Страница:
Виктор Доценко
Кремлевское дело Бешеного
Герои этого произведения и ситуации, в которых они действуют, — плод авторской фантазии. Любые совпадения с реальными персонажами и событиями случайны.
Предисловие
Уважаемый читатель! Если по предыдущим книгам этой серии Вам довелось познакомиться с Савелием Говорковым по кличке Бешеный, прошу простить автора за короткое напоминание об основных событиях одиссеи нашего героя. Делается это для тех, кто впервые встречается в этой, тринадцатой, книге серии с главными персонажами повествования.
Итак, Говорков Савелий Кузьмич родился в шестьдесят пятом году, трех лет от роду остался круглым сиротой. Детский дом, рабочее общежитие, армия, спецназ, война в Афганистане, несколько ранений. Был незаслуженно осужден, потом реабилитирован, по собственной воле вновь отправился в афганское пекло, получил еще одно тяжелое ранение, был спасен тибетскими монахами и в горах Тибета обрел своего Учителя, прошел обряд Посвящения.,.
Обстоятельства сложились так, что Говоркову пришлось сделать пластическую операцию, сменить имя и фамилию. Теперь он — Сергей Мануйлов, невысокий, плотного телосложения блондин с тонкими чертами лица и пронзительно голубыми глазами.
В предыдущей книге «Правосудие Бешеного» рассказывалось о том, как Савелий благодаря своим исключительным способностям и помощи друзей сумел вывести на чистую воду одного из боссов криминального мира России — Нугзара Джанашвили, который, нажив баснословное состояние на торговле наркотиками и нефтью, пробрался в Государственную Думу и стал влиятельным политиком.
Судьба Нугзара не сложилась бы так благоприятно для него, если бы в свое время ему не удалось уйти от закона с помощью своего партнера Амирана Варднадзе — молодого, но авторитетного «Вора в законе» по прозвищу Мартали, что по-грузински означает «честный, справедливый», — Амиран, взяв его вину на себя, отсидел за Джанашвили двенадцать лет.
Описываемые в книге события разворачиваются в то самое время, когда Амиран выходит на свободу и возвращается в Москву. Мартали выясняет через оставшихся преданными ему людей, что Джанашвили, захватив весь бизнес Амирана, пошел в большую политику, несмотря на недовольство этим поступком многих влиятельных воровских авторитетов. Позже Амиран узнал и еще одну, страшную подробность о своем бывшем партнере Нугзаре: именно тот отдал приказ ликвидировать подругу Мартали и его дочь… Мартали клянется жестоко отомстить Джанашвили.
Параллельно с описываемыми событиями наш герой Савелий Говорков оказывается в змеином гнезде чеченских террористов — учебном лагере боевиков, организованном под Ведено «черным арабом» Хаттабом, оттуда Савелий выкрадывает «языка» — пакистанца, который должен был вместе с большой группой мусульманских добровольцев отправиться в Косово на помощь албанским сепаратистам.
Бешеный по просьбе своего давнего друга и «крестного» — генерала ФСБ Богомолова — отправляется в Югославию, где его задачей становится нейтрализация чеченского отряда. В этом ему помогает серб Христо Гранич — еще один из учеников Учителя, прошедших Посвящение. Говорков под видом солдата из добровольческой армии сербского «генерала» Черного оказывается в Косове. Отряд сербов, с которым Бешеный прибыл туда, попадает в засаду албанцев. Савелию удается выбраться из этой переделки живым, но все его братья по оружию убиты, и Бешеный вынужден действовать в одиночку.
В Пече — небольшом сербском городке в Косове — Савелий получает помощь от законспирированного агента ФСБ и уничтожает отряд, прибывший из Чечни. Возвратившись в Белград, Бешеный по просьбе генерала Богомолова отвозит в Черногорию секретный пакет для командования российского миротворческого контингента в Югославии. В нем приказ о рейде в Приштину, столицу Коеовс-кого края, для взятия под контроль российскими войсками аэропорта Приштины. Вместе с отрядом десантников Савелий совершает этот рейд, выполняет задание, и теперь руководителям НАТО приходится не только принимать во внимание позицию России, но и считаться с участием России в решении югославских проблем.
Бешеный возвращается в Москву, где события разворачиваются таким образом, что на первый план выходит старший следователь по особо важным делам Малютин, который мешает своими расследованиями как Джанашвили, так и давнему врагу Савелия — банкиру Велихову.
Велихов при помощи своих людей компрометирует Малютина и передает видеокомпромат Джанашвили. Нугзар, стараясь «приручить» следователя по особо важным делам, шантажирует его. На помощь следователю приходит Говорков: сначала он отбивает родственницу Малютина из рук бандитов, посланных Джанашвили на дачу следователя, а Затем через «сливной бачок» (известный журналист, пишущий с подачи спецслужб о злоупотреблениях в высших эшелонах власти) публикует в СМИ сенсационные материалы о Джанашвили, которые ему лично передал для публикации Малютин.
Приближаются выборы в Госдуму. Джанашвили развивает бешеную активность. В Москве появляются представители Ордена масонов, которые хотят установить контроль над российской политикой и для этой цели с помощью Джанашвили перебрасывают в столицу миллиард долларов, чтобы на предстоящих выборах протащить в Думу как можно больше своих людей.
Тем временем Амиран старается отобрать у Джанашвили его бизнес и в этом деле неожиданно обнаруживает союзника. Это Бешеный. Несмотря на разницу судеб и целей, которые они преследуют, Амиран и Савелий легко находят общий язык и намерены дальше действовать сообща. Но Амиран едет в Югославию и гибнет от рук наемного убийцы, которого по приказу Ордена масонов нанял Велихов.
Следователь Малютин, которого одолевают мрачные предчувствия, передает Савелию портфель с копиями документов, полученных им от швейцарской прокуратуры. В этих документах компромат на многих известных людей, приближенных к Кремлю и находящихся на самой вершине государственной власти.
Пока Савелий при помощи своего давнего партнера Кости Рокотова разбирается с масонами, следует странная гибель Малютина. Проанализировав косвенные улики, Савелий убеждается в том, что Малютин умер не из-за сердечной недостаточности, как было официально объявлено, а был убит по чьему-то приказу неким не оставляющим следов способом.
Савелий советуется с генералом Богомоловым, но тот ничего определенного сказать не может. И тогда Бешеный понимает, что закон бессилен наказать виновных. Ему остается действовать только по собственным законам — и Савелий начинает вершить собственное правосудие.
Через своего хорошего приятеля, криминального авторитета Андрея Ростовского, Бешеный оказывается на сходке «Воров в законе» и убеждает их в том, что Джанашвили давно предал их и действует лишь в своих интересах. Сходка приговаривает Нугзара к смерти. Узнав об этом, Джанашвили пытается скрыться в Европе, но возмездие настигает его в Австрии.
«Правосудие Бешеного» заканчивается следующим эпизодом: в квартире Бешеного раздается поздний звонок. «Савелий снимает трубку:
— Слушаю! Кто говорит?
— Это Сергей Мануйлов? — спросил вежливым тоном бархатный, совершенно незнакомый Савелию голос.
— Да, это Сергей Мануйлов, — спокойно отозвался Савелий. — С кем имею честь?
— С вами говорит помощник Президента России Вологдин Виталий Кондратьевич! С вами хочет встретиться Президент!
Он говорил таким будничным тоном, словно предлагал встретиться с каким-нибудь бизнесменом или военным.
— Это что — шутка? — осведомился Савелий.
— Ровно через тридцать минут у подъезда вашего дома вас будет ждать «Мерседес» с проблесковыми маячками и правительственным номером, — не обращая внимания на его тон, сказал голос.
— Хорошо, — ответил Савелий, вспомнив про знак, поданный его Учителем. «Интересно, зачем это я понадобился Президенту? — подумал Савелий. — Вероятно, случилось что-то неординарное…»
Он положил трубку и пошел одеваться…
Галине Старовойтовой, Анатолию Собчакуи всем тем, кто отдал свои жизни за демократию в России, ПОСВЯЩАЮ
Итак, Говорков Савелий Кузьмич родился в шестьдесят пятом году, трех лет от роду остался круглым сиротой. Детский дом, рабочее общежитие, армия, спецназ, война в Афганистане, несколько ранений. Был незаслуженно осужден, потом реабилитирован, по собственной воле вновь отправился в афганское пекло, получил еще одно тяжелое ранение, был спасен тибетскими монахами и в горах Тибета обрел своего Учителя, прошел обряд Посвящения.,.
Обстоятельства сложились так, что Говоркову пришлось сделать пластическую операцию, сменить имя и фамилию. Теперь он — Сергей Мануйлов, невысокий, плотного телосложения блондин с тонкими чертами лица и пронзительно голубыми глазами.
В предыдущей книге «Правосудие Бешеного» рассказывалось о том, как Савелий благодаря своим исключительным способностям и помощи друзей сумел вывести на чистую воду одного из боссов криминального мира России — Нугзара Джанашвили, который, нажив баснословное состояние на торговле наркотиками и нефтью, пробрался в Государственную Думу и стал влиятельным политиком.
Судьба Нугзара не сложилась бы так благоприятно для него, если бы в свое время ему не удалось уйти от закона с помощью своего партнера Амирана Варднадзе — молодого, но авторитетного «Вора в законе» по прозвищу Мартали, что по-грузински означает «честный, справедливый», — Амиран, взяв его вину на себя, отсидел за Джанашвили двенадцать лет.
Описываемые в книге события разворачиваются в то самое время, когда Амиран выходит на свободу и возвращается в Москву. Мартали выясняет через оставшихся преданными ему людей, что Джанашвили, захватив весь бизнес Амирана, пошел в большую политику, несмотря на недовольство этим поступком многих влиятельных воровских авторитетов. Позже Амиран узнал и еще одну, страшную подробность о своем бывшем партнере Нугзаре: именно тот отдал приказ ликвидировать подругу Мартали и его дочь… Мартали клянется жестоко отомстить Джанашвили.
Параллельно с описываемыми событиями наш герой Савелий Говорков оказывается в змеином гнезде чеченских террористов — учебном лагере боевиков, организованном под Ведено «черным арабом» Хаттабом, оттуда Савелий выкрадывает «языка» — пакистанца, который должен был вместе с большой группой мусульманских добровольцев отправиться в Косово на помощь албанским сепаратистам.
Бешеный по просьбе своего давнего друга и «крестного» — генерала ФСБ Богомолова — отправляется в Югославию, где его задачей становится нейтрализация чеченского отряда. В этом ему помогает серб Христо Гранич — еще один из учеников Учителя, прошедших Посвящение. Говорков под видом солдата из добровольческой армии сербского «генерала» Черного оказывается в Косове. Отряд сербов, с которым Бешеный прибыл туда, попадает в засаду албанцев. Савелию удается выбраться из этой переделки живым, но все его братья по оружию убиты, и Бешеный вынужден действовать в одиночку.
В Пече — небольшом сербском городке в Косове — Савелий получает помощь от законспирированного агента ФСБ и уничтожает отряд, прибывший из Чечни. Возвратившись в Белград, Бешеный по просьбе генерала Богомолова отвозит в Черногорию секретный пакет для командования российского миротворческого контингента в Югославии. В нем приказ о рейде в Приштину, столицу Коеовс-кого края, для взятия под контроль российскими войсками аэропорта Приштины. Вместе с отрядом десантников Савелий совершает этот рейд, выполняет задание, и теперь руководителям НАТО приходится не только принимать во внимание позицию России, но и считаться с участием России в решении югославских проблем.
Бешеный возвращается в Москву, где события разворачиваются таким образом, что на первый план выходит старший следователь по особо важным делам Малютин, который мешает своими расследованиями как Джанашвили, так и давнему врагу Савелия — банкиру Велихову.
Велихов при помощи своих людей компрометирует Малютина и передает видеокомпромат Джанашвили. Нугзар, стараясь «приручить» следователя по особо важным делам, шантажирует его. На помощь следователю приходит Говорков: сначала он отбивает родственницу Малютина из рук бандитов, посланных Джанашвили на дачу следователя, а Затем через «сливной бачок» (известный журналист, пишущий с подачи спецслужб о злоупотреблениях в высших эшелонах власти) публикует в СМИ сенсационные материалы о Джанашвили, которые ему лично передал для публикации Малютин.
Приближаются выборы в Госдуму. Джанашвили развивает бешеную активность. В Москве появляются представители Ордена масонов, которые хотят установить контроль над российской политикой и для этой цели с помощью Джанашвили перебрасывают в столицу миллиард долларов, чтобы на предстоящих выборах протащить в Думу как можно больше своих людей.
Тем временем Амиран старается отобрать у Джанашвили его бизнес и в этом деле неожиданно обнаруживает союзника. Это Бешеный. Несмотря на разницу судеб и целей, которые они преследуют, Амиран и Савелий легко находят общий язык и намерены дальше действовать сообща. Но Амиран едет в Югославию и гибнет от рук наемного убийцы, которого по приказу Ордена масонов нанял Велихов.
Следователь Малютин, которого одолевают мрачные предчувствия, передает Савелию портфель с копиями документов, полученных им от швейцарской прокуратуры. В этих документах компромат на многих известных людей, приближенных к Кремлю и находящихся на самой вершине государственной власти.
Пока Савелий при помощи своего давнего партнера Кости Рокотова разбирается с масонами, следует странная гибель Малютина. Проанализировав косвенные улики, Савелий убеждается в том, что Малютин умер не из-за сердечной недостаточности, как было официально объявлено, а был убит по чьему-то приказу неким не оставляющим следов способом.
Савелий советуется с генералом Богомоловым, но тот ничего определенного сказать не может. И тогда Бешеный понимает, что закон бессилен наказать виновных. Ему остается действовать только по собственным законам — и Савелий начинает вершить собственное правосудие.
Через своего хорошего приятеля, криминального авторитета Андрея Ростовского, Бешеный оказывается на сходке «Воров в законе» и убеждает их в том, что Джанашвили давно предал их и действует лишь в своих интересах. Сходка приговаривает Нугзара к смерти. Узнав об этом, Джанашвили пытается скрыться в Европе, но возмездие настигает его в Австрии.
«Правосудие Бешеного» заканчивается следующим эпизодом: в квартире Бешеного раздается поздний звонок. «Савелий снимает трубку:
— Слушаю! Кто говорит?
— Это Сергей Мануйлов? — спросил вежливым тоном бархатный, совершенно незнакомый Савелию голос.
— Да, это Сергей Мануйлов, — спокойно отозвался Савелий. — С кем имею честь?
— С вами говорит помощник Президента России Вологдин Виталий Кондратьевич! С вами хочет встретиться Президент!
Он говорил таким будничным тоном, словно предлагал встретиться с каким-нибудь бизнесменом или военным.
— Это что — шутка? — осведомился Савелий.
— Ровно через тридцать минут у подъезда вашего дома вас будет ждать «Мерседес» с проблесковыми маячками и правительственным номером, — не обращая внимания на его тон, сказал голос.
— Хорошо, — ответил Савелий, вспомнив про знак, поданный его Учителем. «Интересно, зачем это я понадобился Президенту? — подумал Савелий. — Вероятно, случилось что-то неординарное…»
Он положил трубку и пошел одеваться…
Галине Старовойтовой, Анатолию Собчакуи всем тем, кто отдал свои жизни за демократию в России, ПОСВЯЩАЮ
Пролог
Савелий Говорков, миновав молчаливо-невозмутимых охранников, оказался в большом красивом кабинете.
— Подождите, пожалуйста, минуту, сейчас вас примут, — сказал Савелию сопровождавший его такой же невозмутимый человек в дорогом темном костюме.
Савелий кивнул и огляделся. Кабинет был скромнее, чем он ожидал. В глубине он увидел большой дубовый стол, на котором, кроме изящных бронзовых часов и фотографии в рамке, ничего не было; у стены стояли два флага: один — российский, другой — такой же триколор, но с вышитым на нем золотым двуглавым орлом на фоне красного щита — президентский штандарт. Неподалеку располагался массивный дубовый шкаф с какими-то справочниками и рабочими папками. У окна находился небольшой инкрустированный столик, на котором стояли кувшин с соком, несколько бутылок минералки и на стеклянном подносе — хрустальные бокалы. Рядом со столиком — пара удобных кресел.
Савелию понравилась тишина, царившая в этом светлом уютном кабинете. По всей видимости, здесь хорошо работалось — ничто, похоже, не отвлекало от размышлений. А хозяину этого кабинета думать приходилось ох как часто — и не всегда на веселые темы…
Дверь за спиной Савелия неслышно отворилась, и, прежде чем он услышал звук мягких шагов по ворсистому ковру, в кабинете раздался такой знакомый ему по телевизору голос Президента:
— Извините, Сергей, дела, понимаешь!
Савелий повернулся и увидел хозяина кабинета. За его спиной стояли генерал Богомолов и еще какой-то человек — то ли охранник, то ли помощник.
— Ну, здравствуйте, Мануйлов, давно мы с вами не виделись! — сказал Президент и протянул руку. Савелий сделал два шага навстречу и пожал широкую и сильную, как у простого работяги, руку Президента.
— Здравствуйте! — сказал Савелий, искренне радуясь тому, что, несмотря на писанину газет и вой коммунистов в Думе, рука у Президента, как сказал однажды его пресс-секретарь, осталась такой же крепкой, впрочем, как и три года назад, когда Президент принимал его в Кремле после награждения Звездой Героя России.
— Оставьте нас, — сказал Президент, — у нас тут секреты… личные… Богомолов попрощался с Президентом и взглядом подбодрил Савелия: мол, не робей! А сопровождавший первое лицо государства никак не проявил себя, лишь по-прежнему молча приоткрыл высокую створку резной двери кабинета, пропустил генерала вперед и затем аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Пойдемте, Савелий… простите, запамятовал ваше отчество, присядем, в ногах правды нет… — предложил Президент и улыбнулся: — Мне, старику, уже того… не очень-то бегается. Раньше-то и в теннис играл, и на охоту на целый день… а теперь… Столько всего навалилось! Давят, давят, понимаешь, спасения нет! Скажите, удивились, что помню ваше настоящее имя? — В глазах Президента читался вопрос.
— Откровенно говоря, да… — сознался Савелий, — а отчество мое Кузьмич.
— Многие не верят, что память меня до сих пор не подводит, понимаешь… Они подошли к инкрустированному столику у окна и уселись в кресла друг напротив друга.
— Давайте для начала соку выпьем, — предложил Президент, — разговор-то нам еще предстоит.
Савелий немедленно разлил грейпфрутовый сок.
— Уж не знаю, с чего начать… Вот до чего, понимаешь, дошло! — сказал Президент и замолчал.
Савелий, несмотря на вполне понятное волнение от такой высокой аудиенции, попробовал сконцентрироваться и уловить мысли собеседника. Он не стал фиксировать нюансы, а лишь отметил смесь горечи, стыда и гнева из-за того положения, в котором Президент оказался. Савелий хотел было взять инициативу в разговоре на себя, но передумал… Это ж все-таки не «крестный» Богомолов…
Молчание затянулось.
Наконец Президент медленно заговорил:
— Трудно, Савелий Кузьмич, объяснить все быстро и понятно… Тут сам черт голову сломит! Накрутили, понимаешь, навертели. Думают, старик? Думают, я уж совсем никуда не годный? Я им еще всем покажу, кто годный, а кто не годный! Я, понимаешь, Президент России, а не старик беспомощный!
Савелий внимательно слушал: он понимал, что Президенту надо просто «спустить пар», выговориться, отвести душу. А уж потом можно и о деле спокойно поговорить. Хотя, конечно же, для него не было тайной, кого имел в виду Президент, говоря «они», «им». И видно, дело того заслуживало, раз Президент не мог себя сдержать при чужом в общем-то человеке.
— Значит, так, Савелий Кузьмич… — Президент медленно выпил сок и поставил бокал на столик, — разговор у нас, учтите, будет не государственный, а сугубо личный. Ни начальник моей охраны, ни даже моя жена не в курсе того, о чем пойдет речь. А вызвал я вас, чтобы разобраться в одной катавасии. Дошло до меня, что у моих помощников рыльце, как говорится, в пушку: дескать, наворовали себе миллионы и держат их за границей. Виллы, понимаешь, покупают себе, яхты… Вот такая загогулина, понимаешь… Да вы и сами, наверное, об этом слышали — газеты небось читаете?
Савелий кивнул: еще бы он об этом не слышал! Да у него малютинский портфель набит документами как раз об этом!
— Ну, тогда, — продолжил Президент, — мне особо распространяться ни к чему. Короче, я в это все не верю. Я лично людей подбирал, человека к человеку! Я их как облупленных знаю. Но чем черт не шутит, нет дыма без огня: может, кто и сшустрил, может быть, и прилипло кому к рукам что не положено. В общем, надо разобраться во всем! Дело щекотливое, официально пока не могу ходу дать: это же значит, людям своим не доверять, обидеть их. Но уж если я точно узнаю, что кто-то из моих замарался, выгоню с треском, да еще и под суд отдам, пусть народ видит: Президент не позволит, чтобы страну обворовывали всякие там… Но мне надо знать обо всем точно, без разных выдумок. Так вы, Савелий Кузьмич, поможете мне прояснить ситуацию? Я вам доверяю, вы человек надежный.
— Спасибо за доверие! — Савелий даже встал с кресла, когда понял, в чем именно состоит просьба Президента. — Я сделаю все, чтобы вам помочь!
— Заранее благодарен. А то я уж и не знаю, кому верить теперь: своим или газетам! Там складно пишут, вот только документа ни одного настоящего не приводят, понимаешь. Мне, Савелий Кузьмич, документы нужны конкретные, я теперь только им и верю… Факты — упрямая вещь, против них не попрешь! Верно?
— Будем искать.
— Ну что ж, действуйте.
— А как же…
— Связь со мной держать будете через Виктора Илларионовича, он один в курсе, что мы с вами беседуем.
— До свидания, — сказал Савелий и повернулся было к двери, но Президент задержал его:
— Конечно, Савелий Кузьмич, было бы здорово, если бы вы так ничего и не нашли, а? Расстраиваться уже сил нет. Ну, это я так, к слову, мне правда нужна. — Президент вздохнул и твердо повторил: — Правда! Ладно, идите, идите… С Богом! И не забудьте: я только фактам поверю!
Савелий открыл дверь — за дверью стояли все те же охранники и человек, сопровождавший Президента. Генерала Богомолова не было видно.
— Сергей, я вас провожу, генерал ждет вас в своей машине, — сказал человек Президента, и они не спеша двинулись по коридорам резиденции Президента в Большом Кремлевском дворце. — Меня зовут Виктор Илларионович Фадеев, я — заместитель начальника Службы безопасности Президента. Президент поручил мне напрямую держать с вами связь.
Фадеев дал Савелию визитку с номером его мобильного и предложил обращаться к нему без стеснения по любому вопросу. Савелий, который пока еще не знал, как подступиться к выполнению просьбы Президента, попросил время подумать. Фадеев понимающе кивнул и, проводив его до машины Богомолова, стоящей у третьего подъезда резиденции, пожал ему руку и попрощался.
Савелий действительно пока не знал, с какого конца взяться за это дело, но был уверен на все сто, что все свои силы отдаст, чтобы его выполнить.
— Подождите, пожалуйста, минуту, сейчас вас примут, — сказал Савелию сопровождавший его такой же невозмутимый человек в дорогом темном костюме.
Савелий кивнул и огляделся. Кабинет был скромнее, чем он ожидал. В глубине он увидел большой дубовый стол, на котором, кроме изящных бронзовых часов и фотографии в рамке, ничего не было; у стены стояли два флага: один — российский, другой — такой же триколор, но с вышитым на нем золотым двуглавым орлом на фоне красного щита — президентский штандарт. Неподалеку располагался массивный дубовый шкаф с какими-то справочниками и рабочими папками. У окна находился небольшой инкрустированный столик, на котором стояли кувшин с соком, несколько бутылок минералки и на стеклянном подносе — хрустальные бокалы. Рядом со столиком — пара удобных кресел.
Савелию понравилась тишина, царившая в этом светлом уютном кабинете. По всей видимости, здесь хорошо работалось — ничто, похоже, не отвлекало от размышлений. А хозяину этого кабинета думать приходилось ох как часто — и не всегда на веселые темы…
Дверь за спиной Савелия неслышно отворилась, и, прежде чем он услышал звук мягких шагов по ворсистому ковру, в кабинете раздался такой знакомый ему по телевизору голос Президента:
— Извините, Сергей, дела, понимаешь!
Савелий повернулся и увидел хозяина кабинета. За его спиной стояли генерал Богомолов и еще какой-то человек — то ли охранник, то ли помощник.
— Ну, здравствуйте, Мануйлов, давно мы с вами не виделись! — сказал Президент и протянул руку. Савелий сделал два шага навстречу и пожал широкую и сильную, как у простого работяги, руку Президента.
— Здравствуйте! — сказал Савелий, искренне радуясь тому, что, несмотря на писанину газет и вой коммунистов в Думе, рука у Президента, как сказал однажды его пресс-секретарь, осталась такой же крепкой, впрочем, как и три года назад, когда Президент принимал его в Кремле после награждения Звездой Героя России.
— Оставьте нас, — сказал Президент, — у нас тут секреты… личные… Богомолов попрощался с Президентом и взглядом подбодрил Савелия: мол, не робей! А сопровождавший первое лицо государства никак не проявил себя, лишь по-прежнему молча приоткрыл высокую створку резной двери кабинета, пропустил генерала вперед и затем аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Пойдемте, Савелий… простите, запамятовал ваше отчество, присядем, в ногах правды нет… — предложил Президент и улыбнулся: — Мне, старику, уже того… не очень-то бегается. Раньше-то и в теннис играл, и на охоту на целый день… а теперь… Столько всего навалилось! Давят, давят, понимаешь, спасения нет! Скажите, удивились, что помню ваше настоящее имя? — В глазах Президента читался вопрос.
— Откровенно говоря, да… — сознался Савелий, — а отчество мое Кузьмич.
— Многие не верят, что память меня до сих пор не подводит, понимаешь… Они подошли к инкрустированному столику у окна и уселись в кресла друг напротив друга.
— Давайте для начала соку выпьем, — предложил Президент, — разговор-то нам еще предстоит.
Савелий немедленно разлил грейпфрутовый сок.
— Уж не знаю, с чего начать… Вот до чего, понимаешь, дошло! — сказал Президент и замолчал.
Савелий, несмотря на вполне понятное волнение от такой высокой аудиенции, попробовал сконцентрироваться и уловить мысли собеседника. Он не стал фиксировать нюансы, а лишь отметил смесь горечи, стыда и гнева из-за того положения, в котором Президент оказался. Савелий хотел было взять инициативу в разговоре на себя, но передумал… Это ж все-таки не «крестный» Богомолов…
Молчание затянулось.
Наконец Президент медленно заговорил:
— Трудно, Савелий Кузьмич, объяснить все быстро и понятно… Тут сам черт голову сломит! Накрутили, понимаешь, навертели. Думают, старик? Думают, я уж совсем никуда не годный? Я им еще всем покажу, кто годный, а кто не годный! Я, понимаешь, Президент России, а не старик беспомощный!
Савелий внимательно слушал: он понимал, что Президенту надо просто «спустить пар», выговориться, отвести душу. А уж потом можно и о деле спокойно поговорить. Хотя, конечно же, для него не было тайной, кого имел в виду Президент, говоря «они», «им». И видно, дело того заслуживало, раз Президент не мог себя сдержать при чужом в общем-то человеке.
— Значит, так, Савелий Кузьмич… — Президент медленно выпил сок и поставил бокал на столик, — разговор у нас, учтите, будет не государственный, а сугубо личный. Ни начальник моей охраны, ни даже моя жена не в курсе того, о чем пойдет речь. А вызвал я вас, чтобы разобраться в одной катавасии. Дошло до меня, что у моих помощников рыльце, как говорится, в пушку: дескать, наворовали себе миллионы и держат их за границей. Виллы, понимаешь, покупают себе, яхты… Вот такая загогулина, понимаешь… Да вы и сами, наверное, об этом слышали — газеты небось читаете?
Савелий кивнул: еще бы он об этом не слышал! Да у него малютинский портфель набит документами как раз об этом!
— Ну, тогда, — продолжил Президент, — мне особо распространяться ни к чему. Короче, я в это все не верю. Я лично людей подбирал, человека к человеку! Я их как облупленных знаю. Но чем черт не шутит, нет дыма без огня: может, кто и сшустрил, может быть, и прилипло кому к рукам что не положено. В общем, надо разобраться во всем! Дело щекотливое, официально пока не могу ходу дать: это же значит, людям своим не доверять, обидеть их. Но уж если я точно узнаю, что кто-то из моих замарался, выгоню с треском, да еще и под суд отдам, пусть народ видит: Президент не позволит, чтобы страну обворовывали всякие там… Но мне надо знать обо всем точно, без разных выдумок. Так вы, Савелий Кузьмич, поможете мне прояснить ситуацию? Я вам доверяю, вы человек надежный.
— Спасибо за доверие! — Савелий даже встал с кресла, когда понял, в чем именно состоит просьба Президента. — Я сделаю все, чтобы вам помочь!
— Заранее благодарен. А то я уж и не знаю, кому верить теперь: своим или газетам! Там складно пишут, вот только документа ни одного настоящего не приводят, понимаешь. Мне, Савелий Кузьмич, документы нужны конкретные, я теперь только им и верю… Факты — упрямая вещь, против них не попрешь! Верно?
— Будем искать.
— Ну что ж, действуйте.
— А как же…
— Связь со мной держать будете через Виктора Илларионовича, он один в курсе, что мы с вами беседуем.
— До свидания, — сказал Савелий и повернулся было к двери, но Президент задержал его:
— Конечно, Савелий Кузьмич, было бы здорово, если бы вы так ничего и не нашли, а? Расстраиваться уже сил нет. Ну, это я так, к слову, мне правда нужна. — Президент вздохнул и твердо повторил: — Правда! Ладно, идите, идите… С Богом! И не забудьте: я только фактам поверю!
Савелий открыл дверь — за дверью стояли все те же охранники и человек, сопровождавший Президента. Генерала Богомолова не было видно.
— Сергей, я вас провожу, генерал ждет вас в своей машине, — сказал человек Президента, и они не спеша двинулись по коридорам резиденции Президента в Большом Кремлевском дворце. — Меня зовут Виктор Илларионович Фадеев, я — заместитель начальника Службы безопасности Президента. Президент поручил мне напрямую держать с вами связь.
Фадеев дал Савелию визитку с номером его мобильного и предложил обращаться к нему без стеснения по любому вопросу. Савелий, который пока еще не знал, как подступиться к выполнению просьбы Президента, попросил время подумать. Фадеев понимающе кивнул и, проводив его до машины Богомолова, стоящей у третьего подъезда резиденции, пожал ему руку и попрощался.
Савелий действительно пока не знал, с какого конца взяться за это дело, но был уверен на все сто, что все свои силы отдаст, чтобы его выполнить.
I. «Семейное дело» Президента
Решение о встрече с нашим героем пришло к Президенту, можно сказать, случайно, но это была одна из тех случайностей, в которых неизбежно проявляется закономерность.
Однажды поздним вечером, когда пожелтевшие уже деревья в старинном парке, окружавшем резиденцию Президента «Горки-9», мокли под холодным сентябрьским дождем, в небольшой комнате рядом со спальней Президента все еще горела настольная лампа, освещавшая склонившегося над рабочим столом седого, одетого в домашнюю одежду человека, — Президент, несмотря на поздний час и прошедший насыщенный день, все еще продолжал работать с документами.
Наконец он отодвинул от себя бумаги и нажал кнопку вызова референта; тот, неусыпно дежуривший неподалеку, немедленно появился перед ним.
— Федор, принесите мне, пожалуйста, свежую прессу, — попросил Президент.
— Может быть, отдохнете, — осторожно поинтересовался референт, — ведь уже второй час ночи? Врачи же предупреждали, что вам…
— Вы что, не слышали, что я просил? — недовольно перебил его Президент.
— Что именно вас интересует?
— Дайте мне подборку центральных газет за последние две недели. И смотрите: без отбора… Всю! — И угрюмо добавил: — Я сам выберу, что мне нужно.
— Но это ж вам целую гору придется ворошить! — удивился референт. — Может быть, вам помочь? Скажите хоть приблизительно тему, которая вас интересует…
— Сказано: несите все, я сам разберусь! — чуть повысил голос Президент. — Тоже мне помощнички, понимаешь… Где действовать надо, вы резину тянете, а где не надо, суетесь, будто у вас других дел нет…
Референт пожал плечами, но, всегда улавливая интонацию шефа и понимая, что спорить все равно что против ветра плевать, отправился за газетами. Вскоре он вернулся, катя впереди себя столик на колесиках, заваленный газетными стопками.
— И все-таки давайте я вам помогу, — попробовал настоять на своем помощник.
— Ступайте, сам как-нибудь справлюсь! — отрезал Президент.
Видя, что на шефа никакие доводы не действуют, референт развел руками и нехотя вышел из кабинета. Президент подкатил столик к рабочему столу, взял верхнюю подшивку, положил ее перед собой и углубился в чтение-Дело в том, что несколько дней назад Президент совершенно случайно услышал обрывок радиодискуссии двух политологов. Прогуливаясь по парку резиденции, он, проходя мимо одной из машин охраны, в которой работало радио, успел уловить, что темой передачи были последние публикации в прессе, касающиеся ближайшего окружения и некоторых членов семьи Президента. Шофер, заметив повышенный интерес шефа, попытался было выключить приемник, но Президент остановил его.
— Дайте дослушать! — велел он, и шофер, испытав немалый испуг за свою будущую работу в Службе безопасности Президента, подчинился.
Нахмурив брови, Президент минут десять молча простоял у машины, пока не закончилась передача. Трудно и страшно было поверить тем обвинениям в коррупции, что впрямую, в лицо бросались самым ближайшим его сотрудникам.
Но первый Президент России не был бы Президентом, если бы не обратил внимания на подобные обвинения: он с детства помнил мудрую русскую поговорку
— «нет дыма без огня» и справедливо полагал, что в «системе сдержек и противовесов», которой он успешно пользовался, тасуя кадры своей администрации и правительства, подобного рода информация чаще всего приходится к месту.
Президент отметил про себя и еще такой красноречивый факт: ни об одной упоминавшейся в радиопередаче газетной статье ему не докладывали. Этому могло быть всего два объяснения: либо берегли его нервы, что можно было бы не только понять, но и простить, либо в этих статьях была правдивая информация и его окружение боялось «засветить» перед Президентом свои делишки, а вот уж этого он не мог допустить…
Во всяком случае, Президент решил лично разобраться в этой истории. Поручать это помощникам было бессмысленно: в своих регулярных пресс-обзорах они демонстративно обходили молчанием эту тему. Что помешает им снова подать ему информацию лишь выборочно, сгладив острые углы и скрыв самое важное?
Именно поэтому Президент в одиночестве сидел этой ночью, погрузившись в ворох газет, и со всевозрастающим негодованием листал подшивку за подшивкой. То, что он вычитал, крепко испортило ему настроение и напрочь отбило желание спать: из десятков заметок, аналитических материалов и обзорных статей следовал один главный вывод: все ближайшее его окружение и многие члены его семьи, действуя как единый и слаженный механизм, превратили государство в кормушку, из которой черпали средства для личного, немереного и никем не контролируемого обогащения…
Президент в сердцах смахнул со стола газеты: если то, что в них писалось, было правдой, то его откровенно и бесстыдно обманывали. Причем давно. И обманывали те, кто, казалось бы, должен быть предан ему до самого конца. Несмотря на огромный жизненный опыт и знание того, что любой может быть грешен, Президент, никак не мог, да и не хотел поверить в то, что его так ловко дурачили.
«Ну, один-другой, — подумал он, — это еще куда ни шло, но когда все сразу… Что это? Предательство? Или они меня за идиота, понимаешь, держат? Нет, не может этого быть! Не верю! Тогда как дальше работать? Ведь получается, никому уже доверять нельзя. Но как, как все эти наветы можно проверить? Должен же быть хоть кто-то, хотя бы один, кому можно доверять».
Президент встал из-за стола и устало направился в спальню. Раздевшись и потушив свет, он лег, но еще долго ворочался в кровати, мысленно перебирая фамилии тех, кого не упоминали в своих статьях газеты и кому можно было доверить столь щекотливое поручение, как проверка ближайшего его окружения. И лишь когда в уставшем донельзя мозгу мелькнуло и зафиксировалось имя Виктора Илларионовича Фадеева, Президент успокоился: пожалуй, это и есть тот единственный человек в его окружении, кому он может полностью довериться. Он облегченно вздохнул, закрыл глаза и наконец-то заснул.
На следующий день Виктора Илларионовича Фадеева, заместителя начальника Службы безопасности Президента, а до недавнего времени генерала и начальника одного из управлений ФСБ, принял Президент.
Он разговаривал с Фадеевым вне помещений: сейчас он не доверял абсолютно никому, даже собственным стенам — береженого Бог бережет. Бывший генерал и Президент не спеша дошагали до отдаленного участка парка, когда и сама резиденция, и все служебные здания остались за пределами видимости. Даже обязательной охраны не было видно: она делала свою работу, стараясь не попадаться на глаза Президенту, как он от них того и требовал. Назойливая охрана его действительно раздражала.
Пока они углублялись в парк, Фадеев дипломатично старался не говорить о делах, заведя беседу о погоде. Но Президент не поддержал разговор, скользил рассеянным взглядом по осеннему пейзажу, напряженно думая о чем-то своем. Его необычная подвижность говорила о том, что он с большим трудом сдерживает нетерпение. Однако он заговорил лишь тогда, когда убедился, что им никто и ничто не сможет помешать.
— Вы, Виктор Илларионович, особо не удивляйтесь тому, о чем я вас сейчас попрошу, — начал Президент, — я выговорюсь сначала. А будут какие вопросы, потом обсудим.
Минут пятнадцать Президент, не скрывая тревоги, говорил об охвативших его подозрениях насчет своего окружения, и, конечно же, о своих близких, и о том, что от .него утаивают информацию и что он не хочет ни на кого вешать ярлыки, но надо все-таки что-то сделать, чтобы он мог дальше нормально работать. В заключение он попросил генерала:
— В общем, так, Виктор Илларионович, я вам все как на духу выложил. Кроме вас, никто об этих моих мыслях не знает. Надо разобраться со всем этим побыстрее! Вы на виду, вам заниматься этим не резон. Вот и найдите мне человека, которому я мог бы полностью доверять и поручить необходимую проверку. Откуда он будет, меня не волнует, главное, чтобы человек был абсолютно надежен. И еще: об этом не должен знать никто! Мы сами управимся: во всяком случае, при любом раскладе журналисты, особенно «желтые», должны узнать о том, что мы затеваем, последними. Вы поняли задачу?
— Да, Борис Николаевич, задача понятна! — по-военному четко ответил Фадеев.
— Как вы думаете, получится у нас?
— Должно получиться!
— Ну, тогда действуйте! Я прикажу, чтобы вас ко мне без доклада в любое время пускали.
В тот же день Фадеев позвонил своему давнему сослуживцу и — доброму приятелю Константину Ивановичу Богомолову, еще до перевода Фадеева в Службу безопасности Президента генералы частенько пересекались — как на Лубянке, так и вне ее, и всегда ухитрялись найти общий язык по любым вопросам, испытывая друг к другу не только взаимное уважение, но и настоящее доверие. У профессионалов ФСБ, тем более такого ранга, это было большой редкостью, и оба генерала ценили свои доверительные отношения и старались сделать все возможное, чтобы с годами это доверие все более и более крепло.
К их обоюдному сожалению, после ухода Фадеева из ФСБ генералам не удавалось встречаться столь же регулярно, как прежде. А по телефону разве можно поговорить обо всем откровенно, как этого хочется? Поэтому, когда Виктор Илларионович попросил Богомолова найти полчасика для личной встречи, Константин Иванович с радостью согласился.
Однажды поздним вечером, когда пожелтевшие уже деревья в старинном парке, окружавшем резиденцию Президента «Горки-9», мокли под холодным сентябрьским дождем, в небольшой комнате рядом со спальней Президента все еще горела настольная лампа, освещавшая склонившегося над рабочим столом седого, одетого в домашнюю одежду человека, — Президент, несмотря на поздний час и прошедший насыщенный день, все еще продолжал работать с документами.
Наконец он отодвинул от себя бумаги и нажал кнопку вызова референта; тот, неусыпно дежуривший неподалеку, немедленно появился перед ним.
— Федор, принесите мне, пожалуйста, свежую прессу, — попросил Президент.
— Может быть, отдохнете, — осторожно поинтересовался референт, — ведь уже второй час ночи? Врачи же предупреждали, что вам…
— Вы что, не слышали, что я просил? — недовольно перебил его Президент.
— Что именно вас интересует?
— Дайте мне подборку центральных газет за последние две недели. И смотрите: без отбора… Всю! — И угрюмо добавил: — Я сам выберу, что мне нужно.
— Но это ж вам целую гору придется ворошить! — удивился референт. — Может быть, вам помочь? Скажите хоть приблизительно тему, которая вас интересует…
— Сказано: несите все, я сам разберусь! — чуть повысил голос Президент. — Тоже мне помощнички, понимаешь… Где действовать надо, вы резину тянете, а где не надо, суетесь, будто у вас других дел нет…
Референт пожал плечами, но, всегда улавливая интонацию шефа и понимая, что спорить все равно что против ветра плевать, отправился за газетами. Вскоре он вернулся, катя впереди себя столик на колесиках, заваленный газетными стопками.
— И все-таки давайте я вам помогу, — попробовал настоять на своем помощник.
— Ступайте, сам как-нибудь справлюсь! — отрезал Президент.
Видя, что на шефа никакие доводы не действуют, референт развел руками и нехотя вышел из кабинета. Президент подкатил столик к рабочему столу, взял верхнюю подшивку, положил ее перед собой и углубился в чтение-Дело в том, что несколько дней назад Президент совершенно случайно услышал обрывок радиодискуссии двух политологов. Прогуливаясь по парку резиденции, он, проходя мимо одной из машин охраны, в которой работало радио, успел уловить, что темой передачи были последние публикации в прессе, касающиеся ближайшего окружения и некоторых членов семьи Президента. Шофер, заметив повышенный интерес шефа, попытался было выключить приемник, но Президент остановил его.
— Дайте дослушать! — велел он, и шофер, испытав немалый испуг за свою будущую работу в Службе безопасности Президента, подчинился.
Нахмурив брови, Президент минут десять молча простоял у машины, пока не закончилась передача. Трудно и страшно было поверить тем обвинениям в коррупции, что впрямую, в лицо бросались самым ближайшим его сотрудникам.
Но первый Президент России не был бы Президентом, если бы не обратил внимания на подобные обвинения: он с детства помнил мудрую русскую поговорку
— «нет дыма без огня» и справедливо полагал, что в «системе сдержек и противовесов», которой он успешно пользовался, тасуя кадры своей администрации и правительства, подобного рода информация чаще всего приходится к месту.
Президент отметил про себя и еще такой красноречивый факт: ни об одной упоминавшейся в радиопередаче газетной статье ему не докладывали. Этому могло быть всего два объяснения: либо берегли его нервы, что можно было бы не только понять, но и простить, либо в этих статьях была правдивая информация и его окружение боялось «засветить» перед Президентом свои делишки, а вот уж этого он не мог допустить…
Во всяком случае, Президент решил лично разобраться в этой истории. Поручать это помощникам было бессмысленно: в своих регулярных пресс-обзорах они демонстративно обходили молчанием эту тему. Что помешает им снова подать ему информацию лишь выборочно, сгладив острые углы и скрыв самое важное?
Именно поэтому Президент в одиночестве сидел этой ночью, погрузившись в ворох газет, и со всевозрастающим негодованием листал подшивку за подшивкой. То, что он вычитал, крепко испортило ему настроение и напрочь отбило желание спать: из десятков заметок, аналитических материалов и обзорных статей следовал один главный вывод: все ближайшее его окружение и многие члены его семьи, действуя как единый и слаженный механизм, превратили государство в кормушку, из которой черпали средства для личного, немереного и никем не контролируемого обогащения…
Президент в сердцах смахнул со стола газеты: если то, что в них писалось, было правдой, то его откровенно и бесстыдно обманывали. Причем давно. И обманывали те, кто, казалось бы, должен быть предан ему до самого конца. Несмотря на огромный жизненный опыт и знание того, что любой может быть грешен, Президент, никак не мог, да и не хотел поверить в то, что его так ловко дурачили.
«Ну, один-другой, — подумал он, — это еще куда ни шло, но когда все сразу… Что это? Предательство? Или они меня за идиота, понимаешь, держат? Нет, не может этого быть! Не верю! Тогда как дальше работать? Ведь получается, никому уже доверять нельзя. Но как, как все эти наветы можно проверить? Должен же быть хоть кто-то, хотя бы один, кому можно доверять».
Президент встал из-за стола и устало направился в спальню. Раздевшись и потушив свет, он лег, но еще долго ворочался в кровати, мысленно перебирая фамилии тех, кого не упоминали в своих статьях газеты и кому можно было доверить столь щекотливое поручение, как проверка ближайшего его окружения. И лишь когда в уставшем донельзя мозгу мелькнуло и зафиксировалось имя Виктора Илларионовича Фадеева, Президент успокоился: пожалуй, это и есть тот единственный человек в его окружении, кому он может полностью довериться. Он облегченно вздохнул, закрыл глаза и наконец-то заснул.
На следующий день Виктора Илларионовича Фадеева, заместителя начальника Службы безопасности Президента, а до недавнего времени генерала и начальника одного из управлений ФСБ, принял Президент.
Он разговаривал с Фадеевым вне помещений: сейчас он не доверял абсолютно никому, даже собственным стенам — береженого Бог бережет. Бывший генерал и Президент не спеша дошагали до отдаленного участка парка, когда и сама резиденция, и все служебные здания остались за пределами видимости. Даже обязательной охраны не было видно: она делала свою работу, стараясь не попадаться на глаза Президенту, как он от них того и требовал. Назойливая охрана его действительно раздражала.
Пока они углублялись в парк, Фадеев дипломатично старался не говорить о делах, заведя беседу о погоде. Но Президент не поддержал разговор, скользил рассеянным взглядом по осеннему пейзажу, напряженно думая о чем-то своем. Его необычная подвижность говорила о том, что он с большим трудом сдерживает нетерпение. Однако он заговорил лишь тогда, когда убедился, что им никто и ничто не сможет помешать.
— Вы, Виктор Илларионович, особо не удивляйтесь тому, о чем я вас сейчас попрошу, — начал Президент, — я выговорюсь сначала. А будут какие вопросы, потом обсудим.
Минут пятнадцать Президент, не скрывая тревоги, говорил об охвативших его подозрениях насчет своего окружения, и, конечно же, о своих близких, и о том, что от .него утаивают информацию и что он не хочет ни на кого вешать ярлыки, но надо все-таки что-то сделать, чтобы он мог дальше нормально работать. В заключение он попросил генерала:
— В общем, так, Виктор Илларионович, я вам все как на духу выложил. Кроме вас, никто об этих моих мыслях не знает. Надо разобраться со всем этим побыстрее! Вы на виду, вам заниматься этим не резон. Вот и найдите мне человека, которому я мог бы полностью доверять и поручить необходимую проверку. Откуда он будет, меня не волнует, главное, чтобы человек был абсолютно надежен. И еще: об этом не должен знать никто! Мы сами управимся: во всяком случае, при любом раскладе журналисты, особенно «желтые», должны узнать о том, что мы затеваем, последними. Вы поняли задачу?
— Да, Борис Николаевич, задача понятна! — по-военному четко ответил Фадеев.
— Как вы думаете, получится у нас?
— Должно получиться!
— Ну, тогда действуйте! Я прикажу, чтобы вас ко мне без доклада в любое время пускали.
В тот же день Фадеев позвонил своему давнему сослуживцу и — доброму приятелю Константину Ивановичу Богомолову, еще до перевода Фадеева в Службу безопасности Президента генералы частенько пересекались — как на Лубянке, так и вне ее, и всегда ухитрялись найти общий язык по любым вопросам, испытывая друг к другу не только взаимное уважение, но и настоящее доверие. У профессионалов ФСБ, тем более такого ранга, это было большой редкостью, и оба генерала ценили свои доверительные отношения и старались сделать все возможное, чтобы с годами это доверие все более и более крепло.
К их обоюдному сожалению, после ухода Фадеева из ФСБ генералам не удавалось встречаться столь же регулярно, как прежде. А по телефону разве можно поговорить обо всем откровенно, как этого хочется? Поэтому, когда Виктор Илларионович попросил Богомолова найти полчасика для личной встречи, Константин Иванович с радостью согласился.