Донцова Дарья. Доллары царя Гороха

   Вымолвив последнюю фразу, он выхватил из рук Дегтярева воющую голосом Андрея Губина шапчонку, зашвырнул ее в кусты и спросил:
   – Вы кто?
   – Так дачу у вас снять хотим, – напомнила я.
   – Точно! – хлопнул себя по лбу хозяин. – Давайте знакомиться: Киса.
   – Просто Киса? – решила на всякий случай уточнить Маня. – Без отчества?
   – Ну его на фиг, – заявил хозяин, – топайте по дорожке, особняк в глубине сада.
   Вдохновленные словом «особняк», мы протиснулись мимо шипастых кустов ежевики, оказались на полянке и увидели низкое строение, сколоченное из узких темно-желтых досок, самый настоящий сарай, покрытый оцинкованным железом.
   Мои домочадцы, очевидно, тоже были поражены внешним видом «дворца», потому что замолчали, а потом стали издавать разнообразные звуки. Зайка судорожно закашлялась, Маня засвистела, Кеша выдавил из себя нечто типа: «Ну-с, ничего вроде, миленький домишко».
   – А что это у них на крыше? Ну и флюгер! Гляньте – это же дракон! – воскликнула я.
   Дегтярев, повертев головой в разные стороны, не к месту пустился в воспоминания.
   – Году этак в девяностом, – забубнил он, – мне пришлось на зону ехать, дело на столе лежало, а главный свидетель срок мотал. Так вот там повсюду такие бараки маячили, правда, без террасок.
   – Какие уж в лагере терраски, – протянул Кеша, – еще про солярий вспомни.
   – Вы тут устраивайтесь пока, – засуетился Киса, – давайте покажу, что к чему.
   – Может, назад к Кротовым вернемся? – робко предложила Машка.
   – Ну уж нет, – взвился Кеша, – я не собираюсь выглядеть идиотом! Сначала сложился, уехал, потом вернулся. Раз решили, то все! Живем здесь до окончания ремонта.
   И мы пошли оглядывать временное пристанище. Если не придираться, то снаружи сараюха выглядела очень даже ничего. Поднявшись по трем отчаянно скрипящим ступенькам, вы оказывались на довольно просторной веранде. Пол тут был из досок, между которыми светились крупные щели. Из мебели имелись серый от грязи пластмассовый стол, три таких же поломанных стула, пара красных квадратных табуреток на железных ножках, допотопный буфет и почти современный кухонный шкафчик, отчего-то не висящий на стене, а стоящий на полу.
   – Ну и ничего, – бодро воскликнула Маня, – можно притащить сюда нашу мебель из ротанга, и будет клево!
   Мне терраса тоже показалась вполне пристойной, и, слегка воспрянув духом, я вошла в дом, за мной потянулись остальные.
   Сначала мы попали в кухню. Прямоугольный стол, четыре табурета, длинная скамья вдоль стены, древняя плита «Электра», огромная эмалированная мойка, над которой висела проволочная сушка, в углу стоял буфет, сработанный году этак в шестидесятом.
   Из кухни путь вел в крохотный отсек, где высился котел отопления и висела газовая колонка. Прямо перед нами была дверь в санузел, но мы свернули налево и оказались в небольшой пеналообразной комнате, темной и узкой. У одной стены стояла кровать, у другой стол и кресло.
   – Спальня, – гордо возвестил Киса и потопал дальше.
   Мы проследовали за ним и вошли в другую комнату, размером чуть побольше спальни, но тоже узкую и мрачную. Здесь имелись трюмо и круглый стол.
   – Гостиная, – сообщил Киса, – а вот лестница на второй этаж.
   Я посмотрела на стоящее почти под углом в девяносто градусов деревянное сооружение со ступеньками шириной в ладонь младенца и промолчала.
   – Но между комнатами нет дверей! – возмутилась Зайка.
   – А зачем они? – удивился Киса. – Впрочем, если хотите, можно занавесочку повесить.
   – Странно как, – протянула Машка, – без коридора.
   – Он не нужен, – отрезал Киса. – Зато все комнаты имеют выход на террасу. Видите, из каждой дверь идет. Очень удобно, сразу к себе вошел, никому не мешаешь.
   – В туфлях и верхней одежде! – обозлилась Зайка.
   – И чего? – удивился Киса. – Ясное дело, не босиком. В чем проблема? Не врубаюсь никак! Вы лучше дальше смотрите, там еще две спаленки.
   – Тоже с выходом на веранду? – уточнил Дегтярев.
   – А как же! Конечно! – закивал Киса. – Мой дом один такой на все Вербилки.
   – Думаю, такого здания и во всей области не сыскать, – вырвалось у меня.
   Киса зарделся.
   – Вы полагаете?
   Я молча пошла осматривать оставшиеся две спальни. Они оказались такими же узкими, мрачными и серыми. Кровати с никелированными спинками, столы и парочка продавленных стульев. Впрочем, в последней комнатенке нашлось что-то, отдаленно напоминавшее секретер.
   – Вот сюда я компьютер поставлю, – оживилась Машка, – буду в Интернете лазить. Можно мне тут поселиться?
   – Конечно, – кивнула я, – только выделенной линии здесь, наверное, нет.
   – Ничего, – отмахнулась Манюня, – через телефон можно. Где розетка?
   – Вот телефона нет, – развел руками Киса, – я это учел при определении платы! Кстати, здесь почта недалеко.
   – У нас у всех мобильные! – рявкнула Зайка.
   – Подумаешь, «паутина», – быстро затараторила Маня, – и не нужна она никому. Потом, я всегда в городе могу в интернет-кафе зайти.
   – Давайте комнаты распределим, – я быстро перевела разговор на другую тему. – Маня тут, мне удобно здесь, Дегтярев у кухни устроится.
   – Поближе к продуктам, – хмыкнул Кеша.
   – Интересное дело, – уперла руки в бока Зайка, – а мы где?
   – На втором этаже очень уютно, – влез Киса, – как раз для молодых! Милуйся хоть целый день, никто не побеспокоит, кровать широкая!
   – Офигеть можно, – покраснела Зайка и пошла к лестнице.
   Кое-как, цепляясь за перила, мы влезли наверх, увидели такие же узкие, темные спальни с кроватями и примолкли.
   – Хоть один шкаф тут имеется? – прервала молчание Ольга.
   По звенящим ноткам в ее голосе я поняла, что Заюшка доведена до последней точки и сейчас разразится буря, по сравнению с которой торнадо, уничтоживший наш дом, просто дыхание младенца.
   – Какой смысл в шифоньере? – прищурился Киса. – Только красоту испортит. У меня есть гардеробные, гляньте!
   Жестом фокусника Киса схватил лежащий на подоконнике пульт, нажал кнопку.
   – Ничего себе! – воскликнул полковник.
   Часть стены бесшумно отъехала в сторону, и мы увидели дыру.
   Согнувшись почти пополам, Кеша заглянул туда и возвестил:
   – Здорово придумано! Палки и вешалки.
   – Нам туда на коленях вползать? – прошипела Ольга.
   – Пошли вниз, – велел Александр Михайлович, – надо сумки разобрать.
   – Не хочу тут жить! – взвилась Ольга.
   – Альтернативы нет, – хмуро ответил Кеша.
   – Это же ненадолго, – вступила я.
   Зайка зашмыгала носом.
   – Пошли, пошли, – засуетилась Машка, – а что, даже прикольно!
   Мы приблизились к лестнице.
   – Осторожно, очень крутая, – предупредил полковник.
   – Ты жуткий зануда, – топнула ножкой, обутой в элегантную босоножку на высоком каблучке, Ольга, – вечно лезешь с нравоучениями. Между прочим, у меня глаза есть!
   – Я всех предупредил, – миролюбиво сказал Дегтярев.
   – А меня не надо, – злилась Ольга, – я сама способна оценить ситуацию.
   – Ладно, больше не буду никого предостерегать.
   – Сделай одолжение! – выпалила Зая и резво зашагала по лестнице, за ней кинулся Хучик.
   Я хотела было последовать за ними, но Киса придержал меня за руку.
   – Лучше по одному.
   Зайка повернула голову, смерила хозяина с головы до ног уничтожающим взглядом, фыркнула, шагнула не глядя дальше, зацепилась шпилькой за ступеньку и свалилась вниз.
   – Зая! – закричал Кеша и бросился на выручку жене.
   Хучик, поняв, что случилась неприятность, увеличил скорость. До сих пор мопс спускался почти стоя на передних лапах, настолько отвесной была лестница, но, подстегиваемый криком хозяина, Хуч заспешил. Дальнейшее действо разворачивалось словно в кино. Задние лапки мопса не поспели за передними. Толстая попа поднялась вверх, скрученный бубликом хвост взметнулся к потолку. Филейная часть завалилась за голову, и Хучик, сделав в воздухе сальто-мортале, упал на Ольгу.
   – Котик! – заорала Маня, кидаясь на помощь собаке.
   Столкнувшись с Аркадием, она покачнулась, упала и боком скатилась с лестницы. За ней, не удержавшись на ногах, шлепнулся Кеша, с самого верха кучи-малы оказался Снап, ухитрившийся помчаться за хозяином, я успела ухватить за длинный тонкий хвост Банди. Наш пит в любой показавшейся ему опасной или непонятной ситуации мгновенно прудит лужу.
   – Говорил же! – воскликнул Дегтярев. – Спускайтесь осторожно, вы живы?
   – Да, – ответил Кеша, – в общем и целом.
   – Слава богу! Иначе бы наша юриспруденция и телевидение осиротели, – съехидничал полковник.
   Утром я предпочла не высовываться из спальни до отъезда всех на работу. На террасу вышла, лишь убедившись, что большая часть домочадцев уехала.
   – Муся, – сообщила сидевшая на веранде Маня, – ко мне сегодня ребята приедут, мы тут субботник устроим.
   – Делайте что хотите, – ответила я, включая чайник.
   – Ну и классно, – кивнула Маня, – наведем уют. Этот Киса страшный неряха…
   – Чайник сломался, – удрученно сказала я, нажимая на красную кнопочку, – вот досада!
   – Не, это электричество выключили, мы же в Подмосковье, – по-старушечьи рассудительно заявила Машка, – я недавно ездила к Ксюхе на дачу, так у них постоянно свечки горят.
   – Надо же! А в Ложкине такого ни разу не случалось!
   Маня засмеялась.
   – Мусик, ты просто прелесть. В Ложкине стоит свой генератор.
   Действительно, я совсем забыла.
   – Надо купить свечек, побольше, – заявила Машка.
   – Вот поеду в город и привезу, – кивнула я.
   – Только с запахом не бери! – предостерегла Манюня. – Я терпеть не могу клубничную отдушку, Дегтярева тошнит от лимона, Кешу скосорыливает мята, а Ольга умирает от кокоса. Лучше простые взять, упаси тебя бог приобрести кокосовые.
   Выслушав все инструкции, я села в «Пежо». Значит, так, сначала еду в институт полиграфии и сообщаю о смерти Кати ее коллегам, разыскиваю Аню Кауфман, отдаю ей пакет с тапками и прошу вернуть мои мокасины, затем заруливаю в магазин и приобретаю ящик свечей, только не с кокосовой отдушкой.
 
   В учебной части снова в одиночестве сидела толстушка.
   – Здрассти, – недоуменно воскликнула она, – вы разве не улетели?
   Я села на стул и, собрав воедино все актерские способности, заявила:
   – Такая ерунда получилась! Вас как зовут?
   – Кира, – представилась толстушка. – Что случилось?
   – Вы, Кирочка, опять одна на работе, – покачала я головой.
   Она кивнула.
   – У Гали и Веры сегодня библиотечный день.
   Вот вам преимущество работы в институте. Всей стране на службу следует ходить с понедельника по пятницу, а у преподавателей и сотрудников учебной части имеется библиотечный день.
   Только не надо думать, что вас обязывают киснуть в книгохранилище. Вовсе нет, лишний выходной вы проводите по собственному разумению.
   – Катя что-то тоже не пришла, – спокойно сказала Кира, – наверное, заболела.
   – Понимаете, – осторожно начала я, – с ней беда приключилась!
   – Какая? – вытаращилась Кира. – Опять руку сломала? Она зимой упала и трещину на запястье получила. Вот невезуха!
   – Да нет, дело хуже, – мямлила я, – можно сказать, совсем плохо.
   – Неужто аппендицит?
   – Нет, нет!
   – Что же тогда?
   – Понимаете, я вчера отправилась к Кате за икрой, – мешала я правду с ложью, – прихожу и тут…
   Выслушав мой рассказ, Кира прижала руки к лицу.
   – Господи! Не может быть! Это ужасно! Страшно несправедливо!
   – Смерть всегда приходит не вовремя, – вздохнула я.
   – Но Катюша… Катя… она… – Кира опустила голову на руки и разрыдалась.
   Я засуетилась вокруг нее.
   – Кирочка, не плачьте. Катя умерла спокойно, во сне, не испытывая никаких страданий и мучений. Насколько я поняла, у нее случился сердечный приступ. Такое, к сожалению, бывает даже в юном возрасте.
   – Это несправедливо, – всхлипнула Кира, – именно сейчас! Знаете, она собиралась замуж! Катюша такая романтичная, за ней многие ухаживали…
   Из глаз Киры снова полились крупные слезы. Я поискала глазами бутылку с водой или хотя бы графин, но ничего похожего в комнате не нашлось. Внезапно она утихла, вытащила пачку носовых платков и, громко высморкавшись, жалобно спросила:
   – Вы ведь не оставите тут меня одну?
   – Нет, нет, – успокоила ее я. – Может, вам чайку сделать или кофейку?
   – Хорошо бы, – протянула она, – только у нас чайник не фурычит, я пришла на службу, хотела воду вскипятить, утром-то дома есть неохота, тыкала, тыкала в кнопку, а он ничего, умер. Меня всегда сладкое успокаивает. Может, в столовую пойти, съесть чего? Прямо сжимается все внутри. Хотя там очень плохо готовят, одни сосиски с тушеной капустой и каменные коржики. В стране сто режимов сменится, а в нашей столовке всегда будет вонючая капуста и картонная выпечка.
   – Давайте в кафе сходим? – предложила я. – Тут неподалеку местечко хорошее есть, называется «Мун», чуть вперед по улице.
   – Да знаю я, – прервала меня Кира, – только там дорого, кусочек торта, совсем маленький, сто рублей стоит.
   – Пойдемте, я угощаю.
   Кира вздохнула:
   – Ладно, если вы зовете, я с радостью. Давно хотела там посидеть, только с моей зарплатой в «Мун» не находишься.
   Когда мы, устроившись за столиком, сделали заказ, Кира подперла кулаком щеку и сказала:
   – Хорошо вам, на иномарке катаетесь, в кафе просто так пойти можете, наверное, полмира повидали, муж у вас богатый, барон, дети небось есть. А у меня… Вы не подумайте плохого, я вам не завидую, просто отчего так получается: одним все, другим ничего?
   Я отхлебнула вкусный кофе и улыбнулась.
   – Знаешь, в моей жизни бывало всякое, от нищеты до богатства, тебе обязательно повезет, надо только подождать.
   – Катя тоже так говорила, – грустно сказала Кира, ковыряя ложечкой гору взбитых сливок, украшающих кусок торта, – ну и где она сейчас? Вчера убежала с работы веселая такая, напевала. Я спросила: «Что у тебя за радость? Вроде жених в больнице». А она сказала: «Главное, он жив. Вот скоро на ноги встанет, и мы поженимся. Надо просто желать себе счастья, и оно обязательно придет». Ну и что, дождалась? Отчего одним везет, а другим нет? Давайте я вам про Катю расскажу?

Глава 7

   Если честно, то больше всего я хотела получить назад свои мокасины от Ферре и узнать, в какой больнице лежит шофер, всучивший мне доллары. Слава богу, он жив, вот пускай сам и отдает денежки.
   Но Кира приняла мое молчание за знак согласия и заговорила, я машинально стала слушать ее повествование. Ничего особенного в нем не было. Когда-то со мной в институте училась Аня Решетова, вот она тоже полжизни ждала прекрасного принца, а потом выскочила замуж за лысого вдовца, обремененного тремя детьми. В последнее время в нашей стране наблюдается большая напряженка с царевичами.
   Кате, правда, повезло чуть больше, чем Ане. По словам Киры, она работала в учебной части несколько лет, а до того была сначала студенткой, а потом аспиранткой в этом институте. Но диссертацию Катя так и не написала, может, потому, что умерли ее родители и ей пришлось думать о хлебе насущном. Какая уж тут наука, если есть нечего и дыры на ботинках. Ректор пожалел девушку и взял на работу; наверное, Катюша предполагала, что это ненадолго, но нет ничего более постоянного, чем временная ситуация. Катя осела за письменным столом, в компании теток, чьи разговоры крутились вокруг мужей, детей и посадок на дачном участке. Потом одна из инспекторш ушла на пенсию, и на ее место взяли Киру.
   Через некоторое время Катю и Киру связало некое подобие дружбы. Они ходили вместе в столовую, в хорошую погоду прогуливались до метро. Дальше – больше. Катя пригласила Киру провести выходные у нее в доме. Женщин сближало многое, в частности, желание выйти замуж, завести семью. Но если Кира была готова бежать под венец абы с кем, то Катя хотела большой любви. Кира даже завидовала подруге, у той случались кавалеры. Кирой же никто не интересовался. Наверное, поэтому Катя стала немного раздражать подругу.
   – Чего тебе надо? – искренне недоумевала Кира. – Вот Андрей, чем он плох? Внешне ничего, веселый.
   – Мало зарабатывает, – объясняла Катя.
   – Тогда Лева, – не успокаивалась Кира, – у него и дом, и квартира, и машина…
   – А в придачу противная мать.
   – А Володя? Он вообще сирота!
   – Грубиян, все время матом ругается!
   – Ладно, есть еще Денис, вот тут ты ничего возразить не сможешь! Мама за границей живет, сам упакован, на скрипке играет!
   Катя поморщилась, пожевала нижнюю губу и выдала:
   – У него ребенок от первого брака растет!
   – Ну и что?
   – Мой сын должен иметь отца, который будет принадлежать только ему, – отрубила Катя, – и вообще, Денис всем хорош, но не орел, понимаешь?
   – Ага, – мотнула головой Кира, – яснее некуда. Ждешь прекрасного рыцаря на белом коне. Так и одной остаться можно.
   – Лучше без мужа, чем с нелюбимым, – заявила Катя.
   – Мне бы хоть бросового кавалера, – вздохнула Кира, – пусть не замуж, просто так, родила бы себе ребеночка, все не одной в старости маяться.
   – Глупости, – оборвала ее Катя, – дети должны рождаться только по большой любви.
   Кира не стала спорить с ней. Отношения подруг стали прохладными, но потом Катерина прибежала на работу, сияя от счастья, и Кира поняла – она нашла-таки принца.
   Естественно, Киру позвали на помолвку. К тому моменту она уже знала, что царевич – простой шофер, с трудом окончивший школу. Честно говоря, Киру раздирало на части вульгарное любопытство. Страшно хотелось посмотреть на «везунчика». Странно, конечно, что, имея довольно большой выбор, Катя остановилась на парне не своего круга, но, с другой стороны, может, он хорош собой, как молодой Ален Делон?
   Сказать, что Кира разочаровалась, увидев избранника подруги, – это не сказать ничего. Сергей оказался совершенно обычным малым: светло-русые волосы, серо-голубые глаза, мелкие черты лица, и фигурой он никак не походил на молодого Шварценеггера. Кроме того, шофер показался Кире просто идиотом. Большую часть вечера он рассказывал анекдоты, грубые, «генитальные». Потом взял гитару и принялся хрипло горланить блатные песни.
   Но больше всего Киру поразила Катя. Морщившаяся, когда кто-то из ее прежних кавалеров произносил слово «дурак», подруга с восторгом слушала пересыпанную матом речь Сергея, хохотала до слез над анекдотами и бегала вокруг жениха, восклицая: «Еще мяса? Возьми картошечки».
   Шофер спокойно позволял класть себе на тарелку угощенье, а когда Катя, суетясь, стала навязывать парню торт, беззлобно заявил:
   – О…ь, надоела!
   – Ой! – воскликнула Катя. – Прости, пожалуйста! Я совсем забыла, что ты сладкое не ешь!
   Кира ушла домой просто в шоке. Видно, не зря народ придумал пословицу: «Любовь зла, полюбишь и козла». Неужели Катя не видит, с каким уродом решила связать свою жизнь?
   Прошло два месяца, и недоумение Киры сменилось завистью. Катя, похоже, искренне считала Сергея королевичем. Все в грубом парне казалось ей прекрасным. Недавняя аспирантка с восторгом повторяла глупости, изрекаемые суженым. Она сама теперь рассказывала пошлые истории, пила пиво, бегала на футбол, одним словом, по мнению Киры, просто деградировала. Но отчего-то Киру душили слезы. Катя-то по-настоящему была влюблена в Сергея, когда же к ней тоже придет счастье?
   Пару недель назад Катя вручила подруге приглашение на свадьбу. Торжественная церемония должна была состояться в середине августа. Катя теперь постоянно говорила о подвенечном платье, кольцах, свадебном путешествии. Киру грызла зависть.
   – Мы поедем в Турцию, – щебетала подруга, – у Сережи там знакомый есть, Ахмет. Он управляющий в гостинице, сделает нам лучший номер совсем недорого.
   Кира хотела было съехидничать по поводу мужей, которые экономят даже на медовом месяце, но удержалась, уж очень счастливой казалась Катя. Потом у Киры внезапно исчезли отрицательные эмоции. Ну какой смысл убиваться, глядя на чужое счастье? Своего-то все равно нет!
   – Вот оно как все повернулось, – бормотала сейчас она, уничтожая третий кусок торта, – бог не любит счастливых людей.
   – Не говори глупостей, – остановила ее я, – скажи, у Кати было больное сердце?
   – Да нет, она никогда на здоровье не жаловалась, – пожала плечами моя собеседница, – мы еще не такие старые, болячки впереди ждут.
   Произнеся последнюю фразу, она осеклась и растерянно сказала:
   – Меня ждут, а Катю нет, ой, я сейчас…
   Быстро вскочив, она понеслась в туалет. Когда Кира вернулась, я быстро спросила:
   – Как фамилия Сергея?
   – Якунин, – ответила Кира. – Сергей Якунин.
   – Где он лежит?
   – В травматологии на Полыхаевской улице, – пробормотала она и, залпом допив кофе, принялась за новую порцию сладкого.
   Я довезла Киру до института, проводила ее на рабочее место и с облегчением увидела, как она, вполне успокоившись, начала развивать бешеную деятельность. Пока я шла от ее письменного стола к двери, Кира успела позвонить в ректорат, сообщила печальную весть и набрала номер профкома.
   – Софья Измайловна, – закричала она, – горе у нас, Катя скончалась. Как это какая? Лебеденко. Да, молодая, и что? Теперь редко кто до вашего возраста доживает! Экология плохая, стрессы… У нее никого нет, хоронить нам придется!
   Я тихонько прикрыла облупленную дверь. Кира поплачет и утешится. Жаль Катю, в одном ее бестактная подруга права. Молодой возраст еще не гарантия длинной жизни, всякое случиться может.
   Мне же предстояло совершить еще несколько дел: поменять тапки на мокасины, отдать Сергею доллары и купить свечи, не ровен час в Вербилках опять отключат свет.
   Начать я решила с обуви. Я спустилась в подвал и вновь обнаружила на двери лаборатории огромный ржавый замок. Машинально потрогала толстую дужку, продетую сквозь допотопные колечки. У Ани что, еще один выходной?
   Не успела я задать себе этот вопрос, как на лестнице показалась тощая тетка в ситцевом платье жуткой расцветки. Она глянула на запертую дверь, поджала и без того тонкие губы и процедила:
   – Да уж! Непонятно, за что некоторые сотрудники зарплату получают!
   – Вы не знаете, где Кауфман? – осведомилась я.
   – Должна сидеть на рабочем месте, – злобно рявкнула женщина.
   – У нее не библиотечный день сегодня?
   – Вчера отдыхала. Лентяйка она!
   – Часто опаздывает?
   – Да постоянно, зачем только держат на службе такую разгильдяйку?
   Я поднялась наверх, набрала номер телефона Ани, услышала длинные гудки и, поняв, что линия до сих пор неисправна, отправилась по знакомому адресу.
   Дома никого не оказалось. Позвонив в дверь, я не услышала за ней никаких признаков жизни и повторила попытку. В ответ – тишина. Аня жила в доме, построенном в пятидесятых годах прошлого века, дверь в ее квартиру была простая, деревянная, обитая коричневой кожей. Когда-то у нас с бабушкой на улице Кирова, нынешней Мясницкой, была точь-в-точь такая обивка, я в детстве проковыривала в ней дырки и вытаскивала наружу клочки серо-желтой ваты. Вероятно, Аня живет здесь со дня рождения. Еще в двери, примерно на уровне моих глаз, было прорезано небольшое узкое отверстие. Его прикрывала железная пластинка с надписью «Почта». Я осторожно приоткрыла ее и крикнула:
   – Аня, откройте, это Даша, ваша вчерашняя посетительница от Кати. Не бойтесь. Вы меня слышите?
   Но в квартире стояла полная тишина. Мне было слышно, как на кухне или в ванной из крана капает вода.
   Подумав, что мы с Кауфман просто разминулись, я вернулась в институт. Тучная Аня, очевидно, небольшая любительница пеших прогулок, небось она предпочла проехать одну остановку до работы на автобусе, а не топать пешком по раскаленному тротуару. Ожидая увидеть ее в лаборатории, я вновь сбежала в подвал и опять ткнулась носом в замок. Может, Аня сейчас сидит на берегу водоема или наслаждается мороженым?
   Решив заехать к ней за обувью вечером, я порулила в больницу к Сергею. Вообще-то я ожидала, что придется упрашивать секьюрити, даже проверила, есть ли в кошельке десятидолларовая бумажка, но охранники не проявили ко мне никакого интереса, и вскоре я узнала в справочной, в какой палате лежит Якунин, потом вознеслась на нужный этаж и пошла по вытертому, пахнущему хлоркой коридору.
   На посту сидела пожилая медсестра. Увидев меня, она нахмурилась.
   – Почему без бахил? Вот люди! В отделение прямо в уличной обуви прутся! Вы бы еще в операционную в ватнике заявились. Неужели не ясно? У нас стерильность.
   – Простите, я не знала.
   – Пять рублей жалко, – не слушала меня медсестра, – господи, за копейку удавятся! А мы мой потом за всеми.
   Я быстро вытащила из кошелька сто рублей.
   – Можно у вас бахилы купить?
   – И где я тебе девяносто пять целковых наберу? – окончательно разъярилась тетка.
   – Спасибо, спасибо, – заулыбалась я, – мне не надо сдачи!
   Медсестра открыла большой пластмассовый короб, вытащила оттуда пару скомканных, явно побывавших в употреблении одноразовых бахил нежно-голубого цвета и совсем другим тоном сказала:
   – Надевайте. Вас я ни разу здесь не видела. Только что положили? Кого? Могу помочь с уходом.
   – Огромное спасибо за вашу доброту, только я просто навестить приятеля пришла. Подскажите, где пятая палата?
   Поняв, что дополнительного заработка не будет, дежурная вздохнула.
   – Идите прямо. А кто вам нужен? Самойлов? Его вчера соперировали.
   – Нет, Якунин.
   Дежурно-спокойное выражение исчезло с лица сребролюбивой дамы.