Дрейк Дэвид. В сердце тьмы (Велиcарий - 2)

   Деньги, которые они все потратили. Золотые монеты из рук Дададжи Холкара нашли дорогу в карманы сутенеров его дочерей. Девушки пользовались популярностью у солдат, и они хорошо платили.
   Нельзя сказать, что солдаты были популярны у девушек. Никто из клиентов не был. Но на самом деле дочери Холкара почувствовали облегчение, проведя время только в компании солдат. Солдаты не грубили им и не били их. Они были молодыми непресыщенными парнями, не склонными к извращенным штучкам, которые предпочитали некоторые местные купцы и торговцы.
   После того как солдаты ушли, сутенеры поставили девушек в известность, что решили отклонить различные предложения, которые поступали из других публичных домов, желающих их купить. Дочери Холкара знали об этих предложениях и боялись их, потому что в результате их бы разделили. Но сутенеры решили их оставить. Они популярны у солдат. Постоянный доход. Владелец публичного дома даже бросил им одну монету. Премия, сказал он, за хорошую работу.
   В бесконечные последовавшие дни монета стала тайным сокровищем девушек. Они так и не потратили ее. Иногда поздно ночью, лежа рядом друг с другом, они доставали монету из тайника и с восхищением смотрели на нее, держась за руки.
   Они решили, что эта монета принесет им удачу. Пока она у них, они останутся вместе. Семья Дададжи Холкара выживет.
   Императрица и ее решение
   Когда она смотрела на то, как слезы Дададжи Холкара смачивают ее императорскую кожу, императрица Шакунтала приняла решение. И заново подтвердила свою клятву.
   Она никогда особо не думала о чистоте и загрязнении в своей короткой жизни. Она полусознательно отвергала кастовую систему потому, что во многих случаях система ее сдерживала. Шакунтала даже ненавидела ее полусознательно из-за неразделимого барьера, который система ставила между нею и ее самым большим желанием. Но раньше она никогда о ней по-настоящему не думала. Система просто есть. Жизненный факт, как и три сезона в Индии.
   Теперь Шакунтала начала о ней думать. Ее мысли, в отличие от того, что лежало на сердце, оставались очень неясными. Она была молода. Рао в прошлые годы пытался научить ее некоторым аспектам философии и религии. Но та девочка, которой была Шакунтала, не воспринимала те уроки. Его мягкие слова не встретили того энтузиазма и внимания, которые встречали его уроки в других, более жестких областях.
   Теперь она начала думать и учиться.
   Она уже многое узнала. Наблюдая за иностранным полководцем, Шакунтала увидела, как к жизни возвращаются забытые уроки Рао. Твердые кулаки, как и более твердая сталь, подобны снегу у подножия гор. Горы, называемые умами, производят тот снег, а затем плавят его, когда захотят. В конце только душа имеет значение. Она нависает над мирозданием, как Гималаи.
   Шакунтала приняла решение. Когда она будет восстанавливать Андхру, она соберет вокруг своего трона человеческие знания и мудрость, которые только есть. Она не только восстановит ступы и вихары. Она не просто призовет назад философов, садху и монахов. Она заставит их работать - безжалостно сталкивая друг с другом. Сталкивая идею с идеей, как огромные цимбалы, пока наконец не появится истина.
   Для этого, конечно, требуется вначале сделать другое дело. И поэтому, глядя, как ее чистота подвергается опасности загрязнения падающими на ее тело слезами низкорожденного человека у нее в объятиях, и черпая силу от этого загрязнения, Шакунтала заново подтвердила свою клятву:
   "Я заставлю малва выть!"
   Империя и ее бои
   Малва на самом деле выли. Однако пока только в личных покоях императора. И пока только выли от ярости. Страху еще предстояло прийти.
   Ярость распространялась внутрь, концентрируясь на самих малва. Судьба Венандакатры висела на волоске.
   - Я всегда говорил вам, что он ведет себя, как дурак! - рявкнул Нанда Лал. - Признаю, он умен. Но ни один умный человек не стоит кваканья жабы, если он не в состоянии сдержать свою похоть и тщеславие.
   - Ты больше не можешь его защищать, Шандагупта, - заявила Сати. - Ты уже достаточно нянчился с ним. Он сам - а не его подчиненные, которых он обвиняет - виноват в том, что произошло с Велисарием. С Шакунталой. Вызови его. И серьезно накажи его.
   Линк спас Венандакатру от позора. Или худшей судьбы.
   - Нет. Вы упускаете важный момент. Венандакатра был только что назначен гоптрием Деканского плоскогорья. Отозвать его с позором - это значит ободрить и воодушевить маратхи. Шакунтала важна, но она не так важна, как ее люди. Если сломать ее народ, сломается и она.
   Малва склонились перед своим господином.
   - Сломайте Махараштру. Терроризируйте дворняг маратхи. Пока ублюдки не будут дрожать в страхе все следующее тысячелетие. Разотрите в порошок этот зараженный народ. Для этого подойдет Венандакатра. Идеально.
   Муж и его мысли
   Весь предыдущий день перед отправлением в армию Дамодары Рана Шанга провел с женой. Поздно той ночью, усталый после занятий любовью, он гладил волосы жены.
   - О чем ты думаешь? - спросила она и улыбнулась. - Внезапно у тебя на лице появилось серьезное выражение.
   - Трудно объяснить, - проворчал он.
   Жена села в постели, простыни свалились с ее полного тела.
   - Говори! - приказала она и угрожающе погрозила пальцем. - Или я начну тебя щекотать.
   Шанга рассмеялся.
   - Не это! Пожалуйста! Я лучше лицом к лицу столкнусь с Велисарием, с его армией за спиной.
   Веселье жены прошло.
   - Так вот ты о чем думал? О нем?
   Его лицо вытянулось. Должна была начаться персидская кампания. Жена знала, что Шанге вскоре предстоит встретиться с этим ужасным римлянином на поле брани. И несмотря на все невероятные воинские таланты мужа, это был враг, которого он по-настоящему уважал. Даже, думала она, боялся.
   Шанга покачал головой.
   - На самом деле нет. По крайней мере не прямо.
   Он поднял руку и нежно погладил ее лицо. Это было простое лицо, совсем некрасивое. Круглое, как и ее тело.
   * * *
   Рана Шанга женился на ней не из-за красоты. Он даже ни разу не видел ее лица, пока она не сняла фату в его спальне после свадьбы. Их брак, как и обычно для раджпутов королевской крови, был государственным. Посвященным суровым необходимостям династии, клана и касты. Чтобы поддержать истинную родословную раджпутов, защитить чистоту от загрязнения.
   Он ничего не сказал в ту ночь, когда впервые увидел лицо жены, а затем ее тело, и не показал свое разочарование. Она очень боялась, как она призналась ему много лет спустя, того, что он мог бы сказать или сделать или не сделать - когда увидел, что она совсем не красавица. Но Шанга показал себя милым, даже добрым, и сделал то, что должен. И к концу той ночи он с удивлением получил удовольствие, глядя на готовое, пышное тело; возбуждение от быстрых ловких пальцев; его обрадовали веселость и теплота, скрывающиеся за робостью в ее глазах. А утром он видел счастье на все еще спящем, круглом лице. Счастье, которое оказалось там благодаря ему, как он знал, скорее от доброты, чем мужских способностей.
   Тогда Шанга был молод и полон тщеславия принца раджпутов, уже известного своей воинской доблестью, но он сделал неожиданное открытие. Гордость также можно найти в доброте. Глубокую гордость при виде лица жены, светящегося утром. Даже некрасивого лица. Возможно, особенно некрасивого лица.
   Настал день много лет спустя, когда он застал жену в кухне. Несмотря на множество кухарок и слуг, его жена любила готовить. Услышав, как он идет, узнав его шаги, она отвернулась от стола, где резала лук. Повернулась, улыбнулась - засмеялась, утирая слезы из глаз - откинула волосы (теперь все седые - совсем не осталось черных) с лица, все еще держа нож в руке, и рассмеялась от своего нелепого вида. Она смеялась и ртом, и глазами.
   За свою жизнь величайший из царей Раджпутаны был поражен только два раза. Сражен, сбит с ног внезапным открытием.
   Один раз на известном поле сражения, когда Рагунат Рао расколол его шлем дьявольским смелым ударом меча. Тогда он упал.
   Второй раз он свалился на скамью в своей собственной кухне, когда понял, что любит свою жену.
   - Ты - моя жизнь, - прошептал он.
   - Да, - ответила она. И дала ему свежую сладкую луковицу, словно это был еще один ребенок.
   - Я думал о твоем лице, - сказал он. - И другом лице. Молодой женщины. Она очень красива.
   Его жена слегка поджала губы, но не отвернулась.
   - Я всегда говорила тебе, муж, что не стану возражать против наложниц, - произнесла она мягко. - Я не...
   - Тихо, жена! - приказал он. Затем рассмеялся. - Это последнее, о чем я думаю! Даже если бы девушка, о которой идет речь, и не была дочерью императора, она навряд ли подходит на роль наложницы раджпута.
   Его жена захихикала Шанга покачал головой.
   - Я не сравнивал лица таким образом, дорогая моя. Я... а! Это слишком сложно объяснить!
   - Тогда буду щекотать!
   Она выполнила угрозу. Но несмотря на радостную пытку, Шанга так и не объяснил ей свои мысли. Не в ту ночь.
   Их было слишком сложно объяснить. Они оказались совсем новыми. Крепко связанными с новыми секретами. Слишком запутанными в туманных спиралях отдаленного будущего, которое он увидел мельком в покоях Великой Госпожи Холи и сущности, для которой она служила только оболочкой.
   В конце концов жена заснула Шанга какое-то время не спал. Ему не давали заснуть мысли о его родословной. О некрасивом лице жены, чертах ее лица, которые он видел на лицах детей вместе со своими собственными. И о красивом лице дочери императора, которой судьбой предназначено стать оболочкой для идеальных лиц будущих богов.
   Линия его семьи. Это была жизнь. Это есть жизнь. Это будет жизнь.
   Шанга подумал о чистоте, подумал о загрязнении. Подумал об идеальности. Подумал о луковицах.
   Больше всего он размышлял об иллюзии, и правде, и странном образе, когда иллюзия может стать правдой.
   И правда иллюзией.
   Созидание и его понимание
   Когда полководец наконец оставил императрицу и вышел из дворца, день клонился к вечеру. Притягиваемый закатом, Велисарий пошел к балюстраде, выходящей на Босфор. Облокотился на камень, наслаждаясь видом.
   От Эйда пришла настойчивая мысль.
   "Теперь больше. Я теперь больше понимаю из послания Великих. Я так думаю. Я не уверен"
   "Поясни", - приказал Велисарий.
   "Вот что еще они нам сказали:
   Найди все, что сделало нас.
   Найди страсть в девственнице, чистоту в шлюхе;
   Веру в предателе, рок в священнике.
   Найди сомнения в пророке, решительность в рабе;
   Милость в убийце, убийственность в жене.
   Ищи мудрость в молодых и неопытность в старых;
   Ищи правду в движущейся воде; ложь в камне.
   Узрей врага в зеркале, друга через поле брани.
   Ищи все, что нас сделало.
   На земле, где мы были сделаны"
   Молчание.
   "Ты понимаешь?" - спросил Эйд потом.
   Велисарий улыбнулся. Не хитро, совсем нет.
   "Да. О, да".
   "Я думаю, что тоже понимаю. Я не уверен".
   - Конечно, ты понимаешь, - прошептал Велисарий - Мы сделали вас. На той же самой земле.
   Молчание.
   "Ты обещал", - прозвучало потом.
   Теперь в этой мысли не было укора. Больше не было. Это говорил удовлетворенный ребенок, который положил головку на плечо отца.
   "Ты обещал"