Дарья Донцова
Развесистая клюква Голливуда

Глава 1

   Очень крепко и быстро человек засыпает лишь в одной ситуации: когда у него над ухом прозвенел будильник.
   Я повернулась на правый бок, приоткрыла левый глаз и резко села на кровати. Десять утра! Проспала первую пару! Что у нас сегодня за лекция? Может, позвонить Римме Касаткиной и попросить ее не отмечать прогульщицу Степаниду Козлову? Нет, не получится. Римка стукачка и подхалимка, и ей очень хочется попасть в аспирантуру! Ради того, чтобы задержаться в Москве после получения диплома еще на три года, Касаткина готова на все, а поскольку замуж ее до сих пор никто не позвал, остается один вариант: очаровать нашего декана, чтобы тот, приняв ее за Макаренко и Ушинского в одном флаконе, выделил Римке местечко в аспирантуре. Хотя, если вдуматься, это смешно. Институт, где учимся мы с Касаткиной, готовит преподавателей и психологов для детских домов и школ, он абсолютно не престижный, защищать здесь диссертацию дело неперспективное.
   Кстати, я не собираюсь даже на пушечный выстрел приближаться к местам массового скопления малышей и подростков, а профессию «преподаватель русского языка и литературы» осваиваю только по одной причине: просто не знаю, чем хочу заниматься в жизни. Почему я выбрала данный вуз, если известно, что он так себе? В МГУ невероятный конкурс, родители абитуриентов, штурмующих главный университет России, как правило, богатые люди. Впрочем, когда-то я была весьма наивна и четыре года назад, гордо задрав голову, отправилась-таки на Ленинские горы подавать документы. Да, у меня в аттестате имелись тройки. Алгебра, геометрия, химия, физика, заодно и география остались за гранью моего понимания. Впрочем, пока математика называлась арифметикой и в примерах фигурировали исключительно цифры, я вполне успешно справлялась с контрольными работами. А вот когда появились всякие а, b, с и синусы-косинусы-тангенсы – увольте. Мне не хотелось даже вникать в суть вопроса. Химия оттолкнула меня противными запахами, которые царили в кабинете, физика отвратила от себя задачами вроде: «На какую глубину пробьет асфальт полукилограммовый кирпич, который падает с пятнадцатого этажа?» А фиг его знает! Если попадет на голову какому-нибудь прохожему, то вообще не долетит до земли! Что трудного в географии? Ну, если отбросить в сторону ориентирование на местности со всеми меридианами, параллелями и градусами широты-долготы, то никаких претензий к этой науке я не имею. Но у нас в школе ее преподавала Татьяна Марковна Стефаненко по кличке Птица Говорун, и уж поверьте, она не отличалась ни умом, ни сообразительностью. Перлы Стефаненко следовало записывать, чтобы потом издать книгу «Маразмы простой училки». «Заправь пузо в спину», – это адресовалось Ваньке Ковалеву, который надел слишком узкие джинсы. «Теперь изобрази на доске русский знак двоеточия», – а это уже Кате Яковлевой. «Ты по географии-то и картов не видела. Почему так нагло про экватор рассказываешь?», «Ваша тупизна способна лишь телефонами в компьютерах булькать» – все это лишь малая часть словесных перлов Стефаненко.
   Ладно, забудем про школу, вернемся в то лето, когда я поступала в МГУ. Абитуриентку Козлову вышибли уже на сочинении. Когда я, глотая слезы, смотрела на лист с фамилиями лузеров, ко мне подошла одна из девчонок, помогавших экзаменационной комиссии, и прочитала лекцию на тему: «Как поступить в университет».
   Оказывается, для простых людей на некоторых факультетах практически нет мест. Во-первых, есть те, кто идет вне конкурса: инвалиды и победители олимпиад. Далее следует так называемый ректорский список с фамилиями тех, кому надо поставить «отлично», даже если абитуриент пишет с ошибками собственное имя. Ректорат большой, людей в нем служит немерено, поэтому списочек получается внушительный. Но на нем дело не заканчивается. Вспомним о декане факультета и преподавателях: у каждого есть дети-внуки-племянники-крестники-знакомые. Если у вас нет ни малейших контактов ни с ректоратом, ни с деканатом, ни с педагогами, тогда в бой вступают деньги. Напрямую в универе взяток не берут, но за два года до поступления ты начинаешь заниматься с репетитором, который всем на удивление вдруг оказывается женой председателя экзаменационной комиссии выбранного факультета, или мужем заведующей одной из кафедр, или братом-сестрой ведущего лектора. Урок стоит от тридцати до пятидесяти баксов, посещать репетитора необходимо как минимум четыре раза в неделю. Теперь вооружимся калькулятором, умножим, сложим и получим внушительную сумму!
   Умные родители, естественно, знают о заведенных порядках и действуют в соответствии с выбранным курсом. Одни организуют инвалидность, другие делают из деточки победителей олимпиад, третьи ищут знакомых, четвертые тупо платят бабки.
   Я не подходила ни под одну из этих категорий, поэтому пролетела мимо МГУ как фанера над Парижем. Рыдать и проклинать судьбу показалось мне глупо. Я поступила иначе: открыла Интернет и начала искать вузы, которые с удовольствием примут любого, кто принесет в зубах заявление. Выбор пал на педагогический институт имени Олеся Иванко. Кто бы мне объяснил, кто он такой, этот Иванко! Думаю, даже наш ректор не в курсе. Учебное заведение получило название еще в советские годы и с той поры является пристанищем для тех, кто не попал в приличные места.
   Я встала с кровати и, шлепая босыми ногами по холодному паркету, побрела закрывать окно. На дворе август, и погода словно сошла с ума. То стоит неимоверная сорокаградусная жара, то налетает холод. Утро сегодня дождливое, в моей спальне сыро. Я взялась за раму, вздрогнула от порыва ветра и поежилась. Нет, звонить противной Римме Касаткиной не имеет смысла. Она мне отчаянно завидует, ненавидя от всей души. Я не сделала Римме ничего плохого, но, по ее мнению, все люди, имеющие московскую прописку, гады, которые получили все даром. Ей же, девушке из городка Фиговск бог знает какой области, не повезло. Чтобы зацепиться в столице, приходится из кожи вон лезть. Касаткина с огромной радостью сообщит о моем отсутствии на первой лекции. Мне надо сейчас не стоять у окна, словно кролик перед мордой кобры, а спешить в ванную, авось успею хоть на третью пару. Или наплевать на все и остаться дома? Ну и август выдался! У погоды, похоже, эпилепсия!
   Август! Я потрясла головой. Доброе утро, Степа! Здравствуй, мозг! Какие лекции? У меня каникулы! Сейчас нырну под одеяло, вытянусь на матрасе, закрою глаза – и пусть мне приснится неведомый остров Мадагаскар, куда я очень хочу, но не могу попасть по самой простой и уважительной причине: у студентки Козловой нет денег на далекие путешествия.
   – Степа! – заорал с первого этажа звонкий голос. – Степа! Скорей! Сюда! Проснись!
   Я начала лениво натягивать джинсы.
   – Поторопись! Степа! Ну сколько можно ждать! – надрывалась Белка. – Как будто ты из Австралии на трамвае катишь!
   Я всунула ноги в тапки, пошлепала вниз по лестнице, свернула в холл, миновала коридор, аккуратно обошла лужу крови, в которой утонул топор, споткнулась о правую ногу безголового трупа в пронзительно-зеленом вечернем платье, постаралась не наступить на две левые руки, валявшиеся чуть поодаль, и вошла в столовую. Организм отчаянно требовал кофе, сладкого, со сгущенкой, и пару бутербродов с сыром на белом хлебе.
   – Степа! – закричала Белка. – Ну наконец-то! Знаешь, какая у меня шикарная новость? Супер! Невероятно!
   Я подавила вздох. Здравствуй, день сурка. Просто удивительно, до какой степени в нашем доме понедельник похож на вторник, среду, четверг и прочие там пятницу с субботой и воскресеньем. У Белки всегда есть в запасе «шикарные новости». Интересно, что на этот раз? В доме прорвало канализацию? На чердаке снова вывелись голуби и загадили белье, вывешенное для сушки? Сломался холодильник? Или кто-то из постояльцев нашей гостиницы увидел в библиотеке новый труп без головы и пришел в такой восторг, что подарил нам миллион алых роз?
   – Потрясающе! – подпрыгивала Белка. – Умопомрачительно! Феерично! Ты меня не слушаешь! Степа!
   – Слушаю с огромным интересом, – лицемерно ответила я, – можно, я только кофе себе налью?
   – Ну конечно, – зачастила Белка, – извини! Тебе надо поесть! Наливай и беги сюда! О! Потрясное известие!
   Я кивнула и пошла на кухню, где у плиты маячила наша упитанная повариха по имени Олеся.
   – Хочешь пальчиков? – радушно предложила она. – Вкусненькие получились! Во, гляди!
   У меня перед носом очутилось блюдо с аккуратно уложенными, будто только что отрубленными мизинцами.
   – Бери, бери, – продолжала Олеся, – свежачок! Только что бегали! Красиво?
   – Супер, – кивнула я.
   – Я старалась изо всех сил, – тут же заныла Олеся, – пришлось вставать в шесть утра.
   – Чьи они? – осведомилась я, включая чайник.
   – Бисквит, розовая глазурь для ногтей, – методично перечисляла Олеся, хлопая ресницами, покрытыми сантиметровым слоем туши.
   – Нет, – остановила я кулинарку, вынимая из сушилки чашку, – загадка какая?
   – А ты посмотри! – обрадовалась Олеся. – Ну… че видишь?
   Я прищурилась.
   – Агата Кристи? С пальцами очень трудно! Их во многих книжках отрубают.
   Олеся указала на синие полоски, украшавшие нижние фаланги.
   – Кольцо!
   Я налила кипятку в фарфоровый бокал.
   – А! Роман Стелы Когол! Там, где дворецкий всех убил! По телику как раз сериал идет.
   – Что, неужели это так просто? – скуксилась Олеся. – Я думала, ты долго промучаешься! Эдак мы на бонусах разоримся. Че ж на обед заморочить? Хотела соорудить ужин из кинушки про Джима – Страшная Морда, но, наверное, это слишком легко, да?
   – Джим – Страшная Морда? – удивилась я. – Это кто?
   – Здорово! – заорала Олеся. – Ты не помнишь? Ну, я понеслась!
   Стуча тапками о потрескавшуюся плитку, повариха направилась в кладовку. Я уставилась в сад и отхлебнула кофе. Наверное, настала пора дать некоторые пояснения, а то основная масса из вас уже решила, что имеет дело с психически неадекватной девушкой, которая разговаривает с белками, перепрыгивает по дороге в столовую через трупы и обсуждает с поварихой странный завтрак. Начну от печки.
   Меня зовут Степанида Козлова, я студентка четвертого курса и живу вместе со своей бабушкой. Маму и папу, которые были археологами и погибли во время очередных раскопок где-то в Средней Азии, я совершенно не помню. Не совсем типичное, тем более для девочки, имя Степанида придумал отец: так звали его обожаемую бабушку, которую я никогда не видела. От папы мне досталась и фамилия. Ну почему мама не захотела записать дочь Юрьевой? Степанида Юрьева звучит намного лучше, чем Степанида Козлова.
   В школе ко мне с первого дня приклеилось несколько прозвищ. Особо противные дети звали меня Коза, но потом к нам перевелся Сережа Козлов и моментально занял нишу, посвященную этому рогатому животному. Серега стал Козлом, а я Степашей, Степашкой или Степой. Одно время я переживала, яростно требуя от окружающих: «Зовите меня Аня», – но толку-то!
   В конце концов пришлось смириться, потому что даже моя бабушка, которую, к слову сказать, все зовут Белкой, называла меня исключительно Степашей. Понимаете, как я люблю «Спокойной ночи, малыши»? Заяц Степашка – кошмар моего детства, отрочества и юности. В знак протеста я никогда не смотрела эту передачу, и однажды выяснилось, что зря. Как-то Белка купила мне симпатичную бело-сине-красную клетчатую рубашку и джинсы. Мне, тогда третьекласснице, обновка пришлась по вкусу, я тут же заявилась в ней на занятия и стала звездой. Вся школа показывала на меня пальцами и рыдала от смеха, повторяя: «Привет, Степашка, как дела?»
   Даже моя лучшая подруга Машка Трубина и та не удержалась от смешка, а потом посоветовала посмотреть сегодня «Спокушки».
   Я удивилась, но все же включила эту программу и успела к тому моменту, когда ведущая сладким голосом просюсюкала: «А где же наш Степашка?» – «У него обновка! – объявил Хрюша. – Он ее испачкать успел!» – «Я тут!» – завопил омерзительный заяц, возникнув в центре экрана.
   У меня потемнело в глазах. Говорящий косой, в существование которого не поверят даже месячные младенцы, был наряжен в бело-сине-красную клетчатую рубашечку и джинсы. Я и заяц получили одинаковые наряды – похоже, моя бабуля и режиссер программы вместе отоварились на вещевом рынке.
   – Степаша! Ну где же ты! – прогремело из столовой.
   Прихватив кофе, я поплелась на зов. Белка не успокоится, придется сейчас выслушивать ее рассказ.
   На самом деле мою бабулю зовут Изабелла Юрьева. Давным-давно, в эпоху динозавров, в России жила чрезвычайно популярная певица Изабелла Юрьева, и мой прадедушка, Константин Юрьев, решил сделать свою дочь полной тезкой эстрадной дивы. На мой взгляд, неправильно называть ребенка Татьяной Лариной, Михаилом Лермонтовым, Юрием Гагариным или Джоном Ленноном: приманишь к нему чужую карму – разовьешь у отпрыска комплекс неполноценности, заставишь его существовать под гнетом незаслуженной славы и думать: «Я неудачник, никогда не полечу первым в космос». Но не счесть тех, кто полагает иначе, и дедушка Константин был из их числа. Кстати, моей бабушке ее имя нравится. Еще она охотно откликается на Белку. Прозвище бабуля заработала не только потому, что это простая производная от имени. Немалую роль здесь сыграл ее характер.
   По документам Белке много, очень много лет. Лично я, чтобы не мучиться от старости, намерена отравиться в тридцать. А бабуля чудесно себя чувствует, будучи в два раза старше! Паспортный возраст у нее не совпадает с психологическим. Ей, на мой взгляд, по менталитету где-то тринадцать-четырнадцать, иногда двенадцать. Рост у Белки метр с кепкой, вес – как у мухи на диете, и со спины ее постоянно принимают за девочку-подростка. В отличие от своих сверстниц Белка никогда не стонет по поводу здоровья, у нее действительно ничего не болит. Я регулярно просыпаюсь с мигренью или не могу по утрам повернуть шею, еще на меня часто нападает аллергия, а гастрит, как известно, лучший друг всех студентов. Бабуля же считает, что «голова – это кость, поэтому болеть там нечему», а «у молодой женщины в теле ничего не щелкает». Используя терминологию Белки, подтвержу: у нее самой вправду ничего не щелкает. Бабуля – фонтан идей, по большей части безумных, фейерверк желаний, чаще всего безрассудных, помесь танка на реактивном двигателе и петарды, она способна на все, чтобы достичь намеченной цели, которую абсолютно не стоило намечать. Представляю, каково приходилось ее мужу, Алексею Николаевичу, спокойному, рассудительному портному, которого угораздило жениться на Ниагарском водопаде. Я никогда не видела деда, он был на двадцать лет старше жены и скончался в прошлом веке. Но бабуля обожает вспоминать супруга, и я, наслушавшись ее рассказов, понимаю, что любящему мужу приходилось непросто. Изабелла влюбилась с первого взгляда, столкнувшись с избранником в булочной. Дедушке тоже понравилась миловидная двадцатилетняя сирота, и он начал за ней ухаживать. Когда Изабелла сообщила кавалеру о наступившей беременности, он, как порядочный человек, предложил пойти в загс, и вот тут выяснилась замечательная деталь: невесте-то не двадцать, а шестнадцать. Белка страстно хотела стать женой Алексея, она, ничтоже сумняшеся, соврала про возраст и быстренько забеременела, не подумав о такой вещи, как статья о растлении малолетних в Уголовном кодексе.
   С течением времени она не стала рассудительней, лично мне приходится удерживать ее от безумных поступков вроде желания покататься зимой на скейтборде. Я отлично понимаю, где завершится забава – в операционной НИИ имени Склифосовского или в госпитале Бурденко. Хорошо хоть бабуля тут же забыла про доску с колесами и через неделю захотела заняться диггерством, шастать по канализационным трубам в компании сумасшедших, которым нравится подобный досуг.
   – Степа! – закричала Белка, едва я очутилась в ее поле зрения. – Боже! Какое счастье! Познакомься! Это Ваня и Миша.
   Я покосилась на двух мужчин, сидевших в креслах чуть поодаль от лежащего на ковре трупа женщины в ночной рубашке. Один из парней был в очках, второй показался мне противным. Наверное, они новые постояльцы отеля «Кошмар в сосновом лесу». Хотя очередным гостям бабуля никогда так не радуется. Что-то тут не так! Ох, не к добру у Белки горят глаза и стоят дыбом кудрявые волосы!
   – Степаша! – подпрыгивала Белка. – О! О! О! У нас будут снимать кино! Полигон заработает!
   Мои колени сами собой подогнулись. Я попыталась дойти до дивана, но споткнулась, пролила кофе на труп пирата Флинта, сидевший на полу, а заодно и на останки попугая. Изо рта помимо воли вырвалось:
   – Нет! Только не кино! Скажи мне, что это неправда!

Глава 2

   Сейчас я объясню, что происходит у нас дома, по какой причине повсюду разбросаны трупы, на завтрак готовятся пальцы из теста и почему меня охватил ужас при известии о съемках. Для того чтобы вы разобрались в сути вопроса, придется бесцеремонно залезть в прошлое Белки.
   Выйдя замуж, бабуля – в то время, как вы понимаете, она была молода – родила мою маму, Ирину Юрьеву. Почему бабушка не взяла фамилию супруга и записала дочь Юрьевой, объясняется просто. Дедушка был по паспорту Варбакас. Алексей Николаевич имел прибалтийские корни, отец у него литовец, а мать родилась в Латвии. В советские годы недолюбливали людей с непростыми фамилиями. Варбакас! Пойди пойми, кто он такой? А к Юрьевой претензий нет. Поэтому моя мама стала Ириной Алексеевной Юрьевой, спокойно поступила в институт, а затем устроилась на хорошую работу.
   Но вернемся к юности Белки. Она воспитывала ребенка, а заодно и помогала мужу-портному. Впрочем, называть деда простым закройщиком или обычным швейных дел мастером неправильно. Алексей Николаевич одевал советскую элиту. В его квартире в Дегтярном переулке толпились известные люди: актеры, писатели, композиторы, певцы, балерины. Цвет творческой интеллигенции дрался за право раньше других получить из рук Варбакаса платье или блузку.
   Бабушка постоянно видела успешных, обеспеченных женщин, которые заказывали обновки чемоданами, и в конце концов не выдержала. «Хочу стать актрисой! – заявила она мужу. – Пусть меня снимут в кино!»
   Дедушка пришел в ужас. Меньше всего ему хотелось иметь жену-лицедейку. Кто-кто, а Алексей Николаевич отлично знал, что абсолютное большинство звезд невротики, от которых лучше держаться подальше.
   «Солнышко, у тебя нет специального образования», – увещевал он супругу.
   «Ерунда, – отмела это возражение Белка, – кино дело нехитрое, договорись с каким-нибудь режиссером!» – «Конечно, дорогая», – пообещал дедушка, который отлично знал, что настроение его жены постоянно меняется: завтра Белке не захочется стоять перед камерой, она решит писать картины или петь песни про ландыши.
   Увы, дед ошибся. Изабелла с той поры говорила исключительно о ролях и фильмах, довела мужа до нервного тика и заставила его поговорить с неким Исааком Борисовичем, не последним человеком в кинопроизводстве тех лет.
   Разве можно отказать человеку, который обшивает твою жену? Полагаю, Исааку Борисовичу не очень-то хотелось протежировать Белке, но он, очевидно, сообразил, что сделает с ним жена, когда услышит от Варбакаса фразу: «Простите, Ниночка, я завален заказами, вынужден вам отказать, не успею сшить для вас платье к Новому году». Он, вероятно, задрожал, и Белка получила возможность засветиться на экране.
   Ей предстояло участвовать в фильме «Василиса Прекрасная и пионер». Сценарист и режиссер задумали советскую сказку и состряпали несъедобное блюдо, простите, зрелище. Ну, да бог с ней, с притчей, лучше расскажу про Белку. Бабуле дали роль жабы, той самой, что сидит на болоте, держит в бородавчатых лапках стрелу и грустно говорит обомлевшему Ивану-царевичу: «Придется тебе, Ваня, на мне жениться, но не расстраивайся, все у нас будет хорошо!»
   Компьютерных технологий во времена птеродактилей не существовало, поэтому на Белку натянули резиновый костюм зеленого цвета, велели принять нужную позу на фанере, имитирующей лист кувшинки, и крикнули: «Мотор».
   Потом жаба превращалась в Василису, но роль прекрасной и умной женщины досталась другой актрисе. Бабуля работала исключительно лягушкой.
   Наивный Алексей Николаевич полагал, что жена, получив негативный первый опыт, откажется в дальнейшем перешагивать порог киностудии, но не тут-то было.
   Волшебный мир иллюзий очаровал Белку, и она осталась в нем навсегда. Увы, актрисы из нее не вышло, но режиссеры очень любили ее за деловитость и безумную активность, поэтому Белка переходила с картины на картину, служа либо ассистентом, либо помощником босса. Подавала чай-кофе, договаривалась с оператором, умело управлялась с рабочими, декораторами, дружила с гримерами, костюмерами и была всем мамой. Сколько актеров рыдало на груди у Белки, какому количеству звезд она утирала сопли, скольким режиссерам говорила: «Вы гениальны, наплюйте на критиков, они вас ругают из зависти!» – сосчитать невозможно.
   Когда Алексей Николаевич умер, его вдова фактически поселилась в студии, а потом ей предложили замечательную, отлично оплачиваемую работу – заведовать полигоном в ближайшем Подмосковье.
   Что такое полигон? Надеюсь, вы догадываетесь, что большая часть фильмов про тайгу, которые так любили штамповать до перестройки, создавалась в десяти километрах от столицы. Кстати, Париж тогда снимали в Риге, а Италию – в Ленинграде. Кино – великий обманщик. Сами понимаете, возводить для съемок дворянскую усадьбу, замок Людоеда, пещеру Аладдина или дворец короля, а потом разрушать декорации – дорогое удовольствие. Поэтому киностудия имела так называемый полигон. На огромном участке земли размером в несколько гектаров был возведен дом-трансформер. Нужно вам запечатлеть, как домой с войны 1812 года возвращается драгун? Пожалуйста. Из бутафорского цеха, расположенного тут же, привезут картонные колонны, приставят к фасаду, и получите барскую усадьбу. Хотите бедную избушку? Второй этаж затянут специальной сеткой. Прикроют переднюю часть холстом с нарисованными бревнами – и готова развалюха. Зритель никогда не поймет, что «усадьба» и «избенка» по сути одно здание. Внутри дом похож на конструктор «Лего», его комнаты быстро переделываются под любой сюжет. Правая сторона здания – многофункциональная декорация, левая – гостиница, в которой во время съемок живет рабочая группа.
   Для того времени отель был оборудован по высшему разряду. На первом этаже – просторная кухня, столовая, переходившая в большую гостиную, парочка чуланов, коридор, холл, ванная и туалет. Спальни (что удивительно, при каждой имелся санузел), библиотека, несколько холлов и большое количество кладовок располагались на втором.
   У Белки под началом оказался штат работников, а она сама превратилась в хозяйку гостиницы, заведующую бутафорским цехом, и по совместительству в маму для всех. После перестройки советское кино приказало долго жить, полигон законсервировали, а Белка осталась тут на правах сторожа, ей даже какое-то время начисляли зарплату. В девяностом году родилась я. Родители решили, что младенцу лучше расти в Подмосковье, и отвезли меня к бабушке. Первый год жизни я провела на полигоне. Не знаю, что было бы дальше, но отец и мать погибли.
   Белка никогда не унывает, она наивно считает, что на свете не бывает безвыходных ситуаций, и любит говорить: «Присмотрись к наглухо запертой двери, непременно увидишь либо замочную скважину, либо щель под створкой, через которую и выползешь наружу».
   Оставшись без денег, с крохотной внучкой на руках, Белка быстро обнаружила ту самую «щель». Она сдала городскую квартиру, и мы стали жить на полигоне.
   Энергия бьет у бабули через край. Тихо влачить годы в лесу, в забытом людьми и богом доме, не в ее характере. Поэтому через год после смерти зятя и дочери Белку посетила очередная гениальная идея. Ей взбрело в голову открыть отель.
   Кто поедет в гостиницу в Подмосковье, где ремонт делали при царе Горохе? Чем можно заманить людей в место, где нет бильярдной, бассейна, дискотеки, Интернета и прочих развлечений? И Белку озарило! Она создаст гостиницу-преступление, пансионат, в котором будут разыгрываться сценки из известных детективов, описанные в книгах или снятые в кино. Бабуля – самозабвенная любительница криминального жанра, и она сделала ставку на таких же полоумных фанатов.
   На бутафорском складе можно отыскать что угодно. Белка, у которой в помощниках была только едва научившаяся говорить внучка, лихо справилась с проблемой. Начать она решила с малого, оборудовала одну комнату под историю про Джека-потрошителя. Привезла на тачке несколько манекенов, одетых соответствующим образом, разбросала пластиковые коврики, имитирующие кровавые лужи, и дала в газете бесплатное объявление, написанное в порыве вдохновения: «Незабываемый медовый месяц, отдых, празднование любого торжества в гостинице «Кошмар в сосновом лесу». Умеренная цена, номера со всеми удобствами, кухня детективного жанра, ужас и страх прилагаются».
   Вы бы клюнули на подобную рекламу? Лично я даже текст до конца не дочитала бы. Однако газета попала к читателям десятого июля, а двенадцатого на полигон уже заявилась сумасшедшая мамаша с двумя мальчиками десяти и одиннадцати лет. Белка не ударила в грязь лицом. Четырнадцать дней она развлекала пацанов. В здании появлялись и исчезали отрубленные руки-ноги, валялись трупы, кинжалы, обезглавленные тела. Бродило привидение. Еда соответствовала профилю заведения. Креатив бил из Белки гейзером. То она подавала яичницу, залитую кетчупом, и трагическим шепотом сообщала: «Это ел Эркюль Пуаро в тот день, когда расследовал убийство в кафе».