Страница:
— Лейтенант Ребро, я — капрал Клипса.
«Вот это — да!» — сказали мы с Филиппом Леруа. Только отточенное на курсах морально-психологической подготовки самообладание помогло мне не выдать своего изумления. А Анита продолжала таким же тихим голосом, всё так же глядя на закат:
— Мне поручено проследить за вами. Но мне кажется, мы с вами сумеем сыграть несколько другую игру. Как вы на это смотрите?
— Вопрос, что за игра?
— Это я объясню чуть позже. Надеюсь, вы — американец не только по документам, и владеете английским?
— Разумеется.
— Тогда сейчас мы вернёмся в бар, вы угостите меня шампанским и виски…
— Виски терпеть не могу!
— Придётся потерпеть, мне эта дрянь тоже не нравится. Будьте полюбезнее, поразвязнее и поразговорчивее.
— Для кого это?
— Для нашей дичи. Вы же видели, он сам летит в наши сети, а в одиночку мне с ним справиться будет трудновато. Ну, работаем?
Я прикинул. Иметь здесь союзника, даже неплохо, хотя бы такого, как эта Клипса. Двое, всё-таки, сильнее одного. Я кивнул.
— Работаем. Но…
— Детали объясню позже. Идём!
Она подхватила меня под руку, мы прошли в бар, где уселись за свободный столик. Клипса говорила по-английски не только без акцента, но даже на чикагском диалекте. Я угощал её шаманским и виски, она веселилась и болтала милую чушь о своих иллинойских приятелях и подругах; о дяде из Чикаго, помешавшемся на родео и построившем для этой цели стадион. Я поддакивал, задавал вопросы, а сам составлял систему темпоральных уравнений. Детерминант получался очень малым, но, всё-таки, положительным, а это — уже не плохо. Клипса изображала из себя подвыпившую девчонку, но по её глазам не было заметно, чтобы шампанское и виски оказали на неё какое-то воздействие.
Покосившись в сторону, я заметил, что Суареш смотрит на меня, как бык на матадора, после того, как он вонзил ему в загривок две пары бандерилий. Очень хорошо. Но что имеет в виду эта девица дальше? А она вдруг заявила:
— Фрэнк, я, кажется, немного перебрала. Проводите меня в мою каюту.
Я помог ей встать. Клипса повисла на моём плече, и мне пришлось обхватить её за талию. Так, в обнимку, мы покинули бар. Следом за нами вышел один из агентов Суареша. Клипса занимала каюту «люкс» на той же палубе. Войдя в каюту, Клипса первым делом слегка раздвинула плотные шторы на окне, так, чтобы образовалась щель шириной в ладонь. Потом она заперла дверь, слегка пригасила свет, но полностью выключать его не стала, и в изнеможении опустилась в кресло. При этом развернула его так, чтобы её хорошо было видно через щель в шторах. Она вопросительно глянула на меня.
— Ну, что же ты стоишь и рот разинул? Помоги мне раздеться и веди себя соответственно. Я что, тебя не возбуждаю?
Она сняла берет, кинула его куда-то в угол, распустила на грудь волосы и начала стягивать перчатки. Я приблизился, встал на колени и начал расстёгивать и стаскивать с ножек Клипсы сапожки.
— Слушай, а зачем это нужно?
— Дурак! Надо, чтобы Суареш здесь, под моим окном, слюной и спермой изошел. Пусть он думает, что я — обычная взбалмошная американка, искательница приключений, абсолютно без комплексов, да ещё и изощрённая в сексе. Вот тогда он потеряет всякую осторожность и завтра же будет моим.
— Ну, а дальше, что? — спросил я, расстёгивая молнию на её сарафане.
— Дальше объясню по ходу дела. Снимай пиджак, идиот! Неужели ты отказываешься провести со мной ночь? Тем более, если это нужно для дела.
Сказано это было так убедительно, что я решительно сбросил пиджак и начал стаскивать с Клипсы кожаный сарафан. Но тут же спохватился.
— А где твоё оружие?
То, что у меня за поясом увидят пистолет, меня не смущало. Время военное, и каждый мужчина заботился о своей безопасности в меру своих возможностей. А вот если пистолет увидят у молоденькой девушки, это насторожит. Впрочем, под таким облегающим фигуру сарафанчиком вряд ли спрячешь даже дамский «Браунинг». Клипса кивнула в сторону свой сумочки на длинном, тонком ремешке и подняла руки, помогая мне снять сарафан.
Под ним кроме блузки и белых чулок оказались ещё розовые ажурные трусики. Настолько ажурные, что скорее напоминали обрывок рыболовной сети. Подбадриваемый взглядом Клипсы, я расстегнул жемчужные пуговки и явил свету две великолепные груди с торчащими нежно-коричневыми сосками. Клипса расстегнула мои рубашку и брюки и, пока я от них освобождался, повернулась к окну и медленно сняла свою рыболовную сетку.
Оставшись в одних снежно-белых чулках, она упала в кресло, закинула ноги на подлокотники и, улыбнувшись, тихо сказала:
— Клюнула рыбка, клюнула! Теперь нам осталось только насадить её на крючок поглубже.
Фраза прозвучала довольно двусмысленно. Тем более, что, произнося её, Клипса пальцы левой руки запустила себе в лоно, а правой притягивала меня к себе. Приближаясь к ней, я заметил сквозь щель в шторах тёмный силуэт на палубе. Это был полковник Суареш.
Клипса оказалась великолепной партнёршей. Похоже было, что она проходила обучение в лучших борделях Парижа и Неаполя. Около трёх часов мы с ней демонстрировали Суарешу искусство секса высочайшей пробы в самых различных позициях и местах: и в кресле, и на постели, и прямо на полу. В перерывах между сексуальными подвигами Клипса посвящала меня в свой план действий, а я составлял в уме темпоральные уравнения, внося в них всё новые и новые члены. Детерминант, мало того, что оставался положительным, он неуклонно увеличивался. Я всё больше и больше убеждался, что мне здорово повезло в этой операции. Не каждый раз попадается под руку такая Клипса. В заключение Клипса, внимательно глядя на меня, спросила:
— Ладно, с Суарешем всё ясно. А вот что мы дальше будем делать с этими документами, когда они окажутся у нас в руках?
— Использовать по прямому назначению.
— Что? Если я правильно тебя поняла, ты намерен отправиться в бассейн Амазонки, отдать документы генералу Бускеросу и гнить там вместе с ним в чине майора до конца дней своих во славу Великой Католической Империи?
Я в свою очередь внимательно посмотрел на Клипсу. Не похоже, чтобы она сажала меня на крючок, как полковника Суареша. Помолчав, я спросил:
— А если нет? Что тогда?
— А тогда я думаю: грош нам, как омеговцам, цена, если мы не сумеем ими воспользоваться и сделать на них хорошие, и даже очень хорошие деньги.
— Ты забываешь, что есть ещё полковник Сааведра и другие, желающие погреть на этом руки.
— А мы с тобой из «Омеги» или нет? Мы что, не сможем от них отделаться?
— Допустим. А дальше, что? Куда мы с этими документами пойдём?
— Мы с тобой в Америку плывём или на Берег Слоновой Кости? Уж в Штатах-то найдутся денежные тузы, которые за этот проект ухватятся.
— Конечно, ухватятся, — согласился я и рассказал Клипсе весь расклад о Штатах, которым я владел.
Клипса задумалась.
— Ты прав, — согласилась она, наконец, — Но тогда куда нам с ними податься?
— Думать надо, — ответил я довольно неопределённо.
— Хорошо, подумаем, — согласилась Клипса, — Только на Амазонку мы с ними не поедем. Решено?
— Решено, — твёрдо ответил я.
— Ты — молодец! И заслужил высшую награду. Я рада, что не ошиблась в тебе.
Клипса соскочила с кровати, на краю которой мы сидели, опустилась на колени и наградила меня великолепно исполненным оральным сексом. Думаю, что при виде этого зрелища у полковника Суареша крыша съехала окончательно.
— Кстати, Ребро, а как тебя зовут по-настоящему? — спросила Клипса, улегшись рядом со мной.
— Рауль. Рауль Солано.
— А я, как ни странно, действительно Анита Рейнхарт. Я решила, раз война кончилась, и с «Омегой» я завязываю, то теперь буду жить под настоящим именем.
— Война-то действительно кончилась, Анита. А вот насчет «Омеги» ты заблуждаешься. С ней так просто не завяжешь и так просто от неё не уйдёшь. Ты думаешь, на «Гранте» нас из неё только двое? Плохо же ты Бускероса знаешь.
— Достаточно хорошо, чтобы не быть на этот счет спокойной. Но мы уже договорились: Суареш — моя забота, Сааведра — твоя. Возьми на себя заодно и «Омегу».
— Ха! Ты сколько людей из «Омеги» в лицо знаешь? Я — не больше десятка. Бускерос не такой дурак, чтобы послать на это дело людей, которые уже работали с нами. А сами они себя не выдадут. Это — не такие кретины, что у Сааведры работают.
— Тем больше чести выйти из этого дела победителем. Ты ведь честолюбив Рауль? Не так ли?
— Не столько честолюбив, сколько жить ещё хочу. А сейчас я пойду отдохнуть. Заездила ты меня, а завтра день будет не простой.
Оставив каюту Аниты, я прошел по коридору и хотел свернуть в боковой проход, чтобы спуститься к своей каюте. Но у трапа маячила фигура. Это был один из боевиков Суареша. Я прошел к другому трапу, но там меня ждал ещё один боевик. Я вышел на палубу и направился к корме, где был ещё один трап. Но оттуда мне навстречу шел третий головорез. У меня был «Валет», но очень не хотелось затевать бойню в самом начале операции. Я повернул к носу парохода. Оттуда на меня надвигался четвёртый.
А ведь это даже к лучшему! Я прижался к ограждению борта, и, когда боевики Суареша вплотную приблизились ко мне, сиганул вниз. Едва коснувшись воды, я ухватился за противоминный параван, растянутый вдоль борта почти у ватерлинии. Этот параван распускали, когда «Генерал Грант» проходил места сомнительные в отношении минных полей. Я приметил его ещё днём и уже тогда подумал, что «Грант» — не простой пассажирский пароход. Боевики перегнулись через борт, всматриваясь в темноту. Паравана они не видели и даже не догадывались о его существовании.
— Где он? Утонул? — спросил один.
— Как же! Стал бы он прыгать за борт, если бы плохо плавал. Да ты не там смотришь, он уже вон где должен быть, — второй махнул рукой в сторону кормы, — Ему нас уже не догнать.
— Тогда, пойдём, доложим шефу, что американец ему больше мешать не будет.
Они удалились. Я выждал ещё полчаса, благо вода была довольно тёплой. Боевики не возвращались. Тогда я по паравану подтянулся к носу парохода и по тому же паравану взобрался наверх. В свою каюту я прошел беспрепятственно. Эти идиоты настолько были уверены, что я остался далеко за кормой, что даже не наблюдали для страховки за моей каютой.
У себя я переоделся, выпил пару глотков коньяка и немного вздремнул. Утром я написал Аните записку, в которой обрисовал ночное происшествие и изменившуюся ситуацию. В коридоре я поймал стюарда, сунул ему десять долларов и записку.
— Отнесите в каюту двести шестнадцать, но так, чтобы никто не заметил.
Стюард понимающе кивнул и унёс моё послание. А я вернулся в каюту и занялся изменением своей внешности. Этим искусством специалисты «Омеги» и хроноагенты владели в совершенстве. Через полчаса я стал тёмной масти, грузнее и ниже ростом (это было самое сложное), на лице появились морщины, а на носу горбинка. Губы стали более полными, а глаза более мутными, и под ними появились мешки. Фрэнк Дулитл исчез. Как звали того, кто смотрел на меня из зеркала, я и сам не знал.
Весь день я слонялся по пароходу, пытаясь вычислить других агентов «Омеги», но успеха в этом деле не достиг. Зато я пришел к выводу, что боевики Сааведры что-то затевают. Правда, из обрывков их разговоров я понял, что их акция планируется не ранее следующего вечера. Это успокаивало; значит, у нас с Анитой в запасе больше суток. Несколько раз я встречал боевиков Суареша, но они меня, естественно не узнали. Я даже подсел в баре к Суарешу, угостил его пивом и поболтал с ним на отвлеченные темы.
Суареш же в отношении Аниты перешел к активным действиям. Увиденное прошлым вечером так на него подействовало, что он утратил всякую осторожность, присущую офицеру спецслужбы. Так ему хотелось заполучить эту девицу к себе в постель.
Анита, придя в бар, повертелась, делая вид, что разыскивает меня. Я подал ей условный знак, по которому агенты «Омеги» узнавали друг друга во время операций. Анита ответила, разочарованно вздохнула и подсела к стойке.
Вот тут-то за неё и взялся Суареш. Он крутился возле неё, как кот возле флакона с валерьянкой, рассыпался в комплиментах. Там присутствовало всё: и медные волосы, и жемчужные глазки, и стройные ножки, и лебединая шейка, и изысканный гардероб. В голосе его слышалось зазывное мурлыканье, хвост его распушился. Ещё немного, и он начал бы тереться усами о сапожки Аниты. А Анита играла свою игру великолепно!
Около часа она слушала Суареша равнодушно, вспоминая великолепного Фрэнка Дулитла. Второй час она Фрэнка уже не вспоминала, и равнодушие сменилось интересом. После обеда она уже мило щебетала и хихикала над остротами Суареша. К вечеру она уже звонко смеялась и не возражала, чтобы Суареш лобызал её ручки в коричневых перчатках и гладил её талию, плечи и колени.
А Суареш накачивал её шаманским и виски и уже предвкушал великолепный сексуальный спектакль. Нисколько не слабее того, который он наблюдал вчера. Перед тем как выйти из бара Анита зачем-то сняла перчатки и, проходя мимо моего столика, уронила их к моим ногам. Я поспешно подхватил их и протянул ей.
— Прошу, синьорина!
— Благодарю, синьор!
Анита приняла перчатки, и из одной из них мне в ладонь что-то выскользнуло. Когда Суареш с Анитой вышли, я разжал кулак. Ай да Анита! На моей ладони лежал личный жетон Гарсиа Суареша, полковника спецподразделения Бессмертной Гвардии. На такую удачу я не рассчитывал. Это значительно упрощало дело.
Я прошел в свою каюту. Там я засунул за пояс «Писмейкер» и рассовал по карманам всякую нужную мелочь. Оттуда я направился прямо к каюте Суареша. Его остолопы торчали в коридоре все четверо, и мне ничего не стоило перестрелять их в течение нескольких секунд. Но потом пришлось бы возиться, оттаскивать куда-то трупы. Я решил действовать по-другому и побрёл по коридору фланирующей походкой подвыпившего гуляки, сопровождаемый внимательными взглядами боевиков.
Дойдя до каюты Суареша, я внезапно остановился и резко повернулся к верзиле, стоявшему у дверей. Тот остолбенел. Остальные трое быстро направились к нам, доставая на ходу оружие. На их физиономиях было нарисовано такое недоумение, что мне стоило больших трудов не расхохотаться. Подождав, пока они приблизятся, я представился:
— Привет, кабальерос! Лейтенант Ребро, подразделение «Омега».
Они ничего не поняли, но об «Омеге» кое-что слышали. Верзила, стоявший у дверей, осторожно спросил:
— И что здесь нужно лейтенанту из «Омеги»?
— А то, кабальерос, что вы бездарно охраняете своего шефа. Вы знаете полковника Сааведру? Так вот, он уже спланировал на эту ночь акцию. А вы столпились тут, как бараны у водопоя. Вас же за несколько секунд уберут, и вы даже не поймёте, откуда стреляют.
— Слушай, ты, Череп, или как тебя там, — сказал тот, что стоял справа, — Шел бы ты по своим делам, а своё дело мы знаем.
— Ха! Ваш шеф тоже знает, как вы его знаете. Поэтому он и поручил мне лично заняться его охраной в эту ночь. Сейчас я вас расставлю по постам и проинструктирую. А здесь вам нечего делать, только шефа своего засвечиваете.
— Что!?
Верзила поднял пистолет и попытался ткнуть стволом мне в солнечное сплетение. Я отступил на шаг и улыбнулся.
— Кабальерос, вы плохо знаете, что такое «Омега», — я откинул полу пиджака и показал им «Писмейкер», — Если бы я хотел добраться до вашего шефа, то из этой штуки я убрал бы вас всех ещё пять минут назад. Но мне нужно совсем другое. Полковник предвидел такой оборот и, чтобы вы не задавали лишних вопросов и не делали резких движений, поручил показать вам это.
Я сунул им под нос жетон Суареша. Верзила шумно сглотнул. Они прекрасно знали, что это такое. У каждого из них был такой же жетон, только рангом значительно ниже. Этот жетон можно было забрать только у мёртвого гвардейца.
— Вопросы ещё есть? Если нет, то ты, — я ткнул пальцем в верзилу, — сейчас пойдёшь со мной. Вы все пока оставайтесь здесь, я вернусь за вами через несколько минут.
Мы с верзилой вышли на палубу, где я быстро спровадил его за борт. Вряд ли он догадался ухватиться за параван. К тому же, я ещё днём приподнял его повыше над водой. Таким же образом, по одному, я отправил купаться всю команду Суареша. Это заняло не более тридцати минут. До назначенного Анитой времени оставалось ещё четверть часа. Я вышел на палубу и закурил. Было тихо, из-за борта не доносилось ни звука. Ещё бы! Последний отправленный за борт охранник плавал где-то в нескольких милях за кормой или уже тихо и мирно шел ко дну.
Бросив взгляд на часы, я направился к каюте Суареша. С её немудрёным запором возиться долго не пришлось. Гарсиа Суареш лежал на постели, не подавая никаких признаков жизни. Анита, великолепная в своей наготе, обыскивала каюту.
— Нашла что-нибудь? — спросил я её, устраняя свой маскарад и принимая прежний облик.
— Ничего. Ровным счетом ничего интересного. И куда это он всё запрятал?
— Что ж, придётся спросить у него самого.
— Ага! Так он тебе и расскажет!
— А мы его хорошо попросим. Давно ты его отключила?
— Минут двадцать назад.
Я кивнул, достал из кармана две пары наручников и сковал Суареша по рукам и ногам. Потом я достал шприц-тюбик с соответствующим зельем и сделал полковнику инъекцию. По его телу пробежала судорога, он глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев меня, он вздрогнул, лицо его перекосилось.
— Дулитл!? Вы же… — он замолчал.
— Увы, полковник, — улыбнулся я, — слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Разрешите представиться. Лейтенант Ребро из подразделения «Омега». А это, — я кивнул в сторону Аниты, — капрал Клипса из того же подразделения.
Только сейчас Суареш заметил, что он скован по рукам и ногам. Он, конечно, знал, что такое «Омега» и знал, что ничего хорошего ему встреча с этой организацией не сулит. Но привычка командовать взяла своё. Он возмущенно прохрипел:
— Что всё это значит? И где мои люди?
— За ваших людей можете не беспокоиться. Они сейчас принимают морские ванны. За много миль отсюда. Если им повезёт, то утром их подберёт какой-нибудь военный корабль. Их сейчас много в этих водах. А что касается нас, то мы просто хотели с вами побеседовать. И хотели так настоятельно, что решили сковать вас. Извините. Мы просто подумали, что вы пожелаете уклониться от беседы, а это, признаюсь, нас очень бы огорчило.
— Что вам нужно?
— Вопрос прямой, ответ тоже будет прямым. Нам нужны документы Вацлава Черны. В них, напомню, речь идёт о холодных ядерных реакциях. Где они?
Суареш криво усмехнулся.
— Вон оно что! Ищите сами.
— Мы уже искали, но не нашли. Подскажите нам, прошу вас.
— Нашли идиота!
— Действительно, нашли. Полностью с вами согласен. Но раз вы отказываетесь, я вынужден буду просить убедительней. Кстати, капрал, оденьтесь. Неудобно вести допрос, в чем мать родила. Это будет отвлекать внимание господина полковника.
Анита прыснула и натянула свой сарафан прямо на голое тело. А я выдернул шнур из настольной лампы и разделил его на два отдельных провода. Оголив концы, я начал зачищать их ножом. Суареш внимательно следил за моими манипуляциями, и лицо его постепенно приобретало серый оттенок. На лбу выступили капли пота. Не обращая внимания на его состояние, я деловито обмотал один провод вокруг большого пальца его ноги. Полковника начало трясти мелкой дрожью. Он сам много раз проводил допрос третьей степени и прекрасно знал, через что ему сейчас предстояло пройти. Но он всё-таки пытался храбриться.
— Вы можете убить меня, — прохрипел он, лязгая зубами, — но своего не добьётесь.
— А почему вы решили, что мы собираемся убивать вас? — возразил я, — Нет, полковник, нам не нужен ваш труп. Нам нужны документы Вацлава Черны. И мне кажется, что через несколько минут мы узнаем, где вы их прячете.
Я протянул вилку Аните.
— Капрал, включите в розетку по моей команде. А вы, господин полковник, когда надумаете сказать нам что-либо интересное, дважды кивнёте головой. А пока, — я оторвал кусок простыни и скатал его в комок, — будьте любезны открыть рот. Я сильно опасаюсь, что вы разбудите полпарохода. На беженцев, я полагаю, вам плевать, но ведь сюда может прибежать и полковник Сааведра со своими людьми. Ну, будьте умницей.
Но Суареш только крепче стиснул зубы.
— Полковник, это же неразумно! Вы же понимаете, что я всё равно вставлю вам кляп, но при этом причиню ущерб вашим великолепным зубам. Зачем вам это нужно?..
И тут меня осенило. Я вспомнил ту усмешку, которой он ответил на мой первый вопрос. Вспомнил я и то, как Суареш улыбался в баре, глядя на Аниту. Я обернулся. Анита стояла возле штепсельной розетки, готовая воткнуть в неё вилку.
— Отставить, капрал. Это уже не требуется.
Анита недоумённо уставилась на меня, а я тихо засмеялся и сказал:
— Я знаю, где документы. Поищи здесь что-нибудь вроде плоскогубцев или щипцов.
Анита всё ещё не понимала меня, но Суареш буквально позеленел. А я пояснил Аните свою догадку:
— Помните, капрал, как он улыбался? Вы обратили внимание, какие у господина полковника красивые и здоровые зубы? Все, кроме одного. Один коренной зуб у бедняги скрыт под коронкой, совершенно новой. И не золотой, как больше бы пристало офицеру бессмертной Гвардии такого ранга, а из обычной нержавеющей стали. Меня это наводит на мысль, что под ней что-то спрятано. Интересно только, что именно? Сейчас мы узнаем. Извините, полковник, — я взялся за нож, — но нам придётся причинить некоторый ущерб вашим здоровым зубам.
— Не надо, — ответил Суареш, — Ваша взяла, лейтенант. Вы гораздо умнее, чем кажетесь на первый взгляд. Под коронкой действительно спрятана проявленная микроплёнка с фотокопией документов Вацлава Черны.
— Тогда, будьте добры вручить её нам.
— Не спешите, лейтенант. Я предлагаю вам сделку.
— Это интересно! Какую же?
— Эти документы, лейтенант, стоят больших денег. Огромных денег, каких у вас не будет никогда, ни при каких других обстоятельствах. Вы ликвидировали мою команду. Ну и черт с ними! Они не стоили тех денег, которые я им платил. Но вы верно сказали: здесь присутствует полковник Сааведра со своими людьми. Если вы согласитесь прикрыть меня от них и поможете благополучно добраться до Америки, я возьму вас в долю.
— И какова будет эта доля? Не забывайте, что в этом деле участвует и капрал.
— Пятьдесят процентов, — подумав, сказал Суареш.
— Не пойдёт! Наши условия — две трети! И давайте, не будем торговаться. Вы же понимаете, что мы с капралом можем спокойно превратить вас в труп, изъять у этого трупа микроплёнку, а труп отправить за борт. В результате мы получим по пятьдесят процентов каждый.
— Но вы же не знаете, кому предложить это открытие, и вряд ли выручите за него больше четверти настоящей цены.
— Нас и это вполне устроит. А вы-то сами знаете?
— Конечно. В Штатах меня уже ждут.
Мы с Анитой переглянулись и обменялись улыбками.
— И, тем не менее, полковник, — сказал я, — мы вынуждены настаивать на своих условиях: по одной трети каждому. В противном случае мы поступим так, как я только что говорил. Согласны?
— Согласен, — вздохнул Суареш.
Я расстегнул наручники и помог ему встать. Полковник оделся и достал бутылку вина, которым мы спрыснули сделку. После этого я предложил:
— А теперь обсудим, как мы будем действовать дальше. Всё-таки, у Сааведры восемь агентов, и сам он — девятый. По три на брата. Многовато.
— Вы же справились с четырьмя! — возразил Суареш.
— Ха! Помогла вот эта штучка, — я достал жетон, — Кстати, заберите, мне он больше без надобности.
Суареш покачал головой и восхищенно посмотрел на Аниту. Он всё понял, а, поняв, налил ещё по бокалу. Выпив, мы обсудили положение и наметили план действий. Мы решили, что Суарешу опасно оставаться в своей каюте, и он переберётся в мою. Один из нас будет постоянно дежурить при нём, а другой находиться на палубе, в баре и других местах. Через определённое время мы будем меняться. Так мы и поступили.
Суареш перешел в мою каюту. Там мы все трое вздремнули до утра. Когда солнце поднялось достаточно высоко, я пошёл на разведку, оставив Суареша с Анитой. Перед тем как уйти я дал им автомат Калашникова.
— Если кто-то без условного сигнала попытается к вам проникнуть, стреляйте прямо через дверь. Эта штука даже двутавровую балку прошибает.
Агенты Сааведры особой активности пока не проявляли, они ждали вечерних сумерек, чтобы застукать Суареша в объятиях Аниты. Я только отметил их недоумение по поводу отсутствия своих коллег-противников. Никого из агентов «Омеги» я опять не смог вычислить. И это было тревожнее всего. Через три часа мы с Анитой встретились в условленном месте.
— Ну, что поделывает наш клиент? — спросил я после того, как обрисовал ей обстановку.
— Спит сном праведника. Здорово мы его встряхнули этой ночью. Пусть сном полечит свои нервы.
— У полковника Бессмертной Гвардии нервы должны быть покрепче, — заметил я, уходя в свою каюту.
Суареш, выспавшись, приобрёл былую форму и успокоился. За обедом и по его окончании мы с ним беседовали на различные темы. Я несколько раз с различных сторон закидывал удочку по поводу планов реализации открытия Черны. Суареш отвечал неопределённо и уклончиво. К концу третьего часа я начал подозревать, что его слова о связях в Америке были просто блефом. Об этом я и сказал Аните, когда мы с ней встретились.
«Вот это — да!» — сказали мы с Филиппом Леруа. Только отточенное на курсах морально-психологической подготовки самообладание помогло мне не выдать своего изумления. А Анита продолжала таким же тихим голосом, всё так же глядя на закат:
— Мне поручено проследить за вами. Но мне кажется, мы с вами сумеем сыграть несколько другую игру. Как вы на это смотрите?
— Вопрос, что за игра?
— Это я объясню чуть позже. Надеюсь, вы — американец не только по документам, и владеете английским?
— Разумеется.
— Тогда сейчас мы вернёмся в бар, вы угостите меня шампанским и виски…
— Виски терпеть не могу!
— Придётся потерпеть, мне эта дрянь тоже не нравится. Будьте полюбезнее, поразвязнее и поразговорчивее.
— Для кого это?
— Для нашей дичи. Вы же видели, он сам летит в наши сети, а в одиночку мне с ним справиться будет трудновато. Ну, работаем?
Я прикинул. Иметь здесь союзника, даже неплохо, хотя бы такого, как эта Клипса. Двое, всё-таки, сильнее одного. Я кивнул.
— Работаем. Но…
— Детали объясню позже. Идём!
Она подхватила меня под руку, мы прошли в бар, где уселись за свободный столик. Клипса говорила по-английски не только без акцента, но даже на чикагском диалекте. Я угощал её шаманским и виски, она веселилась и болтала милую чушь о своих иллинойских приятелях и подругах; о дяде из Чикаго, помешавшемся на родео и построившем для этой цели стадион. Я поддакивал, задавал вопросы, а сам составлял систему темпоральных уравнений. Детерминант получался очень малым, но, всё-таки, положительным, а это — уже не плохо. Клипса изображала из себя подвыпившую девчонку, но по её глазам не было заметно, чтобы шампанское и виски оказали на неё какое-то воздействие.
Покосившись в сторону, я заметил, что Суареш смотрит на меня, как бык на матадора, после того, как он вонзил ему в загривок две пары бандерилий. Очень хорошо. Но что имеет в виду эта девица дальше? А она вдруг заявила:
— Фрэнк, я, кажется, немного перебрала. Проводите меня в мою каюту.
Я помог ей встать. Клипса повисла на моём плече, и мне пришлось обхватить её за талию. Так, в обнимку, мы покинули бар. Следом за нами вышел один из агентов Суареша. Клипса занимала каюту «люкс» на той же палубе. Войдя в каюту, Клипса первым делом слегка раздвинула плотные шторы на окне, так, чтобы образовалась щель шириной в ладонь. Потом она заперла дверь, слегка пригасила свет, но полностью выключать его не стала, и в изнеможении опустилась в кресло. При этом развернула его так, чтобы её хорошо было видно через щель в шторах. Она вопросительно глянула на меня.
— Ну, что же ты стоишь и рот разинул? Помоги мне раздеться и веди себя соответственно. Я что, тебя не возбуждаю?
Она сняла берет, кинула его куда-то в угол, распустила на грудь волосы и начала стягивать перчатки. Я приблизился, встал на колени и начал расстёгивать и стаскивать с ножек Клипсы сапожки.
— Слушай, а зачем это нужно?
— Дурак! Надо, чтобы Суареш здесь, под моим окном, слюной и спермой изошел. Пусть он думает, что я — обычная взбалмошная американка, искательница приключений, абсолютно без комплексов, да ещё и изощрённая в сексе. Вот тогда он потеряет всякую осторожность и завтра же будет моим.
— Ну, а дальше, что? — спросил я, расстёгивая молнию на её сарафане.
— Дальше объясню по ходу дела. Снимай пиджак, идиот! Неужели ты отказываешься провести со мной ночь? Тем более, если это нужно для дела.
Сказано это было так убедительно, что я решительно сбросил пиджак и начал стаскивать с Клипсы кожаный сарафан. Но тут же спохватился.
— А где твоё оружие?
То, что у меня за поясом увидят пистолет, меня не смущало. Время военное, и каждый мужчина заботился о своей безопасности в меру своих возможностей. А вот если пистолет увидят у молоденькой девушки, это насторожит. Впрочем, под таким облегающим фигуру сарафанчиком вряд ли спрячешь даже дамский «Браунинг». Клипса кивнула в сторону свой сумочки на длинном, тонком ремешке и подняла руки, помогая мне снять сарафан.
Под ним кроме блузки и белых чулок оказались ещё розовые ажурные трусики. Настолько ажурные, что скорее напоминали обрывок рыболовной сети. Подбадриваемый взглядом Клипсы, я расстегнул жемчужные пуговки и явил свету две великолепные груди с торчащими нежно-коричневыми сосками. Клипса расстегнула мои рубашку и брюки и, пока я от них освобождался, повернулась к окну и медленно сняла свою рыболовную сетку.
Оставшись в одних снежно-белых чулках, она упала в кресло, закинула ноги на подлокотники и, улыбнувшись, тихо сказала:
— Клюнула рыбка, клюнула! Теперь нам осталось только насадить её на крючок поглубже.
Фраза прозвучала довольно двусмысленно. Тем более, что, произнося её, Клипса пальцы левой руки запустила себе в лоно, а правой притягивала меня к себе. Приближаясь к ней, я заметил сквозь щель в шторах тёмный силуэт на палубе. Это был полковник Суареш.
Клипса оказалась великолепной партнёршей. Похоже было, что она проходила обучение в лучших борделях Парижа и Неаполя. Около трёх часов мы с ней демонстрировали Суарешу искусство секса высочайшей пробы в самых различных позициях и местах: и в кресле, и на постели, и прямо на полу. В перерывах между сексуальными подвигами Клипса посвящала меня в свой план действий, а я составлял в уме темпоральные уравнения, внося в них всё новые и новые члены. Детерминант, мало того, что оставался положительным, он неуклонно увеличивался. Я всё больше и больше убеждался, что мне здорово повезло в этой операции. Не каждый раз попадается под руку такая Клипса. В заключение Клипса, внимательно глядя на меня, спросила:
— Ладно, с Суарешем всё ясно. А вот что мы дальше будем делать с этими документами, когда они окажутся у нас в руках?
— Использовать по прямому назначению.
— Что? Если я правильно тебя поняла, ты намерен отправиться в бассейн Амазонки, отдать документы генералу Бускеросу и гнить там вместе с ним в чине майора до конца дней своих во славу Великой Католической Империи?
Я в свою очередь внимательно посмотрел на Клипсу. Не похоже, чтобы она сажала меня на крючок, как полковника Суареша. Помолчав, я спросил:
— А если нет? Что тогда?
— А тогда я думаю: грош нам, как омеговцам, цена, если мы не сумеем ими воспользоваться и сделать на них хорошие, и даже очень хорошие деньги.
— Ты забываешь, что есть ещё полковник Сааведра и другие, желающие погреть на этом руки.
— А мы с тобой из «Омеги» или нет? Мы что, не сможем от них отделаться?
— Допустим. А дальше, что? Куда мы с этими документами пойдём?
— Мы с тобой в Америку плывём или на Берег Слоновой Кости? Уж в Штатах-то найдутся денежные тузы, которые за этот проект ухватятся.
— Конечно, ухватятся, — согласился я и рассказал Клипсе весь расклад о Штатах, которым я владел.
Клипса задумалась.
— Ты прав, — согласилась она, наконец, — Но тогда куда нам с ними податься?
— Думать надо, — ответил я довольно неопределённо.
— Хорошо, подумаем, — согласилась Клипса, — Только на Амазонку мы с ними не поедем. Решено?
— Решено, — твёрдо ответил я.
— Ты — молодец! И заслужил высшую награду. Я рада, что не ошиблась в тебе.
Клипса соскочила с кровати, на краю которой мы сидели, опустилась на колени и наградила меня великолепно исполненным оральным сексом. Думаю, что при виде этого зрелища у полковника Суареша крыша съехала окончательно.
— Кстати, Ребро, а как тебя зовут по-настоящему? — спросила Клипса, улегшись рядом со мной.
— Рауль. Рауль Солано.
— А я, как ни странно, действительно Анита Рейнхарт. Я решила, раз война кончилась, и с «Омегой» я завязываю, то теперь буду жить под настоящим именем.
— Война-то действительно кончилась, Анита. А вот насчет «Омеги» ты заблуждаешься. С ней так просто не завяжешь и так просто от неё не уйдёшь. Ты думаешь, на «Гранте» нас из неё только двое? Плохо же ты Бускероса знаешь.
— Достаточно хорошо, чтобы не быть на этот счет спокойной. Но мы уже договорились: Суареш — моя забота, Сааведра — твоя. Возьми на себя заодно и «Омегу».
— Ха! Ты сколько людей из «Омеги» в лицо знаешь? Я — не больше десятка. Бускерос не такой дурак, чтобы послать на это дело людей, которые уже работали с нами. А сами они себя не выдадут. Это — не такие кретины, что у Сааведры работают.
— Тем больше чести выйти из этого дела победителем. Ты ведь честолюбив Рауль? Не так ли?
— Не столько честолюбив, сколько жить ещё хочу. А сейчас я пойду отдохнуть. Заездила ты меня, а завтра день будет не простой.
Оставив каюту Аниты, я прошел по коридору и хотел свернуть в боковой проход, чтобы спуститься к своей каюте. Но у трапа маячила фигура. Это был один из боевиков Суареша. Я прошел к другому трапу, но там меня ждал ещё один боевик. Я вышел на палубу и направился к корме, где был ещё один трап. Но оттуда мне навстречу шел третий головорез. У меня был «Валет», но очень не хотелось затевать бойню в самом начале операции. Я повернул к носу парохода. Оттуда на меня надвигался четвёртый.
А ведь это даже к лучшему! Я прижался к ограждению борта, и, когда боевики Суареша вплотную приблизились ко мне, сиганул вниз. Едва коснувшись воды, я ухватился за противоминный параван, растянутый вдоль борта почти у ватерлинии. Этот параван распускали, когда «Генерал Грант» проходил места сомнительные в отношении минных полей. Я приметил его ещё днём и уже тогда подумал, что «Грант» — не простой пассажирский пароход. Боевики перегнулись через борт, всматриваясь в темноту. Паравана они не видели и даже не догадывались о его существовании.
— Где он? Утонул? — спросил один.
— Как же! Стал бы он прыгать за борт, если бы плохо плавал. Да ты не там смотришь, он уже вон где должен быть, — второй махнул рукой в сторону кормы, — Ему нас уже не догнать.
— Тогда, пойдём, доложим шефу, что американец ему больше мешать не будет.
Они удалились. Я выждал ещё полчаса, благо вода была довольно тёплой. Боевики не возвращались. Тогда я по паравану подтянулся к носу парохода и по тому же паравану взобрался наверх. В свою каюту я прошел беспрепятственно. Эти идиоты настолько были уверены, что я остался далеко за кормой, что даже не наблюдали для страховки за моей каютой.
У себя я переоделся, выпил пару глотков коньяка и немного вздремнул. Утром я написал Аните записку, в которой обрисовал ночное происшествие и изменившуюся ситуацию. В коридоре я поймал стюарда, сунул ему десять долларов и записку.
— Отнесите в каюту двести шестнадцать, но так, чтобы никто не заметил.
Стюард понимающе кивнул и унёс моё послание. А я вернулся в каюту и занялся изменением своей внешности. Этим искусством специалисты «Омеги» и хроноагенты владели в совершенстве. Через полчаса я стал тёмной масти, грузнее и ниже ростом (это было самое сложное), на лице появились морщины, а на носу горбинка. Губы стали более полными, а глаза более мутными, и под ними появились мешки. Фрэнк Дулитл исчез. Как звали того, кто смотрел на меня из зеркала, я и сам не знал.
Весь день я слонялся по пароходу, пытаясь вычислить других агентов «Омеги», но успеха в этом деле не достиг. Зато я пришел к выводу, что боевики Сааведры что-то затевают. Правда, из обрывков их разговоров я понял, что их акция планируется не ранее следующего вечера. Это успокаивало; значит, у нас с Анитой в запасе больше суток. Несколько раз я встречал боевиков Суареша, но они меня, естественно не узнали. Я даже подсел в баре к Суарешу, угостил его пивом и поболтал с ним на отвлеченные темы.
Суареш же в отношении Аниты перешел к активным действиям. Увиденное прошлым вечером так на него подействовало, что он утратил всякую осторожность, присущую офицеру спецслужбы. Так ему хотелось заполучить эту девицу к себе в постель.
Анита, придя в бар, повертелась, делая вид, что разыскивает меня. Я подал ей условный знак, по которому агенты «Омеги» узнавали друг друга во время операций. Анита ответила, разочарованно вздохнула и подсела к стойке.
Вот тут-то за неё и взялся Суареш. Он крутился возле неё, как кот возле флакона с валерьянкой, рассыпался в комплиментах. Там присутствовало всё: и медные волосы, и жемчужные глазки, и стройные ножки, и лебединая шейка, и изысканный гардероб. В голосе его слышалось зазывное мурлыканье, хвост его распушился. Ещё немного, и он начал бы тереться усами о сапожки Аниты. А Анита играла свою игру великолепно!
Около часа она слушала Суареша равнодушно, вспоминая великолепного Фрэнка Дулитла. Второй час она Фрэнка уже не вспоминала, и равнодушие сменилось интересом. После обеда она уже мило щебетала и хихикала над остротами Суареша. К вечеру она уже звонко смеялась и не возражала, чтобы Суареш лобызал её ручки в коричневых перчатках и гладил её талию, плечи и колени.
А Суареш накачивал её шаманским и виски и уже предвкушал великолепный сексуальный спектакль. Нисколько не слабее того, который он наблюдал вчера. Перед тем как выйти из бара Анита зачем-то сняла перчатки и, проходя мимо моего столика, уронила их к моим ногам. Я поспешно подхватил их и протянул ей.
— Прошу, синьорина!
— Благодарю, синьор!
Анита приняла перчатки, и из одной из них мне в ладонь что-то выскользнуло. Когда Суареш с Анитой вышли, я разжал кулак. Ай да Анита! На моей ладони лежал личный жетон Гарсиа Суареша, полковника спецподразделения Бессмертной Гвардии. На такую удачу я не рассчитывал. Это значительно упрощало дело.
Я прошел в свою каюту. Там я засунул за пояс «Писмейкер» и рассовал по карманам всякую нужную мелочь. Оттуда я направился прямо к каюте Суареша. Его остолопы торчали в коридоре все четверо, и мне ничего не стоило перестрелять их в течение нескольких секунд. Но потом пришлось бы возиться, оттаскивать куда-то трупы. Я решил действовать по-другому и побрёл по коридору фланирующей походкой подвыпившего гуляки, сопровождаемый внимательными взглядами боевиков.
Дойдя до каюты Суареша, я внезапно остановился и резко повернулся к верзиле, стоявшему у дверей. Тот остолбенел. Остальные трое быстро направились к нам, доставая на ходу оружие. На их физиономиях было нарисовано такое недоумение, что мне стоило больших трудов не расхохотаться. Подождав, пока они приблизятся, я представился:
— Привет, кабальерос! Лейтенант Ребро, подразделение «Омега».
Они ничего не поняли, но об «Омеге» кое-что слышали. Верзила, стоявший у дверей, осторожно спросил:
— И что здесь нужно лейтенанту из «Омеги»?
— А то, кабальерос, что вы бездарно охраняете своего шефа. Вы знаете полковника Сааведру? Так вот, он уже спланировал на эту ночь акцию. А вы столпились тут, как бараны у водопоя. Вас же за несколько секунд уберут, и вы даже не поймёте, откуда стреляют.
— Слушай, ты, Череп, или как тебя там, — сказал тот, что стоял справа, — Шел бы ты по своим делам, а своё дело мы знаем.
— Ха! Ваш шеф тоже знает, как вы его знаете. Поэтому он и поручил мне лично заняться его охраной в эту ночь. Сейчас я вас расставлю по постам и проинструктирую. А здесь вам нечего делать, только шефа своего засвечиваете.
— Что!?
Верзила поднял пистолет и попытался ткнуть стволом мне в солнечное сплетение. Я отступил на шаг и улыбнулся.
— Кабальерос, вы плохо знаете, что такое «Омега», — я откинул полу пиджака и показал им «Писмейкер», — Если бы я хотел добраться до вашего шефа, то из этой штуки я убрал бы вас всех ещё пять минут назад. Но мне нужно совсем другое. Полковник предвидел такой оборот и, чтобы вы не задавали лишних вопросов и не делали резких движений, поручил показать вам это.
Я сунул им под нос жетон Суареша. Верзила шумно сглотнул. Они прекрасно знали, что это такое. У каждого из них был такой же жетон, только рангом значительно ниже. Этот жетон можно было забрать только у мёртвого гвардейца.
— Вопросы ещё есть? Если нет, то ты, — я ткнул пальцем в верзилу, — сейчас пойдёшь со мной. Вы все пока оставайтесь здесь, я вернусь за вами через несколько минут.
Мы с верзилой вышли на палубу, где я быстро спровадил его за борт. Вряд ли он догадался ухватиться за параван. К тому же, я ещё днём приподнял его повыше над водой. Таким же образом, по одному, я отправил купаться всю команду Суареша. Это заняло не более тридцати минут. До назначенного Анитой времени оставалось ещё четверть часа. Я вышел на палубу и закурил. Было тихо, из-за борта не доносилось ни звука. Ещё бы! Последний отправленный за борт охранник плавал где-то в нескольких милях за кормой или уже тихо и мирно шел ко дну.
Бросив взгляд на часы, я направился к каюте Суареша. С её немудрёным запором возиться долго не пришлось. Гарсиа Суареш лежал на постели, не подавая никаких признаков жизни. Анита, великолепная в своей наготе, обыскивала каюту.
— Нашла что-нибудь? — спросил я её, устраняя свой маскарад и принимая прежний облик.
— Ничего. Ровным счетом ничего интересного. И куда это он всё запрятал?
— Что ж, придётся спросить у него самого.
— Ага! Так он тебе и расскажет!
— А мы его хорошо попросим. Давно ты его отключила?
— Минут двадцать назад.
Я кивнул, достал из кармана две пары наручников и сковал Суареша по рукам и ногам. Потом я достал шприц-тюбик с соответствующим зельем и сделал полковнику инъекцию. По его телу пробежала судорога, он глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев меня, он вздрогнул, лицо его перекосилось.
— Дулитл!? Вы же… — он замолчал.
— Увы, полковник, — улыбнулся я, — слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Разрешите представиться. Лейтенант Ребро из подразделения «Омега». А это, — я кивнул в сторону Аниты, — капрал Клипса из того же подразделения.
Только сейчас Суареш заметил, что он скован по рукам и ногам. Он, конечно, знал, что такое «Омега» и знал, что ничего хорошего ему встреча с этой организацией не сулит. Но привычка командовать взяла своё. Он возмущенно прохрипел:
— Что всё это значит? И где мои люди?
— За ваших людей можете не беспокоиться. Они сейчас принимают морские ванны. За много миль отсюда. Если им повезёт, то утром их подберёт какой-нибудь военный корабль. Их сейчас много в этих водах. А что касается нас, то мы просто хотели с вами побеседовать. И хотели так настоятельно, что решили сковать вас. Извините. Мы просто подумали, что вы пожелаете уклониться от беседы, а это, признаюсь, нас очень бы огорчило.
— Что вам нужно?
— Вопрос прямой, ответ тоже будет прямым. Нам нужны документы Вацлава Черны. В них, напомню, речь идёт о холодных ядерных реакциях. Где они?
Суареш криво усмехнулся.
— Вон оно что! Ищите сами.
— Мы уже искали, но не нашли. Подскажите нам, прошу вас.
— Нашли идиота!
— Действительно, нашли. Полностью с вами согласен. Но раз вы отказываетесь, я вынужден буду просить убедительней. Кстати, капрал, оденьтесь. Неудобно вести допрос, в чем мать родила. Это будет отвлекать внимание господина полковника.
Анита прыснула и натянула свой сарафан прямо на голое тело. А я выдернул шнур из настольной лампы и разделил его на два отдельных провода. Оголив концы, я начал зачищать их ножом. Суареш внимательно следил за моими манипуляциями, и лицо его постепенно приобретало серый оттенок. На лбу выступили капли пота. Не обращая внимания на его состояние, я деловито обмотал один провод вокруг большого пальца его ноги. Полковника начало трясти мелкой дрожью. Он сам много раз проводил допрос третьей степени и прекрасно знал, через что ему сейчас предстояло пройти. Но он всё-таки пытался храбриться.
— Вы можете убить меня, — прохрипел он, лязгая зубами, — но своего не добьётесь.
— А почему вы решили, что мы собираемся убивать вас? — возразил я, — Нет, полковник, нам не нужен ваш труп. Нам нужны документы Вацлава Черны. И мне кажется, что через несколько минут мы узнаем, где вы их прячете.
Я протянул вилку Аните.
— Капрал, включите в розетку по моей команде. А вы, господин полковник, когда надумаете сказать нам что-либо интересное, дважды кивнёте головой. А пока, — я оторвал кусок простыни и скатал его в комок, — будьте любезны открыть рот. Я сильно опасаюсь, что вы разбудите полпарохода. На беженцев, я полагаю, вам плевать, но ведь сюда может прибежать и полковник Сааведра со своими людьми. Ну, будьте умницей.
Но Суареш только крепче стиснул зубы.
— Полковник, это же неразумно! Вы же понимаете, что я всё равно вставлю вам кляп, но при этом причиню ущерб вашим великолепным зубам. Зачем вам это нужно?..
И тут меня осенило. Я вспомнил ту усмешку, которой он ответил на мой первый вопрос. Вспомнил я и то, как Суареш улыбался в баре, глядя на Аниту. Я обернулся. Анита стояла возле штепсельной розетки, готовая воткнуть в неё вилку.
— Отставить, капрал. Это уже не требуется.
Анита недоумённо уставилась на меня, а я тихо засмеялся и сказал:
— Я знаю, где документы. Поищи здесь что-нибудь вроде плоскогубцев или щипцов.
Анита всё ещё не понимала меня, но Суареш буквально позеленел. А я пояснил Аните свою догадку:
— Помните, капрал, как он улыбался? Вы обратили внимание, какие у господина полковника красивые и здоровые зубы? Все, кроме одного. Один коренной зуб у бедняги скрыт под коронкой, совершенно новой. И не золотой, как больше бы пристало офицеру бессмертной Гвардии такого ранга, а из обычной нержавеющей стали. Меня это наводит на мысль, что под ней что-то спрятано. Интересно только, что именно? Сейчас мы узнаем. Извините, полковник, — я взялся за нож, — но нам придётся причинить некоторый ущерб вашим здоровым зубам.
— Не надо, — ответил Суареш, — Ваша взяла, лейтенант. Вы гораздо умнее, чем кажетесь на первый взгляд. Под коронкой действительно спрятана проявленная микроплёнка с фотокопией документов Вацлава Черны.
— Тогда, будьте добры вручить её нам.
— Не спешите, лейтенант. Я предлагаю вам сделку.
— Это интересно! Какую же?
— Эти документы, лейтенант, стоят больших денег. Огромных денег, каких у вас не будет никогда, ни при каких других обстоятельствах. Вы ликвидировали мою команду. Ну и черт с ними! Они не стоили тех денег, которые я им платил. Но вы верно сказали: здесь присутствует полковник Сааведра со своими людьми. Если вы согласитесь прикрыть меня от них и поможете благополучно добраться до Америки, я возьму вас в долю.
— И какова будет эта доля? Не забывайте, что в этом деле участвует и капрал.
— Пятьдесят процентов, — подумав, сказал Суареш.
— Не пойдёт! Наши условия — две трети! И давайте, не будем торговаться. Вы же понимаете, что мы с капралом можем спокойно превратить вас в труп, изъять у этого трупа микроплёнку, а труп отправить за борт. В результате мы получим по пятьдесят процентов каждый.
— Но вы же не знаете, кому предложить это открытие, и вряд ли выручите за него больше четверти настоящей цены.
— Нас и это вполне устроит. А вы-то сами знаете?
— Конечно. В Штатах меня уже ждут.
Мы с Анитой переглянулись и обменялись улыбками.
— И, тем не менее, полковник, — сказал я, — мы вынуждены настаивать на своих условиях: по одной трети каждому. В противном случае мы поступим так, как я только что говорил. Согласны?
— Согласен, — вздохнул Суареш.
Я расстегнул наручники и помог ему встать. Полковник оделся и достал бутылку вина, которым мы спрыснули сделку. После этого я предложил:
— А теперь обсудим, как мы будем действовать дальше. Всё-таки, у Сааведры восемь агентов, и сам он — девятый. По три на брата. Многовато.
— Вы же справились с четырьмя! — возразил Суареш.
— Ха! Помогла вот эта штучка, — я достал жетон, — Кстати, заберите, мне он больше без надобности.
Суареш покачал головой и восхищенно посмотрел на Аниту. Он всё понял, а, поняв, налил ещё по бокалу. Выпив, мы обсудили положение и наметили план действий. Мы решили, что Суарешу опасно оставаться в своей каюте, и он переберётся в мою. Один из нас будет постоянно дежурить при нём, а другой находиться на палубе, в баре и других местах. Через определённое время мы будем меняться. Так мы и поступили.
Суареш перешел в мою каюту. Там мы все трое вздремнули до утра. Когда солнце поднялось достаточно высоко, я пошёл на разведку, оставив Суареша с Анитой. Перед тем как уйти я дал им автомат Калашникова.
— Если кто-то без условного сигнала попытается к вам проникнуть, стреляйте прямо через дверь. Эта штука даже двутавровую балку прошибает.
Агенты Сааведры особой активности пока не проявляли, они ждали вечерних сумерек, чтобы застукать Суареша в объятиях Аниты. Я только отметил их недоумение по поводу отсутствия своих коллег-противников. Никого из агентов «Омеги» я опять не смог вычислить. И это было тревожнее всего. Через три часа мы с Анитой встретились в условленном месте.
— Ну, что поделывает наш клиент? — спросил я после того, как обрисовал ей обстановку.
— Спит сном праведника. Здорово мы его встряхнули этой ночью. Пусть сном полечит свои нервы.
— У полковника Бессмертной Гвардии нервы должны быть покрепче, — заметил я, уходя в свою каюту.
Суареш, выспавшись, приобрёл былую форму и успокоился. За обедом и по его окончании мы с ним беседовали на различные темы. Я несколько раз с различных сторон закидывал удочку по поводу планов реализации открытия Черны. Суареш отвечал неопределённо и уклончиво. К концу третьего часа я начал подозревать, что его слова о связях в Америке были просто блефом. Об этом я и сказал Аните, когда мы с ней встретились.