Доценко Виктор. Бешеный жив ! (главы 1-10)

   Абсолютно потрясенный, Савелий поднял вопрошающий взгляд на Широши.
   - Так вы тоже Посвященный? - только смог выговорить он.
   - Я Посвященный-отщепенец или, лучше сказать, заблудившийся Посвященный, - с мягкой улыбкой ответствовал Широши.
   - И вы знаете Учителя? - с недоверием и надеждой спросил Савелий.
   - Не один десяток лет, - печально подтвердил Широши. - Когда-то он считал меня одним из самых способных и любимых учеников. Учитель, думаю, самый великий и богоравный из всех, с кем мне приходилось встречаться на моем долгом и извилистом жизненном пути. Боюсь, что теперь я для Учителя больше не существую.
   Савелий насторожился. Несмотря на ромб и очевидное почтение к Учителю, Широши продолжал оставаться для него загадкой. Савелий вспомнил, что и у Четвертого был ромб, и он был тоже Посвященным, но нес с собой угрозу ЗЛА и смертельную угрозу самому Савелию.
   - Почему вы перестали существовать для Учителя? Такое ведь практически невозможно!
   - Вы правы, Савелий Кузьмич, это невозможно. И не вздумайте предположить, что я хоть раз изменил Посвящению, - строго предупредил Широши, - в отличие от персонажа, известного вам под кличкой "Четвертый".
   - Так что же все-таки произошло между вами и Учителем? Вы совершили нечто, что он не счел возможным простить? - наступал на собеседника Бешеный.
   Ему было жизненно необходимо выяснить, какие цели теперь преследует Широши. Это знание пролило бы свет на вопрос, мучавший его месяцами: "Что же в конце концов конкретно хочет от меня этот непонятный тип?"
   Собеседник как будто уловил ход размышлений Бешеного.
   - Вот и настал момент истины! - несколько напыщенно объявил Широши. Нам давно пора поговорить по душам, но до сих пор ни вы, ни я не были к этому разговору готовы. Теперь самое время. А кроме того, у нас обоих нет иного выхода, нежели довериться друг другу... - Широши многозначительно помолчал и добавил: - ... До некоторой степени.
   Савелий не стал сдерживать невольную улыбку - его гостеприимный хозяин был в своем репертуаре.
   Широши одел тунику, уселся в кресло, что-то шепнул морским свинкам, копошившимся у его ног, и они, пулями вылетев с террасы, скрылись в зарослях, где располагался их вольер.
   - Вы опасаетесь, что свинки могут подслушать нашу беседу по душам? пошутил Савелий.
   Широши пропустил его слова мимо ушей и серьезно, с печальной интонацией произнес:
   - Вы первый человек на земле, которому откровенно признаюсь. - Он немного помолчал, словно в последний раз взвешивал, правильно ли делает, потом сказал, уставившись на Савелия немигающим взглядом: - Я разочаровался.
   - Вы разочаровались? В чем? В Посвящении? - недоуменно спросил Савелий.
   - Не совсем. Все это намного сложнее, драматичней и плохо выражается словами. Тем не менее я все же рискну... - Широши сделал паузу, словно ища какие-то единственно верные слова. - Идея борьбы со ЗЛОМ была близка и дорога мне всегда. Близка и поныне. Но ОНИ ТАМ... - он многозначительно посмотрел на небо и еще указал на него большим пальцем.
   Это был типичный жест чиновников советского времени, когда они упоминали о небожителях из ЦК КПСС.
   - Так вот, ОНИ ТАМ... - Широши опять запнулся, хотя в небо уже не смотрел и глядел не на Савелия, а на океанский прибой, - в общем, я пришел к трагическому для себя выводу: ОНИ ТАМ совершенно оторвались от нашей повседневной земной жизни. ОНИ ТАМ решают задачи высшей глобальной математики, а мы тут, на Земле, простейшую арифметику все никак не освоим. Вы понимаете, Савелий Кузьмич, что я имею в виду? - осторожно поинтересовался Широши.
   Услышанная Савелием формулировка оказалась емкой и точной, она во многом отражала чувства, которые иногда обуревали самого Бешеного. Он никогда не ставил под сомнение мудрость и могущество Учителя. Но Учитель пребывал в горних высях духа, вероятно, предаваясь размышлениям о Высших, Космических проблемах, неведомых простому смертному. А здесь на Земле постоянно творила Зло череда отъявленных негодяев - велиховых, джанашвили, тимов ротов - даже вспоминать их всех поименно было отвратительно!
   Они были бесконечны, как те головы дракона из старой сказки, - отрубишь одну, на ее месте тут же вырастает другая... В борьбе со Злом Бешеный не ведал устали, но нередко его посещало безотчетное отчаяние...
   - Именно, безотчетное отчаяние, - перехватив мысль Савелия, со значением глядя на него, продолжал Широши, - однажды охватило меня и стало главной причиной того, что я определяю как разочарование...
   - И вы прекратили бороться? - неприязненно поинтересовался Савелий.
   - Вовсе нет, - торопливо ответил Широши, - просто подверг пересмотру прошлую концепцию и выработал другую.
   - Какую, позвольте спросить? - не отставал Бешеный.
   - Я понял, что мне в одиночку не под силу сладить с проклятыми глобальными вопросами и решил заняться, так сказать, локальными проблемами уничтожения Зла.
   - Больших успехов достигли? - невольно съязвил Савелий.
   - Откровенно говоря, не очень, - грустно признался Широши. - Все время тянет влезть во что-то глобальное - если и не переделать мир, то хотя бы помочь максимальному количеству людей предотвратить грядущую катастрофу. Мы ведь с вами именно так воспитаны. Но в одиночку, сами знаете, довольно плохо получается. - В этом удивительном для обычно самоуверенного Широши признании неожиданно прозвучали какие-то трогательно-детские нотки.
   Тут наконец-то до Бешеного дошло, что все эти месяцы хотел от него Широши - чтобы он, Савелий, стал его соратником.
   Но в чем конкретно?
   Честно говоря, Говорков к такому повороту событий был совершенно не готов. Но теперь, когда позиции оппонента стали ясны, можно было переходить в наступление. Савелия прямо бесило, что Широши ради каких-то своих игр взял и "похоронил" его, по существу, в корне изменив всю его будущую судьбу, жизнь близких ему людей, ход событий.
   - Почему вы, господин Широши, при самой первой нашей встрече в Нью-Йорке не дали мне понять, что вы - Посвященный? По какому праву вы похитили моего сына Савушку и охотились за мной на острове Маис? К чему, позвольте узнать, этот идиотский маскарад и мое заключение на вашем острове, где по вашей милости я утратил возможность нормально двигаться? - В тоне Савелия звучали суровые, обвинительные ноты.
   - Я боялся открыться вам, - просто и как-то устало признался Широши.
   - Почему?
   - Вы были моей последней надеждой, именно с вами я связывал большинство своих грядущих планов, но был почти уверен, что вы откажетесь в них участвовать. Долгие годы я следил за вами, собирая по крупицам информацию, и то, что я о вас узнал, убеждало меня в том, что вы не примете моих предложений.
   - А что изменилось теперь? - резко спросил Савелий, примерно предполагая, каков будет ответ.
   - Изменилось все, причем, заметьте, самым кардинальным образом, мой дорогой потенциальный союзник. - Широши пристально посмотрел на Бешеного, словно читая его мысли. - Несмотря на ваш бешеный характер, вам придется смириться с тем печальным фактом, что вы, по крайней мере официально, увы, глубоко почитаемый покойник. И ваше дальнейшее бытие целиком и полностью, не будем акцентировать, зависит, или, скажем так, лежит на моих старых и уже достаточно хрупких плечах.
   К ужасу своему Бешеный подумал, что, как это ни возмутительно, но Широши прав.
   - Так, значит, это вы все специально подстроили, чтобы подчинить меня себе? - с нескрываемой угрозой спросил Савелий.
   Широши заметно помрачнел.
   - Вот и приехали, будущий соратничек мой, - печально произнес он. Судя по всему, вы считаете меня отъявленным мерзавцем, вроде вашего прохиндея Велихова, сбежавшего в настоящее время из России за границу. Но я таковым не являюсь. В конце концов я ношу на своем предплечье известный вам знак, пусть и изрядно поблекший. Как вы можете даже в мыслях допустить, что я способен на такую подлость по отношению к своему собрату по Посвящению? с горечью спросил Широши.
   Савелий сдаваться не собирался.
   - Но вы же не посмеете отрицать тот факт, что я попал в зависимость к вам в результате ваших непонятных игр? - продолжил свое на ходу спланированное наступление Бешеный.
   - Позвольте, Савелий Кузьмич, объяснить мне все по порядку, миролюбиво попросил Широши.
   Савелий бесстрастно кивнул в ответ.
   - Не один год я лелеял мысль о личном знакомстве с вами и возможном сотрудничестве. Заполучил я вас на остров с двойной целью. Кстати, а почему бы нам не перекусить? Боюсь, мои долгие откровения вас изрядно утомили.
   - Нисколько! - упрямо мотнул головой Бешеный.
   - И все же. - Широши хлопнул в ладоши.
   Мгновенно из дому на террасу проскользнул Раджив и склонился в почтительном поклоне. Широши что-то приказал ему на неизвестном Савелию языке, и буквально минуты спустя Раджив вкатил на террасу столик, уставленный бокалами с соками, в центре высилась старинная хрустальная ваза с фруктами.
   - Я с детства люблю сок граната. Посмотрите, какой у него благородный цвет...
   - Цвет крови, - невольно вырвалось у Савелия.
   - Или цвет жизни, это как посмотреть, - мягко возразил Широши. - А вы какой сок предпочитаете?
   - По сокам я не специалист. Обычно пью томатный или апельсиновый.
   - Попробуйте тогда манго или папайи.
   Бешеный без особого желания взял подвинутый Широши бокал с соком.
   - Соки, конечно, продукт полезный, но вы все время находите предлог, чтобы увильнуть от главной темы! - напомнил Савелий.
   - Вы правы.
   - А чего вы тянете?
   - Мне стыдно, - как нашкодивший подросток, нехотя признался Широши.
   Савелия охватил порыв великодушия.
   - А чего стыдиться, когда дело сделано, и ничего не поправишь? Рубите всю правду-матку и не тяните кота за хвост!
   - Легко вам говорить, - в который уже раз замялся Широши, - вы ведь теперь в уникальном положении. На первый взгляд, как будто жутко, что вы официально уже не существуете. Но все в мире относительно. И с другой стороны, у вас теперь никаких забот, никакой ответственности, а у меня на руках тысячи зависимых от меня людей, сотни проектов, в том числе, коммерчески рискованных...
   Бешеный понял, что Широши опять намекает на то, что ему крайне необходима его, Говоркова, помощь, но сделал вид, что намек до него не дошел.
   - Не намерен спорить с тем, что мне теперь живется легче и лучше всех, - с вызовом заявил он. - Но вы так и не объяснили толком, что все-таки было первопричиной моего нынешнего столь блаженного состояния. Думаю, став невольной жертвой ваших хитроумных игр, я имею на это право!
   - Конечно, имеете, - охотно согласился Широши и, как бы ныряя в холодную воду, выпалил: - Заполучив вас на остров, я хотел познакомиться с вами поближе и в случае неудачи наших переговоров о сотрудничестве создать...
   - Мой клон, - ехидно подсказал ему Савелий, - а вам ведь известно о строгом запрете клонировать людей во всем цивилизованном мире?
   - Да не клон это был, - досадливо отмахнулся Широши, - а ваша почти точная копия.
   - Вы, наверное, забыли, что любая копия всегда много хуже оригинала, наседал Савелий.
   Он вошел во вкус и продолжал с удовольствием дразнить этого властолюбивого и могущественного человека. Но Широши, как ни странно, все терпел.
   - Почти как всегда, вы правы... Потому так глупо все и получилось. Вы теперь все сами поняли, - с облегчением подвел итог Широши и уже с несравненно более бодрой интонацией продолжил: - Не буду скрывать от вас, что со мной работает группа блистательных ученых - биологов, генетиков, специалистов по высшей нервной деятельности, в частности, невостребованных в нашей с вами любимой России. В Советском Союзе в конце шестидесятых годов XX века проводились серьезные научные опыты по созданию совершенной человеческой личности...
   Савелий молча слушал, пытаясь понять этого человека.
   - Мне не удалось привлечь руководителя этих исследований некоего профессора Белоусова, - продолжал Широши, - пережив тяжелый недуг, профессор уехал в деревню, где и доживает свой век. Но у профессора остались талантливые ученики. Они очень далеко продвинулись за последние десятилетия. Никому никогда не признаюсь, каких это денег стоило. - Широши закатил глаза к небу.
   - Могу себе представить. - Бешеный произнес приличествующую случаю фразу, хотя даже приблизительную сумму расходов, понесенных Широши, представить себе не мог.
   - Но затраты себя оправдали, - Широши вошел в образ преуспевающего бизнесмена. - Я, конечно, слабо разбираюсь в конкретных технологических подробностях, но результат налицо - в моей лаборатории создают двойников, пока, правда, с различной степенью приближения к оригиналу.
   - Значит, сомневаясь, что я приму ваше предложение о сотрудничестве, вы подстраховались и наделали моих копий?
   - Именно так, - закивал в ответ Широши.
   - А сколько всего вы их изготовили? - спросил Савелий. - Только ответьте честно.
   - Всего четыре.
   - Что было дальше?
   - Думаю, вы сами догадываетесь, но раз уж так настаиваете... - Он внимательно посмотрел на Савелия.
   - Настаиваю!
   Широши на глазах обретал прежнюю уверенность.
   - Известные вам события потребовали вашего срочного присутствия в Москве. Утаить их от вас я не мог, все равно вы рано или поздно об этом узнали бы и никогда бы мне этого не простили. - Он вновь уставился в глаза Савелия.
   - Разумно, - согласился он.
   - Словом, Бешеный ДОЛЖЕН был появиться в Москве, но ваша физическая форма, уважаемый Савелий Кузьмич, оставляла желать лучшего.
   - И тогда вы решили...
   - И тогда я решил отправить в Москву вашего двойника, самую точную и лучшую копию. - Широши сделал небольшую паузу. - Вы сами видели, ваш двойник погиб в результате нелепой случайности, ничем не посрамив вашего доброго имени. Большой вопрос, остались бы вы живы, окажись вы на месте вашей копии в той жестокой перестрелке? - закончил свой рассказ Широши. - Теперь вы знаете всю правду.
   Да, теперь Савелий знал правду, но насколько эти знания могли успокоить его душу, измученную разлукой с любимой женой, с любимым сыном, с близкими ему людьми? Ответа на этот вопрос не мог дать даже сам Бешеный.
   Он сосредоточенно молчал, озирая бескрайние просторы мирового океана. Оставим Савелия ненадолго...
   IV
   Русский Вор
   Теперь Роман пришел на зону не юным малоопытным пареньком: у него уже сложился авторитет дерзкого, но "правильного" пацана по прозвищу Роман-Костоправ. Да и статью он принес уважаемую в криминальном мире. Казалось, у него было все, чтобы на зоне его приняли как родного. Но судьба распорядилась так, что Романа отправили в ржавые объятия УсольЛАГа...
   Эта колония аж с начала восьмидесятых годов считалась "красной", то есть зоной, в которой власть твердо удерживалась администрацией.
   В восьмидесятых, то есть как раз в то время, когда туда привезли и Романа, в специализированном централе Соликамска любыми средствами старались развенчивать репутацию "Воров в законе", то есть, говоря более жестким языком, ломать их, впрочем, как и все "отрицалово".
   Именно в лагере Соликамска авторитетов криминального мира заставляли вспомнить не только о лагерной дисциплине, но и о дневной норме выработки. Неспроста администрацию этого централа зеки прозвали "Абвером", а старшего "Кума" - Канарисом: нередкое прозвище для оперативных работников колоний.
   Какой-то доморощенный поэт довольно точно охарактеризовал в стихах, что творилось в то время на этой командировке:
   Татары триста лет нас гнули,
   Но не могли никак согнуть,
   А на "Лебедке"* так согнули,
   Что триста лет не разогнуть!
   На что только ни шли оперативники, чтобы сломать Воров или авторитетов, опускались даже до фальсификации фотографий и подделки почерков. К примеру, возьмут фото известного и весьма уважаемого в криминальном мире Вора и вмонтируют ему в руки метлу, после чего бессовестно публикуют этот фотомонтаж в местной "сучке" - многотиражной газетенке. А для убедительности рядом со снимком помещают якобы обращение самого Вора, написанное его почерком (подобных специалистов у них хватало), где говорилось о том, что он отказывается от воровской жизни, воровских традиций и встает на путь исправления.
   Представьте, каково было услышать про себя такое Вору, который, как говорится, ни сном ни духом. Ведь по неписаным законам "Вор в законе" - это пожизненное имя и лишиться его он может только в двух случаях: либо посмертно, либо по решению воровской сходки за какие-то проступки, несовместимые с понятиями "Вора в законе".
   Газета рассылалась по всем зонам, и зачастую жизнь этого ошельмованного Вора была навеки загублена. У него оставалось только два варианта жизненного пути: либо биться с фальсификаторами, пока самого не "замочат", либо начинать работать на них...
   Нарядчиком зоны в Соликамске, исполняющим еще и обязанности коменданта пересылки, был мерзавец с многозначительной фамилией Мороз, но его никак нельзя было ассоциировать с "добрым дедушкой Морозом". Про таких на зоне говорят: "негодяй отъявленный и гад конченый".
   Старший "Кум" лагеря - Канарис проживал на одной лестничной площадке с матерью этого самого Мороза, женщиной весьма яркой и весьма слабой "на передок". Канарис довольно часто нырял в ее постель, хотя и тщательно скрывал их связь. Тем не менее он едва ли не в открытую взял под свою защиту ее отпрыска, наверняка скрывая от своей любовницы, что помогает ее сыну не совсем бескорыстно. Дело в том, что Мороз постоянно делился с ним вещами и даже деньгами, насильно отнятыми у вновь поступающих на зону зеков.