Дотель Андре. Остров железных птиц

   - Жюльен Грэнби, - раздался чей-то голос.
   В противоположном углу, у окна, за столом сидел человек. Жюльен приблизился к нему.
   - Сядьте в это кресло! - сказал человек.
   - С кем имею честь? - спросил Жюльен.
   - Мое имя ничего не значит, - ответил незнакомец. - Я только выполняю должность главного механика. Двадцать человек по очереди занимают этот пост, и наши функции сводятся к простым расчетам.
   Жюльен почесал затылок.
   - Садитесь. Тут нет никакой тайны, и вы могли уже убедиться, что здесь ни от кого ничего не скрывают. Если хотите знать, я выполняю роль управляющего, и моя обязанность пускать в ход машины, а уж они решают в соответствии с установленным порядком социальные проблемы. Когда эти проблемы оказываются надуманными или ненужными, машины их исключают и уничтожают тех, кто в этом повинен. Вы, конечно, видели железных птиц за делом.
   - Очень ловко придумано, - вежливо заметил Жюльен.
   - Вполне естественно. То, что выходит за рамки установленного порядка, погибает тут же, при зарождении беспорядка. Мы избегаем всяческих причин для спора и малейших поводов для скандала. У машин более тонкая организация, чем у нас, и они сами решают, что именно нужно прекратить или уничтожить. Иногда какое-нибудь незначительное или безобидное действие, скажем бросание камешков в море, служит признаком потенциального преступления, которое может быть совершено в состоянии аффекта. Но даже горе ребенка или склонность к вам, быть может кажущаяся, такой девушки, как Ирэн, постепенно переходят в безразличие благодаря искусству машин, о котором мы не имеем никакого представления. Например, вас достаточно было только напугать,
   - Если я вас правильно понял, - сказал Жюльен, несколько сбитый с толку этим длинным предисловием, - сегодня я оказался причиной беспорядка, сам не понимая почему.
   - Это не так, - заявил главный механик. - Будь вы виновником, вас бы уже не было в живых.
   Жюльен снова почесал затылок.
   - Сначала я должен объяснить вам принцип действия наших устройств, а также причину, по которой я ввожу вас в курс дела, тогда как для всех жителей острова, кроме нескольких инженеров и руководителей, это тайна. Итак, принцип действия нашей аппаратуры весьма прост.
   И старший механик продолжал свой рассказ:
   - Вы знаете, что даже в ваших странах робот может, например, управлять заводом. Он учитывает данные, которые в него вкладывают, и способен сам выходить из затруднений. Просто мы продвинулись в этом отношении немного дальше. Наши ..машины не довольствуются ролью исполнителей, но сами задают вопросы и проверяют наши ответы. Когда должно быть принято решение, не предусмотренное программой, и электрические цепи не могут его выдать, они требуют нашего вмешательства. Мы получаем приказ приступить к расследованию, мы обсуждаем и сообщаем результаты наших переговоров, иначе говоря, делаем выводы. Аппараты все это фиксируют и принимают осуществимое решение, не то, которое вытекает из наших расчетов, а то, которое больше применимо к данной ситуации. Когда вы прибыли к нам, машины не приняли определенного решения относительно вас, - невозможно было сказать, следует ли вас обучать, изгнать или уничтожить. Первичные устройства предписали нам подвергнуть вас допросу. Таким образом слились воедино строгий расчет и простая гуманность. В результате вас определили в часовой цех.
   - Но ведь допрос, которому я был подвергнут, носил довольно случайный характер, - заметил Жюльен.
   - Абсолютно случайный. Мы признаем реальность случая и придаем ему большое значение, но машины сортируют ответы и определяют степень их ценности.
   - Вам никогда не приходило в голову усомниться в правильности этих решений? - спросил Жюльен.
   - Мы убеждены, что они совершенны. Вы проявили себя как превосходный ремесленник, хотя раньше и сами не подозревали об этом.
   - Я хочу сказать, что это дело вкуса, - продолжал Жюльен. - Но допустите, что такое совершенство может кое-кого и раздражать.
   - Мы бессильны перед нашей технической аппаратурой. При малейшей попытке взбунтоваться мы оказываемся полностью в ее власти.
   - А если бы вы, например, проявили безразличие или рассеянность?
   - Нас тотчас же призвали бы к порядку с помощью допросов, следствий, и все опять вошло бы в свою колею.
   - Значит, остается только молчать, - сказал Жюльен.
   - Не старайтесь найти лазейку. Все предусмотрено, а так как нам хочется жить, то мы говорим или молчим тогда, когда это уместно, иначе говоря, в соответствии с ясными приказаниями, которые нам отдаются. Никаких угрызений совести! Никаких колебаний!
   - Если я вас правильно понял, то должен вам возразить.
   - Увы! - воскликнул механик.
   Вырвавшееся слово, казалось, испугало его. И тотчас раздался звонок.
   - Прошу прощения! - сказал механик.
   Он прислушался к потрескиванию электрических искр, идущих с потолка, и пошел проверить какой-то циферблат.
   - Вот что произошло, - заявил он наконец. - Вы произнесли слова, вызвавшие вопросы у наших машин. Оказалось, что ответы, которые мы давали, не помогли машинам прийти к какому-то однозначному решению, а вызвали с их стороны еще больше вопросов. Так много вопросов, что мы рискуем быть засыпанными ими. Учтите, что мы все равно придем к правильному решению, но можем потерять время и не поспевать с ответами. Если же мы не будем вовремя отвечать, правительство роботов всех нас уничтожит.
   - Следовало бы устроить массовый саботаж, - сказал Жюльен.
   Послышался смешок.
   - Наша аппаратура это полностью исключает. Как вы могли убедиться, некоторые слова вызывают смех у наших машин,
   Жюльен окинул взглядом многочисленные аппараты, расположенные в сводах зала и на стенах.
   - Может быть, вы наконец скажете мне, в чем дело? - спросил он немного раздраженно.
   - Вчера вы начали излагать одну историю...
   Из окна было видно море. Жюльен посмотрел на темно-синие волны с пенистыми гребешками.
   - Итак, вы рассказали начало истории. Это, конечно, никого не заинтересовало. Но нашелся один, который так просто, смеху ради попросил, чтобы вы ее продолжили. Во всем этом нет ничего необычного. У нас есть аппараты, способные закончить любую историю и даже предложить всевозможные варианты развязки. Наш обычай - ничего не оставлять в неопределенном положении. Достаточно любому из наших граждан задать вопрос, и этот вопрос тотчас же отправится на рассмотрение роботов. Ответ не должен превышать трех строк в одном из выпусков известного вам бюллетеня, который дает любые нужные сведения.
   - Вот вам целая история, и все из-за какой-то истории, меланхолически заметил Жюльен.
   - В том-то и дело. Мы и не собирались ничего усложнять, так же как и вы. Но наши машины оказались в затруднительном положении. Вы заявили, что какие-то мужчина и женщина ежедневно видели друг друга в течение секунды. У них не было возможности поговорить. Они были совершенно равнодушны друг к другу. Какое же может быть продолжение? Аппараты стали задавать вопросы. Речь зашла о таких отвлеченных понятиях, как любовь, красота, судьба, и при каждом слове начинались бесконечные дискуссии. Знаете, что приказали выяснить машины? Они приказали узнать, видима или невидима красота, и привести соответствующие доказательства.
   - Очень уж вы все усложняете, - сказал Жюльен.
   - Это не мы. Это все коробки, из которых вы видели только ничтожную часть, потому что у нас есть множество башен, доверху набитых этими коробками. С помощью электрических цепей начались настоящие допросы по метафизике; но никто из нас в ней не силен. Говорю вам, из-за нашей неосведомленности мы обречены на гибель. У нас нет времени изучать теории философов и мистиков. а если мы не дадим пищу машинам, повторяю вам, мы пропали.
   - Но что я могу сделать? - спросил Жюльен.
   - Придумайте любое продолжение вашей истории, но только обязательно сделайте это. Тогда нам удастся взять верх над неумолимым механизмом, и он снова начнет работать нормально.
   - Боюсь, что из этого ничего не выйдет, - ответил Жюльен. - Я и сам не знаю продолжения, а вам гораздо легче придумать его, чем мне, потому что вы знаете требования роботов.
   - Мы уже пробовали, - сказал механик, - но ничего не вышло. Мы говорили о том, что ваши герои поженились, но роботы стали посмеиваться. Они пожелали узнать подробности. Но, боже мой, какие им еще нужны подробности?
   При последнем слове раздался оглушительный шум. Все в зале задрожало. Механик поднялся и, поворачиваясь справа налево, стал произносить: "Прошу прощения. Прошу прощения. Прошу прощения". Наконец шум понемногу утих.
   - Вот видите, месье Грэнби, - продолжал механик, - что может получиться из-за пустяка. Мы вас очень просим, придумайте что-нибудь.
   Жюльен снова посмотрел на море. И зачем ему вздумалось начать эту историю?
   - Мой брат говорил, - произнес он наконец, - что в один прекрасный день рабочий и работница, которые встречались на двойной лестнице, одновременно положили руки на перила. Юноша сжал руку девушки, и вдруг они увидели ослепительный свет, который, казалось, излучали их соединенные руки.
   - Что вы мне тут рассказываете? - раздался сердитый голос. - Ну, а потом?
   Голос шел из аппарата, вделанного в середину перегородки.
   - А потом? - машинально повторил Жюльен. - Потом?
   - Что же было потом? - спросил механик.
   Жюльен посмотрел на него с любопытством. Неужели этот человек не знает, что такое вымысел, и придает ему какое-то значение?
   - Торопитесь, - сказал механик. - Прошу вас, продолжайте!
   - Никогда не нужно рассказывать слишком поспешно, - сказал Жюльен. - У нас ведь достаточно времени.
   Последнее слово вызвало перезвон, похожий на крики бесчисленных птиц. Этот перезвон сопровождался аккомпанементом большого колокола, который неутомимо отбивал двенадцать часов какой-то неведомой полночи или какого-то неведомого полдня.
   - Нет, нет у нас времени! - вскричал неханик. - Одна минута может нас погубить. Я прошу прощения. Он просит прощения. Мы просим прощения.
   Колокола мгновенно стихли. Человек вытер пот, струившийся по лбу.
   - Вот видите, какую реакцию вызывает один только вопрос о времени. Здесь время не может быть неопределенным и вечным. Ваша история не имеет никакого смысла. Это ясно. Но наши машины не могут отдать себе в это отчета. Здесь, на острове, все должно иметь смысл и никакой, даже самый незначительный вопрос не может быть оставлен без ответа.
   - Тогда не следовало задавать вопросов, - возразил Жюльен.
   - Но вопросы задает детекторная сеть, и только по вашей вине. Я умоляю вас. Абсолютно необходимо, чтобы вся ваша история до мельчайших подробностей была ясна, иначе опять начнется разговор о судьбе, красоте, бесконечности и мы никогда из этого не выпутаемся.
   - Мое положение крайне затруднительно, - сказал Жюльен. Ведь я хорошенько не помню, что рассказывал мой брат, И даже если бы я помнил, то не смог бы все рассказать. Полагаю, что однажды ночью молодые люди встретились перед входом в метро, но я не знаю, при каких обстоятельствах. Они доехали до Восточного вокзала и сели в поезд. Затем была остановка в маленьком городке. Молодая пара пробежала по улицам и очутилась в поле. И вот из глубины, полей им навстречу стало надвигаться что-то... Больше я ничего не помню. Если вы дадите мне отсрочку, может, я и найду продолжение.
   - Стало надвигаться что-то, но что именно? Это глупо, сказал механик.
   - Глупо, - повторил аппарат, на этот раз из-под пола.
   Механик посмотрел на море. Прибой усиливался.
   - Отсрочка, - сказал он наконец. - Это временное решение, и я могу попытаться его предложить.
   Он поднялся, чтобы повернуть несколько рукояток, и повторил:
   - Отсрочка.
   Тотчас зазвонил колокол, он отбил девять ударов.
   - Вам дается отсрочка до девяти вечера, - заявил механик.
   Жюльен пожал плечами.
   - И вы думаете, что, если я вспомню продолжение истории, это вам поможет? - спросил юноша.
   - Мы ничего не думаем. Мы пытаемся сделать невозможное.
   И тотчас же, испугавшись этого слова, произнес:
   - Извиняюсь, Извиняюсь.
   После этого он отпустил Жюльена.
   - Идите, и сегодня вечером, хотя бы в последнюю минуту, сообщите нам, сообщите... Сообщите первому, кого встретите, и, возможно, мы еще раз получим отсрочку. Помните! Над нами нависла страшная угроза.
   - Не все ли равно, когда умирать - днем позже, днем раньше, - спокойно произнес Жюльен.
   - Вы правы, но прежде чем умереть, мы хотим по крайней мере узнать продолжение.
   - Какое-то продолжение существует наверняка, и напрасно вы ломаете себе голову, - сказал Жюльен.
   Казалось, главный механик уже не отдавал себе полного отчета в том, что он говорил.
   И тут стена снова раздвинулась, Жюльен вышел из зала и опять увидел Назэра.
   - Сегодня днем вы свободны, - сказал Назэр. - Впрочем, многие цеха прервут работу.
   Жюльен, как обычно, позавтракал в ресторане. Там царило настороженное молчание. "Не сходить ли на какой-нибудь спектакль?" - подумал юноша. Занятый изучением жизни на острове, он редко бывал на концертах или в кино. Здесь показывали только документальные фильмы или мультипликации, а оркестры почти всегда исполняли одни и те же, хотя и не лишенные своеобразной прелести, танцевальные мелодии в замедленном темпе и приглушенных тонах. Но в этот день его потянуло на просторы. И он пошел погулять в нижнюю часть города, по улицам, ведущим в поля.
   Над городом сияло ослепительное солнце. Вдали сверкала гора. Из-за горы надвигалась огромная черная туча. Время от времени высоко в небе кружили железные птицы.
   Объяснения механика и его беспокойство казались Жюльену сильно преувеличенными. Он не мог поверить, что машины, как бы они ни были могущественны, способны пойти на крайнюю меру из-за такого ничтожного повода. Все в конце концов образуется, и восстановится прежний порядок.
   Не очень тревожась, он дошел до поля и, всматриваясь в полоски земли между стеблями сахарного тростника, погрузился в воспоминания о Бермоне. Потом он подумал о Даниэле. Почему его товарищ не находил себе покоя? Прав ли он был, говоря, что они все разрушили? Так или иначе, но Жюльен не мог отделаться от предчувствия, что спокойным дням на острове скоро придет конец. Может быть, это спокойствие и тяготило островитян, но никто не хотел променять его на мирские треволнения. Они хотели иного покоя, с каждым днем все более прекрасного и не похожего на тот, каким они наслаждаются сегодня. Сейчас, быть может, они и были правы, но не могли же они быть всегда правыми?
   С этой стороны, там, где улица граничила с полем, пролегала длинная живописная насыпь, служившая местом для прогулок и убежищем от солнца. Над ней возвышался портик. Отсюда удобно было любоваться хорошо возделанными полями. А может быть, тайна этой страны постигались лишь при безмолвном созерцании, которое ничем .не должно было нарушаться? Размышляя об этом, Жюльен заметил Ирэн, сидевшую на краю стены, там, где начиналась земля первого поля. Казалось, девушка, как и все остальные, тоже рассматривала посевы. Ее волосы, развеваемые ветром, рассыпались по плечам, прикрытым легким платьем. Что привело ее сюда, если не желание побыть в одиночестве, столь ценимом жителями острова? Жюльен подумал, что хорошо бы посидеть с ней рядом. Он обогнул стену и дошел до лестницы. На нижней площадке о чем-то спорила группа мужчин. Не успел Жюльен поставить ногу на первую ступеньку, как его мигом окружили с десяток человек. Один из них довольно грубо обратился к нему:
   - Никто никогда не узнает, чем кончилась эта история, потому что ты и сам этого не знаешь! - закричал он.
   - Но что же я могу поделать? - сказал Жюльен.
   - Не нужно было ее начинать.
   - А зачем вы заставили меня работать с вами? Почему не отослали в мою страну? Да и мало ли кто мог бы рассказать вам какую-то историю. Почему вы из-за этого так беспокоитесь?
   - Потому что у твоей истории нет конца, - ответил другой незнакомец. - А машины требуют окончания рассказа, но никто никогда не узнает его и мы все погибнем.
   Жюльен пожал плечами. Эти люди вели себя, как безумцы, и, чтобы его оставили в покое, он ответил, что получил отсрочку.
   - Отсрочку? - вскричал один из них. - Да ведь если мы станем дожидаться этой отсрочки, будет слишком поздно, раз ты все равно ничего не сможешь сказать. Мы должны действовать сейчас. Ты должен закончить свою историю, иначе...
   - Иначе что? - спросил Жюльен.
   - Мы решили тебя убить. Быть может, когда тебя не будет, машины перестанут задавать вопросы, а если и будут задавать, мы скажем, что ты умер, и все может опять наладиться. Во всяком случае, мы должны попытаться. Так решили на совете главные механики и послали нас сюда.
   - Так, значит, вы просто убийцы?
   По глазам было видно, что островитяне сильно огорчены. Нет, они были нисколько не хуже и не лучше других людей.
   - Во имя неба, - прошептал Жюльен.
   Люди в удивлении отступили.
   - Значит, вы выполняете любой приказ не задумываясь?
   - В этом есть логика, - ответил один из незнакомцев.
   - Во имя неба, - повторил Жюльен, - неужели вы не можете избавиться раз и навсегда от ваших машин?
   - А кто тогда будет нас кормить и заботиться о нас? И если даже мы решимся умереть с голоду, наши машины все равно возьмут верх. А если они выйдут из строя, то ведь в мире существуют другие.
   - Это правда, - сказал Жюльен, - но, откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы вы нашли иной выход и оставили меня в живых. Придумайте что-нибудь другое.
   - Сам придумай, - возразили ему. - Ведь это ты взялся рассказывать какую-то чушь...
   Жюльен ломал себе голову, не зная, как справиться с этой бандой упрямцев. Но что он мог сделать? Ведь он знал не больше, чем они. Надеяться на помощь с неба? В вышине по-прежнему кружились стаи механических птиц. Казалось, что они мало-помалу снижаются.
   - Если мы замешкаемся, они обрушатся на всех нас, - сказал один из спорящих. Мужчины вплотную подступили к Жюльену, и кто-то схватил его за руку.
   - По-моему, вы напрасно горячитесь, - сказал Жюльен, стараясь сохранить спокойствие. - Раз у вас такие мощные машины, предоставьте им самим расправиться со мной.
   - Пока не истек срок, они ничего не могут сделать, а после этого, повторяем еще раз, погибнем мы все. Если мы не избавимся от тебя, вина падет на всех.
   - И вам не жаль меня?
   - Бесконечно жаль. Ведь мы к тебе уже привыкли. Ты мог бы жить вместе с нами долго и счастливо.
   - Как долго? - спросил Жюльен. - Знаете ли вы, что в этом мире все имеет конец?
   - Все имеет конец, - повторил кто-то. - Но почему ты заставляешь нас об этом думать?
   Наступило молчание. Вдруг один из них бросился на Жюльена и схватил его за горло. Юноша понял, что погиб, и в ужасе огляделся вокруг. Длинная стена, портик, голубое небо, залитые солнцем поля. Ему так захотелось еще раз увидеть море. Жюльен стал задыхаться, закрыл глаза и внезапно почувствовал, что тиски разжимаются. Окружавшие его люди отступили. Кто-то подхватил Жюльена. Это была Ирэн.
   - Обними меня, - прошептала она ему на ухо, как это уже было однажды. - Они не посмеют тебя тронуть.
   Черные глаза девушки были возле его глаз. Нежный лоб. Теплые губы. Прошло несколько долгих мгновений. Жюльен ласково провел рукой по ее волосам.
   - Бежим, - проговорил он наконец.
   Недовольные люди отошли от них и снова стали спорить, а тем временем Жюльен и Ирэн бросились бежать. Никто и не подумал их задерживать. Ирэн увлекла Жюльена к узкой тропинке, разделявшей обработанные участки земли.
   - Они не посмеют нас преследовать, - прошептала Ирэн. Никто, кроме землепашцев, не имеет права топтать эту землю.
   Все же они долго бежали по засеянным участкам и остановились лишь тогда, когда достигли пустоши. Только тут Жюльен заметил, что они находятся недалеко от горы.
   - Почему ты это сделала? - спросил юноша.
   Она стояла перед ним, ее лицо было совсем рядом, Губы ее дрожали.
   - Я хотела... - тихо начала девушка.
   - Что ты хотела?
   Она опустила глаза и посмотрела на свои руки, прижатые к груди Жюльена. Вдруг поднялся сильный ветер. Послышался протяжный скрежет металла. Птицы!
   Они кружились в нескольких метрах от молодых людей. Едва улетала одна стая, как появлялась другая.
   - Сколько их? - спросил Жюльен.
   - Наверно, тысячи, - ответила Ирэн.
   Ее глаза наполнились слезами. Птицы вились над людьми, описывая круги то быстрее, то медленнее. Появилась стая маленьких, почти белых птиц.
   - Эти самые быстрые, - объяснила Ирэн. - Но они нас не тронут. Срок еще не истек. До девяти вечера они не могут причинить нам вреда.
   - А после? - спросил Жюльен.
   - После девяти все будет кончено.
   - И мы ничего за это время не сможем сделать?
   - Ничего, - ответила Ирэн.
   По лесам, покрывавшим склоны горы, волнами пробегал ветер, он дул все сильнее и сильнее. Ирэн подняла голову и взглянула на небо над горой. Нет, укрыться им было негде. Их настигнут даже в горах. С того момента, как машины пожелали проявить свое могущество, все было предрешено. Сегодня вечером на острове ничего не останется, кроме машин. Да еще будут летать птицы.
   - Но где же источник их энергии? - спросил Жюльен. - Что, если взять и выключить ток?
   - Невозможно. Здесь все устроено так, что, если кто-нибудь попытается это сделать, он первым погибнет. А машины способны работать самостоятельно сто лет, а может быть, и дольше. Неиссякаемым источником энергии служит море.
   - А если испортить какую-нибудь детальку?
   - Ты же знаешь...
   Да, он знал. Все, вплоть до самой последней пружинки, здесь тщательно охранялось.
   - Нужно бы... - продолжала девушка.
   Но что? Линия скал четко выделялась на голубом небосклоне. Какая помощь могла явиться с неба, прозрачного и легкого, как мечта? Но вот свет чуть померк, казалось, возвещая наступление вечера.
   - Скоро вечер, - сказала Ирэн.
   В то же мгновение они были опрокинуты наземь. Ирэн и Жюльен подумали о железных птицах. Но это был порыв ветра неслыханной силы.
   - Этого не учли, - проговорила Ирэн. - Отсрочка... Они не могли предотвратить бурю.
   Скоро ветер стал утихать, хотя был еще достаточно силен. Жюльен и Ирэн увидели огромную черную тучу, подымавшуюся над горой, словно вторая гора. Они вскочили и бросились на поиски убежища, подгоняемые ветром. Через час молодые люди миновали эту часть острова и оказались неподалеку от деревни. Время от времени налетал новый шквал. Слышался рокот морских валов. Птицы исчезли.
   - Нет такой силы, которая могла бы их уничтожить, - сказала девушка. - Они поднялись выше туч. Город устоит при любых ветрах. После девяти часов приказ будет приведен в исполнение, все успокоится, но мы погибнем.
   - А другие?
   - Не знаю.
   - Будет нелепо, если уничтожат всех.
   - Мы ничего не можем поделать, - сказала Ирэн.
   Между тем все небо почернело. Когда они добрались до поселка, который островитяне собирались превратить в музей древности, ветер начал завывать так, будто тысяча точильщиков острили свои ножи. Ирэн и Жюльен успели добежать до заброшенной церкви и закрыть за собой дверь. Ветхая церквушка, без алтаря и скамеек, походила на сарай. Но по крайней мере стены были еще крепки. Через два очень узких окна, расположенных у входа, проникал свет вечернего грозового неба. Ошеломленные Жюльен и Ирэн долго не могли прийти в себя, слушая доносившийся снаружи гул, стук сорванной с крыши черепицы, грохот волн и разноголосый вой ветра.
   - Никакой надежды, - сказала Ирэн.
   - Мне помнится, - заговорил Жюльен, - что двое влюбленных, о которых шел рассказ, так же как и мы, бежали через поля. И они увидели, как что-то надвигается из глубины поля. Должно быть, начиналась буря, такая же, как сейчас.
   Они прижались друг к другу, забыв о ветре, не думая об ожидавшей их участи. Когда за окнами сгустилась ночная мгла, молодые люди заметили в глубине церкви тусклый огонек. Подойдя поближе, они разглядели длинную восковую свечу, прикрепленную к старому подсвечнику. Кто мог ее зажечь? В конце концов они увидели человека, вытянувшегося во всю длину на каменном полу.
   - Кто вы? - спросила Ирэн.
   Он поднял голову и с трудом встал. Это был старик в заплатанной одежде.
   - Рыбак, - узнала его Ирэн.
   - Что скажете о погоде? - недолго думая спросил Жюльен.
   Старик улыбнулся в седую бороду.
   - Много лет не видал такой бури.
   Он внимательно оглядел Жюльена и Ирэн. А те молча стояли перед ним.
   - Как вы сюда попали?
   Это было трудно объяснить. Однако Жюльен попытался и сам удивился, как мало слов понадобилось ему. Когда он закончил, старик покачал головой.
   - Я ничего об этом не знал, - сказал он наконец. - Живу я очень замкнуто, а в харчевню хожу, только чтобы запастись провизией или продать улов.
   - Что за жизнь! - воскликнула девушка.
   - С утра до вечера вожусь с сетями. А несколько лет у меня ушло на постройку баркаса из старых досок, которые держал про запас в сарае еще мой отец. Но что с вами могут сделать люди из города, которые желают вам зла?
   - Никто не желает нам зла, - ответила Ирэн. - Во всем виноваты птицы и машины.
   - Я ничего в этом не понимаю, - сказал рыбак. - И никогда не понимал. Но вы любите друг друга. Почему бы вам не убежать отсюда как можно дальше?
   - Это невозможно, - ответил Жюльен.
   Сильные порывы ветра не прекращались. Свеча стала мерцать. Старик опустился на колени и поправил фитиль.
   - Давным-давно, когда я был еще ребенком, - сказал рыбак, - в этой церкви было много таких свечей - не помню, по какому случаю их зажгли. Должно быть, мне было тогда пять лет. Отец сказал мне: "Смотри!" Я посмотрел и с тех пор люблю смотреть не только на свечи, но и на все беззащитное, что только можно встретить в природе, будь то неуклюжий краб, который ковыляет, как ребенок, или будь то цветок, выросший гденибудь на скале. Потому я люблю и огни далеких кораблей. Мне всегда нравилось все далекое и недоступное.