Страница:
– Ничто не пропадало, – заулыбалась зам. главного редактора. – У нас все на месте!
– Просто безобразие! – загремел невдалеке властный женский голос. – Стоит уехать на пару дней, как все идет вразнос.
– Ой, мамочки… – испуганно прошептала Рябикина. – Ольга вернулась. Почему она так рано прилетела? У нее отпуск через неделю заканчивается.
– Не знаю, – без тени волнения на лице ответила Арина. – Сама думала, что Николаева еще на острове, купается в океане.
Дверь снова распахнулась, и я увидела стройную даму в темно-синем платье. Из груди вырвался вздох. Каким образом некоторые женщины ухитряются сохранить талию в шестьдесят сантиметров, даже когда их юность давно прошла? Ольгу Ивановну можно хоть сейчас выпускать на подиум: сорок второй размер одежды, идеальная осанка, стройные ноги, легкая походка…
– Ксения, объяснись! – не замечая меня, потребовала владелица издания. – Только вошла в редакцию – и сразу услышала твой истеричный вопль. В чем дело?
Рябикина замялась. И тут опять раздался крик:
– А что у нас случилось? Правда, что приз сперли? Полицию вызывать нельзя! – В комнату влетел клон Арины в красном платье.
– Добрый день, Олеся, – холодно поздоровалась Николаева.
Вбежавшая стала ниже ростом и ляпнула:
– Ой, вы уже вернулись? Не ждали вас раньше следующей недели…
– Похоже, весь коллектив счастлив узреть главреда, – проронила Ольга Ивановна. – Рябикина онемела, Фонарева вопит, как торговка в базарный день. Олеся, откуда ты знаешь, что «Венера» пропала?
– Так Валя сказала, секретарша. Ей – Нина Петровна из отдела аксессуаров, которая ужасную новость от Ксении услышала. Та к ней в комнату влетела и завизжала: «Видели Арину? У нас беда! Катастрофа! Жуть! «Венеру» сперли, надо отменять мероприятие!» Только она другой глагол употребила, не «сперли», а…
– Мы поняли, – сухо остановила разболтавшуюся Олесю владелица издания.
– Ксения, – всплеснула руками Арина, – у меня просто слов нет, чтобы охарактеризовать твое поведение! Олеся, ступай на рабочее место.
Фонарева живо убежала.
– Что за манера закатывать истерики? – гневно продолжала Обнорская. – Отвечай, Рябикина!
Ксения покраснела. И словно язык проглотила, молчала чуть не целую минуту. И вдруг ее прорвало:
– Ты меня просто ненавидишь! Олеську обожаешь, ей все можно, а я вечно затрещины получаю. Знаешь, как твоя распрекрасная Фонарева с людьми беседует? Она вообще с приветом! Позавчера или два дня назад, точно не помню – работы много, все дни в один сливаются, – короче, совсем недавно я на четвертом этаже вошла в лифт. Гляжу, в кабине Олеся с пакетом в руке, она, значит, сверху ехала. А запах в кабине – кошмар! Геранью несет, надушилась наша красотка. Ну, я у нее и спросила: «Новый парфюм приобрела? Польский или российский? Дешево и сердито?» А она зубы оскалила, прямо как собака, и заорала: «Молчи! Еще раз пасть раскроешь, и зубов не останется!» Я жутко испугалась, вид у нее совершенно безумный был. Слава богу, на втором этаже вошла Роза, наш диетолог, и заахала: «Олесенька, ты руку порезала? У тебя кровь на пальцах. Зайди ко мне, ранку обработаю». Фонарева взвизгнула: «Отстаньте все от меня!» – и вынеслась из лифта с перекошенной мордой. Правда, на следующий день она ко мне подошла со своей улыбочкой и говорит: «Извини, Ксю, нагавкала на тебя. Сама не пойму, почему так агрессивно себя повела. Мигрень потом началась, все таблетки у Розы съела, а башка все равно разламывалась. Наверное, в погоде дело, Розка тоже на ломоту в висках жаловалась». Я ей ответила: «Забудь. У самой сутки мозг скручивало. Видимо, это и правда из-за погоды. На улице буран начинается, снег сыплет». В общем, помирились, но осадочек у меня остался…
Арина оборвала ее:
– Ясно. Но сейчас мы говорим не о невоспитанности Олеси, а о твоем поведении.
– У меня от тебя, Рябикина, мигрень начинается, – зло сказала Ольга Ивановна. – Надо уметь отвечать за свои поступки, а не рассказывать, какие хамки другие!
Арина, как послушная школьница, подняла руку:
– Разрешите объяснить? Пару дней назад уборщица решила вытереть пыль в шкафу и уронила одну из статуэток. От постамента отвалился кусок. Поломойка в слезах принеслась ко мне, упала на колени, зарыдала, умоляла не наказывать ее. Я, предвидя, какой резонанс может вызвать это происшествие, попросила косорукую о нем не распространяться, уволила ее и задумалась, как поступить. Просить Мэта Харриша сделать новую статуэтку невозможно, он обидится за то, что мы неаккуратно обошлись с его творением, и на будущий год откажется от сотрудничества с изданием. Я порылась в записной книжке, нашла одного приятеля, Лешу Иванченко. Он не художник, не скульптор, зато мастер на все руки. Алексей способен починить все сломанное так, что будет выглядеть лучше, чем новое. Отвезла ему «Венеру». Утром Леша позвонил, попросил не волноваться, заверил: «В понедельник вернешь приз в шкаф». Зная, что вы, Ольга Ивановна, наконец-то выбрали время и отправились ненадолго позагорать, я не стала вас беспокоить. Сказала себе: «Если Николаева позвонит и спросит, как дела, тогда придется доложить ей правду. В противном случае она и не узнает, вернувшись в Москву, о досадном происшествии. Зачем человеку на отдыхе дергаться? Ситуация под контролем, повода для беспокойства нет». Но Ксения!..
Арина повернулась к притихшей Рябикиной:
– Зачем ты понеслась по редакции с воем? Почему не подошла ко мне по-тихому, не спросила о судьбе «Венеры»? Какого черта вопила, всех переполошила? Теперь и бухгалтерия, и отдел аксессуаров в возбуждении, новость обсуждается в каждом углу. Не удивлюсь, если завтра мы увидим ее в «Желтухе». Нам нужна такая реклама? Ты подумала, как отреагирует Мэт Харриш, если, не дай бог, узнает, что мы повредили его скульптуру?
– Я была у тебя в комнате, – всхлипнула Ксения, – и никого там не нашла. Побежала к охраннику, тот сказал…
– Дорогая, если я отошла на пять минут в туалет или в буфет за чаем, это не означает, что нужно гарцевать по редакции, оповещая каждого о пропаже приза, – вроде бы ласково произнесла Обнорская, но мне показалось, будто из ножен выдернули шпагу.
Рябикина зарыдала и убежала.
Арина сложила руки на груди.
– Ольга Ивановна, разрешите представить вам одну из трех наших победительниц, Татьяну Сергееву.
Лицо Николаевой на короткое мгновение исказила недовольная гримаса, потом появилось любезное выражение.
– Прости, Арина, но мне в данный момент…
– Танечка скромно молчит, – слегка повысила голос Обнорская, – но очень досадно, что она стала свидетельницей наших профессиональных проблем.
Ольга Ивановна прищурилась и наконец поняла, что рядом все это время находился посторонний человек. Надо отдать должное Николаевой, она умеет владеть собой. Хозяйка журнала вытянула вперед обе руки, ее лицо озарилось такой искренней счастливой улыбкой, что я на секунду поверила: она крайне рада встретиться со мной.
– Танюша, извините! Я близорука, а сегодня повредила линзы и еще не успела купить новые, в общем, брожу как ежик в тумане. Арина права, к сожалению, вы услышали неприятный разговор. Я в огромном смущении и могу загладить свою вину лишь одним способом. Арина, какой врач должен стать куратором Танечки на проекте?
– Роза Ивановна, – ответила Обнорская. – Как раз сейчас я собиралась звонить ей.
– Не надо, – приказала Николаева. – Я соединюсь с Эдуардом Семеновичем. Танечка, это мой личный диетолог, консультант и тренер. Поверьте, он – лучший.
– Ваша фигура – прекрасная реклама этого специалиста! – воскликнула я. – Потрясающе выглядите! Мне казалось, что женщины, которым исполнилось сорок, всегда слегка расплываются, так предначертано природой. А вы просто танагрская статуэтка! Ох, простите, не хотела вас обидеть, называя вслух ваш возраст…
Ольга Ивановна рассмеялась, стало понятно, что у нее резко повысилось настроение:
– Танюша, откуда вы узнали, сколько мне лет?
– Медальон на вашей шее подсказал, – пояснила я. – На крышке блестящими камушками выложены четверка и ноль. Очевидно, это украшение – подарок на юбилей, только поэтому я и догадалась. На самом деле вам от силы можно дать тридцать пять.
Николаева пощупала кулон.
– Танечка, вас сей момент отведут к Эдуарду Семеновичу. К сожалению, у меня дела, я записалась к гомеопату, иначе бы сама познакомила вас с доктором.
– Вы заболели? – встревожилась Арина.
– На Мараби, где мы отдыхали с Леоном, налетела гигантская волна, пришлось спешно покинуть остров, едва успели на последний рейс, – пояснила Николаева. После нашего отлета аэропорт закрыли. Я перенервничала, хочу попить какой-нибудь травяной сбор.
Помахав нам рукой, Ольга Ивановна скрылась в коридоре.
– Уфф… – вырвалось у Арины. – Спасибо, Танюша!
– За что? – заморгала я.
– Ваша искренняя наивность и полнейшее незнание ювелирных брендов превратило тигра в милую кошечку, – устало произнесла Обнорская. – Безделица, которую носит Николаева, получена ею от сына Льва. Или Леона, как его все называют.
Я продолжала играть роль простоватой училки:
– Похоже, юноша неплохо зарабатывает, вещичка не выглядит дешевой.
Арина ответила:
– Цена на ювелирку от «Форти» стартует с десяти тысяч евро, верхней границы не существует. «Форти» в переводе с английского означает цифру «40», которая является логотипом дома, она у них присутствует везде, как Х у Шанель или Н у Гермес.
– Так на медальоне указан вовсе не возраст Николаевой… – смутилась я.
– Нет, – сдерживая смех, сказала Арина. – Но вы здорово польстили Ольге Ивановне, чей настоящий возраст никому не известен. Полагаю, ей за пятьдесят.
– Невероятно! – на сей раз вполне искренне удивилась я.
– А вот насчет Леона вы не ошиблись, он зарабатывает о-го-го сколько! Лева – гениальный портной, модельеры рвут его на части. Ну, пошли к Эдуарду? Ох, простите, телефон… Алло! Что? Не слышу вас! Кто звонит? Алло… Алло!
Обнорская положила трубку в карман платья, проворчав:
– Сотовая связь в Москве, как всегда, отвратительна.
Глава 7
Глава 8
– Просто безобразие! – загремел невдалеке властный женский голос. – Стоит уехать на пару дней, как все идет вразнос.
– Ой, мамочки… – испуганно прошептала Рябикина. – Ольга вернулась. Почему она так рано прилетела? У нее отпуск через неделю заканчивается.
– Не знаю, – без тени волнения на лице ответила Арина. – Сама думала, что Николаева еще на острове, купается в океане.
Дверь снова распахнулась, и я увидела стройную даму в темно-синем платье. Из груди вырвался вздох. Каким образом некоторые женщины ухитряются сохранить талию в шестьдесят сантиметров, даже когда их юность давно прошла? Ольгу Ивановну можно хоть сейчас выпускать на подиум: сорок второй размер одежды, идеальная осанка, стройные ноги, легкая походка…
– Ксения, объяснись! – не замечая меня, потребовала владелица издания. – Только вошла в редакцию – и сразу услышала твой истеричный вопль. В чем дело?
Рябикина замялась. И тут опять раздался крик:
– А что у нас случилось? Правда, что приз сперли? Полицию вызывать нельзя! – В комнату влетел клон Арины в красном платье.
– Добрый день, Олеся, – холодно поздоровалась Николаева.
Вбежавшая стала ниже ростом и ляпнула:
– Ой, вы уже вернулись? Не ждали вас раньше следующей недели…
– Похоже, весь коллектив счастлив узреть главреда, – проронила Ольга Ивановна. – Рябикина онемела, Фонарева вопит, как торговка в базарный день. Олеся, откуда ты знаешь, что «Венера» пропала?
– Так Валя сказала, секретарша. Ей – Нина Петровна из отдела аксессуаров, которая ужасную новость от Ксении услышала. Та к ней в комнату влетела и завизжала: «Видели Арину? У нас беда! Катастрофа! Жуть! «Венеру» сперли, надо отменять мероприятие!» Только она другой глагол употребила, не «сперли», а…
– Мы поняли, – сухо остановила разболтавшуюся Олесю владелица издания.
– Ксения, – всплеснула руками Арина, – у меня просто слов нет, чтобы охарактеризовать твое поведение! Олеся, ступай на рабочее место.
Фонарева живо убежала.
– Что за манера закатывать истерики? – гневно продолжала Обнорская. – Отвечай, Рябикина!
Ксения покраснела. И словно язык проглотила, молчала чуть не целую минуту. И вдруг ее прорвало:
– Ты меня просто ненавидишь! Олеську обожаешь, ей все можно, а я вечно затрещины получаю. Знаешь, как твоя распрекрасная Фонарева с людьми беседует? Она вообще с приветом! Позавчера или два дня назад, точно не помню – работы много, все дни в один сливаются, – короче, совсем недавно я на четвертом этаже вошла в лифт. Гляжу, в кабине Олеся с пакетом в руке, она, значит, сверху ехала. А запах в кабине – кошмар! Геранью несет, надушилась наша красотка. Ну, я у нее и спросила: «Новый парфюм приобрела? Польский или российский? Дешево и сердито?» А она зубы оскалила, прямо как собака, и заорала: «Молчи! Еще раз пасть раскроешь, и зубов не останется!» Я жутко испугалась, вид у нее совершенно безумный был. Слава богу, на втором этаже вошла Роза, наш диетолог, и заахала: «Олесенька, ты руку порезала? У тебя кровь на пальцах. Зайди ко мне, ранку обработаю». Фонарева взвизгнула: «Отстаньте все от меня!» – и вынеслась из лифта с перекошенной мордой. Правда, на следующий день она ко мне подошла со своей улыбочкой и говорит: «Извини, Ксю, нагавкала на тебя. Сама не пойму, почему так агрессивно себя повела. Мигрень потом началась, все таблетки у Розы съела, а башка все равно разламывалась. Наверное, в погоде дело, Розка тоже на ломоту в висках жаловалась». Я ей ответила: «Забудь. У самой сутки мозг скручивало. Видимо, это и правда из-за погоды. На улице буран начинается, снег сыплет». В общем, помирились, но осадочек у меня остался…
Арина оборвала ее:
– Ясно. Но сейчас мы говорим не о невоспитанности Олеси, а о твоем поведении.
– У меня от тебя, Рябикина, мигрень начинается, – зло сказала Ольга Ивановна. – Надо уметь отвечать за свои поступки, а не рассказывать, какие хамки другие!
Арина, как послушная школьница, подняла руку:
– Разрешите объяснить? Пару дней назад уборщица решила вытереть пыль в шкафу и уронила одну из статуэток. От постамента отвалился кусок. Поломойка в слезах принеслась ко мне, упала на колени, зарыдала, умоляла не наказывать ее. Я, предвидя, какой резонанс может вызвать это происшествие, попросила косорукую о нем не распространяться, уволила ее и задумалась, как поступить. Просить Мэта Харриша сделать новую статуэтку невозможно, он обидится за то, что мы неаккуратно обошлись с его творением, и на будущий год откажется от сотрудничества с изданием. Я порылась в записной книжке, нашла одного приятеля, Лешу Иванченко. Он не художник, не скульптор, зато мастер на все руки. Алексей способен починить все сломанное так, что будет выглядеть лучше, чем новое. Отвезла ему «Венеру». Утром Леша позвонил, попросил не волноваться, заверил: «В понедельник вернешь приз в шкаф». Зная, что вы, Ольга Ивановна, наконец-то выбрали время и отправились ненадолго позагорать, я не стала вас беспокоить. Сказала себе: «Если Николаева позвонит и спросит, как дела, тогда придется доложить ей правду. В противном случае она и не узнает, вернувшись в Москву, о досадном происшествии. Зачем человеку на отдыхе дергаться? Ситуация под контролем, повода для беспокойства нет». Но Ксения!..
Арина повернулась к притихшей Рябикиной:
– Зачем ты понеслась по редакции с воем? Почему не подошла ко мне по-тихому, не спросила о судьбе «Венеры»? Какого черта вопила, всех переполошила? Теперь и бухгалтерия, и отдел аксессуаров в возбуждении, новость обсуждается в каждом углу. Не удивлюсь, если завтра мы увидим ее в «Желтухе». Нам нужна такая реклама? Ты подумала, как отреагирует Мэт Харриш, если, не дай бог, узнает, что мы повредили его скульптуру?
– Я была у тебя в комнате, – всхлипнула Ксения, – и никого там не нашла. Побежала к охраннику, тот сказал…
– Дорогая, если я отошла на пять минут в туалет или в буфет за чаем, это не означает, что нужно гарцевать по редакции, оповещая каждого о пропаже приза, – вроде бы ласково произнесла Обнорская, но мне показалось, будто из ножен выдернули шпагу.
Рябикина зарыдала и убежала.
Арина сложила руки на груди.
– Ольга Ивановна, разрешите представить вам одну из трех наших победительниц, Татьяну Сергееву.
Лицо Николаевой на короткое мгновение исказила недовольная гримаса, потом появилось любезное выражение.
– Прости, Арина, но мне в данный момент…
– Танечка скромно молчит, – слегка повысила голос Обнорская, – но очень досадно, что она стала свидетельницей наших профессиональных проблем.
Ольга Ивановна прищурилась и наконец поняла, что рядом все это время находился посторонний человек. Надо отдать должное Николаевой, она умеет владеть собой. Хозяйка журнала вытянула вперед обе руки, ее лицо озарилось такой искренней счастливой улыбкой, что я на секунду поверила: она крайне рада встретиться со мной.
– Танюша, извините! Я близорука, а сегодня повредила линзы и еще не успела купить новые, в общем, брожу как ежик в тумане. Арина права, к сожалению, вы услышали неприятный разговор. Я в огромном смущении и могу загладить свою вину лишь одним способом. Арина, какой врач должен стать куратором Танечки на проекте?
– Роза Ивановна, – ответила Обнорская. – Как раз сейчас я собиралась звонить ей.
– Не надо, – приказала Николаева. – Я соединюсь с Эдуардом Семеновичем. Танечка, это мой личный диетолог, консультант и тренер. Поверьте, он – лучший.
– Ваша фигура – прекрасная реклама этого специалиста! – воскликнула я. – Потрясающе выглядите! Мне казалось, что женщины, которым исполнилось сорок, всегда слегка расплываются, так предначертано природой. А вы просто танагрская статуэтка! Ох, простите, не хотела вас обидеть, называя вслух ваш возраст…
Ольга Ивановна рассмеялась, стало понятно, что у нее резко повысилось настроение:
– Танюша, откуда вы узнали, сколько мне лет?
– Медальон на вашей шее подсказал, – пояснила я. – На крышке блестящими камушками выложены четверка и ноль. Очевидно, это украшение – подарок на юбилей, только поэтому я и догадалась. На самом деле вам от силы можно дать тридцать пять.
Николаева пощупала кулон.
– Танечка, вас сей момент отведут к Эдуарду Семеновичу. К сожалению, у меня дела, я записалась к гомеопату, иначе бы сама познакомила вас с доктором.
– Вы заболели? – встревожилась Арина.
– На Мараби, где мы отдыхали с Леоном, налетела гигантская волна, пришлось спешно покинуть остров, едва успели на последний рейс, – пояснила Николаева. После нашего отлета аэропорт закрыли. Я перенервничала, хочу попить какой-нибудь травяной сбор.
Помахав нам рукой, Ольга Ивановна скрылась в коридоре.
– Уфф… – вырвалось у Арины. – Спасибо, Танюша!
– За что? – заморгала я.
– Ваша искренняя наивность и полнейшее незнание ювелирных брендов превратило тигра в милую кошечку, – устало произнесла Обнорская. – Безделица, которую носит Николаева, получена ею от сына Льва. Или Леона, как его все называют.
Я продолжала играть роль простоватой училки:
– Похоже, юноша неплохо зарабатывает, вещичка не выглядит дешевой.
Арина ответила:
– Цена на ювелирку от «Форти» стартует с десяти тысяч евро, верхней границы не существует. «Форти» в переводе с английского означает цифру «40», которая является логотипом дома, она у них присутствует везде, как Х у Шанель или Н у Гермес.
– Так на медальоне указан вовсе не возраст Николаевой… – смутилась я.
– Нет, – сдерживая смех, сказала Арина. – Но вы здорово польстили Ольге Ивановне, чей настоящий возраст никому не известен. Полагаю, ей за пятьдесят.
– Невероятно! – на сей раз вполне искренне удивилась я.
– А вот насчет Леона вы не ошиблись, он зарабатывает о-го-го сколько! Лева – гениальный портной, модельеры рвут его на части. Ну, пошли к Эдуарду? Ох, простите, телефон… Алло! Что? Не слышу вас! Кто звонит? Алло… Алло!
Обнорская положила трубку в карман платья, проворчав:
– Сотовая связь в Москве, как всегда, отвратительна.
Глава 7
– Рина, дитя мое, кого ты привела? – весело спросил похожий на сушеную саранчу мужчина, сидевший за письменным столом. – О, дорогая, ты слегка пополнела. Почему не соблюдаешь мою диету?
Обнорская, чей вес навряд ли превышал сорок пять килограммов, бросила быстрый взгляд на висевшее в углу громадное зеркало.
– Ты прав, я раздалась в бедрах. Это от стресса.
– Могу предложить процедуру «полный релакс», – сказал доктор, – минус один размер за визит.
Я опешила. Если Обнорская еще похудеет, ей придется приобретать одежду в магазинах для детсадовцев.
– Спасибо, не премину воспользоваться. Но сейчас познакомься с Татьяной, победительницей конкурса «Убей лишний вес». Она пришла к великому Эдуардо на консультацию.
Доктор погасил улыбку.
– Рад встрече, присаживайтесь.
Потом, схватив Арину за руку, он отвел ее к окну и свистящим шепотом осведомился:
– Что за дела, Рина? Я не участвую в ваших глупостях. В проекте всем заправляет Роза, ей и карты в корявые лапы. Не понимаю, как вы могли назначить куратором конкурса бабу, чей обхват талии больше ее роста, но не стану злопыхателем. Я по горло занят, ко мне стоит очередь клиентов, они пишутся за год. А ты приводишь бесплатного носорога!
– Сергеева – протеже Ольги Ивановны, – вздохнула Обнорская, косясь в мою сторону. – И сделай одолжение, не кричи.
– Я тих, как трава в январе! – заорал доктор.
– Разве тебе Николаева не звонила? – удивилась Арина. – Она нам приказала сюда идти, я полагала, Ольга Ивановна тебя предупредила.
– Никто, даже сам Зевс, лошадиный герой, не имеет права приказывать великому Орнели! – завопил врач.
Я, сдержав смех при словах «трава в январе», постаралась не расхохотаться, услышав о Зевсе – лошадином герое. Интересно, что имел в виду диетолог? Если я правильно помню курс древней истории, греки называли главного бога Олимпа громовержцем, повелителем молний, ведающим всем миром, защитником обиженных, хранителем семьи и дома – всего и не перечислить. Но вот про лошадей в связи с ним я ничего не слышала. Может, Эдуард Семенович перепутал Зевса с Гераклом? Тот весьма удачно почистил Авгиевы конюшни[6].
– Даже если сюда позвонит сама Анна Каренина, я никогда не возьму конкурсантку! – визжал диетолог. – Импосибл, невер, пишьт!
– Бога ради, убери звук, – процедила Арина, багровея.
– В своем кабинете я могу творить все, что хочу, – огрызнулся лекарь. – Хоть голым на сноуборде кататься.
И тут на письменном столе запрыгала трубка. Врач схватил ее и с негодованием осведомился:
– Какого черта мне кто-то в рабочее время мешает, а?.. Ах, здравствуй, Оленька! Уже вернулась? Ах, волна… Жуть! Ужас! Беда! Хуже только с Эйфелевой башней случилось. Нет, пока еще она уродует Париж, но уже вся ржавая, как мишка Гамми.
Я приоткрыла рот. Ржавый мишка Гамми? Это кто такой? Из какого он произведения?[7]
– Кто, солнышко? – продолжал ворковать диетолог. – Ах, Танюша! Вижу, вижу красавицу. Ну, визуально… э… полагаю, данная Ника Семифракийская[8] видит на весах цифру девяносто пять. Конечно, не беспокойся. Положись на Эдика, он никогда не подведет! Нежно тебя целую, родная, привет Леону. Надеюсь, он не поправился? У тебя про излишки не спрашиваю, ты само совершенство, пирамида Хеопса, а не женщина, идеальна во всех пропорциях!
Эдуард Семенович бросил телефон на стол и ринулся ко мне.
А на меня с некоторым опозданием накатила обида:
– Я вешу чуть больше восьмидесяти килограммов, до девяноста мне далеко.
Врач подул на ладони:
– В твоем случае центнером больше, центнером меньше – роли не играет… Стой тут, не двигайся!
Последние слова он договаривал на ходу, уже выбегая в коридор. Не успел диетолог пропасть из виду, как дверь снова открылась и показалась Олеся Фонарева. В руках она держала здоровенный ящик цвета утренней зари, на нем стояли два картонных стаканчика, прикрытые крышками.
– Арина, – затараторил ее «клон», не обращая ни малейшего внимания на меня, – ну наконец-то я тебя нашла! Во все кабинеты заглянула – нет Обнорской!
– Что случилось? – спросила заместитель главного редактора.
– Побежала я за кофе… в нашем буфете отвратительный варят, поэтому сносилась в «Голодного рыцаря»… – принялась сыпать словами Олеся. – Вот, взяла себе и тебе! Замечательный латте, просто восторг! С ванильным сиропом.
Обнорская передернулась:
– Спасибо за заботу, но я тебе уже раз двадцать говорила, что у меня аллергия на ваниль, мне дурно даже от ее запаха.
Лицо Фонаревой приобрело несчастное выражение.
– Ой, прости, забыла! Понимаешь, я обожаю ванильный сироп, готова с ним еловые шишки съесть…
– Олеся, спасибо за кофе, – прервала ее Арина, – но выпей сама мою порцию. Или отдай кому-нибудь. А теперь, извини, нам с Татьяной надо обсудить кое-какие проблемы.
Но от Фонаревой оказалось не так-то легко избавиться.
– У меня тоже важный рабочий вопрос, – заявила она, ставя свою ношу на диван. – Безотлагательный. Смотри, что мне подарили… Полный прикол!
Обнорская постаралась сохранить самообладание, но мне стало понятно: Арина с трудом сдерживается, чтобы не вытолкать девицу в коридор. Олеся же сняла с ящика стакан, потом крышку и принялась болтать с утроенной скоростью:
– Набор называется «Блондинка-автолюбитель». В нем лежит несессер с маникюрными принадлежностями, губная помада, зеркальце, шоколадка и, главная фишка, орудие бэттера[9] розового цвета. И я подумала, а не слизать ли нам чужую идею? Не выпустить ли такой же, но вместо биты положить журнал «Дом солнца»? Хотя аксессуар для бейсбола тоже уместен, особенно на дороге, где все что угодно случиться может.
– Не болтай глупости! – осадила Олесю Обнорская. – Кто тебе презент преподнес?
Олеся не смогла точно ответить на вопрос. Сказала лишь, что коробку доставил курьер. Визитка к подношению не прилагалась.
– Спасибо за идею, – холодно поблагодарила Арина. – А теперь сделай одолжение, унеси ящик и стаканы. Очень сильно пахнет ванильным сиропом, у меня голова начинает болеть.
– Как жаль, что у тебя на вкусняшку аллергия, – запричитала Фонарева, уходя из кабинета, – вот уж не повезло.
Обнорская проводила глазами Олесю, сделала глубокий вдох и подошла ко мне почти вплотную.
– Танюша, хочешь стать стройной?
– Очень, – подтвердила я. – Многократно пыталась садиться на диету, но толку ноль. Сброшу вес немного – и тут же набираю в два раза больше потерянных килограммов. Наверное, я просто обжора. Видимо, до конца дней своих жить училке Сергеевой толстой уродиной!
Обнорская взяла меня за руку.
– В умеренной пышности уродства нет, наоборот, женщина с формами смотрится очень красиво. Раньше врачи говорили, чтобы рассчитать идеальный вес человека, нужно из роста вычесть сто. У тебя где-то метр семьдесят?
– И еще три сантиметра, – добавила я.
– Следовательно, по мнению советских докторов, ты должна весить семьдесят три кэгэ, тогда будешь не только хороша собой, но и здорова, – пояснила Арина. – Сейчас существует много разных формул расчета правильного веса, например Лоренца, Купера, Кьютла, Брока, но, думаю, для тебя в них всегда конечным результатом будет цифра от шестидесяти восьми килограммов до семидесяти.
– Несбыточная мечта, – вздохнула я.
– Которая исполнится, если ты вытерпишь Эдуарда, – добавила Арина. – Он, конечно, невыносим: груб, беспардонен, говорит немыслимые глупости, унижает пациента. Из его кабинета большинство людей убегают в слезах. Но если ты сцепишь зубы, прикусишь язык и будешь добуквенно выполнять приказы хама, то весьма скоро себя не узнаешь. Эдик умеет добиваться результата. Ты точно победишь в нашем конкурсе, получишь «Золотую Венеру» и обретешь красоту. Ты станешь выглядеть лет на десять моложе, но самое главное – здоровье! У полных людей с ним проблемы: диабет, гипертония, больные суставы, повышенный холестерин, а значит, высокий риск инфаркта, инсульта, невозможность забеременеть…
– Пока ничем таким я не страдаю, – сказала я.
– Так какие твои годы? – пожала плечами Обнорская. – Сейчас организм справляется, а потом устанет, и начнутся беды. Тебе несказанно повезло, сегодня появился шанс сбросить вес под руководством настоящего профессионала, а не горе-специалиста, который помещает в Интернете объявление: «Гарантирую похудение до десяти килограммов в месяц».
– Видела такие, – закивала я, – и всякий раз недоумевала: если я стану весить как мелкая собачка, смогу ли нормально передвигаться?
Арина подняла бровь, и я, улыбнувшись, пояснила:
– Там же обещают похудение «до десяти кило», а не «на десять килограммов».
Обнорская рассмеялась:
– Странно, что я, профессиональный журналист, никогда не обращала внимания на предлоги. Извини, кто-то меня разыскивает…
Я отошла на пару шагов в сторону, а Арина замерла, держа трубку возле уха. Потом сказала звонившему:
– Да. Договорились.
Сунув телефон в карман, она схватила со стола Эдуарда Семеновича бутылку с минералкой и сделала пару глотков прямо из горлышка. Тыльной стороной ладони вытерла губы, судорожно вздохнула, поежилась, сгорбилась и нервно буркнула:
– Черт, вечно я успокаивающие капли в кабинете забываю… Сколько раз говорила себе: «Носи лекарство в кармане» – и опять забыла положить.
– Неприятное известие? – осторожно поинтересовалась я.
– Да уж, без них не обойтись, – грустно ответила Арина. – Некоторые люди совершают ужасные поступки, и им все сходит с рук, а я… Мне судьба ничего не прощает, приходится платить за любую ошибку, в том числе совершенную в юности. Этот звонок… Простите, Танечка, придется вас оставить. Не обидитесь? У нас начинается планерка.
– Конечно нет, – заверила я, – работа превыше всего.
Обнорская выпорхнула из кабинета.
Я посмотрела ей вслед и решила соединиться с Трояновым. Арина замечательно владеет собой. Сейчас ей сообщили некую очень неприятную, встревожившую ее до глубины души новость, а она сумела сохранить безмятежный вид и продолжила разговор со мной недрогнувшим голосом. Но давайте вспомним, как она, прекрасно воспитанный человек, пила воду из бутылки, утиралась рукой, вздыхала, а потом неожиданно пожаловалась мне, незнакомой женщине, на судьбу!
– У аппарата… – откликнулся Роберт.
– Сейчас скину тебе номер, выясни, кто по нему звонил. Срочно! – быстро сказала я и тут же отключилась.
– А вот и жиромер! – объявил Эдуард Семенович, входя в кабинет.
Я, запихнув телефон в сумочку, осведомилась:
– Что?
Доктор плюхнул на стол небольшую коробочку. Из нее тянулся шнур с прикрепленной к нему никелированной штучкой, напоминающей «крокодильчик», на который хозяйки цепляют занавески.
– Жиромер, – повторил диетолог. – Сначала определим размер беды, а уж потом начнем с ней бороться. Готова?
– Это больно? – на всякий случай уточнила я.
– Ну почему все задают один и тот же вопрос? – нахмурился врач. – Нет бы поинтересоваться, точны ли измерения? Нам нужна складка на теле. Полагаю, их у тебя много, а самая толстая на брюхе, вот за нее и схватимся. Садись и расслабься. Наклонись чуть вперед. Начинаю!
Диетолог пытался прикрепить к моему животу «крокодильчик», но тот соскальзывал. Когда незадача случилась в пятый раз, Эдуард Семенович возмутился:
– Черт побери, эффект неущипаемости! Дорогая, ты – как баварская сарделька, круглая и упругая!
Я молча отобрала у врача зажим и прикрепила его в нужное место. Эдуард Семенович и не подумал сказать «спасибо». Просто ткнул пальцем в коробочку, и та запищала, потом приятным женским голосом продекламировала:
– Сыр «Российский», сорок пять процентов жирности.
Я опешила, а доктор воскликнул:
– Совсем с ума съехала? При чем тут сыр? Таня, перемести измеритель на ногу.
Я молча повиновалась. Эдуард снова нажал на кнопку. На сей раз аппарат загудел и выдал:
– Сосиски молочные. Двадцать процентов свинины, жирность семьдесят два процента.
– Хорошо хоть, что моя нога не показалась жиромеру похожей на сардельку, – пробормотала я. – Или на тамбовский окорок.
– Хватит болтать! Передвигай электрод на руку, – скомандовал диетолог. – И не смей со мной спорить.
– И не думаю, – смиренно сказала я.
– Пока – да, – хмыкнул лекарь, – но я прямо носом чую, что ты выжать хочешь, прекрасная моя Пизанская башня. Лучше тебе хранить молчание, как маленькому Буратино.
– На мой взгляд, деревянный мальчишка как раз отличался редкостной болтливостью, – не выдержала я и перетащила датчик на предплечье левой руки.
– Сливочное масло! – заверещал аппарат. – Вологодское, восемьдесят пять процентов жирности.
Эдуард Семенович сел за стол и скрестил руки на груди.
– Положение, моя дорогая, аховое. Жиромер от тебя взбесился, за человека не считает.
– Встречаются люди и потолще, – обиделась я. – У меня всего-то десять лишних кило. Недавно смотрела по телевизору программу «Здоровье» с Еленой Малышевой, там рассказывали о тех, чей рост совпадает с весом!
– Если не изменишь режим питания, то скоро станешь в упомянутой передаче главной звездой шоу толстяков, – отрезал диетолог. – Прибор не ошибается. Человеческого в тебе не осталось, один жир, как в масле. Понимаешь? Тебя можно на хлеб намазывать!
Я хотела сказать, что три раза в неделю занимаюсь в тренажерном зале и обладаю хорошими мускулами, но вовремя прикусила язык.
– Сейчас выясню, какой вес для тебя является оптимальным, – пообещал Эдуард Семенович, пряча прибор в ящик.
Я преданно заглянула в глаза Орнели:
– Делайте что считаете нужным.
Обнорская, чей вес навряд ли превышал сорок пять килограммов, бросила быстрый взгляд на висевшее в углу громадное зеркало.
– Ты прав, я раздалась в бедрах. Это от стресса.
– Могу предложить процедуру «полный релакс», – сказал доктор, – минус один размер за визит.
Я опешила. Если Обнорская еще похудеет, ей придется приобретать одежду в магазинах для детсадовцев.
– Спасибо, не премину воспользоваться. Но сейчас познакомься с Татьяной, победительницей конкурса «Убей лишний вес». Она пришла к великому Эдуардо на консультацию.
Доктор погасил улыбку.
– Рад встрече, присаживайтесь.
Потом, схватив Арину за руку, он отвел ее к окну и свистящим шепотом осведомился:
– Что за дела, Рина? Я не участвую в ваших глупостях. В проекте всем заправляет Роза, ей и карты в корявые лапы. Не понимаю, как вы могли назначить куратором конкурса бабу, чей обхват талии больше ее роста, но не стану злопыхателем. Я по горло занят, ко мне стоит очередь клиентов, они пишутся за год. А ты приводишь бесплатного носорога!
– Сергеева – протеже Ольги Ивановны, – вздохнула Обнорская, косясь в мою сторону. – И сделай одолжение, не кричи.
– Я тих, как трава в январе! – заорал доктор.
– Разве тебе Николаева не звонила? – удивилась Арина. – Она нам приказала сюда идти, я полагала, Ольга Ивановна тебя предупредила.
– Никто, даже сам Зевс, лошадиный герой, не имеет права приказывать великому Орнели! – завопил врач.
Я, сдержав смех при словах «трава в январе», постаралась не расхохотаться, услышав о Зевсе – лошадином герое. Интересно, что имел в виду диетолог? Если я правильно помню курс древней истории, греки называли главного бога Олимпа громовержцем, повелителем молний, ведающим всем миром, защитником обиженных, хранителем семьи и дома – всего и не перечислить. Но вот про лошадей в связи с ним я ничего не слышала. Может, Эдуард Семенович перепутал Зевса с Гераклом? Тот весьма удачно почистил Авгиевы конюшни[6].
– Даже если сюда позвонит сама Анна Каренина, я никогда не возьму конкурсантку! – визжал диетолог. – Импосибл, невер, пишьт!
– Бога ради, убери звук, – процедила Арина, багровея.
– В своем кабинете я могу творить все, что хочу, – огрызнулся лекарь. – Хоть голым на сноуборде кататься.
И тут на письменном столе запрыгала трубка. Врач схватил ее и с негодованием осведомился:
– Какого черта мне кто-то в рабочее время мешает, а?.. Ах, здравствуй, Оленька! Уже вернулась? Ах, волна… Жуть! Ужас! Беда! Хуже только с Эйфелевой башней случилось. Нет, пока еще она уродует Париж, но уже вся ржавая, как мишка Гамми.
Я приоткрыла рот. Ржавый мишка Гамми? Это кто такой? Из какого он произведения?[7]
– Кто, солнышко? – продолжал ворковать диетолог. – Ах, Танюша! Вижу, вижу красавицу. Ну, визуально… э… полагаю, данная Ника Семифракийская[8] видит на весах цифру девяносто пять. Конечно, не беспокойся. Положись на Эдика, он никогда не подведет! Нежно тебя целую, родная, привет Леону. Надеюсь, он не поправился? У тебя про излишки не спрашиваю, ты само совершенство, пирамида Хеопса, а не женщина, идеальна во всех пропорциях!
Эдуард Семенович бросил телефон на стол и ринулся ко мне.
А на меня с некоторым опозданием накатила обида:
– Я вешу чуть больше восьмидесяти килограммов, до девяноста мне далеко.
Врач подул на ладони:
– В твоем случае центнером больше, центнером меньше – роли не играет… Стой тут, не двигайся!
Последние слова он договаривал на ходу, уже выбегая в коридор. Не успел диетолог пропасть из виду, как дверь снова открылась и показалась Олеся Фонарева. В руках она держала здоровенный ящик цвета утренней зари, на нем стояли два картонных стаканчика, прикрытые крышками.
– Арина, – затараторил ее «клон», не обращая ни малейшего внимания на меня, – ну наконец-то я тебя нашла! Во все кабинеты заглянула – нет Обнорской!
– Что случилось? – спросила заместитель главного редактора.
– Побежала я за кофе… в нашем буфете отвратительный варят, поэтому сносилась в «Голодного рыцаря»… – принялась сыпать словами Олеся. – Вот, взяла себе и тебе! Замечательный латте, просто восторг! С ванильным сиропом.
Обнорская передернулась:
– Спасибо за заботу, но я тебе уже раз двадцать говорила, что у меня аллергия на ваниль, мне дурно даже от ее запаха.
Лицо Фонаревой приобрело несчастное выражение.
– Ой, прости, забыла! Понимаешь, я обожаю ванильный сироп, готова с ним еловые шишки съесть…
– Олеся, спасибо за кофе, – прервала ее Арина, – но выпей сама мою порцию. Или отдай кому-нибудь. А теперь, извини, нам с Татьяной надо обсудить кое-какие проблемы.
Но от Фонаревой оказалось не так-то легко избавиться.
– У меня тоже важный рабочий вопрос, – заявила она, ставя свою ношу на диван. – Безотлагательный. Смотри, что мне подарили… Полный прикол!
Обнорская постаралась сохранить самообладание, но мне стало понятно: Арина с трудом сдерживается, чтобы не вытолкать девицу в коридор. Олеся же сняла с ящика стакан, потом крышку и принялась болтать с утроенной скоростью:
– Набор называется «Блондинка-автолюбитель». В нем лежит несессер с маникюрными принадлежностями, губная помада, зеркальце, шоколадка и, главная фишка, орудие бэттера[9] розового цвета. И я подумала, а не слизать ли нам чужую идею? Не выпустить ли такой же, но вместо биты положить журнал «Дом солнца»? Хотя аксессуар для бейсбола тоже уместен, особенно на дороге, где все что угодно случиться может.
– Не болтай глупости! – осадила Олесю Обнорская. – Кто тебе презент преподнес?
Олеся не смогла точно ответить на вопрос. Сказала лишь, что коробку доставил курьер. Визитка к подношению не прилагалась.
– Спасибо за идею, – холодно поблагодарила Арина. – А теперь сделай одолжение, унеси ящик и стаканы. Очень сильно пахнет ванильным сиропом, у меня голова начинает болеть.
– Как жаль, что у тебя на вкусняшку аллергия, – запричитала Фонарева, уходя из кабинета, – вот уж не повезло.
Обнорская проводила глазами Олесю, сделала глубокий вдох и подошла ко мне почти вплотную.
– Танюша, хочешь стать стройной?
– Очень, – подтвердила я. – Многократно пыталась садиться на диету, но толку ноль. Сброшу вес немного – и тут же набираю в два раза больше потерянных килограммов. Наверное, я просто обжора. Видимо, до конца дней своих жить училке Сергеевой толстой уродиной!
Обнорская взяла меня за руку.
– В умеренной пышности уродства нет, наоборот, женщина с формами смотрится очень красиво. Раньше врачи говорили, чтобы рассчитать идеальный вес человека, нужно из роста вычесть сто. У тебя где-то метр семьдесят?
– И еще три сантиметра, – добавила я.
– Следовательно, по мнению советских докторов, ты должна весить семьдесят три кэгэ, тогда будешь не только хороша собой, но и здорова, – пояснила Арина. – Сейчас существует много разных формул расчета правильного веса, например Лоренца, Купера, Кьютла, Брока, но, думаю, для тебя в них всегда конечным результатом будет цифра от шестидесяти восьми килограммов до семидесяти.
– Несбыточная мечта, – вздохнула я.
– Которая исполнится, если ты вытерпишь Эдуарда, – добавила Арина. – Он, конечно, невыносим: груб, беспардонен, говорит немыслимые глупости, унижает пациента. Из его кабинета большинство людей убегают в слезах. Но если ты сцепишь зубы, прикусишь язык и будешь добуквенно выполнять приказы хама, то весьма скоро себя не узнаешь. Эдик умеет добиваться результата. Ты точно победишь в нашем конкурсе, получишь «Золотую Венеру» и обретешь красоту. Ты станешь выглядеть лет на десять моложе, но самое главное – здоровье! У полных людей с ним проблемы: диабет, гипертония, больные суставы, повышенный холестерин, а значит, высокий риск инфаркта, инсульта, невозможность забеременеть…
– Пока ничем таким я не страдаю, – сказала я.
– Так какие твои годы? – пожала плечами Обнорская. – Сейчас организм справляется, а потом устанет, и начнутся беды. Тебе несказанно повезло, сегодня появился шанс сбросить вес под руководством настоящего профессионала, а не горе-специалиста, который помещает в Интернете объявление: «Гарантирую похудение до десяти килограммов в месяц».
– Видела такие, – закивала я, – и всякий раз недоумевала: если я стану весить как мелкая собачка, смогу ли нормально передвигаться?
Арина подняла бровь, и я, улыбнувшись, пояснила:
– Там же обещают похудение «до десяти кило», а не «на десять килограммов».
Обнорская рассмеялась:
– Странно, что я, профессиональный журналист, никогда не обращала внимания на предлоги. Извини, кто-то меня разыскивает…
Я отошла на пару шагов в сторону, а Арина замерла, держа трубку возле уха. Потом сказала звонившему:
– Да. Договорились.
Сунув телефон в карман, она схватила со стола Эдуарда Семеновича бутылку с минералкой и сделала пару глотков прямо из горлышка. Тыльной стороной ладони вытерла губы, судорожно вздохнула, поежилась, сгорбилась и нервно буркнула:
– Черт, вечно я успокаивающие капли в кабинете забываю… Сколько раз говорила себе: «Носи лекарство в кармане» – и опять забыла положить.
– Неприятное известие? – осторожно поинтересовалась я.
– Да уж, без них не обойтись, – грустно ответила Арина. – Некоторые люди совершают ужасные поступки, и им все сходит с рук, а я… Мне судьба ничего не прощает, приходится платить за любую ошибку, в том числе совершенную в юности. Этот звонок… Простите, Танечка, придется вас оставить. Не обидитесь? У нас начинается планерка.
– Конечно нет, – заверила я, – работа превыше всего.
Обнорская выпорхнула из кабинета.
Я посмотрела ей вслед и решила соединиться с Трояновым. Арина замечательно владеет собой. Сейчас ей сообщили некую очень неприятную, встревожившую ее до глубины души новость, а она сумела сохранить безмятежный вид и продолжила разговор со мной недрогнувшим голосом. Но давайте вспомним, как она, прекрасно воспитанный человек, пила воду из бутылки, утиралась рукой, вздыхала, а потом неожиданно пожаловалась мне, незнакомой женщине, на судьбу!
– У аппарата… – откликнулся Роберт.
– Сейчас скину тебе номер, выясни, кто по нему звонил. Срочно! – быстро сказала я и тут же отключилась.
– А вот и жиромер! – объявил Эдуард Семенович, входя в кабинет.
Я, запихнув телефон в сумочку, осведомилась:
– Что?
Доктор плюхнул на стол небольшую коробочку. Из нее тянулся шнур с прикрепленной к нему никелированной штучкой, напоминающей «крокодильчик», на который хозяйки цепляют занавески.
– Жиромер, – повторил диетолог. – Сначала определим размер беды, а уж потом начнем с ней бороться. Готова?
– Это больно? – на всякий случай уточнила я.
– Ну почему все задают один и тот же вопрос? – нахмурился врач. – Нет бы поинтересоваться, точны ли измерения? Нам нужна складка на теле. Полагаю, их у тебя много, а самая толстая на брюхе, вот за нее и схватимся. Садись и расслабься. Наклонись чуть вперед. Начинаю!
Диетолог пытался прикрепить к моему животу «крокодильчик», но тот соскальзывал. Когда незадача случилась в пятый раз, Эдуард Семенович возмутился:
– Черт побери, эффект неущипаемости! Дорогая, ты – как баварская сарделька, круглая и упругая!
Я молча отобрала у врача зажим и прикрепила его в нужное место. Эдуард Семенович и не подумал сказать «спасибо». Просто ткнул пальцем в коробочку, и та запищала, потом приятным женским голосом продекламировала:
– Сыр «Российский», сорок пять процентов жирности.
Я опешила, а доктор воскликнул:
– Совсем с ума съехала? При чем тут сыр? Таня, перемести измеритель на ногу.
Я молча повиновалась. Эдуард снова нажал на кнопку. На сей раз аппарат загудел и выдал:
– Сосиски молочные. Двадцать процентов свинины, жирность семьдесят два процента.
– Хорошо хоть, что моя нога не показалась жиромеру похожей на сардельку, – пробормотала я. – Или на тамбовский окорок.
– Хватит болтать! Передвигай электрод на руку, – скомандовал диетолог. – И не смей со мной спорить.
– И не думаю, – смиренно сказала я.
– Пока – да, – хмыкнул лекарь, – но я прямо носом чую, что ты выжать хочешь, прекрасная моя Пизанская башня. Лучше тебе хранить молчание, как маленькому Буратино.
– На мой взгляд, деревянный мальчишка как раз отличался редкостной болтливостью, – не выдержала я и перетащила датчик на предплечье левой руки.
– Сливочное масло! – заверещал аппарат. – Вологодское, восемьдесят пять процентов жирности.
Эдуард Семенович сел за стол и скрестил руки на груди.
– Положение, моя дорогая, аховое. Жиромер от тебя взбесился, за человека не считает.
– Встречаются люди и потолще, – обиделась я. – У меня всего-то десять лишних кило. Недавно смотрела по телевизору программу «Здоровье» с Еленой Малышевой, там рассказывали о тех, чей рост совпадает с весом!
– Если не изменишь режим питания, то скоро станешь в упомянутой передаче главной звездой шоу толстяков, – отрезал диетолог. – Прибор не ошибается. Человеческого в тебе не осталось, один жир, как в масле. Понимаешь? Тебя можно на хлеб намазывать!
Я хотела сказать, что три раза в неделю занимаюсь в тренажерном зале и обладаю хорошими мускулами, но вовремя прикусила язык.
– Сейчас выясню, какой вес для тебя является оптимальным, – пообещал Эдуард Семенович, пряча прибор в ящик.
Я преданно заглянула в глаза Орнели:
– Делайте что считаете нужным.
Глава 8
– Вычислять будем по лично мною придуманной формуле, – воскликнул врач. – Сейчас измерю твое запястье, объем шеи, талии. Где сантиметр? А, да вот же он…
Мой мучитель – или лучше сказать «спаситель»? – схватил с подоконника тонкую пластинку со множеством кнопок и приблизился ко мне.
– Это же калькулятор, – удивилась я.
– Спасибо, дорогая! – язвительно воскликнул доктор. – Уж прости дурачину темную, перепутал. Давай сюда ногу и молчи. В век электроники нам ленты с делениями не нужны, техника нынче на уровне фантастики. Подносишь измеритель к щиколотке и – вот в окошечке цифра. Восемь сантиметров!
– Сколько? – подскочила я.
– Закрой рот! – приказал диетолог. – Теперь бедра. Эге, тридцать девять. Сейчас померяем рост… так-с… он у тебя шестьдесят семь. Вводим параметры и ждем-с.
Мой мучитель – или лучше сказать «спаситель»? – схватил с подоконника тонкую пластинку со множеством кнопок и приблизился ко мне.
– Это же калькулятор, – удивилась я.
– Спасибо, дорогая! – язвительно воскликнул доктор. – Уж прости дурачину темную, перепутал. Давай сюда ногу и молчи. В век электроники нам ленты с делениями не нужны, техника нынче на уровне фантастики. Подносишь измеритель к щиколотке и – вот в окошечке цифра. Восемь сантиметров!
– Сколько? – подскочила я.
– Закрой рот! – приказал диетолог. – Теперь бедра. Эге, тридцать девять. Сейчас померяем рост… так-с… он у тебя шестьдесят семь. Вводим параметры и ждем-с.