– Я лучше, – обиделась блондиночка.
На этой фразе я схватила пластиковую бутылочку и убежала. Лапа с гостьей были так поглощены беседой про какую-то коробочку, что, похоже, не заметили меня. Хотя, согласитесь, не приметить слона весьма сложно.
Латунной таблички на двери Риты не оказалось, я провела ладонью по филенке и нащупала четыре небольшие дырочки.
– Сняла, – произнес голос у меня над головой.
Замок щелкнул, дверь открылась.
– Вы, наверное, Татьяна? – предположила хозяйка.
– Она самая, – кивнула я, входя в прихожую.
– Не разувайтесь, – быстро сказала Рита, – идите спокойно. Табличку я отвинтила. Борис Олегович скончался, теперь в ней необходимости нет.
– Общаетесь с бывшей хозяйкой? – спросила я, очутившись в гостиной. – Дружите с Агишевой?
Маргарита прищурилась.
– Сразу понятно, что вы никогда на барина не работали. С работодателем нельзя сокращать дистанцию. Не дай бог, узнаешь чего, и тогда в лучшем случае места лишишься. Подальше от царей, голова целей.
– «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь», – процитировала я «Горе от ума».
– Не могу не согласиться, – произнесла Маргарита. – Хозяева разные бывают. Зоя Владимировна не самый плохой человек, рук никогда не распускала, истерик не закатывала, пустых замечаний не делала.
– А как зарплата? – тут же спросила я.
Рита расправила на коленях шелковое платье.
– Ее мне в агентстве платили.
Я решила бить в одну точку:
– И вас это не удивляло?
Рита положила ногу на ногу, и я невольно обратила внимание на идеальный педикюр.
– Главное – получить обещанный оклад вовремя. А уж кто тебе конверт протянет, почему владелец конторы меня за свой счет в дом Ветошь направил, не имеет значения.
– Вы появились в особняке до Агишевой? – задала я следующий вопрос.
Маргарита скосила глаза в сторону.
– За две недели до их прилета из Франции, свадьбу при мне играли. До Бориса Олеговича я жила у банкира Бранка, тот уехал в Швейцарию. Особняк был весь в грязи, за ним плохо смотрели, не проветривали, эксклюзивные ковры лежали свернутыми в рулоны, ворс замялся, кое-где моль завелась. Люстры хрустальные, очень красивые, дорогие, не позаботились специальной пленкой закутать, мебель стояла без чехлов, картины, зеркала не прикрыты, на втором этаже в унитазе ржавчина. В общем, мне пришлось попыхтеть, я две бригады поломоек наняла. Одна днем пахала, другая ночью, но к приезду новобрачных все сияло.
– Хозяева вам понравились? – улыбнулась я.
Маргарита не изменила приветливо-равнодушного выражения лица.
– Бориса Олеговича я давно знала, он с Бранком дружил. Хотя господин Ветошь со всеми был в хороших отношениях. Позитивный, приветливый, чудесный человек. Я обрадовалась, когда узнала, у кого служить придется. Зоя Владимировна поначалу казалась мне испуганной. Я сразу поняла: врут люди, хозяйка не из богатой семьи.
Я решила подольститься к экономке:
– Вы отличный психолог.
Маргарита опустила взгляд.
– Особого ума тут не надо. Поначалу она сама кровать убирала и спускалась кофе пить, не требовала завтрак в спальню. Я ей и сказала:
– Зоя Владимировна, простите, если не по-вашему стелю. Объясните, как вам дома горничная одеяло с подушкой укладывала, постараюсь угодить.
Она покраснела и ответила:
– Как вам будет удобно, я внимания на такие мелочи не обращала.
Понятно, не было у нее прислуги. Некоторые привычки с детства воспитываются. Дочка Бранка в ванне помоется, полотенца на пол швырнет, все шампуни, кремы открытыми оставит и убежит. Ей в голову не придет крышки завертеть – с пеленок знает, другие за нее постараются. А Зоя Владимировна? Выйдет – халатик на крючочке, полотенца на сушителе, еще и пол протерт. О чем говорить? Водителя она стеснялась, поедет в салон красоты и лепечет:
– Сережа, вы уж извините, я задержусь часа на два, прическа сложная, раньше не получится.
Водитель, бедный, не знает, как себя вести. Он-то обязан ее ждать хоть сутки, ему за это платят. Потом она быстро привыкла, полотенце скомканным оставлять стала, о шофере не переживала, но в хамку, как многие, не превратилась, с прислугой вела себя вежливо. Хорошо, что у нее комплекс Салтычихи не появился.
– Навряд ли Фрейд о таком слышал, – улыбнулась я.
Рита чуть наклонила голову.
– Я всю жизнь в горничных и давно заметила: те, кто вырос в богатстве, даже став бедным, не переживают, воспринимают невзгоды как временные, верят в грядущий подъем, а вот если до тридцати гнутые медяки считали, а потом состояние нажили, тут возможны два варианта. Человек либо превращается в хама, и тогда нравится ему тех, кто удачу за хвост не поймал, мордой в лужу макать, оттягиваться на прислуге. Самая ужасная хозяйка – это домработница, которая стала барыней, она прислуге за все свои прошлые унижения отомстит. Но есть и другой вариант. Человек обрел богатство, остался нормальным, золотом-бриллиантами не кичится. У него другая беда – страх потерять все это. Вот Зоя Владимировна из таких, она до смерти боялась опять в нищих очутиться, сдержаться не могла, говорила:
– Жизнь непредсказуема, сейчас ты хорошо ешь, а потом, раз, и отнимет у тебя бутерброд. Надо копить на черный день.
Да только Борис Олегович над женой смеялся:
– Солнышко, лучше жить весело, с размахом, будет о чем в старости вспомнить. Неизвестно, настанет ли черный день. Соберешь мешок денег и умрешь на нем. Не думай о будущем. Мне в басне Крылова всегда нравилась стрекоза, она симпатичнее занудного муравья.
Борис Олегович был легким, молодым духом, солнечным зайчиком и при этом очень внимательным и сострадательным.
Маргарита дернула шеей.
– В свое время он меня выручил из большой беды. Я его не просила, но Ветошь умел по лицу читать. Подошел и напрямую спрашивает:
– Рита, чем могу помочь? Вижу, у тебя неприятность.
Рассказала я, а он по голове меня погладил и велел:
– Спи спокойно, я займусь, не стоит такая ерунда твоих нервов.
И действительно, разрулил проблему за три дня. Как его благодарить, я не знала, денег больших не имела. А Борис Олегович сделал вид, что ему моя проблема тьфу, хотя я понимала, каких людей он дергал, улаживая мое дело.
Прошло несколько месяцев, и я вдруг слышу: Ветошь ищет офис для встреч с клиентами в центре, желательно первый этаж, не очень дорого. И никак не найдет! Я набралась храбрости и говорю:
– Борис Олегович, не подойдет ли вам моя квартира? Она четырехкомнатная, правда, в одной комнате моя мама Антонина Леонтьевна живет, но она работала в КГБ секретарем у большого начальника. Ее можно пилой пилить, она лишнего не скажет, старая советская выучка. В наше время таких спецов уже нет, вымерли, как мамонты.
Борис Олегович обрадовался:
– Маргарита, а ваша матушка не согласится у меня послужить? К сожалению, больших денег я ей не предложу.
А я ему в ответ:
– Мы вам по гроб жизни обязаны за помощь. Маме в радость будет поработать, ее тоска мучает, не надо ей платить. И пользуйтесь квартирой за так.
– Повезло адвокату, – прокомментировала я услышанное.
– Это на нас удача снизошла, – возразила экономка. – Борис Олегович маме деньги не платил, но он ей постоянно продуктами холодильник забивал, устроил в дорогой медцентр, подарил абонемент в бассейн. Секретарша много не получает, маме подарками больше досталось.
Я кивала, верно, Борис создал замечательную систему взаимозачета услуг, она работала, как отлично отлаженный часовой механизм. Тик-так. Ветошь помогает Рите. Так-тик. Маргарита предоставляет адвокату офис, тик-так, тик-так, Борис привозит ее матери колбасу, насколько помню, мясные изделия он получал без денег, так-тик, Антонина Леонтьевна беззаветно служит адвокату, тик-так, тот устраивает даму в медцентр… и далее без остановки. Очень простая, гениальная схема.
– Когда мама скончалась, – продолжала Рита, – Борис Олегович предложил мне занять ее должность. Как раз Зоя Владимировна на меня разозлилась. В агентстве не следовало рассказывать о нашем уговоре, мне продолжали платить как горничной, но я сидела здесь. Где хозяин новую прислугу раздобыл, понятия не имею.
– Вы помогали ему обманывать Зою Владимировну, – упрекнула я экономку.
– Имеете в виду подвенечное платье? – протянула Маргарита.
– И драгоценности, которые оказались красивой бижутерией, – дополнила я.
Рита не смутилась.
– В камнях я не разбираюсь, если блестят красиво, значит, настоящие. Я их аккуратно чистила и к хозяйке с дурными беседами не лезла. Бриллиант, не бриллиант! Не мной куплено, не мне подарено, не мне и язык распускать. А про платье! Борис Олегович меня попросил, я сказала, как он велел. Кому от этого плохо? Висела тряпка без дела. Зоя Владимировна в ту гардеробную не заглядывала, забыла про наряд. Да и не ее он!
Тут Маргарита живо захлопнула рот.
– А чей? – тут же уцепилась я за нитку.
– Не знаю, – сердито отмахнулась экономка и добавила: – Из магазина его доставили, на штанге. Я ее в спальню новобрачной вкатила и ушла. Новое совсем было.
– Но не ее? – спросила я. – Что вас натолкнуло на мысль о принадлежности подвенечного наряда другой даме?
– Ничего, – отрубила Рита.
– Вы, похоже, любили Бориса Олеговича, – вздохнула я.
Маргарита расслабилась.
– Кого ни спросишь, все его обожали. Надеюсь, на небесах Господь его сразу в рай определил. Я за него молебен заказала, записочку об упокое души подала.
– Ходите в церковь? – обрадовалась я.
Маргарита подняла голову.
– Как православный человек, стараюсь по мере сил, по праздникам. Не забываю про родительскую субботу, пост держу.
– И молитесь за самоубийцу? – вкрадчиво спросила я. – Разве церковь одобряет тех, кто добровольно лишил себя жизни? Раньше подобных людей хоронили за оградой кладбища!
– Теперь все иначе, – без особой уверенности в голосе произнесла экономка.
Я подалась вперед и взяла Риту за руку.
– Зоя Владимировна подозревает, что Бориса Олеговича убили.
Маргарита выдернула ладонь.
– А я при чем?
– Похоже, вы знали о делах адвоката больше, чем его законная супруга, и, если имеете какие-то подозрения насчет гибели Бориса, лучше их высказать прямо сейчас.
Экономка сгорбилась.
– Я думала на эту тему. Хозяин никогда не впадал в депрессию, не его это стиль. Любую неприятность называл ерундой. Но о делах его я ничегошеньки не знала. Впускала сюда людей, подавала чай, кофе, воду и сразу уходила. Я была не помощница, которая в курсе бизнеса, а секретарша, «принеси-убери». После кончины Бориса Олеговича я сообразила, что сюда может прийти милиция. Поэтому быстренько все бумаги из стола собрала, в папочку сложила и припрятала. Адвокат – хитрая профессия, мало ли что Ветошь тут держал! Выплывут чьи-нибудь делишки, изгадят доброе имя Бориса Олеговича. Он мне жизнь спас, в прямом смысле слова из могилы вытащил, я уже туда почти улеглась, и тут как фокус, раз – и жива осталась. Ну не могу я его память замарать.
На этой фразе я схватила пластиковую бутылочку и убежала. Лапа с гостьей были так поглощены беседой про какую-то коробочку, что, похоже, не заметили меня. Хотя, согласитесь, не приметить слона весьма сложно.
Латунной таблички на двери Риты не оказалось, я провела ладонью по филенке и нащупала четыре небольшие дырочки.
– Сняла, – произнес голос у меня над головой.
Замок щелкнул, дверь открылась.
– Вы, наверное, Татьяна? – предположила хозяйка.
– Она самая, – кивнула я, входя в прихожую.
– Не разувайтесь, – быстро сказала Рита, – идите спокойно. Табличку я отвинтила. Борис Олегович скончался, теперь в ней необходимости нет.
– Общаетесь с бывшей хозяйкой? – спросила я, очутившись в гостиной. – Дружите с Агишевой?
Маргарита прищурилась.
– Сразу понятно, что вы никогда на барина не работали. С работодателем нельзя сокращать дистанцию. Не дай бог, узнаешь чего, и тогда в лучшем случае места лишишься. Подальше от царей, голова целей.
– «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь», – процитировала я «Горе от ума».
– Не могу не согласиться, – произнесла Маргарита. – Хозяева разные бывают. Зоя Владимировна не самый плохой человек, рук никогда не распускала, истерик не закатывала, пустых замечаний не делала.
– А как зарплата? – тут же спросила я.
Рита расправила на коленях шелковое платье.
– Ее мне в агентстве платили.
Я решила бить в одну точку:
– И вас это не удивляло?
Рита положила ногу на ногу, и я невольно обратила внимание на идеальный педикюр.
– Главное – получить обещанный оклад вовремя. А уж кто тебе конверт протянет, почему владелец конторы меня за свой счет в дом Ветошь направил, не имеет значения.
– Вы появились в особняке до Агишевой? – задала я следующий вопрос.
Маргарита скосила глаза в сторону.
– За две недели до их прилета из Франции, свадьбу при мне играли. До Бориса Олеговича я жила у банкира Бранка, тот уехал в Швейцарию. Особняк был весь в грязи, за ним плохо смотрели, не проветривали, эксклюзивные ковры лежали свернутыми в рулоны, ворс замялся, кое-где моль завелась. Люстры хрустальные, очень красивые, дорогие, не позаботились специальной пленкой закутать, мебель стояла без чехлов, картины, зеркала не прикрыты, на втором этаже в унитазе ржавчина. В общем, мне пришлось попыхтеть, я две бригады поломоек наняла. Одна днем пахала, другая ночью, но к приезду новобрачных все сияло.
– Хозяева вам понравились? – улыбнулась я.
Маргарита не изменила приветливо-равнодушного выражения лица.
– Бориса Олеговича я давно знала, он с Бранком дружил. Хотя господин Ветошь со всеми был в хороших отношениях. Позитивный, приветливый, чудесный человек. Я обрадовалась, когда узнала, у кого служить придется. Зоя Владимировна поначалу казалась мне испуганной. Я сразу поняла: врут люди, хозяйка не из богатой семьи.
Я решила подольститься к экономке:
– Вы отличный психолог.
Маргарита опустила взгляд.
– Особого ума тут не надо. Поначалу она сама кровать убирала и спускалась кофе пить, не требовала завтрак в спальню. Я ей и сказала:
– Зоя Владимировна, простите, если не по-вашему стелю. Объясните, как вам дома горничная одеяло с подушкой укладывала, постараюсь угодить.
Она покраснела и ответила:
– Как вам будет удобно, я внимания на такие мелочи не обращала.
Понятно, не было у нее прислуги. Некоторые привычки с детства воспитываются. Дочка Бранка в ванне помоется, полотенца на пол швырнет, все шампуни, кремы открытыми оставит и убежит. Ей в голову не придет крышки завертеть – с пеленок знает, другие за нее постараются. А Зоя Владимировна? Выйдет – халатик на крючочке, полотенца на сушителе, еще и пол протерт. О чем говорить? Водителя она стеснялась, поедет в салон красоты и лепечет:
– Сережа, вы уж извините, я задержусь часа на два, прическа сложная, раньше не получится.
Водитель, бедный, не знает, как себя вести. Он-то обязан ее ждать хоть сутки, ему за это платят. Потом она быстро привыкла, полотенце скомканным оставлять стала, о шофере не переживала, но в хамку, как многие, не превратилась, с прислугой вела себя вежливо. Хорошо, что у нее комплекс Салтычихи не появился.
– Навряд ли Фрейд о таком слышал, – улыбнулась я.
Рита чуть наклонила голову.
– Я всю жизнь в горничных и давно заметила: те, кто вырос в богатстве, даже став бедным, не переживают, воспринимают невзгоды как временные, верят в грядущий подъем, а вот если до тридцати гнутые медяки считали, а потом состояние нажили, тут возможны два варианта. Человек либо превращается в хама, и тогда нравится ему тех, кто удачу за хвост не поймал, мордой в лужу макать, оттягиваться на прислуге. Самая ужасная хозяйка – это домработница, которая стала барыней, она прислуге за все свои прошлые унижения отомстит. Но есть и другой вариант. Человек обрел богатство, остался нормальным, золотом-бриллиантами не кичится. У него другая беда – страх потерять все это. Вот Зоя Владимировна из таких, она до смерти боялась опять в нищих очутиться, сдержаться не могла, говорила:
– Жизнь непредсказуема, сейчас ты хорошо ешь, а потом, раз, и отнимет у тебя бутерброд. Надо копить на черный день.
Да только Борис Олегович над женой смеялся:
– Солнышко, лучше жить весело, с размахом, будет о чем в старости вспомнить. Неизвестно, настанет ли черный день. Соберешь мешок денег и умрешь на нем. Не думай о будущем. Мне в басне Крылова всегда нравилась стрекоза, она симпатичнее занудного муравья.
Борис Олегович был легким, молодым духом, солнечным зайчиком и при этом очень внимательным и сострадательным.
Маргарита дернула шеей.
– В свое время он меня выручил из большой беды. Я его не просила, но Ветошь умел по лицу читать. Подошел и напрямую спрашивает:
– Рита, чем могу помочь? Вижу, у тебя неприятность.
Рассказала я, а он по голове меня погладил и велел:
– Спи спокойно, я займусь, не стоит такая ерунда твоих нервов.
И действительно, разрулил проблему за три дня. Как его благодарить, я не знала, денег больших не имела. А Борис Олегович сделал вид, что ему моя проблема тьфу, хотя я понимала, каких людей он дергал, улаживая мое дело.
Прошло несколько месяцев, и я вдруг слышу: Ветошь ищет офис для встреч с клиентами в центре, желательно первый этаж, не очень дорого. И никак не найдет! Я набралась храбрости и говорю:
– Борис Олегович, не подойдет ли вам моя квартира? Она четырехкомнатная, правда, в одной комнате моя мама Антонина Леонтьевна живет, но она работала в КГБ секретарем у большого начальника. Ее можно пилой пилить, она лишнего не скажет, старая советская выучка. В наше время таких спецов уже нет, вымерли, как мамонты.
Борис Олегович обрадовался:
– Маргарита, а ваша матушка не согласится у меня послужить? К сожалению, больших денег я ей не предложу.
А я ему в ответ:
– Мы вам по гроб жизни обязаны за помощь. Маме в радость будет поработать, ее тоска мучает, не надо ей платить. И пользуйтесь квартирой за так.
– Повезло адвокату, – прокомментировала я услышанное.
– Это на нас удача снизошла, – возразила экономка. – Борис Олегович маме деньги не платил, но он ей постоянно продуктами холодильник забивал, устроил в дорогой медцентр, подарил абонемент в бассейн. Секретарша много не получает, маме подарками больше досталось.
Я кивала, верно, Борис создал замечательную систему взаимозачета услуг, она работала, как отлично отлаженный часовой механизм. Тик-так. Ветошь помогает Рите. Так-тик. Маргарита предоставляет адвокату офис, тик-так, тик-так, Борис привозит ее матери колбасу, насколько помню, мясные изделия он получал без денег, так-тик, Антонина Леонтьевна беззаветно служит адвокату, тик-так, тот устраивает даму в медцентр… и далее без остановки. Очень простая, гениальная схема.
– Когда мама скончалась, – продолжала Рита, – Борис Олегович предложил мне занять ее должность. Как раз Зоя Владимировна на меня разозлилась. В агентстве не следовало рассказывать о нашем уговоре, мне продолжали платить как горничной, но я сидела здесь. Где хозяин новую прислугу раздобыл, понятия не имею.
– Вы помогали ему обманывать Зою Владимировну, – упрекнула я экономку.
– Имеете в виду подвенечное платье? – протянула Маргарита.
– И драгоценности, которые оказались красивой бижутерией, – дополнила я.
Рита не смутилась.
– В камнях я не разбираюсь, если блестят красиво, значит, настоящие. Я их аккуратно чистила и к хозяйке с дурными беседами не лезла. Бриллиант, не бриллиант! Не мной куплено, не мне подарено, не мне и язык распускать. А про платье! Борис Олегович меня попросил, я сказала, как он велел. Кому от этого плохо? Висела тряпка без дела. Зоя Владимировна в ту гардеробную не заглядывала, забыла про наряд. Да и не ее он!
Тут Маргарита живо захлопнула рот.
– А чей? – тут же уцепилась я за нитку.
– Не знаю, – сердито отмахнулась экономка и добавила: – Из магазина его доставили, на штанге. Я ее в спальню новобрачной вкатила и ушла. Новое совсем было.
– Но не ее? – спросила я. – Что вас натолкнуло на мысль о принадлежности подвенечного наряда другой даме?
– Ничего, – отрубила Рита.
– Вы, похоже, любили Бориса Олеговича, – вздохнула я.
Маргарита расслабилась.
– Кого ни спросишь, все его обожали. Надеюсь, на небесах Господь его сразу в рай определил. Я за него молебен заказала, записочку об упокое души подала.
– Ходите в церковь? – обрадовалась я.
Маргарита подняла голову.
– Как православный человек, стараюсь по мере сил, по праздникам. Не забываю про родительскую субботу, пост держу.
– И молитесь за самоубийцу? – вкрадчиво спросила я. – Разве церковь одобряет тех, кто добровольно лишил себя жизни? Раньше подобных людей хоронили за оградой кладбища!
– Теперь все иначе, – без особой уверенности в голосе произнесла экономка.
Я подалась вперед и взяла Риту за руку.
– Зоя Владимировна подозревает, что Бориса Олеговича убили.
Маргарита выдернула ладонь.
– А я при чем?
– Похоже, вы знали о делах адвоката больше, чем его законная супруга, и, если имеете какие-то подозрения насчет гибели Бориса, лучше их высказать прямо сейчас.
Экономка сгорбилась.
– Я думала на эту тему. Хозяин никогда не впадал в депрессию, не его это стиль. Любую неприятность называл ерундой. Но о делах его я ничегошеньки не знала. Впускала сюда людей, подавала чай, кофе, воду и сразу уходила. Я была не помощница, которая в курсе бизнеса, а секретарша, «принеси-убери». После кончины Бориса Олеговича я сообразила, что сюда может прийти милиция. Поэтому быстренько все бумаги из стола собрала, в папочку сложила и припрятала. Адвокат – хитрая профессия, мало ли что Ветошь тут держал! Выплывут чьи-нибудь делишки, изгадят доброе имя Бориса Олеговича. Он мне жизнь спас, в прямом смысле слова из могилы вытащил, я уже туда почти улеглась, и тут как фокус, раз – и жива осталась. Ну не могу я его память замарать.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента