Страница:
— Совершенно верно. Элли и сегодня была в магазине — вот в чем дело. Приходя, она всегда ставит на огонь большой кофейник. Ведь приобретение хорошей одежды — это не просто торговая сделка, но еще и своего рода социальное мероприятие.
— Хм… Вот как? Я об этом не знал… Но если можно, ближе к делу. Итак, вы полагаете, что Элли пришла в магазин и даже поставила варить кофе…
— Я не полагаю, а точно знаю. Кто, кроме нее, открыв дверь, взялся бы за приготовление кофе?
— Хорошо, что вы так уверенно говорите. Прежде всего нужно отделить факты от всякого рода «вероятно» или «могло быть».
— Вы правы, лейтенант… — начала было Джемма, но потом замолчала, поскольку полицейский стал смотреть куда-то поверх ее плеча. Она повернулась и, проследив за взглядом лейтенанта, ахнула. К ее удивлению, сквозь стекло витрины Джемма увидела Элли, быстро направлявшуюся к входной двери.
— Это Элли, не так ли? — негромко спросил лейтенант.
Джемма кивнула и поспешила встретить свою коллегу и подругу.
— Элли, я так волновалась за тебя, прямо заболела! — вскричала Джемма, обнимая подругу, а потом отступила от нее на шаг, словно для того, чтобы лучше разглядеть ее и убедиться, что с ней ничего ужасного не случилось.
— Со мной произошло нечто невообразимое, прямо какое-то затмение нашло! — воскликнула Элли, но, увидев полицейских в форме, испуганно приложила к губам ладошку: — Ты вызвала полицию? Вот ужас-то! Что-нибудь случилось?
— Все в порядке, миссис Буше, — вмешался в разговор Кеннеди. — Никто за время вашего отсутствия не пострадал, и ничего страшного не произошло.
— После вчерашнего можно чего угодно ожидать, — пробормотала Элли. — Я так взволнована и обескуражена всем этим… что…
— Но что же все-таки случилось с тобой? — спросила Джемма.
В этот момент в магазин вошла Мэгги в черном вязаном костюме и кожаных сандалиях.
— Элли! — воскликнула она, устремляясь прямо от двери к своей пропавшей служащей.
— Ты уж меня, Мэгги, прости, — начала оправдываться Элли, но ее извинения потонули в потоке возгласов, междометий и восклицаний, в которых доминировало произносившееся на все лады «Слава Богу!».
— Слава Богу, ты жива и здорова! — Мэгги, как прежде и Джемма, отступила на шаг от своей сотрудницы.
— Да, я более или менее в порядке, — сказала Элли.
— Между прочим, это не я отыскал ее, — обратился Кеннеди к Мэгги.
— Тогда что же… — озабоченно начала Мэгги.
— Давайте выслушаем эту леди, — предложил Кеннеди.
Мэгги виновато посмотрела на Шона:
— Конечно, выслушаем… Жаль лишь, что пришлось вас побеспокоить, и, видимо, по ничтожному поводу.
— Ничего страшного. Сейчас у всех нервы напряжены до предела. Как-никак неподалеку произошло убийство, — улыбнулся Кеннеди.
— То, что я расскажу, может показаться вам бессмыслицей, — пробормотала Элли.
— В любом случае мы вас выслушаем, Элли, и очень внимательно, — отозвался Кеннеди.
Элли тяжело вздохнула.
— Даже не знаю, с чего начать… Как объяснить то, что не имеет объяснения? Помню, я зашла в магазин, поставила на плиту кофейник… а потом… потом вроде как решила, что неплохо бы сходить в лавочку и купить круассанов или каких-нибудь булочек… А в следующий момент я вдруг оказалась на площади, где вместе с толпой наблюдала за выступлением бродячего фокусника… Как я туда попала, зачем пошла — не помню… Тебе, Мэгги, пора меня увольнять — за полную потерю памяти. Или может, я сошла с ума? Ничего не понимаю…
— Не беспокойся, увольнять тебя я не стану, — заверила ее Мэгги.
— Спасибо тебе, дорогая. Со мной раньше никогда ничего подобного не случалось, и я не имею понятия, что спровоцировало этот приступ…
— Вы уверены, что чувствуете себя нормально? — осторожно спросил Кеннеди.
— Выглядит она прекрасно, — заявила Джемма.
— Пожалуй, вас надо отвезти в больницу, — сказал Кеннеди.
— Меня? В больницу? — Элли с надеждой посмотрела на Джемму. Та успокаивающе подмигнула ей.
— Может, ты случайно ударилась обо что-то головой? — предположила Мэгги. — Полагаю, провериться тебе не помешает.
— Для чего мне проверяться? Чтобы потом все узнали, что я выжившая из ума старуха? — запротестовала Элли.
— Вовсе вы не старуха, — усмехнулся Кеннеди. — Даже и не пытайтесь нас в этом убедить — все равно вам никто не поверит.
Элли вспыхнула и благодарно улыбнулась:
— Я прямо не знаю…
— Соглашайся на госпиталь, Элли, прошу тебя! — сказала Мэгги. — Надо же всем нам убедиться, что ты не пострадала. Может, ты немного перегрелась на солнце — вот и все. Но это вовсе не значит, что тебе не нужна помощь.
Пока шли споры, ехать Элли в больницу или нет, в магазин неслышно вошел молодой напарник Кеннеди и встал у входа — в стороне от всех.
Наконец Мэгги заручилась согласием Элли съездить в больницу, а Кеннеди вызвался отвезти ее туда. Через несколько минут полицейские, Мэгги и Элли сели в машину и поехали в госпиталь.
Джемма с облегчением перевела дух и вернулась к работе. Вскоре к ней должна была присоединиться Энджи Тейлор, которую Мэгги вызвала по телефону.
Около восьми становилось темно.
«Час ведьм начинается именно в восемь, а не в полночь, как это принято считать», — мрачно сказала себе Бесси Жиро.
В восемь она выходила на работу.
Бесси Жиро привыкла ко всякого рода отклонениям на сексуальной почве, но чаще на ее долю выпадали самые обыкновенные случаи. Она работала на женщину, владевшую баром и рестораном на Принс-стрит. Заведение процветало и значилось на каждой туристической карте. В заведении Мамми Джонсон, помимо обычных услуг, клиентам оказывали и другие, особые, — стоило только клиенту заикнуться об этом.
В лице Бесси клиент получал чистоплотную, здоровую девушку, регулярно проходившую осмотр у врача. Бесси не приходилось заниматься этим в лифте или в подворотне — к ее услугам были скромные отели или пансионы, где на проказы туристов привыкли смотреть сквозь пальцы. Комнаты там были небольшие, но чистые, главное же — они предоставляли необходимое в таких случаях уединение.
В основном клиенты требовали обычного секса или секса орального. Или того и другого сразу. Бесси не возражала — она ко всему привыкла и теперь, когда брала в рот чей-то член, такого отвращения, как прежде, не испытывала.
Порой с ней хотели побаловаться сразу двое — мужчина и женщина. Обычно это были семейные пары — мужья и жены, до одури надоевшие друг другу. Это даже забавляло Бесси. Когда она играла с женщиной, мужчина кончал от одного только созерцания этих игр и до него очередь обычно не доходила. Бесси считала все это обыкновенной работой, которая, кстати, оплачивалась лучше, чем услуги секретарши, или официантки.
Изредка ей попадались и любопытные экземпляры, требовавшие, чтобы их приковывали наручниками к кровати и секли плеткой, но бывали и другие, которым хотелось посечь ее. Впрочем, любители садомазохизма к услугам Бесси обращались редко — в Новом Орлеане было полно клубов, специализировавшихся на такого рода сексе, и все, кому надо, знали об этом и ходили туда.
У Бесси был ребенок — «плод истинной любви», которого было необходимо кормить и содержать. Сама же «истинная любовь», несмотря на все старания Бесси, долго не продлилась. Сожитель Бесси использовал ее, а потом исчез. После этого Бесси основательно поумнела и временами даже жалела, что не получила денег с козла, сделавшего ей ребенка, хотя она занималась с ним именно тем, за что ей сейчас довольно щедро платили.
У Бесси была мечта: подкопить деньжонок, уехать из Нового Орлеана куда-нибудь в Айову, где ее никто не знал, и завести там собственное небольшое дело. С этим следовало поторапливаться: Бесси опасалась, как бы ее сын не догадался о том, чем она занималась, чтобы кормить и содержать его.
В эту ночь Бесси чувствовала себя усталой и разбитой. То ли полнолуние было тому виной, то ли еще что. Она хотела даже отпроситься у Мамми с работы, но не сделала этого, зная, что, когда пойдет косяком особенно выгодный клиент, хозяйка ей это припомнит. Получив от рассыльного адрес клиента, Бесси торопливо направилась к маленькому отелю неподалеку. Переходя улицу, она посмотрела на небо и заметила, что у него алый, кровавый оттенок. Впрочем, это была последняя вспышка догоравшего дня. Когда Бесси подошла к двери, совсем стемнело и взошла огромная круглая луна.
В коридоре было пусто. Сидевший за конторкой парень клевал носом и, когда Бесси вошла, даже не поднял на нее глаз. Сверившись с бумажкой, Бесси нашла тринадцатый номер и, не постучавшись, вошла. В комнате было темно, но, когда она подняла руку к выключателю, кто-то невидимый низким звучным голосом приказал ей не зажигать света.
— Но здесь темно, хоть глаза выколи, — возразила она.
— Есть свет из окна — и этого довольно.
— Тебе, сладенький, не надо меня стесняться, — проворковала Бесси. — Я пришла для того, чтобы воплотить в жизнь все твои фантазии, и если ты некрасивый, для меня это не имеет значения.
Голос парня понравился Бесси, и ей захотелось посмотреть на него.
Потом она увидела незнакомца, вернее, не его, а темный силуэт. Силуэт был красиво очерчен: у этого малого имелось все, чем должен обладать настоящий мужчина: широкие плечи, крепкий торс, сильные руки и ноги.
— Подойди поближе к окну, — проговорил он ровным звучным голосом.
Бесси швырнула сумочку на пол и направилась к окну.
— Знаешь, сладенький, — затараторила она, разглядывая мерцавшие в небе странные красные звезды и неоновые вывески магазинов напротив, — давай сразу же покончим с прозой, ладно? Обычный секс стоит сто долларов, если же ты хочешь, чтобы я поработала языком, сумма удваивается. Ну а если тебе придет в голову какая-нибудь фантазия, то…
— Я, детка, предпочитаю обычный секс, — ответил клиент и, помолчав, добавил: — Не теряй времени, раздевайся, я хочу увидеть, какая ты.
Повторять Бесси было не надо. Она стащила блузку, а потом, спустив короткую юбку, переступила через нее. После этого она сбросила туфли на высоких каблуках. Все это время Бесси думала, что ее силуэт на фоне неба выглядит весьма соблазнительно: у нее были длинные ноги, крепкая небольшая грудь и тонкая талия, и хотя ростом она, в общем, не вышла, но была весьма аппетитна.
Тут ей пришло на ум, что она умеет красиво раздеваться, а раз так, то, пожалуй, хорошо бы стать стриптизершей — тогда мужчины только смотрели бы на нее, но прикасаться к ней не имели бы права.
Бесси нагнулась, чтобы расстегнуть пояс и снять чулки: сначала один — неторопливо скатывая его вниз по ноге, потом — так же неторопливо — второй.
Она выпрямилась, почувствовала, что мужчина стоит у нее за спиной, и вздохнула. Кажется, намечалось что-то особенное, то, что можно было с полным основанием назвать занятиями любовью, а не сексом. Такие случаи выпадали Бесси крайне редко, и она очень ценила их. Бесси утвердилась в этом мнении, когда мужчина начал целовать ее: спину, шею, затылок. Его поцелуи ласкали и, как жидкий огонь, жгли ее кожу. Когда по шее у Бесси потекло что-то горячее, она даже не обратила на это внимания — так ей в тот момент было хорошо.
Через минуту Бесси ощутила острый специфический запах, провела рукой по своему телу и почувствовала, что оно стало липким от крови.
И тут она поняла, что происходит между ней и тем, кто сжимал ее в объятиях. Наклонившись к шее Бесси, он языком слизывал с нее кровь.
Она замерла, но сначала не встревожилась: состояние эйфории обволакивало и убаюкивало, кроме того, Бесси не испытывала боли.
Но крови было много. И это была ее кровь. Она открыла рот, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Силы оставляли ее. В этот момент она услышала его хриплый смех.
Бесси видела, как он открыл рот, заметила ослепительно белую полоску зубов.
Потом эти зубы сомкнулись у нее на горле, и она услышала, как, вскипая и пузырясь, шипит и булькает ее кровь, вырываясь из разорванных сосудов. Мужчина, приникнув к шее Бесси, жадно, большими глотками пил, пил, пил…
Потом провидение сжалилось над Бесси, и она уже ничего не видела и не слышала.
Глава 6
— Хм… Вот как? Я об этом не знал… Но если можно, ближе к делу. Итак, вы полагаете, что Элли пришла в магазин и даже поставила варить кофе…
— Я не полагаю, а точно знаю. Кто, кроме нее, открыв дверь, взялся бы за приготовление кофе?
— Хорошо, что вы так уверенно говорите. Прежде всего нужно отделить факты от всякого рода «вероятно» или «могло быть».
— Вы правы, лейтенант… — начала было Джемма, но потом замолчала, поскольку полицейский стал смотреть куда-то поверх ее плеча. Она повернулась и, проследив за взглядом лейтенанта, ахнула. К ее удивлению, сквозь стекло витрины Джемма увидела Элли, быстро направлявшуюся к входной двери.
— Это Элли, не так ли? — негромко спросил лейтенант.
Джемма кивнула и поспешила встретить свою коллегу и подругу.
— Элли, я так волновалась за тебя, прямо заболела! — вскричала Джемма, обнимая подругу, а потом отступила от нее на шаг, словно для того, чтобы лучше разглядеть ее и убедиться, что с ней ничего ужасного не случилось.
— Со мной произошло нечто невообразимое, прямо какое-то затмение нашло! — воскликнула Элли, но, увидев полицейских в форме, испуганно приложила к губам ладошку: — Ты вызвала полицию? Вот ужас-то! Что-нибудь случилось?
— Все в порядке, миссис Буше, — вмешался в разговор Кеннеди. — Никто за время вашего отсутствия не пострадал, и ничего страшного не произошло.
— После вчерашнего можно чего угодно ожидать, — пробормотала Элли. — Я так взволнована и обескуражена всем этим… что…
— Но что же все-таки случилось с тобой? — спросила Джемма.
В этот момент в магазин вошла Мэгги в черном вязаном костюме и кожаных сандалиях.
— Элли! — воскликнула она, устремляясь прямо от двери к своей пропавшей служащей.
— Ты уж меня, Мэгги, прости, — начала оправдываться Элли, но ее извинения потонули в потоке возгласов, междометий и восклицаний, в которых доминировало произносившееся на все лады «Слава Богу!».
— Слава Богу, ты жива и здорова! — Мэгги, как прежде и Джемма, отступила на шаг от своей сотрудницы.
— Да, я более или менее в порядке, — сказала Элли.
— Между прочим, это не я отыскал ее, — обратился Кеннеди к Мэгги.
— Тогда что же… — озабоченно начала Мэгги.
— Давайте выслушаем эту леди, — предложил Кеннеди.
Мэгги виновато посмотрела на Шона:
— Конечно, выслушаем… Жаль лишь, что пришлось вас побеспокоить, и, видимо, по ничтожному поводу.
— Ничего страшного. Сейчас у всех нервы напряжены до предела. Как-никак неподалеку произошло убийство, — улыбнулся Кеннеди.
— То, что я расскажу, может показаться вам бессмыслицей, — пробормотала Элли.
— В любом случае мы вас выслушаем, Элли, и очень внимательно, — отозвался Кеннеди.
Элли тяжело вздохнула.
— Даже не знаю, с чего начать… Как объяснить то, что не имеет объяснения? Помню, я зашла в магазин, поставила на плиту кофейник… а потом… потом вроде как решила, что неплохо бы сходить в лавочку и купить круассанов или каких-нибудь булочек… А в следующий момент я вдруг оказалась на площади, где вместе с толпой наблюдала за выступлением бродячего фокусника… Как я туда попала, зачем пошла — не помню… Тебе, Мэгги, пора меня увольнять — за полную потерю памяти. Или может, я сошла с ума? Ничего не понимаю…
— Не беспокойся, увольнять тебя я не стану, — заверила ее Мэгги.
— Спасибо тебе, дорогая. Со мной раньше никогда ничего подобного не случалось, и я не имею понятия, что спровоцировало этот приступ…
— Вы уверены, что чувствуете себя нормально? — осторожно спросил Кеннеди.
— Выглядит она прекрасно, — заявила Джемма.
— Пожалуй, вас надо отвезти в больницу, — сказал Кеннеди.
— Меня? В больницу? — Элли с надеждой посмотрела на Джемму. Та успокаивающе подмигнула ей.
— Может, ты случайно ударилась обо что-то головой? — предположила Мэгги. — Полагаю, провериться тебе не помешает.
— Для чего мне проверяться? Чтобы потом все узнали, что я выжившая из ума старуха? — запротестовала Элли.
— Вовсе вы не старуха, — усмехнулся Кеннеди. — Даже и не пытайтесь нас в этом убедить — все равно вам никто не поверит.
Элли вспыхнула и благодарно улыбнулась:
— Я прямо не знаю…
— Соглашайся на госпиталь, Элли, прошу тебя! — сказала Мэгги. — Надо же всем нам убедиться, что ты не пострадала. Может, ты немного перегрелась на солнце — вот и все. Но это вовсе не значит, что тебе не нужна помощь.
Пока шли споры, ехать Элли в больницу или нет, в магазин неслышно вошел молодой напарник Кеннеди и встал у входа — в стороне от всех.
Наконец Мэгги заручилась согласием Элли съездить в больницу, а Кеннеди вызвался отвезти ее туда. Через несколько минут полицейские, Мэгги и Элли сели в машину и поехали в госпиталь.
Джемма с облегчением перевела дух и вернулась к работе. Вскоре к ней должна была присоединиться Энджи Тейлор, которую Мэгги вызвала по телефону.
Около восьми становилось темно.
«Час ведьм начинается именно в восемь, а не в полночь, как это принято считать», — мрачно сказала себе Бесси Жиро.
В восемь она выходила на работу.
Бесси Жиро привыкла ко всякого рода отклонениям на сексуальной почве, но чаще на ее долю выпадали самые обыкновенные случаи. Она работала на женщину, владевшую баром и рестораном на Принс-стрит. Заведение процветало и значилось на каждой туристической карте. В заведении Мамми Джонсон, помимо обычных услуг, клиентам оказывали и другие, особые, — стоило только клиенту заикнуться об этом.
В лице Бесси клиент получал чистоплотную, здоровую девушку, регулярно проходившую осмотр у врача. Бесси не приходилось заниматься этим в лифте или в подворотне — к ее услугам были скромные отели или пансионы, где на проказы туристов привыкли смотреть сквозь пальцы. Комнаты там были небольшие, но чистые, главное же — они предоставляли необходимое в таких случаях уединение.
В основном клиенты требовали обычного секса или секса орального. Или того и другого сразу. Бесси не возражала — она ко всему привыкла и теперь, когда брала в рот чей-то член, такого отвращения, как прежде, не испытывала.
Порой с ней хотели побаловаться сразу двое — мужчина и женщина. Обычно это были семейные пары — мужья и жены, до одури надоевшие друг другу. Это даже забавляло Бесси. Когда она играла с женщиной, мужчина кончал от одного только созерцания этих игр и до него очередь обычно не доходила. Бесси считала все это обыкновенной работой, которая, кстати, оплачивалась лучше, чем услуги секретарши, или официантки.
Изредка ей попадались и любопытные экземпляры, требовавшие, чтобы их приковывали наручниками к кровати и секли плеткой, но бывали и другие, которым хотелось посечь ее. Впрочем, любители садомазохизма к услугам Бесси обращались редко — в Новом Орлеане было полно клубов, специализировавшихся на такого рода сексе, и все, кому надо, знали об этом и ходили туда.
У Бесси был ребенок — «плод истинной любви», которого было необходимо кормить и содержать. Сама же «истинная любовь», несмотря на все старания Бесси, долго не продлилась. Сожитель Бесси использовал ее, а потом исчез. После этого Бесси основательно поумнела и временами даже жалела, что не получила денег с козла, сделавшего ей ребенка, хотя она занималась с ним именно тем, за что ей сейчас довольно щедро платили.
У Бесси была мечта: подкопить деньжонок, уехать из Нового Орлеана куда-нибудь в Айову, где ее никто не знал, и завести там собственное небольшое дело. С этим следовало поторапливаться: Бесси опасалась, как бы ее сын не догадался о том, чем она занималась, чтобы кормить и содержать его.
В эту ночь Бесси чувствовала себя усталой и разбитой. То ли полнолуние было тому виной, то ли еще что. Она хотела даже отпроситься у Мамми с работы, но не сделала этого, зная, что, когда пойдет косяком особенно выгодный клиент, хозяйка ей это припомнит. Получив от рассыльного адрес клиента, Бесси торопливо направилась к маленькому отелю неподалеку. Переходя улицу, она посмотрела на небо и заметила, что у него алый, кровавый оттенок. Впрочем, это была последняя вспышка догоравшего дня. Когда Бесси подошла к двери, совсем стемнело и взошла огромная круглая луна.
В коридоре было пусто. Сидевший за конторкой парень клевал носом и, когда Бесси вошла, даже не поднял на нее глаз. Сверившись с бумажкой, Бесси нашла тринадцатый номер и, не постучавшись, вошла. В комнате было темно, но, когда она подняла руку к выключателю, кто-то невидимый низким звучным голосом приказал ей не зажигать света.
— Но здесь темно, хоть глаза выколи, — возразила она.
— Есть свет из окна — и этого довольно.
— Тебе, сладенький, не надо меня стесняться, — проворковала Бесси. — Я пришла для того, чтобы воплотить в жизнь все твои фантазии, и если ты некрасивый, для меня это не имеет значения.
Голос парня понравился Бесси, и ей захотелось посмотреть на него.
Потом она увидела незнакомца, вернее, не его, а темный силуэт. Силуэт был красиво очерчен: у этого малого имелось все, чем должен обладать настоящий мужчина: широкие плечи, крепкий торс, сильные руки и ноги.
— Подойди поближе к окну, — проговорил он ровным звучным голосом.
Бесси швырнула сумочку на пол и направилась к окну.
— Знаешь, сладенький, — затараторила она, разглядывая мерцавшие в небе странные красные звезды и неоновые вывески магазинов напротив, — давай сразу же покончим с прозой, ладно? Обычный секс стоит сто долларов, если же ты хочешь, чтобы я поработала языком, сумма удваивается. Ну а если тебе придет в голову какая-нибудь фантазия, то…
— Я, детка, предпочитаю обычный секс, — ответил клиент и, помолчав, добавил: — Не теряй времени, раздевайся, я хочу увидеть, какая ты.
Повторять Бесси было не надо. Она стащила блузку, а потом, спустив короткую юбку, переступила через нее. После этого она сбросила туфли на высоких каблуках. Все это время Бесси думала, что ее силуэт на фоне неба выглядит весьма соблазнительно: у нее были длинные ноги, крепкая небольшая грудь и тонкая талия, и хотя ростом она, в общем, не вышла, но была весьма аппетитна.
Тут ей пришло на ум, что она умеет красиво раздеваться, а раз так, то, пожалуй, хорошо бы стать стриптизершей — тогда мужчины только смотрели бы на нее, но прикасаться к ней не имели бы права.
Бесси нагнулась, чтобы расстегнуть пояс и снять чулки: сначала один — неторопливо скатывая его вниз по ноге, потом — так же неторопливо — второй.
Она выпрямилась, почувствовала, что мужчина стоит у нее за спиной, и вздохнула. Кажется, намечалось что-то особенное, то, что можно было с полным основанием назвать занятиями любовью, а не сексом. Такие случаи выпадали Бесси крайне редко, и она очень ценила их. Бесси утвердилась в этом мнении, когда мужчина начал целовать ее: спину, шею, затылок. Его поцелуи ласкали и, как жидкий огонь, жгли ее кожу. Когда по шее у Бесси потекло что-то горячее, она даже не обратила на это внимания — так ей в тот момент было хорошо.
Через минуту Бесси ощутила острый специфический запах, провела рукой по своему телу и почувствовала, что оно стало липким от крови.
И тут она поняла, что происходит между ней и тем, кто сжимал ее в объятиях. Наклонившись к шее Бесси, он языком слизывал с нее кровь.
Она замерла, но сначала не встревожилась: состояние эйфории обволакивало и убаюкивало, кроме того, Бесси не испытывала боли.
Но крови было много. И это была ее кровь. Она открыла рот, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Силы оставляли ее. В этот момент она услышала его хриплый смех.
Бесси видела, как он открыл рот, заметила ослепительно белую полоску зубов.
Потом эти зубы сомкнулись у нее на горле, и она услышала, как, вскипая и пузырясь, шипит и булькает ее кровь, вырываясь из разорванных сосудов. Мужчина, приникнув к шее Бесси, жадно, большими глотками пил, пил, пил…
Потом провидение сжалилось над Бесси, и она уже ничего не видела и не слышала.
Глава 6
В госпитале молодой дежурный терапевт доктор Гарсия пришел к выводу, что причиной провала памяти у Элли был тепловой удар. Они вместе с Мэгги решили, что женщину лучше всего оставить в госпитале под наблюдением специалистов.
Мэгги присела на кровать больной, провела рукой по лбу Элли и всмотрелась в нее. Элли выглядела совсем неплохо, Мэгги успокоилась и вместе с Шоном и Джеком ушла из госпиталя. Усевшись на переднее сиденье рядом с Шоном, она извинилась перед офицерами за причиненное беспокойство.
— Не стоит извиняться, леди, — сказал Шон, направляя машину вперед.
— Как же не стоит? У вас на руках два убийства первой степени, не говоря уже о том, что в Новом Орлеане убийства и другие серьезные преступления происходят ежечасно.
— Это правда, — согласился Шон, поглядывая в зеркальце заднего вида на улыбающуюся физиономию Джека. — Но нас с Джеком назначили расследовать именно эти два убийства. — Он пожал плечами. — Если разобраться, не так уж это и плохо. Что интересного в раскрытии бытовых убийств на почве пьянства или наркомании? А «бытовуху» с нас сейчас сняли. Так что не волнуйтесь, вы не слишком нас обеспокоили.
Джек опустил подбородок на спинку сиденья Мэгги и, непрестанно улыбаясь, повел с ней непринужденный светский разговор:
— На самом деле Шон хотел сказать, что у нас нет никаких серьезных улик, а если нет серьезных улик, значит, нет серьезного дела, а раз нет дела, то и отвлечь от него нельзя. Конечно, мы сдали в лабораторию целую груду всякого хлама, но результатов еще ждать и ждать. Отдыхать, опять же, тоже надо, вот я и придумал одну штуку…
— И что же вы придумали? — спросила Мэгги.
— Решил сегодня завалиться к Шону в гости — кстати, с вашей подружкой Энджи.
— Как мило! Но она об этом и словом не обмолвилась.
Шон бросил на нее взгляд:
— Можем отсюда поехать прямо ко мне, хотите?
— Рада бы, да слишком уж жарко. Хочу принять душ и надеть джинсы. Свет углей в гриле привлекает множество жуков, и мое платье для таких посиделок не годится.
Шон пожал плечами:
— Как угодно.
Он остановил машину у магазина «Магдалена», высадил Мэгги и некоторое время наблюдал, как она болтала с Джеммой, рассказывая ей о состоянии Элли. Потом женщины стали готовиться к закрытию магазина и собирать разложенные на прилавках вещи.
— Не понимаю: что ты хочешь увидеть? — спросил Джек.
— Не знаю. Я вообще плохо понимаю, что происходит… но…
— Что «но»? Опять твоя интуиция? — хмыкнул Джек.
— Она самая. — Шон завел машину и поехал.
Насчет интуиции Джек был прав. Непонятная сила тянула Шона к этой женщине, и он делал то, что сделал бы на его месте любой опытный полицейский: старался держаться поблизости от объекта, к которому влекла его интуиция.
Обед получился на славу. Кроме Дэниэла, хозяина дома, присутствовали Мэгги и Шон, а также Джек и Энджи Тейлор. Шон пригласил еще высоченного чернокожего красавца Майка Остина и Сисси Спиллейн, служащую Мэгги. То есть компания собралась такая же, как и в джаз-клубе.
Отец Шона тоже не ударил лицом в грязь и пригласил свою старинную подругу Энн-Мери Хинтингтон, хорошо сохранившуюся для своих пятидесяти пяти лет симпатичную особу с пепельными волосами, в длинном легком платье в цветочек.
Когда они, расположившись вокруг жаровни, пили пиво и разговаривали, Мэгги узнала, что Энн-Мери — библиотекарь и без ума от классической литературы, хотя и не чуждается современных веяний.
— Признаюсь, — сказала Энн-Мери, когда они с Мэгги сидели за столиком на заднем дворе Оуквиля, — что я прямо-таки ухватилась за возможность познакомиться с вами. У нас в библиотеке отличная подборка литературы, посвященной вашей семье, и, узнав, что на вечере у Дэниэла будете вы, я не могла упустить такого случая.
Мзгги натянуто улыбнулась: она понятия не имела о том, что где-то существует целая библиотека, посвященная семейству Монтгомери.
— Познакомиться со мной нетрудно, — сказала она, — у меня во Французском квартале есть магазинчик, и вам достаточно было зайти туда и попросить вызвать хозяйку.
Энн-Мери рассмеялась:
— Что вы, дорогая! Я из старой семьи плантаторов-южан, а нас учили, что познакомиться с человеком можно, только если тебя представят ему.
— Что ж, теперь мы представлены друг другу, а потому я приглашаю вас, Энн-Мери, в свой магазин. У нас, кстати, тоже есть библиотека, правда, библиотека мод. Вы можете посмотреть на модные картинки и журналы, многие из которых датируются восемнадцатым веком.
Дэниэл Кеннеди, присевший на скамью рядом с Энн-Мери, не преминул откликнуться на любезность Мэгги:
— Надеюсь, ваше приглашение, мисс Монтгомери, распространяется на меня тоже?
— Разумеется.
— Слава Создателю, — сказал Шон, ставя на стол огромное блюдо с жаренными на решетке кусками мяса, курятиной и сосисками. — Отец добился своего. А ведь он хотел проникнуть в дом Монтгомери, воспользовавшись моим ордером на обыск. Пристроиться сзади и войти вместе с полицейскими.
— Дети, — доверительно обратился Дэниэл к Мэгги, — подчас ведут себя так бестактно. Не моргнув глазом выбалтывают все семейные тайны.
— Я принесу салат и хлеб, — сказала Энн-Мери.
— Я помогу вам, — предложила Мэгги.
Когда женщины вернулись из кухни с картофельным салатом, за столом собрались уже все. Гости передавали друг другу тарелки с мясом, а Энн-Мери и Мэгги накладывали всем салат. В небе стояла полная луна с алыми вкраплениями на тускло-золотом диске.
— Это потому, что ночи становятся холоднее и уже не за горами осень, — объяснил Дэниэл.
У Шона была другая точка зрения, и он заспорил с отцом, причем весьма горячо, но все закончилось дружескими объятиями и похлопываниями по плечу. Видно было, что они любили друг друга. Мэгги смотрела на них с завистью: ей такой дружеской близости очень и очень не хватало.
Об убийствах за столом поначалу не упоминалось. Все хвалили стряпню Дэниэла и приготовленный им к мясу соус. Заметив, с каким аппетитом уписывает мясо Мэгги, Дэниэл расцвел.
— Сразу видно, вы знаете толк в еде, — сказал он, — не то что нынешние трясогузки, у которых и тела-то никакого нет — одна кожа да кости.
— Папа! — крикнул со смехом Шон. — Ты вгоняешь мисс Монтгомери в краску.
— А что я такого сказал? — удивился Дэниэл. — Всякий знает, что мясо полезно. Господь Бог создал нас плотоядными существами, так что нечего изображать из себя канареек, как это делают некоторые девицы, питающиеся проросшими зернышками.
Когда с мясом и салатом было покончено, а в воздухе зажужжали надоедливые насекомые — спутники надвигающейся ночи, все перешли в дом, где гостей ждали кофе и крем-брюле, приготовленное Энн-Мери. Все расположились вокруг массивного стола в библиотеке — самой уютной и комфортабельной комнате в Оуквиле. Мэгги сидела рядом с Шоном, удивляясь тому, как просто и естественно чувствует себя рядом с этим человеком. Стоило ей, однако, случайно коснуться руки Шона или встретить его взгляд, как ее обдавало жаром. Желая скрыть, что ее волнуют взгляды и прикосновения Шона, Мэгги сосредоточила внимание на Дэниэле. Тот, стоя за старинным письменным столом, перебирал какие-то древние книги и манускрипты, громко комментируя особенно ценные приобретения своей библиотеки. При этом Дэниэл обращался в основном к Шону.
— Взгляни, сынок, на эти газеты. Думаешь, это старая, ни на что не годная макулатура? Эти газеты хранят в себе сведения о «человеке с топором», или Топорнике, который тоже был родом из нашего города. Говорят, он зарубил тринадцать человек, и хотя родственник одного из убитых клялся, что пристрелил Топорника, полиция так и не обнаружила его тела.
— Папа, в те времена не было такой техники, какая есть у нас сейчас, — заметил Шон.
Дэниэл покачал головой:
— Некоторые преступления не раскрываются никогда, и ты об этом отлично знаешь. Они годами числятся как нераскрытые, потом дела сдают в архив, а преступник преспокойно разгуливает на свободе.
— Но эти два убийства, что на нас повесили, мы должны раскрыть быстро, — сказал Джек.
— Иначе добрые горожане Нового Орлеана просто-напросто съедят нас живьем, — вставил Майк Остин.
— Интересная мысль… Как вы думаете, мисс Монтгомери, в Новом Орлеане и вправду проживают добрые горожане? И много ли таких, позвольте узнать? — осведомился Дэниэл.
— Их не больше и не меньше, чем в любом другом крупном городе Соединенных Штатов, но они есть и стараются сделать свой город лучше, красивее, а главное — очистить его от преступников, — заявила Мэгги.
— Многое зависит от того, что именно мы называем преступлением, не так ли? — Дэниэл сел на крутящийся стул у письменного стола.
— Конечно, — отозвалась Мэгги.
— По-моему, папа, ты подбираешься к области моральных категорий, а они, как известно, труднее всего поддаются толкованию, поскольку неоднозначны, — заметил Шон.
Дэниэл ткнул пальцем в лежавшую на столе книгу:
— Позвольте привести вам один пример. В 1862 году янки взяли Новый Орлеан. Это сейчас мы считаем, будто все они были добры и морально чисты. Может, так оно и было, не спорю. Но тогда начальником военного трибунала назначили человека, явно не из числа моралистов. Я говорю о…
— Бисте Батлере, — вставил Джек.
— Именно о нем. В ту пору у многих женщин и девушек города в армии южан были мужья, женихи, братья, поэтому-то они не больно жаловали пришельцев, и всякий разумный солдат-янки это понимал. Но старый Бист Батлер издал специальный циркуляр, регулирующий поведение женщины-южанки. Цитирую: «Всякая женщина, которая грубо обошлась с солдатом-янки, должна рассматриваться как проститутка, и к ней следует соответствующим образом относиться».
— Грубовато, ничего не скажешь, — пробормотала Энджи.
Дэниэл мрачно ухмыльнулся.
— Так вот, одному бравому солдату-янки этот циркуляр пришелся очень по душе. Уж и не знаю, скольких южанок он изнасиловал, пока не наткнулся на молодую девушку по имени Сандра Хилл. Она оказала ему сопротивление, и этот солдат, желая утихомирить девушку, убил ее.
— Вот ужас-то! — воскликнула Сисси. — Но что же случилось с тем янки? Думаю, его после этого расстреляли на месте?
Дэниэл покачал головой:
— Ничего подобного. Янки, конечно, арестовали, но расследование установило, что Сандра Хилл была женщиной аморальной, поскольку грубо обошлась с этим солдатом, и янки приговорили к телесному наказанию и увольнению со службы.
— Это все, конечно, ужасно, но где же здесь моральная дилемма? — осведомился Джек.
— А что случилось потом? — спросила Энн-Мери.
— А потом было вот что: пока этот солдат сидел в гарнизонной тюрьме, некоторые добрые жители Нового Орлеана решили взять правосудие в свои руки. И как-то ночью эти добрые люди вломились в камеру, где содержался янки. Наутро солдата нашли мертвым. У него была отрублена голова саблей, позаимствованной этими добрыми людьми у другого солдата-янки — у спавшего, как сурок, часового.
— Жуть. — Сисси зябко поежилась.
— Но было ли это правосудием? — спросил Шон.
— Давайте лучше ответим на такой вопрос: убийство солдата — это преступление или акт правосудия? У нас в Штатах по этому вопросу до сих пор ломают копья. Можно его и иначе поставить: к примеру, казня преступника, совершаем ли мы убийство? А если нет, что тогда смерть солдата-янки — убийство или правосудие?
— А убийцу того солдата нашли? — спросила Мэгги.
Дэниэл покачал головой:
— Не нашли. Даже если кто из добрых горожан Нового Орлеана что-то о нем и знал, то не проронил ни слова. Этот инцидент замяли, а в скором времени Бист Батлер был освобожден от должности и уехал из Нового Орлеана. Есть и другие интересные случаи. В связи с одним из них упоминается даже фамилия Монтгомери.
— Правда? — Шон посмотрел на Мэгги: — Вы знаете, о чем отец собирается нам поведать?
Мэгги кивнула:
— Наверное, знаю.
На столе стояла только одна лампа, дававшая мало света, зато на небе за окном то и дело появлялись алые кровавые сполохи. Алый отсвет падал теперь и на Мэгги. Все глаза устремились на нее.
— Один из моих прапрапрадедушек был обвинен в убийстве француза благородного происхождения. — Тут Мэгги поморщилась. — Если не ошибаюсь, прадед считал, что этот француз — вампир.
— Правда? — засмеялся Джек, но потом добавил: — Но чему я, собственно, удивляюсь? Это же Новый Орлеан. А он на самом деле убил француза?
— Точно не знаю. Прадед был человек богатый и могущественный, и уж если и в самом деле убил француза, то наверняка избавился от трупа.
— Никаких улик против Джейсона Монтгомери обнаружено не было, — сообщил Дэниэл. — Ходили слухи, будто француз увивался за дочерью Монтгомери, Магдаленой, вот старик и взъярился.
— Так это, должно быть, та самая леди, чей портрет висит у вас в холле? — Шон с еще большим интересом взглянул на Мэгги.
— Да, — улыбнулась Мэгги.
— Говорят еще, что старик за дочерью все-таки недоглядел и девушка забеременела. Чтобы избежать слухов, он отправил ее во Францию, где она родила и воспитала свое дитя.
— Вполне возможно, что француза никто не убивал и он просто вернулся во Францию, где Магдалена с ним и соединилась. Так что не исключено, что эта история не более чем страшная сказка для детей, — заключила Мэгги.
Мэгги присела на кровать больной, провела рукой по лбу Элли и всмотрелась в нее. Элли выглядела совсем неплохо, Мэгги успокоилась и вместе с Шоном и Джеком ушла из госпиталя. Усевшись на переднее сиденье рядом с Шоном, она извинилась перед офицерами за причиненное беспокойство.
— Не стоит извиняться, леди, — сказал Шон, направляя машину вперед.
— Как же не стоит? У вас на руках два убийства первой степени, не говоря уже о том, что в Новом Орлеане убийства и другие серьезные преступления происходят ежечасно.
— Это правда, — согласился Шон, поглядывая в зеркальце заднего вида на улыбающуюся физиономию Джека. — Но нас с Джеком назначили расследовать именно эти два убийства. — Он пожал плечами. — Если разобраться, не так уж это и плохо. Что интересного в раскрытии бытовых убийств на почве пьянства или наркомании? А «бытовуху» с нас сейчас сняли. Так что не волнуйтесь, вы не слишком нас обеспокоили.
Джек опустил подбородок на спинку сиденья Мэгги и, непрестанно улыбаясь, повел с ней непринужденный светский разговор:
— На самом деле Шон хотел сказать, что у нас нет никаких серьезных улик, а если нет серьезных улик, значит, нет серьезного дела, а раз нет дела, то и отвлечь от него нельзя. Конечно, мы сдали в лабораторию целую груду всякого хлама, но результатов еще ждать и ждать. Отдыхать, опять же, тоже надо, вот я и придумал одну штуку…
— И что же вы придумали? — спросила Мэгги.
— Решил сегодня завалиться к Шону в гости — кстати, с вашей подружкой Энджи.
— Как мило! Но она об этом и словом не обмолвилась.
Шон бросил на нее взгляд:
— Можем отсюда поехать прямо ко мне, хотите?
— Рада бы, да слишком уж жарко. Хочу принять душ и надеть джинсы. Свет углей в гриле привлекает множество жуков, и мое платье для таких посиделок не годится.
Шон пожал плечами:
— Как угодно.
Он остановил машину у магазина «Магдалена», высадил Мэгги и некоторое время наблюдал, как она болтала с Джеммой, рассказывая ей о состоянии Элли. Потом женщины стали готовиться к закрытию магазина и собирать разложенные на прилавках вещи.
— Не понимаю: что ты хочешь увидеть? — спросил Джек.
— Не знаю. Я вообще плохо понимаю, что происходит… но…
— Что «но»? Опять твоя интуиция? — хмыкнул Джек.
— Она самая. — Шон завел машину и поехал.
Насчет интуиции Джек был прав. Непонятная сила тянула Шона к этой женщине, и он делал то, что сделал бы на его месте любой опытный полицейский: старался держаться поблизости от объекта, к которому влекла его интуиция.
Обед получился на славу. Кроме Дэниэла, хозяина дома, присутствовали Мэгги и Шон, а также Джек и Энджи Тейлор. Шон пригласил еще высоченного чернокожего красавца Майка Остина и Сисси Спиллейн, служащую Мэгги. То есть компания собралась такая же, как и в джаз-клубе.
Отец Шона тоже не ударил лицом в грязь и пригласил свою старинную подругу Энн-Мери Хинтингтон, хорошо сохранившуюся для своих пятидесяти пяти лет симпатичную особу с пепельными волосами, в длинном легком платье в цветочек.
Когда они, расположившись вокруг жаровни, пили пиво и разговаривали, Мэгги узнала, что Энн-Мери — библиотекарь и без ума от классической литературы, хотя и не чуждается современных веяний.
— Признаюсь, — сказала Энн-Мери, когда они с Мэгги сидели за столиком на заднем дворе Оуквиля, — что я прямо-таки ухватилась за возможность познакомиться с вами. У нас в библиотеке отличная подборка литературы, посвященной вашей семье, и, узнав, что на вечере у Дэниэла будете вы, я не могла упустить такого случая.
Мзгги натянуто улыбнулась: она понятия не имела о том, что где-то существует целая библиотека, посвященная семейству Монтгомери.
— Познакомиться со мной нетрудно, — сказала она, — у меня во Французском квартале есть магазинчик, и вам достаточно было зайти туда и попросить вызвать хозяйку.
Энн-Мери рассмеялась:
— Что вы, дорогая! Я из старой семьи плантаторов-южан, а нас учили, что познакомиться с человеком можно, только если тебя представят ему.
— Что ж, теперь мы представлены друг другу, а потому я приглашаю вас, Энн-Мери, в свой магазин. У нас, кстати, тоже есть библиотека, правда, библиотека мод. Вы можете посмотреть на модные картинки и журналы, многие из которых датируются восемнадцатым веком.
Дэниэл Кеннеди, присевший на скамью рядом с Энн-Мери, не преминул откликнуться на любезность Мэгги:
— Надеюсь, ваше приглашение, мисс Монтгомери, распространяется на меня тоже?
— Разумеется.
— Слава Создателю, — сказал Шон, ставя на стол огромное блюдо с жаренными на решетке кусками мяса, курятиной и сосисками. — Отец добился своего. А ведь он хотел проникнуть в дом Монтгомери, воспользовавшись моим ордером на обыск. Пристроиться сзади и войти вместе с полицейскими.
— Дети, — доверительно обратился Дэниэл к Мэгги, — подчас ведут себя так бестактно. Не моргнув глазом выбалтывают все семейные тайны.
— Я принесу салат и хлеб, — сказала Энн-Мери.
— Я помогу вам, — предложила Мэгги.
Когда женщины вернулись из кухни с картофельным салатом, за столом собрались уже все. Гости передавали друг другу тарелки с мясом, а Энн-Мери и Мэгги накладывали всем салат. В небе стояла полная луна с алыми вкраплениями на тускло-золотом диске.
— Это потому, что ночи становятся холоднее и уже не за горами осень, — объяснил Дэниэл.
У Шона была другая точка зрения, и он заспорил с отцом, причем весьма горячо, но все закончилось дружескими объятиями и похлопываниями по плечу. Видно было, что они любили друг друга. Мэгги смотрела на них с завистью: ей такой дружеской близости очень и очень не хватало.
Об убийствах за столом поначалу не упоминалось. Все хвалили стряпню Дэниэла и приготовленный им к мясу соус. Заметив, с каким аппетитом уписывает мясо Мэгги, Дэниэл расцвел.
— Сразу видно, вы знаете толк в еде, — сказал он, — не то что нынешние трясогузки, у которых и тела-то никакого нет — одна кожа да кости.
— Папа! — крикнул со смехом Шон. — Ты вгоняешь мисс Монтгомери в краску.
— А что я такого сказал? — удивился Дэниэл. — Всякий знает, что мясо полезно. Господь Бог создал нас плотоядными существами, так что нечего изображать из себя канареек, как это делают некоторые девицы, питающиеся проросшими зернышками.
Когда с мясом и салатом было покончено, а в воздухе зажужжали надоедливые насекомые — спутники надвигающейся ночи, все перешли в дом, где гостей ждали кофе и крем-брюле, приготовленное Энн-Мери. Все расположились вокруг массивного стола в библиотеке — самой уютной и комфортабельной комнате в Оуквиле. Мэгги сидела рядом с Шоном, удивляясь тому, как просто и естественно чувствует себя рядом с этим человеком. Стоило ей, однако, случайно коснуться руки Шона или встретить его взгляд, как ее обдавало жаром. Желая скрыть, что ее волнуют взгляды и прикосновения Шона, Мэгги сосредоточила внимание на Дэниэле. Тот, стоя за старинным письменным столом, перебирал какие-то древние книги и манускрипты, громко комментируя особенно ценные приобретения своей библиотеки. При этом Дэниэл обращался в основном к Шону.
— Взгляни, сынок, на эти газеты. Думаешь, это старая, ни на что не годная макулатура? Эти газеты хранят в себе сведения о «человеке с топором», или Топорнике, который тоже был родом из нашего города. Говорят, он зарубил тринадцать человек, и хотя родственник одного из убитых клялся, что пристрелил Топорника, полиция так и не обнаружила его тела.
— Папа, в те времена не было такой техники, какая есть у нас сейчас, — заметил Шон.
Дэниэл покачал головой:
— Некоторые преступления не раскрываются никогда, и ты об этом отлично знаешь. Они годами числятся как нераскрытые, потом дела сдают в архив, а преступник преспокойно разгуливает на свободе.
— Но эти два убийства, что на нас повесили, мы должны раскрыть быстро, — сказал Джек.
— Иначе добрые горожане Нового Орлеана просто-напросто съедят нас живьем, — вставил Майк Остин.
— Интересная мысль… Как вы думаете, мисс Монтгомери, в Новом Орлеане и вправду проживают добрые горожане? И много ли таких, позвольте узнать? — осведомился Дэниэл.
— Их не больше и не меньше, чем в любом другом крупном городе Соединенных Штатов, но они есть и стараются сделать свой город лучше, красивее, а главное — очистить его от преступников, — заявила Мэгги.
— Многое зависит от того, что именно мы называем преступлением, не так ли? — Дэниэл сел на крутящийся стул у письменного стола.
— Конечно, — отозвалась Мэгги.
— По-моему, папа, ты подбираешься к области моральных категорий, а они, как известно, труднее всего поддаются толкованию, поскольку неоднозначны, — заметил Шон.
Дэниэл ткнул пальцем в лежавшую на столе книгу:
— Позвольте привести вам один пример. В 1862 году янки взяли Новый Орлеан. Это сейчас мы считаем, будто все они были добры и морально чисты. Может, так оно и было, не спорю. Но тогда начальником военного трибунала назначили человека, явно не из числа моралистов. Я говорю о…
— Бисте Батлере, — вставил Джек.
— Именно о нем. В ту пору у многих женщин и девушек города в армии южан были мужья, женихи, братья, поэтому-то они не больно жаловали пришельцев, и всякий разумный солдат-янки это понимал. Но старый Бист Батлер издал специальный циркуляр, регулирующий поведение женщины-южанки. Цитирую: «Всякая женщина, которая грубо обошлась с солдатом-янки, должна рассматриваться как проститутка, и к ней следует соответствующим образом относиться».
— Грубовато, ничего не скажешь, — пробормотала Энджи.
Дэниэл мрачно ухмыльнулся.
— Так вот, одному бравому солдату-янки этот циркуляр пришелся очень по душе. Уж и не знаю, скольких южанок он изнасиловал, пока не наткнулся на молодую девушку по имени Сандра Хилл. Она оказала ему сопротивление, и этот солдат, желая утихомирить девушку, убил ее.
— Вот ужас-то! — воскликнула Сисси. — Но что же случилось с тем янки? Думаю, его после этого расстреляли на месте?
Дэниэл покачал головой:
— Ничего подобного. Янки, конечно, арестовали, но расследование установило, что Сандра Хилл была женщиной аморальной, поскольку грубо обошлась с этим солдатом, и янки приговорили к телесному наказанию и увольнению со службы.
— Это все, конечно, ужасно, но где же здесь моральная дилемма? — осведомился Джек.
— А что случилось потом? — спросила Энн-Мери.
— А потом было вот что: пока этот солдат сидел в гарнизонной тюрьме, некоторые добрые жители Нового Орлеана решили взять правосудие в свои руки. И как-то ночью эти добрые люди вломились в камеру, где содержался янки. Наутро солдата нашли мертвым. У него была отрублена голова саблей, позаимствованной этими добрыми людьми у другого солдата-янки — у спавшего, как сурок, часового.
— Жуть. — Сисси зябко поежилась.
— Но было ли это правосудием? — спросил Шон.
— Давайте лучше ответим на такой вопрос: убийство солдата — это преступление или акт правосудия? У нас в Штатах по этому вопросу до сих пор ломают копья. Можно его и иначе поставить: к примеру, казня преступника, совершаем ли мы убийство? А если нет, что тогда смерть солдата-янки — убийство или правосудие?
— А убийцу того солдата нашли? — спросила Мэгги.
Дэниэл покачал головой:
— Не нашли. Даже если кто из добрых горожан Нового Орлеана что-то о нем и знал, то не проронил ни слова. Этот инцидент замяли, а в скором времени Бист Батлер был освобожден от должности и уехал из Нового Орлеана. Есть и другие интересные случаи. В связи с одним из них упоминается даже фамилия Монтгомери.
— Правда? — Шон посмотрел на Мэгги: — Вы знаете, о чем отец собирается нам поведать?
Мэгги кивнула:
— Наверное, знаю.
На столе стояла только одна лампа, дававшая мало света, зато на небе за окном то и дело появлялись алые кровавые сполохи. Алый отсвет падал теперь и на Мэгги. Все глаза устремились на нее.
— Один из моих прапрапрадедушек был обвинен в убийстве француза благородного происхождения. — Тут Мэгги поморщилась. — Если не ошибаюсь, прадед считал, что этот француз — вампир.
— Правда? — засмеялся Джек, но потом добавил: — Но чему я, собственно, удивляюсь? Это же Новый Орлеан. А он на самом деле убил француза?
— Точно не знаю. Прадед был человек богатый и могущественный, и уж если и в самом деле убил француза, то наверняка избавился от трупа.
— Никаких улик против Джейсона Монтгомери обнаружено не было, — сообщил Дэниэл. — Ходили слухи, будто француз увивался за дочерью Монтгомери, Магдаленой, вот старик и взъярился.
— Так это, должно быть, та самая леди, чей портрет висит у вас в холле? — Шон с еще большим интересом взглянул на Мэгги.
— Да, — улыбнулась Мэгги.
— Говорят еще, что старик за дочерью все-таки недоглядел и девушка забеременела. Чтобы избежать слухов, он отправил ее во Францию, где она родила и воспитала свое дитя.
— Вполне возможно, что француза никто не убивал и он просто вернулся во Францию, где Магдалена с ним и соединилась. Так что не исключено, что эта история не более чем страшная сказка для детей, — заключила Мэгги.