Дроздов Владимир. Летный по-пешему

Дроздов Владимир
Летный по-пешему

   Владимир Дроздов
   ЛЕТНЫЙ ПО-ПЕШЕМУ
   авт.сб. "Над Миусом"
   Над ним неподвижно висит ярко-синее небо. Внизу еле ползет заснеженная степь с ослепительно сияющими, словно отполированными до блеска сугробами и застругами, со смутно темнеющими кое-где проплешинами.
   А он будто в гамаке подвешен - почти не ощущает полета. Хотя идет невысоко - всего триста метров над землей. Встречный воздушный поток протяжно гудит, тонко звенит в расчалках - словно кто-то беспорядочно и с силой дергает струны арфы.
   Наверно, мелодии расчалок навсегда связались в памяти Леонида Бахтина с первыми полетами в летной школе. Незабываема первая любовь! бот и сейчас он как инструктор - со своим стажером Виталием - летит на высоте учебного полета. А на войне самолету У-2 полагалось бы идти бреющим - зимой над поверхностью снежного покрова, летом над самыми макушками кукурузы. Он за то и прозван "кукурузником". Ему - тихоходному, фанерно-полотняному-на бреющем не опасна стрельба зениток. Да и "мессерам" сверху труднее его сбить-побоятся врезаться в землю при выходе из пике.
   Впрочем, сегодня "мессеры" Леониду не угрожаютвся авиация противника еще в первых числах января переброшена с Кавказа под Сталинград-выручать окруженную там армию Паулюса.
   Неожиданно Леонид замечает: изменилось освещение! С неба слиняла яркая синева, горизонт начал затягиваться пеленой. И внизу, на земле, потух блеск полированных ветром снежных застругов, отчетливее выделились темные пятна проталин и гораздо выпуклее стали видны дома в хуторах и станицах. Вот уж впереди по небу поплыли белыми клубками кучевые облака - еще очень высоко. Но за ними - все ниже и ниже - ползут сплошные серые тучи. Хорошо бы под них подобраться!
   Ведь чем выше летишь, тем дальше видишь. Однако и эти тучи пока слишком высоки - нет смысла тратить бензин и время. Да и как ни мало шансов встретиться с "мессерами", а все же лучше не рисковать, выше трехсот метров не подниматься-всегда успеешь вовремя спикировать к земле.
   Взгляд Леонида скользит вдоль линии полета и внезапно зацепляется за что-то - только мелькнуло, еще не осозналось. Да, у разъезда Прощальный сквозь черную сетку стволов тополей и кустов видны хаты, пристанционные строения. А между ними... утюги! Танки? Или машины с грузом?
   Леонид кричит в переговорный аппарат:
   - Смотри, около разъезда Прощальный вроде наши танки замаскированы!
   И показывает рукой направление. В зеркале обратного вида замечает, как Виталий зашевелился, повернулся к разъезду. Леонид и сам всматривается да, вон под тополями, среди кустов, у домов. Не очень тщательно прячутся-знают, что нет здесь у противника авиации, некому их разглядывать. Старик - командир полка - предупредил Леонида, посылая в этот полет: "Ты стажеру только тогда показывай, когда он сам не видит. А так давай все-таки ему инициативу. Приучай и в степи находить ориентиры, привязывать к ним объекты разведки. В общем, тыкай носом и объясняй что к чему".
   Леонид ждет, чтобы Виталий проявил инициативу.
   Но тот упорно молчит. Конечно, пока "мессеров" нет, время терпит. Они бы размышлять не дали... Неожиданно Леонид и сам начинает сомневаться: да наши ли это танки? Уж больно вокруг безлюдно. Не изменить ли первоначальный план полета? Залететь по пути в Прощальный - разобраться. А уж оттуда - к станции Атаман, вдоль линии железной дороги. Очень кстати Леонид вспомнил и еще одно наставление Старика: "Капитан Воротов предложил нам проверить посадкой, не освободили ли танкисты станицу Егорлыкскую и станцию Атаман.
   Но ты поаккуратней проверяй. Сначала облетай все кругом. И садись, только если убедишься, что от тебя не прячутся. Враг тут почему отступает? Боится, как бы его здесь, на Кавказе, не отрезали те, кто от Сталинграда на Ростов идет. Небось помнишь, как хозяйка в Прилужном говорила: "Фашистов-то много больше отступило, чем вас наступает. Глядите, не заманивают ли?" Ну, мы-то знаем, почему они отступают, а ты все ж поаккуратней будь".
   Леонид понимал Старика. Легко сказать - проверить посадкой, куда вышли наши подвижные войска...
   Попросту говоря, летчики должны помочь поддерживать связь штаба фронта с конно-механизированными корпусами Селиванова и Кириченко, с танковыми бригадами Титова и Маслова. А что будешь делать? Для телефонной связи никаких проводов не хватит. Тем более - между соседями. Да и не успеть их протянуть. И радиостанций еще слишком мало. И открытым текстом о наступлении своих войск не передать по радио. А пока радиограммы шифруют, передают и дешифруют... Даже офицерам связи на "виллисах" не угнаться за подвижными группами. Им ведь приходится носиться туда-сюда меж войсками и штабом фронта.
   Вот некоторым опытным летчикам полка и приказали пересесть со своих И-16 на "кукурузников". "Ишачкам" зимой на Северном Кавказе и в ровной-то степи не приземлиться где попало. Ветры надувают сугробы, перетяжки снежные хребтики. Они, конечно, невысоки.
   Но хоть и немного того снега, все же вполне достаточно, чтобы в нем завязнуть - стать на нос, скапотировать, разбить машину. А у "кукурузника" и разбег и пробег небольшие, для него легче выбрать площадку без снеговых пересыпей, сувоев...
   На У-2 летчики полка уже не раз подсаживались к передовым частям, получали у них боевые донесения и быстро доставляли в штаб фронта. И Леонид Бахтин не впервые на такое задание летит. Только вот Виталию стажеру этому - как ни показывай, а толку... Ну, разве иначе попробовать? Леонид с высоты трехсот метров спикировал на танки у разъезда Прощальный. Уже убедился, что наши, понадеялся: танкисты не выдержатпокажут себя Виталию.
   И верно-из-под навесов выскочили, замахали...
   Виталий наконец отозвался:
   - Вижу, товарищ старший лейтенант! Это наши танкисты!
   Или даже хорошо, что Виталий не спешит разобраться? Зато если что-нибудь поймет, то уж надежно усвоит. Его разведданным можно будет верить. А пока Виталий усваивает, надо найти подходящее место для посадки.
   Леонид внимательно вглядывался, но так и не увидел ни клочка ровного поля. Вокруг разъезда остались старые окопы, да и снежных сугробов порядочно наметено.
   А сядешь далеко - потратишь много времени, пока до людей доберешься. Зимой день короток.
   Леонид еще продолжал кружиться, когда вдруг заметил, что танкисты очень согласно машут руками и шапками в сторону станции Атаман. Подумалось: советуют лететь туда, догадываются, что мне здесь не приземлиться? Да у них, наверно, и начальство уже там - в Егорлыкской. А здесь только какой-нибудь потрепанный в боях батальон. Бахтин насчитал всего с десяток ганков.
   До станции Атаман один перегон - можно долететь за десять минут. А уж там-то, наверно, имеется подходящая посадочная площадка.
   Леонид помахал танкистам крылышками и развернулся к станции Атаман. По дороге он еще поднабрал высотенки метров триста, чтобы удобнее было выбирать место для приземления. И вдруг изумился-в белоснежной степи какие-то красные пятнышки! Словно ягоды рябины сброшены в снег нашими северными гостями - снегирями. Да это же лисы-огневки! Вылезли под вечер из рыжего прошлогоднего бурьяна помышковать. Голод выгнал. Вон одна к скирде направилась-знает, что под копнами, стогами, скирдами всегда грызунов полно.
   Подлетая ближе, Леонид еще полюбовался ловкими, прямо балетными прыжками рыжих красоток. И только тут заметил: на окраине станции Атаман какие-то странные бело-бежевые пушки. Камуфляж? Однако их дула почему-то направлены в сторону разъезда Прощальный!
   Скорее всего, вражеские, из частей африканского корпуса Роммеля-его в конце сорок второго, всего месяца два назад, перебросили в калмыцкие степи для наступления на Кизляр или Астрахань. А ведь Леонид был совершенно уверен: в Егорлыкской свои... И капитан Воротов говорил Старику... Но может быть, танкисты в Прощальном как раз о врагах и хотели предупредить летчиков?
   Леонид автоматически прибавил газу и ввел самолет в глубокий вираж. Однако его нетерпение почему-то не заразило "кукурузника". Леониду показалось, что тот разворачивается еле-еле.
   И тут внезапно кто-то снизу резко подбросил "уточку" вверх. Колодки ножных педалей больно ударили Леонида в подошвы сапог. Потом пришел звук разрыва зенитного снаряда, и в кабину проник острый бензиновый дух. В голове мелькнуло: ну, сейчас вспыхнем, как клочок ваты! Он сумел еще вывести самолет из разворота и круто спикировать - на максимальной скорости пошел к земле. Подумалось: хорошо, хоть мотор работает! Но все уже было пронизано ожиданием второго удара. Его не последовало, и Леонид по переговорному спросил стажера:
   - Не ранило тебя?
   В зеркало увидел: тот быстро вскинулся. Однако ответил, немного помедлив:
   - Нет, кажется, не ранило.
   Леонид усмехнулся: ну, сплошные удачи -сначала сбивали, да не сбили, потом бензин потек, да не загорелся; теперь же, оказывается, еще и не ранили никого!
   Прямо хоть пляши на радостях!
   Плясать не хотелось. Надо было быстро решать, куда тянуть. К разъезду Прощальный? Там свои. И пусть не у самого разъезда - можно будет чуть подальше приземлиться. Леонид слегка довернул машину. Теперь хватило бы остатков бензина.
   Внезапно он увидел: впереди, поперек его курса, по грейдеру к Егорлыкской движется колонна фашистских автомашин и броневиков. Той самой бело-бежевой камуфляжной раскраски. Штук пятнадцать-двадцать.
   Невольно Леонид шарахнулся от них-развернулся на девяносто градусов, благополучно перетянул через широкую лесопосадку. И тут мотор затрещал, давая перебои, словно предупреждая летчика, а затем окончательно заглох. Мелькнуло: вот и кончились наши удачи...
   Леонид посадил "уточку" при сильном боковом ветре уверенно-обычная работенка! Тем более что здесь, на пологом южном склоне, почти не было снега и землю даже слегка отпустило. Он выпрыгнул из кабины, и порадовался, что полетел не в унтах, хотя надел сапоги лишь для того, чтобы быстрее бегать к наземным войскам за донесениями. Тут же Леонид взглянул на ноги Виталия.
   Конечно, стажер полетел в унтах. Леонид подумал: молодому пилоту хочется ощущать себя причастным к летному племени.
   А когда поднял глаза от унтов Виталия, то невольно подивился какому-то напряженному и вместе с тем подетски беззащитному выражению лица стажера. Да ведь ему всего восемнадцать, ребенок еще, подумалось Леониду.
   Однако Виталий вдруг схватился за кобуру пистолета и проговорил торопливо, с видимым усилием, звонким, срывающимся голосом:
   - В плен не сдамся, последнюю пулю-в лоб!
   И Леонид спокойно подтвердил:
   - Я тоже!
   А сам бросил взгляд в сторону лесопосадки: не погнался ли за ними какой-нибудь из броневиков, шедших по грейдеру? Нет, там пока никого не было видно. Леонид для себя давно решил: ни при каких обстоятельствах в плен не сдастся. Но хорошо, что Виталий первым заговорил об этом. А сейчас надо как можно скорее бежать от самолета! Наверно, фашисты решили: У-2 ушел бреющим. Лесопосадка прикрыла приземление "кукурузника". А в летном планшете боевые донесения двух казачьих полков - к ним подсаживались перед выходом на разъезд Прощальный. И всего важнее: там приказ штаба фронта танкистам Титова. В нем сказано, куда наступать после освобождения станицы Егорлыкской. Находка для противника!
   Спички! Сжечь все документы, пока их обоих не убили? Вот когда Леонид пожалел, что не курит, - спичек у него с собой не было. Но неужели-смерть? Конечно, против броневика не повоюешь с пистолетами... Леонид скомандовал:
   - Ну, бегом вон в ту балку!
   Летчики похватали свои НЗ, планшеты с картами и бросились что было духу. Однако в унтах со спадающими поминутно калошами не разбежишься Виталий сразу отстал. И Леонид остановился, поджидая товарища. Он ругал себя: почему не настоял, чтобы и тот надел сапоги? На бегу Леонид несколько раз оглядывался - со стороны лесопосадки никто пока не появился. Но минут через пять-шесть Виталий перешел на шаг и еле выдохнул:
   - Не могу больше бежать...
   - Давай еще немного. Вон хоть до той балки - не видно нас будет.
   Но где там до балки! Виталий вовсе остановился. Леонид схватил его за руку, сказал:
   - Потяну тебя, все легче будет.
   - Нет, киньте меня, товарищ старший лейтенант!
   Сами бегите! У вас документы, карты... Я шагом пойду, нет моих сил бежать.
   - Зачет команды по последнему!-мрачно сказал Леонид.
   Он подхватил Виталия под руку, и они проволочились то по снегу, то по грязи еще минут пять. Леонида подхлестывало изнутри нетерпение, он все время оглядывался.
   А Виталий поминутно останавливался, теряя калоши, надевал их и снова еле плелся.
   Постепенно Леонид смирился - без калош унты промокнут, утяжелятся... А броневики, видно, побоялись завязнуть в грязи, иначе давно бы уже здесь были. Или пошли в обход по дорогам? Нет, скорее всего, просто не поняли, что "кукурузник" вот-вот сядет. Мотор работал, и самолет так быстро от них шарахнулся. Они даже не успели открыть огонь по его красным звездам. Или у отступающих другие заботы? И значит, со смертью можно пока повременить. Подумалось: ведь отсюда никто не напишет матери и жене. Хотя вряд ли им стало бы легче, если б получили извещение, что он пал смертью храбрых из-за калош на унтах второго пилота.
   Ирония, как всегда, помогла - Леонид переключился на более близкие заботы. Найти бы скирду, стог, чтобы переждать в них до темноты. А ночью идти на восток по ручному компасу - он у него неизменно на правом запястье. Только как читать показания? Если бы карманный фонарик... Леонид спросил:
   - Нет ли спичек?
   И сразу пожалел - Виталий тотчас воспользовался предлогом-остановился, принялся хлопать себя по карманам комбинезона. Вдруг улыбнулся:
   - Есть!
   Вытащил коробок, попросил, все еще улыбаясь:
   - Разрешите закурить?
   Леонида взбесила эта улыбка. Мальчишка! Все ему игрушки. Не сознает, какая опасность над ними нависла.
   Леонид крикнул:
   - С ума сошел! Давай сюда!
   Хотя на таком ветру вряд ли Виталий смог бы прикурить от спички, разве что от всего коробка...
   Кое-как летчики наконец добрались до ближнего оврага, скатились в него. Виталий с несчастным видом уселся на склоне, а Леонид испытал мгновенное облегчение-у самолета по-прежнему никого не было видно.
   Он вынул коробок, чтобы пересчитать спички, но тот был почти полон. И Леонид обернулся к Виталию, сказал:
   - Ну ладно,закуривай!
   Леонид сделал ладони ковшиком, помог парню закурить и, пока тот с наслаждением затягивался, принялся объяснять ему план дальнейших действий.
   Но когда они спустились по извилистому крутому оврагу к широкой балке, в которую овраг впадал, Леонид встревожился. Ведь по дну балки протекала речка Мокрая Грязнуха и шла проселочная дорога! А ну как по этой дороге двигаются сейчас немцы? Или пусть даже местные жители... Наконец сюда - по дороге - могут прийти те броневики.
   С усилием Леонид все же заставил себя выглянуть из устья оврага в балку. Она была пуста. А на противоположном берегу Мокрой Грязнухи стояла большая скирда! С минуту Леонид выжидал, не покажется ли из-за нее кто-нибудь. Наконец решился, сказал Виталию:
   - Жди меня здесь за выступом, я поищу брода.
   Виталий тотчас сел. Спускаясь в балку, Леонид соображал: через реку придется тащить парня на себе, такого брода, чтобы курице по колено (а Виталию-до калош), все равно не найти.
   Вблизи Мокрая Грязнуха вполне оправдывала свое название. Берега из раскисшего топкого чернозема - вроде как у торфяных болот на Севере. Еще не дойдя до главного русла, Леонид уже увяз по щиколотку. Он измерял глубину жесткими будыльями - стеблями бурьяна. Но в воде они размокали, гнулись-трудно было понять, какое дно у этой Мокрой Грязнухи. Хорошо хоть, течение медленное. Леонид осторожно ступил в воду - ничего, не набрал за голенище. Сделал еще шаг, еще.
   Ну конечно, дно вязкое, илистое. С Виталием на спине, пожалуй, глубже провалишься. "Пойду быстрее-только и всего", -успокоил себя Леонид.
   Он возвратился в овраг за товарищем. Виталий уже доедал свой НЗ. Что это-храбрость неведения? А может быть, просто нехватка воображения? Сам Леонид отнюдь не страдал этим недостатком. Ему уже не раз казалось, что его настигнут в степи, пока бежал от самолета, в овраге, здесь, у переправы... И теперь чудилось, что их увидят, когда они станут подниматься по склону балки к скирде. Так и вставали в глазах сине-зеленые фигуры немецких автоматчиков. Леонид торопился. Но Виталий ни за что не соглашался, чтобы его несли на плечах.
   - Я приказываю, товарищ сержант! - крикнул Леонид.
   Однако идти с таким грузом на спине совсем не то же самое, что одному. Пусть Виталий не весит и шестидесяти пяти килограммов, но его комбинезон из чертовой кожи на тяжеленной цигейке, унты из двухслойного меха с огромными и весьма увесистыми калошами - все восемьдесят получится. Конечно, Леонид набрал за голенища, переходя речонку. А с мокрыми ногами при нуле градусов и под пронизывающим ветром...
   Все же Леонид заставил себя сначала вскарабкаться к скирде. Наверно, ее складывали еще летом сорок первого, ведь в июле сорок второго эти места уже были оккупированы. Как бы там ни было, просяная солома слежалась до каменной крепости.
   Стараясь согреться, Леонид вырывал из скирды клочки, пучки - сколько удавалось захватывать. Надо было сделать нишу, пещерку-спрятаться в ней обоим. А Виталий стоял рядом и бубнил:
   - Товарищ старший лейтенант! Это же мартышкин труд! Лучше ляжем под нее, все равно нас никто не заметит.
   - Наши синие комбинезоны на желтом фоне... Биноклей у них нет, что ли? Помогай, черт тебя дери!
   Тут Виталия настигла медвежья болезнь. Леонид продолжал выдергивать пучки соломы, с каждым разом они получались все больше - натренировался. Однако согреться не удавалось - его бил озноб. И пальцы он уже ободрал в кровь. Все-таки дело подвигалось, а тут еще и Виталий присоединился. Не слишком ретиво, без большого рвения. Леонид сказал:
   - Ну-ка, залезь внутрь, проверим, много ли еще осталось.
   Виталию хватило места, но для Леонида... Он же гораздо крупнее, массивнее. И тут старший лейтенант Бахтин пе выдержал - сел на кучку выдранной из скирды соломы. С большим трудом он стащил с себя сапоги, потом снял и насухо отжал шерстяные носки, взялся растирать ступни ног. Снова обулся. Виталий все это время пролежал в нише. Наконец Леонид сказал резко:
   - Вылезай, доделаем.
   Однако пока они расширяли свое убежище, ноги у Леонида опять застыли. И когда летчики наконец забрались в пещерку, Леонид не смог усидеть в ней и получаса. Пришлось сдвинуть заслон из целого снопа соломы, которым была прикрыта их ниша снаружи. Леонид осторожно выглянул - никого. А вокруг голая степь, далеко все видно. Леонид вылез и принялся топтаться на месте в тщетной надежде разогреть замерзшие ноги. А Виталий даже не пошевельнулся-сразу крепко заснул. И Леонид мог бы не вылезать-снял бы сапоги и мокрые носки, чтобы спрятать ступни в меховые штанины летного комбинезона. Но с Виталием на спине Леонид увязал глубоко и основательно промочил низ штанин. Так что отогревать ступни в холодном сыром меху не имело смысла. Впрочем, и прыгать перед скирдой-тоже. Ведь его могли заметить. Леонид снова полез в соломенную пещеру.
   Он все не решался сжечь документы. Понимал, конечно: донесения казачьих полков неизбежно устареют, когда он наконец доберется до Старика. Но вопреки доводам рассудка, Леонид остро ощущал: стоит только уничтожить документы, и он навсегда потеряет самоуважение, превратится в жалкого труса. А пока они лежат в его планшете, он вынесет, не дрогнув, любые тяготы ночного пути к своим. Леонид не мог даже представить себе: вот он стоит перед Стариком, признаваясь в позорной слабости - сжег, побоялся! При одной мысли о возможности подобного унижения мурашки поползли по спине. Нет, он не сожжет документы! Разве только если придется пустить себе пулю в лоб, чтобы не. попасть в плен...
   Около шести вечера наконец смерклось. Леонид заранее прикинул пути возвращения к своим. Он опасался только того грейдера, по которому шли броневики с автомашинами. А прямо от скирды на юг вела к хутору Майскому проселочная дорога. За три часа их сидения в скирде никто по этой дороге не прошел, не проехал.
   И Леонид предполагал свернуть с нее, не доходя до Майского, к хуторам Садовому и Ново-Донскому. Они расположены юго-восточнее разъезда Прощальный, как бы в его тылу. Вряд ли там еще задержались войска противника. А пройти за ночь пятнадцать - двадцать километров, наверно, удастся.
   Однако между планами, прикидками и действительностью часто вклинивается неожиданное или непредсказуемое. Летчики едва успели покрыть с полкилометра дороги, как услышали впереди неясный гул голосов и...
   блеяние овец!
   Над степью метался порывистый южный ветер, по безлунному черному небу неслись разорванные в клочья, нагоняющие друг друга облака. Они громоздились в причудливые груды - казались стадами черно-серых овец.
   Леонид даже посмотрел вверх - уж не оттуда ли доносится блеяние? Но сообразил, чем может грозить встреча с отарой, охраняемой свирепыми кавказскими овчарками.
   И хотя ему представлялось, что до овечьего гурта еще далеко, он присел на корточки. Так, на фоне неба, всетаки более светлого, чем земля, рассчитывал увидеть, что происходит впереди.
   Долго разглядывать не пришлось. В пугающей близости каких-нибудь десятков метров ехали по дороге прямо на него тесной кучкой всадники. Они не спешили-Леонид увидел покачивающиеся мерно силуэты, огоньки папирос. За ними с неясным шорохом и топотаньем ползла странно белесая в ночной тьме овечья отара. Леонид схватил Виталия за руку, увлек в сторону от дороги, заставил присесть посреди бурьяна. Сообразил: конному сверху в темноте не заметить сидящих на корточках. Это как "мессерам" даже днем с обычных высот полета не разглядеть на фоне степи "ишачка" или "кукурузника", летящего бреющим. А все-таки... Леонид шепнул Виталию на ухо:
   - Вынь пистолет, приготовься!
   И сам вытащил из кобуры свой "ТТ", снял с предохранителя, но тут же спросил себя: к чему приготовиться? Чтобы подороже продать свою жизнь? Чтобы умереть достойно? Однако умирать он не хотел. Ведь если первыми выстрелами и удастся свалить двоих, то остальные сразу спешатся, откроют огонь из автоматов...
   А документы?! Они не должны попасть в руки противника!
   Виталий наконец разглядел верховых, шепнул разочарованно:
   - Их всего-то шестеро!
   - А сколько еще позади стада?
   Ветер почти ураганной силы дул со стороны всадников, можно было не бояться, что шепот летчиков будет услышан. Зато Леонид различал обрывки то немецкой, то полурусской-полуукраинской речи. Он понял: по крайней мере двое - местные пастухи. Вероятно, их заставили отгонять овец - ведь они знают дорогу. Но, стреляя в темноте, еще как раз в них-то и угодишь...
   Верховые проезжали мимо. Были отчетливо видны высокие тульи немецких фуражек, торчали короткие стволы автоматов... И Леонид запоздало пожалел, что не открыл по ним огня.
   Однако трезво представил себе, как всадники, едущие позади стада, устраивают на них облаву с собаками.
   Опять вспомнил о документах, которые не сжег...
   Вот только он никогда не мог бы вообразить себе немцев на конях. В самолетах, танках, на автомашинах-да.
   Но верхом... Нечто совсем нереальное!
   Внезапно ему в плечо ткнулась овечья морда. Овцы набрели на Леонида и Виталия, остановились, бестолково сгрудились и затолклись на месте с недоуменным, жалобным, даже вопрошающим блеянием.
   "Этого еще нам не хватало!" - возмутился Леонид.
   А Виталий оттолкнул одну овцу. Она шарахнулась в сторону, и тотчас остальные стали обтекать летчиков вслед за ней. Минутная задержка стада не привлекла внимания верховых. Снова и снова наплывали небольшие овечьи гурты. Но Леонид с Виталием молча их расталкивали, направляли, и животные послушно обходили все еще сидящих на корточках летчиков.
   Собак вроде поблизости не было. Или сильный порывистый ветер мешал им учуять Леонида и Виталия? Однако Леонид напряженно ждал их появления. Впрочем, и всадников, подгоняющих стадо сзади. Они, скорее всего, движутся цепью - вполне могут наткнуться.
   А уж тех-то не оттолкнешь - разве только выстрелами. ..
   Как же долго тянулось овечье шествие!
   - У меня затекла нога!-пожаловался шепотом Виталий.
   Леонид, едва не послал его подальше. Сам почти не чувствовал ног, хотя все время шевелил пальцами в мокрых носках.
   Но вот наконец показались всадники. Ехали они такой же тесной кучкой, по той же дороге, как и первая группа. Видно, не очень-то их беспокоила судьба отары, гораздо больше - своя собственная. Они не разговаривали, не курили. Боятся отстать, попасть в плен? Леонид насчитал семь силуэтов. И не обнаружил собак. Он испытал мгновенное облегчение. Но тут же одернул себя: ведь вслед за первой отарой могла пойти еще одна. Не было ни малейшего желания встречаться с ней. Леонид и такто еле-еле поднялся с корточек - все тело словно сковало холодом. Вместе с Виталием он проделал несколько упражнений - размялся. И решил уйти с этой дороги в сторону даже пересечь грейдер, лишь бы избежать нового столкновения с овцами. А уж там-двигаться к югу без дорог, прямо по степи.
   Однако грейдер в теплое время и зимой - совсем ие одно и то же. Летом он плотно утрамбован, вода с него скатывается, стекает в канавы, прокопанные обычно по его обочинам. Из них она быстро впитывается в почву.
   А сейчас... Канавы оказались полны водой доверху.
   Опять тащить Виталия на спине? Леонид принялся измерять стеблями бурьяна глубину канавы. Но стебли уходили в нее целиком - нечего было и думать о броде. Конечно, с разбегу можно бы и перепрыгнуть канаву. А калоши Виталия?