Когда Арсению, исключительно по контрасту с предыдущим состоянием, стало совсем хорошо, опутывавшие его бинты расстегнулись сами собой и с легким свистом скрылись, наподобие юрких змеенышей, в специальных пазухах кресла. Теперь доктор Мадянов мог, наконец, встать. Мимо него пулей пролетел сеньор Рамон, зажимая рот обеими ладонями. Вопрос, куда? На борту «Пересмешника» никто до сей поры не удосужился объяснить пассажирам, в каком направлении им нужно идти и где что находится. Отсюда следовало – поиски туалетной комнаты Эстремадурой могли затянуться или, это было бы много хуже, кончиться осквернением какого-нибудь стратегически важного участка корабля. И наверняка в подобном случае гневные громы и молнии со стороны пирата Хансена обрушились бы на голову и без того кругом виноватого астрофизика.
– Бардак и полное разгильдяйство! – шумно ругался рядом Герке-Цугундер, брезгливо пытаясь хоть что-то поделать с изгаженными форменными брюками, впрочем, безуспешно. – Черт знает, какой срам! Неужто трудно предусмотреть гигиенические пакеты или, на худой конец, утилизационные сборники! Даже обычной воды и той нет!
– Если комиссар мне позволит от себя маленькую вольность…, – к Цугундеру мелкими шажками приблизился доктор Го и, кротко поклонившись, нажал нечто на кармане его штанов. – Вот и все, что будет вам угодно. Лучше начните с голубой отметки – «чистка», а потом зеленая – означает «сушка». Похожим образом я разобрал инструкцию. Обслуживающие подразделения лунной станции экипированы самым этим набором непременно и еще множеством из полезного устройства. Поэтому мне и вам, господа, выдали такие же спецкостюмы, – пояснил магистр Го Цянь.
«Ай да доктор!» – подивился про себя Арсений не без уважения. Вовсе он не развлекался на последнем инструктаже, а с пользой проводил время! Пока остальные лечили похмелье или дули губы на Командора, скромный магистр изучил разнообразные возможности своего одеяния, что, кстати сказать, никому, кроме него, и в голову не пришло сделать!
Скоро в стартовый отсек заглянул Пулавский, у себя в фарватере он тащил несчастного и страшно бледного сеньора Рамона, умоляюще цеплявшегося за интенданта дрожащей рукой.
– Весь камбуз, почитай, мне угадил! – сокрушенно качал головой пан Пулавский, отчасти и немного жалея непутевого звездочета. – Ежели в панели открылось отверстие, так давай уж прямо туда, без разбора! А это вовсе тебе не писсуар и не рукомойник! Камера загрузки витаминного полуфабриката, вот что это такое! Трехмесячный запас испортил! Ох, змей! Ох, змей! – сокрушенно запричитал интендант и предпринял одновременно попытку отцепить от себя испуганного сеньора Рамона. – Заберите его с глаз моих долой! Я уж, ладно, на первый-то раз ничего Хансену не скажу! Не то порвет мальчишку в пух! Зато месяц вне очереди дежурить по кораблю, где велю и когда! Согласны?
– Хоть год! Только не выдавайте! – простонал, будто тающий в солнечных лучах призрак, дошедший до ручки Эстремадура. – Откуда я мог знать? Все у вас не по-человечески: зачем над камбузом синий круг с волнами и вращается? У меня в уборной такая же вывеска!
– Вовсе не уборная, а санитарная зона! Без обработки ультрафиолетом вход запрещен. Даже ребенок знает, – поучительно съязвил пан Пулавский. – Не то повадится каждый да в пищевой отсек с нестерильным, прошу прощения, естеством шляться! Что же это будет, я вас спрашиваю? А будет микробная инфекция и полное расстройство желудка!
– От вашего старта расстройство желудка! Когда уж тут разобрать: где питательный отсек и где отхожий, – развел руками Эстремадура. – Но по кораблю я отдежурю, сказал уж!
Пулавский тем временем пристально оглядел присутствующих. Все у всех к этому моменту было в полном ажуре. С легкой руки доктора Го пострадавшие привели костюмы в порядок и теперь несколько даже горделиво стояли навытяжку. Кэти Мелоун – оттого, что ей, даме, посчастливилось не опозориться перед начальством в лице пана интенданта. Фон Герке– Цугундер – тот немедленно принял высокомерно-пренебрежительный вид и взирал на сеньора Рамона как не в меру чистоплотный солдат на наглую вошь. Будто не он только что беспомощно спасовал перед собственными, донельзя уделанными штанами. Не приди на помощь магистр Го Цянь, и вид у комиссара вышел бы смешной и жалкий. А сам доктор Го все также невозмутимо стоял в сторонке, не сочувствуя и не порицая, лишь наблюдая всю сцену с философским безучастием.
– Пошли, чего там. Покажу, кому и с кем жить придется, – не слишком любезно проворчал пан Пулавский, глубоко вздыхая. – Личные вещи после из лучевой обработки заберете. Те, которые не личные, по списку выдам к обеду ближе. И кучей не ходите, у меня в каптерке не бальная зала.
Распределение по каютам-спальням прошло в довольно быстром темпе, хотя не обошлось без короткого, но малопродуктивного скандала. И свару, тут уж на звездах не гадай, начал, естественно, комиссар Цугундер.
– Отдельную! Я дважды подчеркнул в протоколе: о-т-д-е-л-ь-н-у-ю жилую площадь! У меня, может, циркуляры секретного содержания! Шифрованные!
– Тем более! Кто ваши шифры разбирать станет! А подштанники и вовсе воровать ни к чему. Размер у вас неподходящий, – довольно обидно намекнул Пулавский на полноватую, особенно в седалищной области, фигуру комиссара. – Опять же. Поселитесь не абы с кем. Вот вам в соседи уважаемый магистр Го Цянь. Для приятных просветительских бесед. Ну, чего вы жалуетесь?
– Я не хочу беседы! Я сам кого угодно просветить могу! На счет моих полномочий! Я требую, в конце концов! – не желал уняться по-хорошему Герке-Цугундер.
– А я вам заявляю! Во избежание депрессионного состояния по инструкции положено совместное проживание по два лица на одну каюту! У вас свой циркуляр, и у меня, положим, свой! Нечего тут обсуждать! Вот хоть нашего космобиолога спросите, – подлый интендант кивнул в сторону Арсения, разумно державшегося пока вне игры.
– Все верно. Распоряжение Конгрегации, составленное отдельно для экипажа «Пересмешника». По возвращению я должен представить отчет. И доложить о злостном невыполнении согласно медицинским нормам страховки личности, – Арсений врал напропалую, нес уже полную чушь, зато понятным для комиссара казенным языком. Не сделай он этого теперь, выяснение отношений между властью корабельной и властью земной могло затянуться на неопределенное время. Мадянову же сильно хотелось прилечь.
– А почему тогда у Командора Хансена одноместная спальня, ну-ка? – все же гораздо более мирным тоном вопросил Герке-Цугундер, пытаясь выгадать напоследок хоть что.
– У Командора не спальня, но добавочный командный отсек! Командор если даже и спит, то на самом деле не спит, а так сказать, в полглаза блюдет на посту, – нравоучительно разъяснил разницу пан Пулавский. – Согласно уставному распорядку. – И тут же несколько утешил комиссара: – Да вы не переживайте так. Не захотите с доктором Го Цянем, не надо. Раз в квартал имеете право подать заявку на переселение. Дальше живите себе с кем хотите. Если другая сторона, само собой, взаимно согласится.
Таким образом скандал сошел на нет. Герке-Цугундеру пришлось смириться, а доктор Го и не думал возражать. Про себя Арсений отметил – распределительный список составил, без сомнения, кто-то из его коллег и составил очень мудро. В соседи привередливому комиссару тихий магистр фундаментальной философии при данных условиях подходил как нельзя лучше, что было также хорошо для создания и упрочения мирной обстановки на корабле. Интересно теперь, а с кем же выпадет делить жизненное пространство самому Арсению? Вообще-то доктор Мадянов ничего слишком приятного для себя не ждал, все же Э-психолог, значит, его напарник будет из самых неспокойных. Честно говоря, Арсений предполагал именно себе скандального комиссара и оттого несказанно удивился, когда сия горькая чаша прошла мимо него. Пятая каюта, ага! Вот и его собственное лицо смотрит и улыбается с голограммы на двери. Крайне неудачный ракурс, словно владелец этого лица как нализался с утра пораньше, так и продолжает взирать на мир с блаженной дурацкой ухмылкой. Ну да ладно, с голограммы не воду пить! А рядом, надо же! Достался в компаньоны не кто иной, как удалой пилот второго ранга Галеон Антоний. Этому-то зубоскалу и сквернословному хулителю безруких интеллектуалов на что сдался Э-модулярный психолог? Вполне возможно, здесь имеет место умышленный педагогический прием, раньше был принят в очень дальних путешествиях. Сформировать заранее здоровый костяк из уравновешенных и устойчивых к стрессам личностей, а вокруг уже пусть группируются все остальные, натурой по-нежнее. По правде говоря, Арсений вовсе не имел возражений против общества Гента, имей он выбор, так лучше бы не придумал. Ну хоть в чем-то повезло!
Тем временем пассажиры разошлись устраиваться на местах. Пан интендант увел за собой запечалившегося Эстремадуру, тому не только выпало тридцатидневное рабство, но еще в придачу и совместное проживание со своим рабовладельцем. Однако вряд ли это было сделано нарочно. Попросту так для астрофизика на сей раз сошлись несчастливые звезды.
Для гражданского населения «Пересмешника» распорядок дня соответствовал стандартным дневным суткам, по двадцать четыре часа, из них восемь на сон. Каков был регламент у экипажа, Арсений пока не знал, все же космогаторы живут согласно собственному времени, и не всегда это время сочетается с нормальным человеческим расписанием. Все равно доктору в силу профессиональных обязанностей предстояло узнать подробности биологических ритмов каждого, поэтому Арсений не очень пока любопытствовал на этот счет.
В новом обиталище ему, честно говоря, делать было совсем нечего. Спать Мадянову не хотелось. Заняться обустройством? Дохлый номер: личные вещи загорали в непонятной стерилизационной камере на предмет неведомо чего. Скорее всего, очередная инструкция, пропитавшаяся микробами воинствующего дебилизма по мере прохождения начальственных инстанций сверху вниз. Зачем облучать мертвые предметы, среди которых, кстати, могут быть и ценные, и не терпящие жесткой обработки, если кругом полно живых людей, от гланд до слепой кишки начиненных всяческой микроскопической флорой и фауной? На борту чудный квазибиотический регенератор, почти столетний запас иммунных регуляторов-прививок (сам Арсений и расписывался в их получении), ничего, кроме пятиминутной дизентерии или однодневной ангины, приключиться не может в принципе. Но человека-то в лучевую камеру не сунешь, потому как помрет, сволочь. А заботу об экспедиции показать надо. Вот и придумал некий инициативный дурак никому не нужную полумеру.
– Бардак и полное разгильдяйство! – шумно ругался рядом Герке-Цугундер, брезгливо пытаясь хоть что-то поделать с изгаженными форменными брюками, впрочем, безуспешно. – Черт знает, какой срам! Неужто трудно предусмотреть гигиенические пакеты или, на худой конец, утилизационные сборники! Даже обычной воды и той нет!
– Если комиссар мне позволит от себя маленькую вольность…, – к Цугундеру мелкими шажками приблизился доктор Го и, кротко поклонившись, нажал нечто на кармане его штанов. – Вот и все, что будет вам угодно. Лучше начните с голубой отметки – «чистка», а потом зеленая – означает «сушка». Похожим образом я разобрал инструкцию. Обслуживающие подразделения лунной станции экипированы самым этим набором непременно и еще множеством из полезного устройства. Поэтому мне и вам, господа, выдали такие же спецкостюмы, – пояснил магистр Го Цянь.
«Ай да доктор!» – подивился про себя Арсений не без уважения. Вовсе он не развлекался на последнем инструктаже, а с пользой проводил время! Пока остальные лечили похмелье или дули губы на Командора, скромный магистр изучил разнообразные возможности своего одеяния, что, кстати сказать, никому, кроме него, и в голову не пришло сделать!
Скоро в стартовый отсек заглянул Пулавский, у себя в фарватере он тащил несчастного и страшно бледного сеньора Рамона, умоляюще цеплявшегося за интенданта дрожащей рукой.
– Весь камбуз, почитай, мне угадил! – сокрушенно качал головой пан Пулавский, отчасти и немного жалея непутевого звездочета. – Ежели в панели открылось отверстие, так давай уж прямо туда, без разбора! А это вовсе тебе не писсуар и не рукомойник! Камера загрузки витаминного полуфабриката, вот что это такое! Трехмесячный запас испортил! Ох, змей! Ох, змей! – сокрушенно запричитал интендант и предпринял одновременно попытку отцепить от себя испуганного сеньора Рамона. – Заберите его с глаз моих долой! Я уж, ладно, на первый-то раз ничего Хансену не скажу! Не то порвет мальчишку в пух! Зато месяц вне очереди дежурить по кораблю, где велю и когда! Согласны?
– Хоть год! Только не выдавайте! – простонал, будто тающий в солнечных лучах призрак, дошедший до ручки Эстремадура. – Откуда я мог знать? Все у вас не по-человечески: зачем над камбузом синий круг с волнами и вращается? У меня в уборной такая же вывеска!
– Вовсе не уборная, а санитарная зона! Без обработки ультрафиолетом вход запрещен. Даже ребенок знает, – поучительно съязвил пан Пулавский. – Не то повадится каждый да в пищевой отсек с нестерильным, прошу прощения, естеством шляться! Что же это будет, я вас спрашиваю? А будет микробная инфекция и полное расстройство желудка!
– От вашего старта расстройство желудка! Когда уж тут разобрать: где питательный отсек и где отхожий, – развел руками Эстремадура. – Но по кораблю я отдежурю, сказал уж!
Пулавский тем временем пристально оглядел присутствующих. Все у всех к этому моменту было в полном ажуре. С легкой руки доктора Го пострадавшие привели костюмы в порядок и теперь несколько даже горделиво стояли навытяжку. Кэти Мелоун – оттого, что ей, даме, посчастливилось не опозориться перед начальством в лице пана интенданта. Фон Герке– Цугундер – тот немедленно принял высокомерно-пренебрежительный вид и взирал на сеньора Рамона как не в меру чистоплотный солдат на наглую вошь. Будто не он только что беспомощно спасовал перед собственными, донельзя уделанными штанами. Не приди на помощь магистр Го Цянь, и вид у комиссара вышел бы смешной и жалкий. А сам доктор Го все также невозмутимо стоял в сторонке, не сочувствуя и не порицая, лишь наблюдая всю сцену с философским безучастием.
– Пошли, чего там. Покажу, кому и с кем жить придется, – не слишком любезно проворчал пан Пулавский, глубоко вздыхая. – Личные вещи после из лучевой обработки заберете. Те, которые не личные, по списку выдам к обеду ближе. И кучей не ходите, у меня в каптерке не бальная зала.
Распределение по каютам-спальням прошло в довольно быстром темпе, хотя не обошлось без короткого, но малопродуктивного скандала. И свару, тут уж на звездах не гадай, начал, естественно, комиссар Цугундер.
– Отдельную! Я дважды подчеркнул в протоколе: о-т-д-е-л-ь-н-у-ю жилую площадь! У меня, может, циркуляры секретного содержания! Шифрованные!
– Тем более! Кто ваши шифры разбирать станет! А подштанники и вовсе воровать ни к чему. Размер у вас неподходящий, – довольно обидно намекнул Пулавский на полноватую, особенно в седалищной области, фигуру комиссара. – Опять же. Поселитесь не абы с кем. Вот вам в соседи уважаемый магистр Го Цянь. Для приятных просветительских бесед. Ну, чего вы жалуетесь?
– Я не хочу беседы! Я сам кого угодно просветить могу! На счет моих полномочий! Я требую, в конце концов! – не желал уняться по-хорошему Герке-Цугундер.
– А я вам заявляю! Во избежание депрессионного состояния по инструкции положено совместное проживание по два лица на одну каюту! У вас свой циркуляр, и у меня, положим, свой! Нечего тут обсуждать! Вот хоть нашего космобиолога спросите, – подлый интендант кивнул в сторону Арсения, разумно державшегося пока вне игры.
– Все верно. Распоряжение Конгрегации, составленное отдельно для экипажа «Пересмешника». По возвращению я должен представить отчет. И доложить о злостном невыполнении согласно медицинским нормам страховки личности, – Арсений врал напропалую, нес уже полную чушь, зато понятным для комиссара казенным языком. Не сделай он этого теперь, выяснение отношений между властью корабельной и властью земной могло затянуться на неопределенное время. Мадянову же сильно хотелось прилечь.
– А почему тогда у Командора Хансена одноместная спальня, ну-ка? – все же гораздо более мирным тоном вопросил Герке-Цугундер, пытаясь выгадать напоследок хоть что.
– У Командора не спальня, но добавочный командный отсек! Командор если даже и спит, то на самом деле не спит, а так сказать, в полглаза блюдет на посту, – нравоучительно разъяснил разницу пан Пулавский. – Согласно уставному распорядку. – И тут же несколько утешил комиссара: – Да вы не переживайте так. Не захотите с доктором Го Цянем, не надо. Раз в квартал имеете право подать заявку на переселение. Дальше живите себе с кем хотите. Если другая сторона, само собой, взаимно согласится.
Таким образом скандал сошел на нет. Герке-Цугундеру пришлось смириться, а доктор Го и не думал возражать. Про себя Арсений отметил – распределительный список составил, без сомнения, кто-то из его коллег и составил очень мудро. В соседи привередливому комиссару тихий магистр фундаментальной философии при данных условиях подходил как нельзя лучше, что было также хорошо для создания и упрочения мирной обстановки на корабле. Интересно теперь, а с кем же выпадет делить жизненное пространство самому Арсению? Вообще-то доктор Мадянов ничего слишком приятного для себя не ждал, все же Э-психолог, значит, его напарник будет из самых неспокойных. Честно говоря, Арсений предполагал именно себе скандального комиссара и оттого несказанно удивился, когда сия горькая чаша прошла мимо него. Пятая каюта, ага! Вот и его собственное лицо смотрит и улыбается с голограммы на двери. Крайне неудачный ракурс, словно владелец этого лица как нализался с утра пораньше, так и продолжает взирать на мир с блаженной дурацкой ухмылкой. Ну да ладно, с голограммы не воду пить! А рядом, надо же! Достался в компаньоны не кто иной, как удалой пилот второго ранга Галеон Антоний. Этому-то зубоскалу и сквернословному хулителю безруких интеллектуалов на что сдался Э-модулярный психолог? Вполне возможно, здесь имеет место умышленный педагогический прием, раньше был принят в очень дальних путешествиях. Сформировать заранее здоровый костяк из уравновешенных и устойчивых к стрессам личностей, а вокруг уже пусть группируются все остальные, натурой по-нежнее. По правде говоря, Арсений вовсе не имел возражений против общества Гента, имей он выбор, так лучше бы не придумал. Ну хоть в чем-то повезло!
Тем временем пассажиры разошлись устраиваться на местах. Пан интендант увел за собой запечалившегося Эстремадуру, тому не только выпало тридцатидневное рабство, но еще в придачу и совместное проживание со своим рабовладельцем. Однако вряд ли это было сделано нарочно. Попросту так для астрофизика на сей раз сошлись несчастливые звезды.
Для гражданского населения «Пересмешника» распорядок дня соответствовал стандартным дневным суткам, по двадцать четыре часа, из них восемь на сон. Каков был регламент у экипажа, Арсений пока не знал, все же космогаторы живут согласно собственному времени, и не всегда это время сочетается с нормальным человеческим расписанием. Все равно доктору в силу профессиональных обязанностей предстояло узнать подробности биологических ритмов каждого, поэтому Арсений не очень пока любопытствовал на этот счет.
В новом обиталище ему, честно говоря, делать было совсем нечего. Спать Мадянову не хотелось. Заняться обустройством? Дохлый номер: личные вещи загорали в непонятной стерилизационной камере на предмет неведомо чего. Скорее всего, очередная инструкция, пропитавшаяся микробами воинствующего дебилизма по мере прохождения начальственных инстанций сверху вниз. Зачем облучать мертвые предметы, среди которых, кстати, могут быть и ценные, и не терпящие жесткой обработки, если кругом полно живых людей, от гланд до слепой кишки начиненных всяческой микроскопической флорой и фауной? На борту чудный квазибиотический регенератор, почти столетний запас иммунных регуляторов-прививок (сам Арсений и расписывался в их получении), ничего, кроме пятиминутной дизентерии или однодневной ангины, приключиться не может в принципе. Но человека-то в лучевую камеру не сунешь, потому как помрет, сволочь. А заботу об экспедиции показать надо. Вот и придумал некий инициативный дурак никому не нужную полумеру.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента