся, как можешь. Утром выхожу из подъезда, стоят два алкоголика и распивают бутылку. Я вернулась и позвонила вам, и что, думаете, вы приехали? Как бы не так! Вы вон только сейчас приехали. А мы когда звонок сделали? Вот то-то и оно! А вы говорите, нам сказать нечего! Нам сказать есть чего, вы только записывайте и меры принимайте. И не надо смотреть на меня такими глазами, я еще и не с такими звездами работала. Вы бы лучше баллистическую траекторию пули определили. Вы мне охрану дадите?
– А вы кто? – спросил подполковник.
– Я – Гапа Марья Ивановна, а вы кто?
В коридоре раздался сдержанный смех.
– А я зам начальника управления, подполковник Сивцов. Пройдите пока к себе, не мешайте нам работать!
Выставили таки Гапу обратно в бухгалтерию и закрыли за нею дверь. Взъерошенный воробей продолжал хорохориться.
– Убийца, наверно, доехал уже до Рязани, а они еще след его не взяли.
– Да, помолчите вы ради бога! – взъярилась на нее главный бухгалтер.
– А вы на меня не кричите, не кричите, вы на меня. Я Гапа, а не какой-нибудь бухгалтер в серых нарукавниках.
И в это время открылась дверь в бухгалтерию и капитан Стецкий, пригласил их пройти в кабинет директора в качестве понятых. Первой рванулась с места Гапа, но ее попросили остаться на месте. Капитан показал на Лизу и Любовь Гурьевну:
– Двоих достаточно! А с вами здесь, сейчас, Марья Ивановна, будет работать дознаватель. Дадите ему показания, как все было.
– А почему я?
– Они потом, тоже! – успокоил ее капитан. В бухгалтерию вошел один из приехавших на десятке сотрудников милиции и закрыл за собою дверь, а Лиза с главным бухгалтером последовали за капитаном.
В кабинете директора работали судмедэксперты, несколько следователей, а подполковник перебирал папки с документами стоявшие в книжном шкафу. В дальнем углу один из приехавших сотрудников следственного отдела писал какую-то бумагу. Сначала их попросили изложить, как было дело. Любовь Гурьевна подробно рассказала, как зашла подписывать документы, как увидела труп, как вскрикнула, как выбежала, как потом вошли все, как позвонили в милицию, как испуганно ждали в соседней комнате.
– И ничего не видели, не слышали?
– Нет!
Затем им было предложено быть понятыми, при осмотре вещей убитого. На свет появился тот же бумажник, была составлена опись вложений в него; отдельно деньги, отдельно ключи, паспорт, банковские пластиковые карточки. Директора положили на пол. Фотограф постоянно делал снимки. Шла обычная рутинная работа отдела по расследованию убийств. Неожиданно появился тот, кого меньше всего здесь и сейчас ожидали. Появился адвокат. В белом, переливающимися легкими волнами дорогой ткани костюме, он, как смерч вырос на пороге директорского кабинета.
– Я – адвокат фирмы «Парадиз-сити»! – с порога, петухом прокукарекал он. – Что здесь происходит?
– И документы у вас есть? – с усмешкой спросил подполковник незваного гостя, неторопливо оборачиваясь к нему.
– Ес…тест…венно!
С неба свалившийся адвокат протянул милицейскому начальнику красную корочку. Тот неторопливо ее взял, повертел в разные стороны, затем раскрыл и громко зачитал:
– Банкетов Симон Измаилович!.. Адвокат!
Затем подполковник перевел взгляд на владельца корочки:
– Ну и что?
– Я буду присутствовать при всех следственных действиях! – самоуверенно заявил адвокат.
У оперативников закурились по уголкам губ улыбки. Подполковник неторопливо вернул документ слишком самоуверенному адвокату и щелкнул его по носу.
– Это не документ.
– То есть, как не документ?
– Этот документ не подтверждает ваше право, находиться здесь.
С Симона начала потихоньку слетать спесь.
– А что подтверждает мое право?
– Я еще должен и учить вас! – насмешливо спросил подполковник.
– Учить меня не надо! – закипел, как чайник Банкетов, – вы конкретно скажите!
– А если хотите конкретно, то будьте любезны, подтвердить свои права работой в этой фирме, или доверенностью выданной вам теми, кто сюда послал.
– Меня хозяева фирмы послали!
– Вот пусть они это на бумаге с печатью и с подписями подтвердят, а разговаривать с человеком с улицы, у меня нет времени и желания. Прошу очистить помещение.
Щелчок по самолюбию адвоката был чувствительный. Симон завертелся, как уж на сковородке.
– Я вас сейчас соединю по телефону, с Помпеем.
– Ни с Помпеем, ни с Цезарем не надо меня соединять! – оборвал его на полуслове подполковник. – Или приказать, чтобы вас вывели?
К Банкетову сразу подступил милиционер с автоматом.
Лиза не могла понять из-за чего, собственно говоря, на ровном месте возник конфликт. Извечные неприязненные отношения правовых и силовых органов, или нечто другое? Адвокат сам дал ответ на этот вопрос. Косясь на автомат, извиняющимся тоном он сказал:
– Я хотел бы присутствовать при описи тех документов, что вы собираетесь изъять. За доверенностью пока съездишь, туда-сюда, да пока ее напишут, три часа пройдет.
Оперативники молча переглянулись, а подполковник успокоил адвоката:
– Никаких документов на этот раз мы изымать не будем. Если нам по следствию, что-нибудь понадобится, вот тогда вы их и принесете, заверенные как положено. В своем дерьме, господин адвокат – копайтесь сами!
Лиза видела, как повеселело лицо Банкетова, будто он попал на презентацию в ресторан «Прага», куда-то пропал гусарский гонор, а появились лакейские замашки. Адвокат, изящно изогнув спину, протянул подполковнику на прощание руку.
– Честь имею – адвокат Банкетов!
Он раскланялся на четыре стороны и еще раз с опаской глянув на автомат, быстро вышел из кабинета.
– Э…э…э, – крикнул ему вслед капитан Стецкий, – а дамам ручки поцеловать?
– Ну и хлыщ! – кто-то из оперативников восхищенно обронил.
– Вернется он?
– Вряд ли!
– Одно слово Банкетов!
– Пристраиваются же люди!
А работа оперативников потихоньку двигалась вперед. Труп погрузили на носилки и унесли. С Лизы, с Гурьевны, и с Гапы сняли показания. Подполковник уехал, но появился на Шкоде Мыкола – молодой парень, лет тридцати. Стеснительные жесты, добродушное крестьянское лицо, чистая и детская улыбка. Поставив машину, с опаской он зашел в офис родной фирмы и с порога заявил оперативникам:
– У меня с Кузьмичем есть это самое, что обычно нужно, от меня, как от потенциала!
– Что, что у тебя есть? – едва сдерживая смех, строго спросил его капитан Стецкий, оставшийся здесь за старшего.
– Если вы думаете, что произойти, то, что произошло, это мы, то не хотел бы я быть на вашем месте. Я не адвокат, но у меня полно в штанах. Доказать, мне раз плюнуть! Пойдем, я вам покажу!
– Что ты нам покажешь? – капитан хмуро свел брови.
– Вспомнил! Алиби покажу! Под завязку!..А вот чек! – Мыкола пошарил в кармане и вытащил оттуда кассовый чек с бензозаправочной станции. На нем обычно указывается время заливки бензина. Он передал его капитану и полез в другой карман, доставая накладную.
– А это что за накладная? – спросил капитан. Мыкола в качестве второго алиби представил накладную, выписанную и заверенную печатью поставщика огнетушителей.
– Кузьмич дал, документ на него, на Кузьмича! Что не злодей. Сказал, вы только ей поверите. Он не хотел этого, но она сама пошла, без закуски. А я за рулем, мне нельзя. Кузьмич сказал, почему не выпить, раз есть повод. Вот видите, здесь печать, а внизу Кузьмич. Хоть он сейчас и пьяный, но ищите в другом месте. Стрелял не он.
– А ты откуда знаешь, что он убит выстрелом.
Мыкола удивленно смотрел на капитана.
– Так Гапа ж кричала, что она следующая.
– Что ты врешь, – вскинулась старушка, – я всего лишь просила тебя отвезти меня домой.
– Так на скорой, можно было уехать! – Мыкола такими же удивленными глазами, как до этого на капитана, смотрел теперь на старушку.
– С покойником? – возмутилась Гапа.
– Все мы там будем! – философски спокойно заявил Мыкола.
– Что б у тебя урод язык отсох.
– А чего было меня ждать, – продолжал вслух рассуждать сторож-водитель, – я может быть, как неясная личность, буду на провокацию проверяться. Милиция не ошибается, но тоже. Если капитан скажет пошли, я очень понимаю, что не позволительно, без вас будет мне одному, как и вам, но что поделаешь? Тогда пешком поедете на метро.
– Златоуст ты наш удивительный! – сказал капитан, возвращая Мыколе кассовый чек на бензин и накладную на огнетушители, – а не видел ли ты что-нибудь подозрительное в эти дни, ты ведь еще и сторожем работаешь?
– Да, я сторож. Труд не возбраняется человеку, он как обезьяна сделал его. Надысь – было дело.
Оперативники встрепенулись и подняли головы. Может быть им даже повезет и через чертополох нескладной речи сторожа пробьется тонким ростком след преступника.
– Ну, говори, что за дело?
В кабинете установилась тишина.
– Прошлой ночью… нет этой! Нет… прошлой!.. Я когда сплю, то вижу беспробудный сон. Смотрю, а во дворе кто-то шастает. Я проснулся и думаю, сплю я или еще не проснулся? И тогда я себя ущипнул. И говорю это, как человек, которому и просто, и не дай бог увидеть наяву, это! Оказывается – наяву! Значит, не сплю! И что же дальше. А он стал и не двигается. Как бы это!
– Кто он? – перебил Мыколу один из оперативников. На него сразу вызверился Стецкий.
– Не перебивай, а лучше записывай, а то мы тут до утра прокантуемся.
– Что записывать?
– Все записывай!
– А…а…а, на чем я остановился? – спросил отвлекшийся от рассказа Мыкола.
– Что прошлой ночью под окном остановилось это!
– Ага, ну вот! Остановился это, и чего-то ждет. А я не из тех людей, чтобы доводить до мордобоя, я извиняюсь за это слово. И мордобой обратно же, не они же бы, как вроде! Если бы ему там навесить – это я с удовольствием! Сразу – с наскоком, а вдруг – наоборот? И я сразу агрессор, Барбаросса! Кто поверит? Ты капитан? Мыкола – не москвич! Значит – штраф! Вот я сижу и жду.
У того же оперативника не хватило терпения.
– А ты бы в милицию позвонил.
– Так он пока только это!
– Что это?
– Пусть женщины выйдут! – попросил оперативников Мыкола.
– Я же просил не перебивать его! – стал свирепеть капитан Стецкий. Любовь Гурьевна с Лизой вышли, осталась лишь архитектор Марья Ивановна.
– А вы, что не женщина? – капитан спросил Гапу.
– У меня воспитание и возраст такой, что при мне все можно говорить, – ответила она.
– А, так на чем я остановился? – вновь спросил присутствующих Мыкола.
– Что, он пока только это!
– Ага, вот я и гляжу, а он это! Ремень расстегнул, культурно орлом хочет сесть. Я таких людей не понимаю. Крыльцо зачем людям? Ты что, в Третьяковку пришел? И там нельзя. А я ведь не только сторож! Я еще и дворник! Мне директор сказал, я тебя заместо себя, ночью оставляю. Ну, я и взял, что потяжелее.
– Что ты взял?
– Огнетушитель!
– Ну, а потом?
– Ну, а потом это! Полные штаны пены ему налил.
– И ты знаешь, кто это был?
– А то! Мне его дух противопоказан, а личность известная.
– Адрес дашь?
– Пожалуйста! Вы тоже к родителям сходите. Скажите, что здесь не Кремль и не Третьяковка.
Мыкола написал на бумажке адрес и один из оперативников тут же отправился по нему, благо он был прямо напротив стройки. Минут через десять от него поступил Стецкому звонок, с отрицательным ответом. Капитан усмехнулся:
– Легко захотели найти убийцу, – и велел оперативному народу закругляться. Несколько раз Стецкий одаривал Лизу мимолетными взглядами, ничего в них не было особенного, если не считать их продолжительности, выходящую за рамки приличий. Любовь Гурьевна даже шепнула ей:
– Капитан, смотрю, подсел на твой крючок Лиза. Глаз от тебя оторвать не может. Если хочешь, можешь подсечь глупого сазана.
Лиза почему-то обиделась за капитана:
– Ничуть он и не глупый. Это тип личности такой, властный – слишком бравирует самоуверенностью. Петушиная суть!
– Если телефон будет просить – дашь ему?
– Я подумаю!
Телефон капитан не попросил, хотя уходил последним. Когда оперативники уехали, Лиза глянула на часы. Всего, про всего, три часа дня. Под ложечкой сосало. Она спросила Любовь Гурьевну, где они обедают? Та, вместе с Гапой переполошились.
– О господи, мы же повару не позвонили!
Система питания на фирме «Парадиз-сити» была рационально организована. Заказывали обеды в ресторане «Царев сарай». По звонку их привозили на фирму, столько порций, сколько заказывали. Заказали на этот раз не восемь порций, как обычно, а только шесть. По одной Лизе, Гапе, Любовь Гурьевне, и три Мыколе, как бессменному водителю, сторожу и дворнику. Буквально минут через пятнадцать заехала во двор Ока и выгрузила шесть судков. Ей вернули восемь пустых.
В дальнем конце офиса была небольшая кухонька. Мыкола отнес туда судки и только собрался сесть за стол, как его позвала Любовь Гурьевна.
– Отвези меня сейчас же домой, я совершенно не расположена к приему пищи, – капризно заявила она.
– И я! – тут же поддержала ее старушка Гапа. Они обе стали спешно собираться.
– Ты у нас собираешься работать? – спросила Лизу главный бухгалтер.
– Что за вопрос! Конечно!
– Тогда держи ключи! – и главбух передала ей один комплект ключей от их домика-офиса. На прощанье она сказала:
– Мыколу можешь не бояться, он телок, никого не тронет. А меня может быть завтра не будет. Да вот еще что. Завтра могут прислать нового директора. Если ему вдруг понадобятся ключи от его машины и техпаспорт, то они вот здесь в моем столе лежат. Здесь же и путевки с печатью, только пусть он не забудет, фамилию свою впишет, дату поставит и тогда ему никакая ГАИ не страшна. Знай, машина на фирму оформлена. А меня, – она повторила еще раз, – наверно дня два, три не будет. Раньше они директора не найдут я думаю.
– И меня дня три не будет!..Нет, два! – поправила сама себя старушка архитекторша.
– Гуд бай, девочка! – помахала Лизе главный бухгалтер. – Привыкай! У нас как на фронте. Кого на погост, кого в лазарет.
– До свидания.
Лиза видела, как за окном обе дамы усаживались в Шкоду. Машина выехала за ворота, и Мыкола аккуратно повесил на место бутафорский замок.
Лиза никогда не испытывала страха, ни перед одиночеством, ни перед отдаленностью жилья и работы. Они с бабушкой жили на краю села у самого погоста. Она могла запросто ночью пройти через кладбище, где с большака ответвлялась дорога на их край села и не испытать ни грана тревоги. Вот и теперь оставшись одна в офисе она не пошла закрывать входную дверь, а сразу направилась на кухню. У одних стрессовые ситуации отбивают напрочь аппетит, а у нее наоборот, он разгорается с невероятной силой. Она читала где-то у одного доморощенного психолога-физиолога, что зверский аппетит старается возместить сгоревшие в пылу страсти клетки. Глупости все это. Мир намного проще и сложнее, чем пишут в умных книгах. Просто человеческому организму, как и любому движителю требуется свое, биологическое топливо. А желудок и высшая материя – это две разные субстанции. И нечего их смешивать и приплетать сюда страсть, волю, красоту или истину. Обед и без страсти, и без истины хорош, особенно если ты очень голоден.
Лиза с превеликим удовольствием разложила на столе нанизанные друг на друга металлические кастрюльки из одного судка и вдохнула запах пищи. Если пища будет такой же вкусной, как и божественный запах от нее, то ничего лучшего и желать не надо. Только она надкусила хлеб, как вдруг вспомнила, что за всеми разговорами, показаниями, объяснениями забыли позвонить родным Николая Ивановича. А позвонит ли милиция, неизвестно. У нее сразу пропал аппетит. Где же узнать директорский домашний телефон? Придется ждать краснобая Мыколу. Позвоню жене Николая Ивановича и сообщу ей о несчастье, а потом… Она размечталась. А потом она попросит Мыколу отвести ее домой, в Жуковку. Вот будет фурор, если ее привезут в первый день работы на машине. Она даже пригласит его на дачу, угостит чаем и заставит что-нибудь рассказать за общим столом.
Нет, не будет она это делать. Не Мыкола виноват, что родился косноязычным. Один тренирует руки, другой язык, а третий мозги. Хочешь быть красноречивым, иди в адвокаты, Цицерон или Плевако из тебя могут не получиться, но свой собственный язык после адвокатской практики три раз вокруг шеи сможешь обернуть.
И тут ей пришла в голову кощунственная мысль. А не обвинят ли обе дамы-патронессы из «Парадиз-сити» ее завтра в некрофилии, не в трупоедстве конечно, а в аппетите при таких странных обстоятельствах. Только что увезли труп, а она напомнила им про обед. То-то обе ускакали как ошпаренные.
У нее пропал аппетит. Потом она подумала, что зря накручивает себя и принялась за еду. В «Царевом Сарае» хорошо готовили. В одной из отделений салатницы была даже черная икра. Утолив голод, Лиза стала пить чай, и в это время в кабинете директора зазвонил телефон. Была слышна непрекращающаяся трель звонка. Она подошла к телефону и взяла трубку.
– Алё, фирма «Парадиз-сити»! Вас слушают!
На том конце провода женский голос стал уточнять, с кем разговаривает.
– Экономист Беркут! Представьтесь, пожалуйста! – попросила в ответ Лиза. Ей показалось, что она уже где-то слышала этот голос.
– Секретарь директора банка «Бакланстрой», Ева. А где главный бухгалтер Любовь Гурьевна?
Лиза не хотела говорить, что никого уже в офисе нет, некрасиво получилось бы, если бы она сдала главного бухгалтера. Пришлось выдумывать благовидный отговорку:
– У нее голова разболелась!
– А еще кто-нибудь в офисе кроме вас есть?
– Нет!
– Подождите на проводе пожалуйста. Я соединю вас директором банка Помпеем Николаем Васильевичем.
«Интересно, что нужно Никвасу», подумала Лиза. Наверно хочет узнать, чем закончился приезд милиции. Адвоката ведь самым непочтительным образом вытурили. В общем, она не ошиблась. Первым делом он поинтересовался где остальные сотрудники? А когда услышал, что никого нет, и не будет сегодня, а может быть и завтра, предложил ей приехать в банк и более подробно осветить ситуацию. Он назвал адрес банка и сказал, что ее будет на входе ждать заказанный пропуск. Лиза поехала бы без всяких разговоров, день рабочий еще продолжался, но она вспомнила, как непочтительно разговаривал он с нею первый раз, и сказала:
– Я обязательно буду!
– Вот и хорошо!
А потом добавила, как отрезала:
– Можете высылать машину! Я в офисе! – и положила трубку. Еще она подумала, что если будет снова звонить телефон, то к нему она больше не подойдет.
Глава 4
Банк «Бакланстрой»
Во время второго телефонного разговора с фирмой «Парадиз-сити» в кабинете председателя правления банка «Бакланстрой» Помпея Николая Васильевича уже сидело еще двое мужчин. Сам хозяин кабинета, страдая излишней полнотой и отдышко довлел своей массой и мазутным голосом над Семеном Фасоновым и Нестором Сахно.
Нестор по всем метрическим данным и по паспорту был Сахно, но еще с самого детства за ним тянулось это легендарное имя – Нестор Махно. Повзрослев, Нестор Сахно любил щеголять в нагольном, коротком полушубке, в бекеше и в хромовых со скрипом сапогах. Внешнее сходство с отчаянно храбрым батькой всю жизнь тешило его самолюбие, а иногда и помогало в жизни. Многочасовым стоянием перед зеркалом он выработал в себе гипнотически цепкий, колючий взгляд. А еще не менее упорными тренировками, он до такой степени набил себе костяшки на пальцах, что мог спокойно пробивать правой рукой хлипкую дверцу гардероба или вминать крыло автомобиля. Фирма, которой он владел занималась рознично-оптовой торговлей верхней одежды и стройматериалов, и имела в Москве разбросанную сеть магазинов, палаток и контейнеров. Нестор Сахно сам крышевал свою фирму «Глобал-шоп».
Нестор по всем метрическим данным и по паспорту был Сахно, но еще с самого детства за ним тянулось это легендарное имя – Нестор Махно. Повзрослев, Нестор Сахно любил щеголять в нагольном, коротком полушубке, в бекеше и в хромовых со скрипом сапогах. Внешнее сходство с отчаянно храбрым батькой всю жизнь тешило его самолюбие, а иногда и помогало в жизни. Многочасовым стоянием перед зеркалом он выработал в себе гипнотически цепкий, колючий взгляд. А еще не менее упорными тренировками, он до такой степени набил себе костяшки на пальцах, что мог спокойно пробивать правой рукой хлипкую дверцу гардероба или вминать крыло автомобиля. Фирма, которой он владел занималась рознично-оптовой торговлей верхней одежды и стройматериалов, и имела в Москве разбросанную сеть магазинов, палаток и контейнеров. Нестор Сахно сам крышевал свою фирму «Глобал-шоп».