Вновь будут улица, фонарь, аптека, Но фанатизмом тлеющие очи В ночи увидят злого человека, Он будет пойман и растерзан в клочья.
К окрестным окнам припадут зеваки, Но скоро смолкнут выкрики и взвизги. Придут беззвучно кошки и собаки Слизать с асфальта лужицы и брызги.
А мне с почтеньем принесут дубину, Подобранную в качестве трофея, Чтоб демонстрантов грозную лавину Я возглавлял, размахивая ею.
2001
Андрей Добрынин
В Каменске все знают Витьку-олигарха, В городе он первый человекНо однажды Витьке встретилась Тамарка, И ее он полюбил навек.
Есть одна кафешка на автовокзале, Много там и елось, и пилось, Пацаны там Витьке Томку показали, С этого-то все и началось.
Много водки выпил Витька в этом месте, Много съел люля и шашлыков, А потом Тамарке дал он слово чести, Что прибьет всех ейных мужиков.
Быстро выполняет Витька обещанья, Сорок два погибли мужика. А потом вдруг ночью вызвали с вещами Из квартиры нашего Витька.
Но менты не знали Витьку-олигарха, Из тюрьмы он быстро убежал, А у прокурора было два инфаркта, Долго он в больнице пролежал.
И теперь гуляет Витька на свободе, Жить ему на нарах западло, Он живет нормально по своей природе Только там, где чисто и светло.
2001
Андрей Добрынин
Иду я по болоту будней И с каждым шагом глубже вязну, Жужжат проблемы все занудней, Все гаже чавкают соблазны.
Передвижения в трясине Меня изрядно осквернили Я словно весь в трефовой тине, Я словно весь в зловонном иле.
Еще не минуло и года, Как что-то в жизни просветлилось И долгожданная свобода Ко мне сочувственно склонилась.
Утихло мерзкое жужжанье Разогнанного мною роя, И в светлой дымке встали зданья Я до сих пор в уме их строю.
Но разом нужды бытовые, Родня, любовницы, привычки Свирепо мне вцепились в выю, А также в тощие яички.
"Опомнись, эгоист проклятый! Кому нужны твои постройки?! Ты хочешь пренебречь зарплатой, Чтоб мы подохли на помойке".
И я не вынес этих пыток Чтоб рой нахлебников не вымер, Я вновь побрел среди улиток, Гадюк, пиявок и кикимор.
И я почти возненавидел Свои бесплодные мечтанья И сам себя - за то, чтоо видел Те удивительные зданья.
2001
Андрей Добрынин
Однажды Виктор Пеленягрэ, Известный текстовик эстрадный, За тексты получил награду Из рук других текстовиков, Однако не почил на лаврах Над жизнью он своей подумал И принял вскорости решенье. Был мудрый план его таков:
Чтоб с исполнителями больше Ему деньгами не делиться, Поскольку каждый исполнитель Бездарность или деградант, Решился Виктор Пеленягрэ С извечной хитростью молдавской Петь свои тексты самолично Он твердо верил в свой талант.
Но он был крученым шурупом И знал: певцу необходимо, Как говориться, раскрутиться; Любой певец - он как шуруп, Ведь могут лишь большие люди В его башку отвертку вставить, Они же ту отвертку вставят, Коль ты покладист и не скуп.
Давно уж Виктор догадался, Что деятели поп-культуры В каком-то смысле тоже люди Они ведь не съедят его, У них ведь нет рогов и бивней, Они его не забодают, Коль он по поводу награды Их пригласит на торжество.
И к Виктору пришло немало Людей бесхвостых и безрогих, В одежду были все одеты, Был каждый тщательно обут. Все разговаривать умели, Все кушали ножом и вилкой И знали все про телевизор, Где песни звонкие поют.
Они вели себя культурно И толковали о насущном, "Фанера", "бабки" и "капуста" Из уст их слышались слова. Они охотно ели пищу, Рогов и бивней не имели, И Виктор понял: не обидят Его такие существа.
Андрей Добрынин
Он понял: это тоже люди И с ними он одной породы, А гости, расходясь, признали, Что был хозяин молодцом, Что пусть он чуть придурковатый, Зато не жлоб и не бычара, И что они ему за это Позволят сделаться певцом.
И думал Виктор, засыпая, О том, что угостил он славно Людей бесхвостых и безрогих, Хоть это был и тяжкий труд, И те влиятельные люди В ответ хозяина полюбят, В свой круг его с почетом примут И стать певцом ему дадут.
2001
Андрей Добрынин
Женщина о чем-то рассуждает, Лежа вкось на тулове моем,Видимо, совета ожидает, Но не понимает, что почем.
Если б были у меня ответы На вопросы жизненные все, Я б курил другие сигареты И гонял на джипе по шоссе.
Я же утомляюсь, как собака, И хожу с болезненным лицом... Женщинам доверчивым, однако, Я кажусь великим мудрецом.
Вот они с вопросами и лезут, Чтобы я все их проблемы снял. Но ведь человек не из железа, Этот факт никто не отменял.
Женщинам ведь подавай интима, Просто дружба им не по нутру, Но живет во мне неистребимо Сильное стремление к добру.
Вот и трачу я мужскую силу Вместе с силой своего ума, Чтоб сознанье женщин оросила Мудрость Абсолютная сама.
Этих сил расход невозмещенный Убивает медленно меня, И хожу я крайне истощенный В ожиданье рокового дня
Дня, в который по загробным рекам Уплыву в молчание и ночь... Я ведь не был мудрым человеком Даже сам себе не смог помочь.
2001
Андрей Добрынин
Красотки ищут лучшей доли, Из дому навостряют лыжи, Но одинакова их доля Что в Конотопе, что в Париже.
Они заводят неизбежно Повсюду с бизнесменом дружбу, Иначе им ходить придется На изнурительную службу.
Иначе им, как пошлым бабам, Придется вкалывать натужно, А с бизнесменами красоткам Совсем другое делать нужно.
Им нужно тешить их тщеславье И утолять их жажду секса За это им перепадает Кусочек жизненного кекса.
Выходит, что судьба красотки С рожденья наперед известна, Поэтому и жить бедняжкам Тоскливо и неинтересно.
Они сожителей изводят, Их мозг упреками буравя, Бросаются в разврат и пьянство И приземляются в канаве.
А после на флакончик "Шипра" Сшибают мелочь на вокзале... Типичную судьбу красотки Мы вкратце здесь вам показали.
А жизнь шумит себе, как прежде, И уж никто ее не помнит, Красотку первую в Аткарске, Мичуринске или Коломне.
2001
Андрей Добрынин
Сегодня отмечают живо Любую чушь и дребедень: День кваса, пятидневку пива Или мороженого день.
И лишь поэзия, похоже, Теперь не повод к торжеству, И я кричу:"Воззри, о Боже, На нечестивую Москву!
Воззри, Господь, на этих дурней, Пришедших кланяться жратве! Мы их не сделаем культурней И разум не вернем Москве.
Помимо собственной утробы Они не внемлют ничему Им лишь бы снять бесплатно пробы, Набить подачками суму.
Молю тебя, великий Боже, Пусть трансформируется весь Бесплатный харч, что ими пожран, В смертоубийственную смесь.
Смешай мороженое с пивом И так отполируй кваском, Чтоб мерзким чавкающим взрывом Все осквернилося кругом.
Чтоб залепились смрадной слизью Глаза свинцовые зевак, И к размышлениям над жизнью Тем самым будет подан знак.
Стирая с глупых морд ошметки, Тогда двуногие поймут, Что не спасут жратва и шмотки, Когда гремит Господень суд.
2001
К окрестным окнам припадут зеваки, Но скоро смолкнут выкрики и взвизги. Придут беззвучно кошки и собаки Слизать с асфальта лужицы и брызги.
А мне с почтеньем принесут дубину, Подобранную в качестве трофея, Чтоб демонстрантов грозную лавину Я возглавлял, размахивая ею.
2001
Андрей Добрынин
В Каменске все знают Витьку-олигарха, В городе он первый человекНо однажды Витьке встретилась Тамарка, И ее он полюбил навек.
Есть одна кафешка на автовокзале, Много там и елось, и пилось, Пацаны там Витьке Томку показали, С этого-то все и началось.
Много водки выпил Витька в этом месте, Много съел люля и шашлыков, А потом Тамарке дал он слово чести, Что прибьет всех ейных мужиков.
Быстро выполняет Витька обещанья, Сорок два погибли мужика. А потом вдруг ночью вызвали с вещами Из квартиры нашего Витька.
Но менты не знали Витьку-олигарха, Из тюрьмы он быстро убежал, А у прокурора было два инфаркта, Долго он в больнице пролежал.
И теперь гуляет Витька на свободе, Жить ему на нарах западло, Он живет нормально по своей природе Только там, где чисто и светло.
2001
Андрей Добрынин
Иду я по болоту будней И с каждым шагом глубже вязну, Жужжат проблемы все занудней, Все гаже чавкают соблазны.
Передвижения в трясине Меня изрядно осквернили Я словно весь в трефовой тине, Я словно весь в зловонном иле.
Еще не минуло и года, Как что-то в жизни просветлилось И долгожданная свобода Ко мне сочувственно склонилась.
Утихло мерзкое жужжанье Разогнанного мною роя, И в светлой дымке встали зданья Я до сих пор в уме их строю.
Но разом нужды бытовые, Родня, любовницы, привычки Свирепо мне вцепились в выю, А также в тощие яички.
"Опомнись, эгоист проклятый! Кому нужны твои постройки?! Ты хочешь пренебречь зарплатой, Чтоб мы подохли на помойке".
И я не вынес этих пыток Чтоб рой нахлебников не вымер, Я вновь побрел среди улиток, Гадюк, пиявок и кикимор.
И я почти возненавидел Свои бесплодные мечтанья И сам себя - за то, чтоо видел Те удивительные зданья.
2001
Андрей Добрынин
Однажды Виктор Пеленягрэ, Известный текстовик эстрадный, За тексты получил награду Из рук других текстовиков, Однако не почил на лаврах Над жизнью он своей подумал И принял вскорости решенье. Был мудрый план его таков:
Чтоб с исполнителями больше Ему деньгами не делиться, Поскольку каждый исполнитель Бездарность или деградант, Решился Виктор Пеленягрэ С извечной хитростью молдавской Петь свои тексты самолично Он твердо верил в свой талант.
Но он был крученым шурупом И знал: певцу необходимо, Как говориться, раскрутиться; Любой певец - он как шуруп, Ведь могут лишь большие люди В его башку отвертку вставить, Они же ту отвертку вставят, Коль ты покладист и не скуп.
Давно уж Виктор догадался, Что деятели поп-культуры В каком-то смысле тоже люди Они ведь не съедят его, У них ведь нет рогов и бивней, Они его не забодают, Коль он по поводу награды Их пригласит на торжество.
И к Виктору пришло немало Людей бесхвостых и безрогих, В одежду были все одеты, Был каждый тщательно обут. Все разговаривать умели, Все кушали ножом и вилкой И знали все про телевизор, Где песни звонкие поют.
Они вели себя культурно И толковали о насущном, "Фанера", "бабки" и "капуста" Из уст их слышались слова. Они охотно ели пищу, Рогов и бивней не имели, И Виктор понял: не обидят Его такие существа.
Андрей Добрынин
Он понял: это тоже люди И с ними он одной породы, А гости, расходясь, признали, Что был хозяин молодцом, Что пусть он чуть придурковатый, Зато не жлоб и не бычара, И что они ему за это Позволят сделаться певцом.
И думал Виктор, засыпая, О том, что угостил он славно Людей бесхвостых и безрогих, Хоть это был и тяжкий труд, И те влиятельные люди В ответ хозяина полюбят, В свой круг его с почетом примут И стать певцом ему дадут.
2001
Андрей Добрынин
Женщина о чем-то рассуждает, Лежа вкось на тулове моем,Видимо, совета ожидает, Но не понимает, что почем.
Если б были у меня ответы На вопросы жизненные все, Я б курил другие сигареты И гонял на джипе по шоссе.
Я же утомляюсь, как собака, И хожу с болезненным лицом... Женщинам доверчивым, однако, Я кажусь великим мудрецом.
Вот они с вопросами и лезут, Чтобы я все их проблемы снял. Но ведь человек не из железа, Этот факт никто не отменял.
Женщинам ведь подавай интима, Просто дружба им не по нутру, Но живет во мне неистребимо Сильное стремление к добру.
Вот и трачу я мужскую силу Вместе с силой своего ума, Чтоб сознанье женщин оросила Мудрость Абсолютная сама.
Этих сил расход невозмещенный Убивает медленно меня, И хожу я крайне истощенный В ожиданье рокового дня
Дня, в который по загробным рекам Уплыву в молчание и ночь... Я ведь не был мудрым человеком Даже сам себе не смог помочь.
2001
Андрей Добрынин
Красотки ищут лучшей доли, Из дому навостряют лыжи, Но одинакова их доля Что в Конотопе, что в Париже.
Они заводят неизбежно Повсюду с бизнесменом дружбу, Иначе им ходить придется На изнурительную службу.
Иначе им, как пошлым бабам, Придется вкалывать натужно, А с бизнесменами красоткам Совсем другое делать нужно.
Им нужно тешить их тщеславье И утолять их жажду секса За это им перепадает Кусочек жизненного кекса.
Выходит, что судьба красотки С рожденья наперед известна, Поэтому и жить бедняжкам Тоскливо и неинтересно.
Они сожителей изводят, Их мозг упреками буравя, Бросаются в разврат и пьянство И приземляются в канаве.
А после на флакончик "Шипра" Сшибают мелочь на вокзале... Типичную судьбу красотки Мы вкратце здесь вам показали.
А жизнь шумит себе, как прежде, И уж никто ее не помнит, Красотку первую в Аткарске, Мичуринске или Коломне.
2001
Андрей Добрынин
Сегодня отмечают живо Любую чушь и дребедень: День кваса, пятидневку пива Или мороженого день.
И лишь поэзия, похоже, Теперь не повод к торжеству, И я кричу:"Воззри, о Боже, На нечестивую Москву!
Воззри, Господь, на этих дурней, Пришедших кланяться жратве! Мы их не сделаем культурней И разум не вернем Москве.
Помимо собственной утробы Они не внемлют ничему Им лишь бы снять бесплатно пробы, Набить подачками суму.
Молю тебя, великий Боже, Пусть трансформируется весь Бесплатный харч, что ими пожран, В смертоубийственную смесь.
Смешай мороженое с пивом И так отполируй кваском, Чтоб мерзким чавкающим взрывом Все осквернилося кругом.
Чтоб залепились смрадной слизью Глаза свинцовые зевак, И к размышлениям над жизнью Тем самым будет подан знак.
Стирая с глупых морд ошметки, Тогда двуногие поймут, Что не спасут жратва и шмотки, Когда гремит Господень суд.
2001