«Уже пропустил, – подумала я, – десять лет тому назад, и ты дал на нее положительный отзыв».
– Но тема интересная, даже актуальная, – продолжал профессор.
Из его рта полились гладкие фразы. Каждое слово в отдельности понятно, но общий смысл ускользает. Вспомнив Аленины наставления, я вытащила блокнот и принялась с подобострастным видом чирикать ручкой. Экономист говорил и говорил, изредка останавливался, поглядывал на большое зеркало, стоящее на письменном столе, и продолжал мудрые речи. К исходу второго часа я хотела пить, курить и писать.
Помощь пришла от Виолетты Сергеевны. Дверь приоткрылась, и профессорша ласково пропела:
– Алик, ты совсем утомил бедную детку. Наверное, ей хочется кофейку.
Доктор наук захлопнул рот, как чемодан, и глянул на супругу. Виолетта поманила меня:
– Пойдемте, пойдемте на кухню.
Потом старушка повернулась к муженьку:
– Милый, пора собираться на заседание ВАК.
– Да, да, – закивал Альберт Владимирович, – что-то я слишком увлекся.
– Совсем себя не жалеешь, – вздохнула жена, – хочешь из каждой диссертации конфетку сделать. Кстати, на экспертном совете сегодня должны утверждать Карташову. Помнишь, какие гадости она говорила про тебя на собрании?
Профессор крякнул:
– Людям свойственна неблагодарность. Но я выше мелкой мести, а голосовать стану против просто потому, что работа отвратительная.
Виолетта удовлетворенно улыбнулась и поволокла меня на кухню. Даже у нашей Ирки нет такого количества электробытовых приборов! На столах и столиках почти двадцатиметровой кухни теснились: тостер, ростер, кофеварка, СВЧ-печка, мясорубка, вафельница, открывалки для банок, ломтерезка, комбайн, миксер… У окна высился гигантский четырехкамерный холодильник «Бош». Тут же помещалась и стиральная машина той же фирмы.
На огромном обеденном столе стояла тарелочка с двумя кусочками сыра. Рядом в изящной корзиночке лежало несколько тоненьких ломтиков хлеба.
– Садитесь, садитесь, милая, – ворковала Виолетта, – кофе или чай?
– Чай, пожалуйста.
Старушка взяла заварочный чайник и плеснула в чашку желтоватой заварки, потом щедро долила доверху кипятком. Поданный напиток Аркадий именует «моча молодого поросенка».
– Пейте, душенька, – радостно предложила профессорша, – чаек свежий, только вчера заваривали.
Я отхлебнула попахивающую веником жидкость и постаралась изобразить восторг. Виолетта Сергеевна села напротив и, оглядывая меня чуть блеклыми голубыми глазками, принялась расспрашивать. Скорей всего в молодости дама подрабатывала в КГБ, потому что интересовалась всем: возрастом, семейным положением, материальным достатком. Я решила рассказать «правду». Живу в Казани, преподаю в автодорожном техникуме. Мужа нет, детей тоже, зарабатываю очень хорошо, целых 400 рублей в месяц. Квартирка собственная, правда, маленькая. Всю жизнь посвящаю науке, преклоняюсь перед трудами Павловского и счастлива, что познакомилась с ним лично.
Виолетта Сергеевна удовлетворенно улыбнулась и пододвинула поближе тарелочку со слегка засохшим сыром.
– Кушайте, кушайте, в Москве просто невозможно пользоваться общепитом, страшно дорого. Кстати, где вы остановились?
– Алена Решетникова познакомила с дамой, которая сдает комнату. К сожалению, там нет телефона.
Профессорша покачала аккуратно уложенной головой:
– Плохо, вдруг срочно понадобитесь Альберту Владимировичу. Вот что. Вы ведь не торопитесь? Сейчас придет Настя, и я отдам вам ее пейджер.
Где-то через полчаса в кухню вошла молодая темноволосая женщина. Она поставила на пол две огромные сумки и устало произнесла:
– Вот. В прачечную не успеваю, поезд через два часа.
– Притомилась, душенька, – пропела Виолетта Сергеевна, – скоро отдохнешь. Езжай спокойненько домой. Альберт Владимирович разговаривал с ректором, дадут тебе ставку доцента.
Женщина кинулась на шею старушке. Та отступила на несколько шагов и пробормотала:
– Ладно, ладно, лучше не забывай профессора с праздниками поздравлять, а то он так расстраивается, когда аспирантки уезжают, и с концами. У Альберта Владимировича ранимая душа. Помни о нас, а мы тебя не забудем.
– Виолетта Сергеевна, родненькая, – принялась всхлипывать пришедшая, – после того, что вы для меня сделали…
– Ой, прекрати, – замахала руками профессорша, – лучше объясни Дашеньке, что такое пейджер, как он работает.
И она вышла из кухни.
Настя глянула на меня широко поставленными зелеными глазами и поинтересовалась:
– Диссертацию ваяешь?
Я кивнула.
– Чего молчишь, язык от впечатлений потеряла? Ты откуда?
– Из Казани.
– Да, – вздохнула предшественница, – не завидую тебе. Главное, помни: во всем угождай Виолетте и не вздумай хоть копейку из хозяйственных денег утаить. Тут не Алик главный, а она. Что скажет, то академик и делает. Не показывай ему никаких своих работ, будет спрашивать, говори – не привезла.
– Почему?
– Потому. Смотри преданно Алику в глаза и через фразу повторяй – «счастлива работать под руководством такого гения».
– Не слишком ли?
– В самый раз. У него самооценка высотой с Останкинскую телебашню. Бойся Светки – гадина жуткая. Димка ничего, только глупый очень, ну да он вязаться к тебе не станет. Валерке, зятю, сразу по зубам, как под юбку полезет, и пообещай Виолетте пожаловаться. Композитор ее боится как огня и сразу отвалит.
– Композитор?
– Ага, музыку сочиняет, только никто исполнять не хочет. Ты не вздумай понадеяться, что он с тобой трахнется и Светку бросит. А то тут была пара дурочек. Решили москвичками стать. Валерка неразборчив, как павиан, лишь бы дырка была, куда засунуть. Не тушуйся, годок помучаешься, зато диссертация в кармане, да еще работу подыщут. Слышала, мне доцента дают!
Настя сняла с пояса коричневую коробочку и принялась объяснять мне устройство пейджера.
Домой я ехала в легком обалдении. Сама много лет проработала в институте. Правда, у нас там не было птиц такого высокого полета, как Павловский. На весь коллектив три кандидата и один доктор наук. Но совершенно нормальные люди, без наполеоновских замашек. Вот, значит, как делаются диссертации! А я-то по наивности полагала, что дело только в хорошо написанной работе. Ну и ну.
Загнав «Вольво» в гараж, я тихо прокралась в холл – не хватало, чтобы кто-нибудь из детей встретил мать в таком виде. Но не успела я шмыгнуть на лестницу, как из гостиной вышел Аркадий:
– Мать, ты где шляешься?
Потом сынок оглядел меня с ног до головы и выпалил:
– Что это на тебе такое напялено? Где откопала эту красоту невиданную?
– Не нравится? – фальшиво расстроилась я. – Купила сегодня в бутике, говорят, последняя мода.
– Ты что задумала? – поинтересовался Кеша.
– Ничего!
– Мать, знаю тебя как облупленную. Или рассказываешь правду, или звоню Александру Михайловичу и говорю, что ты затеваешь таинственные переодевания.
Тяжелый вздох вырвался из моей груди, плохо иметь сына-шантажиста. И совершенно не хочется впутывать сюда Александра Михайловича. Он мой старый и верный друг. Познакомились мы много лет тому назад, когда я подрабатывала в Академии МВД: вбивала в милицейские головы начатки французской грамматики. Группа подобралась редкостная – через двадцать минут после начала занятий бравые лейтенанты начинали отчаянно зевать. Я решила разнообразить занятия и предложила:
– Вижу, вам скучно читать текст про Красную Шапочку, давайте займемся переводом того, что интересно.
Курсанты оживились.
– Давайте! – закричали они. – Нас страшно волнует тема «Описание трупа».
Я вздрогнула, но взяла предложенный листок и принялась подробно объяснять слова. Пока дело шло о глазах, ушах, почках, было ничего. Но тут вдруг я наткнулась на словосочетание «странгуляционная борозда» и вынуждена была признать поражение.
– Мальчики, у меня слово «борозда» ассоциируется только с пашней, а прилагательное даже по-русски не понимаю.
Сидящий на первой парте мужчина оживился:
– Сейчас объясню, все очень просто, вам понравится.
Он раскрыл портфель и высыпал на мой стол кучу фотографий жуткого трупа висельника с выпученными глазами и прикушенным языком. Никогда в своей жизни не видела ничего страшней. На беду перед семинаром съела два пирожка с мясом, и не успел капитан охнуть, как они в переработанном, так сказать, виде шлепнулись на отвратительные снимки.
Курсанты кинулись ко мне и, собирая перемазанные фото, принялись ругать неловкого коллегу. На следующий день он пришел на занятия с букетом роз. С тех пор мы нежно дружим. У Александра Михайловича есть собачка – английский мопс Хуч. Это подарок французского коллеги – комиссара Жоржа Перье. Но приятель пропадает целыми днями на работе, бедный песик от тоски начал болеть, и мы взяли его к себе. Для русского уха имя Хуч звучит ужасно, поэтому Ольга назвала собачку Федором Ивановичем. Мопс согласно отзывается на обе клички, и мы обожаем его. Небольшое напряжение возникло, когда нанятая для близнецов няня привезла с собой в наш дом йоркширского терьера Жюли. Слегка апатичный Федор Иванович, большой любитель поесть и поспать, страшно оживился при виде миниатюрной терьерицы. Несколько дней он посвятил платоническим ухаживаниям, потом перешел к решительным действиям. В результате мы получили восемь штук мопсерьеров. Кое-как пристроили очаровательных в своем уродстве щенят и теперь пытаемся не допустить «повторного брака».
В наших идиллических отношениях с Александром Михайловичем существует одна, зато большая ложка дегтя. Он – сотрудник МВД, к тому же полковник. Несколько раз ему приходилось вытаскивать нас из неприятностей. В последний – когда похитители потребовали гигантский выкуп за украденную Марусю. Тогда полковник взял с меня честное слово никогда больше не заниматься частным сыском. Я поклялась самыми страшными клятвами. Но жить мне стало как-то скучно. Преподаю сейчас только четыре часа в неделю. Маня совсем выросла, а у близнецов есть няня. К тому же совершенно не собираюсь делать ничего противозаконного. Просто хочу посодействовать несчастному парнишке, оказавшемуся в большой беде. Кто поможет Роману, если не я? Ну не похож парень на преступника! И зачем Павловским, таким богатым и именитым, обвинять юношу в воровстве? Но если полковник узнает, тут же запретит разбираться в этом деле. А мне вчера приснилась умершая Катюша. Она посмотрела на меня в упор большими глазами и пробормотала: «Доверяю тебе Рому». В результате я проснулась в холодном поту.
– Мать, – продолжал настаивать Аркадий, – жду ответа!
Пришлось рассказать почти все. Кешка почесал кудрявую голову.
– Да уж, не повезло мальчишке. Хочешь, я посмотрю дело?
– Как ты его получишь?
– Очень просто. Оформишь меня в конторе как адвоката Романа, и я потребую дело для ознакомления.
– Но ведь родственников у Виноградова нет. Как же нанимать адвоката?
– Защитника может оплатить любой – в консультации не спрашивают, кем ты приходишься подзащитному. Миллион в кассу, и я твой. Надо же помочь бедняге, только давай все-таки сначала посмотрим материалы. Вдруг он тебе наврал?
ГЛАВА 5
Дело Кешка получил в пятницу. Не слишком толстая папочка, на изучение которой ему хватило трех часов. Перелистав обязательные бумаги, характеристики, справки, Аркашка наткнулся на допрос Светланы Павловской. Женщина расписала бедного Рому такими черными красками, что впору было вывести парнишку во двор и расстрелять на месте. Тут же лежали показания трех женщин – Жанны Соковой, Клары Мордвиновой и Виктории Пановой. Они лили на Рому грязь и рассказывали о бедственном материальном положении Павловской. Настораживал тот факт, что свидетельницы работали в лаборатории у Альберта Владимировича. Самым странным было то, что хозяина риэлторской конторы, Вячеслава Демьянова, который, по словам Романа, отдал сто тысяч Светлане, не допрашивали. Как будто такой человек вообще не упоминался в деле.
– Непостижимо, – ворчал Аркашка, – почему не нашли хозяина и не задали ему пару вопросов. Похоже, что следователь просто поторопился отдать дело в суд.
И еще одна неувязка. На судебном процессе проходил свидетелем Игорь, сын Светланы. Судья задал вопрос:
– Когда вы видели подсудимого в последний раз?
– В начале октября, – простодушно сообщил Игорь, – он пришел вместе со Славой.
– Каким Славой?
– Демьяновым, – сообщил Игорь, потом быстро поправился: – Простите, оговорился, со Славой Демченко, нашим бывшим одноклассником из 17-й школы.
Судья не обратила внимание на этот эпизод. Но Кешке он показался странным. Сын не поленился позвонить в 17-ю школу и узнал, что в классе, где учились Павловский и Виноградов, никогда не было школьника Славы Демченко.
В еще большее удивление повергло его решение следователя. Катюша официально просила изменить сыну меру пресечения с ареста на подписку о невыезде. У нее были на то все основания. Роман задерживался в первый раз, особо опасным не считался, мать даже готова была внести залог. Искандер Даудович отказал и мотивировал свое решение просто: Виноградов находился в бегах, не являлся по повесткам и, следовательно, может исчезнуть, не дождавшись суда. Это было совсем странно. Заявление в РУОП Светлана Павловская отнесла 26 октября, а 28-го Рома уже сидел в Бутырке. Никакие повестки за столь короткий срок просто не могли дойти, скорей всего их и не посылали. И потом, какая удивительная торопливость для официальных органов! Арестовали мальчишку утром, почти в кровати. Всегда считала, что, когда скрываются, не сидят дома, а уезжают куда-нибудь подальше. Здесь же «находящийся в бегах и не являющийся по повесткам» преспокойненько спал в собственной постели. Удивительно, что судья ничего не заметила. Может, наша Фемида не только слепая, но и глухая в придачу? А может, что-то заставило всех: следователя, судью и прокуроршу – ослепнуть и оглохнуть? И какая злобность: дать впервые оказавшемуся на скамье подсудимых парню семь лет! Аркадию вообще казалось, что это дело следовало рассматривать не в уголовном, а в административном порядке. В чем тут факт мошенничества? Больше похоже на не отданный долг. И самым чудесным образом от глаз «неподкупных и справедливых» ускользнул пикантный факт: Светлана Павловская просила продать квартиру, где был прописан еще один человек. То есть она втягивала парня в противозаконное дело и обещала хорошую награду. По меньшей мере, такое поведение истицы требовало частного определения суда в ее адрес. И опять – полная тишина.
Дело было сшито белыми нитками. Особо гадко выглядело заявление Павловских, написанное уже после процесса. Они возмущались легкостью наказания и требовали увеличить срок до 15 лет. Наверное, больше всего их устроила бы высшая мера.
Кешка пришел в полное негодование:
– Кто-то очень постарался, чтобы процесс прошел моментально, а наказание было максимальным. Похоже, парнишку просто подставили. Надо найти хозяина риэлторской конторы, Вячеслава Демьянова.
«И этих теток, свидетельниц», – подумала я.
– Все равно, мне кажется, что лучше рассказать полковнику, – пробормотал Аркашка, – пусть потребует дело на доследование.
– Миленький, – ласково сказала я, – Александр Михайлович так занят, зачем усложнять ему жизнь? Поверчусь у Павловских, вдруг узнаю что-то интересное? Потом все расскажем полковнику, обязательно.
– Ладно, – неожиданно согласился сын, – только ты там поаккуратней, похоже, дом Павловских – небезопасное место. Но ведь надо помочь бедному парню, не сидеть же ему семь лет за несовершенное преступление.
Первый звонок на пейджер поступил в субботу, около восьми утра. Терпеть не могу рано вставать, поэтому еле-еле продрала глаза и взглянула на экранчик. «Срочно позвоните. Павловская». Что там у них стряслось?
Трубку сняли сразу.
– Алло! – пропела Виолетта Сергеевна.
– Простите за столь ранний звонок, но только что пришло сообщение на пейджер…
– Дашенька, – обрадовалась профессорша, – как мило, что откликнулись. Видите ли, произошла небольшая неприятность. Светочка, наша дочь, заболела, а я не могу выйти из дому, давление поднялось. В такой ситуации раньше помогала Настя, но она вчера уехала домой. Не могли бы вы разок сходить нам за продуктами?
– Конечно, – согласилась я, – сейчас оденусь и приеду.
– Вы уж поторопитесь, душенька, на рынок лучше с утра ходить, пока все свеженькое.
Пришлось вылезать из уютной кроватки и превращаться в «казанскую» жалмерку.
Виолетта Сергеевна всучила гигантский список. Я принялась изучать листок: творог рыночный – 1 кг , мясо парное – 2 кг , шампиньоны – 2 кг , курага, орехи, изюм, форель слабосоленая, 200 г черной икры…
– Милая, – прощебетала старушка, – очень прошу, обязательно принесите домой чеки. Альберту Владимировичу они нужны для работы.
Я уставилась на нее во все глаза. Зачем академику чеки? Видя мое недоумение, Виолетта Сергеевна открыла ящичек и вытащила довольно толстую общую тетрадь, страницы которой делились на графы – число и месяц, что куплено, стоимость. Почти напротив каждой строчки виднелся кармашек с чеками.
– Альберт Владимирович пристально следит за ценообразованием, – пояснила Виолетта, – это его конек. Часто упоминает в статьях. У нас таких тетрадок – горы. Скажите, помните, сколько стоил литровый пакет молока в 1979 году?
Я покачала головой.
– Сейчас скажу, – заулыбалась старушка. Она порылась в тетрадках, вытащила одну, пролистала странички и объявила: – 32 копейки!
– Да, – протянула я, – но зачем же чеки? Можно просто записать стоимость!
– Деточка, – ужаснулась профессорша, – это же научные данные. Мало ли кто что напишет, а так имеется документальное подтверждение.
Взяв гигантские сумки, я побрела на рынок. К счастью, он был рядом, прямо за поворотом. Галдящая толпа, куча людей с сумками на колесах, поющие нищие и веселые торговцы. Нет, хорошо все-таки, что у нас за продуктами ходит Ирка! Затратив на покупки почти два часа и собрав, где можно, чеки, я приползла к Павловским. Тяжеленные сумищи колотили по ногам, руки грозились выскочить из плечевых суставов. Наконец почти неподъемная ноша оказалась возле холодильника «Бош». У плиты стояла невысокая рыженькая женщина.
– Знакомьтесь, – пропела Виолетта, – это Жанночка Сокова, наш добрый ангел. Просто не знаю, что бы мы без нее делали.
Жанна махнула поварешкой.
– Скажете тоже, подумаешь, ерунда, суп для Альберта Владимировича сварить! Разве трудность? Одно удовольствие.
И она принялась чистить картошку.
– Не устали? – заботливо спросила старушка, закладывая кульки в холодильник.
– Нет-нет, – поспешила я уверить ее.
– Тогда не в службу, а в дружбу: занесите Светочке обед, а то бедная так плохо себя чувствует.
Выяснилось, что дочь живет в соседнем доме, требовалось всего лишь перейти улицу. Нагруженная другими сумками, я позвонила в домофон.
– Да, – каркнул динамик, и дверь распахнулась. Подъезд рангом пониже, чем у Альберта Владимировича, ковра нет, но лифтерша сидит.
– К кому? – строго осведомилась она.
– К Светлане Павловской.
– А Настя где?
– Уехала домой.
– Теперь, значит, ты таскать будешь, – констатировала дама. – Как звать-то?
– Даша.
– Ну, господь с тобой, езжай на седьмой этаж.
В лифте было невыносимо душно, и кофточка прилипла к спине. Хорошо, наверное, выгляжу – потная, грязная, волосы растрепались. На пороге квартиры поджидала женщина. Больше всего она напоминала грушу: довольно узкие плечи, совсем маленькая голова и огромный зад.
– Несите на кухню, – распорядилась хозяйка командным голосом. Я проволокла ношу по довольно большой прихожей и оказалась в холле. Здесь, так же как у академика, повсюду виднелись бронза, хрусталь и зеркала. Около ярко-бордового дивана тихо журчал комнатный фонтанчик. Кухня выдержана в стиле «пейзан». Деревянные шкафчики, расписные доски и поделки из соломы. Я грохнула торбы на пол и без приглашения рухнула на резной стул. Ноги просто отказывались служить, руки дрожали, на верхней губе проступил пот.
Светлана нелюбезно глянула на меня.
– Как вас зовут?
– Даша.
– Очень мило, а я Светлана Альбертовна. Виолетта Сергеевна сказала, диссертацию пишете?
Я закивала головой. Дочь академика оглядела принесенное, потом позвонила по телефону.
– Мама, – сказала она недовольным голосом, – ты же знаешь, что Игорь не ест черную икру, только красную. Неужели трудно запомнить?
Потом повернулась ко мне и сказала:
– Виолетта Сергеевна просит вас зайти.
На подкашивающихся ногах я поплелась назад. Виолетта, мило улыбаясь, попросила:
– Душечка, вам все равно по дороге, сделайте милость, сдайте белье в прачечную. Настя вчера не успела.
И она показала на гигантский тюк. Пришлось брать узел и тянуть его через несколько кварталов, хорошо, хоть не было очереди. Квитанцию мне милостиво разрешили не приносить.
– Я такая неаккуратная, – вздохнула профессорша, – обязательно потеряю. Пусть лучше у вас лежит, когда время подойдет, получите белье.
Короче, освободилась я в районе обеда. Сначала быстренько переоделась на заднем сиденье «Вольво», а потом решила поехать к хозяину риэлторской конторы «Комфорт». В деле Ромы был адрес фирмы. Поплутав немного по кривым переулкам, я выехала прямо к нужному дому. Но маленькое двухэтажное здание украшала вывеска «Бюро путешествий «Альбатрос».
В просторном помещении скучали три девицы совершенно одинакового вида: длинные волосы, белозубые улыбки и супер-мини-юбки.
– Девочки, – заискивающе произнесла я, – а где контора «Комфорт»? – «Близнецы» пожали плечами. Они понятия не имели ни о какой фирме, торгующей недвижимостью. Да, кажется, полный облом.
– Погодите-ка, – внезапно оживилась одна девчонка, – помните, мент приходил из отделения? С ним тогда Вера Николаевна разговаривала. Вот она точно в курсе.
Горя желанием услужить, она выскочила из-за стола и привела в приемную небольшую полноватую старуху в синем халате. Та поглядела на меня и вздохнула:
– Зачем тебе «Комфорт»? Там одно жулье.
– Да взяли деньги за услуги, целых 500 тысяч неноминированными, обещали варианты подобрать и как в воду канули.
– Где же твои мозги были, когда такие деньжищи мошенникам отваливала? – посетовала уборщица. – Теперь не получишь ни копейки, они, как только хозяина ихнего убили, сразу свернулись и съехали. Думаешь, ты одна такая? Сюда человек двадцать в прошлом году пришло. Этих, – она махнула рукой на девчонок, – еще не было, другие сидели. Так им здорово из-за «Комфорта» досталось, один мужик даже в драку полез.
– Погодите, – прервала я старуху, – как хозяина убили?
– Очень просто, – сказала Вера Сергеевна, – отравили. Славка кофе на работе заварил, глотнул – и все, каюк.
– Вы знали Славу Демьянова?
– Конечно, соседствуем по лестничной клетке всю жизнь, он меня на работу и взял. «Альбатросу»-то я в наследство досталась.
– Почему решили, что Славу отравили?
– Милиция сообщила. Говорили, в кофе яд обнаружили: всех сотрудников допрашивали, пугали. Да только никого не нашли, кто хозяину отраву подсыпал. Жаль жену, совсем девчонка, с ребеночком осталась.
– Где она живет?
– Лизка? Рядом со мной, на Коноплева, в третьем доме.
Поблагодарив словоохотливую Веру Николаевну, я поехала к вдове Демьянова.
Лиза вправду походила на девочку. Тоненькая, коротко стриженная, с круглыми грустными глазами. Если бы не четырехлетний малыш, самозабвенно катающий по коридору самосвал, дала бы ей от силы семнадцать лет.
– Что вам нужно? – испуганно сказала женщина, впуская меня в коридор. – Если по поводу «Комфорта», то я ничего не знала о делах мужа и не отвечаю за них.
Я прикинулась удивленной:
– «Комфорт»? Я из отдела опеки, проверяем бытовые условия детей-сирот. Вам не нужно место в интернате?
– Нет, – покачала головой Лиза, – абсолютно не нужно.
– Все-таки надо поглядеть на детскую комнату и заполнить анкету.
– Какую? – изумилась женщина.
– Ваш ребенок стоит на учете, как потерявший отца. Если отказываетесь от интерната, заполним специальную бумагу, вынем ваш адрес из картотеки и отдадим место нуждающимся.
Вдова кивнула головой, и мы пошли в комнату. Похоже, что Слава успел хорошо обеспечить семью. Детская буквально ломилась от дорогостоящих игрушек: конструкторы «Лего», радиоуправляемые машины, гора мягких игрушек. Новехонькая мебель светлого дерева и кроватка, застеленная миленьким пледом с героями диснеевских мультиков. Ольга совсем недавно купила такие для близнецов, и я знала, сколько они стоят.
Лиза села в большое кресло, я устроилась за письменным столом, вытащила из сумки блокнот и с серьезным видом спросила:
– Фамилия, имя, отчество и год рождения.
– Елизавета Константиновна Демьянова, 1972 года рождения.
Надо же, Аркашкина ровесница. Я записала все старательно на листке и, придав голосу сочувственный тон, поинтересовалась:
– Супруг-то отчего скончался? Небось на автомобиле гонял?
– Что вы, – вздохнула молодая вдова, – Славик аккуратно ездил, все правила соблюдал. Его отравили конкуренты.
– Как? – изобразила я полное удивление. – Как отравили?
– Да, – подтвердила Лиза. – Муж организовал риэлторскую контору, работал честно, не то что другие. Это, конечно, многим не нравилось. Как же, все торговцы недвижимостью в говне, а он в белом фраке. И потом, на рынке жилья сразу разнесся слух, что Демьянов абсолютно не криминальный человек, ну клиенты и повалили. На мужа несколько раз наезжали «братки», но он отбился, и нас вроде оставили в покое. Год тому назад, перед майскими праздниками, он задержался на работе. Ждала его до часа ночи, стала волноваться, тут как раз из милиции и позвонили.