Дональдсон Стивен. Раненая страна (Том 2)

   Ухватив его за руки и волосы, несколько мужчин подняли пленника на ноги.
   - Тебе повезло, что гравелинга велела привести тебя в здравой памяти, - сказал один из них. - Иначе твоя башка узнала бы, крепка ли у меня дубина.
   Удар настолько оглушил Кавинанта, что он никак не мог прийти в себя и едва переставлял ноги. В глазах у него двоилось и троилось. Деревенские жители дружно подхватили его под руки и потащили мимо домов, как мешок с костями.
   Его вели к северному краю каньона. Пройдя от околицы еще шагов пятьдесят или шестьдесят, процессия остановилась.
   Каменистая почва под ногами Кавинанта была расколота глубокой трещиной, в которой торчал массивный деревянный столб почти в два человеческих роста.
   Пленник мучительно застонал и попытался вырваться. Но мужчины держали его крепко.
   Поставив Кавинанта спиной к столбу и лицом к деревне, ему заломили руки назад и связали их за столбом. Когда он попытался ударить кого-нибудь ногой, ему связали и лодыжки.
   Сделав это, мучители молча отошли в сторону.
   Когда головокружение стало проходить, а в мышцы вернулась сила, Кавинант почувствовал тошноту. Его не вырвало только потому, что желудок был давно уже пуст.
   Кавинант смотрел на деревню и не видел ее: дома терялись в предрассветных сумерках. Через минуту ему стало ясно, что расположение столба тщательно продумано. По восточной стене каньона проходила глубокая щель, в которую каждое утро проникал первый луч солнца. Сегодня этот луч был предназначен ему, Кавинанту.
   Шли минуты. Внезапно солнечный свет обрушился на его голову, как лезвие топора.
   Ужас пронзил Кавинанта насквозь. В висках застучала кровь.
   Луч коснулся его волос, лба и носа. Пока настволье лежало в предрассветных сумерках, в ушах Кавинанта звучал благовест. Солнце вставало в короне из коричневой мглы. Дыхание сухого жара овеяло его лицо.
   - Проклятие, - прошептал он.
   Когда яркий свет озарил его фигуру, ослепив на несколько мгновений, на Кавинанта посыпался град острой гальки. Десятки людей бросали в него камни.
   Он зажмурился и мужественно терпел боль.
   Когда каменный град иссяк, он открыл глаза и увидел, как к месту казни приближается гравелинга.
   В руках она держала железный нож с узким и длинным лезвием. Темный металл зловеще поблескивал. Лицо женщины искажал истерический восторг, граничивший с помешательством.
   В двадцати шагах от нее стоял Вейн. Деревенские жители опутали его крепкими лианами, но он, казалось, не осознавал, что связан. Юр-вайл вел себя так, словно просто пришел посмотреть, как умрет Кавинант.
   Однако Кавинанту не хотелось думать о Вейне. Его внимание было приковано к гравелинге.
   - Вот наша сделка с тобой! - сказала она громко. - Я пролью твою кровь, и она поднимет воду для настволья. - Она посмотрела на узкую расщелину. - А за твое кольцо мы выкупим у Верных нашу Каменную Мощь.
   Цепляясь за призрачную надежду, Кавинант спросил:
   - А где твой оркрест?
   - Оркрест? - с удивлением спросила она.
   - Твой Солнечный Камень.
   - А-а, - вздохнула она, - Солнечный Камень. В Заповедях сказано об этом. - Внезапно злоба исказила ее лицо. - Солнечный Камень разрешен.., однако у нас забрали Каменную Мощь. Это несправедливо! - Она посмотрела на Кавинанта, словно предвкушая вкус крови:
   - У меня нет Солнечного Камня, Полурукий.
   Нет Солнечного Камня? Кавинант остолбенел. Он надеялся, что камень воспламенит его кольцо. Но у гравелинга не было предмета силы. У нее не было Солнечного Камня! Лучи пустынного солнца заливали его, как яркий горячий поток. Невидимые грифы кружили над его головой, как предвестники безумия. Сквозь шум в ушах Кавинант с трудом расслышал свой голос.
   - Как же ты будешь... Я думал, что каждому гравелингу нужен Солнечный Камень.
   Он знал, что это не правда, но хотел отвлечь ее и отсрочить свою смерть. Недавно его уже резали ножом, и он знал, что второй раз ему не спастись.
   - Как же ты будешь управлять Солнечным Ядом?
   - Это трудно, - призналась она, по-прежнему глядя на пленника голодными глазами. - Мне придется использовать Заповеди. Заповеди Верных!
   Она со злостью плюнула в трещину под своими ногами.
   - Уже многие поколения наше настволье не нуждалось в их знании. Каменная Мощь переходила от гравелинга к гравелингу, и с ее помощью мы поддерживали жизнь деревни! Без нее нам придется туго, но мы будем бороться за свое выживание.
   Пот струился по спине Кавинанта и капал с бороды. Связанные руки занемели, в плечах появилась пульсирующая боль. В горле пересохло, и, чтобы задать вопрос, Кавинанту потребовалось сделать несколько глотательных движений.
   - А что это за Каменная Мощь?
   Женщина оживилась. Кавинант понял, что она не прочь поговорить о Каменной Мощи. Нежность и печаль отразились на ее лице. Она опустила нож и прикрыла глаза.
   - Каменная Мощь, - страстно сказала она. - О Каменная Мощь!
   Ее грудь вздымалась под зеленым платьем, словно женщина вспоминала что-то восхитительное.
   - Это сила и слава, процветание и уют! Самый красивый изумруд на свете. Его могущество невозможно выразить словами, как и тот холод, который исходит от камня. Трудно поверить, что в таком маленьком амулете хранилась огромная сила. Каменная Мощь умещалась на моей ладони. Она плоская и острая по краям, как осколок большого камня. И еще она бесценна для меня и всей нашей деревни.
   Не в силах сдержать переполняющие ее чувства, она продолжала описывать свой амулет. Но Кавинант не слушал ее, пораженный ужасной догадкой. Талисман, о котором она говорила, мог быть только частью Камня Иллеарт.
   Эта мысль пронзила его, как молния. Так вот, значит, чем объяснялись гибельное состояние здешней местности и беспечность жителей настволья. Вот откуда брали начало их беспричинная жестокость и одержимость гравелинги. Камень Иллеарт был сутью разложения - отравой настолько зловредной, что Кавинант и Идущий-За-Пеной шли на верную смерть, лишь бы избавить Страну от этой напасти. В какой-то момент его охватил леденящий ужас. Он начал сомневаться, что ему удалось разрушить Камень, который вполне мог оказаться источником Солнечного Яда.
   Но все могло объясняться и по-другому. Когда-то Презирающий дал каждому Опустошителю по осколку Камня. Один из них отправился воевать против Лордов и был встречен на юго-западной окраине Анделейна - встречен и задержан на несколько дней. Возможно, в том столкновении осколок Камня потерялся среди холмов и остался там на несколько веков, испуская свою скверну. Затем его нашел какой-нибудь несчастный житель настволья и принес в свою деревню.
   Впрочем, теперь это было неважно. Всадник увез Каменную Мощь в Ревелстоун. У Кавинанта появилась еще одна причина остаться в живых и добраться до башни на-Морэма. Он должен был навсегда уничтожить Камень Иллеарт. Чтобы его былые страдания и смерть Идущего-За-Пеной не превратились в ничто.
   - Пусть они все сгниют! - воскликнула женщина и стиснула рукоятку ножа. - Пусть будут осуждены на вечные мучения за то, что лишили меня силы! Я проклинаю их из глубины моего сердца и из бездны моей муки!
   Она подняла нож над головой. Острое лезвие злобно сверкнуло в лучах пустынного солнца. Она потеряла интерес к Кавинанту; ее взгляд был устремлен внутрь - на посланца из клана Верных.
   - Я всех вас убью!
   В горле Кавинанта прорезался крик.
   - Некримах! - в ужасе завопил он. - Вейн! Спаси меня!
   Гравелинга не обратила внимания на его призыв. Изо всех своих сил она попыталась ударить его ножом в грудь.
   Но Вейн был быстр, как молния. И, пока лезвие двигалось по направлению к цели, юр-вайл расправил плечи и разорвал свои крепкие путы.
   О как он был далеко! "Слишком поздно", - подумал Кавинант.
   Вейн сжал кулаки.
   Рука женщины застыла в странном оцепенении, не успев завершить удара. Кончик ножа был направлен в грудь Кавинанта.
   Он со страхом наблюдал, как Вейн приблизился к гравелинге и ударил ее тыльной стороной кисти. Она съежилась. Кровь брызнула изо рта, и, когда красные струйки побежали по подбородку, женщина изогнулась пополам и упала на землю.
   Вейн не обращал на нее внимания. Он протянул руку к столбу, и дерево рассыпалось в мелкие щепки. Кавинант пошатнулся, но юр-вайл подхватил его и не дал упасть.
   Времени на размышления не оставалось. Исцарапанный щепками, он поднял нож и засунул его за пояс. Циркуляция крови возобновилась, и руки начали обретать былую силу. Сердце неистово билось о грудную клетку. Но Кавинант заставил себя двинуться вперед. Он знал, что если не сделает этого, то упадет и уже не встанет. Он прошел мимо парализованных страхом людей и направился к деревне.
   Подойдя к ближайшему дому, Кавинант распахнул дверь и шагнул за порог. В доме царил полумрак. Осмотрев комнату, он заметил плетеную корзину с хлебом и висящий на стене кожаный мех с какой-то жидкостью. Он взял их и только тогда увидел женщину, притаившуюся в углу. На руках она держала ребенка, который сосал ее грудь.
   Развязав мех, Кавинант стал жадно пить. Жидкость имела приторный хмелящий вкус, но прекрасно утоляла жажду.
   - Что это такое? - грубо спросил он у женщины.
   - Метеглин, - тихо ответила она.
   - Хорошо.
   Он направился было к двери, но остановился и сказал:
   - Слушай меня. Этот мир надо изменить. Не только здесь.., и не только потому, что вы потеряли свою Каменную Мощь. Вся Страна должна стать другой. Вам надо научиться жить по-человечески. И избавиться от этой вашей мании убийства.
   Когда он вышел из дома, ребенок заплакал.
   Глава 14
   Погоня
   Кавинант решительно прошел сквозь толпу ошеломленных жителей деревни. Вдогонку ему летел испуганный плач ребенка. Мужчины и женщины зашевелились, озираясь вокруг. Кавинант сообразил, что скоро они окончательно придут в себя, и, приблизившись к Вейну, прошептал:
   - Идем. Нам надо уходить отсюда.
   Он зашагал к северному краю каньона. Вейн последовал за ним.
   Лучи восходящего солнца освещали тропу, которая бежала по дну плавно изгибающегося каньона. Постепенно проход стал сужаться и вскоре превратился в глубокое ущелье с отвесными краями. Кавинант брел не оборачиваясь; его снова одолел приступ старой болезни - конечности онемели и отказывались повиноваться. А друзья его находились в двух днях пути отсюда. И огромный Рысак увозил их все дальше и дальше.
   За спиной Кавинанта послышались крики, и эхо заметалось по ущелью, отражаясь от стен. Но он не замедлил шага. Линден, Сандер и Холлиан, привязанные к спине Рысака, могли достичь Ревелстоуна дней на десять раньше его. Кавинант понимал, что ему не удастся догнать их в пути, но он не желал поддаваться отчаянию. Точно так же он не поддавался и болезни, от которой не было земного лекарства. Кавинант научился терпеть ее, заставляя себя жить, несмотря ни на что. А для этого требовалось держать свои чувства в кулаке и никогда не расслабляться.
   Тем не менее слабая надежда все-таки теплилась в душе Кавинанта. Клан Верных хотел убить его, а не Линден, Сандера и Холлиан. Не исключено, что его друзей пощадят и будут держать в заложниках, чтобы при необходимости воспользоваться ими для шантажа или в качестве приманки для коварной западни. Он вспомнил о Джоан. Размышляя о такой возможности, Кавинант упорно шагал по сужавшемуся ущелью.
   Крики, звучавшие в настволье, оборвались. Взбешенные тем, что добыча ускользнула у них из-под носа, деревенские жители бросились в погоню. Но Кавинант не пожелал оборачиваться и переходить на быстрый шаг. Каньон стал настолько узким, что преследователи не могли миновать встречи с Вейном, который шел позади. А отродье демондимов внушало им дикий страх.
   Через несколько минут за спиной Кавинанта послышался отдаленный топот босых ног. Он инстинктивно вобрал голову в плечи. А что, если попробовать их обмануть?
   - Вейн! - крикнул он, не останавливаясь. - Убей всякого, кто попытается обогнать тебя!
   Приказ прозвучал весьма грозно, но преследователей это не остановило. Осколок Камня сделал их, как и гравелингу, одержимыми. Они жаждали крови. Судя по свирепым крикам, люди настволья просто помешались от бешенства.
   Внезапно один из них ужасно завопил. Остальные остановились как вкопанные.
   Кавинант обернулся.
   Вейн стоял лицом к пятерым мужчинам из настволья. Один из них, упав на колени, корчился от боли. Юр-вайл поднес к его груди сжатый кулак и, сделав какое-то движение, вырвал у него сердце.
   - Вейн! - закричал Кавинант. - Не надо... Я говорил не об этом.
   Остальные четверо стояли шагах в пятнадцати от Кавинанта. Вейн сделал хватающий жест. Череп одного из мужчин раскололся, и на камни брызнули кровь и мозги.
   - Вейн!
   Однако Вейн больше не подчинялся приказам Кавинанта. Слегка согнув колени, он стоял перед тремя оставшимися в живых. Кавинант крикнул, приказывая им бежать, но те не послушались и, как одержимые, бросились на Вейна.
   Тот обхватил всех троих и крепко стиснул.
   Кавинант ударил Вейна кулаком по спине:
   - Остановись, черт бы тебя побрал! Он попытался запрокинуть голову Вейна и тем самым ослабить хватку.
   - Не делай этого!
   Но Вейн не повиновался. Он сжимал людей в объятиях, пока те не перестали кричать. Их ребра трещали, как сухие прутья. Кавинант яростно колотил Вейна по спине, но юр-вайл не отпускал несчастных, пока они не испустили дух.
   И тут испуганный Кавинант увидел толпу жителей, которые бежали к ним из настволья.
   - Нет! - закричал он. - Назад!
   Эхо прокатилось по ущелью, как волна ужаса. Но разъяренная толпа не остановилась.
   Кавинанту ничего не оставалось делать, как бросить Вейна и побежать что есть сил. Только так он мог спасти этих людей, поскольку Вейну пришлось бы последовать за ним. И Кавинант пустился наутек, проклиная про себя отродье демондимов.
   Вскоре склоны ущелья сомкнулись у него над головой, образуя туннель, в дальнем конце которого брезжил слабый свет. Кавинант, не снижая скорости, мчался вперед. В каменном коридоре слышался гулкий топот его ботинок.
   Обернувшись на бегу, он увидел Вейна, который без видимых усилий следовал за ним.
   Наконец Кавинант выскочил из туннеля и очутился неподалеку от пересохшего русла Мифили. Совершенно обессиленный, он остановился и попытался перевести дух. Немного отдышавшись, он прислушался, но звуков погони не было. Вероятно, пяти трупов хватило, чтобы жители деревни отказались от преследования. Взглянув на Вейна, Кавинант с яростью набросился на него.
   - Послушай, чудовище! - закричал он. - Меня не волнует, к чему это приведет, но если ты будешь так поступать и впредь, клянусь Богом, я верну тебя туда, откуда взял. И пусть вся твоя кровавая миссия катится к черту!
   Однако Вейн словно окаменел. Он стоял, слегка согнув локти, и рассеянно смотрел куда-то вдаль, будто Кавинанта вообще не было.
   - Сукин сын! - проворчал Кавинант и отвернулся.
   Он знал, что ему еще понадобится немало сил, и поэтому не хотел тратить их на бесплодные попытки объяснить что-то этому глупцу. Взяв себя в руки, Кавинант направился к берегу Мифили.
   С трудом волоча корзину с хлебом и мех метеглина, он вышел на берег и остановился как вкопанный. Но не потому что устал. Его поразило то, что сделало пустынное солнце с чудовищно огромной растительностью.
   Река пересохла. Это он заметил сразу. Но Кавинант задумался об этом только теперь. Повсюду, насколько хватало глаз, гигантская трава; кусты, огромные, как холмы; леса папоротника, деревья, пронзающие небо, - все пожухло, скорчилось и превратилось в мертвенно-серую грязь, которая густо покрывала землю.
   Коричневое солнце иссушило растения, выпило всю влагу и уничтожило все, что росло. Растения превратились в одну огромную лужу, которую жадно слизывал Солнечный Яд. Кавинант вошел в грязь и остановился, соображая, сможет ли он продолжать путь. К счастью, уровень вязкой жижи быстро понижался. На его штанах появилась грязная полоска, которая становилась все шире.
   Его затошнило. Он непроизвольно замедлил шаг. Чтобы взбодриться, Кавинант выпил немного метеглина и медленно сжевал полбуханки пресного хлеба, наблюдая за испарением грязи. Но особенно задерживаться было некогда. Когда жижа опустилась до середины голени, он сделал последний глоток, завязал кожаный мех и пошел на северо-запад, к Ревелстоуну, лежащему в двухстах двадцати лигах отсюда.
   Солнце палило немилосердно. К середине утра грязь засохла и превратилась в пыль; в белом мареве заблестела узкая кромка горизонта. Под лучами пустынного солнца мир будто съежился и притих. Кавинанту очень не хотелось идти через пустыню. Этот безжизненный свет, этот воздух, который, казалось, высасывал влагу из тела, волны зноя и Солнечный Яд совершенно не располагали к путешествию.
   Но Кавинант шел, упорно стремясь к Ревелстоуну. Горло заполнила пыль. К полудню он опустошил кожаный мех наполовину. Его рубашка потемнела от пота. Пылающий лоб воспалился. Мозг заволокло каким-то туманом, и Кавинант то и дело спотыкался, хотя ноги еще не подгибались от усталости. Но солнце, как пиявка, высасывало из него силы, которые он пытался поддержать неумеренным потреблением хлеба и метеглина.
   Какое-то врем? он с упорством безумца шел и шел вперед, решив, что единственная возможность догнать Линден состояла в том, чтобы идти день и ночь без остановки. Конечно, он мог бы путешествовать только по ночам, но Рысак Всадника увеличивал бы тогда расстояние между ними с каждым днем. Впрочем, Кавинант знал, что не выдержит долго такого темпа. Под молотом Солнечного Яда его выносливость ослабевала и становилась все призрачнее. Он уже чувствовал это в нередкие моменты забытья.
   А голова кружилась все сильнее и сильнее. Кавинант задумался: не попросить ли Вейна понести его? Он вообразил, как взбирается на плечи юр-вайла, устраивается там, а тот и не думает трогаться с места, потому что его хозяин сидит и не двигается. Представив себе такую картину, Кавинант сердито помотал головой и повернулся на северо-восток, в сторону Анделейна.
   Он знал, что путь Всадника будет пролегать параллельно гряде анделейнских холмов, а значит, преследовать его, двигаясь по холмам, было бы гораздо безопаснее. Однако Анделейн находился слишком далеко, к тому же холмистая местность значительно замедлила бы это преследование. И все-таки главным была не скорость, а то, что, идя по холмам, Кавинант мог достичь реки Соулсиз живым и невредимым.
   И еще, подумал Кавинант, пытаясь взбодрить себя, вряд ли Всаднику удастся выдержать темп под этими разными солнцами. Поразмышляв немного над ситуацией, он решительно направился в сторону Анделейна.
   Вскоре после наступления сумерек он в сопровождении бесстрастного Вейна достиг полосы нормальной и сочной растительности. Тревога за друзей не дала ему порадоваться возвращению в обитель мира и покоя. Однако, отдохнув на свежей траве и закусив алиантой, он постепенно вновь обрел прежний оптимизм. Все его члены налились живительной силой, зрение прояснилось, а в горле перестало саднить. Кавинант воспрянул духом и уверенно зашагал вдоль окоема холмов.
   Так он шел всю ночь, делая в пути лишь краткие остановки. В этом благодатном краю тело с легкостью подчинялось жестким командам воли. В небе слабо поблескивал узенький серпик луны, однако многочисленные звезды сияли так ярко, что Кавинант без труда находил дорогу. Изредка подкрепляясь метеглином и хлебом, он шел и шел, упрямо стремясь вперед. Когда мех опустел, он выбросил его. И все это время его взор был обращен на запад. Кавинант всматривался в ночь, пытаясь разглядеть на просторах равнины долгожданный огонек костра. К утру он удалился от настволья Каменной Мощи уже лиг на двадцать и все шел и шел, упрямо не желая поддаваться усталости.
   Но усталость мало-помалу брала свое. И уже не помогали ни алианта, ни чистая родниковая вода, ни целебный воздух-эликсир. Силы таяли. Изнурение разъедало тело, как проказа. Кавинант пребывал уже за гранью возможного. Его влекла вперед лишь воля, могучая и непреклонная. Постепенно он укрепился в мысли, что конец уже близок, и теперь гадал лишь, когда он настигнет его - на подъеме или на спуске, на гребне холма или в лощине. Внезапно к нему как будто пришло второе дыхание: он, Томас Кавинант Неверящий, должен достичь своей цели, и нет ему оправдания, если он сдастся. И он.., побежал.
   Шатаясь, оступаясь на каждом шагу, он неуклюже двигался на северо-запад по краю Анделейна. В груди у него хрипело и клокотало, истерзанные мышцы болели неимоверно, но он упрямо гнал себя вперед. Лишь в одном Кавинант делал себе послабление: встречая по пути кусты алианты, он рвал драгоценные ягоды и жевал их, выбрасывая семена на землю. Так он бежал весь день, и весь день за ним следовал неутомимый Вейн; усталость, которая валила с ног Кавинанта, была незнакома этому существу.
   Стало смеркаться, и Кавинант наконец не выдержал. В очередной раз оступившись, он упал и уже не смог подняться. Он лежал, жадно хватая ртом воздух, и не мог надышаться. Обезумевшее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Но понемногу дыхание выровнялось, и на Кавинанта навалилось блаженное оцепенение. Он не заметил, как уснул.
   Незадолго до полуночи будто ледяная рука сжала его сердце; по телу пробежал озноб. Кавинант резко поднял голову.
   Перед ним стояли три серебристые фигуры, похожие на сгустившийся лунный свет. Кавинант с трудом стряхнул с себя остатки сна - и узнал их.
   Лена - та женщина, которую он изнасиловал.
   Этиаран и Трелл - ее родители.
   Трелл - высокий и могучий Трелл - был уязвлен поступком Кавинанта и поведением жены, которая осмелилась защищать насильника. Но непроходящую душевную боль, помрачившую его рассудок, смягчала любовь Елены, дочери Лены, зачатой от Кавинанта.
   Этиаран нашла в себе силы покориться неизбежному и смирила свои чувства ради спасения Кавинанта. Она верила, что он нужен Стране. Но эта жертвенность стоила ей жизни.
   А Лена... Ах, Лена! Почти пятьдесят лет она прожила в безумной вере, что Кавинант вернется и женится на ней. И он вернулся. Но когда это случилось, Лена узнала, что он погубил их дочь и стал причиной жестоких мук ранихинов. Вот каким человеком оказался тот, кого она обожала. И все же Лена пожертвовала собой, пытаясь спасти его жизнь.
   Она явилась перед ним не юной красавицей, а дряхлой старухой. Усталая душа Кавинанта зарыдала от жалости. Чего бы он сейчас ни отдал, чем бы только ни пожертвовал, чтобы исправить зло, которое когда-то причинил. Но он знал, что никакой поступок не избавит его от тяжелых угрызений совести.
   Трелл, Этиаран и Лена. На их лицах он читал укор, и сердце его обливалось кровью. Этот же укор слышался в голосе Лены, когда она заговорила:
   - Томас Кавинант, ты мучаешь себя сверх всякой меры. Если ты снова заснешь, Анделейн отведет от тебя руку смерти, но в этом случае ты потеряешь целый день. Возможно, твоя воля безгранична. Однако, наказывая себя так, ты поступаешь неразумно. Вставай! Ты должен поесть и отправиться в путь. Иди, пока хватит сил.
   - Это правда, - строго добавила Этиаран. - Ты винишь себя в том, что случилось с твоими друзьями, но такое самобичевание не доведет до добра. И товарищам твоим не поможет. Неудачи, преследующие тебя, - тому доказательство. Бичуя себя, ты лишь пытаешься избежать заслуженного наказания судьбы. Это гордыня. Неверящий. Вставай и ешь.
   Трелл молчал. Но его безмолвный взгляд был неодобрительным. Понимая, кто они и о чем говорят, Кавинант безропотно подчинился. Все его тело было охвачено болью, но он не посмел ослушаться Мертвых. У всех троих при жизни имелось множество причин ненавидеть его более, чем кого бы то ни было, но сейчас они пришли к нему на помощь. Подумав об этом, Кавинант почувствовал, как по его щекам заструились жаркие слезы.
   Лена указала рукой на ближайший куст алианты, и тот озарился серебристым сиянием.
   - Ешь каждую ягоду. Если откажешься, мы тебя заставим.
   Кавинант послушно принялся искать в темноте спелые ягоды и глотать их. Насытившись, он воспрянул духом и двинулся в сторону Ревелстоуна, сопровождаемый безмолвным эскортом.
   Поначалу каждый шаг давался ему с превеликим трудом. Но постепенно Кавинант осознал, насколько мудры были Мертвые в своей настойчивости. Его сердце билось все ровнее, боль при дыхании уменьшилась, мышцы стали упругими и послушными. Мертвые безмолвствовали, а Кавинант так оробел, что не смел заговорить с ними первым. Так, храня молчание, небольшая процессия двигалась по серебристой призрачной тропе вдоль границы Анделейна. Слезы Кавинанта давно высохли, но его душа еще долго рыдала от безутешной надсадной боли. Он знал, что ему никогда не избавиться от чувства вины перед Треллом, Этиаран и Леной. Никогда.
   Перед рассветом Мертвые внезапно повернули в сторону Анделейна и покинули Кавинанта, не дав ему возможности поблагодарить их за помощь. Кавинант понял, почему они это сделали: наверное, ни одна обида не была для них злее, чем благодарность Неверящего. Поэтому он ничего не сказал на прощание, а стоял и смотрел, как они уходят, и сердце его полнилось благодарностью. Когда их серебристые фигуры растаяли вдали, он продолжил свой путь.
   Рассветная свежесть и веселое бормотание ручья придали ему сил, и он, не снижая взятого темпа, бодро шагал вперед. За спиной его, словно тень, маячил неутомимый Вейн. Наступил третий день пустынного солнца. Кавинант провел его в пути, и сил у него не убавилось.