* * *
На другой день утром мама ушла на работу, и Влад остался один; в мамино отсутствие он не считал нужным лежать в постели, тем более что болезнь его, честно говоря, давно закончилась. Подсев к письменному столу, он вытащил из верхнего ящика толстую тетрадь в желтой клеенчатой обложке, пролистал первые несколько страниц, исписанные мелким неровным почерком, перечитал последние строки «…и мальчики пошли домой, чтобы скорее успеть. Вдруг циферблат на руке Юрки вспыхнул красным светом, и знакомый голос сказал: „Мы потерпели аварию на крыше! Скорее бегите туда!“ Конец третьей главы».
Влад улыбнулся, чувствуя, как поднимается внутри приятная игольчатая волна. С некоторых пор сочинение историй было ему не менее интересно, чем чтение. А порой даже интереснее…
Нервно потерев ладони, покусав губу, он вывел посреди следующей строчки:
...«Глава четвертая».
«На верхней лестничной площадке, перед самым выходом на крышу, стоял человек в кожаном плаще. Мальчики отпрыгнули назад – но было поздно. Человек повернул голову – глаза у него светились красным…»
И, вообразив себе этот взгляд, Влад готов был затрепетать от сладкого ужаса – когда в передней грянул дверной звонок.
Влад вздрогнул. В присутствии мамы звонок звучал совсем по-другому, деликатно, как тихий стук в дверь, зато когда мамы не было – это был требовательный вопль, подобный грохоту кованых сапог и пудовых кулаков в кожаных перчатках.
«Человек повернул голову – глаза у него светились красным…»
Влад боком встал со стула. С неспокойным сердцем подошел к окну и, незаметно отодвинув занавеску, выглянул наружу.
Он ожидал увидеть кого угодно – не вовремя явившегося слесаря, почтальона с телеграммой, участкового полицейского – но у двери стоял Димка Шило! А ведь уроки только что начались!
Беззвучно взвизгнув от восторга, Влад запрыгал вниз через две ступеньки. Отпер дверь:
– Заходи! Да заходи же! Ты что, с уроков смылся?
Димка смущенно улыбнулся.
Влад не пытался даже скрыть, как он рад. А рад он был ужасно. Он здорово соскучился по Димке. И надо было столько всего рассказать…
Димка пожал протянутую Владову руку. Протянул кулек с двумя сморщенными яблоками. Отступил, качая головой:
– Не-е… Я с физики смылся. Мне надо обратно, чтобы на ботанику успеть. Я – так, на минутку… Яблоки принес. Жри, поправляйся.
– Да я и так уже, – Влад потрогал кончик носа и почему-то вдруг смутился.
– Уже можно к тебе приходить? – деловито осведомился Димка.
– Ага…
– Ну так жди!
И Димка сбежал, отказавшись от чая, а у Влада еще долгое время было приподнятое настроение: вот что люди делают ради дружбы! С физики сбегают!
Он вымыл яблоки и задумчиво съел одно за другим. Написал три странички в тетрадке – про то, как мальчики ни с того ни с сего стали пленниками человека (на самом деле робота!) в кожаном плаще и с красными глазами. Потом сочинительство застопорилось; чтобы собраться с мыслями, Влад взобрался на диван, уперся локтями в подоконник и стал смотреть на улицу. Торговала овощами небольшая лавка напротив, проехал наполовину пустой автобус, прокатил почтальон на мотороллере…
К лавке подошли, как бы между прочим, две девчонки из его класса. Эти-то были заядлыми прогульщицами; им ничего не стоило удрать с уроков, найти укромное местечко и покурить, например, или просто посплетничать…
Но почему это укромное место оказалось напротив окон их с мамой квартиры? Почему этой парочке среди бела дня вдруг потребовались лук и свекла, а не жвачка и мороженое, как обычно?
Девчонки вошли внутрь. Сквозь матовое стекло Влад видел, как они стоят у прилавка, как покупают что-то (морковку?), направляются к выходу…
Обе стояли у дверей овощной лавки и глазели прямо на Влада. Увидели его в окне, заулыбались, замахали руками. Проходивший мимо сосед недоуменно от них шарахнулся.
Влад состроил гримасу и задернул занавеску.
Спустя несколько секунд зазвенел звонок. Влад выглянул – обе красотки стояли под его дверью; вспомнился рассказ кого-то из мальчишек о том, как непрошеных визитеров поливали водой из замочной скважины, используя для этого резиновую клизму…
Где хранится клизма, он не знал. Да и вообще, много чести, он же не детсадовец. Сами уйдут, надо только не обращать внимания.
Звонок резал уши. Вытерпев минуты три, Влад спустился; странно, что одноклассниц не отпугнуло выражение его лица. Наоборот, они почему-то развеселились:
– Морковки хочешь?
– Нет.
– А от ангины очень помогает морковка…
– А от наглости что помогает?
– А мы не к тебе вообще шли, – сказали обе в один голос. Переглянулись. И снова в один голос: – Мы просто в магазин…
– Ну так и привет, – Влад захлопнул дверь; постоял в прихожей в ожидании нового звонка, но девчонки смылись. Растаяли, как дым.
* * *
В половине второго, когда уроки закончились, посетители повалили один за другим. Повторялась вчерашняя история со звонками – но если трубку можно положить в любой момент, то дверной звонок так просто не отключишь.
После пятого по счету визита (Игнат Синица, в классе сидевший у Влада за спиной и всегда передиравший контрольные) Влад вывернул пробку в электрическом счетчике. Перестал ворчать холодильник, погасла настольная лампа; Влад плотно задернул шторы, устроился на диване и взялся вести наблюдение через дыры в ткани (прежде их было три, но четвертую пришлось проделать ради полноты обзора).
В овощной лавке торговались сразу три его одноклассницы и один одноклассник. Еще двое девчонок делали вид, что ждут автобуса на остановке; Влад видел, каким неприятным сюрпризом для каждого из «детективов» была встреча с конкурентами. Как они поначалу отворачивались и прятались, и делали вид, что попали сюда случайно…
Вечерело. Под окном собралось человек пятнадцать; тут были и Супчик, и Клоун, и Глеб Погасий, и Кукушкины прихлебатели, и Линка Рыболов, и Ждан, и Марфа Чисторой, и Дана… Половина класса. И все стояли и глядели на окна, и в какой-то момент Влад с ужасом подумал: а как мама?! Вот она придет с работы и увидит темный дом, толпу внизу… Что она должна думать, скажите пожалуйста?!
Зажглись фонари. Влад не слышал, о чем переговариваются его одноклассники – но видел, что они угрюмы и злы. Случилась потасовка между Супчиком и Клоуном; Линка заехала по загривку Глебу, а тот побоялся давать сдачи. Что им надо от меня, думал Влад, чуть не плача. Чего они хотят, что я им сделал…
Он был близок к тому, чтобы открыть форточку и сбросить на визитеров вазон с алоэ – когда на сцене появилось новое действующее лицо. Учитель математики и физики, тот самый, чей урок прогулял сегодня Димка Шило.
Математик шел по улице и смотрел на номера домов, сверяясь с записной книжкой. Влад навсегда запомнил, какое у него было при этом лицо – очень сосредоточенное, как у хирурга перед операцией; это выражение очень не шло ему. (Математик похож был на плюшевого гнома – такой же мягкий с виду, круглоносый и круглощекий. Тем из учеников, кто позволял этой карамельной внешности ввести себя в заблуждение, нелегко было потом выкарабкаться хотя бы на четверки, потому что математик был придирчив и злопамятен, и учеников своих любил, как огонь любит щепки.)
Когда математик увидел толпу своих воспитанников перед дверью нужного ему дома – лицо его утратило озабоченность и на секунду поглупело. К его чести, он очень быстро овладел собой; Влад, наблюдавший за ним сквозь два стекла и дырку в занавеске, предположил, что учитель хвалит Кукушкину шайку за проявленное к товарищу внимание. Очень хорошо, что так много ребят явились навестить больного. И очень странно, что больной не открывает, вообще не подает признаков жизни…
Математик твердым шагом направился к порогу и решительно нажал мертвую кнопку звонка.
Никакого звука, конечно же, не последовало. Наоборот – тишина в темном доме сгустилась сильнее, будто бы нарочно.
Влад спустил ноги с дивана.
Математика не была его сильным местом. До сих пор только их с учителем взаимное уважение помогало ему не скатываться до позорной тройки.
…Когда дверь наконец-то открылась, учитель даже отпрянул. Маленькие глаза его широко раскрылись; в следующую секунду он шагнул вперед, поспешно – будто опасаясь, что Влад возьмет да и захлопнет дверь прямо перед его носом.
А за круглой спиной учителя толпились одноклассники. Именно толпились, как в автобусе, хотя улицы на всех хватало. Несколько раз математика ощутимо толкнули в спину – но он будто не заметил.
– А у нас света нет, – сказал Влад в ответ на все эти жадные, вопросительные, странноватые взгляды. – Света. Нет.
Математик рассмеялся с явным облегчением. Как будто у него гора с плеч свалилась:
– А… Одноклассники пришли проведать… А у вас, оказывается, света нет!
– Мама на работе, – сказал Влад.
Математик смутился.
Наверное, только теперь он увидел ситуацию со стороны: вечер, больной ребенок один в доме, света нет, и толпа однокашников во главе с учителем прямо-таки ломятся в дверь…
– Мы, вероятно, не вовремя, – сказал математик. Облегчение на его лице сменилось напускной обеспокоенностью. – Но по телефону все время занято… как ты себя чувствуешь?
Влад стоял в дверях в трикотажном спортивном костюме. Весенний ветер вовсе не был теплым.
– Еще плохо, – сказал Влад.
Он видел, как наиболее наглые его одноклассники, те самые, что оказались в первых рядах и едва не сбили учителя с ног, теперь понемногу убираются в стороны, а их место занимают новые. Он видел, как недоверчиво всматривается Линка Рыболов – будто определяя, настоящие ли веснушки у него на носу и не подрисованы ли брови. Он видел, как часто хлопает ресницами Марфа Чисторой – будто от сильного ветра.
– Ну, иди отдыхай, – сказал математик. – Так бы, конечно… но если нет света… а мама на работе… может быть, помочь тебе починить свет?
– Перегорела пробка, – сказал Влад.
– Это просто, – учитель оживился. – Ребята, где здесь поблизости магазин? Еще не закрыто – надо купить электрическую пробку!
– Спасибо, мама принесет, – быстро сказал Влад.
Вокруг учителя стояли теперь только Ждан, Глеб да пара девчонок. Основная масса посетителей переместилась к автобусной остановке, Супчик и Клоун, не скрываясь, закурили…
– Ну, выздоравливай, – сказал математик.
А Ждан неожиданно протянул руку – и коснулся линялого Владова рукава.
* * *
– Да, странновато-чудесато, – сказал Димка. – Знаешь, я думаю, это из-за Кукушки. Они тебя зауважали. Говорят, ты его прямо-таки по стенке размазал. Я сам видел, какой у него фингал на роже…
– Ничего я его не размазал, – с сожалением признался Влад. – Я до него один только раз дотянулся… Или два. И вмазал. А так… Их же там двое или трое дрались, и еще человек десять подгавкивали. Линка Рыболов…
– Кстати, Линка в другую школу перешла, – сказал Димка. – Перевели родители.
– Да? – обрадовался Влад.
И устыдился своей радости.
Подумаешь…
* * *
Учителя, даже те, кто прежде был к Владу совершенно равнодушен – почему-то очень радовались его появлению. Едва переступив порог и оглядев класс, и увидев Влада на обычном месте, не могли сдержать улыбки:
– Палий! Ну наконец-то! Как здоровье?
Влад заранее рассудил, что благосклонностью учителей лучше не пренебрегать, и всякий раз отвечал смиренно:
– Спасибо, гораздо лучше… Температуры уже нет…
Он ничему не удивлялся – после того, что случилось с Кукушкой.
Влад ждал этой встречи. Влад готов был к ней – и не был готов. Отчаянно трусил. Дрожал, как заяц; ждал первого мутного взгляда, первого шарика жвачки на своем портфеле, первой ухмылки, первого пинка…
Он вошел в класс – и сразу же наткнулся на Кукушку. Тот рылся в своей сумке… Услышав шаги Влада, выпрямился, обернулся…
И обрадовался.
Никто не видел прежде, как радуется Кукушка. То есть радость от очередной подножки случалась, конечно – но то была другая радость; теперь Кукушка улыбнулся, сразу став будто на три года младше, лицо его на мгновение сделалось даже симпатичным, человеческим…
И, будто испугавшись, Кукушка снова скрючился, снова полез в сумку, хотя искать там, как понимали и Влад и Кукушка, было уже нечего.
Влад тихо прошел к своему месту. Сел…
Ему было двенадцать лет. Конечно, он не понял тогда, что произошло.
Более того – он, дурачок, даже доволен был таким поворотом дел.
Глава вторая
Девочка
* * *
– Если он тебя не пригласил, может быть, со мной потанцуешь?
Девчонка вздрогнула и оглянулась.
Она была на полголовы выше Влада. Но это из-за босоножек; убрав у нее из-под пяток немыслимых размеров шипы, вполне можно было бы сравнять позиции.
– Я говорю, может, со мной потанцуешь? Раз уж он другую пригласил?
Девчонка покраснела. Ход ее мыслей отражался на лице: девчонка раздумывала, отвесить ли Владу пощечину.
Завидный Кавалер, парень лет семнадцати, минуту назад пригласил попрыгать под музыку ее товарку, куда менее симпатичную, зато ярче накрашенную. Влад наблюдал процесс разочарования от начала и до конца; собственно, Влад и ходил на танцы ради такого вот «кино», жанровых сценок, которые здесь чередовались, не переставая.
– Ты малявка, – разочаровано признала девчонка.
– Мне четырнадцать, – возмутился Влад. – Сними каблуки – увидим, кто малявка…
Девчонка проводила взглядом Завидного Кавалера.
– Ну, пошли, – согласилась с неохотой.
Лучше, вероятно, танцевать с малявкой, чем весь вечер подпирать стену.
Собственно танцплощадка напоминала собой темный дремучий лес, где все деревья сошли с ума и, повыдергав из земли коренья, принялись прыгать и вихляться. Сквозь танцующие «стволы» с трудом продирались цветные лучи вертящихся прожекторов; музыка гремела – затыкай уши. Владу только и оставалось, чтобы уворачиваться из-под каблуков партнерши: он прекрасно понимал, что ей достаточно наступить на ногу всего лишь раз, чтобы человек надолго потерял способность к прямохождению.
Она была симпатичная. Даже хорошенькая. И она была совершенно незнакомая – Влад не видел ее никогда в жизни. Ни в школе, ни в парке, ни на танцплощадке, ни в магазине – нигде…
Агрессивная музыка сменилась лирической. Танцоры вокруг перестали прыгать, переобнялись попарно и безвольно повисли друг на друге, плавно покачиваясь, будто медузы в глубине моря.
Девчонка помедлила – и положила руки Владу на плечи.
– Тебя как зовут? – спросил он.
– Иза.
– Какое кра…
Он запнулся, понимая, что говорит банальность. Что всякий, желающий с ней познакомиться, начинает именно с этого.
Она смотрела насмешливо. Ждала продолжения.
– А меня Влад, – сказал он. – Между прочим, чемпион района по шахматам.
– Да? – она удивилась. – А ты из какой школы?
– Из сто тридцать третьей.
– А я из шестьдесят пятой…
Ее каблуки опасно вонзались в пол рядом с ботинками Влада.
– Ты часто на танцы ходишь? – спросил он, стараясь держаться подальше.
– В первый раз пришла, – призналась она почему-то с обидой. – Ну и не нравится мне тут, все дураки… Мозгов нет, так ногами дрыгать…
– Ну почему же сразу нет, – примирительно сказал Влад. – Мозгов, в смысле.
– Я домой пойду, – сказала Иза, и, будто услышав ее, медленный танец закончился.
– Я провожу тебя? – предложил Влад.
– Зачем?
– А если нападет кто-то?
– А ты защитишь? – она фыркнула.
– Я же чемпион по шахматам, – сказал он укоризненно.
– Что, доской по башке?
– Мозгами, – он постучал пальцем по лбу. – Впрочем, если не хочешь, могу не провожать…
* * *
Ей было пятнадцать лет, она была круглая отличница, ее репортажи очень ценились (по ее словам) на конкурсах юных журналистов. Желая острых ощущений, она оторвалась от книг и заявилась на танцплощадку (мне там ничего не интересно, но журналист, он же всюду должен побывать?), в результате возвращалась домой в полнейшем разочаровании, а тут еще путается под ногами этот малолетний ухажер…
Последнюю фразу она не произносила вслух – но иногда бросала на Влада взгляды, исполненные царственного недоумения. Почему рядом с ней оказался этот мальчишка, а не Завидный Ухажер в кожаной куртке?
Она жила в двух автобусных остановках от парка. Влад проводил ее до железной калитки, на которой черный кованый дракон держал в зубах табличку с номером «восемнадцать».
– Жаль, – сказал Влад, прощаясь.
Она поколебалась – и снизошла все-таки до вопроса:
– Чего жаль?
– Жаль, что на нас не напали, уж я бы надавал им по зубам…
Она не выдержала – и улыбнулась. В глазах ее чуть ли не впервые промелькнуло подобие интереса:
– А ты занятный парень… Хвастун.
* * *
Они стали встречаться. Чинно-благородно, за шахматной доской, как примерные воспитанные детки.
Влад приходил к Изе с шахматнами под мышкой – а родителей ее обычно не бывало дома, – и терпеливо ждал, пока она покончит с уроками (Иза щеголяла перед ним новыми темами – «это вы еще не проходили», и задачами – «а это тебе никогда не решить»). Потом они пили чай с неизменными бубликами и садились играть.
Иза была далеко не дура, и кое-чему Влад успел ее научить; впрочем, шахматы скоро надоедали ей, и на смену приходила колода карт, такая старая, что, казалось, ее долго хранили в рыбьем жире. В картах Иза не знала себе равных; обыграв Влада несколько раз подряд и подкормив тем самым свое вечно голодное самолюбие, она либо выставляла его за дверь («ну уходи, скоро родители вернутся») либо, в порядке большой милости, соглашалась пройтись по скверику.
В этот час в скверике было темно. Влад прекрасно понимал, что в светлое время суток Иза никуда с ним не пойдет – а вдруг девчонки увидят?!
Иза была все-таки очень неопытна, несмотря на апломб, и недооценивала зоркость девчонок. Однажды вечером так и случилось – под одиноким фонарем, бодро желтевшим на краю скверика, сошлись Иза, шагающая бок о бок с Владом, и три девицы «в поисках приключений».
Девицы ничего не сказали. Девицы принялись перемигиваться, надувать щеки, хихикать и шептать друг другу на ухо; даже Влада проняло в какое-то мгновение: ну что он, карлик? Калека? Оборванец? Что странного в том, что Иза гуляет по скверу с парнем, который на год ее младше? Даже если он невысок ростом? Даже если на нем не кожаная куртка, а обыкновенный школьный костюм?
Девицы продолжали шептать и хихикать, подобно маленькому шумовому оркестру; они не умели иначе. Да будь Влад хоть великаном в мотоциклетном шлеме, они все равно нашли бы, к чему придраться, и фыркали бы, и перемигивались с особым остервенением; возможно, они просто завидовали.
Когда девчонки остались далеко за поворотом дорожки, Влад открыл рот, чтобы сообщить об этом Изе. Не дожидаясь его комментариев, Иза молча развернулась и ушла в темноту.
– Эй, ты чего?!
Нет ответа.
В тот же вечер он позвонил ей. Он хотел объяснить взрослой, но глупой девочке, как неразумно мучить себя, обращая внимание на выходки малолетних стерв.
– Сиди дома, сопляк, – сказала Иза дрожащим от злости голосом, – оставь меня в покое… и навсегда забудь этот телефон, понял?!
* * *
Была весна.
С того самого дня, как начал таять снег, Влада не покидали не мысли даже – ощущения о будущем. Теперь снег сошел весь, почки напряглись, из-под хлама и мусора повсюду лезла неукротимая зелень, и Влад пошире раскрывал форточку, чтобы впустить в квартиру как можно больше весеннего запаха.
Он знал, что не останется в городке навечно. Что, едва закончив школу, уедет – возможно, далеко, а возможно, и не очень. Дело не в расстоянии, вернее, не в том расстоянии, которое можно отмахать по железной дороге; дело во внутренней дистанции, которую предстоит еще одолеть. Когда он вернется – а он вернется! – у его бывших однокашников будет повод для суеты…
А Иза – та вообще будет горько-горько плакать. Тайком ото всех. Потому что Завидный Ухажер в кожаной куртке к тому времени сопьется, и… Почему девчонки такие дуры? Даже те, кто учится на «отлично»? А может быть, отличницы – дуры в особенности?
Он не выдержал и поделился обидой с Димкой. Тот долго молчал, потирая кончик носа, а потом рассказал в ответ свою собственную историю, приключившуюся этим летом в лагере; Влад испытал молчаливый приступ благодарности к другу, ответившему откровенностью на откровенность. То, что Димка выдумал добрую половину душещипательных подробностей, значения не имело.
Может быть, устроить клуб ненавистников девчонок, предложил Димка, и Влад задумался. Ты знаешь, сказал он наконец, это как-то несолидно. Когда мне было лет одиннадцать, я действительно терпеть их не мог… А теперь я их жалею. Это же надо – так переживать из-за каких-то трех хихикающих дур!
А ты вообрази, сказал Димка, что ты идешь со своей Изой, а у нее, к примеру, одна нога короче другой… Идешь, а тут стоят Кукушка с Клоуном и хихикают… Что бы ты подумал?
У меня, по-твоему, одна нога короче другой, возмутился Влад. Нет, сказал Димка, это я так, для примера…
Ночью Владу приснилась Иза – во сне он все порывался измерить, одинаковой ли длины ее ноги. Ноги были очень длинные, портновской ленты-сантиметра не хватало, Влад начинал с пятки и мерил, поднимаясь все выше и выше, но Иза выскальзывала, будто намазанная мылом, и кричала, чтобы он забыл номер телефона…
Спустя три дня после инцидента в скверике мама сказала:
– Кто-то звонил и молчал в трубку. Может быть, это тебе?
Влад пожал плечами. Была вялая мысль, что, может быть, это Марфа Чисторой решила таким образом напомнить о своем существовании…
Спустя еще два дня, вечером, когда Влад совсем уж собирался в постель и дочитывал последнюю страничку на сон грядущий, телефон зазвонил снова.
Влад не любил поздних звонков.
– Привет, – тихо сказала Иза.
Влад не поверил своему уху, левому, к которому была прижата трубка.
– Ты у меня свои шахматы забыл, – сказала Иза еще тише.
– Я их тебе дарю, – сообщил Влад и собрался было положить трубку, но почему-то этого не сделал.
– Я заболела вообще-то, – сказала Иза так тихо, что обычные телефонные шорохи почти заглушили ее голос. – У меня это… с давлением… Может, меня послезавтра в больницу заберут…
– С каким давлением? – спросил Влад раздраженно. – Какое давление, тебе что, сто лет?
Иза ничего не ответила, только вздохнула.
– Ну, спокойной ночи, – сказал Влад.
– Спокойной ночи, – еле слышно отозвалась Иза.
* * *
На следующий день было воскресение. Все утро Влад валялся в постели и размышлял.
Что он, в сущности, знает о девчонках? Кроме того, что они носят платья, красят ресницы и в среднем выше пацанов на полголовы?
Какое-такое знание говорит ему, что звонок от Изы – нонсенс? Что это неправильно? Что она не должна бы звонить?
А может быть, он мало знает о себе? В мировой истории полно ловеласов, которые, будучи ничем внешне не привлекательны, покоряли сердца наигордейших дам – просто так, ради спортивного интереса…
Влад не выдержал и расхохотался.
– Ты чего? – спросила мама.
– Вообрази – девчонки житья не дают!
Мама сдержано улыбнулась:
– Смотри у меня…
Он стал смотреть.
Его, Влада, все любят. Девчонки тоже. Что в этом удивительного? Вот если бы не любили – было бы странно. А так…
Он вспомил жалкое Изино: «Я заболела вообще-то…»
Хотела, чтобы Влад ее пожалел? Или в самом деле?..
«Может, меня послезавтра в больницу заберут…»
Влад поморщился. Ему совсем не было жалко Изу; ну, почти совсем. Зато он знал, что совесть надо успокоить. Принести ей маленькую жертву, тогда она не будет возмущаться, если Изу действительно куда-то там заберут.
– Как насчет позавтракать? – спросила мама.
– Я не хочу есть, – сказал Влад. – Вернусь через час.
– Опять девочки? – удивилась мама. – Ну-ну…
(Мама всерьез была уверена, что Влад пользуется у девочек колоссальным успехом. Этому заблуждению способствовали и звонки приболевших Владовых одноклассниц, которые, провалявшись пару дней дома с простудой или гриппом, обязательно звонили Владу и требовали – буквально требовали! – чтобы им принесли домашнее задание и помогли сделать уроки. Правда, пацаны в таких случаях тоже звонили…
Хорошо, что по весне болезней в классе стало меньше).
* * *
Родители Изы были дома. Влад видел ее отца впервые, а мать второй или третий раз.
Они долго держали Влада на пороге. Оба неважно выглядели; у матери были воспаленные блестящие глаза, Владу сразу же стало жаль ее – куда жальче, чем Изу.
Сперва Владу сказали, что девочка тяжело больна и никакого свидания не будет. Но потом в глубине квартиры послышался Изин голос – громкий, взвинченный; через минуту мать выдала Владу растоптанные домашние тапки и велела следовать за собой.
В Изиной спальне Влад никогда прежде не бывал. Стены были оклеены афишами каких-то концертов; сама Иза, очень бледная и как будто помельчавшая, сидела в подушках на широкой постели.
– Влад!
Ее губы сами собой разъехались, улыбка получилась радостная и одновременно жалкая.
– Ты… привет! Заходи!
Он стоял столбом, не зная, куда девать руки, ноги, куда девать растоптанные тапочки, на его небольших ногах подобные лыжам, пытаясь сообразить, какие же обстоятельства загнали его внутрь этой донельзя фальшивой сцены: чьи-то папа, мама, больная девочка в постели, почему-то счастливая девочка…
На бледном Изином лице волной, взрывом проступал румянец.
* * *
На другой день она выздоровела. Врачи списали странную хворь на прихоти растущего организма.
Влад нашел в себе великодушие не попрекать Изу тем случаем в сквере; их встречи возобновились, но это были уже другие встречи. Они больше не играли ни в шахматы, ни в карты. Зато они целовались.