Страница:
У Ниночки же все шло прекрасно. Еще учась в консерватории, она выскочила замуж за Эдика Малевича, провинциального талантливого мальчика, хорошо складывалась и ее карьера скрипачки. У Нины появились имя и свой круг слушателей…
Женщины продолжали дружить. Гема частенько забегала к Нине, радуясь, что у подруги все хорошо. Скоро у них вошло в традицию ужинать вместе. Вместе же ездили отдыхать. Эдик считал Гему сестрой Ниночки, и отношения у них были почти родственные.
Потом случилось несчастье. Арбени заболела. Стоит ли говорить, что были приглашены лучшие специалисты, светила медицины. Один за другим ставились и отметались диагнозы – рак, туберкулез, астма… Врачи терялись в догадках, а Ниночка все кашляла и кашляла, худела, температура постоянно держалась на 37,2 или 37,5… Потом она слегла, у нее стала идти горлом кровь. Никакое лечение, включая лучевую и химиотерапию, не помогало, и бедная Ниночка тихо скончалась, оставив безутешных родителей и мужа.
Доктора потребовали вскрытия, всем было интересно, что за болезнь убила молодую женщину, но профессор Арбени встал на дыбы:
– Не дам кромсать дочь.
Желая убедить старика, доктор опрометчиво сказал:
– Может, узнав о причине смерти Нины, мы спасем других людей!
Арбени взвился:
– Еще чего! Ниночке уже не помочь! Категорически запрещаю использовать ее для вашей идиотской науки!
Испугавшись, что врачи не послушаются, профессор забрал тело дочери домой.
За день до смерти Ниночка сказала Геме:
– Похоже, мне крышка.
– Ну что ты, – потихоньку вытирая слезы, ответила та, – вот через недельку вернется из Африки мой папа, он тебя точно вылечит!
– Нет, – прошептала Нина, – конец пришел. Единственное, о чем тебя прошу, выходи замуж за Эдика, из вас получится хорошая пара.
– Не говори глупости, – рассердилась Гема.
Но Ниночка упорно повторяла:
– Обещай мне это.
В конце концов Гема нехотя ответила:
– Ладно, когда ты в девяносто лет скончаешься, я, так и быть, стану Эдькиной женой.
– Вот и хорошо, – пробормотала Нина и закрыла глаза.
Больше она в себя не приходила, вечером началась агония, а в три утра красавица Нинуша скончалась.
Через месяц после похорон Гема и Эдик стали везде появляться вместе. История о том, как Ниночка просила подружку занять свое место возле Малевича, была широко известна. Ее разболтала медсестра, присутствовавшая при печальной сцене. Никто из знакомых не осудил ни Гему, ни Эдика, наоборот, все только сочувствовали им и восхищались проявлением редкой по нашим временам дружбы. Свадьба никого не удивила, так Гема стала госпожой Малевич.
Вместе с браком неожиданно пришла удача. Через два года она открыла в себе редкий дар экстрасенса и занялась лечением людей, потом стала давать коллективные сеансы…
– Погодите, – потрясенно воскликнула я, – «Гема Даутова – ваш спасательный круг». Господи, ну и ну! Да я повсюду видела ваши афиши!
Гема кивнула:
– Правильно, мы решили, что мне лучше выступать под девичьей фамилией. Никто же не знал, что Эдик сломает руку и перестанет концертировать!
Дав удачу Геме, господь отнял ее у Эдика, жизнь вообще похожа на сообщающиеся сосуды: когда в одном месте убывает, в другом прибывает, и наоборот. Спустя два года после новой женитьбы Малевич сломал руку. Неприятность, но отнюдь не катастрофа для тысяч людей. Для тысяч, но не для скрипача. Год он просидел дома, уйдя в запой. Гема моталась по России с сеансами. К ней пришла известность, Даутова собирала гигантские залы. Во время выступлений частенько случались чудесные исцеления тяжело больных людей. Парализованные вставали, слепые прозревали, немые начинали говорить, а аллергия и псориаз исчезали через неделю. Гема начала зарабатывать бешеные деньги. Теперь на нее работала целая структура: администраторы, распространители буклетов, торговцы косметикой. Гема выпускала «заряженный» крем для лица, который женщины расхватывали, словно горячие пирожки. Поговаривали, что желтоватая масса, разложенная в простые розовые коробочки, творит чудеса.
Одним словом, Гема взлетала, а Эдик падал все ниже. Потом и ему улыбнулась удача. Один из приятелей, довольно большая шишка, предложил место… директора кладбища.
Сначала жена ужаснулась и твердо сказала:
– Нет.
Но Эдик неожиданно засмеялся:
– Так мне и надо! Знать, суждено на погосте кантоваться.
Но неожиданно Малевич увлекся необычным бизнесом.
– Эдичка все хотел стать лучше всех, – грустно говорила Гема, – если скрипачом, то непременно гениальным, а если директором кладбища… Вы не поверите, какой он навел там порядок… Уволил всех пьянчуг, выгнал бомжей, открыл церковь… Выстроил концертный зал и начал приглашать туда лучших исполнителей…
Гема замолчала, потом тихо продолжила:
– К нему приходили такие музыканты! Скрипач Давидовский, виолончелист Марков, пианистка Сотникова, часто выступал хор Караваева… Да туда не только весь Белогорск бегал, из Москвы слушать приезжали…
У Эдика появились деньги, Гема из тридцати дней в месяце бывала дома от силы неделю, вот мужик и пустился во все тяжкие… Он опять начал пить, правда, не так, как раньше, и бегать по бабам.
– Мне было очень тяжело, – вздыхала Гема, – я любила Эдика настолько, что даже была готова закрыть глаза на его романы. В конце концов он всегда ко мне возвращался… Только девиц Эдик подбирал отвратительных, в особенности последнюю, Лену. Она работала в стрип-баре. Эдька снял ей квартиру, одел, обул, а у той в голове были только деньги…
– Я ее видела…
– Да? – изумилась Гема. – И где? Разве вы общались с Эдиком? Я поняла, что после окончания консерватории вы не встречались…
Пришлось рассказать про барсетку. Гема всплеснула руками.
– Ну какая дрянь! И телефон у нее остался?
Я растерянно кивнула.
– Вот незадача, – прошептала Гема, – прямо беда…
– Почему?
– Да у Эдика был навороченный «Эриксон» последней марки, с голосовой почтой, роумингом и прочими прибамбасами… Еще в аппарате калькулятор, выход в Интернет, но, самое главное, телефонная книжка. Эдичка держал там номера всех своих знакомых, и я просто не сумею предупредить их о поминках! Как поступить? Страшно не хочется звонить этой даме!
Чувствуя свою вину, я предложила:
– Хотите, съезжу к Лене и заберу телефон? В конце концов, это из-за меня вы лишились денег…
– Доллары ерунда, – отмахнулась Гема, – я готова отдать в два раза больше, чтобы найти убийцу Эдика.
Я вздохнула:
– Вы предложите милиционерам деньги, может, они тогда станут проворней!
Гема печально улыбнулась:
– Ах, милая Лампа, наши доблестные органы возьмут баксы и ничего не сделают! Обманут как пить дать, нет у меня к ним доверия…
– Наймите частного сыщика!
Гема вновь улыбнулась:
– Моя подруга недавно обратилась в агентство. Втемяшилось ей в голову, что супруг изменяет. Я ее уговаривала бросить эту затею, да безуспешно. В общем, агент бегал за мужем, показывал отчеты, вытянул из нее не одну тысячу… Знаете, что выяснилось?
– Ну?
– Ни за кем он не следил, просто дурил моей знакомой голову, представляя липовые наблюдения. После такого случая как-то не очень хочется отдавать деньги «Шерлокам Холмсам». Вот если бы нашелся честный милиционер, готовый помочь… – У меня есть такой знакомый…
– Правда? – обрадовалась Гема. – Лампа, дорогая, приведите его ко мне.
– Не знаю, согласится ли он, и потом, имеет ли право заниматься частным сыском…
– Умоляю, уговорите, как, простите, его имя?
– Володя Костин, он майор, очень опытный сотрудник…
– Пожалуйста!!!
Глаза Гемы налились слезами, потом блестящая капля потекла по щеке.
– Эдик! Мой бедный муж! Мне не будет покоя, пока не найду убийцу. Это единственное, что я могу для него сделать… Боже, как ужасно, ну за что?
– Попробую, – растерянно сказала я, – очень постараюсь, но, ей-богу…
– Ни слова больше, – лихорадочно вскрикнула Гема, – вы единственная, кто может помочь, а деньги – вот они, возьмите…
Она нервно вскочила на ноги, подбежала к буфету, выдвинула тяжелый ящик и стала кидать на стол пачки.
– Раз, два, три, четыре…
– Не надо, – совсем растерялась я, – не надо долларов.
– Нет-нет, – возбужденно выкрикивала Гема, – вы поможете, я знаю. Бог мой, да я не смогу заснуть, пока убийца не окажется за решеткой! Возьмите, сейчас же возьмите, иначе прямо сию секунду выпрыгну из окна!
Руки ее тряслись, голос прерывался… Честно говоря, вид у нее был безумный, и впрямь еще, не дай бог, покончит с собой. Я сгребла пачки в сумку. Пусть успокоится, а завтра верну деньги. Кстати, вечером поговорю с Володей, может, он и согласится… Майор нуждается в средствах, вот только я не знаю, как на это посмотрят у него на службе…
Увидав, что я взяла деньги, Гема успокоилась и закурила, потом тихо спросила:
– А телефон принесете?
– Обязательно, – поспешила я согласиться, боясь, что у бедняжки вновь начнется истерика.
– Прямо сейчас?
– Да.
– Съездите и привезете?
– Конечно, – успокоила я Гему, – не волнуйтесь. Часа за два обернусь, ну, чтобы очень не спешить, за два с половиной.
– Спасибо, – шептала вдова Эдика, – спасибо, у меня близких подруг после смерти Нинуши не осталось, попросить некого… Вот, думаю, может, и мне на тот свет уйти, вместе с Эдичкой… Ну как жить без него!
И она опять заплакала, на этот раз тихо, как больной щенок. Острая волна жалости пробежала по моему телу. Я обняла Гему за худенькие плечи и почувствовала, что она трясется. Женщина уткнулась в меня лицом. Так мы стояли какое-то время, потом Даутова резко отшатнулась.
– Извините, со мной такое впервые, обычно я хорошо владею собой!
– Вы пережили шок, это естественно.
– Спасибо, что поддержали меня в трудную минуту.
– Ерунда. Значит, ждите, я скоро вернусь.
Гема проводила меня до лифта. Когда кабина приглашающе раскрыла двери, вдова Эдика неожиданно сказала:
– Знаете, мне кажется, я могу подсказать специалисту, где искать убийцу.
Я застыла на площадке.
– И где же?
– А на кладбище, – с чувством произнесла Гема, – там последнее время творились дивные дела. Некий Саврасов Жора угрожал Эдику, что-то они там не поделили, ну и…
Я шагнула в лифт и собралась нажать кнопку:
– Помните, – неожиданно торжественно возвестила Гема, – вы обещали помочь. А мне сейчас врать нельзя, мне нельзя, мне – нет!
– Конечно, конечно, – суетливо сказала я, – ни о чем не волнуйтесь.
Лифт ухнул вниз. Вежливый секьюрити распахнул передо мной двери. Я вышла на улицу и поежилась, мороз крепчал, шуба пришлась весьма кстати, да и новые сапоги на меху тоже…
На Речную улицу я добралась быстро и без всяких приключений. Сложности начались потом. Лена не собиралась открывать дверь. Я звонила и звонила, но за створкой стояла пронзительная тишина. Никто не откликнулся и на стук. Наконец устав, я обратилась в соседнюю квартиру. Высунулся парень лет двадцати, всклокоченный, с помятым лицом, скорей всего он только что безмятежно спал. На улице стоит отвратительная погода, и лучше всего сейчас проводить время, забившись под одеяло.
– Чего надо? – недовольно буркнул мальчишка.
– Не знаете, где ваша соседка?
– Ленка?
– Да.
– На дискотеку усвистела или в клуб…
– Название подскажете?
Парень заржал:
– Ну вы и приколистка! Хрен знает, куда ее поволокло!
– Почему вообще вы решили, что она на дискотеку ушла?
– Так я видел Ленку полчаса назад. Бежит такая нарядная, в красной юбочке, меховой курточке, фр-р-р мимо меня. Ну я и спросил: «Куда такая прекрасная?» А она засмеялась, ручкой махнула: «На танцы, на машине с кавалером». Ну и разбежались.
– А когда вернутся, не говорила?
– Нет, конечно, что я, прокурор, чтоб передо мной отчитываться! А вы кто?
– Тетя Лены, вот приехала, а племянницы нет!
– Понятно, – протянул юноша, – только ничем помочь не могу, Ленка у нас девка заводная, могет всю ночь пропрыгать.
И он захлопнул дверь. Я расстроенно постояла у запертой квартиры. Ну и как поступить? Бессердечная девица, получившая денежки, унеслась на гулянку, а бедная Гема ждет моего возвращения с телефоном! Взгляд упал на дверь. Самый элементарный замок, к тому же створка неплотно прилегала к косяку и был виден блестящий язычок. Плохо понимая, что делаю, я вытащила из сумочки пилочку для ногтей, поддела кусочек металла… Раздался легкий щелчок, дверь раскрылась.
Посмотрев по сторонам, я скользнула в квартиру и осторожно захлопнула хлипкую, похоже, сделанную из обувной коробки дверь. Конечно, очень нехорошо входить в жилище в отсутствие хозяйки, вообще говоря, на языке Уголовного кодекса подобные действия называются «нарушением чужого жилища», и светит за них приличный срок. Но я-то не собираюсь ничего красть. Мне нужен только телефон, надеюсь, что Лена не взяла «трубу» с собой, чтобы форсить перед подружками.
«Эриксон» лежал на кухне. Теперь на нем горела не зеленая, а красная лампочка, небось разрядилась батарейка. Я радостно сунула телефон в сумочку и осторожно выглянула на лестничную площадку… Никого. Из квартиры слева доносились рокочущие звуки музыки. Парень окончательно проснулся и врубил то ли радио, то ли магнитофон. «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино, но, как птицы, садимся на разные ветки и засыпаем в метро». Соседи справа отчаянно ругались. Из недр их апартаментов раздавались женский визг и мужской крик. Никому не было до меня дела. Захлопнув дверь, я, не желая столкнуться с Леной, побежала вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
ГЛАВА 5
Женщины продолжали дружить. Гема частенько забегала к Нине, радуясь, что у подруги все хорошо. Скоро у них вошло в традицию ужинать вместе. Вместе же ездили отдыхать. Эдик считал Гему сестрой Ниночки, и отношения у них были почти родственные.
Потом случилось несчастье. Арбени заболела. Стоит ли говорить, что были приглашены лучшие специалисты, светила медицины. Один за другим ставились и отметались диагнозы – рак, туберкулез, астма… Врачи терялись в догадках, а Ниночка все кашляла и кашляла, худела, температура постоянно держалась на 37,2 или 37,5… Потом она слегла, у нее стала идти горлом кровь. Никакое лечение, включая лучевую и химиотерапию, не помогало, и бедная Ниночка тихо скончалась, оставив безутешных родителей и мужа.
Доктора потребовали вскрытия, всем было интересно, что за болезнь убила молодую женщину, но профессор Арбени встал на дыбы:
– Не дам кромсать дочь.
Желая убедить старика, доктор опрометчиво сказал:
– Может, узнав о причине смерти Нины, мы спасем других людей!
Арбени взвился:
– Еще чего! Ниночке уже не помочь! Категорически запрещаю использовать ее для вашей идиотской науки!
Испугавшись, что врачи не послушаются, профессор забрал тело дочери домой.
За день до смерти Ниночка сказала Геме:
– Похоже, мне крышка.
– Ну что ты, – потихоньку вытирая слезы, ответила та, – вот через недельку вернется из Африки мой папа, он тебя точно вылечит!
– Нет, – прошептала Нина, – конец пришел. Единственное, о чем тебя прошу, выходи замуж за Эдика, из вас получится хорошая пара.
– Не говори глупости, – рассердилась Гема.
Но Ниночка упорно повторяла:
– Обещай мне это.
В конце концов Гема нехотя ответила:
– Ладно, когда ты в девяносто лет скончаешься, я, так и быть, стану Эдькиной женой.
– Вот и хорошо, – пробормотала Нина и закрыла глаза.
Больше она в себя не приходила, вечером началась агония, а в три утра красавица Нинуша скончалась.
Через месяц после похорон Гема и Эдик стали везде появляться вместе. История о том, как Ниночка просила подружку занять свое место возле Малевича, была широко известна. Ее разболтала медсестра, присутствовавшая при печальной сцене. Никто из знакомых не осудил ни Гему, ни Эдика, наоборот, все только сочувствовали им и восхищались проявлением редкой по нашим временам дружбы. Свадьба никого не удивила, так Гема стала госпожой Малевич.
Вместе с браком неожиданно пришла удача. Через два года она открыла в себе редкий дар экстрасенса и занялась лечением людей, потом стала давать коллективные сеансы…
– Погодите, – потрясенно воскликнула я, – «Гема Даутова – ваш спасательный круг». Господи, ну и ну! Да я повсюду видела ваши афиши!
Гема кивнула:
– Правильно, мы решили, что мне лучше выступать под девичьей фамилией. Никто же не знал, что Эдик сломает руку и перестанет концертировать!
Дав удачу Геме, господь отнял ее у Эдика, жизнь вообще похожа на сообщающиеся сосуды: когда в одном месте убывает, в другом прибывает, и наоборот. Спустя два года после новой женитьбы Малевич сломал руку. Неприятность, но отнюдь не катастрофа для тысяч людей. Для тысяч, но не для скрипача. Год он просидел дома, уйдя в запой. Гема моталась по России с сеансами. К ней пришла известность, Даутова собирала гигантские залы. Во время выступлений частенько случались чудесные исцеления тяжело больных людей. Парализованные вставали, слепые прозревали, немые начинали говорить, а аллергия и псориаз исчезали через неделю. Гема начала зарабатывать бешеные деньги. Теперь на нее работала целая структура: администраторы, распространители буклетов, торговцы косметикой. Гема выпускала «заряженный» крем для лица, который женщины расхватывали, словно горячие пирожки. Поговаривали, что желтоватая масса, разложенная в простые розовые коробочки, творит чудеса.
Одним словом, Гема взлетала, а Эдик падал все ниже. Потом и ему улыбнулась удача. Один из приятелей, довольно большая шишка, предложил место… директора кладбища.
Сначала жена ужаснулась и твердо сказала:
– Нет.
Но Эдик неожиданно засмеялся:
– Так мне и надо! Знать, суждено на погосте кантоваться.
Но неожиданно Малевич увлекся необычным бизнесом.
– Эдичка все хотел стать лучше всех, – грустно говорила Гема, – если скрипачом, то непременно гениальным, а если директором кладбища… Вы не поверите, какой он навел там порядок… Уволил всех пьянчуг, выгнал бомжей, открыл церковь… Выстроил концертный зал и начал приглашать туда лучших исполнителей…
Гема замолчала, потом тихо продолжила:
– К нему приходили такие музыканты! Скрипач Давидовский, виолончелист Марков, пианистка Сотникова, часто выступал хор Караваева… Да туда не только весь Белогорск бегал, из Москвы слушать приезжали…
У Эдика появились деньги, Гема из тридцати дней в месяце бывала дома от силы неделю, вот мужик и пустился во все тяжкие… Он опять начал пить, правда, не так, как раньше, и бегать по бабам.
– Мне было очень тяжело, – вздыхала Гема, – я любила Эдика настолько, что даже была готова закрыть глаза на его романы. В конце концов он всегда ко мне возвращался… Только девиц Эдик подбирал отвратительных, в особенности последнюю, Лену. Она работала в стрип-баре. Эдька снял ей квартиру, одел, обул, а у той в голове были только деньги…
– Я ее видела…
– Да? – изумилась Гема. – И где? Разве вы общались с Эдиком? Я поняла, что после окончания консерватории вы не встречались…
Пришлось рассказать про барсетку. Гема всплеснула руками.
– Ну какая дрянь! И телефон у нее остался?
Я растерянно кивнула.
– Вот незадача, – прошептала Гема, – прямо беда…
– Почему?
– Да у Эдика был навороченный «Эриксон» последней марки, с голосовой почтой, роумингом и прочими прибамбасами… Еще в аппарате калькулятор, выход в Интернет, но, самое главное, телефонная книжка. Эдичка держал там номера всех своих знакомых, и я просто не сумею предупредить их о поминках! Как поступить? Страшно не хочется звонить этой даме!
Чувствуя свою вину, я предложила:
– Хотите, съезжу к Лене и заберу телефон? В конце концов, это из-за меня вы лишились денег…
– Доллары ерунда, – отмахнулась Гема, – я готова отдать в два раза больше, чтобы найти убийцу Эдика.
Я вздохнула:
– Вы предложите милиционерам деньги, может, они тогда станут проворней!
Гема печально улыбнулась:
– Ах, милая Лампа, наши доблестные органы возьмут баксы и ничего не сделают! Обманут как пить дать, нет у меня к ним доверия…
– Наймите частного сыщика!
Гема вновь улыбнулась:
– Моя подруга недавно обратилась в агентство. Втемяшилось ей в голову, что супруг изменяет. Я ее уговаривала бросить эту затею, да безуспешно. В общем, агент бегал за мужем, показывал отчеты, вытянул из нее не одну тысячу… Знаете, что выяснилось?
– Ну?
– Ни за кем он не следил, просто дурил моей знакомой голову, представляя липовые наблюдения. После такого случая как-то не очень хочется отдавать деньги «Шерлокам Холмсам». Вот если бы нашелся честный милиционер, готовый помочь… – У меня есть такой знакомый…
– Правда? – обрадовалась Гема. – Лампа, дорогая, приведите его ко мне.
– Не знаю, согласится ли он, и потом, имеет ли право заниматься частным сыском…
– Умоляю, уговорите, как, простите, его имя?
– Володя Костин, он майор, очень опытный сотрудник…
– Пожалуйста!!!
Глаза Гемы налились слезами, потом блестящая капля потекла по щеке.
– Эдик! Мой бедный муж! Мне не будет покоя, пока не найду убийцу. Это единственное, что я могу для него сделать… Боже, как ужасно, ну за что?
– Попробую, – растерянно сказала я, – очень постараюсь, но, ей-богу…
– Ни слова больше, – лихорадочно вскрикнула Гема, – вы единственная, кто может помочь, а деньги – вот они, возьмите…
Она нервно вскочила на ноги, подбежала к буфету, выдвинула тяжелый ящик и стала кидать на стол пачки.
– Раз, два, три, четыре…
– Не надо, – совсем растерялась я, – не надо долларов.
– Нет-нет, – возбужденно выкрикивала Гема, – вы поможете, я знаю. Бог мой, да я не смогу заснуть, пока убийца не окажется за решеткой! Возьмите, сейчас же возьмите, иначе прямо сию секунду выпрыгну из окна!
Руки ее тряслись, голос прерывался… Честно говоря, вид у нее был безумный, и впрямь еще, не дай бог, покончит с собой. Я сгребла пачки в сумку. Пусть успокоится, а завтра верну деньги. Кстати, вечером поговорю с Володей, может, он и согласится… Майор нуждается в средствах, вот только я не знаю, как на это посмотрят у него на службе…
Увидав, что я взяла деньги, Гема успокоилась и закурила, потом тихо спросила:
– А телефон принесете?
– Обязательно, – поспешила я согласиться, боясь, что у бедняжки вновь начнется истерика.
– Прямо сейчас?
– Да.
– Съездите и привезете?
– Конечно, – успокоила я Гему, – не волнуйтесь. Часа за два обернусь, ну, чтобы очень не спешить, за два с половиной.
– Спасибо, – шептала вдова Эдика, – спасибо, у меня близких подруг после смерти Нинуши не осталось, попросить некого… Вот, думаю, может, и мне на тот свет уйти, вместе с Эдичкой… Ну как жить без него!
И она опять заплакала, на этот раз тихо, как больной щенок. Острая волна жалости пробежала по моему телу. Я обняла Гему за худенькие плечи и почувствовала, что она трясется. Женщина уткнулась в меня лицом. Так мы стояли какое-то время, потом Даутова резко отшатнулась.
– Извините, со мной такое впервые, обычно я хорошо владею собой!
– Вы пережили шок, это естественно.
– Спасибо, что поддержали меня в трудную минуту.
– Ерунда. Значит, ждите, я скоро вернусь.
Гема проводила меня до лифта. Когда кабина приглашающе раскрыла двери, вдова Эдика неожиданно сказала:
– Знаете, мне кажется, я могу подсказать специалисту, где искать убийцу.
Я застыла на площадке.
– И где же?
– А на кладбище, – с чувством произнесла Гема, – там последнее время творились дивные дела. Некий Саврасов Жора угрожал Эдику, что-то они там не поделили, ну и…
Я шагнула в лифт и собралась нажать кнопку:
– Помните, – неожиданно торжественно возвестила Гема, – вы обещали помочь. А мне сейчас врать нельзя, мне нельзя, мне – нет!
– Конечно, конечно, – суетливо сказала я, – ни о чем не волнуйтесь.
Лифт ухнул вниз. Вежливый секьюрити распахнул передо мной двери. Я вышла на улицу и поежилась, мороз крепчал, шуба пришлась весьма кстати, да и новые сапоги на меху тоже…
На Речную улицу я добралась быстро и без всяких приключений. Сложности начались потом. Лена не собиралась открывать дверь. Я звонила и звонила, но за створкой стояла пронзительная тишина. Никто не откликнулся и на стук. Наконец устав, я обратилась в соседнюю квартиру. Высунулся парень лет двадцати, всклокоченный, с помятым лицом, скорей всего он только что безмятежно спал. На улице стоит отвратительная погода, и лучше всего сейчас проводить время, забившись под одеяло.
– Чего надо? – недовольно буркнул мальчишка.
– Не знаете, где ваша соседка?
– Ленка?
– Да.
– На дискотеку усвистела или в клуб…
– Название подскажете?
Парень заржал:
– Ну вы и приколистка! Хрен знает, куда ее поволокло!
– Почему вообще вы решили, что она на дискотеку ушла?
– Так я видел Ленку полчаса назад. Бежит такая нарядная, в красной юбочке, меховой курточке, фр-р-р мимо меня. Ну я и спросил: «Куда такая прекрасная?» А она засмеялась, ручкой махнула: «На танцы, на машине с кавалером». Ну и разбежались.
– А когда вернутся, не говорила?
– Нет, конечно, что я, прокурор, чтоб передо мной отчитываться! А вы кто?
– Тетя Лены, вот приехала, а племянницы нет!
– Понятно, – протянул юноша, – только ничем помочь не могу, Ленка у нас девка заводная, могет всю ночь пропрыгать.
И он захлопнул дверь. Я расстроенно постояла у запертой квартиры. Ну и как поступить? Бессердечная девица, получившая денежки, унеслась на гулянку, а бедная Гема ждет моего возвращения с телефоном! Взгляд упал на дверь. Самый элементарный замок, к тому же створка неплотно прилегала к косяку и был виден блестящий язычок. Плохо понимая, что делаю, я вытащила из сумочки пилочку для ногтей, поддела кусочек металла… Раздался легкий щелчок, дверь раскрылась.
Посмотрев по сторонам, я скользнула в квартиру и осторожно захлопнула хлипкую, похоже, сделанную из обувной коробки дверь. Конечно, очень нехорошо входить в жилище в отсутствие хозяйки, вообще говоря, на языке Уголовного кодекса подобные действия называются «нарушением чужого жилища», и светит за них приличный срок. Но я-то не собираюсь ничего красть. Мне нужен только телефон, надеюсь, что Лена не взяла «трубу» с собой, чтобы форсить перед подружками.
«Эриксон» лежал на кухне. Теперь на нем горела не зеленая, а красная лампочка, небось разрядилась батарейка. Я радостно сунула телефон в сумочку и осторожно выглянула на лестничную площадку… Никого. Из квартиры слева доносились рокочущие звуки музыки. Парень окончательно проснулся и врубил то ли радио, то ли магнитофон. «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино, но, как птицы, садимся на разные ветки и засыпаем в метро». Соседи справа отчаянно ругались. Из недр их апартаментов раздавались женский визг и мужской крик. Никому не было до меня дела. Захлопнув дверь, я, не желая столкнуться с Леной, побежала вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
ГЛАВА 5
К дому Гемы я подошла, запыхавшись. Секьюрити улыбнулся мне, как старой знакомой. Я села в лифт, вознеслась на нужный этаж и увидела на двери пришпиленный кнопкой лист – «Лампе». Я развернула записку, глаза побежали по строчкам.
«Дорогая Лампа, извините, что втягиваю вас в эту историю, вы и так оказали мне любезность. Квартира открыта, в спальню не входите, вас ждет зрелище не из приятных. Пожалуйста, вызовите милицию и сделайте для меня еще одно, последнее, доброе дело – будьте понятой. Очень не хочется, чтобы по нашей квартире бродили посторонние люди. Я ухожу к Эдику совершенно добровольно. Мое существование теперь бессмысленно. Можно не выполнять мою последнюю просьбу, не надо. Честно говоря, нам уже все равно. Ваша Гема».
Я влетела в квартиру, схватила лежащий на журнальном столике телефон и, набирая одной рукой 03, другой толкнула дверь в спальню. Гема лежала на кровати. Тело вытянуто, туфли аккуратно стоят на коврике, руки сложены на груди, лицо спокойное. Даже умиротворенное.
– «Скорая», тринадцатая, слушаю…
Я нажала на кнопку. Нет, врач тут не нужен. Вы никогда на задумывались над тем, чем спящий человек отличается от мертвеца? Оба лежат тихо, но у последнего делается совершенно особое лицо, из него что-то уходит, жизнь, наверное.
Гема была мало похожа на себя. Маленькое личико скукожилось до размеров кулака, щеки впали, нос заострился, лоб приобрел желтовато-синеватый оттенок.
На тумбочке стоял пузырек и лежала записка. Я вызвала милицию и прочитала короткий текст: «В моей смерти прошу никого не винить. Яд принят совершенно добровольно. Жизнь без любимого мужа мне не нужна. Гема Даутова-Малевич». Внизу стояли число, подпись, а сверху лежал паспорт.
Милиция приехала только через два часа. Все время до появления специалистов я сидела на кухне, тупо уставившись в работающий телевизор. Шла викторина «Что? Где? Когда?». Я очень люблю передачу со знатоками, но сегодня не запомнила ни одного вопроса и не услышала ни одного ответа. Просто пялилась в экран, не понимая смысла происходящего.
– Лампа, – крикнул из коридора знакомый голос, – ты где, несчастье ходячее?
Я почувствовала, как с души свалилась свинцовая тяжесть. Слава богу, пришел Володя, теперь можно и расслабиться.
С майором мы познакомились при чрезвычайных обстоятельствах. Он вел дело о похищении Кати[3]. Потом из знакомого Володя превратился в приятеля, а затем в лучшего друга. Мы уговорили нашу соседку из однокомнатной квартиры обменяться с ним площадью и теперь живем рядом, получив возможность общаться друг с другом всегда, когда захочется[4]. Впрочем, последнее утверждение не совсем верно. Я бы с удовольствием проводила с Костиным все вечера у телевизора, но только майор постоянно занят, пытается искоренить преступность в столице за крохотную зарплату. «Последний романтик ментовки» – так зовет его ехидный Сережка. Впрочем, Володя не обижается, он на самом деле любит свою работу. Знаете, Феликс Дзержинский говорил: «Чекист должен иметь чистые руки, горячее сердце и холодную голову».
Правда, фраза эта адресовалась работникам НКВД, многие из которых вывалялись в дерьме по самые уши. Но Костин как раз полностью соответствует выдвинутым требованиям. Он умен, наблюдателен и хорошо образован, взяток не берет, а в его душе часто пробуждается жалость не только к потерпевшим, но и к преступникам, некоторые из которых, став жертвой обстоятельств, нарушили закон от безнадежности.
– Ну, Ламповский, – хмыкнул Вовка, – руки на затылок, лицом к стене, ноги на ширину плеч и быстро говори правду. Чистосердечное раскаянье уменьшает вину…
Но потом он увидел мое перевернутое лицо и бросил ерничать.
– Рассказывай.
Как могла, я изложила события. Единственная информация, утаенная от приятеля, была о деньгах, лежащих в моей сумочке. Дело в том, что вместе с Володей в кухню вошли еще два совершенно незнакомых парня. Один закурил, другой просто сел на диван. Мне совершенно не хотелось говорить при них о том, что я решила предложить Володе приработок. Совершенно непонятно, как бы они отнеслись к такому сообщению. По этой же причине я ни слова не сказала и о записке, оставленной для меня на двери. Сути дела она не меняла, содержание на листке относилось только ко мне.
Все остальные события я изложила очень подробно, даже покаялась в том, что влезла без спроса в квартиру Лены. Володя молча кивал, парни тоже не проронили ни слова. В конце концов Костин сказал:
– Ясно, топай домой, там побеседуем.
Голос его не предвещал ничего хорошего. Не желая усугубить ситуацию, я вскочила и пошла к выходу.
На улице стало совсем холодно, к тому же поднялся ветер, ледяной, просто пронизывающий. Он мигом залез под шубу, и я затряслась от его прикосновения. Моя белая «копейка» тосковала недалеко от подъезда. Я порылась в сумке, вытащила связку, щелкнула брелком сигнализации и всунула ключ в замок. Он вошел, как всегда, легко, но поворачиваться не захотел. К тому же сигнализация отчего-то не отключилась и выла, как голодный волк. Я вертела ключик и так и этак, но абсолютно безрезультатно. Все понятно, на улице мороз. К сожалению, такая история всегда происходит при холодах, замки у «Жигулей» – слабое место, впрочем, у этого автомобиля хватает уязвимых узлов, помимо дверных запоров, но купить хорошую иномарку мне не по средствам, вот и мучаюсь. Спасибо, наш сосед Максим Иванович подсказал хитрый трюк. Я порылась вновь в сумке, вытащила зажигалку и поднесла дрожащий огонек к боковому стеклу.
Потянулись секунды. Ноги у меня заболели, спину заломило, да еще сигнализация выла как безумная, не желая по непонятной причине отключаться. Наконец раздался щелчок, черненькая пупочка на дверце внутри машины подскочила вверх. Я плюхнулась на сиденье, перевела дух и в ту же секунду изумилась: внутри стоял необычный запах, терпкий, сильный. Больше всего он напоминал аромат мужского лосьона после бритья. Сигнализация исходила криком. Я попробовала засунуть ключ в зажигание и с изумлением увидела, что он туда не входит. Тыча ключом в дырку, я совершенно не понимала, что происходит. Нет, надо вновь запереть машину и идти наверх, к Володе. Майор отлично умеет управляться с любым транспортным средством, все агрегаты на колесах у него мигом заводятся и приходят в движение, стоит появиться Костину. Правда, у подъезда мирно припаркован микроавтобусик, в котором примчалась «на труп» бригада, мне видно, как водитель спит, положив голову на руль. Можно обратиться к нему, но скорей всего шофер и пальцем не шевельнет для посторонней бабы. Нет, решено, иду к Вовке.
Я открыла дверцу, высунула наружу одну ногу…
– Ага, – раздался нервный вопль, – попалась, паскуда. Сидеть. А то в лобешник получишь.
Ничего не понимая, я уставилась на стоящего перед «копейкой» мужика. На вид странной личности было лет пятьдесят, обрюзгшее личико любителя пива украшали маленькие быстрые глазки, плоский нос и губы, сжатые в нитку. Одет дядечка был самым комичным образом. Торс обтягивала грязноватая короткая «косуха», под которой виднелась довольно несвежая футболка, ноги были облачены в ярко-синие тренировочные штанишки, довершали картину тапочки в виде симпатичных розовых зайчиков. Я чуть было не расхохоталась, но тут увидела в его вытянутой правой руке огромный, устрашающего вида пистолет и похолодела. Кошмар, сумасшедший с оружием.
– Вылезай, – велел псих, тыча револьвером мне в лицо, – давай.
– Зачем? – пискнула я.
– Быстро!
– Не хочу!
– Ах ты, дрянь, – с чувством выкрикнул мужик, – баба, а таким делом занимаешься! С виду приличная, в шубе! Магнитолу спереть хотела?
– Что вы, – робко ответила я, зная, что с умалишенными надо разговаривать очень осторожно.
Хоть бы шофер «рафика» поднял голову и посмотрел в нашу сторону. Пистолет такой большой, что он его явно увидит.
– Врешь!
– Нет, конечно, мне не нравится пользоваться автомобилем, в котором орет радио!
– Зачем тогда села в «копейку»?
Я тяжело вздохнула. Трудный, однако, денек выдался, а я так надеялась отдохнуть сегодня, сделать обед, потом поваляться на диване с детективчиком. Ан нет, мало того что прирезали несчастного Эдьку, а Гема покончила с собой, так на десерт еще и встреча с невменяемым дяденькой, удравшим либо из поднадзорной палаты, либо от нерасторопных родственников! Покорившись обстоятельствам, я пробормотала:
– Домой ехать хотела, дети ждут. Может, вы тоже домой пойдете? А то еще простудитесь ненароком. Погода морозная, а вы в тапочках, как бы не заболели.
– В первый раз встречаю подобную наглость, – завопил мужик, размахивая пистолетом, – а ну вылезай, живо!
– Ни за что, – ответила я и вцепилась в баранку.
– Эй, вы там, что случилось? – высунулся водитель из «рафика».
– Помогите, – завопила я, – убивают!
Шофер выбрался наружу, лениво подошел к мужчине и велел:
– Брось пукалку.
– Ах, вы вместе, – взвился дядька, размахивая стволом, – сейчас милицию вызову.
– Я сам милиция, – лениво пояснил парень, – а ну быстро положи оружие, стань мигом к машине, руки – на багажник, живо, кому говорю.
– Она сидит в автомобиле, – сопротивлялся мужик.
В этот момент распахнулась дверь подъезда, и вышла группа людей, во главе которой шагал майор.
– Вовка, – заорала я, – сюда, скорей, на меня напали!
Дальнейшие события заняли секунды. Милиционеры мигом скрутили дядьку и бросили в снег, животом вниз. Возле дверцы остались сиротливо стоять две розовые тапки-зайчонка.
– Да это игрушка, – разочарованно протянул один из парней, разглядывая пистолет.
– Здорово сделан, – ответил другой, – прямо не отличить. Где пистолетик взял, дядя?
– Козлы, – ответил мужик. – Уроды!
Шофер пнул нападавшего ногой:
– Договоришься сейчас.
– Ленька, – велел Костин, – вызывай из районного, пусть заберут.
– Эх, дядя, – вздохнул Леня, вынимая мобильный, – приличный вы человек по виду, хоть и «косуху» носите, а на разбой пошли, с кистенем на дорогу, чистый Соловей-разбойник!
– Уроды долбаные, суки позорные, – завизжал мужик, – да наоборот все! Это баба мою машину угнать хотела! Сигнализация завыла, в окно глянул и понесся в чем был, у сына куртку схватил, женины тапки обул второпях, а у внука пистолет отнял, думал, припугну сволочь, «ТТ» прямо как настоящий глядится! А она, наглая дрянь, жуть, тут вы, козлы…
Я онемела. Господи, надо же было свалять такого дурака. Ведь я оставила сегодня «копейку» во дворе, испугалась гололеда… А потом в связи со всеми происшедшими событиями начисто забыла об этом факте. Так вот почему один ключ не хотел поворачиваться в дверном замке, а другой в стартере…
Володя посмотрел на номер машины и сурово спросил:
– Лампа, в чем дело?
– Э-э… – заблеяла я, – спутала… хи-хи… «жигуленки». Мой такой же, беленький, ржавенький, вот ерунда вышла, просто идиотство.
«Дорогая Лампа, извините, что втягиваю вас в эту историю, вы и так оказали мне любезность. Квартира открыта, в спальню не входите, вас ждет зрелище не из приятных. Пожалуйста, вызовите милицию и сделайте для меня еще одно, последнее, доброе дело – будьте понятой. Очень не хочется, чтобы по нашей квартире бродили посторонние люди. Я ухожу к Эдику совершенно добровольно. Мое существование теперь бессмысленно. Можно не выполнять мою последнюю просьбу, не надо. Честно говоря, нам уже все равно. Ваша Гема».
Я влетела в квартиру, схватила лежащий на журнальном столике телефон и, набирая одной рукой 03, другой толкнула дверь в спальню. Гема лежала на кровати. Тело вытянуто, туфли аккуратно стоят на коврике, руки сложены на груди, лицо спокойное. Даже умиротворенное.
– «Скорая», тринадцатая, слушаю…
Я нажала на кнопку. Нет, врач тут не нужен. Вы никогда на задумывались над тем, чем спящий человек отличается от мертвеца? Оба лежат тихо, но у последнего делается совершенно особое лицо, из него что-то уходит, жизнь, наверное.
Гема была мало похожа на себя. Маленькое личико скукожилось до размеров кулака, щеки впали, нос заострился, лоб приобрел желтовато-синеватый оттенок.
На тумбочке стоял пузырек и лежала записка. Я вызвала милицию и прочитала короткий текст: «В моей смерти прошу никого не винить. Яд принят совершенно добровольно. Жизнь без любимого мужа мне не нужна. Гема Даутова-Малевич». Внизу стояли число, подпись, а сверху лежал паспорт.
Милиция приехала только через два часа. Все время до появления специалистов я сидела на кухне, тупо уставившись в работающий телевизор. Шла викторина «Что? Где? Когда?». Я очень люблю передачу со знатоками, но сегодня не запомнила ни одного вопроса и не услышала ни одного ответа. Просто пялилась в экран, не понимая смысла происходящего.
– Лампа, – крикнул из коридора знакомый голос, – ты где, несчастье ходячее?
Я почувствовала, как с души свалилась свинцовая тяжесть. Слава богу, пришел Володя, теперь можно и расслабиться.
С майором мы познакомились при чрезвычайных обстоятельствах. Он вел дело о похищении Кати[3]. Потом из знакомого Володя превратился в приятеля, а затем в лучшего друга. Мы уговорили нашу соседку из однокомнатной квартиры обменяться с ним площадью и теперь живем рядом, получив возможность общаться друг с другом всегда, когда захочется[4]. Впрочем, последнее утверждение не совсем верно. Я бы с удовольствием проводила с Костиным все вечера у телевизора, но только майор постоянно занят, пытается искоренить преступность в столице за крохотную зарплату. «Последний романтик ментовки» – так зовет его ехидный Сережка. Впрочем, Володя не обижается, он на самом деле любит свою работу. Знаете, Феликс Дзержинский говорил: «Чекист должен иметь чистые руки, горячее сердце и холодную голову».
Правда, фраза эта адресовалась работникам НКВД, многие из которых вывалялись в дерьме по самые уши. Но Костин как раз полностью соответствует выдвинутым требованиям. Он умен, наблюдателен и хорошо образован, взяток не берет, а в его душе часто пробуждается жалость не только к потерпевшим, но и к преступникам, некоторые из которых, став жертвой обстоятельств, нарушили закон от безнадежности.
– Ну, Ламповский, – хмыкнул Вовка, – руки на затылок, лицом к стене, ноги на ширину плеч и быстро говори правду. Чистосердечное раскаянье уменьшает вину…
Но потом он увидел мое перевернутое лицо и бросил ерничать.
– Рассказывай.
Как могла, я изложила события. Единственная информация, утаенная от приятеля, была о деньгах, лежащих в моей сумочке. Дело в том, что вместе с Володей в кухню вошли еще два совершенно незнакомых парня. Один закурил, другой просто сел на диван. Мне совершенно не хотелось говорить при них о том, что я решила предложить Володе приработок. Совершенно непонятно, как бы они отнеслись к такому сообщению. По этой же причине я ни слова не сказала и о записке, оставленной для меня на двери. Сути дела она не меняла, содержание на листке относилось только ко мне.
Все остальные события я изложила очень подробно, даже покаялась в том, что влезла без спроса в квартиру Лены. Володя молча кивал, парни тоже не проронили ни слова. В конце концов Костин сказал:
– Ясно, топай домой, там побеседуем.
Голос его не предвещал ничего хорошего. Не желая усугубить ситуацию, я вскочила и пошла к выходу.
На улице стало совсем холодно, к тому же поднялся ветер, ледяной, просто пронизывающий. Он мигом залез под шубу, и я затряслась от его прикосновения. Моя белая «копейка» тосковала недалеко от подъезда. Я порылась в сумке, вытащила связку, щелкнула брелком сигнализации и всунула ключ в замок. Он вошел, как всегда, легко, но поворачиваться не захотел. К тому же сигнализация отчего-то не отключилась и выла, как голодный волк. Я вертела ключик и так и этак, но абсолютно безрезультатно. Все понятно, на улице мороз. К сожалению, такая история всегда происходит при холодах, замки у «Жигулей» – слабое место, впрочем, у этого автомобиля хватает уязвимых узлов, помимо дверных запоров, но купить хорошую иномарку мне не по средствам, вот и мучаюсь. Спасибо, наш сосед Максим Иванович подсказал хитрый трюк. Я порылась вновь в сумке, вытащила зажигалку и поднесла дрожащий огонек к боковому стеклу.
Потянулись секунды. Ноги у меня заболели, спину заломило, да еще сигнализация выла как безумная, не желая по непонятной причине отключаться. Наконец раздался щелчок, черненькая пупочка на дверце внутри машины подскочила вверх. Я плюхнулась на сиденье, перевела дух и в ту же секунду изумилась: внутри стоял необычный запах, терпкий, сильный. Больше всего он напоминал аромат мужского лосьона после бритья. Сигнализация исходила криком. Я попробовала засунуть ключ в зажигание и с изумлением увидела, что он туда не входит. Тыча ключом в дырку, я совершенно не понимала, что происходит. Нет, надо вновь запереть машину и идти наверх, к Володе. Майор отлично умеет управляться с любым транспортным средством, все агрегаты на колесах у него мигом заводятся и приходят в движение, стоит появиться Костину. Правда, у подъезда мирно припаркован микроавтобусик, в котором примчалась «на труп» бригада, мне видно, как водитель спит, положив голову на руль. Можно обратиться к нему, но скорей всего шофер и пальцем не шевельнет для посторонней бабы. Нет, решено, иду к Вовке.
Я открыла дверцу, высунула наружу одну ногу…
– Ага, – раздался нервный вопль, – попалась, паскуда. Сидеть. А то в лобешник получишь.
Ничего не понимая, я уставилась на стоящего перед «копейкой» мужика. На вид странной личности было лет пятьдесят, обрюзгшее личико любителя пива украшали маленькие быстрые глазки, плоский нос и губы, сжатые в нитку. Одет дядечка был самым комичным образом. Торс обтягивала грязноватая короткая «косуха», под которой виднелась довольно несвежая футболка, ноги были облачены в ярко-синие тренировочные штанишки, довершали картину тапочки в виде симпатичных розовых зайчиков. Я чуть было не расхохоталась, но тут увидела в его вытянутой правой руке огромный, устрашающего вида пистолет и похолодела. Кошмар, сумасшедший с оружием.
– Вылезай, – велел псих, тыча револьвером мне в лицо, – давай.
– Зачем? – пискнула я.
– Быстро!
– Не хочу!
– Ах ты, дрянь, – с чувством выкрикнул мужик, – баба, а таким делом занимаешься! С виду приличная, в шубе! Магнитолу спереть хотела?
– Что вы, – робко ответила я, зная, что с умалишенными надо разговаривать очень осторожно.
Хоть бы шофер «рафика» поднял голову и посмотрел в нашу сторону. Пистолет такой большой, что он его явно увидит.
– Врешь!
– Нет, конечно, мне не нравится пользоваться автомобилем, в котором орет радио!
– Зачем тогда села в «копейку»?
Я тяжело вздохнула. Трудный, однако, денек выдался, а я так надеялась отдохнуть сегодня, сделать обед, потом поваляться на диване с детективчиком. Ан нет, мало того что прирезали несчастного Эдьку, а Гема покончила с собой, так на десерт еще и встреча с невменяемым дяденькой, удравшим либо из поднадзорной палаты, либо от нерасторопных родственников! Покорившись обстоятельствам, я пробормотала:
– Домой ехать хотела, дети ждут. Может, вы тоже домой пойдете? А то еще простудитесь ненароком. Погода морозная, а вы в тапочках, как бы не заболели.
– В первый раз встречаю подобную наглость, – завопил мужик, размахивая пистолетом, – а ну вылезай, живо!
– Ни за что, – ответила я и вцепилась в баранку.
– Эй, вы там, что случилось? – высунулся водитель из «рафика».
– Помогите, – завопила я, – убивают!
Шофер выбрался наружу, лениво подошел к мужчине и велел:
– Брось пукалку.
– Ах, вы вместе, – взвился дядька, размахивая стволом, – сейчас милицию вызову.
– Я сам милиция, – лениво пояснил парень, – а ну быстро положи оружие, стань мигом к машине, руки – на багажник, живо, кому говорю.
– Она сидит в автомобиле, – сопротивлялся мужик.
В этот момент распахнулась дверь подъезда, и вышла группа людей, во главе которой шагал майор.
– Вовка, – заорала я, – сюда, скорей, на меня напали!
Дальнейшие события заняли секунды. Милиционеры мигом скрутили дядьку и бросили в снег, животом вниз. Возле дверцы остались сиротливо стоять две розовые тапки-зайчонка.
– Да это игрушка, – разочарованно протянул один из парней, разглядывая пистолет.
– Здорово сделан, – ответил другой, – прямо не отличить. Где пистолетик взял, дядя?
– Козлы, – ответил мужик. – Уроды!
Шофер пнул нападавшего ногой:
– Договоришься сейчас.
– Ленька, – велел Костин, – вызывай из районного, пусть заберут.
– Эх, дядя, – вздохнул Леня, вынимая мобильный, – приличный вы человек по виду, хоть и «косуху» носите, а на разбой пошли, с кистенем на дорогу, чистый Соловей-разбойник!
– Уроды долбаные, суки позорные, – завизжал мужик, – да наоборот все! Это баба мою машину угнать хотела! Сигнализация завыла, в окно глянул и понесся в чем был, у сына куртку схватил, женины тапки обул второпях, а у внука пистолет отнял, думал, припугну сволочь, «ТТ» прямо как настоящий глядится! А она, наглая дрянь, жуть, тут вы, козлы…
Я онемела. Господи, надо же было свалять такого дурака. Ведь я оставила сегодня «копейку» во дворе, испугалась гололеда… А потом в связи со всеми происшедшими событиями начисто забыла об этом факте. Так вот почему один ключ не хотел поворачиваться в дверном замке, а другой в стартере…
Володя посмотрел на номер машины и сурово спросил:
– Лампа, в чем дело?
– Э-э… – заблеяла я, – спутала… хи-хи… «жигуленки». Мой такой же, беленький, ржавенький, вот ерунда вышла, просто идиотство.