Дышев Андрей. Огонь, вода и бриллианты

   – Зациклился?! – возмутился я. – Да если их найдут родственники или знакомые, то обязательно опознают!
   – Кошмар, – негромко сказала Лисица, словно самой себе. – Какое счастье, что у меня нет родственников.
   Мы оставили покойника загорать под луной, а сами принялись разгребать песок, словно археологи. Дойдя до моря, я сделал вид, что ищу плавки в прибое, а сам незаметно вымыл руки с песком.
   – Скоро рассвет, – сказал я, глядя на синеющее небо и гаснущие звезды. – Надо торопиться.
   – Я устала, – сказала Лисица, садясь на песок. – У меня отваливаются руки и болят ноги.
   Я с ненавистью посмотрел на пляж, на котором уже проступали сложенный из овальных булыжников очаг, выброшенный штормом плавун, сколоченный из трухлявого штакетника топчан. Сумасшедшая ночь уже подходила к концу, а мы не сделали главного.
   – Черт с ними, с плавками! – сказал я и сплюнул под ноги. – Дай бог, никто не обратит внимания.
   – Надо найти лопату, – сказала Лисица. Она уже лежала на песке, подложив под голову кулак. – Руками мы будем копать до обеда.
   Легко сказать – найти лопату! Я заглянул в салон машины, надеясь найти что-нибудь подходящее. Единственным, что могло в какой-то степени заменить лопату, была крышка от «бардачка», которую я немедленно выломал.
   К месту захоронения мы уже бежали – светало намного быстрее, чем мы ожидали. Я кинул крышку Лисице, а сам, упав на колени, принялся разгребать песок руками. Это была изнурительная и малоэффективная работа. Сухой песок был как вода, он постоянно наполнял яму, не позволяя нам углубиться даже на метр. Лисица отчаянно работала «лопатой», швыряя песок мне на голову. Я почти лег на живот, загребая обеими руками, как ковшом.
   Наконец мы добрались до мокрого песка. Копать стало легче. Во всяком случае, стены ямы уже не осыпались. Увлекшись, мы не заметили, как стало совершенно светло.
   Я выпрямился, вытер пот со лба и кинул взгляд на покойника. Первый раз я видел его при свете солнца. Зрелище было ужасным! Желание как можно быстрее избавиться от этого страшного предмета заставило меня работать с удвоенной скоростью. Я даже зарычал от азарта. Песок летел во все стороны, как от землеройной машины.
   – Хватит! – крикнула Лисица. – Скидывай!
   Мужество покинуло меня. Я не смог прикоснуться к трупу руками и спихнул его в яму ногами. Он съехал туда головой вниз, там сложился пополам, как йог. Потом я зашвырнул в могилу шорты, майку и пляжные тапочки. Мы принялись закапывать мертвеца. Это было намного легче, чем выкапывать яму. Мы загребали песок всеми конечностями. Когда разровняли, оказалось, что из песка торчит кончик ступни.
   – Глубже надо было копать! – крикнул я, пугая Лисицу глазами. – Зачем ты меня торопила?
   – Уложить его надо было аккуратно, а не глубже копать!
   – И что теперь? Прикажешь выкапывать?
   – Давай насыпем холм, а сверху крест водрузим!
   – Хватит острить! Сейчас приедут рыбаки!
   Мы замолчали и вновь принялись за работу. Когда мы насыпали холм, мало отличающийся от дюн, я схватил Лисицу за локоть и потащил к машине. Она едва переставляла ноги и все время оборачивалась, кидая взгляды на творение наших рук.
   Дорогой мы молчали. Дело было сделано. Мы уничтожили все следы, которые могли бы подтвердить факт преступления и нашу причастность к нему. Лисица дремала на заднем сиденье, изредка поглядывая в окно на виноградники.
   – Ты везешь меня к себе на пельмени? – как о чем-то решенном спросила она.
   Я промолчал, надеясь, что она все поймет без слов. Моя миссия закончена. Я оказал ей огромную услугу, проявил невиданное сострадание и благородство. По сути, я спас ее от тюрьмы. И этого достаточно. На новые подвиги я уже не был способен. Я высажу ее на шоссе. Там она без труда поймает попутку и доедет до своего «Дельфина». И мы больше никогда не увидимся. И я больше никогда не поеду на тот ужасный пляж. И никогда не буду заниматься подводной охотой.
   Я выехал на шоссе, приглядывая обочину, где остановиться. В этот момент меня стала обгонять тяжелая фура. Я взял правее и сбросил скорость. Пронзительно сигналя, фура выскочила на встречную полосу, окутав мой «жигуль» черным удушливым выхлопом. Не успел я взяться за ручку, чтобы поднять стекло, как услышал оглушительный удар. Прицеп фуры стало кидать из стороны в сторону, и весь состав понесло на обочину. Я машинально надавил на педаль тормоза. Кажется, с заднего сиденья свалилась Лисица. Еще не понимая, что произошло, я смотрел на дорогу, посреди которой колесами кверху, развернувшись ко мне боком, лежала покореженная легковушка.
   Фура пронзительно завизжала тормозами и тоже остановилась на обочине. Из нее мгновением раньше, чем я, выскочил бледный, как покойник, водитель и со всех ног кинулся к перевернутой машине.
   – Зацепил я его… Зацепил я его… – повторял водила, с ужасом глядя на вращающиеся колеса легковушки.
   Я попытался открыть дверь, но ее заклинило. Внутри кто-то шевелился.
   – Разбивай стекло! – скомандовал я водителю фуры, понимая, что он сейчас не в состоянии принимать решения.
   Тот кивнул и принялся выбивать стекло каблуком ботинка. Стекло покрылось сетью трещинок и стало прогибаться, словно было сделано из ткани.
   Начали останавливаться другие машины, кто-то принес монтировку, кто-то аптечку. Через пустой оконный проем на четвереньках вылез тщедушный мужичок с перекошенным от страха лицом. Из его носа текла кровь.
   У меня минувшей ночью было столько потрясений, что я смотрел на все эти последствия дорожного происшествия, как на игру в домино, которую каждый вечер во дворе устраивали мои соседи. Пульс не участился, и зрачки не расширились. Справедливо полагая, что здесь справятся и без меня, я вернулся к своему «жигулю» и сел за руль.
   – Что там случилось? – спросила Лисица.
   – Так, ерунда, – ответил я. – Водитель легковушки нос чуть-чуть разбил.
   Не успел я тронуться с места, как с воем сирены подлетела машина дорожного патруля. Она встала посреди проезжей части, ослепительно сверкая огнями, из машины выскочили два милиционера.
   – Быстро отреагировали, – со скрытым смыслом произнес я и кинул многозначительный взгляд на Лисицу.
   – Давай-ка сваливать отсюда! – поторопила она меня.
   Я только взялся за рычаг передач, как один из милиционеров кинулся мне наперерез и энергично замахал жезлом.
   У меня от страха даже в животе заурчало. Из рук сразу улетучилась сила, и я с неимоверным трудом затянул стояночный тормоз. Лисица, как мне показалось, уменьшилась в размере, ушла вместе со своими поцарапанными ногами куда-то под сиденье.
   – Ты только не умирай, – прошептала она. – Улыбайся… Делай удивленное лицо.
   Я не знал, как себя вести, и потому безоговорочно принял эти советы. Не знаю, насколько хорошо получилось, но милиционер, увидев мое лицо, остановился как вкопанный и даже сделал шаг назад.
   – Вы хорошо себя чувствуете? – спросил он, очень медленно поднося ладонь к козырьку фуражки. – Голова не кружится?
   Я зачем-то взглянул в зеркало, словно хотел удостовериться, кружится у меня голова или нет.
   Милиционер, дождавшись осмысленного выражения на моем лице, приблизился к машине.
   – Мне сказали, что вы были свидетелем происшествия.
   – Я? – переспросил я.
   – А я ничего не видела! – вдруг напористо заявила Лисица из-за моего плеча. – Я вообще спала! Я только сейчас проснулась!
   Милиционер подозрительно посмотрел на меня.
   – А вы, надеюсь, не только что проснулись?
   Отвертеться было невозможно. Пришлось назвать свою фамилию и домашний адрес. Лисица сделала вид, что не слушает.
   – Если вы нам понадобитесь, мы вас вызовем, – сказал милиционер, записав мои показания.
   «Спать, – думал я, отъезжая от места аварии. – Только спать. Я буду спать трое суток, и нет на свете такой силы, которая сможет поднять меня с кровати раньше этого срока».
   Я остановился у заправочной станции. Лисица что-то говорила мне, прощаясь, но я не слушал. В ушах у меня шумел прибой, перед глазами летали мушки, пересохшие губы мечтали о воде.
   Как я доехал до дома – не помню.

Глава 6

   Если состояние смерти столь же прекрасно, как и состояние глубокого сна, тогда я – оптимист, убежденный, что самое лучшее впереди. Там, в глубине, где мое сознание конусом сходило на нет, я был по-настоящему счастлив, но понял это лишь тогда, когда стал просыпаться.
   В тишину забытья сначала просочился громкий стук. Потом к нему добавился звонок. Потом застучало и зазвенело сразу. Возвращение в реальность завершилось резким вспоминанием событий ночи. Здравствуй, жизнь! Чтоб ты провалилась!
   Я вскочил в состоянии полнейшей ненависти к собственному существованию. Прижал мятую простыню к мокрому лицу, потом накинул ее на себя и, пошатываясь, поплелся к двери.
   Через стекла веранды я увидел Лисицу. Она прыгала, махала бумажным рулоном и что-то кричала, словно болельщик на футболе. Жаль, что моя бабуля не дожила до сегодняшнего дня. Она бы научила эту кенгуру в юбке правилам хорошего тона.
   Я открыл дверь и тут же рухнул в плетеное кресло.
   – Какого черта? – спросил я, когда Лисица впрыгнула на веранду.
   – Извини, что разбудила, – потребовала она, закрывая за собой дверь. – Но дело очень срочное. Одевайся!
   – Я ничего не хочу, – произнес я. – Оставь меня в покое.
   – Мы с тобой на волосок от гибели! – красноречиво объяснила Лисица. – Читай!
   С этими словами она развернула рулон и приблизила к моим глазам обрывок то ли афиши, то ли рекламного плаката. Вверху стояли дата и время: «20 июля, 16.00». Ниже крупно было написано: «СОРЕВНОВАНИЯ», а еще ниже: «собак служебных и иных пород».
   – У меня нет собаки, – махнул я рукой. – У меня только мыши.
   – Ты совсем ничего не соображаешь! – с состраданием поставила диагноз Лисица и, разделяя слова паузами, отчетливо произнесла: – Сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, начнутся собачьи соревнования. И где ты думаешь? На нашем пляже!
   – А что, лучше места не могли найти? – пробормотал я и зевнул.
   Лисица закусила палец.
   – Тупица, – произнесла она, скручивая афишу в рулон. – Собаки сразу учуют мертвеца! И вместо того чтобы прыгать и бегать, они начнут хором скулить и разгребать могилу.
   Только теперь до меня дошло. Я вскочил на ноги и принялся ходить по веранде, беззвучно ругаясь. Простыня развевалась, как тога.
   – Когда начало?
   – В четыре!
   – Может, шутка? – без всякой надежды спросил я, кивая на рулон. – Где ты это нашла?
   – В пансионате с доски объявлений сорвала! Думала, с ума сошла и мне уже мерещится. Пять раз перечитывала.
   Я кинул взгляд на часы, висящие над столом.
   – Осталось три с половиной часа… И что ты предлагаешь делать?
   – Не знаю! У меня голова кругом идет!
   Я издал вопль отчаяния, в котором, помимо протяжного междометия, попадались фрагменты страшных ругательств. Веранда содрогалась от моих шагов. На столе дрожал и звенел крышкой металлический чайник. Лисица на всякий случай встала поближе к двери.
   – Ну зачем, зачем я с тобой связался!! – орал я. – Почему нельзя повернуть время вспять и утопить это поганое ружье?! Почему я не родился в Белоруссии, где нет никаких морей?! Почему мне так мало платят в автоколонне, что я вынужден подрабатывать на этих гадких камбалах?!
   – Время идет! – суровым голосом напомнила Лисица. – И вот еще что…
   Она раскрыла сумочку и вынула оттуда часы на металлическом браслете.
   – Что это? – с нехорошим предчувствием спросил я.
   – Часы покойника! Мы забыли их закопать.
   – Убери их!! – дурным голосом закричал я и замахал руками. – Убери их на фиг!! Выброси их к чертовой матери!!
   Я орал бы еще долго, если б мой припадок не вылечили шоковой терапией. В окно кто-то требовательно постучал. Я отдернул тюль, совершенно уверенный, что это принесла банку молока молочница, выдрессированная при жизни бабушкой. Но, к своему неописуемому ужасу, я увидел милиционера.
   Лисица, без труда заметив на моем лице волевую деградацию, быстро обернулась и тихо, как мышь, пискнула.
   – Дождались, – прошептал я и стал крутить головой, глядя на дверь, на потолок, на окно, на Лисицу. Что делать? Куда бежать?
   – Еремин! – с недоброй интонацией пропел милиционер. – Открывай!
   – Нет! – произнесла Лисица, глядя на меня с мольбой.
   Надо было успеть сказать ей что-то очень важное, надо было договориться о том, как себя вести, что говорить, а чего не говорить даже под пытками. Но милиционер снова постучал – еще более настойчиво.
   – Открывай, Еремин, открывай!
   Придерживая простыню, я со скрипом провернул в замке ключ и тут же отпрянул. Из телевизора я знал, что в подобных ситуациях в дом вламывается как минимум взвод омоновцев и этот бронежилетный поток сразу сбивает с ног любого, кто оказывается на его пути.
   Но дверь открылась, и на веранду зашел только милиционер. Он был маленький, узкоплечий, с очень подвижными пушистыми ресницами. Под мышкой он держал большую картонную папку. Пару секунд он стоял на пороге, словно ожидая чего-то, затем закрыл за собой дверь, сел на стул, снял фуражку и положил ее на стол.
   – Чего ругаетесь? – спросил он и посмотрел на Лисицу. – Жена?
   Я начал думать, как мне будет выгоднее – чтобы Лисица была женой или наоборот, но мысли двигались так медленно, что милиционер не дождался ответа. Он положил перед собой папку и многозначительно опустил на нее ладонь.
   – Ну? Что это значит, Еремин? – вкрадчиво спросил он. – От кого прячемся? Чего ждем? Что все само рассосется?
   «Вот и конец, – подумал я. – Быстро сработали. Молчать? Или во всем признаться?..» Я поднял глаза на Лисицу. Она напоминала свечку, опущенную в кипяток.
   – Чего молчим? – мягко настаивал милиционер, шевеля ресницами. – Рассказывай. Раз я пришел к тебе в такую жару, то должен выяснить, где была твоя голова? О чем она думала?
   Милиционер говорил настолько хитро и витиевато, что я никак не мог понять, что он хочет услышать от меня в первую очередь, что во вторую, а что – в третью.
   Лисица из-за спины милиционера подавала мне какие-то знаки глазами: делала их то шире, то уже, сводила зрачки к переносице. «Мне еще только твоих ребусов не хватало!» – подумал я.
   Милиционер, не удовлетворившись допросом, вздохнул и посмотрел на папку.
   – Ну так что? – спросил он, не глядя на меня. – Как с тобой поступить? Погнать тебя по большому кругу, по всем кабинетам? Или же ограничимся беседой на правовую тему?
   – Ограничимся, – жалобно произнесла Лисица.
   Милиционер обернулся и с интересом взглянул на нее.
   – Ишь ты какая! Другая бы с радостью отправила мужа обивать пороги, чтобы деньги сэкономить… А ты молодец! Так держать!
   «Господи, – мысленно взмолился я, – кто бы мне объяснил, о чем он?»
   – Ладно, – решил милиционер и принялся расшнуровывать папку. Он открыл обложку, и я, к ужасу и удивлению, увидел свой номерной знак, а поверх него – пакетик с моими самодельными винтами.
   – Гони соточку – и знак твой! – сказал милиционер.
   – А-а-а… – Я что-то хотел спросить, но мне не удалось оформить свою мысль до конца, и я закрыл рот.
   Милиционер решил, что я высказал недовольство.
   – Не хочешь – как хочешь, – равнодушно ответил он и закрыл папку. – Но учти! – погрозил он мне пальцем. – Учти! Сначала штраф заплатишь, потом на техосмотр пойдешь. А для твоей развалюхи техосмотр – все равно что для старой коровы мясокомбинат.
   – Мы согласны, согласны! – кинулась спасать положение Лисица. – Сейчас… – Она торопливо расстегнула сумочку и начала шебуршать в ней рукой. – Вот… вот, пожалуйста.
   – Так-то! – умиротворенно произнес милиционер, принимая из рук Лисицы купюру. – И не теряй больше. И вообще, мой тебе совет. – Он встал со стула и начал пристраивать на голове фуражку. – Нечего номер свинчивать! Коль государство выделило его тебе – изволь носить на машине в привинченном состоянии!
   С этими словами он удалился. Как только милицейская фуражка скрылась за калиткой, Лисица запищала от восторга и кинулась мне на шею.
   – Ура!! Я думала, что это конец! Как нам повезло!
   – Странно, – пробормотал я, глядя на знак.
   – Что странно?
   – Ладно, он нашел знак, – сказал я. – Но винты! Весь пляж, что ли, через сито просеивал?
   – Не забивай голову ерундой! – ответила Лисица, выталкивая меня в комнату. – Одевайся! У нас осталось три часа!
   «Да, – думал я, натягивая джинсы, – труп надо перепрятать. Если его найдут на пляже, мент обязательно вспомнит про меня. И тогда мне кранты».
   – У тебя есть большие мешки? – донесся голос Лисицы с веранды.
   – Зачем тебе мешки?
   – Товар упаковать! – язвительно ответила Лисица.
   – Посмотри в сарае. И лопату прихвати!
   Если не ошибаюсь, бабуля при жизни хранила в сарае мешки из-под сахара. Для нашего покойника они, конечно, маловаты, но можно использовать два… Я мимоходом взглянул на себя в зеркало. Глаза ввалились, на щеках щетина, нос облуплен – красавец хоть куда! Зато совершенно спокойно думаю о том, что предстоит сделать, и меня при этом не охватывает чувство паники.
   Я услышал истошный вопль кур. Все ясно: Лисица почувствовала себя в своей тарелке. Наверняка по приставной лестнице взобралась на чердак. Что-то громыхнуло. Не свалилась ли?
   Я выскочил во двор и кинулся к сараю. Оттуда мне навстречу, теряя перья, вылетела обезумевшая рябушка.
   – Ты где там? – крикнул я.
   Лисица появилась, как привидение. В волосах у нее торчала солома, к майке прицепились перья. Под мышкой она держала груду мешков.
   – Зачем столько? – вспылил я. – Ты его что – частями вывозить вздумала?
   – Кто знает, – неопределенно ответила Лисица.
   Я отобрал у нее мешки, взял два, остальные закинул в сарай. Пока Лисица вместе с лопатой устраивалась на переднем сиденье, я привинтил номерной знак на место. «Нет, – уверенно подумал я, – сам он никак не мог отвалиться. Кто-то снял его, пока я любезничал с Лисицей, качаясь на волнах. Интересно узнать, кому это было надо?»
   Когда мы выехали со двора, до собачьих соревнований оставалось чуть больше двух часов. Я с остервенением давил на газ, выжимая из дряхлого мотора всех его задохлых лошадей. На грунтовке, идущей вдоль виноградников, мне удалось обогнать «Москвич», в котором рядом с водителем сидел рыжий эрдельтерьер.
   – Первый участник! – крикнул я, и тотчас «жигуль» въехал в выбоину, ударился днищем о грунт и прыгнул, словно свинья через порог свинарника. Я припечатался темечком к потолку.
   – Ах, ядрена вошь! – выругался я, потирая ушибленное место. – Привыкли с зазором приезжать. Время девать некуда… Сейчас мы погоним его по большому кругу!
   Я вырулил на середину дороги и остановился. Не дожидаясь, пока осядет пыль и мое лицо будет видно слишком отчетливо, я пошел навстречу «Москвичу». Как только тот остановился, я склонился над окошком.
   – Я тоже участник, – по-родственному признался я немолодому водителю, который смотрел на меня сквозь толстые линзы очков. – И скажу вам по секрету, что там требуют справку.
   – Какую справку? – удивился водитель, а его рыжий пес вопросительно тявкнул.
   – Не из кожвендиспансера, конечно! – ответил я. – Естественно, от ветеринара!
   – А зачем? – пожал плечами водитель. Он смотрел на меня сквозь запыленные очки и часто моргал глазами.
   – Таковы правила соревнований. Так что лучше сразу разворачивайтесь.
   – Ничего не понимаю, – пожал плечами водитель. – О каких соревнованиях вы говорите?
   – А… а разве вы не на собачьи соревнования?
   – Нет! Просто искупаться.
   – Все равно не пустят, – настаивал я. – Там сегодня соревнования, на въезде будет жесткий контроль.
   – Что вы говорите! – расстроился «москвич». – Первый раз слышу.
   – Одного отшили, – сказал я, вернувшись в машину.
   Но радовался я рано. Когда дорога пошла под уклон, нашему взору открылся пляж, заполненный, как в обычные дни, рыбаками и «дикарями».
   – Ничего не понимаю, – пробормотал я. – А как же соревнования?
   Лисица не ответила. Она вдруг схватила меня за плечо и, глядя вперед, произнесла:
   – Что это?

Глава 7

   Я только сейчас увидел вкопанный посреди пляжа шест, на котором, подобно пиратскому флагу, развевались на ветру знакомые мне черные плавки. Вокруг шеста из камней был выложен овальный бордюр, к нему были привязаны надувные круги. Постройка здорово смахивала на фрегат. Внутри него играли дети.
   – Откопали! – ахнула Лисица.
   Через меня словно ток пропустили.
   – Что откопали?!
   – Пока только плавки. Но эти веселые детишки… Они все, что хочешь, откопают.
   – Я не представляю, как мы сейчас будем работать! Десятки глаз кругом!
   – Ты можешь предложить что-нибудь другое?
   А что я мог предложить? Мы съехали на пляж. Мне казалось, что все смотрят на нас и думают: «А вот и убийцы приехали! Сейчас начнут труп откапывать!» Лисица переживала подобные чувства. Она вжалась в сиденье, исподлобья глядя по сторонам. Вдобавок к машине вдруг подскочил пузатый дядька с обожженными плечами и, брызгая слюной, заорал на меня:
   – Ты куда едешь?! Куда едешь, баран?! Не видишь полотенце?!
   Теперь на нас в самом деле смотрел весь пляж. Я лихорадочно крутил баранку, объезжая раскиданные по песку тапочки, соломенные шляпы, людей и подстилки. Метров за пятьдесят перед барханами пришлось остановиться – колеса стали увязать в песке.
   Несколько минут мы неподвижно сидели в машине, не решаясь выйти наружу.
   – Может, соревнования отменили? – с надеждой спросил я.
   – А если не отменили? – вопросом на вопрос ответила Лисица. Логика ее была убийственной.