– Встречаются иногда скандалисты, – улыбнулся Зуев.
   – Люди не виноваты, – встала на защиту заказчиков Нина Феликсовна. – Они дом построили или квартиру отремонтировали, вот и подорвали нервную систему. Увы, ни большие деньги, ни громкая фамилия не уберегут вас от нечестного прораба. Вадик, помнишь Сидорова?
   – Его забудешь!.. – усмехнулся тот. – Известный телеведущий, кумир миллионов, а его ободрали как липку. Мы пришли к Сидорову обсуждать мебель и ахнули, глядя на жутко покрашенные, все в разводах, стены. Хозяину же внушили, что это венецианская штукатурка, якобы самый модный и дорогой тип чистовой отделки. Но Герман Евсеевич – это нечто! Бедная Каролина, угораздило же ее устроиться на службу к этому чудовищу.
   – Поехали в общежитие, – велела Нина Феликсовна. – Денек сегодня неудачно начался, надеюсь, закончится приятным сюрпризом.
   – Скорее всего, правило трех неприятностей в вашем случае не сработает, – улыбнулась я.
   – Что это такое? – заинтересовался Вадим.
   – Если утром случается некая незадача, то за сутки непременно произойдут еще две, – пояснила я.
   – Чушь! – отрезала мадам Зуева, садясь за руль. – Во что веришь и чего боишься, то с тобой и происходит. Стопроцентно. Мысли материальны, так что не приманивай к себе глупости. Точка.
   Она резко захлопнула дверь, белая иномарка взвыла мотором – и, вместо того чтобы поехать назад, рванулась вперед, вновь стукнув бампером мусорный бак.
   Вадим закатил глаза.
   – Мама!
   Нина Феликсовна высунулась в открытое окно.
   – Что там такое?
   – Ты снова стукнула помойку, – пояснил сын.
   – Нехорошо вышло, – пригорюнилась дама.
   – Да уж, – согласился Вадик, – автомобиль только что из салона.
   – Думаешь, надо дать денег ДЭЗу на ремонт бачка? – снова, как прежде, осведомилась Зуева.
   – Не стоит, – отмахнулся сын.
   – Вот и чудненько, – обрадовалась Нина Феликсовна, развернулась и понеслась.
   – Мама за рулем тридцать лет, – вздохнул Вадим, – но, видно, водить машину – не ее предназначение.
* * *
   Общежитие оказалось двумя большими квартирами, объединенными в единую систему.
   – Ларочка, не сочти за труд, покажи нашей новой помощнице Лампе помещение, – попросила Нина Феликсовна. – Устала я что-то.
   Вадим выпучил глаза, поднял руки, скрючил пальцы и завыл:
   – Герман Евсеевич вампир, питается чужой энергией! Он высасывает из дизайнеров жизненную силу!
   Зуева поморщилась:
   – Перестань. Терпеть не могу, когда несут ерунду.
   – Но ты же не можешь отрицать, что существуют люди, в присутствии которых становится плохо, – обратилась к Зуевой Лариса. – Вроде человек прекрасно воспитан, вежлив, улыбается, а от него прямо отталкивает. И силы уходят после общения с ним.
   – Давайте перестанем идиотничать, – остановила Малкину Нина Феликсовна. – Лара, введи Лампу в курс дела.
   – Какое интересное имя, – настороженно сказала управляющая.
   – На самом деле нашу новую помощницу зовут Елена Романова, – поспешила уточнить Зуева. – Она двоюродная сестра Офелии Бурмакиной. Фели мне домашнее прозвище ее и сообщила. А мне оно так понравилось! Очень нежно звучит – Лампочка… Пойду умоюсь, может, туман в мозгу рассеется.
   – Анюта! – крикнула Лариса, взглянув на дверь.
   В комнату вошла светловолосая девушка в джинсах и выжидательно посмотрела на Малкину.
   – Сделай Нине Феликсовне кофе, – попросила ее Лариса.
   – Так… – протянул Зуев, – хорошо быть начальницей! И кофе тебе предложат, и конфеты, и сгущенку с повидлом. А мы с Лампой простые наемные лошади, нам даже водички студеной из колодца не нальют. Ступайте, ишаки, хлебайте из лужи, становитесь козлятами.
   Анюта ойкнула и попятилась.
   – Он шутит, – успокоила ее управляющая. – Свари всем кофеек и угости булочками.
   Аня кивнула и ушла.
   – Никак Нюта к хохмам Вадика не привыкнет, – пояснила Лариса. – Нет у нее никакого чувства юмора, все серьезно воспринимает.
   – Кто сказал, что я шучу? – заерничал Зуев. – Я серьезен, как хирург.
   – Да ну тебя, – махнула рукой Лариса. – Пошли, Лампочка, покажу наши владения. Ничего, что я на «ты»?
   – Наоборот, я неуютно себя ощущаю, если мне выкают, – откликнулась я.
   – Вот тут женщины устроились, – объясняла Малкина, сворачивая в коридор, – их сейчас трое: Кира, Надежда и Анюта. У нас самообслуживание, ни поваров, ни уборщиц, ни прачек нет. Сами готовим-убираем-стираем. Обитатели сдают часть зарплаты на еду и оплату коммунальных услуг. Сегодня Нюта на кухне дежурит.
   – Я думала, что бывшие заключенные содержатся бесплатно, – удивилась я.
   Лариса понизила голос:
   – Это развращает. Человек привыкает к тому, что в холодильнике еда из воздуха возникает, а за свет-газ добрые дяди-тети платят, и усваивает: он может ничего не делать, жизнь и так удалась. Конечно, мы много вкладываем в общежитие, покупаем подопечным одежду, обувь, но Нина, и я с ней совершенно солидарна, считает, что надо не пойманную рыбку человеку давать, а вручить ему удочку и научить пользоваться ею. Твое отношение к вопросу?
   – Согласна, – кивнула я. – Но, наверное, не так просто воспитывать и образовывать взрослых людей.
   Лариса пожала плечами:
   – А что легко? Нина не берется за запущенные случаи, не принимает тех, у кого восемь-десять ходок и песня: «Я ни в чем не виноват, сидел из-за полицейского произвола». Главное условие, при котором человек может попасть под нашу опеку, это осознание своей вины, честное признание: «Да, я оступился. Был дураком. Больше никогда так не поступлю». Условия у нас хорошие, все возможности для самореализации предоставлены. Вот гостиная, она общая. Смотри, тут телевизор, игровая приставка, компьютер, библиотека. Днем здесь никого нет, а вечером многие посидеть перед теликом любят.
   Лариса распахнула дверь, я увидела длинный полукруглый диван и сладко похрапывающего на нем мужчину в спортивном костюме.
   – Кажется, кто-то есть, – пробормотала я.
   – Найденов! – с возмущением воскликнула Малкина. – Как это понимать?
   Спящий перестал храпеть, резко сел, пошатнулся, оперся рукой о подушки, заморгал и выдавил из себя:
   – Здрассти, Лариса Евгеньевна.
   – Просто отлично! – взвилась Малкина. – Ты почему тут дрыхнешь? Общая комната не спальня!
   – Телик глядел, голова кружиться стала, – пожаловался Найденов, – вот и решил отдохнуть.
   Лариса подошла к дивану и потянула носом.
   – Пил?
   – Да вы что! – возмутился Кирилл. – Я не враг себе! Водку даже не понюхаю. Все зло от нее, я из-за ханки на зону загремел. Сейчас даже смотреть на окаянную не могу.
   – Хотелось бы верить, – сурово сказала Малкина. – Но помню, как кое-кто недавно, до свинского состояния наклюкался. Учти, Найденов, тебя простили в первый и последний раз. Сделай вывод и берись за ум. Не вздумай более спиртное употреблять.
   Кирилл размашисто перекрестился:
   – Чес слово, ни разу в винный отдел после освобождения не заглянул. Не интересует меня алкоголь. Все, отрезано! Лариса Евгеньевна, вы же знаете, я запойным никогда не был, на зону по дури угодил. Подбили друзья-товарищи с ними Новый год отметить…
   – Можешь не продолжать, – остановила его Лариса. – Знаю, знаю, закончился для тебя праздник в СИЗО. Не ври, Найденов. Если ты такой непримиримый противник выпивки, то почему недавно в невменяемом состоянии сюда заявился?
   – Неправда! – возмутился Кирилл. – Не приходил я выпимши!
   Лариса всплеснула руками:
   – Ушам своим не верю… Да я собственными руками тазы с твоей блевотиной таскала! Совсем совесть потерял? Ох, зря тебя Нина Феликсовна простила, не осознал ты всю мерзость своего поведения.
   Дверь в гостиную открылась, на пороге появился стройный симпатичный блондин с голубыми глазами и весело воскликнул:
   – Привет, мам! Пришел тебе помочь.
   Лариса повернулась ко мне:
   – Знакомься. Мой сын Миша.
   – Очень приятно. Лампа, – представилась я.
   – Красивое у вас имя, – вежливо произнес юноша.
   – Лампочка новая помощница Нины, – объяснила Малкина.
   – Здорово! – обрадовался Михаил и вздернул подбородок. – Надеюсь, вам понравится работать с Зуевой и Вадиком, они замечательные.
   Я улыбнулась. Какой красивый у Ларисы сын – словно ожившая фотография из модного журнала. Наверное, за ним толпой бегают влюбленные девушки. Во внешности парня есть лишь один крохотный дефект – темное родимое пятно, довольно большое, неровное, ниже уха под челюстью, там, где начинается шея.
   – Подождешь меня тут? – спросила Малкина. – Я отлучусь на пару минут.
   Я не успела согласиться, а управляющая уже выскользнула в коридор.

Глава 10

   – Вечно женщины не дослушают, не поймут, обозлятся и тебя обвиноватят, – с обидой произнес Кирилл. – Не приходил я пьяным.
   – Я незнакома с ситуацией, но слышала, что вы находились в нетрезвом состоянии, – возразила я. – Лучше извиниться и больше не прикасаться к спиртному.
   – Не приходил я пьяным, – с упорством, достойным лучшего применения, повторил Найденов. – Я дома нажрался.
   Мне стало смешно.
   – Думаю, Лариса еще больше рассердится, когда услышит ваше оправдание. Разве можно приносить в общежитие спиртное? Да, если придираться к словам, то Малкина ошибается, вы не приползли поддатым с улицы, а налились водкой в своей комнате. Но разве это делает вас героем?
   – И ханку я не покупал, – снова заспорил Кирилл. – Все наши в тот день в цирк намылились, а мне выпало окна мыть, и я хотел побыстрее отделаться да к телику сесть, кинушку смотреть. С утра умылся, кофе на кухне попил. Ларисы Евгеньевны там не было, не знаю, куда она подевалась. Может, еще не пришла? Я в свою комнату вернулся. Ба! На столе поллитровка стоит, руки тянет и просит: «Выпей меня, Кирюша, отдохни, устал ты!»
   – Надо же, какая настойчивая бутылка, – стараясь не рассмеяться, восхитилась я. – Решила пожертвовать своим содержимым ради вас!
   – Я ее просто посмотреть взял, – бубнил Кирилл, – из интереса. Никогда раньше такую не пробовал, называется «Жидкое золото». Водка не белая и не прозрачная, а желтая, внутри вроде как блестки плавают. Пить я не собирался, только понюхал. Запах не сивушный, значит, хорошей очистки продукт. И, видать, не дешевый. Но мыслей прикладываться я не имел. Гляжу, а справа стоит тарелка, и на ней хлебушек черный, огурчик солененький, сало тоненько нарезанное, розовое такое, с прожилочками, чесночка долька… Кто ж тут удержится? Я бутерброд сделал, откусил, сижу, жую, на «Жидкое золото» смотрю и говорю себе: «Кирюха, даже не думай, не подводи Нину Феликсовну, она тебя из навоза вытащила. Ступай окна мыть». Потом глаза открываю, Лариса Евгеньевна в комнате стоит, чего-то бубнит, слов не разобрать. А мне плохо! В общем, паленая водка была. Бутылка красивая, а содержимое фальшак. Сейчас такие мастера есть! Гонят в подвале табуретовку, разливают и с магазином договариваются. Пустые бутылки у бомжей и пьяниц скупают, старух нанимают, те на улицах порожнюю посуду собирают. Никогда мне раньше так хреново не было. Ну помаешься с похмелья денек, поправишь здоровье пивком – и снова веселый огурец. Вот уж сколько времени прошло, а меня все еще колбасит! Желудок болит, голова ноет. Точно, фальшаком траванулся. И не виноват я ни в чем, бутылка сама ко мне в комнату забрела.
   – Вместе с закуской, – хмыкнула я.
   – Точно, – подтвердил Найденов. – Они всегда ходят парой, водяра и жрачка. И пить не хотел, из интереса бутылевич в руках подержал.
   Кирилл икнул:
   – О черт! Говорю же, живот до сих пор плохой, а башка дурная, кружится.
   Я развернулась и быстро вышла из комнаты. Интересно, на что рассчитывает взрослый мужик, рассказывая о пришедшей к нему в гости бутылке с водкой, которая нежно попросила ее выпить? Кстати, куда подевалась Лариса? И еще один вопрос – где тут туалет?
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента