Страница:
одной из самых мерзких окололитературных особ XIX столетия. Обидно, что с
ней, великой авантюристкой, а вовсе не с невестой, у нашего Пушкина было
все, как он выразился, самое судорожное и мучительное в любовном опьянении,
и все, самое ошеломляющее в нем. А с другой стороны -- приходим к мысли, что
материалом для создания высокой литературы может быть кто угодно и что
угодно; гению виднее, как ему жить, чтобы достичь идеала.
А пока что очередной разрыв отношений между Пушкиным и Собаньской
произошел так же скоротечно, как возник. Приятелю Павлу Нащокину Пушкин
сказал, что видит стихотворение: в нем отразится непонятное желание
человека, который стоит на высоте и хочет броситься вниз. 4 марта 1830 года
Пушкин выехал из Петербурга в Москву. По дороге он три дня приходил в себя у
старой своей подруги Прасковьи Осиповой в Малинниках и крутил шашни в
тамошнем девичнике.
В Москве, едва Пушкин там объявился, средь шумного бала, случайно
(случайно ли?) он снова встретился с Натальей Гончаровой -- семнадцатилетней
красавицей, которую двенадцать месяцев назад увидел на балу у танцмейстера
Иогеля. Опустошенный, усталый, ищущий спасения от безысходной страсти к
Собаньской, запертый в России, он потянулся к нераспустившемуся бутону. Так
сказать, по контрасту.
С одобрения Николая Павловича 6 мая 1830 года в Москве состоялась
помолвка Пушкина. Но намерение его сыграть свадьбу до 1 июля не
осуществилось, свадьба отодвинулась на неопределенный срок. Нужны были
деньги. Отец выделил женящемуся старшему сыну часть имущества в сельце
Кистеневе, в Болдинской вотчине: 200 душ мужеского пола с семьями, с
причитающейся на эти души землей, лесом, дворами и всем прочим -- на общую
цену 80 тысяч рублей. При этом отец предусмотрительно оговорил в бумагах,
что доход его сын получать с этого имущества может полностью, а продать не
имеет права. Решение родителя было весьма разумное. В середине мая Пушкин
проиграл в карты профессиональному игроку 24800 рублей, целое состояние, и
стал просить денег в долг, готовый продать все, что попадет под руку.
Два месяца спустя Пушкин, оставив желанную невесту, двинулся в
Петербург и там провел месяц. Чем он там был занят? Это еще одна
неразгаданная страница его биографии. Николай Языков сообщил в письме
родным: "Пушкин ускакал в Питер печатать "Годунова"". Но передав рукопись
Петру Плетневу, Пушкин в печатании книги, конечно же, не участвовал, разве
что прочитал за несколько часов корректуру. Деду невесты он написал, что
едет на несколько дней, так как не получил денег и нужных бумаг, приятелю --
что "все эти дни я вел себя как юнец, т.е. спал целыми днями".
Конечно, не изданием и бумагами занимаются по ночам. Так и написано в
записке по-французски к Вере Вяземской: "Признаюсь к стыду моему, что я
веселюсь в Петербурге и не знаю, как и когда я вернусь". С Верой, да и с
некоторыми другими близкими ему женщинами он обожал делиться любовными
похождениями. "Нам неизвестно, -- считал Цявловский, -- была ли летом 1830
года Собаньская в Петербурге, и общался ли с нею Пушкин в это время. Но эта
возможность представляется нам очень вероятной".
Через полтора года русские войска под командованием фельдмаршала
Паскевича подавили в крови восстание в Польше, и патрона Собаньской генерала
Ивана Витта назначили военным губернатором Варшавы. Каролина отправилась за
ним туда, но и после стольких лет периодической совместной жизни с Виттом
выйти за него замуж не могла, поскольку графиня Витт была еще жива, но
Собаньская с Виттом венчались тайно. У нее было много работы в польской
столице. Не исключено, что Пушкин, будучи уже женатым, рвался в Варшаву,
чтобы опять встретиться с ней. Но это только предположение.
Ее преданность российскому сыску в Варшаве не будет вознаграждена:
несмотря на все старания Собаньской, отношения ее с Третьим отделением
теперь не складываются. Она использует родственные связи, чтобы предавать
поляков, а ее подозревают в связях с польской революционной оппозицией, хотя
она встречается с ее деятелями по заданию. По поручению Витта с целью
шпионить она едет в Дрезден, в центр польской эмиграции. Там она выясняет
планы польских революционеров, бежавших из России. А в Петербург Николаю
Павловичу докладывают, что она сама неблагонадежна, и царь требует от Витта,
чтобы тот перестал "себя дурачить этой бабой", а ее выслать.
Собаньская пишет жалобное письмо Бенкендорфу, умоляя его разобраться в
этом недоразумении, ведь она преданно и самозабвенно служила всю жизнь,
помогая российской тайной полиции, не щадила себя, чтобы достать нужную
информацию, а ее со скандалом отлучили от дел. Ответили ли ей, не известно.
Была ли то неразбериха и дезинформация, или дело в том, что царь почему-то
недолюбливал ее? А может, просто кошка постарела и разучилась ловить мышей?
Причины изгнания Каролины не удается изучить глубоко: большая часть
документов по понятным причинам отсутствует. Среди польских историков, с
которыми мы говорили, бытует мнение, что слухи о доносительской деятельности
Собаньской сильно преувеличены. Ее собственные признания, однако, такое
мнение опровергают.
Расстался Витт с Собаньской в 1836 году, и она поехала в Крым. Вскоре,
оглянувшись вокруг, она от отчаяния женит на себе виттовского адъютанта
драгунского капитана Степана Чирковича (Вересаев ошибочно называет его
Чирковым). Тот долго не может получить должность, а когда добивается,
наконец, в Одессе чина, вскоре умирает. Одинокая Каролина Чиркович опускает
черную вуаль и, в отличие от Пушкина, отбывает в Париж. Похоже, на прошлом
поставлен крест.
В 1850 году умрет муж ее сестры Оноре Бальзак, и две сестры-вдовы будут
проводить время вместе. Шестидесяти лет Собаньская выйдет замуж еще раз --
за поэта Жюля Лакруа, а когда тот ослепнет, десять лет будет вынуждена
ухаживать за ним. Эта женщина переживет почти всех своих любовников и
закончит земной путь в другую эпоху, в 1885 году, когда ей исполнится 91
год.
Поразительно, что портреты графини Каролины Собаньской -- а они,
по-видимому, существовали -- считаются исчезнувшими. Это можно понять:
поместья в России, замки польских магнатов разворовывались, горели в огне
войн и революций. В специальной литературе имеется ссылка на фотографию с
портрета Собаньской, сделанного А.В.Ваньковичем. "К сожалению, -- пишет
Р.Жуйкова, -- местонахождения портрета и фотографии с портрета не известны".
Полтора десятка разных женских профилей, нарисованных Пушкиным на полях
рукописей, называют в разных источниках профилями Собаньской. Впрочем,
другие авторы соотносят эти же рисунки с иными разными подругами Пушкина.
Между прочим, портрет ее сестры Евы (Эвелины), который мы видели в парижском
музее, даже отдаленно ничем не сходен с рисунками поэта.
Поиски изображения пани Каролины привели нас в Варшаву. Случайная удача
и помощь польской коллеги Алиции Володзько: в Архиве фотодокументов
Варшавского Музея литературы имени Адама Мицкевича нашлась фотография с
изумительного портрета немолодой женщины в роскошной раме. В музее нет
сведений ни об оригинале, с которого сделано фото, ни о художнике, но
имеется запись, что это Каролина Собаньская. На портрете ей лет сорок.
Посадка головы, прямые нос и лоб, волосы удивительно похожи на рисунки,
сделанные Пушкиным. Не эта ли исчезнувшая фотография упоминалась в работах
советских пушкинистов? Не этот ли утерянный портрет был сделан польским
художником Валентием Ваньковичем (не А.В.Ваньковичем, как указано в книге
Р.Жуйковой). Ванькович жил в Петербурге с 1824 по 1830 год, но, судя по
возрасту Собаньской, портрет ее сделан был позже, в Варшаве. Впрочем, не
позднее 1842 года, когда Ванькович умер.
Ответ на вопрос Пушкина "Что в имени тебе моем?" Собаньская оставила
потомкам. В дневниках, которые, как оказалось после ее смерти, она вела всю
жизнь то на польском, то на французском и которые хранятся в архивном фонде
Жюля Лакруа в парижской библиотеке "De l Arsenal", много имен, но нет даже
упоминания о Пушкине. Устно Собаньская, говорят, вспоминала: "Он был в меня
влюблен", но не придавала никакого значения ни его чувствам, ни его стихам.
То была ее служба.
Если уж ставить в России в честь доносительства памятник как символ
всеведения государства, то лучше бы, разумеется, соорудить монумент не
несчастному дебильному мальчику Павлику Морозову, а заслуженному и
несправедливо обиженному тайному осведомителю российской сыскной службы
графине Каролине Адамовне Собаньской.
2000.
ней, великой авантюристкой, а вовсе не с невестой, у нашего Пушкина было
все, как он выразился, самое судорожное и мучительное в любовном опьянении,
и все, самое ошеломляющее в нем. А с другой стороны -- приходим к мысли, что
материалом для создания высокой литературы может быть кто угодно и что
угодно; гению виднее, как ему жить, чтобы достичь идеала.
А пока что очередной разрыв отношений между Пушкиным и Собаньской
произошел так же скоротечно, как возник. Приятелю Павлу Нащокину Пушкин
сказал, что видит стихотворение: в нем отразится непонятное желание
человека, который стоит на высоте и хочет броситься вниз. 4 марта 1830 года
Пушкин выехал из Петербурга в Москву. По дороге он три дня приходил в себя у
старой своей подруги Прасковьи Осиповой в Малинниках и крутил шашни в
тамошнем девичнике.
В Москве, едва Пушкин там объявился, средь шумного бала, случайно
(случайно ли?) он снова встретился с Натальей Гончаровой -- семнадцатилетней
красавицей, которую двенадцать месяцев назад увидел на балу у танцмейстера
Иогеля. Опустошенный, усталый, ищущий спасения от безысходной страсти к
Собаньской, запертый в России, он потянулся к нераспустившемуся бутону. Так
сказать, по контрасту.
С одобрения Николая Павловича 6 мая 1830 года в Москве состоялась
помолвка Пушкина. Но намерение его сыграть свадьбу до 1 июля не
осуществилось, свадьба отодвинулась на неопределенный срок. Нужны были
деньги. Отец выделил женящемуся старшему сыну часть имущества в сельце
Кистеневе, в Болдинской вотчине: 200 душ мужеского пола с семьями, с
причитающейся на эти души землей, лесом, дворами и всем прочим -- на общую
цену 80 тысяч рублей. При этом отец предусмотрительно оговорил в бумагах,
что доход его сын получать с этого имущества может полностью, а продать не
имеет права. Решение родителя было весьма разумное. В середине мая Пушкин
проиграл в карты профессиональному игроку 24800 рублей, целое состояние, и
стал просить денег в долг, готовый продать все, что попадет под руку.
Два месяца спустя Пушкин, оставив желанную невесту, двинулся в
Петербург и там провел месяц. Чем он там был занят? Это еще одна
неразгаданная страница его биографии. Николай Языков сообщил в письме
родным: "Пушкин ускакал в Питер печатать "Годунова"". Но передав рукопись
Петру Плетневу, Пушкин в печатании книги, конечно же, не участвовал, разве
что прочитал за несколько часов корректуру. Деду невесты он написал, что
едет на несколько дней, так как не получил денег и нужных бумаг, приятелю --
что "все эти дни я вел себя как юнец, т.е. спал целыми днями".
Конечно, не изданием и бумагами занимаются по ночам. Так и написано в
записке по-французски к Вере Вяземской: "Признаюсь к стыду моему, что я
веселюсь в Петербурге и не знаю, как и когда я вернусь". С Верой, да и с
некоторыми другими близкими ему женщинами он обожал делиться любовными
похождениями. "Нам неизвестно, -- считал Цявловский, -- была ли летом 1830
года Собаньская в Петербурге, и общался ли с нею Пушкин в это время. Но эта
возможность представляется нам очень вероятной".
Через полтора года русские войска под командованием фельдмаршала
Паскевича подавили в крови восстание в Польше, и патрона Собаньской генерала
Ивана Витта назначили военным губернатором Варшавы. Каролина отправилась за
ним туда, но и после стольких лет периодической совместной жизни с Виттом
выйти за него замуж не могла, поскольку графиня Витт была еще жива, но
Собаньская с Виттом венчались тайно. У нее было много работы в польской
столице. Не исключено, что Пушкин, будучи уже женатым, рвался в Варшаву,
чтобы опять встретиться с ней. Но это только предположение.
Ее преданность российскому сыску в Варшаве не будет вознаграждена:
несмотря на все старания Собаньской, отношения ее с Третьим отделением
теперь не складываются. Она использует родственные связи, чтобы предавать
поляков, а ее подозревают в связях с польской революционной оппозицией, хотя
она встречается с ее деятелями по заданию. По поручению Витта с целью
шпионить она едет в Дрезден, в центр польской эмиграции. Там она выясняет
планы польских революционеров, бежавших из России. А в Петербург Николаю
Павловичу докладывают, что она сама неблагонадежна, и царь требует от Витта,
чтобы тот перестал "себя дурачить этой бабой", а ее выслать.
Собаньская пишет жалобное письмо Бенкендорфу, умоляя его разобраться в
этом недоразумении, ведь она преданно и самозабвенно служила всю жизнь,
помогая российской тайной полиции, не щадила себя, чтобы достать нужную
информацию, а ее со скандалом отлучили от дел. Ответили ли ей, не известно.
Была ли то неразбериха и дезинформация, или дело в том, что царь почему-то
недолюбливал ее? А может, просто кошка постарела и разучилась ловить мышей?
Причины изгнания Каролины не удается изучить глубоко: большая часть
документов по понятным причинам отсутствует. Среди польских историков, с
которыми мы говорили, бытует мнение, что слухи о доносительской деятельности
Собаньской сильно преувеличены. Ее собственные признания, однако, такое
мнение опровергают.
Расстался Витт с Собаньской в 1836 году, и она поехала в Крым. Вскоре,
оглянувшись вокруг, она от отчаяния женит на себе виттовского адъютанта
драгунского капитана Степана Чирковича (Вересаев ошибочно называет его
Чирковым). Тот долго не может получить должность, а когда добивается,
наконец, в Одессе чина, вскоре умирает. Одинокая Каролина Чиркович опускает
черную вуаль и, в отличие от Пушкина, отбывает в Париж. Похоже, на прошлом
поставлен крест.
В 1850 году умрет муж ее сестры Оноре Бальзак, и две сестры-вдовы будут
проводить время вместе. Шестидесяти лет Собаньская выйдет замуж еще раз --
за поэта Жюля Лакруа, а когда тот ослепнет, десять лет будет вынуждена
ухаживать за ним. Эта женщина переживет почти всех своих любовников и
закончит земной путь в другую эпоху, в 1885 году, когда ей исполнится 91
год.
Поразительно, что портреты графини Каролины Собаньской -- а они,
по-видимому, существовали -- считаются исчезнувшими. Это можно понять:
поместья в России, замки польских магнатов разворовывались, горели в огне
войн и революций. В специальной литературе имеется ссылка на фотографию с
портрета Собаньской, сделанного А.В.Ваньковичем. "К сожалению, -- пишет
Р.Жуйкова, -- местонахождения портрета и фотографии с портрета не известны".
Полтора десятка разных женских профилей, нарисованных Пушкиным на полях
рукописей, называют в разных источниках профилями Собаньской. Впрочем,
другие авторы соотносят эти же рисунки с иными разными подругами Пушкина.
Между прочим, портрет ее сестры Евы (Эвелины), который мы видели в парижском
музее, даже отдаленно ничем не сходен с рисунками поэта.
Поиски изображения пани Каролины привели нас в Варшаву. Случайная удача
и помощь польской коллеги Алиции Володзько: в Архиве фотодокументов
Варшавского Музея литературы имени Адама Мицкевича нашлась фотография с
изумительного портрета немолодой женщины в роскошной раме. В музее нет
сведений ни об оригинале, с которого сделано фото, ни о художнике, но
имеется запись, что это Каролина Собаньская. На портрете ей лет сорок.
Посадка головы, прямые нос и лоб, волосы удивительно похожи на рисунки,
сделанные Пушкиным. Не эта ли исчезнувшая фотография упоминалась в работах
советских пушкинистов? Не этот ли утерянный портрет был сделан польским
художником Валентием Ваньковичем (не А.В.Ваньковичем, как указано в книге
Р.Жуйковой). Ванькович жил в Петербурге с 1824 по 1830 год, но, судя по
возрасту Собаньской, портрет ее сделан был позже, в Варшаве. Впрочем, не
позднее 1842 года, когда Ванькович умер.
Ответ на вопрос Пушкина "Что в имени тебе моем?" Собаньская оставила
потомкам. В дневниках, которые, как оказалось после ее смерти, она вела всю
жизнь то на польском, то на французском и которые хранятся в архивном фонде
Жюля Лакруа в парижской библиотеке "De l Arsenal", много имен, но нет даже
упоминания о Пушкине. Устно Собаньская, говорят, вспоминала: "Он был в меня
влюблен", но не придавала никакого значения ни его чувствам, ни его стихам.
То была ее служба.
Если уж ставить в России в честь доносительства памятник как символ
всеведения государства, то лучше бы, разумеется, соорудить монумент не
несчастному дебильному мальчику Павлику Морозову, а заслуженному и
несправедливо обиженному тайному осведомителю российской сыскной службы
графине Каролине Адамовне Собаньской.
2000.