Дрыжак Владимир. Электорат

   - Слушай, Петрович, а может они оттуда, - он показал на потолок, - нам на мозги действуют.
   - Как?
   - Да как... Никак! Радиоволнами.
   - А кто они?
   - Ну, пришельцы же!
   - А может ангелы Господни?
   - Да кто их знает..., - Кузькин сник. - Я бы понял, если бы сказали, мол, мы такие-то, наш номер двадцать пять, голосуйте за нас, мужики. А тут темнят.., - он махнул рукой и тут его взор упал на бутылку, стоявшую на верстаке. Она была та же самая, что и в ночном собрании избирателей плоская и иностранная. - Слушай, Петрович, а что это мы вчера пили?
   - Что не знаю, а из чего - вон стоит.
   Кузькин взял бутылку, повертел в руках - фирма! Кое-какие латинские буквы он помнил - на этикетке значилось: коньяк "Наполеон".
   - Ну и дрянь же, - сказал он с отвращением. - Всю ночь мерещилась какая-то дрянь!
   - Зато утром - как огурчик, - возразил Петрович. - Они за бугром знают, что делают. С вечера - в стельку, а утром полный хоккей.
   Кузькин уставился на бутылку и в его голове зашевелились смутные воспоминания. Он вспомнил, что у вечерней бутылки была полиэтиленовая пробка, которую Константин Юрьевич никак не мог извлечь. Он же, Кузькин, вырвал ее махом. А у этой бутылки горлышко было с резьбой, значит, пробка завинчивалась...
   - А ведь мы не из нее пили, Петрович!
   - Верно, пили из стаканов.
   - Да нет же, - у Кузькина даже под мышками вспотело. - Та была круглая, молдавская какая-то... А из этой тот мужик наливал мне во сне!
   - Как же она оказалась тут наяву?
   - Не знаю.., - Кузькин растерялся. - А не ты принес?
   - Я такую бутылку вообще первый раз вижу.
   - А я - второй... Так значит не приснилось?
   - Не знаю. Надо разбираться. - Петрович помолчал, а потом сказал. - Придется идти.
   - Куда?
   - Ну, на выборы.
   - А! - догадался Кузькин. - Проверим, какие там пришельцы.
   - Разберемся, кого проверять. Так что, идем?
   - Пошли, чего сидеть.., - Кузькин немедленно наполнился энтузиазмом, но, глянув на свои домашние штаны, понял, что просто так пойти не удастся. Надо сначала сходить домой, переодеться, морду сполоснуть... Да и позавтракать не мешало бы... И все бы ничего, но ведь дома-то жена!
   - Петрович, а Петрович, - жалобно сказал он, - Не могу я так идти, как босяк. А дома меня жена арестует сразу. Шипеть начнет...
   - Бери выше! - заметил Петрович значительно. - Ты где шлялся всю ночь, с кем путался? Алкаш, чистый алкаш!.. Да, дело серьезное.
   - А твоя как? - обреченно поинтересовался Кузькин.
   - Тоже досталось. Еле прокладками отмахнулся. Подвел нас Константин Юрьевич, крепко подвел! Теперь нет нам никакого доверия.
   Упоминание о прокладках невольно вызвало у Кузькина воспоминание о кране на кухне. Ясно, что именно из этого крана вытекла последняя капля, переполнившая чашу терпения жены. Явись он домой сейчас, не то, что о выборах, даже и о телевизоре на месяц забыть придется. Все вспомнит: как он плитку в ванной уже три года переклеивает, а в лоджии бардак невыразимый... Нет, домой идти было нельзя.
   Спектр выражений, промелькнувший на лице Кузькина, произвел впечатление на Петровича. Он взял инициативу в свои руки.
   - Так,- сказал он, - сиди здесь тихо, я сейчас сбегаю, принесу пожевать. Потом одеваемся в рабочее, берем инструмент и идем по вызову. По дороге заходим и голосуем. Не знаю, что там и как, но проверить надо, а то опять выберут без нас кого попало... Вопросов есть? Вопросы нет!
   План Петровича был выполнен на сто десять процентов. Кузькин съел пару бутербродов - один с колбасой, другой комплесный, запил все это чаем из принесенного термоса и почувствовал себя значительно увереннее. Из какого-то закутка Петровичем была извлечена замасленная роба, фуфайки имелись. Не нашлось, правда, шапки, пришлось удовлетвориться кепкой.
   - Нормально, - заявил Петрович, критическим взором оглядев Кузькина. Тебе еще фингал под глазом - ну вылитый Кондрашов!
   - А кто такой Кондрашов?
   - Есть у нас такой. Прозвище у него: Гематома. Редкий случай. Без фингала под глазом я его ни разу не видел... Идем?
   И они двинулись.
   Избирательный участок располагался, как и положено, в местной школе. Петрович шествовал впереди, брякая ключами в замызганной хромовой офицерской сумке. Кузькин слегка отставал и прятал взор. Он боялся встретить знакомых.
   В фойе школы было людно, одни приходили, другие уходили. Стрелки указывали верное направление. Одеты все были прилично, вели себя чинно, говорили сдержанно. Молодежи было мало, детей - больше.
   - Слышь, Петрович, - прошипел Кузькин, - а где, интересно, буфет?
   - Какой буфет?
   - Народу много, должно быть что-то выбросили.
   - Ты когда последний раз на выборы ходил? Теперь буфетов нет - демократия. Все задаром голосуют. В деревнях, говорят, водкой торгуют, а в городах - все по закону.
   - Неужели сами по себе столько пришли?!
   - Прижало - вот и пришли. Одни коммунистов опять хотят, другие - наоборот... Ты рот-то закрой, а то смотрят на нас.
   Петрович вдруг схватил Кузькина за рукав и поволок к вешалке. Там в стеклянной будке сидела бабка.
   - Здорово живешь, мать, - нарочито громко сказал Петрович. - Кто аварийку вызывал?
   - Кто вызывал? - забеспокоилась бабка.
   - Я тебя спрашиваю: аварийку вызывали?
   - Откуда ж мне знать?
   - Тьфу! Где течет?
   - А в подвале, где ж еще? Неделю уже текет.
   Петрович и Кузькин переглянулись.
   - А комендант где? Ключи где?
   - У меня ключи, где ж еще... Вам какие?
   - От подвала должно быть. Оттуда, короче, где течет.
   - Так откуда ж мне знать, где оно там текет. Вам, поди, видней.
   - Ну вот что, мать, - вмешался Кузькин, перехватывая инициативу, ибо владел особым подходом к разного рода часовым бабкам - раз течет, надо бороться. Давай, зови кого-нибудь. Занарядили, а мы тоже голосовать обязаны. Сейчас провозимся, потом домой, пока переоденемся, то да се, уже и выборы закончатся.
   Подход Кузькина заключался в разумном сочетании удалой нахрапистости и уважительного отношения к старшим. Бабка отреагировала в нужном ключе:
   - Небось успеете - без вас выберут кого надо.
   - Без нас, мать, кого нам надо не выберут, - веско сказал Кузькин. - Мы - пролетарьят, стало быть, авангард, а авангард - он завсегда впереди и на белом коне. Если протечка трубы - затыкаем дыру, утечка избирателей ликвидируем и восполняем потери. Сейчас идем в участок, а ты вызови своего начальника подвала, пусть ключи подберет. Через час будем опять. И чтобы никаких задержек и проволочек. Иначе штрафанем всех подряд. Неделю у них, понимаешь, подвал заливает, а они ни мычат, ни телятся!
   - Ишь, бойкий какой, - сказала бабка. - Иди, голосуй, а там видно будет.
   Кузькин подмигнул Петровичу, мол, все, дело в шляпе, конспирация полная. Петрович в ответ сделал многозначительное лицо, мол, ловок, нечего сказать, и они чинно двинулись по стрелкам.
   В зале для голосований клубился народ. Возле столов, расставленных буквой "Г" скопились очереди.
   - Петрович, - восхищенно прошептал Кузькин, - глянь, что делается! За колбасой так раньше не стояли, как сейчас за бюллетенями.
   - Заткнись! - рыкнул Петрович. Вон баба стоит на нас смотрит. Она тут дежурит поди.
   - Сделаем, Петрович! - весело ответил Кузькин и бодрым шагом подскочил к указанной строгой даме. - Девушка, нам срочно. Тут в подвале трубу пробило, возни до вечера. Нам бы проголосовать пока коменданта ищут.
   - А вы к какому участку приписаны? - осведомилась дама.
   - Да к этому, к этому.
   - Так попросите, вас пропустят. Адрес какой?
   Кузькин назвал.
   - Вон тот стол, второй слева.
   - Второй... Ага! Петрович, второй стол от угла. Занимай.
   К столу выстроилась очередь человек двадцать. Петрович встал в конец. Кузькин же решил, что этого мало. Он подобрался поближе и внушительно произнес:
   - Граждане! У нас срочный вызов - трубу прорвало. Нам надо поскорей отголосоваться. Можно войти в положение?
   Очередь всколыхнулась.
   - А где прорвало? - поинтересовался какой-то дед, стоящий ближе к концу.
   - Тебе-то что за разница! - одернула его стоящая рядом пожилая женщина, то ли жена, то ли сестра. - Без тебя разберуся.
   - Может у нас и прорвало...
   - Проходите, - предложил мужчина, стоявший первым.
   Кузькин и Петрович протиснулись к столу. Фамилии обоих быстро нашлись. Но вслед за этим было предложено предъявить паспорта, и тут Кузькин понял, что его жертвы были напрасны, ибо паспорт остался дома.
   - Да кто ж его знал, что нужен паспорт! - возмутился он. - Я на дежурстве был.
   - Конечно, - отозвалась усталая женщина, - можно подумать, что вы первый раз голосуете. Мне ваш паспорт не нужен, мне нужны серия и номер.
   Кузькин понял, что качать права бесполезно. У Петровича же паспорт оказался в наличии и бюллютень ему был выдан. Причем, даже не один, а целых два.
   - Ну что, - сказал он, выбравшись из очереди, - выходит зря старались. А ведь когда свой паспорт брал, в голове даже не тренькнуло!
   - Да черт с ним, - горячо зашептал Кузькин, - нам бы только разобраться с пришельцами. А я потом еще раз подскочу. Айда в кабину!
   В кабине было тесно. Петрович сел на стул, отставил в сторону бюллютень со списком кандидатов, развернул партийный и даже крякнул.
   - Да-а, - выдавил он, - тут что твоя газета, поди, разберись.
   - Ничего, разберемся. Давай по порядку.
   - Та-ак, где тут... Номер первый: "Христианские демократы". Что за гуси?
   - Да я про таких отродясь не слыхал!
   - На пришельцев не тянут?
   - Уж больно заковыристо... Христианские.., - Кузькин поскреб затылок. - Нет, не похоже.
   - Ладно, что тут дальше? "Власть народу" годится?
   - Нет, этих я знаю. Там Рыжков опять и еще какие-то старперы...
   - "Держава" - Руцкой?
   - Нет, Руцкой - он вроде теперь коммунист... Или кто?
   - Вот и я спрашиваю - кто?
   - Ну уж во всяком случае не пришелец, - запальчиво воскликнул Кузькин. - Сроду он в Москве болтался.
   - Ну и бог с ним, - Петрович сделал примиряющий жест и уткнулся в бюллютень. - Тут целых три "России" с разными довесками, - сообщил он.
   - Не берем, - отрубил Кузькин, - каждый день по ящику мелькают.
   - Почему, я бы за Гайдара проголосовал, - сказал Петрович.
   - Так он же цены отпустил. Ну ты, Петрович, и даешь! У нас все мужики его кроют почем зря.
   - Твоим мужикам волю дай, они бы цену на водку сделали ниже нуля. Чтобы пить и еще бы государство за это приплачивало... А я думаю, Гайдар мужик толковый, только рано высунулся. Ему бы годков пять подождать.
   - Все равно, за Гайдара голосовать не буду, - упрямо заявил Кузькин.
   - Покамест ты тут ноль без палочки, в этом месте, Петрович недобро сверкнул глазами, - иди вон бери свой бюллетень и голосуй за своих мужиков, понял!
   Кузькин тотчас сник.
   - Ладно уж, сиди, - пробурчал Петрович, заметив, что его напарник утратил боевой пыл. - Мы сюда приперлись за гайдаров агитировать? Чего ты взъерепенился?
   - Да нет, я так...
   - Тебя про пришельцев спрашивают, а он свое долдонит: "Не хочу, не буду!.." Капереэф - это которые?
   - Какие капереф? - Кузькин попытался заглянуть в бюллетень.
   - Которые рэсэфесер. Или эсэсер?.. Ну, коммунисты эти,.. их же теперь тоже целая обойма. Одни за союз, другие за суверинетет, а третьи просто от злости собрались. Может из них кто?
   - Да ты что, Петрович! Коммунисты - не-ет! Они же наши, всегда тут сидели. Кто им мешал без всяких выборов... Нет, не они.
   - Так раньше-то все были коммунистами, может наших затерли, затюкали... Нет? Ну, смотри, под твою ответственность. Значит вычеркиваем... А тогда кто?
   Кузькина вдруг осенило:
   - Давай их ситом ловить. Сначала вычеркнем тех, кого знаем. Потом будем остальных вычислять.
   - Дельно... Так, кто тут... А, вот, элдепеер. Это Жириновский?
   - Он. Я позавчера как раз слушал.
   - Может это он пришелец? Уж больно шустрый.
   - Вряд ли,.. - Кузькин в задумчивости поскреб подбородок, - сам посуди, какой резон пришельцам выпячиваться? Наоборот, они должны втихаря работать. Иначе народ возмутится, мол, приперлись откуда-то и устраивают балаган... Нет, вычеркивай. Держим про запас, а пока - вычеркивай.
   - Яблоки-груши? Явлинский? Давно мелькает, еще при Горбачеве проклюнулся. В президенты метит.
   - Кудрявый-то? Активист - не пойдет.
   - Тебе кого ни сунь - все не годится!
   - А сам-то как считаешь?
   - В общем и целом - не годится.
   - Вот то-то же! Какие еще кандидатуры на выброс?
   - Любители пива. Не нравятся мне эти любители...
   - Ты что же, Петрович, пива не любишь? - ехидно поинтересовался Кузькин.
   - Пиво я люблю, а вот любителей - нет. Этим дай волю, они накинутся всей партией, да все пиво выдуют - нам не оставят...
   - Может они, наоборот, все капвложения в пиво влупят. Вот тогда и заживем!
   - Этого и боюсь, - Петрович задумчиво пожевал губами. Они будут пить пиво, а к пиву, Генка, обязательно нужна канализация. Вот ты ее и будешь делать. Тот же коммунизм. Сначала орали, что всем всего навалом будет, а потом видят, всем не хватает, и давай себе коммунизм делать в отдельно взятых помещениях. Нет, таких пришельцев нам не надо. Давай других искать.
   Петрович снова углубился в бюллетень.
   - Аграрии, - сказал он. - Знаю я этих аграриев. У каждого рожа, что твой унитаз. Вот халявщики!
   - Это кто, председатели колхоза?
   - Отстань... Председатели... Начальнички, агроснабсбыт, мать их!.. Страну чуть по миру не пустили, а туда же, лезут.
   - Не думал я, Петрович, что ты такой политизированный, как бы вскользь заметил Кузькин.
   - Я-то, - Петрович поднял голову. - Ты в деревне жил? В колхозе работал? Нет? А я с шести лет колоски собирал. Только не те, про которые в книжках для пионеров пишут, а другие. Что убрали, все вывезут подчистую, на трудодни шиш. Весной, когда жрать нечего, мать плачет, а мы пойдем и шарим в скирдах, вдруг какой колосок попадется... Сейчас эти орут: "Не было ничего, все жили счастливо!" Ну, тебе они могут мозги запудрить, а мне - не-ет!.. Я бы этих аграриев, мать иху.., - он пригнулся и оставшиеся заветные слова спровадил куда-то под столешницу, - своими бы руками удавил!
   - Ну так ты за них и не голосуй - на то она и демократия.
   - Демократия... Вот, - Петрович ткнул пальцем в бюллетень, - написано тут снизу, мол, ставьте птичку, за кого голосуете. Не знаю, за кого я тут проголосую. Они бы лучше спросили, против кого. Я бы этим аграриям такую птичку на каждую их толстую задницу поставил!.. Это теперь они аграрии...
   - Чего ты на них наехал? Партия говорила: "давай", они и давали.
   - Отвянь, не мешай... Гляди: конституционные демократы! А сокращенно - кадеты. Не всех, значит, в семнадцатом году...
   - Новая формация, - многозначительно произнес Кузькин. Опять будут Зимний брать.
   - Дурак. - Петрович махнул рукой. - На митинги ходи - с руками оторвут... "Новая региональная политика"... "Женщины России"...
   - Написали бы лучше: "Бабы России", я бы проголосовал.
   - Птички твоей на всех не хватит, - отрезал Петрович. Кто тут еще из таких... Конгресс какой-то... Дурачье... Это у них, за бугром, конгресс, а у нас на конгресс не клюнут...
   - Лебедь, - подсказал Кузькин, демонстрируя политический кругозор.
   - Это генерал, что ли?.. И сидел бы себе в своем штабе чего в Думу-то лезет... Промышленники и профсоюзы. У америкашек между ними классовая борьба, а у нас, вишь, как ладно объединились... Так, а это что?.. "Кедр"...
   - Что, и в самом деле кедр?
   - Ну. Вот читай. Экологическое движение.
   - А дуба там нет?
   - Нет. Дуб они тебе оставили.
   - Обижаешь, Петрович!
   Кузькин устал стоять, заглядывая сверху в бюллетень, как в газету, и присел на корточки.
   - Обижаешь.., - бубнил Петрович водя пальцем по партиям и блокам. - Так тебя не обидь, ты ведь сам обидишь... Вот и приходится в целях профилактики... Нет, Генка, это же дурдом какой-то. Тут даже вкладчики есть!
   - Это которые?
   - Обиженные.
   - Богом?
   - Не знаю... Наверное... Или МММ... Все же, до чего наш народ к халяве привык. Вот ведь обещали тысячу процентов, спрашивается, ну где возьмут, откуда? Нет, верили. И несли свои кровные.
   - А причем тут халява? Прибыль!
   - Да откуда ж ей взяться? Прибыль, это, по-моему, когда сделал - продал. Но чтобы продать, надо же сделать, что купят. А что мы умеем, кроме танков да ракет средней дальности? Да и то, делали, скорее всего, на большую, а получилась так себе, средняя...
   - Ладно бурчать! Изучай список. Сколько там вышло после вычеркивания?
   - Штук двадцать пять.
   - Многовато... Может там какие особенные есть, с подковыркой?
   - Всякие есть. Вот ПРЕС. Какой ПРЕС, куда ПРЕС?
   - ПРЕС - это Шахрай.
   - А чего ему надо, тому Шахраю? Он кто, демократ, или патриот?
   - Демократический патриот.
   - А КРО?
   - Обратно, патриотический демократ.
   - Чертово вымя! Ни хрена ведь понять невозможно... Самое внятное из всего этого - вот, последняя графа, - Петрович в сердцах ткнул пальцем.
   - А там что?
   - Да ничего. Против всех объединений.
   Кузькин медленно поднял голову и уставился на компаньона.
   - Петрович, а Петрович... Слышишь?
   - Ну. - Петрович опустил бюллетень.
   - Так может это и есть они?!
   - Пришельцы? - Петрович пожал плечами. - Что-то я тебя не пойму.
   - Соображай! - Кузькин возбудился и горячо зашептал. Если все проголосуют против, значит никого не выберут. Думы не будет, законы принимать некому - все, труба!
   - Ну, почему... Сколько-то уже приняли - этими обойдемся, - рассудительно возразил Петрович.
   - А договоры всякие кто будет утверждать. А бюджет кто примет?
   - Это - ты не волнуйся. Найдутся. Что бы путное, а деньги промежь собой делить мы умеем. Что там надо утвердить? Давай, я тебе утвер.., - Петрович запнулся и завершил напропалую: - ...жду. Или жу? Короче, подмахну. В крайнем случае, Боря грех на душу возьмет - ему не привыкать.
   - Так они на это и рассчитывают. Думы нет, потом и президента не выберем - все, полный развал государственной машины. А тут они являютя, так, мол, и так. Глупый народ, больная нация. Государство себе выбрать не можете. Значит, и нечего тут балаган из цирка с выборами устраивать, будем вас воспитывать.
   - А-а, - Петрович махнул рукой. - Этих пришельцев я знаю. Зовут их, Генка, большевиками. Они ждут, когда можно будет опять советы давать. Их точно выбирать не надо - сами сядут, если других не посадим...
   - Ну, тогда я не знаю.., - Кузькин сник, потом воскликнул в сердцах: - Да ну их всех к черту! Айда лучше в подвал, воду заткнем.
   - Чего ты орешь, как белуга?! - повысил голос Петрович.
   - А чего они как эти!..
   Судя по всему, возникшие политические разногласия и амбиции привлекли внимание строгой женщины наблюдательницы, поскольку занавеска, отделявшая кабину от остального мира колыхнулась и послышался строгий голос:
   - Тише! Мешаете! Вы здесь не одни...
   - Кому это мы помешали? - озлобился Кузькин.
   - Можно ведь и потише, - примирительно сказала женщина, заглядывая в кабину. Пол-часа уже гудите, пора бы и выбрать.
   - Мы бы выбрали, да никак свою партию не найдем. Номер забыли, - нахально заявил Кузькин.
   - А какая партия вас интересует?
   И тут Кузькин возьми и брякни:
   - Партия пришельцев, какая же еще.
   Он тут же пожалел об этом. Потому что было ясно, как дважды два, что женщина возмутится, позовет милиционера, начнется разбирательство... Так уже было не раз и не два. Кузькин не отличался буйным нравом, но в казенных учереждениях ему будто шлея под хвост попадала. Хоть в ЖЭКе, хоть в горсовете. Сидят какие-то бабы, треплятся, а очередь ждет. Система!..
   Но женщина не обиделась.
   - Не партия, а избирательное объединение, - сказала она. За пришельцев отдельный бюллетень. Если хотите, получите первый стол.
   У Кузькина отпала челюсть. Как всегда, в критические моменты, он забыл все сказуемые:
   - Какой отдельный?.. Они что?.. А куда они?..
   - Вы что, с Луны свалились? С позавчерашнего дня об этом тростят по всем телевизорам, а они словно только что проснулись. Электорат, называется...
   Петрович был ошарашен не меньше Кузькина. Оба они вышли из кабины и сомнамбулическим шегом двинулись в указанном направлении. Там действительно стоял стол с табличкой на тонкой ножке: "Изб. бл. "Пришельцы". Все адреса". Возле стола стояли три человека. Они молча получили какие-то синие карточки и отошли.
   Кузькин стоял совершенно потерянный.
   - Так вы будете голосовать, или нет, - поинтересовалась женщина за столом.
   - Б-буду... - Кузькин засуетился. - Вот только паспорт...
   - Паспорт не нужен.
   - Как не нужен? А я еще раз приду.
   - Придете - отправим. Вон аппарат в углу, он вас зарегистрировал.
   Действительно, в углу стоял ящик с экраном и каким-то перископом.
   "Сплю!" - подумал Кузькин, машинально принимая карточку.
   Однако, никаких достоверных признаков сна не наблюдалось. Кругом суетились люди, кого-то не находили в списках и он язвительно выговаривал растерявшейся регистраторше, что вот при коммунистах, между прочим, в списках были все кроме тех, кого там не было и быть не могло. На что последняя отвечала раздраженно, что при коммунистах, между прочим, выборы были раз в четыре года и кого выберут было известно заранее, поэтому никто и не лез со своими претензиями. И, между прочим, бюллетени были с промокашку. А эти они все утро перетаскивали - руки отваливаются!
   Да и что это за сон такой, с выборами? Нет, такой сон ему, Кузькину, снится не может!
   Петрович топтался рядом и думал аналогично.
   - Петрович, а Петрович... Может у нас с тобой того?.. Крыша поехала?
   - Может у тебя и поехала, а у меня-то с чего? Ну-ка покажи свою карточку.
   Карточки были одинаковыми. На обеих значилось: "Избирательный блок "Пришельцы" и две кнопки: "за" и "против".
   - И весь тебе сказ, - Петрович беспомощно завертел головой. - Девушка, а девушка!.. Будте добры!
   Подошла все та же строгая женщина.
   - Слушаю вас.
   - Мы тут с товарищем.., - Петрович смутился и перешел на шепот. - Мы вот тут... В общем, как ими голосовать?
   - Если - за, приложите палец к графе "за", против "против", - индеферентно произнесла женщина.
   - А куда совать? То есть опускать? Где урна?
   - Урны нет. Сдаете обратно. Ваш голос учитывается.
   - Так поставили бы одну на всех кнопку, мы бы и надавили.
   - Не знаю. Голосование тайное. Наверное, чтобы никто не увидел, что вы давите.
   - А-а, ясно...
   Теперь уже и Кузькин очнулся и вступил в разговор.
   - Девушка, - произнес он как можно задушевнее. - Я не могу понять... Откуда они взялись, эти пришельцы? И вообще, кто они такие?
   - Вы что, телевизор не смотрите, радио не слушаете?
   - Нет, только книжки читаю.
   - А газеты? - женщина улыбнулась.
   - Да я вообще читать не умею. Пока еще неграмотный, буквы только учу. Ничего не знаю! Вы мне подскажите.
   - Я бы с удовольствием, но не могу. Агитация запрещена., а я еще и лицо официальное. Другие избиратели могут заявить протест.
   "Другие избиратели" уже начали обращать внимание на живописную группу сантехников в центре зала.
   Петрович дернул Кузькина за рукав и потянул в сторону.
   - Спасибо девушка, - поблагодарил Кузькин, - без вас бы я совсем...
   Сформулировать свою немочь ему не удалось, ибо Петрович стремительно утащил его в закуток возле кабин.
   - Ну, Генка, попались мы с тобой,.. - он отер пот со лба. - В штанах этих, с ключами... Люди кругом, а мы как придурки... Вот положение!
   - Давай понаблюдаем за тем столом. А потом расспросим, что и как, - предложил Кузькин.
   - Да мы и так тут уже час торчим.
   - Ничего, еще поторчим...
   К столу подходили. Не густо, но было. И контингент разный. Кузькин попытался кого-нибудь перехватить на выходе и допросить, но все та же женщина его поползновения пресекла.
   - Гражданин! - сказала она внушительно, - Вы сами нарушаете порядок голосования и других провоцируете. Вызову милицию и попрошу удалить из зала.
   Кузькин хотел было огрызнуться, но удержался. В его теперешнем положении сантехника-нелегала связываться с милицией было бы просто нелепо. Дойдет до жены... И он вернулся к Петровичу.
   - Ну что?
   - Что ну? - в тон ответил тот. - Деваться некуда - надо решать. Куда давим?
   - А если не давить? Отдадим и все. Интересно, что тогда?
   - Думаю, ничего. Решат, что воздержались. Мы что, сюда воздерживаться рвались? Никто, между прочим, не тащил силком.
   - Так давай голосуем "за" и дело с концом!
   - За что "за"? За пьяные видения?
   - Тогда давай "против".
   - Против чего?
   - Да против всего!
   - Если бы тут было написано "все" - можно. Но тут не это написано. Написано про пришельцев. А все остальное останется вместе с государством и бардаком в нем.
   - Блин... Хоть бы одним глазком на них глянуть, на пришельцев этих, - Кузькин хотел сплюнуть, но и это было нельзя. - Вот достали, так достали!
   И вдруг он увидел, как от стола с пришельцами отходит мужчина...
   - Петрович! Гляди - тот самый! - Кузькин аж затрясся. Вон, смотри, тот самый мужик, который ночью... Ну, с паркетом!
   - Где?
   - Да вон же, уходит!
   - Вон тот?.. Где-то я его видел...
   - Все, Петрович, я "за" и бегу за ним.
   Кузькин метнулся к столу, давя на ходу графу "за". Петрович хотел его поймать за рукав, но не успел. Даванул на свою графу и кинулся следом.
   "Мужика" они настигли в фойе. Он оглянулся и вроде бы как узнал Кузькина. Во всяком случае улыбнулся и кивнул. И пошел к дверям. Но из будки, где сидела дежурная бабка, послышалось: "Варелий Евгенич, Варелий Евгенич!.." Мужчина подошел, склонился к окошечку и заговорил с бабкой. Кузькин перевел дух. О чем шел разговор слышно не было и он переместился поближе:
   - ... А вон он, во-он! - произнесла бабка, тыча пальцем в сторону Петровича. - А вот он и второй!
   Мужчина оглянулся:
   - Вы сантехник?
   - Д-да, - выдавил Петрович.
   - Вчера ведь еще вызвали, - мужчина укоризненно покачал головой, - а вы сегодня явились. В самый разгар выборов. И что теперь? Будете смотреть?