Дымов Феликс. Эти солнечные, солнечные зайчики...

   — А что тут добавишь? — Леша пожал плечами. — Мне не улыбается спать в одной комнате с младенцем, играющим атомной погремушкой. Могу поручиться в том же за любого жителя Земли. Так что выносить вопрос на суд человечества — мертвый номер. Результат окажется единственный: вернуть гостей на то место, откуда их взяли, и попросить забыть к нам дорогу. Надо сказать, это будет еще достаточно мягкий приговор. А что делать? Изобиженные «зайчики» могут ведь и отомстить. Или, допустим, пошутить…
   — Но ты же знаешь, это не так! Они добрые! — возмутилась Айя.
   — Я-то безусловно знаю. Как и ты. Но рассуждаю от лица остальных землян, которые их не знают. К сожалению, кроме нас четверых, их не знает больше никто. А нам истину может затмить привязанность. Если хочешь, жалость. Но решать, милая, все равно нам…
   — Дети. Надо же, дети! — протянула Оля. И все. И больше ничего. И подумала вдруг, могла бы она, мать, рискнуть Тошкиной жизнью ради чужих детей? И вопрос был не из тех, на которые можно ответить сразу.
   — Да, дети! — подтвердил Ант. — Дети-боги. Двести прекрасных, всесильных и бездумных богов, чужих на нашей Земле. Со знаниями, до которых нам еще ой как далеко! Нет, это совсем-совсем не подарочек!
   — Надо выпустить их! — перебила Айя. — В гуманоидном виде.
   — Мы разве можем? — переспросила Ольга.
   — Легче, чем ты превращаешь электронный сигнал в легкий ужин, — вполне сносно произнес Гийом.
   — Тогда почему нам не позаботиться о том, чтоб Земля перестала быть им чужой?
   — Да. А как?
   — Надо подумать. — Оля встала, и тележка, восприняв это как сигнал к отъезду, укатила. Молодой женщине очень хотелось найти выход. Назло тугодумам-мужчинам, занятым больше физикой вопроса, чем психологией. Назло Айе, у которой нет и не может быть собственного мнения, пока она не испытает счастливой боли материнства. Даже назло себе, своим попыткам сходу разрубить узел. — По-моему, тут дело в том, чтобы каждому из них вернуть настоящее детство. Повторить новое детство на Земле. И чтоб обязательно с мамой. В семье…
   Она покраснела. Судя по тому, как потеплели глаза Анта, истина лежала где-то близко.
   — Мы подбирались к этой мысли, — тихо сказал Ант. — Разные семьи на всех материках. И матери тоже разные.
   — Хорошие, — упрямилась Оля.
   — Конечно же, хорошие. Но главное — разные!
   Ант подошел к Оле, крепко обнял за плечи. И это опять значило много больше, чем он сделал и сказал. По крайней мере одно наверняка: вот у их Тошки мама вполне-вполне на уровне!
   — Значит, все? Вопрос решен?
   — Маленькая деталь, — Гийом поерзал на стуле. — Нам нужно моральное оправдание, почему мы вынуждены скрыть свой эксперимент от человечества?
   Оля вопросительно взглянула на мужа.
   — Штурман прав, — пояснил командир. — Какая же мать согласится воспитывать подкидыша наравне с собственными детьми? Либо не сможет до конца скрыть — не брезгливость, нет, — настороженность к чужеродному малышу. Либо заласкает хуже, чем на его родной планете. И уж, разумеется, не шлепнет лишний раз, даже если ребеночек по земным меркам этого сильно заслуживает. Иными словами, возникнет проблема доброй мачехи. А мы должны заведомо исключить исключительность. Не беречь их от малых горестей — от ожогов, заноз, падений и шлепков. То есть от того, чем обделила их Альциона. Напрашивается вывод: матери не должны знать об их происхождении. Соседи любой степени отдаленности тоже. Следовательно, никто-никто на Земле…
   — А сами они? — не выдержала Айя.
   — Тем более! — жестко ответил командир. — Им хватит забот с теми генетическими особенностями, которыми они несомненно отличаются от землян. Но тут, я полагаю, найдется достаточно желающих объяснить отклонения мутациями. А к совершеннолетию мы предоставим им информацию, которую имеют сегодня «солнечные зайчики». Но она наложится на сформировавшуюся, общественно полезную личность. За ними останется право выбора: отдать новой родине знания и неизвестные нам таланты или вернуться в Плеяды искать соплеменников. Сегодняшняя субпространственная одежка и тогда будет им впору, и, может быть, им суждено будет заново организовать свой разбросанный по Вселенной народ. Во всяком случае «зайчики» уйдут друзьями, оставив у нас на Земле сердца.
   — А они согласятся? — Оля робко взяла в руки коробочку — ненадежное жилище для двух сотен богов, принятое ими в качестве добровольного и совершенно условного места обитания.
   — Попросим ответить гостя! — Гийом озорно подмигнул Ольге. — Пти! Эй, Пти!
   Пти войти в контакт не соизволил. Прикорнув на потолке, он по всем признакам дремал.
   — Тут такая петрушка получается! — Леша с сожалением отложил потускневший карандаш. Он разучился говорить, не рисуя, но коли начал, приходилось заканчивать. — Когда мы их нашли, они были почти без сознания от страха. И очень обрадовались, что кто-то примет за них решение, к чему они природной склонности не имеют. Переложив на нас ответственность, они снова поуспокоились и могут без зазрения совести резвиться.
   Зямчиков хотел еще кое-что добавить, но вдруг зажал рот обеими руками, покраснел и несколько раз взглянул на потолок.
   — Не в то горлышко попало? — Айя заботливо стукнула его ладонью по спине.
   — Фу, черт! Он говорит, что доверяет нашему разуму. Что еще один такой приступ страха попросту сведет их с ума. Они вынуждены изгнать страх из диапазона своих чувств. Кроме того, им больше не хочется быть детьми.
   — Ты о ком, Леша?
   Зямчиков повернулся к Оле и сердито пояснил:
   — О Пти. О ком же еще?
   — Это н-называется из м-мозга в мозг? А почему он не з-захотел с-сказать всем? — язвительно спросил штурман.
   — А п-потому, — передразнил Леша, — что мой мозг ему больше подходит!
   — Насколько я понял, что бы мы ни предложили, все им придется по душе? — уточнил Ант.
   — Если, разумеется, в т-таком т-тельце есть д-душа! — мстительно проворчал Гийом.
   Все давно стояли кружком и ждали последней точки, завершающего спор штриха. Ант, все еще сгорбившийся, несвободный, внутренне закрученный вдруг потер указательным пальцем переносицу и медленно произнес:
   — Надеюсь, мы поступаем верно. А иначе какие права у нас пятерых распоряжаться судьбами двух цивилизаций?
   Никому не хотелось снова начинать разговор, и взгляд его натыкался на одинаковые чуть виноватые улыбки друзей. Мысли как-то сразу разбежались. Оля поймала себя на том, что Айя слишком пристально смотрит на командира; конечно, не дело это — такая вот симпатичная девочка уже два года летает с Антом, а за такой срок мало ли что может быть между ними! Но вдруг сама себя устыдилась и громче, чем это вызывалось необходимостью, сказала:
   — Что же, разве мы здесь — не человечество? Каждый человек — атом человечества. И все, что полагается целому, он должен носить в себе всегда!
   — Лучше, пожалуй, не скажешь! — Командир выпрямился. И все облегченно вздохнули.
   Дело было не в том, что Оля заново открыла кому-то глаза на мир. Каждый в принципе думал так же. Но важно, чтобы кто-нибудь рядом вслух повторил твои собственные мысли.
   Ант открыл коробку и выпустил зайчиков пастись по стенам кабинета. Пти радостно прыгнул им навстречу.

* * *

   По середине мостовой брела девушка с сумкой на длинном ремне. Транспорта было еще мало, и ей никто не мешал.
   — Нонка! — окликнули ее.
   Девушка подняла голову, долго всматривалась и вдруг заулыбалась:
   — А, Оля! Я так задумалась, никого не вижу. На работу?
   — Конечно. А тебя уж я не спрашиваю…
   — И напрасно. Это мое вечернее дежурство так затянулось…
   — Что случилось?
   — И не говори! Ужасная ночь. Вся Снегиревка буквально спятила.
   — Да в чем дело, наконец?
   — Устала я смертельно. С ног валюсь. Представляешь, двадцать четыре пары близнецов принять! Причем ни у одной мамочки врачи не предсказывали второго ребеночка!
   — Невероятно!
   — Что ты! Аркадий Иванович, когда его из постели вытащили, рвал и метал. Я, говорит, этого так не оставлю. Добьюсь, говорит, чтобы всех послали на переквалификацию!
   — А малыши? В порядке?
   — Здоровые розовые сосунки! И знаешь, смешно просто: в каждой паре один обязательно синеглазый. Да еще такой, с нестерпимым блеском — будто неоновые солнышки. Я прямо иззавидовалась!
   — Ой, неужели и у меня сегодня такое случится?
   — Оля, я тебя не узнаю. Врач-межзвездник — и вдруг близнецов испугалась!
   — Да не испугалась я вовсе. Просто так… Пока, Нонка! Они разошлись, Нонка задумчиво понесла дальше свою сумку, качая ее на длинном ремне. Но вдруг обернулась:
   — Да, забыла спросить: уходишь скоро?
   — В следующий рейс. Ант сказал, на этот раз — обязательно!
   — Счастливая ты. Опять будете вместе. Ну, всего тебе!
   — Спасибо. Береги малышей.
   — Чего?
   — Близнецов, говорю, не забывай. И их мамочек тоже.