Страница:
Виктор Доценко
Правосудие Бешеного
Предисловие
Уважаемый читатель! Если по предыдущим книгам этой серии Вам довелось познакомиться с Савелием Говорковым по кличке Бешеный, то прошу простить автора за короткое напоминание об основных событиях одиссеи нашего героя. Делается это для тех» кто впервые встречается в этой, двенадцатой книге с главными персонажами повествования.
Итак, Говорков Савелий Кузьмич родился в шестьдесят пятом году, трех лет от роду остался круглым сиротой. Детский дом, рабочее общежитие, армия, спецназ, война в Афганистане, несколько ранений. Был незаслуженно осужден, потом реабилитирован, по собственной воле вновь оказался в афганском пекле, получил еще одно тяжелое ранение, был спасен тибетскими монахами, обрел своего Учителя, прошел обряд Посвящения…
Затем наступили суровые будни «мирной» жизни: борьба со злом, несправедливостью, коррупцией. Савелию многое дано, но и спрос с него особый.
Обстоятельства сложились так, что Говоркову пришлось сделать пластическую операцию, сменить фамилию, имя. Теперь он — Сергей Мануйлов, невысокий, плотного телосложения блондин с тонкими чертами лица и пронзительно-голубыми глазами.
В предыдущей книге, «Война Бешеного», рассказывается о том, как Савелий по просьбе генерала ФСБ Богомолова отправляется в Санкт-Петербург, чтобы вычислить подпольную лабораторию, производящую сильный психотропный наркотик «Голубой глаз». При помощи очаровательной владелицы рекламного агентства Алены Костиной, подполковника милиции Шипилова и своего молодого товарища Константина Рокотова Савелий обнаруживает, что подпольный цех находится в квартире модного писателя Виктора Поверина.
Неожиданно генерал Богомолов поручает Говоркову отправиться по следу банкира Велихова, укрывавшегося в роскошной вилле где-то в Израиле. Оказавшись в Иерусалиме, Савелий чувствует, как его экстрасенсорные способности многократно усилились в этом святом месте, что позволяет ему узнать о планах Велихова принять участие в предстоящих президентских выборах.
Банкир нанимает суперкиллера Калигулу, который по его заданию убирает в нескольких российских городах мешающих Велихову влиятельных людей. Сам банкир, с подачи генерала Богомолова лишенный израильского гражданства, вынужден вернуться в Россию.
Тем временем в Москве Бешеный, Костя Рокотов и их новый партнер Саша Беланов следят за «Советом Пятерых» — политической верхушкой криминальной России, которую возглавляет Велихов. Беланов гибнет от рук наемных убийц, но Савелию и его старшему другу генералу Богомолову удается раскрыть планы «Совета», направленные на обеспечение финансирования предстоящей предвыборной гонки.
Обозленный неудачей, Велихов затевает новую аферу. Банкир случайно узнает, что дочь президента с мужем и друзьями инкогнито отправляется отдыхать на круизном лайнере в район Багамских островов. Велихов приказывает Калигуле захватить корабль и потребовать за президентскую дочь выкуп в миллиард долларов.
Поскольку корабль находится неподалеку от Америки, а на борту лайнера несколько сотен американских туристов, за освобождение лайнера от террористов берутся американские спецслужбы. Для координации русских и американских спецслужб в США отправляется сводный брат Говоркова майор ФСБ Андрей Воронов. С Андреем едет и Савелий.
В аэропорту Нью-Йорка он встречается со своей любимой, Розочкой. Она требует от него решительности, и Савелий, уступая, делает ее женщиной. Говорков посвящает ее в некоторые подробности своей жизни. Девушке невыносимо слушать о той крови, которая льется рядом с ее любимым, и она решает расстаться с Савелием (правда, оказывается, что это ненадолго).
Андрей Воронов и Савелий вместе с американскими спецназовцами — «Серыми тюленями» отправляются к захваченному террористами лайнеру. При высадке десанта на корабль террористы уничтожают спецназовцев. Воронов тяжело ранен. Савелию удается выжить под кинжальным огнем террористов. Он оказывается внутри корабля и ведет настоящую войну с захватившими его боевиками.
Калигула, поняв, что потерял своих сообщников, забирает президентскую дочь и, воспользовавшись паникой, увозит ее на близлежащий остров. Бешеный настигает киллера и в ожесточенной схватке выходит победителем.
«Слишком много зла на Руси… « — об этом наш герой размышляет в конце этой книги. Впереди у него новая борьба. Пожелаем ему в этом удачи!
Итак, Говорков Савелий Кузьмич родился в шестьдесят пятом году, трех лет от роду остался круглым сиротой. Детский дом, рабочее общежитие, армия, спецназ, война в Афганистане, несколько ранений. Был незаслуженно осужден, потом реабилитирован, по собственной воле вновь оказался в афганском пекле, получил еще одно тяжелое ранение, был спасен тибетскими монахами, обрел своего Учителя, прошел обряд Посвящения…
Затем наступили суровые будни «мирной» жизни: борьба со злом, несправедливостью, коррупцией. Савелию многое дано, но и спрос с него особый.
Обстоятельства сложились так, что Говоркову пришлось сделать пластическую операцию, сменить фамилию, имя. Теперь он — Сергей Мануйлов, невысокий, плотного телосложения блондин с тонкими чертами лица и пронзительно-голубыми глазами.
В предыдущей книге, «Война Бешеного», рассказывается о том, как Савелий по просьбе генерала ФСБ Богомолова отправляется в Санкт-Петербург, чтобы вычислить подпольную лабораторию, производящую сильный психотропный наркотик «Голубой глаз». При помощи очаровательной владелицы рекламного агентства Алены Костиной, подполковника милиции Шипилова и своего молодого товарища Константина Рокотова Савелий обнаруживает, что подпольный цех находится в квартире модного писателя Виктора Поверина.
Неожиданно генерал Богомолов поручает Говоркову отправиться по следу банкира Велихова, укрывавшегося в роскошной вилле где-то в Израиле. Оказавшись в Иерусалиме, Савелий чувствует, как его экстрасенсорные способности многократно усилились в этом святом месте, что позволяет ему узнать о планах Велихова принять участие в предстоящих президентских выборах.
Банкир нанимает суперкиллера Калигулу, который по его заданию убирает в нескольких российских городах мешающих Велихову влиятельных людей. Сам банкир, с подачи генерала Богомолова лишенный израильского гражданства, вынужден вернуться в Россию.
Тем временем в Москве Бешеный, Костя Рокотов и их новый партнер Саша Беланов следят за «Советом Пятерых» — политической верхушкой криминальной России, которую возглавляет Велихов. Беланов гибнет от рук наемных убийц, но Савелию и его старшему другу генералу Богомолову удается раскрыть планы «Совета», направленные на обеспечение финансирования предстоящей предвыборной гонки.
Обозленный неудачей, Велихов затевает новую аферу. Банкир случайно узнает, что дочь президента с мужем и друзьями инкогнито отправляется отдыхать на круизном лайнере в район Багамских островов. Велихов приказывает Калигуле захватить корабль и потребовать за президентскую дочь выкуп в миллиард долларов.
Поскольку корабль находится неподалеку от Америки, а на борту лайнера несколько сотен американских туристов, за освобождение лайнера от террористов берутся американские спецслужбы. Для координации русских и американских спецслужб в США отправляется сводный брат Говоркова майор ФСБ Андрей Воронов. С Андреем едет и Савелий.
В аэропорту Нью-Йорка он встречается со своей любимой, Розочкой. Она требует от него решительности, и Савелий, уступая, делает ее женщиной. Говорков посвящает ее в некоторые подробности своей жизни. Девушке невыносимо слушать о той крови, которая льется рядом с ее любимым, и она решает расстаться с Савелием (правда, оказывается, что это ненадолго).
Андрей Воронов и Савелий вместе с американскими спецназовцами — «Серыми тюленями» отправляются к захваченному террористами лайнеру. При высадке десанта на корабль террористы уничтожают спецназовцев. Воронов тяжело ранен. Савелию удается выжить под кинжальным огнем террористов. Он оказывается внутри корабля и ведет настоящую войну с захватившими его боевиками.
Калигула, поняв, что потерял своих сообщников, забирает президентскую дочь и, воспользовавшись паникой, увозит ее на близлежащий остров. Бешеный настигает киллера и в ожесточенной схватке выходит победителем.
«Слишком много зла на Руси… « — об этом наш герой размышляет в конце этой книги. Впереди у него новая борьба. Пожелаем ему в этом удачи!
I. Судьба Амирана
Двенадцать лет протрубил от звонка до звонка Амиран Варднадзе на «командировке» строгого режима под Иркутском, Конечно, если бы он был другим человеком, умел ловчить, грести под себя и «забить» на все воровские законы или отнестись к ним формально, то наверняка смог бы оставить хозяину пару-тройку лет. На него даже не подействовали лисьи уловки старшего «кума»
— начальника оперативной части подполковника Бушина, мечтавшего еще в Высшей школе милиции перетянуть в «кумовские» ряды какого-нибудь криминального авторитета, а еще лучше «Вора в законе»: то-то было бы шуму в министерских кругах!
Более того, Амиран имел возможность и негласного снижения срока, если бы просто кое-чего не «заметил» в темных делишках деловых ментов «родной» зоны.
Но он оставался до конца настоящим негласным хозяином зоны и не мог изменить ни воровским «понятиям», ни собственным взглядам, ни своему характеру, в гремучей смеси которого сошлись и мужская прямота, и понимаемая по-своему честность, что вело к гиперболизации понятия чести. А волевой от природы характер Амирана на зоне лишь закалился.
За эти качества его любили уголовники и уважали менты. Все обращались к нему почтительно, называя батоно Амиран. Сам хозяин зоны полковник Кириченко, который мог любого не только «по матушке» послать, но и вынести «благодарность с занесением в грудную клетку», с ним разговаривал только на «вы» и только по имени-отчеству.
Зоны в этих местах были созданы еще в далекие сталинские времена, и на них более-менее сохранились некоторые воровские традиции прошлого. Во всяком случае, общак не испытывал недостатка в подогреве с воли, и догадаться, кто им распоряжался, было несложно.
Конечно, не сразу менты успокоились на его счет: «оперативка» на Амирана пришла весьма внушительная, аж в целый роман, и несколько месяцев его продержали в ПКТ, пока на зоне не поднялся «тихий» бунт — самая большая неприятность для ментов. Одно дело — явное неповиновение, и можно, выявив настоящих зачинщиков, наказать их или перебросить на другую зону, другое — когда то тут, то там возникают неполадки: в быту, столовой, на промзоне. И все подстраивается так, что виновных найти не удается: всякий раз виноватым оказывается кто-то либо из самой администрации, либо из «козлов», то есть тех зеков, кто на нее работает.
Трудно сказать, сколько бы продолжалось это противостояние, если бы однажды один из дежурных по ШИЗО (кормят там намного хуже, чем обычно, да и тот скудный рацион выдается через день: в четные дни лишь уменьшенная пайка хлеба и кипяток — за это кто-то остроумно прозвал ШИЗО «день лета, день пролета») не пересказал старшему «куму» подслушанный в камере разговор, из которого следовало, что причина всех беспорядков и беспредела кроется в том, что в зону не «спускают» «Вора в законе». После недолгого совещания с начальником зоны решили рискнуть и выпустить Ами-рана из ПКТ. К немалому удивлению администрации, все мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, пришло в норму.
Эта зона была первой в послужном списке полковника Кириченко, которого за некую своевольность при общении с начальством «ушли» из Министерства внутренних дел и сослали руководить зоной. Опыта руководства подобным учреждением ему явно не хватало. К счастью для него, он не был снобом и не гнушался не только держать уши и глаза открытыми, но и умело пользоваться приобретенной информацией. Обнаружив, что после выхода Амирана из ПКТ воцарился порядок, он встретился с ним и долго говорил по душам.
Чем больше полковник общался с этим авторитетом, тем сильнее убеждался в его отличном знании криминального мира. Не приняв безоговорочно его «понятий», полковник пришел к неожиданному выводу, что их конечные цели, как ни странно, во многом совпадают, по крайней мере в главном: «против беспредела и за порядок на зоне». И Кириченко решил попробовать мирное сосуществование: получится — хорошо, нет — можно всегда вернуть своего «визави» в ПКТ или вообще отправить на другую зону…
Сел Амиран в расцвете сил, и лет ему не исполнилось и двадцати восьми, когда попал он в Бутырку и менты раскрутили его дело на всю катушку.
Однако до знаменитой Бутырки Амиран в свои неполные тридцать немало успел, за что многие его уважали и даже любили — хотя были и такие, кто ненавидел его лютой ненавистью и сделал бы все, чтобы убрать Амирана из Москвы.
Первый раз Амиран попал в Москву осенью 1976 года: дедушка Георгий прихватил его, семнадцатилетнего паренька, с собой, когда на собственном «жигуленке» повез в столицу продавать овечьи шкуры «цеховикам». В то время по всей стране возникали подпольные цеха, где изготовлялись дефицитные товары. А дефицитом было почти все. Умение выделывать шкуры, то есть секреты профессии скорняка, передавалось из поколения в поколение. Георгий получил профессию скорняка по наследству от отца, а тот, в свою очередь, научился у своего отца, который снабжал шубами не только местных князей, но и царский двор. Георгий всерьез надеялся оторвать внука от дурного влияния улицы, а потому подумал, что пора передавать ему если не умение выделывать шкуры, то хотя бы связи по их реализации в Москве.
— Пусть парень поймет, откуда деньги берутся, — сказал старый Георгий своей дочери Манане, матери Амирана, — тогда, может, он к ним по-другому относиться станет…
— Пускай едет, — со вздохом облегчения согласилась Манана, — все при деле будет, а то совсем от рук отбился, день и ночь на улице.
Матери казалось, что Амиран в свои семнадцать совершенно не знает, чем ему заняться. А он, не желая ее огорчать, не открывал ей свои не совсем праведные увлечения. До четвертого класса он рос как тепличное растение, нередко мать сама водила его в школу. Отца своего Амиран не помнил, но из рассказов матери знал, что тот был достойным человеком, настоящим мужчиной и геройски погиб при пожаре, пытаясь спасти народное добро. С большой долей вероятности можно предположить, что Амиран так бы и вырос, твердо веря в его героическую гибель, если бы неожиданно не вернулся из заключения родной брат отца, дядя Гоча.
От него Амиран и узнал правду о своем отце. Дато действительно погиб в огне, но причиной тому была кровная месть. Трагическая история семей отца Амирана и его матери длилась несколько десятков лет и началась еще в дореволюционные времена. Куда там шекспировским страстям! Казалось бы, любовь Давида к красавице Манане должна была прекратить смертельную вражду между семьями, но… Манана была на восьмом месяце, когда ее брат, единственный оставшийся в роду мужчина — остальные либо сами ушли в мир иной, либо погибли от рук семьи Давида, — решился на страшный поступок: отомстить не только старинным врагам, но и покарать отступницу, свою сестру. Улучив момент, он глубокой ночью прикрыл заступом входные двери и поджег дом, где проживали молодожены. Действуя наверняка, он раздобыл где-то немецкий «шмайссер» и выпустил две обоймы по окнам пылающего дома.
Проснувшись от дыма первым, Давид разбудил жену и потащил к двери, но открыть ее не удалось. Оставался единственный выход: попытаться спастись от огня в погребе. С трудом дотащив беременную Манану, стонавшую от боли, до погреба, Давид открыл крышку и стал осторожно опускать любимую вниз. В этот момент и ударила ему в спину коварная пуля. Из последних сил удерживая жену слабеющей рукой, он опустил ее в погреб и хотел было сам соскользнуть за ней, как вторая пуля вонзилась в позвоночник, лишив его возможности двигаться.
— Прощай, любимая… — с трудом выдавил он и с последним вздохом добавил:
— Вырасти сына мужчиной…
— Дато-о-о!!! — закричала женщина, почувствовав падающие на нее капли крови.
Крик Мананы заглушил грохот обрушившегося остова старого дома, и в эти страшные мгновения на свет, чуть раньше положенного, родился сын Давида. К счастью, раскопали их быстро, да и Манана оказалась на редкость здоровой женщиной, и через месяц они вернулись из больницы в дом Гочи, брата Давида…
В отличие от трудолюбивого Давида Гоча рос по законам улицы: дрался, воровал, грабил, дважды лишался свободы, но не убивал до тех пор, пока не убили его родного брата. Убийца ненадолго пережил свою жертву: через неделю Гоча нанес ему две смертельные раны кинжалом своих предков, причем второй удар был столь сильным, что раздробил позвоночник. Гоча получил одиннадцать лет строгого режима. В зоне стал «смотрящим», а незадолго до окончания срока был коронован в «Вора в законе», получив к имени прозвище Курды: Гоча-Курды. «Курды» по-грузински — вор.
Освободившись, он пожил пару недель в своем доме, пока не переехал к той, что преданно ждала его, вместе с его дочерью, все одиннадцать лет, каждый год получая неизвестно от кого довольно приличные суммы на жизнь.
Мечтая весь срок о сыне, Гоча всю свою любовь перенес на племянника. Тот, с рождения не зная отцовской ласки, души в нем не чаял, а когда увидел, как уважительно обращаются к его дяде не только знакомые, но и милиция, был вне себя от гордости.
Амиран вырос высоким и красивым, как и все мужчины в его роду: жгучий брюнет с изящным прямым носом, густыми бровями, сросшимися на переносице, темными горящими глазами. Гордой осанкой и широкими плечами производил впечатление не только на молоденьких девушек, но и на замужних женщин — везде, где бы он ни появлялся. Но к их печали, девушки его не особенно интересовали, он всегда хотел быть первым среди мужчин.
Имевшему рост метр девяносто и отменное здоровье, Амирану порой кружила голову молодая сила: в его родном районе Кутаиси не было ему равных по силе и удали, что в конце концов могло быстро привести его в тюрьму: тогда уличные драки были для него чуть ли не единственным средством завоевать авторитет среди друзей и сверстников. Но тут вернулся дядя Гоча, и все изменилось. Казалось, и сам он стал значительнее не только в глазах друзей, но и в своих собственных.
Так Амиран и жил, вращаясь в кругу хулиганистых приятелей и постигая уроки жизни своего криминального дяди: воруй, но не попадайся, грабь, но не беспредельничай; почитай старость, родных своих, словом, живи так, чтобы тебя уважали, а значит, всегда оставайся мужчиной. Тем не менее, имея такого уважаемого и грозного родственника, Амиран никогда не пользовался его именем, стараясь всего добиваться сам.
Так и катились день за днем, пока на горизонте не появилась та, ради которой он мог пойти на все. Хоть Амиран и пренебрегал женскими чарами, но и он не устоял, когда на его улице появилась сразу затмившая всех местных девиц девятнадцатилетняя красавица Эльвира, приехавшая из небольшого городка Мирзаани.
Амиран сидел с приятелем на лавочке у своего дома, когда мимо, виляя крутыми бедрами, прошли две длинноногие красотки. Одну из них Амиран шапочно знал — она жила на соседней улице, а вот другая… Ее высокая грудь, выпиравшая из легкого летнего платьица, густые вьющиеся волосы цвета вороньего крыла, тонкий с горбинкой нос и пухлые алые губы могли кого угодно свести с ума.
— Кто это? — спросил Амиран у приятеля, указывая на неизвестную ему красотку.
— Эльвира… — мечтательно вздохнул приятель. — Посмотрел? И забудь…
— Почему это? — нахмурился Амиран.
— Мы ей не пара. Ей другие нравятся, не нам чета…
— А чем мы хуже? — поинтересовался Амиран, провожая жадным взглядом роскошную фигуру Эльвиры.
По правде сказать, он еще никогда не был близок с женщинами, хотя мог бы
— с его-то привлекательностью — давно заиметь себе «честную давалку» из тех дворовых, что восторженно поглядывали на него.
— А тем! Такие, как она, только деньгами интересуются, — возмущенно ответил приятель.
— С чего ты взял?
— А с того! Не успела приехать, как уже не с простым парнем сошлась, а с самим Вахтангом. Ты же знаешь, кто такой этот Вахтанг.
Амиран знал, кто такой Вахтанг. Да и кто этого не знал? Тридцатилетний Вахтанг имел свое дело, приносящее ему несколько тысяч в месяц, белую «Волгу» и большой красивый дом в престижном районе города. Да, такой человек имел что предложить в обмен на ласки девушек…
Но Амирану все было нипочем. Впервые в жизни захотев обладать понравившейся ему женщиной, он, не имея никакого опыта в любовных делах, был уверен, что деньги не играют в любви большой роли. И сломя голову пошел в наступление.
На следующий день, выяснив, где живет Эльвира, Амиран дождался, когда она выйдет из дому, и, подойдя к ней вплотную, взял ее за руку.
Эльвира недовольно сморщила красивое личико:
— Что за манеры?
— Постой, поговорить хочу…
— Я с незнакомыми не разговариваю!
— Вот я и хочу познакомиться. Меня Амираном зовут.
— А меня это вовсе не интересует! — воскликнула Эльвира и попыталась вырвать руку.
На Амиран держал ее крепко. Поняв, что он от нее не отстанет, она сменила тактику.
— Ну, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я Вахтангу пожаловалась?
— Пожалуйся, а потом посмотришь, что из этого выйдет, — улыбнулся Амиран.
— Может, тогда ты поймешь, кто чего стоит в этом мире…
Неожиданно для себя самой Эльвира по-другому посмотрела на странного незнакомца. Ее заинтересовал этот обворожительно улыбающийся молодой парень, который не боится самого Вахтанга.
«А что, он даже ничего, красивый, — подумала Эльвира, окинув оценивающим взглядом Амирана, — и вон какой высокий, наверное, сильный, как бык. Я бы, пожалуй, могла с таким… Жаль, что у этого парня наверняка нет денег… вряд ли даже на кафе наберет: вон он в каком старье к девушке подходит… «
— Она чуть заметно поморщилась, уткнувшись взглядом в его брюки.
— Я отпущу тебя, если пообещаешь, что пойдешь сегодня со мной на танцы, — не обращая внимания на ее красноречивый взгляд, заявил Амиран, — иначе я от тебя не отстану.
— А если Вахтанг приставит ко мне охрану, тогда что? — игриво спросила Эльвира.
Девушке все больше нравилась нагловатая уверенность, исходившая от Амирана.
— Охрана не помеха. Главное, чтобы ты захотела, — прямодушно сказал Амиран. — Так как, ты хочешь пойти со мной на танцы?
— Хочу… — ответила Эльвира и тут же пожалела, что слово слетело с ее языка. Но было уже поздно: Амиран засиял, словно выиграл главный приз в своей жизни.
— Тогда в девять у входа в парк, — радостно произнес он и отпустил руку девушки.
Эльвира, злясь на себя, что призналась в сокровенном, независимо повела плечиком и, обойдя Амирана, пошла не оглядываясь по улице. Амиран смотрел ей вслед, думая о том, что ему наверняка придется сегодня вечером разбираться с ребятами Вахтанга и потому нужно позвать пару-тройку надежных друзей…
Вечером Амиран и двое его закадычных дружков сидели на лавочке у входа в парк. Было уже половина десятого, а Эльвира так и не появлялась.
— Ну, и чего мы ждем? — спросил один из друзей Амирана. — Или кто-то должен прийти?
— Должен… Эльвира…
— Та самая?
— Ну.
— Она не придет! — уверенно заявил приятель. — Я ее час назад с Вахтангом видел, у ресторана «Риони».
— Пошли! — сказал Амиран, вставая.
— Куда? — удивился приятель.
— В «Риони», я должен с ней поговорить!
Да ты знаешь, чем это может кончиться? Вахтанг нас на ножи поставит! — встревожился приятель. — Может, дядю позовешь?
— При чем здесь дядя Гоча? Это мое личное дело! Если вы боитесь, я один пойду! — заявил Амиран.
Сначала приятелям показалось, что Амиран по молодости дурит, но, увидев, что тот и не думает шутить, они решили, что пойдут с ним и попытаются уладить дело с наименьшим шумом. К сожалению, у них ничего не вышло…
Разборка в ресторане напоминала дешевый американский вестерн. Вахтанг сидел с Эльвирой и тремя приятелями за накрытым столом прямо в центре ресторанного зала. Увидев Амирана, направляющегося к их столу, Вахтанг встал и с угрожающим выражением лица пошел ему навстречу — видно, Эльвира подстраховалась и рассказала Вахтангу о своей встрече с Амираном.
— А, ты сам пришел… — зашипел Вахтанг, — а я уже думал, где мне тебя искать…
Амиран, не отвечая ни слова, с ходу заехал в глаз Вахтангу. Тот полетел спиной на соседний, уставленный закусками и бокалами стол. Амиран, не обращая внимания на поверженного соперника, направился к Эльвире. Навстречу ему уже вставали приятели Вахтанга. Дальше все было действительно как в ковбойском кино: крики, звон бьющейся посуды, летящие по ресторанному залу стулья и треск рвущейся на драчунах одежды…
В конечном счете победителей не оказалось — приехала милиция и всех участников драки «повязали». Вахтанг с дружками быстро откупился, а Амиран и его приятели должны были отсидеть пятнадцать суток за хулиганство, заплатить штраф и возместить нанесенный ресторану ущерб — стоило ли это одной, пусть и сногсшибательной, красотки? Но до конца срока сидеть не пришлось: дядя Гоча лично приехал за ними и впервые накричал на Амирана:
— Почему мне не позвонил?
— Не хотел напрягать, дядя Гоча, — смущенно ответил Амиран.
— Из-за чего сыр-бор?
— Это мои личные проблемы…
— Личные проблемы могут быть у них. — Гоча кивнул в сторону его друзей. — А ты — мой племянник: не уважают тебя — значит, не уважают меня — назидательно пояснил он. — Ты сказал Вахтангу, что ты МОЙ племянник?
— Батоно, любовь не нуждается ни в деньгах, ни в чьем-то покровительстве. Она должна сама выбрать, кто ей нравится! — упрямо заявил Амиран и вопросительно добавил: — Или я не мужчина?
— Кто сомневается в этом? — хитро улыбнулся мудрый Курды и произнес серьезно: — Хорошо, ты сын Дато: сам реши свою проблему, но не урони своей чести…
— Не уроню, дядя Гоча! — клятвенно заверил тот.
Со всем упорством и страстью Амиран продолжал добиваться намеченной цели. И вот после двухнедельной осады дамы своего сердца, каждое утро рассыпая перед ее крыльцом лепестки алых роз и проведя еще несколько коротких и серьезных стычек с людьми, которых Вахтанг приставил к Эльвире, Амиран добился того, чего так желал: они с Эльвирой оказались наедине в квартире, предоставленной им на время другом Амирана.
Они выпили бутылку хорошего марочного вина, затем Эльвира, немного опьянев, капризно спросила:
— Есть тут какая-нибудь музыка? Я хочу танцевать, да!
Амиран повозился с радиолой и, подыскав подходящую пластинку, включил ее на полную громкость. Эльвира, поймав ритм, летящий из динамиков, выскочила на середину комнаты и, распустив роскошные волосы, стала выгибать изящное тело, принимая настолько соблазнительные позы, что Амиран, который считал танцы немужским занятием, не выдержал и присоединился к ней. Он взял Эльвиру за ходящие ходуном плечи и, стараясь попасть в ее ритм, начал все ближе и ближе привлекать к себе. Когда ее высокая упругая грудь несколько раз коснулась его тела, Амиран почувствовал, что сердце его сейчас выскочит из груди… Он чуть-чуть присел, обхватив бедра девушки крепкими руками, поднял ее над полом и понес к кровати. Эльвира извивалась в его объятиях словно змея, но это было не попыткой вырваться, а всего лишь продолжением ее безумного танца.
Они повалились на стоящую в углу кровать, и Амиран, теряя голову, принялся срывать с Эльвиры одежду. Она помогала ему своими горячими, словно продолжающими танцевать пальцами, и через несколько мгновений они оказались лежащими совершенно голыми в постели среди вороха одежды, с сомкнутыми в огненном поцелуе губами.
Конечно, Эльвира была опытнее в постельных делах, до него она уже знала мужчин. Но Амиран во всем любил быть лидером и даже в это трудное для себя мгновение сумел сохранить инициативу за собой. Его возбужденная плоть как будто только и ждала, чтобы вонзиться в изнывающее от страсти лоно красавицы. Амиран; совершенно не отдавая себе отчета в том, что делает, по какому-то наитию, сидевшему в его мужских генах, нашел своим набухшим жезлом истекающий пряным соком раскрывшийся ему навстречу бутон Эльвиры и, будто делал это много раз, глубоко и стремительно вошел в нее. Стон, слетевший с губ девушки, возбудил его еще больше, и Амиран, наращивая темп, задвигал крепкими бедрами. Его руки мяли упругие груди, губы то, легко касаясь, пробегали по лицу Эльвиры, то хватали за мочки ее маленькие ушки.
Неопытность Амирана сказалась только в одном: он очень быстро кончил. Однако, даже не заметив этого, продолжал страстно наслаждаться всеми прелестями красавицы. За те два часа, что они друг другом упивались, он взлетел на небеса еще раз пять или шесть…
Эльвира не отставала от него, громко крича в моменты наивысшего экстаза; пожалуй, она так и не поняла, что у Амирана она была первой в его жизни женщиной.
Позже они еще несколько раз ухитрялись предаваться любви на квартирах друзей или знакомых Амирана. Парень из-за Эльвиры совсем потерял голову. Он начисто забыл об осторожности, а между тем Вахтанг поклялся отомстить ему за то, что у него из-под носа увели такую красотку. Однако, прослышав о том, кто является дядей его соперника, выжидал удобного момента.
— начальника оперативной части подполковника Бушина, мечтавшего еще в Высшей школе милиции перетянуть в «кумовские» ряды какого-нибудь криминального авторитета, а еще лучше «Вора в законе»: то-то было бы шуму в министерских кругах!
Более того, Амиран имел возможность и негласного снижения срока, если бы просто кое-чего не «заметил» в темных делишках деловых ментов «родной» зоны.
Но он оставался до конца настоящим негласным хозяином зоны и не мог изменить ни воровским «понятиям», ни собственным взглядам, ни своему характеру, в гремучей смеси которого сошлись и мужская прямота, и понимаемая по-своему честность, что вело к гиперболизации понятия чести. А волевой от природы характер Амирана на зоне лишь закалился.
За эти качества его любили уголовники и уважали менты. Все обращались к нему почтительно, называя батоно Амиран. Сам хозяин зоны полковник Кириченко, который мог любого не только «по матушке» послать, но и вынести «благодарность с занесением в грудную клетку», с ним разговаривал только на «вы» и только по имени-отчеству.
Зоны в этих местах были созданы еще в далекие сталинские времена, и на них более-менее сохранились некоторые воровские традиции прошлого. Во всяком случае, общак не испытывал недостатка в подогреве с воли, и догадаться, кто им распоряжался, было несложно.
Конечно, не сразу менты успокоились на его счет: «оперативка» на Амирана пришла весьма внушительная, аж в целый роман, и несколько месяцев его продержали в ПКТ, пока на зоне не поднялся «тихий» бунт — самая большая неприятность для ментов. Одно дело — явное неповиновение, и можно, выявив настоящих зачинщиков, наказать их или перебросить на другую зону, другое — когда то тут, то там возникают неполадки: в быту, столовой, на промзоне. И все подстраивается так, что виновных найти не удается: всякий раз виноватым оказывается кто-то либо из самой администрации, либо из «козлов», то есть тех зеков, кто на нее работает.
Трудно сказать, сколько бы продолжалось это противостояние, если бы однажды один из дежурных по ШИЗО (кормят там намного хуже, чем обычно, да и тот скудный рацион выдается через день: в четные дни лишь уменьшенная пайка хлеба и кипяток — за это кто-то остроумно прозвал ШИЗО «день лета, день пролета») не пересказал старшему «куму» подслушанный в камере разговор, из которого следовало, что причина всех беспорядков и беспредела кроется в том, что в зону не «спускают» «Вора в законе». После недолгого совещания с начальником зоны решили рискнуть и выпустить Ами-рана из ПКТ. К немалому удивлению администрации, все мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, пришло в норму.
Эта зона была первой в послужном списке полковника Кириченко, которого за некую своевольность при общении с начальством «ушли» из Министерства внутренних дел и сослали руководить зоной. Опыта руководства подобным учреждением ему явно не хватало. К счастью для него, он не был снобом и не гнушался не только держать уши и глаза открытыми, но и умело пользоваться приобретенной информацией. Обнаружив, что после выхода Амирана из ПКТ воцарился порядок, он встретился с ним и долго говорил по душам.
Чем больше полковник общался с этим авторитетом, тем сильнее убеждался в его отличном знании криминального мира. Не приняв безоговорочно его «понятий», полковник пришел к неожиданному выводу, что их конечные цели, как ни странно, во многом совпадают, по крайней мере в главном: «против беспредела и за порядок на зоне». И Кириченко решил попробовать мирное сосуществование: получится — хорошо, нет — можно всегда вернуть своего «визави» в ПКТ или вообще отправить на другую зону…
Сел Амиран в расцвете сил, и лет ему не исполнилось и двадцати восьми, когда попал он в Бутырку и менты раскрутили его дело на всю катушку.
Однако до знаменитой Бутырки Амиран в свои неполные тридцать немало успел, за что многие его уважали и даже любили — хотя были и такие, кто ненавидел его лютой ненавистью и сделал бы все, чтобы убрать Амирана из Москвы.
Первый раз Амиран попал в Москву осенью 1976 года: дедушка Георгий прихватил его, семнадцатилетнего паренька, с собой, когда на собственном «жигуленке» повез в столицу продавать овечьи шкуры «цеховикам». В то время по всей стране возникали подпольные цеха, где изготовлялись дефицитные товары. А дефицитом было почти все. Умение выделывать шкуры, то есть секреты профессии скорняка, передавалось из поколения в поколение. Георгий получил профессию скорняка по наследству от отца, а тот, в свою очередь, научился у своего отца, который снабжал шубами не только местных князей, но и царский двор. Георгий всерьез надеялся оторвать внука от дурного влияния улицы, а потому подумал, что пора передавать ему если не умение выделывать шкуры, то хотя бы связи по их реализации в Москве.
— Пусть парень поймет, откуда деньги берутся, — сказал старый Георгий своей дочери Манане, матери Амирана, — тогда, может, он к ним по-другому относиться станет…
— Пускай едет, — со вздохом облегчения согласилась Манана, — все при деле будет, а то совсем от рук отбился, день и ночь на улице.
Матери казалось, что Амиран в свои семнадцать совершенно не знает, чем ему заняться. А он, не желая ее огорчать, не открывал ей свои не совсем праведные увлечения. До четвертого класса он рос как тепличное растение, нередко мать сама водила его в школу. Отца своего Амиран не помнил, но из рассказов матери знал, что тот был достойным человеком, настоящим мужчиной и геройски погиб при пожаре, пытаясь спасти народное добро. С большой долей вероятности можно предположить, что Амиран так бы и вырос, твердо веря в его героическую гибель, если бы неожиданно не вернулся из заключения родной брат отца, дядя Гоча.
От него Амиран и узнал правду о своем отце. Дато действительно погиб в огне, но причиной тому была кровная месть. Трагическая история семей отца Амирана и его матери длилась несколько десятков лет и началась еще в дореволюционные времена. Куда там шекспировским страстям! Казалось бы, любовь Давида к красавице Манане должна была прекратить смертельную вражду между семьями, но… Манана была на восьмом месяце, когда ее брат, единственный оставшийся в роду мужчина — остальные либо сами ушли в мир иной, либо погибли от рук семьи Давида, — решился на страшный поступок: отомстить не только старинным врагам, но и покарать отступницу, свою сестру. Улучив момент, он глубокой ночью прикрыл заступом входные двери и поджег дом, где проживали молодожены. Действуя наверняка, он раздобыл где-то немецкий «шмайссер» и выпустил две обоймы по окнам пылающего дома.
Проснувшись от дыма первым, Давид разбудил жену и потащил к двери, но открыть ее не удалось. Оставался единственный выход: попытаться спастись от огня в погребе. С трудом дотащив беременную Манану, стонавшую от боли, до погреба, Давид открыл крышку и стал осторожно опускать любимую вниз. В этот момент и ударила ему в спину коварная пуля. Из последних сил удерживая жену слабеющей рукой, он опустил ее в погреб и хотел было сам соскользнуть за ней, как вторая пуля вонзилась в позвоночник, лишив его возможности двигаться.
— Прощай, любимая… — с трудом выдавил он и с последним вздохом добавил:
— Вырасти сына мужчиной…
— Дато-о-о!!! — закричала женщина, почувствовав падающие на нее капли крови.
Крик Мананы заглушил грохот обрушившегося остова старого дома, и в эти страшные мгновения на свет, чуть раньше положенного, родился сын Давида. К счастью, раскопали их быстро, да и Манана оказалась на редкость здоровой женщиной, и через месяц они вернулись из больницы в дом Гочи, брата Давида…
В отличие от трудолюбивого Давида Гоча рос по законам улицы: дрался, воровал, грабил, дважды лишался свободы, но не убивал до тех пор, пока не убили его родного брата. Убийца ненадолго пережил свою жертву: через неделю Гоча нанес ему две смертельные раны кинжалом своих предков, причем второй удар был столь сильным, что раздробил позвоночник. Гоча получил одиннадцать лет строгого режима. В зоне стал «смотрящим», а незадолго до окончания срока был коронован в «Вора в законе», получив к имени прозвище Курды: Гоча-Курды. «Курды» по-грузински — вор.
Освободившись, он пожил пару недель в своем доме, пока не переехал к той, что преданно ждала его, вместе с его дочерью, все одиннадцать лет, каждый год получая неизвестно от кого довольно приличные суммы на жизнь.
Мечтая весь срок о сыне, Гоча всю свою любовь перенес на племянника. Тот, с рождения не зная отцовской ласки, души в нем не чаял, а когда увидел, как уважительно обращаются к его дяде не только знакомые, но и милиция, был вне себя от гордости.
Амиран вырос высоким и красивым, как и все мужчины в его роду: жгучий брюнет с изящным прямым носом, густыми бровями, сросшимися на переносице, темными горящими глазами. Гордой осанкой и широкими плечами производил впечатление не только на молоденьких девушек, но и на замужних женщин — везде, где бы он ни появлялся. Но к их печали, девушки его не особенно интересовали, он всегда хотел быть первым среди мужчин.
Имевшему рост метр девяносто и отменное здоровье, Амирану порой кружила голову молодая сила: в его родном районе Кутаиси не было ему равных по силе и удали, что в конце концов могло быстро привести его в тюрьму: тогда уличные драки были для него чуть ли не единственным средством завоевать авторитет среди друзей и сверстников. Но тут вернулся дядя Гоча, и все изменилось. Казалось, и сам он стал значительнее не только в глазах друзей, но и в своих собственных.
Так Амиран и жил, вращаясь в кругу хулиганистых приятелей и постигая уроки жизни своего криминального дяди: воруй, но не попадайся, грабь, но не беспредельничай; почитай старость, родных своих, словом, живи так, чтобы тебя уважали, а значит, всегда оставайся мужчиной. Тем не менее, имея такого уважаемого и грозного родственника, Амиран никогда не пользовался его именем, стараясь всего добиваться сам.
Так и катились день за днем, пока на горизонте не появилась та, ради которой он мог пойти на все. Хоть Амиран и пренебрегал женскими чарами, но и он не устоял, когда на его улице появилась сразу затмившая всех местных девиц девятнадцатилетняя красавица Эльвира, приехавшая из небольшого городка Мирзаани.
Амиран сидел с приятелем на лавочке у своего дома, когда мимо, виляя крутыми бедрами, прошли две длинноногие красотки. Одну из них Амиран шапочно знал — она жила на соседней улице, а вот другая… Ее высокая грудь, выпиравшая из легкого летнего платьица, густые вьющиеся волосы цвета вороньего крыла, тонкий с горбинкой нос и пухлые алые губы могли кого угодно свести с ума.
— Кто это? — спросил Амиран у приятеля, указывая на неизвестную ему красотку.
— Эльвира… — мечтательно вздохнул приятель. — Посмотрел? И забудь…
— Почему это? — нахмурился Амиран.
— Мы ей не пара. Ей другие нравятся, не нам чета…
— А чем мы хуже? — поинтересовался Амиран, провожая жадным взглядом роскошную фигуру Эльвиры.
По правде сказать, он еще никогда не был близок с женщинами, хотя мог бы
— с его-то привлекательностью — давно заиметь себе «честную давалку» из тех дворовых, что восторженно поглядывали на него.
— А тем! Такие, как она, только деньгами интересуются, — возмущенно ответил приятель.
— С чего ты взял?
— А с того! Не успела приехать, как уже не с простым парнем сошлась, а с самим Вахтангом. Ты же знаешь, кто такой этот Вахтанг.
Амиран знал, кто такой Вахтанг. Да и кто этого не знал? Тридцатилетний Вахтанг имел свое дело, приносящее ему несколько тысяч в месяц, белую «Волгу» и большой красивый дом в престижном районе города. Да, такой человек имел что предложить в обмен на ласки девушек…
Но Амирану все было нипочем. Впервые в жизни захотев обладать понравившейся ему женщиной, он, не имея никакого опыта в любовных делах, был уверен, что деньги не играют в любви большой роли. И сломя голову пошел в наступление.
На следующий день, выяснив, где живет Эльвира, Амиран дождался, когда она выйдет из дому, и, подойдя к ней вплотную, взял ее за руку.
Эльвира недовольно сморщила красивое личико:
— Что за манеры?
— Постой, поговорить хочу…
— Я с незнакомыми не разговариваю!
— Вот я и хочу познакомиться. Меня Амираном зовут.
— А меня это вовсе не интересует! — воскликнула Эльвира и попыталась вырвать руку.
На Амиран держал ее крепко. Поняв, что он от нее не отстанет, она сменила тактику.
— Ну, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я Вахтангу пожаловалась?
— Пожалуйся, а потом посмотришь, что из этого выйдет, — улыбнулся Амиран.
— Может, тогда ты поймешь, кто чего стоит в этом мире…
Неожиданно для себя самой Эльвира по-другому посмотрела на странного незнакомца. Ее заинтересовал этот обворожительно улыбающийся молодой парень, который не боится самого Вахтанга.
«А что, он даже ничего, красивый, — подумала Эльвира, окинув оценивающим взглядом Амирана, — и вон какой высокий, наверное, сильный, как бык. Я бы, пожалуй, могла с таким… Жаль, что у этого парня наверняка нет денег… вряд ли даже на кафе наберет: вон он в каком старье к девушке подходит… «
— Она чуть заметно поморщилась, уткнувшись взглядом в его брюки.
— Я отпущу тебя, если пообещаешь, что пойдешь сегодня со мной на танцы, — не обращая внимания на ее красноречивый взгляд, заявил Амиран, — иначе я от тебя не отстану.
— А если Вахтанг приставит ко мне охрану, тогда что? — игриво спросила Эльвира.
Девушке все больше нравилась нагловатая уверенность, исходившая от Амирана.
— Охрана не помеха. Главное, чтобы ты захотела, — прямодушно сказал Амиран. — Так как, ты хочешь пойти со мной на танцы?
— Хочу… — ответила Эльвира и тут же пожалела, что слово слетело с ее языка. Но было уже поздно: Амиран засиял, словно выиграл главный приз в своей жизни.
— Тогда в девять у входа в парк, — радостно произнес он и отпустил руку девушки.
Эльвира, злясь на себя, что призналась в сокровенном, независимо повела плечиком и, обойдя Амирана, пошла не оглядываясь по улице. Амиран смотрел ей вслед, думая о том, что ему наверняка придется сегодня вечером разбираться с ребятами Вахтанга и потому нужно позвать пару-тройку надежных друзей…
Вечером Амиран и двое его закадычных дружков сидели на лавочке у входа в парк. Было уже половина десятого, а Эльвира так и не появлялась.
— Ну, и чего мы ждем? — спросил один из друзей Амирана. — Или кто-то должен прийти?
— Должен… Эльвира…
— Та самая?
— Ну.
— Она не придет! — уверенно заявил приятель. — Я ее час назад с Вахтангом видел, у ресторана «Риони».
— Пошли! — сказал Амиран, вставая.
— Куда? — удивился приятель.
— В «Риони», я должен с ней поговорить!
Да ты знаешь, чем это может кончиться? Вахтанг нас на ножи поставит! — встревожился приятель. — Может, дядю позовешь?
— При чем здесь дядя Гоча? Это мое личное дело! Если вы боитесь, я один пойду! — заявил Амиран.
Сначала приятелям показалось, что Амиран по молодости дурит, но, увидев, что тот и не думает шутить, они решили, что пойдут с ним и попытаются уладить дело с наименьшим шумом. К сожалению, у них ничего не вышло…
Разборка в ресторане напоминала дешевый американский вестерн. Вахтанг сидел с Эльвирой и тремя приятелями за накрытым столом прямо в центре ресторанного зала. Увидев Амирана, направляющегося к их столу, Вахтанг встал и с угрожающим выражением лица пошел ему навстречу — видно, Эльвира подстраховалась и рассказала Вахтангу о своей встрече с Амираном.
— А, ты сам пришел… — зашипел Вахтанг, — а я уже думал, где мне тебя искать…
Амиран, не отвечая ни слова, с ходу заехал в глаз Вахтангу. Тот полетел спиной на соседний, уставленный закусками и бокалами стол. Амиран, не обращая внимания на поверженного соперника, направился к Эльвире. Навстречу ему уже вставали приятели Вахтанга. Дальше все было действительно как в ковбойском кино: крики, звон бьющейся посуды, летящие по ресторанному залу стулья и треск рвущейся на драчунах одежды…
В конечном счете победителей не оказалось — приехала милиция и всех участников драки «повязали». Вахтанг с дружками быстро откупился, а Амиран и его приятели должны были отсидеть пятнадцать суток за хулиганство, заплатить штраф и возместить нанесенный ресторану ущерб — стоило ли это одной, пусть и сногсшибательной, красотки? Но до конца срока сидеть не пришлось: дядя Гоча лично приехал за ними и впервые накричал на Амирана:
— Почему мне не позвонил?
— Не хотел напрягать, дядя Гоча, — смущенно ответил Амиран.
— Из-за чего сыр-бор?
— Это мои личные проблемы…
— Личные проблемы могут быть у них. — Гоча кивнул в сторону его друзей. — А ты — мой племянник: не уважают тебя — значит, не уважают меня — назидательно пояснил он. — Ты сказал Вахтангу, что ты МОЙ племянник?
— Батоно, любовь не нуждается ни в деньгах, ни в чьем-то покровительстве. Она должна сама выбрать, кто ей нравится! — упрямо заявил Амиран и вопросительно добавил: — Или я не мужчина?
— Кто сомневается в этом? — хитро улыбнулся мудрый Курды и произнес серьезно: — Хорошо, ты сын Дато: сам реши свою проблему, но не урони своей чести…
— Не уроню, дядя Гоча! — клятвенно заверил тот.
Со всем упорством и страстью Амиран продолжал добиваться намеченной цели. И вот после двухнедельной осады дамы своего сердца, каждое утро рассыпая перед ее крыльцом лепестки алых роз и проведя еще несколько коротких и серьезных стычек с людьми, которых Вахтанг приставил к Эльвире, Амиран добился того, чего так желал: они с Эльвирой оказались наедине в квартире, предоставленной им на время другом Амирана.
Они выпили бутылку хорошего марочного вина, затем Эльвира, немного опьянев, капризно спросила:
— Есть тут какая-нибудь музыка? Я хочу танцевать, да!
Амиран повозился с радиолой и, подыскав подходящую пластинку, включил ее на полную громкость. Эльвира, поймав ритм, летящий из динамиков, выскочила на середину комнаты и, распустив роскошные волосы, стала выгибать изящное тело, принимая настолько соблазнительные позы, что Амиран, который считал танцы немужским занятием, не выдержал и присоединился к ней. Он взял Эльвиру за ходящие ходуном плечи и, стараясь попасть в ее ритм, начал все ближе и ближе привлекать к себе. Когда ее высокая упругая грудь несколько раз коснулась его тела, Амиран почувствовал, что сердце его сейчас выскочит из груди… Он чуть-чуть присел, обхватив бедра девушки крепкими руками, поднял ее над полом и понес к кровати. Эльвира извивалась в его объятиях словно змея, но это было не попыткой вырваться, а всего лишь продолжением ее безумного танца.
Они повалились на стоящую в углу кровать, и Амиран, теряя голову, принялся срывать с Эльвиры одежду. Она помогала ему своими горячими, словно продолжающими танцевать пальцами, и через несколько мгновений они оказались лежащими совершенно голыми в постели среди вороха одежды, с сомкнутыми в огненном поцелуе губами.
Конечно, Эльвира была опытнее в постельных делах, до него она уже знала мужчин. Но Амиран во всем любил быть лидером и даже в это трудное для себя мгновение сумел сохранить инициативу за собой. Его возбужденная плоть как будто только и ждала, чтобы вонзиться в изнывающее от страсти лоно красавицы. Амиран; совершенно не отдавая себе отчета в том, что делает, по какому-то наитию, сидевшему в его мужских генах, нашел своим набухшим жезлом истекающий пряным соком раскрывшийся ему навстречу бутон Эльвиры и, будто делал это много раз, глубоко и стремительно вошел в нее. Стон, слетевший с губ девушки, возбудил его еще больше, и Амиран, наращивая темп, задвигал крепкими бедрами. Его руки мяли упругие груди, губы то, легко касаясь, пробегали по лицу Эльвиры, то хватали за мочки ее маленькие ушки.
Неопытность Амирана сказалась только в одном: он очень быстро кончил. Однако, даже не заметив этого, продолжал страстно наслаждаться всеми прелестями красавицы. За те два часа, что они друг другом упивались, он взлетел на небеса еще раз пять или шесть…
Эльвира не отставала от него, громко крича в моменты наивысшего экстаза; пожалуй, она так и не поняла, что у Амирана она была первой в его жизни женщиной.
Позже они еще несколько раз ухитрялись предаваться любви на квартирах друзей или знакомых Амирана. Парень из-за Эльвиры совсем потерял голову. Он начисто забыл об осторожности, а между тем Вахтанг поклялся отомстить ему за то, что у него из-под носа увели такую красотку. Однако, прослышав о том, кто является дядей его соперника, выжидал удобного момента.