Донцова Дарья. Агент 013

   Кошмаров вздернул подбородок.
   – А вот и неправда! Константин Рафаилович мне посылки привозил.
   – Сам? – засмеялся Чеслав.
   – Нет, – буркнул Осип, – не царское это дело – с сумкой таскаться, люди от него приезжали. И я действительно адвокат, имею диплом. Времени в заключении не терял, книги читал, учился, экстерном экзамен сдал.
   – Ай, молодец, – сказал босс, – где бумажку выдали? На юридическом факультете МГУ?
   – Заочный институт общего образования города Вольска, – буркнул Осип, – какая разница, где диплом получать?
   – И ты снова с Константином? – прищурился босс.
   – Небось вы в курсе, что его убили, – ответил Кошмаров. – В машине взорвали.
   – Не стану горевать, – кивнул Чеслав, – так на кого ты работаешь?
   – Я сам по себе! – гордо заявил Осип. – Встал на ноги, являюсь индивидуальным предпринимателем!
   – Торгуешь? – предположил шеф. – Тушенка, макароны, яблоки, газеты-журналы, пластмассовые тазики?
   – Людям помогаю, – вздохнул Кошмаров.
   – Интересно, расскажи-ка поподробнее, – попросил Чеслав. – Может, закурить хочешь? Извини, у нас это запрещено.
   – Я адепт здорового образа жизни, – сказал Осип.
   – Ух, – покачал головой шеф, – адепт! Красивое слово! Похоже, ты и впрямь книги читать начал. Я восхищен.
   – Некоторые не способны понять, что человек может измениться, – торжественно сказал Кошмаров.
   – Я тебе верю, – кивнул Чеслав. – Давай, пой про свой бизнес.
   – Я помогаю людям решать проблемы, – зачастил Осип, – как адвокат. Ну, допустим, заболел у вас ребенок. Где найти хорошего врача, чтобы по правде лечил, а не бесконечные анализы сдавать гонял. Я нахожу доктора и получаю свой гонорар, совсем небольшой. Или жена собралась развестись с мужем. Охота ей знать, чем он на самом деле владеет, некоторые жуки даже от законной супруги имущество прячут. Я справки наведу и копеечку заработаю.
   – Осталось уточнить маленькую деталь, – улыбнулся Чеслав, – кто захотел въехать в квартиру Тамары Владимировны?
   – Фамилии клиентов не разглашаю, – отрезал Осип.
   Шеф поднял бровь.
   – И не просите, – уже тише добавил Кошмаров.
   Босс нахмурился.
   – Вы же понимаете, если я выдам хоть одно имя, то потеряю с трудом заработанное доверие, – заныл Осип. – Репутация складывается годами, а лишиться ее можно в секунду.
   – Полностью с тобой согласен, – кивнул Чеслав, – поэтому уговаривать не стану.
   – Я могу идти? – обрадовался Осип.
   – У нас к тебе претензий нет, – хмыкнул шеф, – но сейчас сюда приедет Леонид Мартынов. Помнишь такого? Хороший следователь, въедливый, по менталитету бультерьер, вцепится в добычу – и держит мертвой хваткой.
   – Не надо Мартынова, – испугался Осип, – лучше уж вы.
   Чеслав закинул ногу на ногу.
   – Начинай.
   Вываленная Кошмаровым история меня совсем не удивила. К Осипу обратился бизнесмен N, очень богатый человек, который хотел поселить в старомосковском доме свою любовницу с новорожденной дочерью. Олигарх считал, что особых трудностей на пути не встретится, он действовал по стандартному плану: предложил Куклиной и Бурмакиной симпатичные квартиры в новых районах. Матрена согласилась сразу, а Тамара Владимировна категорически отказалась. Богач не расстроился, он и не ожидал легкой победы, поэтому начал переговоры с минимальной суммы. Но спустя некоторое время N занервничал. Матрена была готова перебраться по любому новому адресу хоть завтра, а Куклина оказалась гранитной скалой. В конце концов N вручил Осипу коробочку и сказал: «Спрячь у стервы в апартаментах. Это вонючка, она будет издавать нестерпимый запах, и баба сдастся».
   – Ну это мы и без тебя знали, – не вытерпел Димон, после того как Осип закончил каяться. – Маленькая деталь: в коробке не пара кусков селедки, а источник разрушительного для здоровья звука.
   Кошмаров начал креститься.
   – Ей-богу, именно так все и было, как я вам рассказал. Я внутрь не лез. Богач объяснил: «Примостишь вонючку, нажмешь на кнопочку – и отваливай».
   – Я бы не удержался, спросил: «Как это работает?» – вздохнул Димон.
   Осип исподлобья взглянул на хакера.
   – Мне объяснили. Там, внутри, батарейка и вещество, при нагревании оно издает смрад.
   – Как далеко зашел прогресс! – восхитилась я.
   – Не я это придумал, – неожиданно разозлился Кошмаров.
   Чеслав похлопал «адвоката» по плечу.
   – Спокойно. Сообщи координаты своего клиента, и я подумаю, как помочь тебе вытащить хвост из грязи. Выбирай: или имя олигарха, или я соединяюсь с Мартыновым.
   Осип заерзал на стуле.
   – Каждый кузнец своего несчастья, – улыбнулся босс и вынул мобильный.
   – Стойте, – перепугался Кошмаров, – Игорь Венев. Отец у него Григорий, очень богатый, да и сам парень при бабле. Но вы же ему не расскажете, кто его сдал?
   – Остался адресок, – напомнил Димон, – где обитает олигарх?
   – Улица Верхние Лужи, – угрюмо ответил Осип.
   – В Москве есть такая? – удивилась я. – Может, ты перепутал с поселком Верхние Поля?
   – А кто говорил про Москву? – возразил Осип. – У него дом в Давыдове.
   – Мда, – крякнул Коробок, – городок явно не для миллиардеров.
   – Давыдов? – прищурился Чеслав. – Где такой?
   Димон сверился со своим наладонником.
   – Есть еще у Коробкова память! Не растерял я нейроны! Когда-то там у меня жила… неважно! Давыдов – городок, фактически слившийся с Москвой, но сохранивший юридическую автономность. Ехать до него всего ничего, и, на мой взгляд, странно, что олигарх там поселился.
   – Почему? – тут же спросила я.
   – Неподалеку огромная свалка, вид и запах соответствующий, – пояснил Димон, – есть в «уютном» месте и улица Верхние Лужи, не знаю, почему ее столь поэтично обозвали.
   – Отлично, – потер руки Чеслав, – двигайте туда, а мы с Осипом здесь пока поскучаем.
 
   Коробков мастер быстрой езды, а на дорогах неожиданно не оказалось пробок. Летом многие автовладельцы уезжают из столицы, поэтому до Давыдова мы добрались быстро и обнаружили, что ни на одном из домов нет табличек с названием улиц. Коробков высунулся в окно и спросил у подростка лет двенадцати:
   – Девочка, где здесь Верхние Лужи?
   Школьница скорчила гримасу.
   – Мама не разрешает мне разговаривать с чужими дядями в джипах!
   Я высунулась из своего окошка.
   – Дядя с тетей.
   Девчонка сморщилась еще сильнее.
   – Педофилы часто вместе с помощницами ходят. Я кино видела. Если дадите сто рублей, сообщу, где улица!
   – Разговаривать нельзя, а деньги брать можно? – возмутилась я, глядя, как Димон открывает кошелек.
   – Молча в нужную сторону ткну, – объяснила юная взяточница, получила розовую бумажку и указала пальцем на тротуар.
   – Не понял! – сказал Коробок.
   – Вы стоите на Верхней Луже, – ехидно ухмыльнулась нахалка, – она здесь одна! Других в Давыдове нет.
   – Супер! – заорала я. – Дом номер пятнадцать где?
   – А вам зачем? – проявила любопытство девчонка.
   – Надо, – ответила я.
   – Вам надо, вы и ищите, – вспылила она и убежала.
   Мы с Димоном принялись осматриваться. В Москве есть несколько таких мест, зарулив куда, вы подумаете, что находитесь в глухом селе где-нибудь в тайге. Один из таких уголков расположен в непосредственной близости от улицы Королева, той самой, где высится здание телецентра. Надо миновать огромный дом, из которого ведут вещание центральные телеканалы, повернуть направо на шумную улицу, затем взять левее и… опля, вы въезжаете в микрорайон, состоящий из деревянных избушек. Летом здесь повсюду буйно цветет сирень и вовсю заливаются птицы, просто какая-то дыра в пространстве и времени. Могу назвать еще одну зону возле академии имени Тимирязева: там тоже начисто пропадает ощущение враждебного мегаполиса. Зато появляется уверенность, что ты стоишь на окраине сонного, провинциального поселения. И вот теперь в мою коллекцию добавилось Давыдово.
   Парадоксальным образом сюда не долетал шум от московской кольцевой дороги, которая располагалась за узкой полоской леса. По бокам улочки стояли развалюхи, более напоминавшие сараи, чем жилые дома, ни одного магазина, никакой рекламы и полнейшее отсутствие людей.
   – Думаю, лучше постучать кому-нибудь в дверь, – предложил Димон.
   Я кивнула. Мы вылезли из джипа и внезапно услышали странное чавканье. Звук шел сзади, я обернулась и попятилась. По тротуару шагало странное существо. Короткое, тщедушное тело обтягивал зеленый костюм, голова была лысой и тоже имела цвет молодого салата, на месте глаз сверкали круглые банки, нос заменял шланг, присоединенный к мешку на поясе, на ногах – калоши, они были чуть велики владельцу и издавали тот самый чавкающий звук. В руках существо сжимало острую пику.
   – Марсианин, – ошарашенно вымолвил Димон.
   – Давай сядем в машину и заблокируем двери, – прошептала я.
   Инопланетянин спокойно протопал мимо. Мы с Коробковым интересовали его меньше, чем прошлогодний снег.
   – Че? Испугались? – спросил пронзительный голос.
   От неожиданности я подпрыгнула и увидела все ту же девочку. Теперь она свисала из окна одной из сараюшек.
   – Дайте сто рублей, расскажу, кто он, – снова продемонстрировала смекалку вымогательница.
   Я вынула из портмоне купюру.
   – Вот. Здесь пятьсот! Отвечаешь на все наши вопросы.
   – Нашлась хитрее всех, – хмыкнула девица, выдергивая из моей руки деньги, – тут на пять ответов.
   – Как тебя зовут? – приступила я к допросу.
   – Карина, – представилась девочка.
   – Кто сейчас прошел мимо? – продолжала я.
   Карина ткнула рукой вправо.
   – Там свалка. Ее закрыли, но мусор не увезли и не сожгли, как лежал, так и остался. Здесь одни мусоролазы ходят.
   – Мусоролазы? – повторила я.
   – Те, кто роется в помойке? – предположил Димон.
   Девочка кивнула.
   – Ага! Там много хорошего есть, но воняет! И грязно! Поэтому мусоролазы специально одеваются, противогаз берут, и вперед!
   – Ужасно, – передернулась я, – отвратительное занятие – рыться в грудах отбросов! Сейчас практически все можно купить в магазине.
   – Какая быстрая, – не одобрила меня Карина, – там деньги платить надо, а на мусорке бесплатно.
   – Надеюсь, они продукты не собирают! – вздрогнула я.
   Карина поправила ободок в волосах.
   – Почему? Если в банках, то они не стухли. Вон в том доме дядя Жора живет, он тут самый старый, так рассказывает, что ничего не покупает, все с помойки берет.
   – Ну и гадость, – поморщилась я, – не могу себе представить, что заставило бы меня прикоснуться к надкушенной кем-то котлете!
   – Был у меня приятель Степан, так он сказал, что почувствовал себя настоящим отцом ребенка в тот момент, когда получил на ужин надкушенную сосиску, расковырянную творожную запеканку и недопитый малышом сок, – хмыкнул Коробок.
   – Это другое дело! – возразила я. – Доесть за родным отпрыском не противно. Но дожевывать за чужими! Фу!
   – Никто за людьми не доедает, – остановила меня Карина, – банки берут невскрытые, коробки конфет, батоны колбасы. Там и другого полно.
   – Чего? – хором спросили мы с Димоном.
   Карина приложила палец к губам, потом протянула сложенную ковшиком руку. Коробок вручил девчонке новую мзду.
   – А кому что охота, – тут же обрела способность говорить школьница, – книги, золото, цветной металл, одежда, обувь. Найдут и дяде Грише несут, на пункт. Он или сам покупает, или к нужным людям отправляет.
   – Фамилия дяди Гриши часом не Венев? – прищурился Димон.
   – Если сами знаете, че спрашиваете? И этот вопрос тоже в зачет идет, – нахмурилась Карина.
   – Где дядя Гриша живет? – спросила я.
   Карина расчесала пальцами спутавшиеся волосы.
   – Не знаю.
   – Вот здорово! – воскликнул Димон. – Полагаешь, что мы старые, память потеряли? Ты же секунду назад сказала: «Дяде Грише находки несут».
   – Там пункт приема, – объяснила Карина, – а не его квартира, идите вниз, до последнего дома.
   – Спасибо, деточка, – поблагодарил Коробок.
   – У вас еще один ответ оплачен, – напомнила девочка, – мне просто так денег не надо. Вот, держите.
   Тоненькие пальчики достали из кармана джинсов стольник.
   – Оставь себе, – велела я, – непременно воспользуемся возможностью задать тебе еще вопрос.
   – Чуть позднее! – уточнил Димон. – Слушай, а ты здесь живешь?
   – На лето к бабушке приехала, – уточнила Карина, – на свежий воздух. Вот ваши рублики и пригодятся.
   – Здорово, – только и смогла вымолвить я.
   – Что за уроды отправили дочь к старухе, которая живет в Давыдове? – возмутился Коробков, когда мы поехали дальше. – Бомжи? Наркоманы?
   – Девочка выглядит ухоженной и чистой, – вздохнула я.
   – Лишать таких родительских прав надо, – шумел Димон.
   – Не у всех есть деньги для отдыха в Майами, – парировала я, – большинство москвичей отвозит своих ребят к бабкам, в Подмосковье.
   – Но не на свалку же! – злился Коробков.
   – Наверное, отец с матерью не в курсе, что происходит в городке, – защитила я незнакомых людей.
   – Значит, они дураки, – не успокаивался хакер.
   – Похоже, мы прибыли, – я вернула Димона к работе.

Глава 5

   – Вы Григорий Игоревич? – спросил Димон у щуплого мужичонки, одетого в синий халат кладовщика.
   – Точно, а ты, золотце, кто? – ласково осведомился Венев.
   – Человек, – пожал плечами Коробков.
   – Нам сказали, что ваш сын хотел приобрести квартиру, – вмешалась я, – в старом московском районе, но сделка затормозилась!
   Григорий вынул из кармана сигареты.
   – Не возражаете?
   – Пожалуйста, дымите сколько влезет, – милостиво разрешила я, – и одновременно слушайте! Куклина не хочет уезжать, и фиг бы с ней! Можем предложить вам чумовой вариант! Такой же дом, как у Тамары Владимировны, квартира огромная! Не коммуналка! Нам с мужем ее содержать не по карману, а вам подойдет.
   Венев щелкнул зажигалкой.
   – Ребята, вы чего-то напутали!
   – Нет, – включился в игру Димон, – нам Мотя про вас рассказала.
   – Мотя? – поразился скупщик.
   – Соседка Куклиной, – уточнила я, – мы… э… дружим. Семьями!
   Григорий Игоревич деликатно отвернулся от нас и выпустил струю дыма в открытое окно.
   – Я с ней не знаком.
   – Она Матрена, – поправила я, – да ладно вам! Игорь хочет купить квартиру в центре для дочери! А мы мечтаем свою продать.
   – Ребята, вы чего-то напутали, – уточнил Венев, – сын живет со мной.
   – Не перепутали, – не приуныл Димон, – постеснялись мы сказать про его любовницу и новорожденную.
   – Мы для себя стараемся, – подхватила я, – не в том суть, кому метры нужны, главное, они у нас имеются! Зачем вам с Куклиной бодаться? Оцените наше предложение!
   Венев откашлялся.
   – Ребята, тут нестыковочка. Игорь не женат, ни любовниц, ни детей не имеет. У меня хороший дом, зачем ему хоромы в Москве, да еще в центре? Парень там задохнется!
   – Избушка около свалки не лучший вариант, – выдвинул новый аргумент Коробков.
   Григорий обвел рукой комнату.
   – Эта, что ли? Так мы здесь и не живем, вы в офис мой приехали. Я построил коттедж в лесу, подальше от Давыдова. Есть у нас хоромы и в Москве. Что-то у вас не так сложилось. Давайте еще раз. Да, у меня есть сын Игорь, после смерти моей жены Алевтины мы живем с ним вдвоем. Парень не женат, на девушек у него из-за работы времени нет. Я этому обстоятельству совсем не рад, хочу видеть его счастливым семьянином. Если Игорь приведет девушку, а та окажется от него беременной, я им скажу: «Живите, не тужите». Зачем сыну еще одна квартира? Он без моего ведома и не станет ее искать, ко мне придет, совета попросит. Сын знает, я ему всегда помогу и морально, и материально, любые деньги дам.
   – Старьевщики так много зарабатывают? – не выдержала я.
   Григорий развеселился еще пуще.
   – Ну, ребята, вы даете! Я приобретаю винтажные вещи, реставрирую их и продаю в своем магазине, владею парой торговых точек.
   – Это законно? – поразился Димон.
   – Одни люди выбросили зеркало, другие его подобрали и мне принесли, я заплатил назначенную сдатчиком цену, реставрировал свое приобретение и продал. В чем криминал? – спокойно сказал Венев. – Краденым не торгую, я его за семь верст чую. Хотите каталог?
   Не дожидаясь нашего согласия, хозяин взял с полки толстый журнал, перелистал его и ткнул пальцем в одно фото.
   – Столик времен королевы Елизаветы, такие еще называли «секретники». Красное дерево, фарфоровые медальоны, ящички, потайное отделение, резьба. Конфетка, а не мебель. Ко мне он попал в ужасном состоянии, я за него отдал пятьдесят рублей, реанимировал и выставил на продажу. Вещица ушла за день.
   – И не за пять десяток, – ехидно отметил Коробок.
   – Намного дороже, – не стал отрицать свою выгоду Венев, – но я и вложил в столик немало. Или платье Костиковой.
   – Кто это? – спросила я.
   Григорий затушил окурок.
   – Актриса кино, когда-то звезда, потом подзабытая, но до сих пор есть ее фанаты, они делают заказы. Я узнал, что дом, где жила Костикова, сносят, поехал к родственникам, попросил продать ее вещи. Внучка, как она выразилась, «старую дрянь» готова была за копейки сбыть, полезла на антресоли, не нашла сундук, приперла мужа к стенке, а тот признался: «Выкинул, зачем оно нам? Вывез дерьмо в Давыдово».
   Мне половина мусоролазов сундук искала, и нашли! Платья отчистили, поправили, кружева восстановили и продали фанатам. Кому плохо? Кое– что самотеком приходит, другое под заказ ищешь. Бизнес. И он хорошо окупается. Что там на подоконнике лежит, видите?
   – Погремушка, – ответила я, – дешевая, пластмассовая, внутри круглой оправы вертится космонавт. Во времена моего детства ими повсюду торговали.
   – Нынче перестали выпускать такие игрушки, – кивнул Венев, – в двадцать первом веке младенцы другими балуются. Повыбрасывал народ старые гремелки, над кроваткой зоопарк с музыкой вешают. А у меня есть коллекционер погремушек. Я «Гагарина» в порядок приведу и ему снесу. Чтобы редкостями заниматься, надо много знать, иначе глупостей нагородишь. Сервиз на столике видите?
   – Симпатичный, – кивнул Димон, – польский, да?
   – ГДР, – вздохнул Венев, – социалистические немцы, производство семидесятых двадцатого века. Вот скажите, ребята, что бы вы более ценным посчитали, посуду или тряпку?
   Григорий ткнул пальцем в серую грязную кучку, лежащую на столе.
   – Чашки с тарелками лучше, – высказался Димон.
   – Странный вопрос, – хмыкнула я, – естественно, «Мадонна» дороже. У моих родителей такой сервиз был, название с детства помню.
   Венев кивнул.
   – Девяносто девять человек из ста с вами согласятся, но найдется один, который возразит: «Фарфор из ГДР ценился только в СССР, ничего особенного в нем нет. А лохмотья – уникальный оренбургский платок, связанный, похоже, в начале прошлого века руками прежних мастериц. Какая-то бабушка носила, а после ее смерти внуки его выкинули. Платок отреставрировать можно, за него иностранцы передерутся». Вот так, ребята. И вы, похоже, не собираетесь квартирку продавать, угадал?
   – Завидую вашему таланту видеть суть вещей, – польстила я Григорию. – Не затруднит ответить на парочку наших вопросов?
   – Не продавцы и не менты, – продолжил Венев. – Кто вы, ребята? Чего хотите от дяди Гриши? Ну, интересуйтесь! Девушка, начинай, надо из вежливости пропустить даму вперед.
   – Вы сами скупаете вещи? – начала я издалека. – Неужели не имеете помощников?
   – Служат у меня ребятки, – сказал старьевщик, – разные, кто лучше разбирается, кто хуже, но сюда, в Давыдово, я сам хожу.
   – Почему? – влез Димон.
   – Нравится, – коротко ответил Григорий, – люблю дрожь от предвкушения находки. Ну да у вас свои радости, вам моих не понять. Конкретненько интересуйтесь, что знаю, отвечу честно. Не захочу, так и скажу: желания нет данную тему перетирать. Я человек прямой, без зигзагов, со мной лучше по-простому.
   – Вам известен адвокат Кошмаров? Осип Андреевич? – спросил Коробок.
   – Ишь ты, адвокат, – щелкнул языком Венев, – был здесь раньше Оська Кошмар, жил с матерью. Ничего плохого о Надежде Ниловне не скажу, душевная женщина, а вот сын у нее убогий получился, ни к какому ремеслу не способный. Связался с бандитами, поговаривали, что он за братками сумки носил, но даже в преступниках карьеры не сделал. Мать бросил, сюда носа не казал, Надежда Ниловна не дождалась внимания от сына. Печальная история. Но навряд ли это наш Осип Кошмаров, нашему никогда на адвоката не выучиться, хотя фамилия и имя редкие, других у меня таких знакомцев нет.
   – Вы с ним конфликтовали? – задала я вопрос.
   Григорий усмехнулся.
   – Один раз выпорол, каюсь! Вытащил ремень из брюк и всыпал дураку, да не помогло. За Надежду Ниловну обидно стало, она на сына молилась, а тот пустой горшок без дна, сколько хорошего ни наталкивай, со свистом провалится. Коли вам интересно, могу подробнее рассказать.
   – Мы слушаем, – кивнул Димон.
   Григорий снова потянулся за сигаретами.
   – Языком ворочать – не камни таскать. Давыдово всегда со свалки жило, она здесь с незапамятных времен была. Один раз, лет десять назад, пацанчики прибежали, искали чего-то, так отрыли чемодан с «керенками», были такие деньги сразу после революции семнадцатого года в ходу. На удивление хорошо сохранились. Я все гадал: хранил их человек на память или собирал? А может, с той стародавней поры тут таились? Ведь сколько лет свалке, никто не знает.
   Венев был из породы говорунов, его речь текла, словно полноводная река, медленно и важно, она не прерывалась словами-паразитами, и меня стало убаюкивать.
   Свалка в Давыдове никогда не была официальной, если только очень давно, в те годы, когда Григория Игоревича еще на свете не было. Его отец рассказывал, что здесь когда-то был гигантский ров, который постепенно заполнялся мусором, помойка выползла наружу и раскинулась на пустыре. Почему власти не уничтожили терриконы отходов? У Венева ответа на это не имелось, но он предполагал, что сжечь или переработать то, чего на балансе нет, невозможно. Вот свалка и жила, причем весьма активной жизнью. За счет помойки кормились все жители небольшого подмосковного поселения. Кто-то просто рылся в поисках продуктов или одежды, другие искали вещи на продажу. Маленького Гришу частенько будили по ночам газующие грузовики. Кто и зачем привозил в Давыдово отбросы, мальчик не знал. Зато отлично понимал: его папа здесь самый главный. Люди приносят Игорю Григорьевичу разную всячину, а отец или покупает, или говорит: «Хлама мне не надо».
   С ранних лет он обучал сына, часто повторял ему: «Свалка не грязь, это курица, которая несет золотые яйца. Если проявить терпение, можно много полезного найти».
   Не только Гриша считал отца местным королем. Шоферы всегда шли на поклон к старшему Веневу, а тот, пошушукавшись с парнями, говорил: «Сбрасывай в пятом квадрате», или: «Свали на площадке у ворот».
   Игорь Григорьевич помогал и мусоролазам, тем, кто копался в кучах, подсказывал, где лучше поискать нужное, гасил конфликты, не подпускал к кормушке варягов и ладил с милицией. Представители закона приезжали к Веневу, но лишь в роли просителей. Кому-то Игорь Григорьевич давал симпатичные золотые украшения для жен, кому-то доставалась приличная мебель, холодильники, радиоприемники, одежда. Гриша восхищался отцом, хотел стать таким, как он, и во всем его слушался.
   Младший Венев окончил школу с отличием, получил университетский диплом и вернулся на свалку. Почти десять лет отец и сын работали бок о бок и в конце концов титул короля перешел к Грише.
   Давыдово так и не присоединили к Москве, свалка осталась, теперь водители грузовиков шептались с Григорием Игоревичем. Началась и закончилась перестройка – свалка жила. Бушевал дефолт, падал и поднимался рубль, менялись правительства, Гриша женился, родил сына, похоронил родителей, а свалка оставалась константой. Давным-давно давыдовцы переселились в разные районы, но по-прежнему каждое утро они появлялись на помойке. Образовались целые династии мусоролазов, к ним присоединялись зятья, невестки, сваты. Постороннего человека к свалке и близко не подпускали, в «раскопках» участвовали лишь свои.
   Надежда Ниловна была из коренных мусорщиц, росла здесь, с детских лет лазила вместе с родителями по горам тряпья. Родила мальчика от шофера, незаконно доставлявшего мусор. Счастливой семейной жизни не получилось, она одна тащила обожаемого сыночка Осипа. В отличие от большинства давыдовцев, Надежда свалку не любила, не хотела, чтобы мальчик ходил с ней на кладбище выброшенных вещей, поэтому сняла квартиру подальше от помойки.
   Григорий Игоревич пытался вразумить Надю, повторял ей: «Неправильно поступаешь, дети должны уважать родителей, гордиться ими. Вот я своего Игорька к работе приставил, он уже кое в чем разбираться начал, семь лет ему всего, а фарфор от фаянса отличает, а ты Осипа, хоть он и старше, бережешь». «Нечем мне гордиться, – возражала Надежда, – я в дерьме роюсь. Мой мальчик в институт пойдет, хорошую профессию получит. Даст Господь, про свалку навсегда забудет». «Пожалеешь потом, да поздно будет», – вздыхал Венев. И напророчил.
   Как-то раз Надежда пришла с синяком под глазом, на удивленный взгляд владыки помойки ответила: «Пол мыла на кухне, ноги босые, на линолеуме поскользнулась и о край стола приложилась». «Осторожнее быть надо», – Венев не усмотрел в бытовом происшествии криминала.