Страница:
– Вижу я, что вы нуждаетесь в помощи, – сказала старуха, подслеповато щурясь и разглядывая их из-под морщинистых век. – И я могу вам помочь. Ведь вы ищете вход в колдовскую башню?
– Мудрость и проницательность поистине не обманули тебя, – подавляя улыбку и стараясь сохранить серьезный вид, учтиво подтвердил Бьярни. В самом деле, трудно было не понять, зачем они бегают вокруг башни и стучат в стены.
– Я укажу вам способ, как проникнуть в башню, но за это вы дадите мне то, что я попрошу, – продолжала старуха.
– Что же ты хочешь получить? – осведомился Бьярни, все более укрепляясь в дурных предчувствиях.
Ульв тем временем уже спрятался за спины товарищей, тоже догадываясь, к чему дело идет.
– Любовь одного из вас, – тихо, со значением проговорила старуха, подняв свое морщинистое лицо как могла ближе к лицу Бьярни.
И во взгляде ее он вдруг уловил нечто настолько знакомое, что от облегчения глубоко вздохнул и улыбнулся.
– Буду рад, если ты изберешь меня, – так же тихо ответил он. – Это снова ты, о дева, переменчивая, как тень облаков на воде?
– Это снова я. Ты начал узнавать меня в любых обличиях, а это говорит либо об изрядной проницательности, либо… о любви.
– А зачем этот ужас – ты хотела испытать мою проницательность?
– Мне опасно показываться так близко от башни, поэтому я приняла облик одной старухи из деревни. Но я пришла рассказать, как вам выманить колдуна из башни.
– В ней ведь нет даже дверей.
– Двери в ней есть, они вон там, напротив, где кончается тропа. – Мнимая старуха показала на склон. – Они открываются, когда привозят дань. А в другое время Кадарн прячет их своими чарами. Пробить их никак невозможно, но если разложить огонь вокруг всей крепости, так, чтобы пламя покрывало ее целиком, то он должен будет выйти и принять бой.
Повеселевшие сэвейги отправили в деревню своего пленника, и тот вскоре вернулся в сопровождении всего того воинства, которое так отважно убегало от предполагаемых духов. Узнав, что пришельцы готовы избавить их от жадного колдуна, а заодно и от опасности будущих набегов, весь остаток дня улады усердно рубили дрова, возили их из леса и укладывали вокруг башни. Но дров требовалось много: нужно было создать такой запас, чтобы вся башня была окружена огнем не меньше суток – едва ли упрямый колдун сдастся раньше. Назавтра, соскучившись, часть кваргов тоже приняла участие в заготовках, часть наблюдала за башней, но в ней по-прежнему не появлялось ни малейшего признака жизни.
На третий день количество дров сочли достаточным и наконец зажгли огонь. Всю башню опоясал целый вал из дров и соломы со смолой, и, когда все это как следует разгорелось, ревущее пламя достигало до самых окошек башни. Эалайд, все еще в облике старухи, встала на пригорке и запела, протянув руки к огню:
И там внутри действительно было не здорово.
– Смотрите, смотрите! – закричало сразу несколько голосов.
И Бьярни увидел такое, отчего его пробил холодный пот, несмотря на близкий жар исполинского костра. С вершины башни, почти скрытой языками пламени и дымом, из самой гущи этого дикого жара, вдруг вылетело нечто, не похожее ни на животное, ни на птицу, но с большим копьем в руках.
– Это он, Кадарн! – кричал Иодхан и прочие местные. – Он надел свою волшебную птицу-шапку и свою шкуру серого быка! Шапка позволяет ему летать, а серую шкуру не пробивает железо!
На голове странного существа действительно было нечто вроде шлема с крыльями, и крылья эти били по воздуху, как живая птица. Одежда из косматой серой шкуры плотно облегала человеческое тело, длинный хвост вился по воздуху, делая всю фигуру дикой и жуткой. Размахивая копьем и издавая пронзительный вопль, колдун бросился было на войско, и войско от неожиданности подалось назад, чуть не обратившись в бегство. Кварги привыкли к сражениям, но летучего оборотня они встретили в первый раз!
– Стреляйте! Один прикрывает щитом, второй стреляет! – закричал Бьярни. – Кварги, да неужели вы боитесь какого-то колдуна, старой бабы! Он всего один, а нас три десятка!
Ульв уже сам бросился вперед и метнул в оборотня копье. Но колдун увернулся от копья, взлетел еще выше, взвыл, и вдруг с высоты обрушился могучий поток воздуха. Пламя вокруг башни пригнулось, сломалось, горящие дрова, угли, огромные тучи золы и пылающих искр полетели во все стороны.
Горящий дождь падал прямо на головы, и кварги, прикрываясь щитами, пустились бежать. Колдун с воем носился над башней, крича что-то неразборчивое, и ветер дул с неистовой силой. Погасить такое мощное пламя он не мог, но он раздувал и разбрасывал горящие дрова и золу на огромное расстояние во все стороны, а это было еще хуже. Кварги бежали, но пылающие угли и зола сыпались на них сверху, обжигали лица и руки, не давали дышать.
– Держи! Держи! – хрипел Бьярни, жмурясь и стараясь не вдыхать дым.
Он не бежал, а, прячась под щитом, который держал перед ним Свейн Пряжка, пытался прицелиться. Свейн свободной рукой прикрывал лицо и кашлял, Бьярни пытался поймать летящую дикую фигуру острием стрелы и боялся, что вот-вот горящая зола выжжет ему глаза или пережжет тетиву. Наконец он выстрелил – и оборотень упал!
Сразу никто ничего не заметил. Отбежав подальше, кварги наконец поняли, что ветер стих и горящие дрова больше не летят им вслед. Но и пламя перед башней почти опало, потому что все дрова оказались разбросаны и теперь догорали в траве, усеяв почти всю луговину и даже опушку рощи.
– Теперь мы будем звать это место Долина Огненной Битвы, – кашляя, просипел Иодхан. – Кажется, ты подстрелил его.
Поначалу подойти к башне было невозможно, но когда разбросанные угли дотлели, кварги снова собрались поблизости от стен. У многих остались ожоги, кое у кого обгорели волосы и одежда, почти все были мокрыми, после того как окунались в реку, ища спасения от огня. Но никаких ворот в стене башни по-прежнему не нашлось.
– Надо думать, что колдун еще жив, – с сожалением заметил Ивар. – Если бы он был мертв, чары бы рассеялись и мы бы увидели вход.
– Так что, опять поджигать? – уныло спросил кто-то из хирдманов.
– Сейчас не стоит, – решил Бьярни. – Нам самим надо отдохнуть.
– И то верно, – согласился Ивар. – Остыньте, ребята. А к утру, может, еще колдун сам подохнет, он ведь наверняка ранен.
Остаток дня кварги полоскались в реке (она называлась Ивил, в честь богини-покровительницы острова) и чинили прожженную одежду. Ульв ходил очень злой: он не мог простить Бьярни, что тот достал колдуна стрелой, когда его собственный бросок копья не достиг цели.
Старейшины предложили самым знатным из кваргов гостеприимство в деревне, но те, только заглянув в низкие, тесные, душные домишки под соломенными крышами, предпочли ночевать под открытым небом.
– На кой тролль мы вообще связались с этим дерьмом! – возмущался Ульв вечером, пока хирдманы готовили ужин. – Только потому, что эта красотка из волшебного дома тебе что-то такое пообещала? Она же из рода сидов – обманет, и еще рад будешь, если сам уцелеешь.
– Она не обманет, – пытался его унять Бьярни. – Но если мы победим колдуна, об этом даже конунгам будет не стыдно рассказать! А что он настоящий колдун, ты сам уже убедился. Он же умеет летать по воздуху, ты сам видел!
– Летать умеет всякая дрянь! – Ульв ткнул пальцем в филина, который почему-то сидел на крайнем дереве опушки, глядя на людей большими круглыми глазами. Филин при этом дернулся и возмущенно покрутил шеей, как будто все понял. – А мне нужны не его полеты, а его золото!
– Будет тебе золото! Ты что, хотел, чтобы он тебе его на блюде вынес сразу, как только мы подойдем к крепости? Так не бывает. За золото надо поработать!
Филин еще немного посидел, вертя головой и мигая глазами, потом сорвался с ветки и полетел за Ульвом.
Проходя под полог шатра, Ульв вдруг почувствовал рядом с собой какое-то движение, быстрый шелест ветра под сильными крыльями. Обернувшись, он вздрогнул и от неожиданности схватился за меч: рядом с ним сияли большие желтые глаза.
– Сгинь, оборотень! – рявкнул он, держа меч наготове.
– Это не оборотень, – сказал чей-то незнакомый голос. Ульв озирался: кроме него и филина, в шатре никого не было. Но голос исходил даже не от птицы, а звучал прямо у него в голове.
– Кто здесь? Где ты? – Ульв вертелся на месте, держа перед собой меч.
– Я – не здесь. Я – в своей башне, – продолжал голос, но при слове «башня» Ульву стало еще более жутко. Он уже понял, что все это имеет самое прямое отношение к колдуну, а тот оказался уж слишком близко! – Не бойся, – успокаивал его голос, хотя его мертвенное звучание никого успокоить не могло бы. – Я не причиню тебе зла. Я предлагаю тебе союз.
– Кто ты и где ты? – Ульв прижался спиной к опорному столбу.
– Я – Кадарн Многомудрый. Я – в своей башне, в Покое Волшбы.
– Но как ты говоришь со мной?
– Мое тело погружено в колдовской сон, а дух мой вселен в тело этой птицы. – Филин при этих словах опять пошевелил шеей. – Его глазами я наблюдаю за тобой, его ушами слышу тебя. Я не могу покинуть башню сам, потому что один из вас повредил мою птицу-шапку. Я вижу, что ты – более достойный человек, чем все остальные. Я предлагаю тебе союз. Мне нужна помощь, чтобы выйти из башни и унести мои сокровища, а тебе я дам половину из них за то, чтобы ты помог мне.
Ульв подумал. Колдун собирался сделать именно то, чего они от него добивались, – уйти из башни. И не будет ничего плохого в том, если своими сокровищами он поделится именно с ним, Ульвом. Несправедливо, что все богатства и почести достаются одному Бьярни, сыну рабыни!
– И как велики твои сокровища? – холодно спросил он.
– На твою долю придется столько золота, сколько может унести на спине бык. Я спрячу твою половину в Покое Волшбы, и ты один будешь знать это место, никто другой сокровища не найдет. А за это ты проделаешь в огне проход, чтобы я мог выйти.
– Но как я проделаю проход?
– Скажи, что ты видишь открытую дверь, и потребуй, чтобы тебя пропустили к ней. Когда проход будет сделан, я выйду с моей долей сокровищ, а ты потом, когда все войдут в башню, найдешь в Покое Волшбы столько же золота, сколько я унесу. И ты сам сможешь решить, делиться золотом с другими или нет. Ну, иди же! Сейчас, пока темно и большинство людей спит, наше дело будет проще всего осуществить.
Бьярни думал, что Ульв ляжет спать, и очень удивился, когда тот снова вышел из шатра, причем вооруженный.
– Куда это ты собрался? – спрашивал его удивленный Альвгрим.
– Я думаю, что эта подлая собака именно сейчас, пока наши люди отдыхают, попробует опять прорваться! – ответил Ульв. – Такое у меня предчувствие.
– Но мы опять разожгли огонь, видишь, как полыхает? Бьярни решил, что нельзя дать колдуну остыть и отдохнуть, пусть ему будет жарко всю ночь! А наутро посмотрим.
– Я сам посмотрю, и прямо сейчас. Да вон же! – вдруг заорал Ульв, показывая в стену башни. – Вон, смотрите, дверь открывается! Сейчас он выйдет, этот летучий гад! Скорее, раздвиньте огонь!
Он побежал к башне, и хирдманы в недоумении и тревоге устремились за ним. Никто ничего не видел, кроме стены бушующего огня, до половины скрывшей башню, но Ульв показывал прямо в пламя, кричал и уверял, что видит дверь, из которой вот-вот покажется колдун, и требовал сделать проход в огне, чтобы можно было ворваться внутрь. Хирдманы подчинились, и к тому времени, как Бьярни и Ивар прибежали на шум, пылающие дрова уже были раздвинуты и образовался проход шириной шага в три.
Ульв устремился туда со щитом и секирой наготове, и вдруг в стене и правда открылась дверь! Теперь ее увидели все, и все разом закричали. А из черного проема стремительно вырвался огромный бык – серый, косматый, с дико горящими красными глазами. Из ноздрей его валил дым, из пасти извергалось пламя, с огромных изогнутых рогов сыпались искры. Опустив рога, с драконьим ревом бык рванулся в расчищенный проход, так что хирдманы едва успели отскочить в стороны. В диком ужасе люди бросились прочь, а бык, никого не преследуя, устремился к лесу. Как огненный шар, он мчался через луговину, и на спине у него был привязан большой тяжелый мешок.
Немного опомнившись, кварги стали бросать ему вслед копья и пускать стрелы, и многие попали, но железные наконечники отскакивали от серой шкуры, как от камня, и потом их подбирали тупыми и зазубренными. Кто-то пустился в погоню, но бык почти мгновенно скрылся в лесу.
Сияние угасло, рев стих. Огонь еще горел под стенами башни, освещая луговину, и при его свете были хорошо видны распахнутые двери в каменной стене. Но башня была мертва и напоминала покинутое осиное гнездо. Теперь это была лишь каменная скорлупа от съеденного ореха, каменное яйцо, из которого вылупился дракон.
– Это был он, Кадарн! – гудели деревенские, прибежавшие на шум. – Он надел свою серую шкуру и превратился в быка.
Лезть в башню никто не решился, и даже Ульв, рвавшийся внутрь, только сунулся с факелом в черный провал и сразу выскочил обратно: там было горячо, как в кипящем котле. Огонь погасили, но только еще через день в башню оказалось возможно зайти. Ульв весь день ходил вокруг, изнывая и неразборчиво бранясь.
Когда башня наконец остыла, ничего примечательного там не обнаружилось. Дощатое перекрытие сгорело и обрушилось, от утвари, если она тут была, остались одни угли. Ульв долго рылся по углам, разбрасывая обгоревшие обломки непонятно чего, но и ему в итоге повезло не больше.
– Это вонючая сволочь обманула нас! – кричал он. – Этот гад меня заморочил, заставил отрыть ему проход и сбежал, а сам забрал все сокровища! Мы остались ни с чем!
Пустая и покинутая, закопченная башня возвышалась в долине, как одинокий черный зуб.
– Теперь нужно спешить, – раздался позади знакомый голос. Обернувшись, Бьярни увидел Эалайд, все еще в облике Элит.
– Что – не получилось? – У него упало сердце. – Почему ты все еще… в этом?
Сам того не замечая, он отозвался о внешности своей сестры как о платье.
Эалайд улыбнулась:
– Не тревожься. Мне нужно немного времени, чтобы окончательно разрушить чары, но теперь это не трудно, поскольку сила Лет-Н-Айла больше не питает их. Я устрою все наилучшим образом, для твоей и моей чести. А сейчас идем. Вам нужно подкрепить свои силы.
Уже знакомый бруиден появился за ее спиной, словно соткавшись из воздуха. И кварги устремились к нему с такой радостной готовностью, словно каждый увидел свой собственный родной дом. Похоже, спутники Бьярни уже привыкли к этому чуду – к дому с пламенем в очаге и угощением на столах, который сам появляется именно в том месте, где нужен.
В бруидене их снова ждали сестры Эалайд и принялись угощать гостей, которые приветствовали дочерей Боадага будто старых знакомых. Эалайд села рядом с Бьярни.
– Выслушай меня, пришло мне время исполнить мое обещание, – сказала она, и Бьярни с готовностью отставил кубок. – Теперь, когда ты помог мне, я взамен помогу тебе обрести силы даже большие, чем ты имел раньше. Скажи-ка: не хочешь ли ты сам стать ригом острова Ивленн?
– Ты шутишь? – удивился Бьярни. – Какой из меня король?
– Почему же нет? Ты – королевского рода, хорош собой, учтив и отважен.
– Но на Ивленне уже есть риги – целых два. Их-то куда девать?
– Власть их незаконна.
– Что ты говоришь! Ведь они – сыновья прежней королевы Айлен, разве нет?
– Да, они сыновья королевы Айлен. Но у королевы Айлен еще есть дочь!
– Дочь?
– Да. Именно дочь является законной наследницей матери, и только ее муж имеет право стать настоящим королем. А королева Айлен вовсе не нуждалась в помощи мужчины, для того чтобы управлять своей землей и даже защищать ее. О, это была выдающаяся женщина! В жилах ее текла кровь нашего народа, как народа круитне и уладов, и от всех своих предков она взяла лучшее. Не было мужчины, который превзошел бы ее умом, решительностью, справедливостью и отвагой. Но при этом она отличалась пылкостью в любви и не лишала благородных героев своего внимания. Старшего сына она родила от могучего воина, Ригена Кровавых Копий, предводителя фениев острова Ивленн. Второго сына она родила от могущественного колдуна, бежавшего сюда от своих врагов с острова Эриу, по имени Матах. Эти двое долго соперничали между собой за ее любовь и за первое место возле трона. А между тем, когда королева была уже не очень молода, хотя и не утратила своей красоты, она одарила своей любовью одного из юных фениев, по имени Дайре. И вскоре после этого он погиб во время охоты. Королева была убеждена, что виной тому злой умысел, но доказать ничего не удалось. Уже после смерти его она родила дочь и дала ей имя Фиал. Но, поскольку королева была уже в годах, роды дались ей тяжело, она стала болеть и вскоре умерла. И Риген, и Матах оба хотели видеть на троне своих сыновей – ведь Фиал была еще слишком мала. Собрание в Старой Тетре постановило: чтобы не плодить раздоров, вручить королевскую власть обоим сыновьям Айлен. Но только до тех пор, пока Фиал не подрастет настолько, чтобы она могла избрать мужа.
Однако прошло несколько лет и в бруге появилась Этайн. Обольстив старшего из братьев, она заняла место королевы. Эта женщина жаждет власти и никому не хочет уступать ее. Она уговорила сыновей Айлен запереть сестру в башню, где никто не сможет ее увидеть, где она не увидит ни одного мужчины, и таким образом никто не получит законного права оттеснить от трона нынешних королей. Но если такой человек найдется, то сыновья Айлен по закону будут вынуждены уступить ему место. Ранее королева Этайн помешала бы этому, потому что благодаря ее чарам никто не мог противиться ее воле. Но теперь все иначе. Теперь я верну себе свой облик, а ей останется ее собственный. Видя на лице ее печать порока и позора, никто не станет слушать эту женщину, и сам ее муж устыдится того, что так долго называл ее своей женой и во всем подчинялся ей.
– И ты имеешь в виду… что это я должен жениться на Фиал? – уточнил Бьярни.
– Ты приобретешь прекрасную жену и вместе с ней власть над целым островом. Тогда ты получишь право приказать, чтобы Ивленн собирал войско, и сможешь дать отпор твоему врагу.
– Но захочет ли она?
– Отчего же ей не захотеть? – Эалайд улыбнулась. – Дочь королевы Айлен была заключена в башню совсем крошкой, ей тогда не исполнилось и шести лет. И уже тринадцать долгих лет она живет там. Она не видит никаких мужчин, кроме своих братьев, которые иногда навещают ее. Но даже если бы она могла выбирать из многих, почему же ей не выбрать тебя? Я научу тебя, как найти ее. А все дальнейшее в твоих руках.
– Да, я попробую, – подумав, Бьярни кивнул. – Никакого другого способа я не вижу, а что-то делать нужно.
Эалайд не ответила. Бьярни осторожно взял ее за руку, снова чувствуя то же – казалось, сожми ее покрепче, и эта нежная рука растает, как туман.
– Ты желала… получить нечто в обмен на помощь, – с замиранием сердца намекнул он, стараясь сдержать участившееся дыхание. – Я не из тех, кто дает обещания, чтобы о них забывать.
Облика своей сестры он уже почти не замечал, привыкнув, что из этой оболочки с ним говорит совершенно другая женщина. И совершенно другая душа смотрит на него из этих знакомых глаз, будто из дома, занятого гостьей в отсутствие хозяйки. К этой таинственной гостье его влекло какое-то безумное чувство, восторг перед загадочной мудрой силой и безрассудная отвага – пусть ему суждено погибнуть, но ведь есть за что погибать!
Эалайд улыбнулась и мягко отняла руку.
– Я рада, что твоя верность слову не уступает твоей смелости, – сказала она, и Бьярни услышал в ее голосе легкую, теплую усмешку: она знала, что этот порыв потребовал от него немалой решимости. – Но я не хочу принять твою любовь, пока сама я остаюсь в чужом облике. Мне будет казаться, что вовсе не меня ты хочешь обнимать.
– Это не так. Я уже почти не замечаю, что у тебя лицо моей сестры.
– И все же я предпочту дождаться дня, когда смогу прийти к тебе в моем настоящем облике.
Эалайд встала и шагнула прочь. Бьярни смотрел ей вслед и думал: правду говорят, что девы Иного мира переменчивы и неуловимы. Она прямо-таки преследовала его своей любовью, пока он уклонялся, а теперь, когда он сам делает шаг навстречу, она передумала и отвергает то, чего сама же недавно добивалась.
Должно быть, Эалайд угадала эти его мысли. Улыбнувшись, она вернулась, положила руки ему на грудь… Бьярни закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица, и когда она поцеловала его, он вовсе не думал о том, как она выглядит. Нежные горячие губы страстно прильнули к его губам, Бьярни порывисто обнял девушку, словно бросаясь в пропасть… и обнаружил, что в руках его никого нет.
Он резко открыл глаза и огляделся. Его товарищи укладывались спать, и никакой Эалайд в бруидене не было. Так, может, и этот поцелуй ему померещился? И есть ли она вообще на свете – эта удивительная женщина, не имеющая постоянного облика?
Наутро, выйдя из бруидена, кварги обнаружили себя опять на новом, незнакомом месте. Перед ними раскинулось поле, за ним местность заметно понижалась, образуя долину, в которой протекала река – видимо, Ивил. А в долине высилась уже другая башня, ничуть не похожая на обгорелое обиталище Кадарна – обычный брох из бело-серых известняковых валунов, с несколькими окнами в верхней части, под крышей из зеленого дерна. И вход имелся – обычная дверь с полукруглым верхним сводом.
– Ну, кого будем отсюда выкуривать на сей раз? – бодро осведомился Свейн Лосось. – Нам уже не привыкать к разным чудесам, я готов еще пару-тройку колдунов одолеть, пока завтрак не готов! – И он молодецки взвесил на руке секиру. – А, Ульв? Чего такой хмурый? В этой чудной стране подвигов хватит на всех!
– Да уж наверняка и здесь притаилось какое-нибудь летучее дерьмо! – пробурчал Ульв, все еще злой и недовольный. – Но только я больше туда не полезу, посулите мне хоть все сокровища Фафнира.
– Тебя никто и не заставляет, – утешил его Бьярни. – Туда я пойду один.
Выбрав удобную поляну в лесу, кварги разбили стан – Бьярни предполагал, что здесь им придется провести какое-то время. Против этой задержки никто особенно не возражал: благодаря подаркам дев из бруидена кварги и под открытым небом могли устроиться немногим хуже, чем в доме. К тому же открылось то приятное обстоятельство, что хлеб и мясо, ими подаренные, не кончаются и не портятся, а бочонок с пивом не пустеет, так что блуждать по лесам кварги теперь могли сколько угодно и вовсе не зависеть от добычи.
Оставив дружину варить мясо, Бьярни в одиночку вернулся к броху и подобрался поближе, стараясь не показываться из-за кустов на склоне. Ему с трудом верилось, что в этой башне заключена красавица, королевская дочь, – уж очень это все напоминало сказание!
Однако хотя бы часть вчерашнего рассказа Эалайд незамедлительно получила подтверждение. Несколько человек, появившихся возле входа, садились на коней, и в одном из всадников Бьярни узнал рига Фиахну. На белой лошади сидела молодая женщина – должно быть, его жена. Они уезжали – видимо, провели тут ночь. Эалайд говорила, что братья-риги иногда навещают свою сестру. Среди провожающих имелись три женщины, но две из них явно были служанками. А третья, пожилая, ригу Фиахне годилась скорее в матери, чем в сестры. Может быть, это воспитательница королевской дочери?
Помня наставления Эалайд, Бьярни двинулся вокруг долины и вскоре увидел то, что искал, – небольшой домик, круглый, как почти все местные строения, со стенами из вкопанных стоймя толстых досок, окруженный плетнем. Внутри плетня гуляли пестрые куры, снаружи паслось несколько коз, привязанных к колышкам.
Сидя на опушке, Бьярни немного понаблюдал за домиком. Два раза из двери показалась женщина – выплеснула что-то из ведра, в другой раз подошла к одной из коз, выдернула из земли колышек и переместила скотину на новое место для пастьбы. Кажется, кроме хозяйки, в доме никого не было.
И Бьярни постучал в дверь. Открыла та самая женщина – лет сорока, еще моложавая и почти красивая, вот только портило ее отсутствие двух передних зубов, одного сверху, другого снизу. Увидев незнакомого человека, она подняла брови, но Бьярни учтиво поклонился и вежливо объяснил, что охотился в лесу, заблудился в незнакомом месте и просит пустить его ненадолго передохнуть. И похоже, что его учтивая речь, хорошая одежда и общий положительный вид внушили хозяйке мысль, что опасаться нечего.
– Заходи, отчего же, – сказала она. – Муж мой тоже на охоту пошел, скоро уже вернется.
Для мужа, видимо, она варила похлебку из капусты и моркови, но и Бьярни выделила хлеб, сыр и козье молоко. За едой он стал расспрашивать ее понемногу о разном, в том числе и о каменной башне.
– Мудрость и проницательность поистине не обманули тебя, – подавляя улыбку и стараясь сохранить серьезный вид, учтиво подтвердил Бьярни. В самом деле, трудно было не понять, зачем они бегают вокруг башни и стучат в стены.
– Я укажу вам способ, как проникнуть в башню, но за это вы дадите мне то, что я попрошу, – продолжала старуха.
– Что же ты хочешь получить? – осведомился Бьярни, все более укрепляясь в дурных предчувствиях.
Ульв тем временем уже спрятался за спины товарищей, тоже догадываясь, к чему дело идет.
– Любовь одного из вас, – тихо, со значением проговорила старуха, подняв свое морщинистое лицо как могла ближе к лицу Бьярни.
И во взгляде ее он вдруг уловил нечто настолько знакомое, что от облегчения глубоко вздохнул и улыбнулся.
– Буду рад, если ты изберешь меня, – так же тихо ответил он. – Это снова ты, о дева, переменчивая, как тень облаков на воде?
– Это снова я. Ты начал узнавать меня в любых обличиях, а это говорит либо об изрядной проницательности, либо… о любви.
– А зачем этот ужас – ты хотела испытать мою проницательность?
– Мне опасно показываться так близко от башни, поэтому я приняла облик одной старухи из деревни. Но я пришла рассказать, как вам выманить колдуна из башни.
– В ней ведь нет даже дверей.
– Двери в ней есть, они вон там, напротив, где кончается тропа. – Мнимая старуха показала на склон. – Они открываются, когда привозят дань. А в другое время Кадарн прячет их своими чарами. Пробить их никак невозможно, но если разложить огонь вокруг всей крепости, так, чтобы пламя покрывало ее целиком, то он должен будет выйти и принять бой.
Повеселевшие сэвейги отправили в деревню своего пленника, и тот вскоре вернулся в сопровождении всего того воинства, которое так отважно убегало от предполагаемых духов. Узнав, что пришельцы готовы избавить их от жадного колдуна, а заодно и от опасности будущих набегов, весь остаток дня улады усердно рубили дрова, возили их из леса и укладывали вокруг башни. Но дров требовалось много: нужно было создать такой запас, чтобы вся башня была окружена огнем не меньше суток – едва ли упрямый колдун сдастся раньше. Назавтра, соскучившись, часть кваргов тоже приняла участие в заготовках, часть наблюдала за башней, но в ней по-прежнему не появлялось ни малейшего признака жизни.
На третий день количество дров сочли достаточным и наконец зажгли огонь. Всю башню опоясал целый вал из дров и соломы со смолой, и, когда все это как следует разгорелось, ревущее пламя достигало до самых окошек башни. Эалайд, все еще в облике старухи, встала на пригорке и запела, протянув руки к огню:
Огонь гудел и ревел, башня была вся объята пламенем, которое еще сильнее раздували слова заклинания, черный дым сплошным столбом поднимался в небеса и застилал свет. Казалось, в долине стемнело, и только исполинский столб огня ревел и грохотал, источая мощные потоки невыносимого жара. Кваргам пришлось отойти от башни шагов на сто, ближе было невозможно находиться. Нельзя было без ужаса думать, каково там, внутри!
Я вызываю буйный могучий огонь,
Он погубит траву, он пожрет леса,
Сердитое пламя могучей скорости;
Оно взметнется ввысь к небесам;
Черный дым его затмит облака;
Оно превзойдет гневом целый горящий лес;
Оно порушит силу Кадарна Многомудрого,
Сокрушит его гордость и мастерство;
Я вижу, вижу, как падает его сила во прах!
И там внутри действительно было не здорово.
– Смотрите, смотрите! – закричало сразу несколько голосов.
И Бьярни увидел такое, отчего его пробил холодный пот, несмотря на близкий жар исполинского костра. С вершины башни, почти скрытой языками пламени и дымом, из самой гущи этого дикого жара, вдруг вылетело нечто, не похожее ни на животное, ни на птицу, но с большим копьем в руках.
– Это он, Кадарн! – кричал Иодхан и прочие местные. – Он надел свою волшебную птицу-шапку и свою шкуру серого быка! Шапка позволяет ему летать, а серую шкуру не пробивает железо!
На голове странного существа действительно было нечто вроде шлема с крыльями, и крылья эти били по воздуху, как живая птица. Одежда из косматой серой шкуры плотно облегала человеческое тело, длинный хвост вился по воздуху, делая всю фигуру дикой и жуткой. Размахивая копьем и издавая пронзительный вопль, колдун бросился было на войско, и войско от неожиданности подалось назад, чуть не обратившись в бегство. Кварги привыкли к сражениям, но летучего оборотня они встретили в первый раз!
– Стреляйте! Один прикрывает щитом, второй стреляет! – закричал Бьярни. – Кварги, да неужели вы боитесь какого-то колдуна, старой бабы! Он всего один, а нас три десятка!
Ульв уже сам бросился вперед и метнул в оборотня копье. Но колдун увернулся от копья, взлетел еще выше, взвыл, и вдруг с высоты обрушился могучий поток воздуха. Пламя вокруг башни пригнулось, сломалось, горящие дрова, угли, огромные тучи золы и пылающих искр полетели во все стороны.
Горящий дождь падал прямо на головы, и кварги, прикрываясь щитами, пустились бежать. Колдун с воем носился над башней, крича что-то неразборчивое, и ветер дул с неистовой силой. Погасить такое мощное пламя он не мог, но он раздувал и разбрасывал горящие дрова и золу на огромное расстояние во все стороны, а это было еще хуже. Кварги бежали, но пылающие угли и зола сыпались на них сверху, обжигали лица и руки, не давали дышать.
– Держи! Держи! – хрипел Бьярни, жмурясь и стараясь не вдыхать дым.
Он не бежал, а, прячась под щитом, который держал перед ним Свейн Пряжка, пытался прицелиться. Свейн свободной рукой прикрывал лицо и кашлял, Бьярни пытался поймать летящую дикую фигуру острием стрелы и боялся, что вот-вот горящая зола выжжет ему глаза или пережжет тетиву. Наконец он выстрелил – и оборотень упал!
Сразу никто ничего не заметил. Отбежав подальше, кварги наконец поняли, что ветер стих и горящие дрова больше не летят им вслед. Но и пламя перед башней почти опало, потому что все дрова оказались разбросаны и теперь догорали в траве, усеяв почти всю луговину и даже опушку рощи.
– Теперь мы будем звать это место Долина Огненной Битвы, – кашляя, просипел Иодхан. – Кажется, ты подстрелил его.
Поначалу подойти к башне было невозможно, но когда разбросанные угли дотлели, кварги снова собрались поблизости от стен. У многих остались ожоги, кое у кого обгорели волосы и одежда, почти все были мокрыми, после того как окунались в реку, ища спасения от огня. Но никаких ворот в стене башни по-прежнему не нашлось.
– Надо думать, что колдун еще жив, – с сожалением заметил Ивар. – Если бы он был мертв, чары бы рассеялись и мы бы увидели вход.
– Так что, опять поджигать? – уныло спросил кто-то из хирдманов.
– Сейчас не стоит, – решил Бьярни. – Нам самим надо отдохнуть.
– И то верно, – согласился Ивар. – Остыньте, ребята. А к утру, может, еще колдун сам подохнет, он ведь наверняка ранен.
Остаток дня кварги полоскались в реке (она называлась Ивил, в честь богини-покровительницы острова) и чинили прожженную одежду. Ульв ходил очень злой: он не мог простить Бьярни, что тот достал колдуна стрелой, когда его собственный бросок копья не достиг цели.
Старейшины предложили самым знатным из кваргов гостеприимство в деревне, но те, только заглянув в низкие, тесные, душные домишки под соломенными крышами, предпочли ночевать под открытым небом.
– На кой тролль мы вообще связались с этим дерьмом! – возмущался Ульв вечером, пока хирдманы готовили ужин. – Только потому, что эта красотка из волшебного дома тебе что-то такое пообещала? Она же из рода сидов – обманет, и еще рад будешь, если сам уцелеешь.
– Она не обманет, – пытался его унять Бьярни. – Но если мы победим колдуна, об этом даже конунгам будет не стыдно рассказать! А что он настоящий колдун, ты сам уже убедился. Он же умеет летать по воздуху, ты сам видел!
– Летать умеет всякая дрянь! – Ульв ткнул пальцем в филина, который почему-то сидел на крайнем дереве опушки, глядя на людей большими круглыми глазами. Филин при этом дернулся и возмущенно покрутил шеей, как будто все понял. – А мне нужны не его полеты, а его золото!
– Будет тебе золото! Ты что, хотел, чтобы он тебе его на блюде вынес сразу, как только мы подойдем к крепости? Так не бывает. За золото надо поработать!
Филин еще немного посидел, вертя головой и мигая глазами, потом сорвался с ветки и полетел за Ульвом.
Проходя под полог шатра, Ульв вдруг почувствовал рядом с собой какое-то движение, быстрый шелест ветра под сильными крыльями. Обернувшись, он вздрогнул и от неожиданности схватился за меч: рядом с ним сияли большие желтые глаза.
– Сгинь, оборотень! – рявкнул он, держа меч наготове.
– Это не оборотень, – сказал чей-то незнакомый голос. Ульв озирался: кроме него и филина, в шатре никого не было. Но голос исходил даже не от птицы, а звучал прямо у него в голове.
– Кто здесь? Где ты? – Ульв вертелся на месте, держа перед собой меч.
– Я – не здесь. Я – в своей башне, – продолжал голос, но при слове «башня» Ульву стало еще более жутко. Он уже понял, что все это имеет самое прямое отношение к колдуну, а тот оказался уж слишком близко! – Не бойся, – успокаивал его голос, хотя его мертвенное звучание никого успокоить не могло бы. – Я не причиню тебе зла. Я предлагаю тебе союз.
– Кто ты и где ты? – Ульв прижался спиной к опорному столбу.
– Я – Кадарн Многомудрый. Я – в своей башне, в Покое Волшбы.
– Но как ты говоришь со мной?
– Мое тело погружено в колдовской сон, а дух мой вселен в тело этой птицы. – Филин при этих словах опять пошевелил шеей. – Его глазами я наблюдаю за тобой, его ушами слышу тебя. Я не могу покинуть башню сам, потому что один из вас повредил мою птицу-шапку. Я вижу, что ты – более достойный человек, чем все остальные. Я предлагаю тебе союз. Мне нужна помощь, чтобы выйти из башни и унести мои сокровища, а тебе я дам половину из них за то, чтобы ты помог мне.
Ульв подумал. Колдун собирался сделать именно то, чего они от него добивались, – уйти из башни. И не будет ничего плохого в том, если своими сокровищами он поделится именно с ним, Ульвом. Несправедливо, что все богатства и почести достаются одному Бьярни, сыну рабыни!
– И как велики твои сокровища? – холодно спросил он.
– На твою долю придется столько золота, сколько может унести на спине бык. Я спрячу твою половину в Покое Волшбы, и ты один будешь знать это место, никто другой сокровища не найдет. А за это ты проделаешь в огне проход, чтобы я мог выйти.
– Но как я проделаю проход?
– Скажи, что ты видишь открытую дверь, и потребуй, чтобы тебя пропустили к ней. Когда проход будет сделан, я выйду с моей долей сокровищ, а ты потом, когда все войдут в башню, найдешь в Покое Волшбы столько же золота, сколько я унесу. И ты сам сможешь решить, делиться золотом с другими или нет. Ну, иди же! Сейчас, пока темно и большинство людей спит, наше дело будет проще всего осуществить.
Бьярни думал, что Ульв ляжет спать, и очень удивился, когда тот снова вышел из шатра, причем вооруженный.
– Куда это ты собрался? – спрашивал его удивленный Альвгрим.
– Я думаю, что эта подлая собака именно сейчас, пока наши люди отдыхают, попробует опять прорваться! – ответил Ульв. – Такое у меня предчувствие.
– Но мы опять разожгли огонь, видишь, как полыхает? Бьярни решил, что нельзя дать колдуну остыть и отдохнуть, пусть ему будет жарко всю ночь! А наутро посмотрим.
– Я сам посмотрю, и прямо сейчас. Да вон же! – вдруг заорал Ульв, показывая в стену башни. – Вон, смотрите, дверь открывается! Сейчас он выйдет, этот летучий гад! Скорее, раздвиньте огонь!
Он побежал к башне, и хирдманы в недоумении и тревоге устремились за ним. Никто ничего не видел, кроме стены бушующего огня, до половины скрывшей башню, но Ульв показывал прямо в пламя, кричал и уверял, что видит дверь, из которой вот-вот покажется колдун, и требовал сделать проход в огне, чтобы можно было ворваться внутрь. Хирдманы подчинились, и к тому времени, как Бьярни и Ивар прибежали на шум, пылающие дрова уже были раздвинуты и образовался проход шириной шага в три.
Ульв устремился туда со щитом и секирой наготове, и вдруг в стене и правда открылась дверь! Теперь ее увидели все, и все разом закричали. А из черного проема стремительно вырвался огромный бык – серый, косматый, с дико горящими красными глазами. Из ноздрей его валил дым, из пасти извергалось пламя, с огромных изогнутых рогов сыпались искры. Опустив рога, с драконьим ревом бык рванулся в расчищенный проход, так что хирдманы едва успели отскочить в стороны. В диком ужасе люди бросились прочь, а бык, никого не преследуя, устремился к лесу. Как огненный шар, он мчался через луговину, и на спине у него был привязан большой тяжелый мешок.
Немного опомнившись, кварги стали бросать ему вслед копья и пускать стрелы, и многие попали, но железные наконечники отскакивали от серой шкуры, как от камня, и потом их подбирали тупыми и зазубренными. Кто-то пустился в погоню, но бык почти мгновенно скрылся в лесу.
Сияние угасло, рев стих. Огонь еще горел под стенами башни, освещая луговину, и при его свете были хорошо видны распахнутые двери в каменной стене. Но башня была мертва и напоминала покинутое осиное гнездо. Теперь это была лишь каменная скорлупа от съеденного ореха, каменное яйцо, из которого вылупился дракон.
– Это был он, Кадарн! – гудели деревенские, прибежавшие на шум. – Он надел свою серую шкуру и превратился в быка.
Лезть в башню никто не решился, и даже Ульв, рвавшийся внутрь, только сунулся с факелом в черный провал и сразу выскочил обратно: там было горячо, как в кипящем котле. Огонь погасили, но только еще через день в башню оказалось возможно зайти. Ульв весь день ходил вокруг, изнывая и неразборчиво бранясь.
Когда башня наконец остыла, ничего примечательного там не обнаружилось. Дощатое перекрытие сгорело и обрушилось, от утвари, если она тут была, остались одни угли. Ульв долго рылся по углам, разбрасывая обгоревшие обломки непонятно чего, но и ему в итоге повезло не больше.
– Это вонючая сволочь обманула нас! – кричал он. – Этот гад меня заморочил, заставил отрыть ему проход и сбежал, а сам забрал все сокровища! Мы остались ни с чем!
Пустая и покинутая, закопченная башня возвышалась в долине, как одинокий черный зуб.
– Теперь нужно спешить, – раздался позади знакомый голос. Обернувшись, Бьярни увидел Эалайд, все еще в облике Элит.
– Что – не получилось? – У него упало сердце. – Почему ты все еще… в этом?
Сам того не замечая, он отозвался о внешности своей сестры как о платье.
Эалайд улыбнулась:
– Не тревожься. Мне нужно немного времени, чтобы окончательно разрушить чары, но теперь это не трудно, поскольку сила Лет-Н-Айла больше не питает их. Я устрою все наилучшим образом, для твоей и моей чести. А сейчас идем. Вам нужно подкрепить свои силы.
Уже знакомый бруиден появился за ее спиной, словно соткавшись из воздуха. И кварги устремились к нему с такой радостной готовностью, словно каждый увидел свой собственный родной дом. Похоже, спутники Бьярни уже привыкли к этому чуду – к дому с пламенем в очаге и угощением на столах, который сам появляется именно в том месте, где нужен.
В бруидене их снова ждали сестры Эалайд и принялись угощать гостей, которые приветствовали дочерей Боадага будто старых знакомых. Эалайд села рядом с Бьярни.
– Выслушай меня, пришло мне время исполнить мое обещание, – сказала она, и Бьярни с готовностью отставил кубок. – Теперь, когда ты помог мне, я взамен помогу тебе обрести силы даже большие, чем ты имел раньше. Скажи-ка: не хочешь ли ты сам стать ригом острова Ивленн?
– Ты шутишь? – удивился Бьярни. – Какой из меня король?
– Почему же нет? Ты – королевского рода, хорош собой, учтив и отважен.
– Но на Ивленне уже есть риги – целых два. Их-то куда девать?
– Власть их незаконна.
– Что ты говоришь! Ведь они – сыновья прежней королевы Айлен, разве нет?
– Да, они сыновья королевы Айлен. Но у королевы Айлен еще есть дочь!
– Дочь?
– Да. Именно дочь является законной наследницей матери, и только ее муж имеет право стать настоящим королем. А королева Айлен вовсе не нуждалась в помощи мужчины, для того чтобы управлять своей землей и даже защищать ее. О, это была выдающаяся женщина! В жилах ее текла кровь нашего народа, как народа круитне и уладов, и от всех своих предков она взяла лучшее. Не было мужчины, который превзошел бы ее умом, решительностью, справедливостью и отвагой. Но при этом она отличалась пылкостью в любви и не лишала благородных героев своего внимания. Старшего сына она родила от могучего воина, Ригена Кровавых Копий, предводителя фениев острова Ивленн. Второго сына она родила от могущественного колдуна, бежавшего сюда от своих врагов с острова Эриу, по имени Матах. Эти двое долго соперничали между собой за ее любовь и за первое место возле трона. А между тем, когда королева была уже не очень молода, хотя и не утратила своей красоты, она одарила своей любовью одного из юных фениев, по имени Дайре. И вскоре после этого он погиб во время охоты. Королева была убеждена, что виной тому злой умысел, но доказать ничего не удалось. Уже после смерти его она родила дочь и дала ей имя Фиал. Но, поскольку королева была уже в годах, роды дались ей тяжело, она стала болеть и вскоре умерла. И Риген, и Матах оба хотели видеть на троне своих сыновей – ведь Фиал была еще слишком мала. Собрание в Старой Тетре постановило: чтобы не плодить раздоров, вручить королевскую власть обоим сыновьям Айлен. Но только до тех пор, пока Фиал не подрастет настолько, чтобы она могла избрать мужа.
Однако прошло несколько лет и в бруге появилась Этайн. Обольстив старшего из братьев, она заняла место королевы. Эта женщина жаждет власти и никому не хочет уступать ее. Она уговорила сыновей Айлен запереть сестру в башню, где никто не сможет ее увидеть, где она не увидит ни одного мужчины, и таким образом никто не получит законного права оттеснить от трона нынешних королей. Но если такой человек найдется, то сыновья Айлен по закону будут вынуждены уступить ему место. Ранее королева Этайн помешала бы этому, потому что благодаря ее чарам никто не мог противиться ее воле. Но теперь все иначе. Теперь я верну себе свой облик, а ей останется ее собственный. Видя на лице ее печать порока и позора, никто не станет слушать эту женщину, и сам ее муж устыдится того, что так долго называл ее своей женой и во всем подчинялся ей.
– И ты имеешь в виду… что это я должен жениться на Фиал? – уточнил Бьярни.
– Ты приобретешь прекрасную жену и вместе с ней власть над целым островом. Тогда ты получишь право приказать, чтобы Ивленн собирал войско, и сможешь дать отпор твоему врагу.
– Но захочет ли она?
– Отчего же ей не захотеть? – Эалайд улыбнулась. – Дочь королевы Айлен была заключена в башню совсем крошкой, ей тогда не исполнилось и шести лет. И уже тринадцать долгих лет она живет там. Она не видит никаких мужчин, кроме своих братьев, которые иногда навещают ее. Но даже если бы она могла выбирать из многих, почему же ей не выбрать тебя? Я научу тебя, как найти ее. А все дальнейшее в твоих руках.
– Да, я попробую, – подумав, Бьярни кивнул. – Никакого другого способа я не вижу, а что-то делать нужно.
Эалайд не ответила. Бьярни осторожно взял ее за руку, снова чувствуя то же – казалось, сожми ее покрепче, и эта нежная рука растает, как туман.
– Ты желала… получить нечто в обмен на помощь, – с замиранием сердца намекнул он, стараясь сдержать участившееся дыхание. – Я не из тех, кто дает обещания, чтобы о них забывать.
Облика своей сестры он уже почти не замечал, привыкнув, что из этой оболочки с ним говорит совершенно другая женщина. И совершенно другая душа смотрит на него из этих знакомых глаз, будто из дома, занятого гостьей в отсутствие хозяйки. К этой таинственной гостье его влекло какое-то безумное чувство, восторг перед загадочной мудрой силой и безрассудная отвага – пусть ему суждено погибнуть, но ведь есть за что погибать!
Эалайд улыбнулась и мягко отняла руку.
– Я рада, что твоя верность слову не уступает твоей смелости, – сказала она, и Бьярни услышал в ее голосе легкую, теплую усмешку: она знала, что этот порыв потребовал от него немалой решимости. – Но я не хочу принять твою любовь, пока сама я остаюсь в чужом облике. Мне будет казаться, что вовсе не меня ты хочешь обнимать.
– Это не так. Я уже почти не замечаю, что у тебя лицо моей сестры.
– И все же я предпочту дождаться дня, когда смогу прийти к тебе в моем настоящем облике.
Эалайд встала и шагнула прочь. Бьярни смотрел ей вслед и думал: правду говорят, что девы Иного мира переменчивы и неуловимы. Она прямо-таки преследовала его своей любовью, пока он уклонялся, а теперь, когда он сам делает шаг навстречу, она передумала и отвергает то, чего сама же недавно добивалась.
Должно быть, Эалайд угадала эти его мысли. Улыбнувшись, она вернулась, положила руки ему на грудь… Бьярни закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица, и когда она поцеловала его, он вовсе не думал о том, как она выглядит. Нежные горячие губы страстно прильнули к его губам, Бьярни порывисто обнял девушку, словно бросаясь в пропасть… и обнаружил, что в руках его никого нет.
Он резко открыл глаза и огляделся. Его товарищи укладывались спать, и никакой Эалайд в бруидене не было. Так, может, и этот поцелуй ему померещился? И есть ли она вообще на свете – эта удивительная женщина, не имеющая постоянного облика?
Наутро, выйдя из бруидена, кварги обнаружили себя опять на новом, незнакомом месте. Перед ними раскинулось поле, за ним местность заметно понижалась, образуя долину, в которой протекала река – видимо, Ивил. А в долине высилась уже другая башня, ничуть не похожая на обгорелое обиталище Кадарна – обычный брох из бело-серых известняковых валунов, с несколькими окнами в верхней части, под крышей из зеленого дерна. И вход имелся – обычная дверь с полукруглым верхним сводом.
– Ну, кого будем отсюда выкуривать на сей раз? – бодро осведомился Свейн Лосось. – Нам уже не привыкать к разным чудесам, я готов еще пару-тройку колдунов одолеть, пока завтрак не готов! – И он молодецки взвесил на руке секиру. – А, Ульв? Чего такой хмурый? В этой чудной стране подвигов хватит на всех!
– Да уж наверняка и здесь притаилось какое-нибудь летучее дерьмо! – пробурчал Ульв, все еще злой и недовольный. – Но только я больше туда не полезу, посулите мне хоть все сокровища Фафнира.
– Тебя никто и не заставляет, – утешил его Бьярни. – Туда я пойду один.
Выбрав удобную поляну в лесу, кварги разбили стан – Бьярни предполагал, что здесь им придется провести какое-то время. Против этой задержки никто особенно не возражал: благодаря подаркам дев из бруидена кварги и под открытым небом могли устроиться немногим хуже, чем в доме. К тому же открылось то приятное обстоятельство, что хлеб и мясо, ими подаренные, не кончаются и не портятся, а бочонок с пивом не пустеет, так что блуждать по лесам кварги теперь могли сколько угодно и вовсе не зависеть от добычи.
Оставив дружину варить мясо, Бьярни в одиночку вернулся к броху и подобрался поближе, стараясь не показываться из-за кустов на склоне. Ему с трудом верилось, что в этой башне заключена красавица, королевская дочь, – уж очень это все напоминало сказание!
Однако хотя бы часть вчерашнего рассказа Эалайд незамедлительно получила подтверждение. Несколько человек, появившихся возле входа, садились на коней, и в одном из всадников Бьярни узнал рига Фиахну. На белой лошади сидела молодая женщина – должно быть, его жена. Они уезжали – видимо, провели тут ночь. Эалайд говорила, что братья-риги иногда навещают свою сестру. Среди провожающих имелись три женщины, но две из них явно были служанками. А третья, пожилая, ригу Фиахне годилась скорее в матери, чем в сестры. Может быть, это воспитательница королевской дочери?
Помня наставления Эалайд, Бьярни двинулся вокруг долины и вскоре увидел то, что искал, – небольшой домик, круглый, как почти все местные строения, со стенами из вкопанных стоймя толстых досок, окруженный плетнем. Внутри плетня гуляли пестрые куры, снаружи паслось несколько коз, привязанных к колышкам.
Сидя на опушке, Бьярни немного понаблюдал за домиком. Два раза из двери показалась женщина – выплеснула что-то из ведра, в другой раз подошла к одной из коз, выдернула из земли колышек и переместила скотину на новое место для пастьбы. Кажется, кроме хозяйки, в доме никого не было.
И Бьярни постучал в дверь. Открыла та самая женщина – лет сорока, еще моложавая и почти красивая, вот только портило ее отсутствие двух передних зубов, одного сверху, другого снизу. Увидев незнакомого человека, она подняла брови, но Бьярни учтиво поклонился и вежливо объяснил, что охотился в лесу, заблудился в незнакомом месте и просит пустить его ненадолго передохнуть. И похоже, что его учтивая речь, хорошая одежда и общий положительный вид внушили хозяйке мысль, что опасаться нечего.
– Заходи, отчего же, – сказала она. – Муж мой тоже на охоту пошел, скоро уже вернется.
Для мужа, видимо, она варила похлебку из капусты и моркови, но и Бьярни выделила хлеб, сыр и козье молоко. За едой он стал расспрашивать ее понемногу о разном, в том числе и о каменной башне.